Текст книги "Цена молчания (ЛП)"

Автор книги: Spyrel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Завоеватель покачала головой.

– Дьявольски неловкий, выдавший себя члену команды. Нет.

Беллерофон вмешался в разговор, все еще осмысляя новость о нападении.

– Завоеватель, она – раб. Гладиатор и убийца. Наверняка ее послали на Арену за совершенные преступления.

– Это не делает ее ассасином, Беллерофон.

– Нет, но это делает ее непостоянной, непредсказуемой и угрожающей Завоевателю Греции. Повелитель, я поклялся жизнью защищать вас.

Завоеватель задумчиво коснулась пальцем кандалов, лежащих на столе.

– Она не причинит мне вреда.

Маркус прочистил горло. Спокойно:

– Отбросив ваше любопытство к этой девочке, как вы можете быть уверены?

– Потому что я чувствую это. Не могу объяснить. Она пропустила слишком много возможностей, чтобы попытаться это сделать.

Маркус пожал плечами.

– Возможно, она боится вас.

Завоеватель фыркнула.

– Она никогда не показывала страха ни ко мне, ни вообще рядом со мной.

– Тогда, что она скрывает? – Спросил темнокожий солдат. – Вы знаете, что она умеет разговаривать. Почему она ничего не сказала? Что она утаивает от вас? Она говорила что-нибудь с тех пор?..

– Нет. – Солгала Завоеватель. Те немногие слова, упавшие с нерешительных губ, были сокровищами, предназначенными только для ее ушей. – Маркус, она освободилась и решила помочь мне, а не спастись. У нее был шанс. Что-то привязало ее ко мне.

– Возможно, это клятва убить вас, – вступил в спор Беллерофон. – Вам не приходило в голову, что она поджидает идеального времени для убийства?

– Конечно, приходило, – отрезала Завоеватель. По правде говоря, эта мысль была не более значащей, чем отстраненное предположение. И даже теперь, с учетом произошедшего, она не могла представить себе подобного развития событий. Беллерофон был смертельно неправ, даже при том, что у нее не было никаких доказательств этого. – Я приму ваше беспокойство во внимание. Можете быть свободны.

Она не была такой резкой со своими капитанами уже долгое время, и почти немедленно пожалела об этом. Мужчины скрыли свое удивление: Маркус кратким кивком, Беллерофон жестким поклоном.

– Как прикажете, Завоеватель.

Дверь тихо закрылась за ними.

Завоеватель позволила себе еще раз обдумать слова капитана, соединяя вместе коварство убийцы, сердце, опаленное годами сражений, замысел, тщательно скрываемый за стеной молчания и дьявольски мягкими зелеными глазами.

Она ударила кулаком по столу, заставляя все вещи подскочить.

– Госпожа? – Никлос проскользнул в каюту. Паренек достаточно хорошо знал ее, чтобы не касаться этой темы, когда ее гнев так близок к поверхности.

– Оставайся здесь, – прорычала она. Парень вжался в стену, когда Завоеватель прошла мимо, направляясь в трюм, жаждая выпустить пар.

Гладиатор сидела неподвижно, припав к полу, ее спина, руки и ноги все еще были покрыты блеклыми пятнами – следами ее сражения со львом. Крыса, случайно забежавшая в область, на которую хватало длины цепей, была внезапно атакована, и ей тут же свернули шею. Раб поймала больше, чем упустила.

– Ты лучше, чем судовой кот. Возможно, мне стоит оставить тебя тут на более долгий срок.

Женщина повернулась на голос, глядя в темный проход, где стояла Завоеватель. Тень скользнула по лицу Леопарда, со следом крысиного укуса, ее глаза сверкнули болезненным зеленым огнем.

– Это искра гнева? Я думала, животные не могут испытывать эмоции. – Она немного пододвинулась, только чтобы шелест доспеха выдал ее присутствие. Ей доставляло удовольствие то, как эти глаза напряженно следили за нею, пытаясь решить, хищник она или добыча. Завоеватель слегка повела рукой, указывая на просоленный темный, не считая лунного света, угол трюма, где сидела голая женщина – Это жилье тебе нравится? Лучше, чем предыдущее место для сна? Ты чувствуешь себя уютнее в цепях, чем без них? Нет? Возможно, тебе не стоит относиться к моему великодушию столь пренебрежительно. – Завоеватель одним плавным движением приблизилась к рабу, опускаясь на корточки рядом с квадратом лунного света. – Ты знаешь, что у меня есть все причины казнить тебя. Ты оскорбила меня. Ты напала на члена моей корабельной команды, сопротивлялась моим солдатам, отказалась отвечать на вопросы. Я убивала и за меньшее. Я сделаю тебе подарок. У тебя есть шанс ответить мне, почему я должна избавить тебя от судьбы, которую ты заслужила.

Завоеватель наблюдала за внутренним спором, отражающимся на напряженном лице – выгоды беседы боролись с безопасностью молчания.

– Ничего? Никаких оправданий? Никаких просьб? Никаких оскорблений?

Распухшие губы и щеки формировали слова густые и тихие как туман.

– Он составлял заговор, чтобы убить тебя.

Завоеватель медленно обнажила зубы в широкой усмешке.

– А кто нет? И дня не проходит, чтобы какой-нибудь дурак не возмечтал убить меня. Пусть пытаются. Патетические попытки забрать мою жизнь дают хоть какое-то развлечение. Это лучшая история, что ты можешь предложить?

Тихий голос был скрежещущим, от долгого неупотребления или ушибов, Завоеватель не могла сказать.

– Он подчинялся приказам одного из солдат.

Ее усмешка исчезла. Завоеватель встала.

– Откуда ты знаешь?

– Я слышала их разговор.

Воин нахмурилась и пошла по кругу.

– Который из солдат?

– Не видела. Они разговаривали в темноте.

– И что это были за приказы?

Раб вздохнула, вспоминая.

– Если она будет все еще жива, когда мы достигнем Коринфа, они умрут.

– Они? Она?

– Я думала, речь обо мне. Но, когда я схватила его, он испугался, что я – это ты.

Завоеватель поджала губы.

– Ты могла ошибиться. Могла неправильно истолковать его слова.

Раб покачала головой.

– Он признался. Он сказал, что они посланы по приказу Цезаря.

Кулак Завоевателя врезался в щеку раба, открывая старые раны. Светловолосая голова откинулась назад. Гладиатор опрокинулась на спину.

– Ты лжешь, – прошипела воин.

Гладиатор медленно поднялась, мягко стирая кровь со скулы здоровой рукой.

– Сделай с ним то же, что сделала со мной. Он заговорит.

Завоеватель обдумывала ее слова, направляясь к лестнице.

– Лучше бы ты говорила правду, Леопард. Или мне придется добавить ложь и измену к списку твоих преступлений.

12 Misericordiae Exiguae

Маленькие акты милосердия

Пронзительный испуганный крик вырвал ее из сна. Из открытого люка доносились громкие вопли агонии. Она задрожала и попыталась зажать уши руками. Казалось, эти вопли продолжались часами. Даже после того, как шум стих, она дрожала, вглядываясь в темные углы, в безнадежном усилии не думать о том, что принесет завтрашний день.

Неуклюжие шаги раздались на лестнице. Никлос, слуга, в сопровождении солдат. Гладиатор поднялась на корточки и припала к палубе, настороженно глядя на прибывших.

Парень остановился при виде раба, благоразумно держась вне зоны ее досягаемости.

– Х-хозяйка послала меня, чтобы принести тебе тунику и сменить бинты. – В качестве доказательства, он показал темную ткань, чистые бинты и мази. Четверо охранников разошлись кругом и вытащили мечи.

Гладиатор ощетинивалась все больше с каждым их шагом, бросая взгляд то на одного, то на другого, мышцы ее нервно сокращались. Движение на палубе сверху привлекло ее внимание. Длинные распущенные волосы, знакомый силуэт и, позади Завоевателя, впечатляющие вооруженные фигуры, наблюдающие за каждым ее движением. У нее возникло странное ощущение, что это какой-то вид испытания. Нервное возбуждение и движения корабля играли в разрушительные игры с кусками холодной каши в ее желудке.

– Встать, – рыкнул один из солдат – седеющий ветеран, которого она узнала со стычки на палубе. Судя по его рычанию, мужчина хорошо помнил пинок в шею его товарища и мечтал о любом поводе для возмездия. Гладиатор поднялась настолько медленно, насколько позволяла раненая нога, натянув цепи, держащие ее у борта.

От того, что она стоит на виду у всех этих мужчин, у гладиатора начало покалывать кожу. Взгляды скрестились – голодные волки, стоящие перед легкой добычей. Один из солдат прошелся взглядом по ее телу; она оскалилась. Она была прикована. Она была безоружна. Она не была беспомощна.

Особенно не тогда, когда Завоеватель стояла за этим. Гладиатор выпрямилась, зная, что воин наблюдает за ней.

Знакомый острый запах коснулся ее носа, растительный и грубый, почти приятный, но с резким послевкусием. Когда рука коснулась ее спины, гладиатор дернулась, загремев цепями. Нервные солдаты шагнули вперед, кончики их мечей были так близко, что холодили кожу. Чувствуя себя на грани срыва, она заставила себя успокоиться и замедлить дыхание, пока парень быстро и ловко смазывал раны зловонным бальзамом. На сей раз, уже замерзшая кожа не приветствовала холод.

Никлос передвинулся и сел перед нею. Гладиатор едва смела дышать и только сильнее натянула цепи, чтобы не вздрогнуть от его прикосновения. К чести паренька, у него хватило такта выглядеть смущенным и смотреть туда, где работали его руки, а не на золотистые завитки, находящиеся рядом с его лицом. Никлос быстро сменил повязку на ее больном бедре. Старый солдат шагнул вперед и расстегнул наручник на запястье раба.

Паренек снял бинты с ее руки, от его быстрых и нервных прикосновений к коже, у нее скрутило живот, и зубы сами собой обнажились в оскале. Старый солдат шагнул еще ближе, надеясь, что раб сделает какую-нибудь глупость. Если он стоял достаточно близко, чтобы ударить ее, то был и достаточно близко для того, чтобы получить удар. Быстрая и неудовлетворяющая дорожка к смерти, просто маленькая фантазия. Гладиатор снова подняла спокойный взгляд вверх, на Завоевателя и ее офицеров. Она могла разглядеть слабую вспышку белых зубов в мрачной улыбке. Воин видела, знала, что она выбрала не сопротивляться.

Расстегнут второй наручник – долгожданный шанс растереть болезненные запястья.

Никлос подал ей коричневую тунику.

– Надеюсь, это правильный размер. Это – одна из моих старых. – Гладиатор натянула одежду через голову. Туника хорошо сидела на плечах, но была чуть длиннее, чем нужно.

– Руки, – проворчал старый солдат. Гладиатор протянула руки, позволяя снова сковать себя.

Она надеялась, что это все, но Никлос подошел снова, подавая ей бурдюк с водой, булку хлеба и грубое шерстяное одеяло. Понизив голос, он пробормотал:

– Завоеватель хочет, чтобы завтра ты была здоровой, сытой и хорошо отдохнувшей. – С нервным кивком, парень отошел назад, и солдаты вышли из трюма.

Удивленная, Леопард посмотрела на вещи, которые все еще держала в руках, потом подняла взгляд на люк. Воин равнодушно развернулась. Другая фигура задержалась на более долгий срок, внимательно разглядывая гладиатора, будто пытаясь прочитать испачканный свиток.

13 Condemnatio

Приговор

– Завоеватель, пора.

Зена кивнула Беллерофону. Он повернулся к барабанщику.

– Свистать всех наверх.

Громкий ритм вышвырнул солдат и матросов из их гамаков на залитую утренним солнцем палубу. Когда барабан затих, Завоеватель шагнула вперед и встала на край юта.

– Привести нападавшую, – приказал Беллерофон.

Двое солдат появились из трюма, ведя обвиняемую, двое других шли позади них, обнажив мечи.

Несмотря на новую тунику и бинты, гладиатор выглядела не очень хорошо. Особенно ее лицо – воспаленная скула, ссадины на подбородке и распухшие губы. Она моргала от яркого света, глядя на стоящих по стойке смирно мужчин. Кровь отлила от разукрашенного лица, шаги стали менее уверенными. Она должна была предстать перед судом Завоевателя.

– Привести потерпевшего.

Откуда-то из-за спины Завоевателя солдаты вытащили моряка, чтобы поставить его рядом с рабом. Их лица были весьма похожи – отекшие и разукрашенные. Сквозь щелки глаз мужчина бросил на нее действительно гнусный взгляд. Она ответила яростным взглядом.

Завоеватель развернула плечи.

– Вчера вечером раб, которую вы знаете под кличкой Леопард, набросилась на моряка Миестеса и, перед свидетелями, включая и меня, попыталась его задушить. Нет никаких сомнений в вине ответчика в этом вопросе.

Она сделала небольшую паузу.

– Однако остался вопрос мотивации. Раб показала, что она слышала, как Миестес строил план нападения на Завоевателя. – Бормотание прошло по рядам; она подняла руку, успокаивая голоса. – Если это правда, обвиняемая только выполняла свою обязанность по защите своей хозяйки.

– Она врет! – Миестес бросился на раба, пытаясь стряхнуть держащие его руки. Леопард вернула ему взгляд, жесткий, как мрамор.

Завоеватель взглядом пригвоздила моряка к палубе.

– Сильные слова для человека, обвиняемого в измене.

– Какие доказательства у нее есть? – Мужчина вздернул голову, выставляя на всеобщее обозрение синяки и кровоподтеки на шее. – Взгляните на это! Она хотела убить меня!

Завоеватель усмехнулась.

– Глупец. Она – гладиатор. Если бы она хотела убить тебя, ты был бы уже мертв.

Ропот прошел по рядам. Завоеватель продолжила выступление.

– Как нет никаких доказательств, что гладиатор пыталась убить его, так нет и доказательств того, что он составлял заговор, намереваясь убить меня. И вот мое решение. Я приговариваю привязать вас обоих к мачте до нашего прибытия в Коринф, где ваши преступления против Греции будут прощены. – Она выгнула бровь, глядя на заключенных. – Если, конечно, кто-то из вас не желает признать свою вину.

Моряк побледнеет.

– Пожалуйста, Завоеватель. Я не сделала ничего плохого.

– Не сделал? Признай свою вину, и ты проведешь остаток путешествия в трюме, дожидаясь суда. Уверяю, это гораздо более удобно, чем день и ночь в цепях на мачте. И гораздо менее смертоносно.

Мужчина только беззвучно разевал рот. Раздраженная, Завоеватель повернулась к рабу.

– А ты? Ты признаешь, что пыталась убить этого человека?

Светловолосая женщина лишь слегка мотнула головой.

– Нет? Да будет так.

Завоеватель подала сигнал охранникам. Они кивнули и потащили пленников к мачте.

Воин поймала взгляд раба, было что-то вроде гнева в ее глазах. Нет, не гнев. Более личное. Предательство.

Она почувствовала острую боль и немедленно скрыла это. Завоеватель отвернулась до того, как солдаты дотащили заключенных до мачты, и не смотрела, как их поднимают вверх.

14 Dies et Nox

День и ночь

Наказание длилось, и страдания Леопарда только усиливались. С привязанными к мачте локтями и запястьями, плечи принимали на себя весь вес тела. Солдаты и ноги тоже привязали к мачте. Иногда ей удавалось опираться на ноги в течение нескольких минут, снижая давление на руки и ребра, позволяя крови добраться до пальцев. Свежий воздух и чистый горизонт превратили ее вездесущую морскую болезнь в постоянную тошноту.

И самым плохим было непрерывное ворчание моряка, привязанного за ее спиной. Мужчина проклинал Завоевателя, богов, солнце, корабль и даже веревки. Но главным образом он проклинал находящуюся позади него лживую суку, ее родителей, ее пол и ее молчание. Его голос был как заноза под ногтем – вездесущий, приводящий в бешенство, от которого никак не избавиться. Закрыв глаза, она представляла тысячи способов заткнуть его, и каждый следующий был отвратительнее предыдущего. Когда перевалило за полдень, его собственное ворчание, наконец, сделало это за нее. Голос моряка стал более хриплым под палящим солнцем, потом перешел на сипение и вскоре сменился шепотом. Наконец, он замолчал, только изредка пытаясь привлечь внимание стоном, когда кто-то проходил мимо. И гладиатор от всего сердца обрадовалась его молчанию.

Но в тишине ее беспокойство все росло. Гладиатор повторно проиграла в своем сознании суд, в поисках любых намеков на намерения ее хозяйки. Разве Завоеватель не поверила ей? Разве ассасин не сказал ей то же самое, что он сказал Леопарду? И память ответила, что нет никаких доказательств. Все бы ожидали, что Завоеватель определит суровое наказание за действия своего раба, независимо от оправданий. Если взглянуть с этой стороны, все могло быть намного хуже. Ее хозяйка не сделала ничего больше, чем сделал бы любой другой властитель. Так почему же она чувствовала такое негодование?

Прошла большая часть дня, когда она ответила для себя на некоторые вопросы, оставив другие нерешенными. Леопард начала думать об их взаимодействии, как о чем-то большем, чем отношения хозяйки и раба. Она могла бы поклясться, что видела в глазах Завоевателя какой-то отблеск уважения, которое выходило за пределы аристократии и рабства, известности и бесславия. Разве сама Королева Воинов не поднялась с низов? Когда они сражались, это было как танец, к которому только они знают движения. Весь мир исчезал; стены, цепи, люди были в далекой дымке; оставались только они, поле сражения и звездное небо. И будь она проклята, если Зена тоже не чувствовала этого.

Видимо, нет. Завоеватель была только очередным хозяином, а она – только очередным вложением денег, которые можно сохранить, а можно и промотать. Гладиатор была глупой и слабой, воображая себе что-то большее.

Такие мысли кружились в ее голове как стервятники над добычей. Раб отгоняла их, но они возвращались, как только Леопард позволяла себе отвлечься.

Бывали моменты, когда ветер ревел как дыхание Посейдона, и она думала об одеяле, отражающем холод. А когда жар солнца превращал ее горло в пустыню, она вспоминала слабое вино, которое смягчало ее боль ночью. Завоеватель сказала, что гладиатор столь пренебрежительно отнеслась к ее великодушию. Она была не права. Леопард боялась этого. Каждый доброжелательный жест прорывал отверстие в ее сердце, а она провела годы, укрепляя его, пока оно не превратилось в ее груди в лоскут старой кожи. Неожиданное великодушие ее хозяйки стало для казалось бы навсегда парализованного органа дождем в пустыне.

И гладиатор сожалела, что не может ненавидеть воина за это. Она провела так много времени, изучая искусство выживания, что ненависть стала непрактичной тратой драгоценной энергии. Ненависть нужно лелеять, нянчить, породить на свет. Она не была способна на такую материнскую заботу.

Гнев был чистейшим инструментом для выполнения того, что должно быть сделано. Сейчас она нуждалась в этой силе. В этом и в гордости. Она не позволит такому пустячному наказанию уничтожить Леопарда.

Так что она продолжала висеть там, скрывая неудобство, стараясь, чтобы ее лицо и тело были неподвижны, встречая взгляд каждого, кто решил бы посмотреть на нее. Особенно Завоевателя, которая поступала так много раз за день.

Такая демонстрация становилась все более сложной с приближением ночи. Холодный ветер казался копьем, врезающимся через грубое полотно прямо в ее грудь. Гладиатор напрягала мышцы, пытаясь создать броню против невидимых ударов.

Сопротивление, как и ненависть, требовало усилий. Когда яркий лик Селены поднялся на черный купол неба, окрасив корабль молочно-белым светом, ее тело – ее броня – уступило, сотрясаясь сильной дрожью. Ее трясло так сильно, что это причиняло боль. Было все труднее координировать свои движения, когда она пыталась опереться на ноги, чтобы уменьшить давление цепей на плечи и ребра.

Поздно вечером, когда луна дошла до высшей точки своего похода, движение на палубе привлекло ее внимание. В накинутом на плечи теплом плаще, Завоеватель вышла из каюты. Светлые глаза оглядели корабль, преднамеренно остановившись на ее новом приобретении. Несмотря на дрожь, гладиатор ответила пустым прямым взглядом. Воин отвернулась и поднялась на ют, чтобы сменить капитана за штурвалом.

Леопард хотел наблюдать за ней, изучая каждое движение. И хотела, чтобы воин чувствовала ее взгляд, знала то, что знает она. Что Леопард висит там из-за нее. Что цена за помощь Завоевателю – страдание. Что она выбрала подчиниться, выносить голод, унижения и боль, потому что... потому что она хотела быть больше, чем рабом. Все, в чем она нуждалась – это минимальное подтверждение, самый легкий намек на понимание, хоть что-то, чтобы дать ей надежду, что выбор ее не был напрасным.

Завоеватель больше не обращала на нее внимания.

Постепенно сознание Леопарда стало туманным от холода, мысли куда-то пропали, и она просто смотрела, пронзенная движениями длинных мускулов, мерцанием бледной кожи, жаром алых губ. Она больше не дрожала. Она понимала, что должна волноваться, но вместо этого чувствовала только облегчение от отсрочки.

Через какое-то время что-то ткнуло ее в ребра. Еще раз, сильнее. Третий тычок, наконец, сорвал стон с запекшихся губ.

– Пей.

Что-то теплое коснулось губ. Раб впитывала каждую каплю жидкости, вынудив себя поднять тяжелую голову и заставляя сухое горло работать. Это был слабый теплый бульон, ничего более. Не имеет значения. Она почувствовала прилив тепла, отгоняющего нечувствительность сна и смертельную пелену.

Солдат передвинулся по вантам, чтобы напоить моряка. Разбуженный, тот жадно глотал из деревянного кубка. Над ними почти полная луна начала клониться к горизонту, обещая скорый рассвет. Гладиатор посмотрела вниз, встречая еще один бледный лик, сияющий ей. Что Завоеватель видела на рее? Животное? Смутьяна? Угрозу? У нее не осталось сил, все ушло на гнев и браваду. Только один долгий взгляд. «Я все еще здесь».

Жесткий взгляд только слегка смягчился. Затем, почти неуловимо, Завоеватель кивнула.

Глаза медленно закрылись, ее сердце принялось усиленно качать кровь.

Когда она снова открыла глаза, Завоеватель ушла.

15 Diaeta Revelationis

Место открытий

В темноте она сняла броню, мягко опустив ее на пол рядом с кроватью. Наруч выскользнул из пальцев, ударившись о доски. Завоеватель тихо ругнулась на себя и подняла его.

Мирное похрапывание все еще раздавалось с кровати.

Она могла бы выгнать парня, но он и так спал в крошечном закутке под лестницей много дней. Нет, пусть остается. Ему нужно отдохнуть. Ей нужно подумать.

Гладиатор завладела ею. Она не была уверена, когда это случилось. Вчера вечером в трюме? Вчера в вороньем гнезде? В доме сенатора? Во время той первой схватки на Арене? Это имеет значение? Леопард умела привлечь внимание Завоевателя движением, звуком, взглядом.

ТОТ взгляд, сейчас, как будто она распяла собственного брата. Воин не могла выкинуть это лицо из своей головы.

Она опустила руки, опустошенная. Воин волновалась за эту женщину. Сегодня было холоднее, чем вчера; достаточно холодно, чтобы это было опасным. Сильные и здоровые мужчины умирали в подобных обстоятельствах. Она боялась, что бульона будет недостаточно.

Нужно сделать что-нибудь, чтобы сократить время наказания. Но она сама сказала, что провинившиеся будут висеть, пока корабль не достигнет Коринфа, а властителя, меняющего свои приказы из-за небольших страданий, будут считать нерешительным и слабым. У нее и так достаточно проблем с побежденными народами, чтобы самой подбрасывать дрова в огонь.

Завоеватель взяла одеяло с изножья кровати и забралась под стол, как Леопард вчера вечером, ругнувшись, когда голова встретилась со стеной. Раб была несколько ниже ее и, вероятно, ей не пришлось сгибать колени, чтобы вписаться в свободный промежуток. И палуба была довольно твердой и грубой для ее угловатого сложения. С другой стороны, она могла чувствовать привлекательность пещеро-подобного места для осторожного Леопарда, закрытого с пяти сторон, легко защищаемого. Без сомнения, гладиатор немедленно сменила бы свою текущую кровать на это место. Завоеватель прижалась спиной к стене и закрыла глаза.

Она дремала, но сон не приходил. Воин продолжала думать о гладиаторе, умирающей в нескольких метрах от нее, на мачте, пока ее пылкая душа не оказалась едва прикрепленной к слабеющему телу, и только глаза продолжали пылать в темноте, как нефритовые угли.

Воин внезапно проснулась, почувствовав покалывание. Ей потребовалась секунда, чтобы разглядеть в темноте ноги, стоящие у кровати. Не Николса.

Пинок под колено застал ночного посетителя врасплох. Пока мужчина восстанавливал равновесие, она метнула взгляд на меч, лежащий у него под ногами. Завоеватель потянулась к мечу, но мужчина рубанул сверху вниз, чуть не отрубив ей руку. Пинок в пах отвлек его на достаточное время, чтобы она успела опрокинуть противника на пол. Выкатившись из-под стола, воин подняла меч и замахнулась на мужчину.

Может быть она услышала или почувствовала угрозу, но отреагировала она инстинктивно: мечом отбила клинок, направляющийся к ее сердцу, свободной рукой поймала лезвие, целящее в лицо. Третий предмет проскользнул сквозь защиту, ужалив ее в шею возле плеча.

Завоеватель развернула меч, меняя хват. Лезвие погрузилось в плоть, пришпилив ассасина к доскам.

Хрип с кровати. Оцепенелые пальцы нашарили фонарь, кремень несколько раз ударился о кресало, и фитиль вспыхнул.

Никлос смотрел на нее, зажимая бок; из-под пальцев стекала кровь, парень сипло дышал.

– Нет, – пробормотала она, зажимая рану паренька рукой. – Маркус!

Солдаты ворвались в дверь, проткнули мечами истекающего кровью ассасина. Капитан Маркус растолкал столпившихся в дверях людей, его обычно спокойная манера поведения дала трещину.

– Деметриус! – Крикнул он через плечо. – Кто-нибудь, приведите лекаря!

Один из солдат тут же убежал. Капитан подошел ближе, протянул руку, как будто хотел помочь или утешить.

– Отойди от меня! – Крикнула она, отпихнув мужчину к стене.

– Завоеватель... – Неуклюже, Маркус попытался снова, не отрывая взгляда от ее горла.

Рефлекторно, она прижала руку к шее. Металлический дротик почти на всю ширину вошел в плоть. Кровь, пульсируя, уходила из раны, и с ней уходило время. Судя по бледности загорелого лица, Маркус тоже знал это.

Она сглотнула.

– Маркус, подойди сюда. – Завоеватель отодвинулась, давая ему место. – Прижми руку, вот так, и держи. – Она помогла капитану зажать рану Никлоса. – Не отпускай, пока Деметриус тебе не скажет. – Она отошла в сторону, все еще прижимая руку к шее, наткнулась на край стола и моргнула, пытаясь избавиться от темноты перед глазами.

Беллерофон, протолкавшийся через толпу, пораженно замер, заметив ее.

– Завоеватель! Ваша шея...

– Я рада, что ты смог присоединиться к нам, капитан, – проворчала она.

Мужчина сузил глаза, оглядывая каюту.

– Что случилось?

Завоеватель впилась в него взглядом, но все же ответила на риторический вопрос.

– Ночной гость у моей кровати. Только меня в ней не было. – Она потянулась к Никлосу и положила руку на его прохладную ладонь, пытаясь согреть ее. Парень хрипло дышал, слишком оцепенелый, чтобы посмотреть на нее.

Маркус покачал головой и сильнее прижал руки к ране.

– Ваша гладиатор была права. Она лишь обвинила не того человека.

Завоеватель посмотрела на труп, приколотый к палубе, и приподняла пальцем ноги рукав его туники. SPQR.

– Беллерофон, схвати всех матросов с римского судна и запри их в трюме, включая того человека с мачты. Что касается Леопарда... приведи ее ко мне.

Капитан широко распахнул глаза.

– Завоеватель? Она могла работать с ними. Она могла специально назвать не того человека...

– Довольно! – С ее головой творились странные вещи, и вопли капитана не улучшали ее настроения. – Приведи ее ко мне, немедленно.

Беллерофон не смог скрыть свое несогласие, но он знал, что лучше повиноваться, чем спорить. Капитан отсалютовал и развернулся к выходу.

– И, капитан? Мне не внушает уверенности безопасность на этом корабле. Позаботься об этом, и начни с размещения охраны у моей двери.

Завоеватель ничего не сказала о покушении на свою жизнь, но в ее глазах светилась молчаливая угроза. Капитан услышал стоящее за этими словами и сглотнул.

– Как прикажете.

Ее сознание начало играть против нее, некоторые вещи оказались вычеркнутыми из памяти, другие запечатлелись весьма отчетливо. Целитель протиснулся мимо солдат и направился прямо к ней. Завоеватель попыталась отправить его к Никлосу, но старик только отмахнулся.

– Он может подождать, Завоеватель. А вы – нет. – Сапоги загремели по палубе, поднялся какой-то шум, достаточно громкий, чтобы подготовить даже самого невнимательного члена экипажа к факту, что что-то произошло. За этой суетой она почти перестала чувствовать тело. – Мне нужно достать это, – начал целитель, прижимая скомканную ткань к ее ране.

– Нет. Пока нет.

– Сейчас, пока вы не потеряли еще больше крови.

– Нет, – рявкнула она. – Еще пару минут.

Целитель не понимал причины, но предпочел заняться подготовкой иголок и нитей. Минуты шли, и он шагнул вперед, понизив голос до отчаянного шепота.

– Пожалуйста, Завоеватель. Времени почти не осталось.

Перед глазами плавали темные круги, воин обшаривала взглядом лица людей в каюте, не останавливаясь на каком-то конкретном. Неохотно, она кивнула целителю и прислонилась к стене.

– Это может...

– Просто сделай это, – прорычала она.

Старик потянул. Фонтанчик крови раскрасил его лицо. Завоеватель почти рассмеялась, но его рука сжимала шею так сильно, что ей приходилось бороться за каждый вздох. Она позволила себе закрыть глаза, скрывая невидящий взгляд и головокружение, которое угрожало свалить ее.

Рука сжала ее ладонь, маленькая, мозолистая, ледяная. Она сжала в ответ – якорь во тьме.

– Она останется со мной, – объявила Завоеватель всем, кто мог слышать. Затем она потеряла сознание.

Часть III

Orae Corinthiae

Коринфский берег

16 Pompa

Процессия

Громкий стук разбудил Леопарда, заставив ее сердце биться как сумасшедшее. Глаза метнулись по слабо освещенной каюте, пытаясь определить источник звука. За дверями слышались крики, какие-то перемещения, активная деятельность. Мускулы Леопарда напряглись, приготовившись действовать.

Время шло. Никакой опасности со стороны двери. Волнение прошло, и усталость вновь просочилась в ее кости, маня ее вниз, к теплу кровати.

Теплу другого тела. Она напряглась, глядя на расслабленное лицо, спутанные темные волосы, пытаясь вспомнить, как и когда она оказалась в постели Завоевателя. Но большая часть вчерашнего вечера была как в тумане. Она помнила скорее яркие картинки из случившегося, чем последовательность событий. Палуба, мчащаяся ей навстречу. Свет и столпотворение в крошечной каюте. Завоеватель, ее закрытые глаза, белая как молоко кожа и залитая темно-красной кровью грудь. Толпа солдат держалась так тихо, что, казалось, все затаили дыхание, зная, что легендарная Королева Воинов может не пережить эту ночь. Длинные пальцы подрагивали от каждого быстрого стежка. Подойти и опуститься на колени рядом с ней, скрывая замороженными руками ее слабость. Ее слова, «она останется со мной», прежде чем воин сползла по стене. Море напряженных лиц, не отрывающих взглядов от Разрушителя Наций, которые могут быть ее сторонниками, поклонниками, критиками или врагами.

Один этот факт подарил ей достаточно силы духа, чтобы не заснуть, бросая подозрительные взгляды на любого – даже ее офицеров – которые приближались, пока целитель работал. К счастью, никто не попытался напасть ни на одного из них. Вероятно, она мало что могла бы сделать для защиты Завоевателя в таком ослабленном состоянии, но никто не сказал бы, что она блефовала. Как только целитель перешел к лечению молодого слуги, гладиатор резко опустилась, положив голову рядом с ногой воина, уступая интенсивной дрожи. Кто-то обернул одеяло вокруг ее плеч, сунул ей в руку чашу с бульоном, позволяя самой позаботиться о себе. Сон сморил ее. Леопард боялась, что не сможет вовремя проснуться, но каждый раз, когда кто-то подходил ближе, она приходила в себя и с оскаленными зубами вставала между ним и находящейся без сознания женщиной.