Текст книги "Цена молчания (ЛП)"

Автор книги: Spyrel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Завтра у нее будет лихорадка. Давай ей желтые лечебные цветы, они перестроят ее чи. – Старик взял ее руку и вдавил острые – кожа да кости – пальцы глубоко в ее предплечье и плечо. Гладиатор задохнулась от боли и впилась в него почти смешным взглядом изумления, в которое постепенно просачивалось предупреждение. Зена спрятала крошечную улыбку, вспоминая это резкое неудобство, прикрытое ожиданием боли. Дикое создание попыталось отодвинуться; Завоеватель все еще держала ее руку жесткими пальцами. Рефлексивно, Леопард сжала вторую руку в кулак; воин перехватила кулак прежде, чем тот успел соединиться с лицом травника, и прошептала:

– Дыши.

Они замерли в таком положении – спутанный клубок рук, дрожь Леопарда и ее рваное дыхание.

Скрюченные пальцы старика разжались. Гладиатор расслабилась, учащенно дыша и укачивая руку, будто она была сломана.

– Заживет быстрее. Ей нужна еда и вода. Когда вы последний раз кормили ее?

– Я позабочусь об этом. – Она согнула локоть и плечо гладиатора. По ощущениям мышцы двигались так же, как и в последний раз, когда она делала это. Боги, их первая встреча лицом к лицу была как будто жизнь назад. Зена улыбнулась. Леопард, безусловно, была воодушевляющей компанией.

Старик вложил кубок в руку раба.

– Выпей. – Скомандовала Завоеватель, прежде чем гладиатор успела отказаться. – На вкус как экскременты, верь мне, но это спасет тебе руку.

Леопард с сомнением смотрела на Завоевателя и травника. Она выпила содержимое кубка одним большим глотком; гримаса медленно покидала ее лицо.

Воин усмехнулась.

– Добро пожаловать в мою жизнь.

Стук в дверь.

– Входи, – крикнула Завоеватель.

Полный мужчина суетливо ворвался внутрь, глубоко кланяясь.

– Завоеватель. Вы всем довольны?

Зена встала, чтобы перехватить его.

– Я еще не пробовала еду.

– И вы послали за травником... – Он задохнулся. – Никлос! Голубчик, что эти римские свиньи сделали с тобой?

– Он оправится, Видалис. Дай ему отдохнуть. Как дворец?

Мужчина справился с желанием подойти к кровати молодого человека и сжал в замок свои ухоженные пальцы.

– Прекрасно, госпожа. Никаких неприятностей, о которых стоит говорить. – Видалис заметил платье и корону на полу около входа, поднял их и замелькал по зале, убирая вещи на места. – Ваш гардероб произвел желательный эффект, Завоеватель?

– Цезарь заметил, если ты это имеешь в виду. Как и большинство мужчин в Риме.

– Потрясающе. Я устрою, чтобы всю вашу одежду почистили – о боги.

В своей уборке комнаты мужчина наткнулся на гладиатора, сидящую в пятне солнечного света. Леопард следила за ним, пока он не подошел достаточно близко, тогда она припала к полу.

– Видалис, это мой новый раб... – Как она сказала, ее зовут? Габриель? Завоеватель немедленно отвергла это имя. Слишком мягкое и банальное для гладиатора, которая сдерживалась от того, чтобы ударить кулаком в зубы ее управляющего. – Parda. Леопард Рима.

Управляющий осмотрел ее с головы до ног, его суженные глаза говорили о многом.

– Поразительно, госпожа. Вы купили ее или нанесли ей поражение?

– И то, и другое. Мне понадобится еще одна кровать.

– Правда? В помещении для рабов множество места для еще одного неотесанного... – Он посмотрел на жесткое лицо Завоевателя. – Конечно, эта зала слишком пустынна. Еще одна кровать, безусловно, оживит комнату.

Завоеватель взяла его под локоть и увела в сторону, понизив голос.

– Ей понадобится несколько простых туник, что-нибудь в римском стиле, чтобы она чувствовала себя как дома. Конечно, я доверяю твоему выбору.

Видалис поджал губы, рассматривая раба.

– Нужно снять с нее эту броню и сделать несколько измерений.

Завоеватель сжала его плечо.

– Без шансов. Тебе придется сделать предположение, а там посмотрим.

Он вздохнул.

– Могу я еще что-нибудь сделать для вас, госпожа?

– Она может проявлять внимание к моим потребностям, пока Никлос не оправится. Того, что ты уже сделал, достаточно.

Видалис просиял и эффектно поклонился, выходя из комнаты и закрывая за собой двери.

Травник закатил глаза, скармливая еще несколько толченых листьев Никлосу.

– Ты тоже, старик.

Он перешел на мелодичный китайский диалект.

– Как прикажете. Эти листья помогут от боли. Они лучше работают на пустой желудок. Можно принять их сейчас, но нужно будет использовать их снова днем и перед сном. – Ему не потребовалось много времени, чтобы оставить листья, забрать свои вещи и уйти.

Наконец, Завоеватель стояла одна в своих покоях, отрезанная от внешнего мира. Тишина накрыла ее подобно одеялу. Она закрыла глаза, избавляясь от стального стержня, в который превратила свой позвоночник.

Гладиатор поймала ее руку раньше, чем Зена поняла, что накренилась, и подвела воина к постели. Завоеватель легла и закрыла глаза, слушая стук глиняной посуды и серебра, пока рука на ее плече не помогла ей сесть. Гладиатор протягивала ей кубок вина.

– Сначала ты. Часть твоих новых обязанностей.

Женщина нахмурилась, сбитая с толку. Завоеватель бледно улыбнулась.

– Скорее всего, оно в порядке. Никто не пытался отравить меня уже много месяцев.

Сомнения мелькнули по лицу раба. Она напряглась, закрыла глаза и медленно втянула немного вина. Раб замерла на долгий момент, как будто ожидая, что змея укусит ее за язык. Потом вынудила себя проглотить вин, и снова замерла, ожидая сигналов бедствия от организма. Ничего. Ее плечи расслабились. Она снова протянула кубок.

Воин выпила вино одним глотком, показывая на тарелки с едой, стоящие между ними. Ее новый раб попробовала по кусочку хлеба, сыров, фруктов и овощей, ягненка и утки. Взгляд Леопарда ясно говорил, что отравление – не надлежащая смерть для гладиатора. Это оставляло кислый вкус во рту Завоевателя.

Они спокойно ели без особого аппетита. Зена смотрела на молодое лицо. Восемь, возможно десять зим разделяли их, хотя Завоеватель не могла быть уверенной. В сражениях, в боли, в гневе, в тревогах, ее лицо сформировало маску столь же нестареющую и непроницаемую как камень.

Зена знала эту маску. Она получила такую же, когда военачальник Кортес вторгся в ее деревню много лет назад, отлила ее в форму над мертвым телом своего брата, сделала частью своей ежедневной жизни, когда мать отказалась от нее. Но завершающим глянцем она обязана высокомерному благородному римлянину по имени Цезарь, который обещал ей любовь и власть. Тому же самому человеку, который предал ее, и приказал распять на берегу ее и ее команду в качестве урока для тех, кто мог ошибиться, приняв его за пешку, а не за игрока.

Маска Леопард была холодной и сдержанной. Но иногда, в такие моменты, как сейчас, она соскальзывала. Тяжелые годы спадали с нее, оставляя мягкость полную боли, которая заставлял Завоевателя чувствовать себя неудобно. Она отвела взгляд, притворяясь, что не видит.

– Мне нужна ванна. Идем.

Завоеватель повела раба в боковую комнату, с облегчением обнаружив заполненную ванну, ожидающую ее возвращения. Она скинула старую одежду, заколола волосы и, со вздохом, до ключиц опустилась в воду. Несколько минут она просто отмокала, закрыв глаза, позволяя грязи поездки растворяться в горячей воде. Она могла бы заснуть немедленно, если бы незнакомка не наблюдала за ней. Завоеватель вздохнула и взялась за губку, у нее не было сил, чтобы хорошенько оттереться, но она, по крайней мере, очистила от грязи каждый сантиметр кожи.

Спину покалывало. Она развернулась, чтобы увидеть неподвижный взгляд, уставившийся на воду, как нищий на пир. Жестом подозвав раба, Завоеватель подала ей губку.

– Вымой мне спину.

Второй раз за день раб купала свою хозяйку. Первый раз она была нерешительной, смущенной. На сей раз, движения были грубыми и поспешными.

Завоеватель положила руку на губку, заставляя движения остановиться.

– Нежнее. Вот так. – Она двигала руку раба, рисуя ленивые круги на своих плечах, с постоянным давлением, но не грубо. Постепенно, прикосновения стали более осторожными. Мозолистые руки заново узнавали, как мыть, а не отскабливать, успокаивать, а не ранить.

Спина, руки и ноги были вымыты, и Завоеватель откинула голову на край ванны, пока губка мягко омывала ее грудную клетку, ее живот, ее груди. Приятные ощущения, если не сказать эротичные. Зена почувствовала, как губка опустилась ниже, движения стали более нервными, и открыла глаза. Раб уставилась под поверхность воды, бисеринки пота блестели на ее лбу. Молча, Завоеватель выхватила губку из жестких пальцев.

– Я закончила. Раздевайся.

Завоеватель вышла из ванной, вытерлась и накинула на плечи халат, искоса наблюдая за гладиатором. От доспеха и ботинок Леопард избавилась медленно, но без сопротивления. Завоеватель улыбнулась, вспоминая о той ночи в каюте, когда они вышли из Рима. Какие изменения за три дня.

– Тунику тоже. Полностью.

Это вернуло искру в ее глаза.

Воин вздохнула.

– Для ванны.

Осторожные зеленые глаза остановились на Завоевателе, и раб повиновалась. Эти глаза говорили о доверии, хотя и сдержано. И они хорошо помогали удерживать ее взгляд от блуждания куда-нибудь в другое место. Завоеватель вынудила себя отстраниться, осматривая вид перед нею.

Даже напряженная и готовая к отпору, она выглядела разрушенной. Покрытая коркой засохшего пота, леопардовых пятен, грязи и крови; шрамы, кровоподтеки и синяки багровели на ее лице, шее и торсе, картину довершали содранная кожа на ее руке и зарубцовывающиеся швы на руке и ноге. И хотя повреждения выглядели плохо, Завоеватель отбросила их как знакомые проблемы, вместо этого сосредоточившись на ободранных коленях и локтях, мелких царапинах от ногтей, и крови, спутавшей густую шапку бело-золотистых волос.

Она разглядывала царапины и ссадины, нежные знаки привязанности со стороны ее подданных, и почувствовала острый приступ вины. Завоеватель собиралась использовать Леопарда как символ – образ Рима – чтобы рассердить массы. Она не хотела, чтобы толпа подобралась так близко. Не то чтобы воин когда-нибудь признала бы, что события пошли не так, как было запланировано. Она стала Завоевателем, когда научилась быть всезнающей, способной предсказать следующий ход врагов. Репутация, больше чем что-либо другое, сдерживала окружающих ее шакалов.

Пальцы коснулись мускулистого бицепса, прослеживая длинные царапины, как будто пытаясь найти знак, прочитать, кто стоит за этим действием, собрать какую-нибудь информацию о преступнике. Перед ее глазами уже разворачивались темные фантазии об обнаружении нападавшего и возвращении ущерба в десятикратном размере. Только она может разрушать эту плоть. И никто более.

– В ванну, – сиплый приказ.

Раб нерешительно посмотрела на ванну, на нее.

– Давай. Ты нуждаешься в этом.

Гладиатор ступила в теплую воду, сутулилась и принялась быстро отскребать кожу, без сомнения привыкшая к купанию с малым количеством воды, меньшим количеством времени и отсутствием уединения.

Зена покачала головой.

– Стоп. Встань. – Она взяла губку и начала стирать грязь с мускулистых ног медленными размеренными движениями. – Я думала, что вы, римляне, помешаны на своих термах.

Раб внимательно следила за каждым ее движением.

– Не римлянка.

Ее слова были как звон монет для уставших от тишины ушей. Завоеватель спрятала улыбку. Она уже и так была почти уверенна в этом; раб говорила на совершенном греческом, когда вообще говорила. И, судя по зажатости тихого голоса, ей не понравилось сравнение с ее предыдущими владельцами.

– Нет? Тогда откуда ты?

Снова сомнения.

– Потейдия.

Завоеватель запнулась, скрывая это за ополаскиванием губки.

– Когда ты уехала?

– До того, как пришла твоя армия.

Так, она знала судьбу своей деревни. И, что более важно, она знала, кем была Завоеватель и, возможно, чувствовала злость. Опасность приятно щекотала нервы.

– Тогда почему ты ушла?

– Глупость. – Раб выплюнула это слово, как будто оно обжигало язык. – Выбор безрассудной девчонки.

Завоеватель не могла себе представить, чтобы осторожная женщина когда-либо была безрассудной.

– Как ты оказалась в Риме?

– Вляпалась в твою войну.

Ее война. Война с Цезарем. Длинная и яростная, обе империи все еще зализывали раны.

Отвлеченная своими мыслями, Завоеватель почти упустила, что тело гладиатора все больше напрягается под ее прикосновениями. Было ли это связано с начинающими вздуваться синяками на ее ушибленном животе или с близостью к паху? Она правильно предположила относительно насилия и сомневалась, что это был единичный случай. Зена мягко и предсказуемо перемещала губку все выше, ее бесстрастный взгляд был направлен на зеленые глаза, прочь от изгибов и выпуклостей, которые она омывала. Она посчитала обязательным для себя опустить руки, убеждаясь, что женщина знает – это закончено.

– Хорошо? – Получив в ответ легкий кивок гладиатора, она указала на воду. – Сядь.

Леопард опустилась на пару сантиметров, замерев, когда от теплой воды вновь начало жечь свежие ссадины. Наконец, она вздохнула и опустилась в воду. Темное облако расцвело в воде, когда она начала тереть голову; рубиновая вода потекла вниз по затылку на шею. Воин наклонила голову раба вперед и отодвинула короткие волосы, чтобы рассмотреть безобразную глубокую рану.

– Не так плохо. Кровотечение почти остановилось. – Она прижала к ране ткань, опустив голову на край ванной, вставая, чтобы принести пузырек со стола.

– Я думала, рабы купают своих хозяев.

Завоеватель сверкнула взглядом на женщину, резкий ответ на такую дерзость вертелся на кончике языка, и встретила осторожный взгляд, следящий за ее движениями. Зачем хозяйке лично купать раба, если это не является прелюдией к чему-то более... близкому?

Она покачала головой, вливая египетское благовонье в воду.

– Считай это обучением тому, как я хочу, чтобы дело было сделано. – Зена села на мраморный портик ванной, подняла одну из рук Леопарда, сильно проводя губкой от плеча до кончиков пальцев, наполовину моя, наполовину массируя напряженную конечность.

Постепенно гладиатор расслабилась, отчасти истощенная, отчасти убежденная сильными руками, массирующими ее мышцы и суставы, напряженные от мрачного предчувствия и жестокого обращения. Ее взгляд блуждал по помещению, остановившись на темном угле вестибюля, выглядело это так, будто она сейчас уснет.

Борясь со сном, гладиатор заговорила.

– Я была в Скупи, когда пришли римляне. Горожане арестовали меня и передали римскому командующему как одного из твоих шпионов.

– Тебя? Почему?

– Я рассказывала... ложь.

– Ложь?

– Истории. О богах. О тебе. Ложь. Не имеет значения. Они решили, что римлянин могут пощадить их за проявление лояльности. Они ошибались. Но командующий оставил меня, он называл меня... забавной.

– Из-за твоих историй? – Римские офицеры обычно интересовались молодыми женщинами не с целью послушать, как они говорят. С другой стороны, это совсем не было похоже на историю законченного гладиатора, которая очень скупо говорила со своей хозяйкой, и не говорила ни слова никому другому одним богам известно сколько времени до этого.

Тишина; слова застряли в горле раба, ушедшей в воспоминания, которыми она никогда ни с кем не делилась. Воин подняла другую руку гладиатора, массируя воспаленные мышцы, осторожно обходя длинные глубокие раны, скрепленные стежками, которые оставил дикий кот, будто целую жизнь назад.

Когда Леопард снова заговорила, ее голос стал еще более сдержанным.

– Он позволял мне высказывать свое мнение, пока я говорила ему правду. Я думала, что он хороший человек, и пыталась сделать так, чтобы он тоже это увидел. Затем... его начальник сделал мне гнусное предложение. Я отказалась, тогда он пошел к моему офицеру и сказал ему, что я использовала свои истории, чтобы поднять мятеж среди рабов, подстегивая их к восстанию.

– А ты делала это?

Губы гладиатора сошлись в тонкую линию.

– Его рабы поклялись, что делала. У меня был выбор. Я могла сказать, что не делала этого, тем самым обвинив римского генерала во лжи и самой быть заклейменной лжецом. Или сказать, что я делала это и вынести себе смертный приговор.

– Так что ты не сказала ничего. – Завоеватель выудила одну ногу раба из воды и начала мягко массировать губкой, чтобы уменьшить напряженность рассказчика.

– Они пытались выбить из меня признание. Каждое слово, которое я говорила в свою защиту, генерал превращал в часть заговора по расшатыванию Рима, пока я совсем не перестала говорить. Это не имело значения. Когда мы достигли Рима, мой офицер выставил меня на рынок рабов.

Зена принялась работать над другой ногой.

– По крайней мере, ты ушла от генерала.

– Это генерал купил меня и послал на Арену.

Тихий стук из главных покоев прервал ее.

– Входи, Видалис! Давай посмотрим на эти туники... – Она повернулась. В дверном проеме, приоткрыв рот, стоял капитан Беллерофон. Нога выдернулась из ее рук и скрылась под водой. Завоеватель обуздала вспышку гнева. – В чем причина этого вмешательства, капитан?

– Завоеватель, у меня... Я подумал, что вы захотите... – Он прочистил горло. – Завоеватель. Могу я поговорить с вами наедине.

Вода выплеснулась из ванны; раб встала, опустив глаза, торопясь уйти.

– Останься, – скомандовала Завоеватель. Она уже собиралась сказать капитану, чтобы он вернулся позже, но мысли о восстании в Египте остановили ее. Она бросила рабу полотенце и вышла за Беллерофоном в прихожую.

– Генерал Пилеус прислал донесение из Египта. Пока мы были в Риме, легион высадился в Александрии, чтобы укрепить отряды Клеопатры. Генерал опасается, что теперь у нее может оказаться достаточно сил, чтобы выступить против Третьей Армии.

– Или Цезарь подталкивает ее, чтобы отвлечь нас от его перемещений на северной границе.

– В любом случае, ее желание пересмотреть договор о дани показывает, что это больше, чем просто попытка отвлечь нас.

– Возможно. – Она обдумывала дюжину возможных сценариев. – Я хочу поговорить с посыльным сразу с утра. И убедись, что он хорошо отдохнул, чтобы вернуться в Египет как только мы закончим. Свободен.

Завоеватель собиралась вернуться в покои, но заметила, что Беллерофон мнется. Она сузила глаза.

– Что-то еще, капитан?

– Если мне будет позволено говорить свободно, Завоеватель, ваш новый раб...

Воин указала на его распухший нос.

– Лучше бы дело было не в твоей неуклюжести.

Беллерофон прочистил горло, пытаясь говорить нормально.

– Она солгала вам, указала не на того ассасина, могла работать с ним в сговоре...

– Для меня это выглядит так, что тебе расквасила нос женщина, которая вдвое меньше тебя, и ты пытаешься скрыть свою некомпетентность.

Вены вздулись на его лбу.

– Я и мои люди следовали вашим распоряжениям...

Завоеватель ухмыльнулась.

– До того момента, когда ты приказал своим людям убить ее.

Капитан сжал челюсть.

– Простите, Завоеватель. Она не повиновалась вашим распоряжениям, напала на нас, когда мы пытались заковать ее. Я был должен гарантировать безопасность своих людей.

Воин подошла вплотную к Беллерофону.

– Позволь мне прояснить ситуацию, капитан. У тебя нет полномочий, чтобы приказывать убить одного из моих рабов. Вообще-то, у тебя нет полномочий делать с моими рабами что бы то ни было. Никогда.

Она отвернулась, показывая, что беседа закончена.

– Вы, похоже, ужасно привязались к этой игрушке недели, Завоеватель. Должен заметить, что я нахожу ее контроль над вами угрожающим.

Завоеватель прижала его к стене, предплечьем сдавливая горло.

– Жить надоело?

– Прошу прощения, – просипел он. – Я знаю, что Разрушитель Наций не станет мягкой из-за одной девчонки, так что я думаю – это работает какой-то заговор. Ее. Или, возможно, Цезаря.

Воин сильнее прижала его к стене.

– Говоря яснее.

– Пока мы были в Риме я порасспрашивал людей. Граккус не был ее первым владельцем. До этого она была военной добычей.

– Я знаю это, – прорычала Завоеватель, вдавливая свое предплечье в его трахею.

– Леопард принадлежала Цезарь, – прохрипел Беллерофон. – Ее верность принадлежит Цезарю.

Завоеватель вглядывалась в его лицо, ища обман. И не находила. Она отпустила горло капитана, ее губы скривились в гримасе.

– Ты ничего не знаешь об ее верности.

Беллерофон сипло дышал.

– Он хотел, чтобы вы встретили ее. Заметив ваш интерес он, должно быть, потянул за ниточки, чтобы она сражалась два дня подряд – нечто неслыханное на Арене. Он устроил частные поединки через Граккуса. Возможно, он планировал вручить вам ее в качестве подарка, устроить ее поближе к вам, чтобы она могла заработать ваше доверие...

– И затем убить меня? Она уже много раз могла попробовать.

– Убить вас. Шпионить за вами. Подорвать доверие к вам.

Воин отпустила его. Она хотела ударить капитана, но вместо него согласилась на стену. Беллерофон выпрямился, задыхаясь и потирая шею.

– Я только прошу, чтобы вы были осторожны. Цезарь знает вас, знает как забраться вам под кожу. А этот раб определенно забралась вам под кожу. Пожалуйста, Завоеватель.

Зена едва слышала его. Цезарь договорился, чтобы Леопард сражалась на Арене, зная, что она очарует Завоевателя? Легионеров, пытавшихся захватить ее корабль, послал Граккус, чтобы вернуть свой приз, или Цезарь, чтобы связаться с рабом и передать ей приказ убить свою новую хозяйку? Гладиатор ошиблась или нарочно обвинила не того человека в заговоре против нее? Эти части не складывались в одно целое, но все вместе просто воняли этим напыщенным ублюдком.

Ее ощущения говорили, что Беллерофон неправ, но она не могла отрицать логику его суждений. Гладиатор была опасна. Она уже доказала, что способна провести смертельный удар сквозь защиту воина. И, конечно, она потеряла свою семью, когда армия Завоевателя уничтожила ее деревню. И никто лучше Зены не знал, как Цезарь может крутить разумом человека, когда он чего-то хочет. Только дурак будет игнорировать такую угрозу.

Завоеватель вздохнула.

– Что ты предлагаешь?

– Отошлите ее помещения для рабов. Или поставьте караул в ваших палатах. Или, по крайней мере, держите ее на цепи для вашей же безопасности. Я не смогу защищать вас, если вы не будете защищать себя.

Завоеватель отвернулась, замерла, держа руку на засове.

– Пошли за Джоксером, – пробормотала она перед тем, как войти внутрь.

Никлос дремал под воздействием лекарства. Тем не менее, она аккуратно закрыла двери в главную залу.

Раб нерешительно приблизилась, она снова была в рваной римской тунике. Она искала глаза воина, вопросы прятались в тенистой глубине ее взгляда.

– Кто был тот генерал, который купил тебя?

Вопрос поразил раба. Она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем справилась с ответом.

– Аристократ, совершенствующийся в искусстве войны...

Завоеватель схватила женщину за шею, игнорируя сильные руки, которые сжались на ее предплечьях.

– Не играй со мной. Ты лгала тому своему офицеру?

– Никогда.

– Ты когда-нибудь скрывала от него правду?

Гладиатор сжала челюсть, отказываясь отвечать.

Завоеватель зарычала и грубо тряхнула раба.

– Послушай меня, девочка. Ты можешь играть в эти игры с молчанием с кем захочешь, но я-то знаю, что у тебя есть язык. Когда я задаю вопрос, ты отвечаешь мне, и отвечаешь правдиво. Какой генерал купил тебя и послал на Арену?

Женщина напряглась и неохотно ответила.

– Гай Юлий...

– ...Цезарь, – прошипела Завоеватель. Ее пальцы глубже врезались в горло, на котором еще не сошли синяки от цепи. – Как долго ты служила ему?

– Два, возможно три лета.

– В какой роли?

Жар омыл молодое лицо.

– Как его гладиатор.

– И это все?

Неуверенность гладиатора выдала ее.

– Ясно. Как еще ты обслуживала его?

Раб сжала зубы.

– Ты уже знаешь.

– Скажи это.

– Зачем? – Тихий голос дрожал.

– Мне любопытно. Как часто он удостаивал тебя своей постели? Ты приятно проводила время? Или была соучастницей? Тебе нравилось то, что он с тобой делал?

Гладиатор зарычала и схватила темный треугольник между ног воина, наполовину скрытый под халатом.

– А тебе?

От гнева в ее глазах и жара ее прикосновения у Завоевателя перехватило дыхание. Она стояла, разрываясь между желанием убить гладиатора на месте, и желанием окончить то, что эта рука начала между ее бедрами.

Цвет сошел с лица гладиатора, когда она поняла, что сделала. Она с трудом сглотнула, неуверенная и безмолвная.

Стук в дверь заставил их обеих вздрогнуть, прерывая контакт. Завоеватель запахнула халат.

– Входи.

Солдат со шрамом вошел и формально поклонился.

– Вы посылали за мной?

Завоеватель все еще чувствовала, как пылают ее щеки, и отвернулась, прежде чем мужчина успел это заметить.

– Проводи Леопарда в помещения для рабов. Передай управителю, что ей не должны назначать никаких обязанностей, только кровать для сна и чистая туника. Я пошлю за ней, когда потребуются ее услуги. – Завоеватель подняла с пола ошейник, наручники и цепь, держа их перед гладиатором. – Заковать тебя или нет? В моем дворце рабы ходят в одном ошейнике; только арестанты скованы. Кто ты?

Она не ждала, что женщина даст ответ перед аудиторией. После долгого момента раздумий, она надела на Леопарда ошейник и защелкнула наручники на запястьях.

– Веди себя хорошо и, возможно, я изменю свое мнение.

19 Discipula Medici

Ученик целителя

Жажда.

Несколько раз она просыпалась в тускло освещенной комнате, выныривая из глубин странных сновидений, когда холодный воздух касался ее кожи, а жар под кожей дела ее язык сухим и распухшим. Временами она могла бы сказать, что больна, но эти моменты ясности плавно сливались с памятью и иллюзиями. Просыпаясь, она не могла сказать, день сейчас или ночь, могла только чувствовать какую-то активность, когда достаточно приходила в себя, чтобы беспокоиться об этом.

Время шло неумолимо, и ее немногие воспоминания смешивались с вызванными лихорадкой фантазиями. Охранник, который часто приходил, чтобы посидеть у ее постели превращался в гигантского угрожающего гладиатора, чье лицо скрывалось за разрезанной шрамом маской греческой трагедии, и они тут же начинали поединок за благосклонность Рима. Мальчик, который вошел, чтобы вылить ночной горшок превращался в Цезаря, великолепного в прекрасных белых с золотом одеждах. Жестом он приказал кровати подняться, превращая ее в охранников, которые удерживали раба за локти, пока он отрезал ей язык. Морщинистый целитель с омерзительным напитком и похожими на шипы пальцами тыкал ее в шею, и ей оставалось только лежать, скрючившись, и поддаваться панике, пока он – теперь она, превратившись в Завоевателя – низко нагнулась к рабу, шепча нежные утешительные слова о том, что эта пытка была для пользы Греции. Бесплотные руки скользили по горящей коже, избавляя от одного вида жара, спрятанного под нею, прохладным облегчением, и зажигали другой жар, который было труднее погасить. Яркие синие глаза поддерживали ее, пока кончики пальцев убирали пропитанные потом волосы со лба, ласкали ее щеку. Она не могла даже поднять руку в ответ, но мягкое прикосновение было тенью, скрывающей от пламенеющего летнего солнца; она прижалась лицом к великолепно-прохладной руке, выдавила единственное слово, о котором могла думать – “Зена” – с трудом шевеля распухшим и несговорчивым языком. Но у женщины, которая отскочила прочь, были желтые волосы, не черные. Тогда она снова погрузилась в жаркий мрак.

Она проснулась, мокрая от пота и обезвоженная, но настороженная. Все тело болело, но не в ее природе было лежать неподвижно. С усилием она стащила ноги с постели, выпрямилась и огляделась. Гладиатор не узнала эту длинную комнату, заставленную кроватями. Это определенно были не помещения для рабов, где она заснула под бдительным наблюдением солдата со шрамом. Не считая нескольких спящих и двоих людей, сидящих в дальнем углу, помещение было пустынно. Ее это устраивало; она нуждалась в ночном горшке. Она присела на корточки и сделала свое дело, пораженная тем, что в ее теле оставалась еще какая-то жидкость. Неплохо было бы найти воду. Вода бы смыла мерзкий налет с языка и заставила затихнуть барабаны, стучащие в голове.

Усилие, и она встала и подошла, кренясь при каждом шаге, к бадье, стоящей у дверей комнаты. Влага приятно коснулась растрескавшихся губ и улеглась в желудке, не угрожая рвануться обратно. Оперевшись локтями о края бадьи, гладиатор плеснула воды на лицо, вылила немного на затылок, откуда жидкость скатилась на плечи и спину, еще попила.

Это помогло. Чувствуя себя более сильной и более храброй, она подошла к дверному проему и выглянула в коридор. Пусто. Дневной свет падал со стороны ступеней в дальнем конце коридора, обещая свежий воздух и избавление от запахов болезни и людей. Она не видела засовов, на ней не было цепей. Дрожащие ноги понесли ее вперед почти против ее согласия.

– Стой!

Застигнутая врасплох, она прижалась к стене.

Охранник пробежал мимо нее, чтобы блокировать путь к лестнице. Мужчина стоял на расстоянии вытянутой руки, и она могла ясно видеть рваный шрам, который спускался по его лбу, пересекал переносицу и стягивал щеку перед тем, как исчезнуть за линией подбородка. Это выглядело не менее угрожающим, чем в ее снах, но мягкая сдержанность, написанная на его лице, умерила ее беспокойство.

– Ты вернешься в больницу. У меня приказ – не выпускать тебя из виду.

Гладиатор смотрела мимо солдата, упиваясь легким светом, падающим вниз на ступени, вдыхая слегка соленый воздух, чувствуя его прохладу на коже. Она снова перевела взгляд на охранника, в глазах был вопрос.

– Нет. Ты не можешь покинуть лазарет незакованной.

Она протянула вперед запястья, более чем желая сменять цепи на дыхание свободы.

– Нет, абсолютно нет. Никоим образом.

Она вздохнула. Так близко. Но Шрам не сделал попытки увести ее обратно в больницу. Колени дрожали, гладиатор оперлась о стену, откинула голову назад, позволяя себе закрыть глаза. Со стороны лестницы долетали звуки. Мужчина кричал конюшему мальчику, чтобы тот увел его лошадь. Женщина рассказывала товаркам историю за работой. Металл стучал о металл в неровном стакатто танца мечей. Слова – больше не запретные в ее жизни – пришли непрошенными, притягивая к себе мысли и сплетаясь с ними в сцены, чтобы стать историей. Раб тряхнула головой, чтобы выкинуть это прочь, но воображаемые картины уже вползли в ее усталое сознание. Рассказы о героях, аристократах и богах сплетались в потертый гобелен вокруг загадочной Королевы Воинов.

Воспоминания явились как всегда непрошенными. Женщина отшвырнула их прочь, но этот упрямый шепот проскользнул из темноты удушливой ночи.

– Она поможет нам.

Замерев неподвижно, он медленно со свистом выдохнул. И затем соскользнул с нее, настроение было разрушено.

– Габриель, они – ее офицеры. Она послала их сюда. Все, что они делают, они делают от ее имени.

– Она никогда бы не приказала калечить невинную девушку...

– Почему? Из-за тех историй, которые ты рассказываешь? Разве эти истории правдивы?