Текст книги "Цена молчания (ЛП)"

Автор книги: Spyrel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Какой-то звук за спиной. Прежде чем она успела обернуться, грубые руки толкнули ее вперед. Она ухватилась на портик колодца, неспособная отпустить руки без того, чтобы свалиться внутрь шахты.

– Не дергайся, шлюха.

Она узнала голос гладиатора, и знала, чего он хочет. И она собиралась дергаться; она вслепую ударила локтем назад, но цепь кандалов натянулась и дернула вторую руку. Как будто несколько кинжалов воткнулось в плечо, и она чуть не полетела в колодец. Без рычага, все что она могла – это цепляться за портик, когда мужчина рванул вверх ее тунику и резко вошел в нее.

Сжатые зубы сдерживали любой шум, который пытался вырваться из ее горла. Она вынудила себя расслабиться, открыться, двигаться вместе с них – что угодно, лишь бы ослабить жжение.

– Хорошая маленькая сучка. Я знал, что ты этого хочешь. Намного лучше, чем крошечный хер того старика, не так ли?

Ему не стоило открывать рот. «Маленькая сучка» перевела дыхание между ранящими толчками, затем отпустила портик и схватилась за руку, сдавливающую ее шею, когда они оба наклонились вперед. Мужчина ругнулся и вынужден был ослабить хватку, чтобы не упасть, в то время как она, свисающая над темным провалом, пыталась откатиться в сторону.

Цепь захлестнула ее горло, дергая голову назад, заставляя ее выгибаться с каждым движением его бедер. Пальцы отчаянно вцепились в металлические звенья, было нечем дышать, кровь стучала в ушах. Звуки начали уплывать куда-то вдаль, в глазах потемнело, она приказала себе прекратить сопротивляться, и позволить мужчине закончить дело.

Видимо, она потеряла сознание. Когда чернота рассеялась, она лежала на полу перед колодцем, широко открытым ртом глотая воздух, который с трудом проходил в распухшее горло. В голове гремело так, что с каждым ударом черные круги плясали перед глазами. Между ног словно тлел костер, как будто кожа была содрана до мяса.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы приподняться на одном локте, на другом, и подтянуть колени к себе. Она с трудом поднялась и, убедившись, что дрожащие ноги удержат ее, медленно пошла к лестнице, ведущей на двор. Выражение ее лица было столь же непроницаемым, как ровная гладь спокойного моря.

Яркое утреннее солнце на секунду ослепило ее. На шумном и суетливом дворе она увидела его – говорящего с другими гладиаторами и усмехающегося. Настолько спокойно и размеренно как позволяли ноги, она пересекла тренировочный двор, подняла со стойки деревянный меч и в два быстрых шага прыгнула на спину гладиатора, вонзая тупой наконечник в его шею.

Даже когда стражи оттаскивали ее, она продолжала втыкать сломанный меч в череп мертвого мужчины.

5 Promissio Senatoris

Обещание сенатора

Когда дом сенатора появился в поле зрения, Завоеватель почувствовала знакомую упругость шага, легкое предвкушение, которого она не чувствовала с момента последнего посещения. Нет, даже дольше. С того утра, когда ее армия взяла Египет.

Египет. Ее последняя большая кампания. Это было более года назад – последнее расширение границ Объединенной Греции под ее знаменем. А потом... остался только Рим.

О, конечно, были перестрелки, тактические маневры, чтобы прощупать оборону и установить границы. Но, как, ни обидно это признавать, Республика значительно усилилась после военных походов Цезаря – ее казна ломится от золота, ее легионы многочисленны и проверены в сражениях, она до краев наполнена силой. У Греции просто не было достаточно средств, чтобы засовывать голову в пасть зверя. Не то, чтобы у Республики не было слабых мест. Самое главное из них сейчас шло, на несколько шагов опережая Завоевателя, и она тайно развлекала себя, представляя, как его голова будет прыгать вниз по улице. Но Рим был гидрой; стоит только отрезать одну голову, как тут же на ее месте вырастут две. Завоеватель и днем, и ночью обдумывала тактику сражения, используя которую можно будет уничтожить гидру.

Так что она позволяла этой самодовольной маленькой голове оставаться на месте – пока.

Двери дома сенатора открылись. Завоеватель пронеслась мимо рабов, слуг и даже Цезаря, скидывая плащ и готовясь к бою.

Сенатор Граккус, вкатившийся в комнату, буквально источал радость.

– Цезарь! Завоеватель! Я не ожидал, что вы вернетесь так скоро.

– Называй это счастливым случаем. Я хочу развлечься сегодня вечером.

– Ах да. – Сенатор нервно облизал губы. Тень опустилась на лицо Завоевателя, она уже чувствовала, что ей совсем не понравится то, что этот проныра собиралась сказать. – К моему глубочайшему сожалению я вынужден сообщить, что ваш спарринг-партнер еще не полностью вылечился...

Мгновением позже Завоеватель возвышалась рядом с сенатором.

– Меня не волнует, полностью ли она вылечилась. Она может сражаться? Или случилось что-то еще, о чем я должна знать?

Мужчина побледнел.

– Н-нет, Завоеватель. Я просто... я думал, что вы хотите вызов. Едва ли она достойный противник для вашего мастерства в своем текущем состоянии.

Разочарование уничтожило начальную легкость. Глядя на хилого сенатора, Завоеватель положила ладонь на потертую рукоять своего меча и задумалась над развлечением несколько иного рода. Сенатор сглотнул и отвел взгляд, отходя на шаг назад.

– Я подготовлю ее. Возможно, вы найдете ее... удовлетворительной.

6 Stultitia Domini

Прихоть хозяина

Свет факела просочился сквозь крошечное окошко в двери, сопровождаемый громыханием засова. Она попыталась проснуться, вынуждая себя открыть глаза, сосредоточиться на реальности и приготовиться. Она еще не знала, к чему, но уже могла предполагать, что ей это не понравится. Охранник рывком поднял ее с пола и вытащил из крошечной камеры, чтобы внезапно поставить перед лицом хозяина.

Сенатор посмотрел на ее голое тело и, судя по кислому выражению лица, ему не понравилось то, что он видел.

– Проснись.

Ведро холодной воды немного помогло. Гладиатор дернула головой и фыркнула, стряхивая воду с лица и, не без труда, сфокусировала взгляд на хозяине.

– Так-то лучше. У тебя есть противник для сражения.

Задрожав, она с недоверием посмотрела на темноту ночи в конце коридора. Удар принес острую боль и вернул ее пристальный взгляд хозяину.

– Ты БУДЕШЬ сражаться. – Жесткие серые глаза смягчились так же, как и в ту ночь, когда он впервые увидел ее ожидающей в его комнатах. Сенатор прошел назад – вне поля ее зрения, но ей не нужны были глаза, чтобы почувствовать его руки, нависшие над ее спиной. Тепла, исходящего от его ладоней было достаточно, чтобы разодранная плоть начала гореть, как в огне. – Проклятье, как некстати, – мягко произнес он. – Все это. Ручаюсь тебе, я бы хотел, чтобы этого никогда не случилось.

Его извинение было пустым. Мысленно она все еще видела его искривленное в отвращении лицо, когда он смотрел на нее – когда-то вожделенная добыча, теперь испорченное имущество, после того, как охрана прошлась плетьми по ее спине удар за ударом.

Тон сенатора стал холодным как Тартар.

– Но ты будешь сражаться. Для нее ты притворишься, что находишься в хорошей форме и, если она будет довольна, она может позволить тебе жить. Но если ты заденешь ее... – Сенатор подошел ближе, впечатывая в нее следующие слова. – Я знаю множество мужчин, которые хотели бы познать тебя так же, как я, и ни один из них не будет столь нежен, как твой последний любовник. Уверен, я смогу собрать их достаточно, чтобы трахать тебя в каждое отверстие каждый час каждого дня, пока у тебя внутренности наружу не полезут. Ты понимаешь?

Он использовал этот голос, тот самый, который обещал выполнить каждое слово. И он был человеком, который никогда не нарушал свои обещания.

Сенатор смотрел на нее, ожидая ответа. Гладиатор механически кивнула.

– Хорошо. Подготовьте ее. – Сенатор поднял ее подбородок, чтобы осмотреть следы на шее. – И удостоверьтесь, что этого не будет видно.

Она была в полной броне с высоким воротом-стойкой, когда охранники вывели ее на тренировочный двор. Гладиатор сжалась внутри панциря, пытаясь извернуться так, чтобы грубая туника не терлась по ранам и жесткая кожа не слишком прижималась к спине.

Гостья Цезаря уже расхаживала там с деревянным гладиусом в руке, нетерпеливо полосуя им воздух. Ее быстрые плавные движения казались почти беспорядочными, но то, как она держала рукоять, говорило о полном и абсолютном контроле. Глаза раба дернулись к Цезарю, небрежно прислонившемуся к перилам, чтобы наблюдать развлечение вечера. На противоположной стороне двора стоял хозяин, видимо напуганный дурным настроением его гостей.

Все движение прекратилось, и женщина-воин оценивающе уставилась на гладиатора. Ее кожа подергивалась под этим взглядом, покалывала, будто по ней проводили невидимыми ногтями. Гладиатор замкнулась в себе, безразлично осматривая весь тренировочный двор, своего противника, своего владельца, Цезаря, что угодно, лишь бы сохранять работоспособность. Это безразличие было достаточно правдивым, чтобы выглядеть убедительно.

Воин испустила пронзительный клич и практически взлетела в воздух. Первые несколько ударов почти сокрушили гладиатора. Усилием воли она влилась в ритм движений женщины, блокируя или отбивая каждый удар, и изучая ее тактику.

Ее противник понял это и увеличил темп атаки, заставляя гладиатора прижаться спиной к деревянным перилам ограждения, и нанеся мощный рубящий удар сверху, когда раб исчерпала место для отступления. Почувствовав преграду, гладиатор отодвинулась в сторону; лезвие ударило так близко, что щепки зацепили ее щеку. Волосы на задней части шеи встали дыбом, когда она услышала, как затрещали перила. Сила ее противника была бесспорна; один-единственный удар может лишить ее сознания или даже убить. Как будто прочтя ее мысли, женщина-воин дико усмехнулась; она только начала.

И она продолжила этот танец смерти, изменяя углы ударов, применяя дикие комбинации, отличные от любых, которые гладиатор когда-либо видела. Леопард не знала, что удивляет ее больше – то, что она сумела продержаться так долго или то, что она едва не проиграла в самом начале. Не раз и не два неожиданный выпад или удар заставали ее врасплох, вынуждая активно уклоняться, чтобы избежать поражения. Один особенный укол заставил Леопарда скорчиться от боли и, внезапно она оказалась внутри зоны досягаемости высокой женщины, на совершенном расстоянии для удара локтем по челюсти...

Гладиатор отскочила назад и мотнула головой, глядя на хозяина. Если он и заметил почти совершенную ею ошибку, то не подал виду. Отвлечение внимания от боя дорого ей стоило; крученый удар ногой пришелся прямо на лицо, и боль взорвалась в сломанном носе. Только быстрый поворот и отступление спасли ее от последовавшего укола, который мог бы стать последним в этом сражении. Удар в солнечное сплетение даже через толстую кожу нагрудника выбил воздух из ее легких. Гладиатор отшатнулась назад, задыхаясь от пенистой крови, заполнившей ее нос, проклиная собственную глупость и приказ хозяина, связавший ей руки.

Воин язвительно выгнула одну бровь, ожидая, пока она осмелится сделать что-нибудь. Усилием воли она подавила вспыхнувший внутри огонь, и лицо ее вновь стало осмотрительной маской, которую она использовала на Арене. Мечи снова столкнулись, задев друг друга так сильно и быстро, что запах жженой древесины заполнил двор. Гладиатор отступала, оставаясь вне области досягаемости длиннорукого воина, вынуждая ту наступать. Но темноволосый воин не была любителем. В отличие от копьеносца на Арене, высокая женщина двигалась осторожно, не позволяя соблазну одержать верх. Тем не менее, атаки не ослабевали – шквал ударов мечом, кулаками и ногами сплетался в гобелен невероятного мастерства. Гладиатор почувствовала беспокойство и возбуждение.

Нападение было не без резких переходов. Постепенно гладиатор начала чувствовать маленькие зазоры в защите своего противника. Как зуд, вынуждающий почесаться. Открытый подбородок, уязвимый сустав, незащищенный бок манили ее, будто разрушительный огонь бабочку. Только медленное отступление ослабляло зуд, успокаивая все более сильное желание контратаковать.

Ее отступление только провоцировало женщину. Меч противника намеренно задел недавно зашитое предплечье, заставляя всю руку гореть огнем. От боли помутнело в глазах, и в этот момент она задела икрой перила ограды, снова обнаруживая, что отступать больше некуда.

Локоть полетел ей в лицо. Гладиатор инстинктивно увернулась от мощного удара и полоснула мечом навстречу, вызвав резкий вздох боли, когда гладиус задел прикрытый доспехом живот воина.

Она замерла на месте в изумлении и ужасе. Женщина-воин как будто стала в два раза больше, воздух со свистом вырывался из ее груди, пурпур гнева омрачил изящные черты лица. Злая усмешка исказила лицо Цезаря. Ее хозяин побелел как полотно, а затем вспыхнул красным, вену вздулись на лбу.

Время умирать.

Гладиатор не двигалась, когда женщина подошла к ней, не пыталась блокировать удар, даже не вздрогнула. Она смотрела в эти опаляющие глаза и чувствовала слабое облегчение от того, что смерть ее будет быстрой. Вместо этого она полетела назад, кулак вцепился в ворот доспеха, затягивая тот вокруг шеи. Толчок был настолько неожиданным и быстрым, что гладиатор не успела удержаться и налетела спиной на перила.

Острая боль прожгла разодранную спину; она напряглась и сжала челюсти, сдерживая шипение. Ворот затянулся на и так уже болезненной шее, но она вынудила себя молчать, приветствуя темные пятна, пляшущие перед глазами.

– Что это? – Прорычал бархатный голос женщины.

Хватка на вороте ослабла, а затем его совсем отделили от доспеха. Гладиатор наклонила подбородок, но кулак, вцепившийся в волосы, отдернул ее голову назад, демонстрируя черные отметины всем. Особенно хозяину.

Затаив дыхание, гладиатор слушала тишину. Никто не шевелился, напуганные гневом воина.

– Что это? – На сей раз немного громче. Светлые синие глаза пробежались по двору и остановились на сенаторе. – Кто сделал это?

Сенатор с негодованием смотрел на свою собственность.

– След ее последнего боя.

– Ложь. Это следы удушения. Кто сделал это? – Женщина убрала руку и Леопард обвисла на перилах, потирая горло, когда воин направилась к сенатору с неестественно прямой от гнева спиной.

– Гладиатор. Сегодня на тренировке. Удачный захват.

Ее скорость удивила Леопарда. В четыре длинных шага женщина пересекла двор, схватила сенатора за шею, слегка приподняла в воздух и прижала к стене. Боги, эта женщина безумна – угрожать сенатору из-за одного избитого раба.

Домашняя стража взяла ее в кольцо, доставая мечи. Втрое меньший по численности эскорт воина вытянули оружие из ножен, окружая свою повелительницу. Люди Цезаря опустили руки на эфесы. Легким движением запястья он удержал их.

– Кто?

– Я не знаю! – Пропищал он.

Женщина зарычала, сжимая горло сенатора. Один из его охранников ступил вперед; ее люди подняли мечи.

– Хватит. – Цезарь подошел ближе, выражение его лица – полностью и бесповоротно – обещало последствия для любого безрассудного действия.

Женщина бросила на Цезаря предупреждающий взгляд, острие ее меча ясно давало понять ее мнение относительно его угроз. С другой стороны, Леопард не сомневалась, что его следующие действия принесут женщине-воину много страданий, независимо от того, заденет она его лично или нет. Из-за нее.

– Он мертв, – просипела она.

Все головы разом повернулись к ней. Нервный взгляд на ее владельца и на Цезаря; консул с любопытством наклонила голову набок, будто только сейчас заметил комара. Сенатор, более чем кто-либо еще, смотрел на нее так, будто у нее выросли три головы, как у Цербера.

– Ты... разговариваешь?

Гладиатор открыла было рот, думая, что должна сказать что-то еще, но не обнаружила никаких мыслей в голове. После столь долгой разлуки слова отказались от нее. Молчание помогало ей держаться; потеря этого верного товарища казалась скорее пугающей, чем победоносной. Это было безумие – говорить сейчас, перед Цезарем и хозяином. Особенно перед хозяином. Только выражение шока на его лице и его угрозы, все еще звучащие в ушах, заставляли ее радоваться, что она заговорила.

Воин перевела взгляд с нее на ее владельца, что-то темное и недоступное плескалось в ее глазах. Затем она приняла решение и бросила меч на землю.

– Ты не заслуживаешь такого бойца. Я дам тебе в пять раз больше, чем ты заплатил за нее.

Леопард уставилась на нее, не веря своим ушам.

Хозяину удалось вернуть себе немного самонадеянности.

– Но она стоит гораздо больше, в одиночку побеждая...

Воин трижды резко ткнула сенатора пальцами в шею. Он упал на колени, задыхаясь, царапая шею руками, будто пытаясь оторвать от горла невидимые пальцы. Ручейки темной крови поползли из его ноздрей. Раб смотрела на них, пригвожденная к месту, разрываясь между побуждением защитить единственную стабильность, которую она знала, и захватывающим зрелищем его смерти.

Темноволосый воин наклонилась к его лицу.

– Она ничего не будет стоить для тебя, если ты умрешь. ВТРОЕ больше, чем ты дал за нее, и не заставляй меня снова пересматривать цену.

Сенатор энергично кивнул, неспособный выдавить ни слова. Еще два тычка, и он упал на землю, жадно глотая воздух.

Цезарь снова расслабился и улыбнулся.

– Мудрое решение, Завоеватель.

Пристальный взгляд гладиатора перескочил на женщину. Не просто женщина. Зена. Завоеватель Греции. Разрушитель Наций. Убийца тысяч, а возможно и десятков тысяч. И самый большой враг Цезаря.

Внезапно она почувствовала радость от близости перил, поддерживающих ее.

Завоеватель повернулась к Цезарю.

– Переговоры закончатся этим вечером, независимо от того, придем мы к соглашению или нет. Капитан Маркус, расплатись и доставь моего нового раба на корабль, и передай капитану Беллерофону готовиться к отплытию.

И затем она ушла. Гладиатор смотрела ей вслед, слишком ошеломленная, чтобы почувствовать как кандалы защелкнулись на ее запястьях.

Часть II

Ab Scylla ad charybdis

Из огня да в полымя

7 Super Nave

На борту

Было немного за полночь, когда Завоеватель вернулась на свой корабль. Сопровождаемая охраной, она взошла на трап, на ходу распутывая узлы закреплений доспехов. Капитан Беллерофон, встречавший ее на борту, энергично отсалютовал.

– Все готово?

– Все запасы доставлены на борт, Завоеватель. Мы можем покинуть гавань еще до восхода солнца.

– Отлично. – Она пролетела мимо мужчины, утомленная и напряженная, сконцентрированная на своей каюте и постели.

– Покупка ожидает в вашей каюте. – Догнали ее слова капитана.

Гладиатор. Она почти забыла; казалось, что последнее сражение было много дней назад. Завоеватель протерла глаза.

– Не сегодня. Устрой ее в трюме.

– Как прика...

– Стоп. – Завоеватель нахмурилась, мысленно споря с собой. – Оставь ее. Пока.

Ее колебания явно удивили капитана. Но мужчина быстро справился со своими эмоциями.

– Как прикажете.

Она сжала зубы, пересекла палубу и скользнула в узкую дверь каюты, находящейся под местом рулевого. Один узел никак не хотел распутываться.

– Никлос!

Фонарь лениво покачивался, освещая маленькую каюту – низкую кровать, покрытую шелковыми простынями, стол рядом с ящиком для карт и, конечно, светловолосую женщину. В помещении не было предусмотрено специальных колец для закрепления кандалов, так что цепь была перекинута через румпель, и гладиатор болталась под потолочной балкой, вынужденная стоять или висеть на запястьях. Она стояла, мышцы рук напряжены в усилии оставаться на ногах. Все еще в броне, гладиатор раскачивалась почти так же, как фонарь, в такт движениям корабля, светловолосая голова отдыхала на локтевой впадине, кровь, натекшая из разбитого носа, застыла на губах и подбородке, тусклые глаза наблюдали за Завоевателем.

(прим. переводчика. Румпель – (мор.) часть рулевого устройства судна в виде рычага, посредством которого поворачивают руль)

Которая отвела взгляд и прошла мимо женщины, чтобы бросить на кровать правый наплечник, продолжая бороться с завязками.

– Никлос! – Мерзкий узел никак не желал распутываться и, после нескольких секунд безрезультатной возни, она вытащила кинжал.

Завоеватель дернулась и направила кинжал на раба, которая подошла ближе, протягивая одну из закованных в кандалы рук. Осторожно, воин повернулась, подставляя второй наплечник, держа кинжал наготове, она позволила рабу приблизиться и приняться за работу. Для гладиатора, ее маленькие мозолистые пальцы были удивительно нежными и терпеливыми. Пока она возилась с узлом в тусклом свете фонаря, Завоеватель использовала эту возможность, чтобы поближе рассмотреть свое последнее приобретение.

Было бы ошибкой назвать ее хрупкой. Несмотря на стройное телосложение, твердые мускулы оплетали каждый сантиметр ее рук и ног и, видящая ее голой на Арене, Завоеватель знала очертания ее тела и знала, что кожаный нагрудник точно повторяет формой мышцы пресса, лежащие под ним. Воин смотрела в цвета нефрита глаза худощавой женщины, которая неустрашимо встретила пристальный взгляд Завоевателя.

Они стояли так, молча, спокойно оценивая друг друга.

– Госпожа!

Никлос влетел внутрь, тяжело дыша, упал на колени и низко поклонился.

– Где ты был? – Раздраженно она отдала пареньку освобожденный наплечник. Завоеватель оглянулась на гладиатора, но женщина уже отошла в угол, глаза ее были пустыми и отстраненными.

Юнец перевел дух.

– Я был в трюме. Капитан Беллерофон попросил сделать опись ваших закупок. Я прибежал, как только услышал ваш зов.

Вздох.

– Помоги мне снять это.

Никлос поднялся на ноги, взял наплечники, наручи и перевязь с мечом, расстегнул ремни с одной стороны и придержал броню, пока Завоеватель распутывала завязки спереди. Наконец, освободившись от доспехов, она размяла шею и повела плечами, как будто атлант, освободившийся от веса земного шара. Военная юбка и ботинки последовали за прочим, когда Никлос выложил чистую одежду на постель.

– Хотите, чтобы повар приготовил что-нибудь для вас?

– Боги, нет. С меня хватит жирной римской пищи, лучше подожду до Коринфа.

Парень собрал ее доспехи и оружие.

– Вам нужно еще что-нибудь, госпожа?

– Оставь это. На всякий случай. Ты можешь почистить их завтра.

Никлос аккуратно сложил вещи на полу, рядом с кроватью – меч сверху – затем поклонился. Он был уже на полпути к двери, когда Завоеватель остановила его.

– А что насчет нее?

Парень посмотрел в сторону прикованной женщины, оценивая ее с оттенком трепета во взоре.

– Простите, госпожа. Я хотел подготовить ее к вашему возвращению, но она мне не позволила.

– Не позволила тебе? – Завоеватель подняла бровь, рассматривая почти висящего на цепях гладиатора. – Она пахнет как… – «кровь, пот, женщина», – сточные воды. Позаботься об этом.

– Как прикажете. – Парень сделал глубокий вдох и подошел к рабу. Глаза гладиатор остекленели, когда он коснулся застежки ее доспеха, и она пнула его в грудь, отбросив к стене. Она оскалила зубы и переступила ногами, готовясь к борьбе. Отдышавшись, Никлос снова смело пошел к ней, хотя было похоже, что это может стоить ему пальца.

– Довольно! Desistere! – Завоеватель подняла руку, чтобы выбить это нахальство из раба, изучая зеленые глаза, в которых не было вызова, только ожидание наказания. Она сопротивлялась не Завоевателю, а мальчику.

И все же она ЖДАЛА наказания. От резкого удара голова раба откинулась назад, женщина упала на колени. Медленно она поднялась на ноги, глядя прямо в глаза своей владелице. Завоеватель могла сосчитать по пальцам одной руки количество людей, которые смели смотреть ей прямо в глаза. Даже ее генералы отводили взгляд. Но эта... казалось, она будет неколебимо смотреть даже в глаза собственной смерти. Конечно, это можно было устроить. Из горла Завоевателя вырвался мрачный смешок.

– Она, кажется, наслаждается этой обстановкой. Оставь ее.

Никлос поклонился и вышел из каюты, закрыв за собой дверь. Завоеватель посмотрела на чистую одежду и бросила ее на стол, падая на кровать. Ее глаза остановились на гладиаторе, которая раскачивалась в такт движению корабля – закрытые глаза и свежая кровь, капающая с подбородка на палубу. Тихий стук капель медленно уступил звуку разворачивающихся парусов. Судно плавно развернулось, поймав ветер, и заскользило по волнам прочь от Рима.

8 Praedatora

Охотники

Гладиатор проснулась от рывка, и обнаружила, что висит на руках, которых уже не могла чувствовать. Пьяно раскачиваясь, она подтянула ноги и медленно встала. Кровь снова получила доступ в кисти, которые немедленно начало болезненно покалывать.

Она откинула голову назад, повела плечами, размяла затекшие запястья. Волна качнула корабль, и у нее тошнота подступила к горлу. Гладиатор согнулась, зажала рот рукой и вынудила желудок успокоиться.

Сверху проникали голоса. Стук обутых ног по палубе и хриплая брань команд. Гладиатор посмотрела на кровать. Завоеватель лежала там, открыв остекленевшие глаза, слушая. Как давно она проснулась? Воин встала. На ней уже была юбка и нагрудник, когда раздался стук в дверь.

Капитан Беллерофон заглянул внутрь, впуская в каюту розовые отсветы раннего утра. Мужчина, как и ее хозяйка, говорил на греческом.

– Завоеватель, приближается какое-то судно. Римское.

Зена кивнула, устроила меч на поясе и собрала остальную броню. Не удостоив раба даже взглядом, она погасила фонарь и закрыла дверь за собой, утопив каюту в темноте.

Темнота могла творить странные вещи с ее разумом. Каждый удар волны о борт становился тараном, каждый хлопок паруса – щелчком кнута, каждый скрип каната – стоном гнилого корпуса, неприспособленного для морского путешествия.

Она сдерживала себя, когда ее новая владелица спала. Теперь, в гнетущей темноте, раб определила для себя расстояние в два с половиной шага, которое она могла преодолеть, прежде чем цепь натягивалась. Гладиатор могла только коснуться кровати или стола пальцем ноги, но больше ничего в голову не приходило.

Мерный гул голосов наверху превратился в крики, которые сопровождались безошибочно узнаваемым лязгом стали встречающей сталь. Сердце быстрее застучало в груди, она начала крутить запястья внутри наручников, растягивая уже намокшую грубую толстую кожу. Левый браслет был немного свободнее правого, и гладиатор сосредоточилась на нем, надеясь вытянуть руку, добавив немного смазки.

Несколько тяжелых ударов заставили ее подпрыгнуть. Палуба перестала качаться, и грозный боевой клич возвестил начало сражения. Она вскинула голову, услышав через общий шум выкрик: «Reperite Pardam!»

Гладиатор не хотела знать, что они планируют сделать с нею, когда найдут.

Подпрыгнув, она схватилась за румпель и закинула на него ногу. Балку от палубы отделяло расстояние чуть больше толщины ее руки. Качнувшись, она оперлась одним бедром о балку и медленно, по сантиметру, протиснулась, чтобы лечь на нее. В броне ей едва хватило места, жесткая кожа прижималась к спине, с трудом позволяя дышать. Гладиатор аккуратно подтянула наверх все свисающие чести ее экипировки, так что теперь от двери была видна только цепь ее кандалов, а единственным звуком было ее напряженное дыхание и скрип кожи по ее запястью.

Розовый свет раннего утра, просачивающийся под дверь, заслонили тени. Гладиатор узнала прозвучавший вдалеке боевой клич Королевы Воинов. Она слышала истории об этом кличе, которые холодили душу, слушала их для себя, еще до того, как узнала, кто эта женщина-воин. Но этот звук был далеко, слишком далеко, и она внезапно, будто наяву, увидела себя забытой на тонущем корабле. Она сдавленно пискнула и, подстегиваемая волнами первобытного ужаса, принялась еще более отчаянно выдергивать кисть из наручника. Она не могла толком вдохнуть, не могла освободить руку, не могла сбежать, не могла сражаться.

Нет. Размеренно дыша, гладиатор успокоила желудок и сосредоточилась на руке, на сжимающей запястье толстой грубой коже, которая могла соскользнуть с надлежащей помощью. В пересохшем рту каким-то чудом образовалась слюна, чтобы смешаться с кровью на наручнике, позволяя сдвинуть кисть еще на пару миллиметров.

Дверь распахнулась. Гладиатор замерла. Римлянин в пластинчатой броне зашел в каюту, осматривая углы. Она затаила дыхание, позволяя себе лишь маленькими глотками захватывать воздух, чтобы кормить голодные легкие, ее сердце стучало так громко, что гладиатор была уверенна – мужчина это услышит. Римлянин открыл шкаф, приподнял тюфяк кончиком своего меча. Рука гладиатора пульсировала, пальцы становились все более распухшими и онемелыми без доступа крови в кисть. Только крошечные вдохи, ничего более.

Капелька крови соскользнула вниз с запястья, как перышко, пойманное легким ветерком. И разбилась о броню мужчины звучно, как щелчок. Римлянин поднял голову.

Цепь захлестнула его шею, дернула вверх, подняв мужчину так, что он ударился головой о брус. Руку гладиатора прострелила почти агонизирующая боль, и она больше не могла удерживать тяжелого солдата, но это уже не имело значения. Он свалился на пол, без сознания или мертвый.

Не было времени радоваться победе. Еще двое вошедших сразу заметили ее. Гладиатор скатилась с бруса и ударила обеими ногами в лицо первого мужчины. Если удар и не оглушил его, то встреча затылка со стеной довершила дело; он вполз по стене вниз, когда раб опустила ноги на пол. Рука была поймана, как лапа в капкане; она рвалась, борясь против упорного металла, паника грозила захлестнуть ее с головой. Второй мужчина перешагнул через тело своего товарища, направляясь к ней. Гладиатор ударила ногой по его руке, держащей меч, и оружие со звоном полетело через каюту. Когда римлянин накинулся на нее с голыми руками, женщина подпрыгнула, ухватилась руками за румпель и обвила ногами шею мужчины.

Плохая идея. Толстые наплечники не давали толком надавить на горло. Но гладиатор все равно продолжала сжимать бедра, ухмыльнувшись при виде его выпученных глаз и становящихся темно-красными щек и лба.

Удар по ребрам согнал усмешку с ее лица, заставив задохнуться. Теперь была его очередь улыбаться, когда он ударил ее между нагрудником и щитком, прикрывающим спину. С закованными руками, она никак не могла блокировать этот удар, не могла ничего поделать с тем, что воздух с хрипом вырвался из легких. Еще удар, и руки больше не могли сжиматься на брусе; кандалы затянулись на запястьях, теперь на них приходился весь вес ее тела. Очередной протест от скованных рук; почти обезумев от боли, она могла только сильнее сжимать лодыжки вместе, надеясь, что у римлянина череп треснет как яйцо.

С приглушенным ревом он попытался отодвинуться, гладиатор почти решила, что ее плечи, локти, каждая часть ее рук сейчас просто оторвется.

Левая рука освободилась от наручника.

Мужчина дернулся под внезапно увеличившимся весом. Прежде чем он успел отреагировать, гладиатор ударила его кандалами в висок; они оба упали на пол.