Текст книги "Тайны герцога Вельфа (СИ)"

Автор книги: Сонная Сказочница

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

13

Адальберт Ольфсгайнер деревянной лопаткой осторожно подцепил яичницу с двумя глазками, положил ее на тарелку, добавил пару тостов и веточку петрушки. Полюбовался. Заварник со свежим истангийским черным чаем занял свое место на сервировочном столике между имбирным печеньем и тарелкой с яичницей. В последний раз проверив, чтобы все выглядело идеально, юноша покатил столик по направлению к Южному крылу особняка. Все слуги еще находились на допросе у Вестэля и Лидии. И так как с этого дня Адальберт стал камердинером Его Светлости, он не может позволить, чтобы его новый господин остался без завтрака. Благо готовить слуга Вельфов научился еще в первые дни своего пребывания в Государственном Лицее Геральдхофа. До этого в его обязанности входило лишь составлять компанию юному маркизу, да рассказывать об их совместных приключениях старшему господину. Полностью свои обязанности Ольфсгайнер узнал, понял и принялся выполнять, когда ему исполнилось десять лет. С тех пор он неизменно стремился к совершенству, и его старательность приносила хорошие плоды. Уже в свои семнадцать лет он мог считать себя одним из лучших профессионалов своего дела.

Сегодня, судя по словам и действиям герцога Вельфа, наступал новый этап жизни камердинера. И белокурый юноша собирался принять его с полным хладнокровием и уверенностью в себе.

– Ох, все так аппетитно выглядит! Везет же Его Светлости. Хотела бы я тоже есть твои завтраки, – лестно отозвалась встреченная за углом Бетти о его работе.

Несмотря на то, что говорила девушка о еде, глядела она только на лицо Ольфсгайнера.

– Доброе утро, Бетти, – приветливо произнес он. – Ты уже освободилась?

– Да. Меня опрашивали самой первой. Молодой господин такой строгий! Ему так идет командный голос! Сразу видно, что он наследник Его Светлости. Надеюсь, он найдет настоящего убийцу. А эта девушка наша новая госпожа? Она так злобно посмотрела на меня, когда я предложила приготовить Его Сиятельству чай. Наверное, ревнует. Но не думает же она, в самом деле, что я могу понравиться молодому господину? А как ты думаешь, Адальберт? Я ведь красивая. Это хорошо… но с другой стороны все же плохо. Я не переношу женскую ревность: ее последствия невыносимы для всех трех сторон! Мисс Деллоуэй достаточно милая. И с рядом с Его Сиятельством смотрится хорошо. Надеюсь, мы с нею поладим. В конце концов, она же станет хозяйкой этого особняка, а я не хочу, чтобы меня сослали в Геральдхоф. Без тебя с молодым господином там стало очень скучно!

Произнося свою речь, девушка медленно подбиралась к Ольфсгайнеру, и потому к последнему предложению оказалась вплотную к нему и ласково заглянула камердинеру в глаза. Он старательно отвел взгляд и произнес:

– Повремени. Еще ничего не решено, Бетти. Невесты не всегда становятся хозяйками. Надеюсь, прошлая история не повторится. И для того, чтобы она не повторилась, нам нужно держать ухо востро.

Бетти рассмеялась смехом, похожим на звон колокольчиков. Двадцатилетняя служанка была хороша, словно юная нимфа из ботилианского леса. Она давно знала об этом и не стеснялась пользоваться своим обаянием в личных целях.

– Я слышала, что вместе вести расследование их поставил Его Светлость. Значит, сделать ее хозяйкой хочет сам старший господин. Всем известно, что хозяин всегда получает желаемое.

Адальберт мягко отстранил от своего предплечья руки девушки.

– Не нам судить, чего желает господин, и я бы не стал делать выводы на основании его действий. Скорее всего, они ошибочны, – возразил он. – К слову, мне пора, а то еда Его Светлости остынет. И кстати, Бетти, раз уж ты освободилась первой, тебе разве не следует пойти на кухню и приготовить гостям завтрак? В конце концов, неизвестно, когда освободится Теодалинда и ее помощники. Репутация дома может пострадать.

– Ой, – произнесла девушка, поднося руку ко рту. – Ты прав. Бегу-бегу. Пока, Берти!

Камердинер нахмурился, когда услышал свое детское прозвище, и потому пропустил атаку. Когда он сообразил, что его только что звонко чмокнули в щеку, Бетти уже была на другом конце коридора.

Ольфсгайнер проводил взглядом взметнувшиеся юбки униформы и вздохнул. Он знал, что Бетти флиртует со всеми представителями мужского пола без исключения. А еще он знал, что любит она только его. Перед началом этого учебного года служанка призналась в любви камердинеру маркиза. Он сразу понял, что она говорит правду, но оставалась слабая надежда, что эта не та «любовь», о которой все мечтают. Если это не так, то служанке предстояло пережить горькое разочарование. Думая об этом, камердинеру каждый раз становилось неловко, когда они сталкивались друг с другом вот так в коридорах.

Девушке не было смысла признаваться в любви человеку, который на целых три года был младше нее. Они знакомы давно, и Бетти прекрасно знала, что Адальберт не будет испытывать какие-либо чувства и бегать за ней только из-за ее любовного признания. Это была бы плохая шутка. Однако еще тогда Ольфсгайнер начал замечать, что бойкая служанка постоянно оказывалась рядом в коридорах, заглядывала ему в лицо и пыталась прикоснуться. Особенно явно это странное поведение стало заметно сейчас, когда они не виделись три с половиной месяца. Он не знал, как следует мягко отказать влюбленной в него девушке, чтобы не ранить ее, а потому опасался заводить с ней разговор о чувствах. Однако когда-нибудь они обязательно поговорят, и Ольфсгайнер найдет нужные слова.

С одной стороны камердинеру Вельфов эта влюбленность немного льстила. Еще бы! Ведь Бетти была красавицей, за которой пытаются приударить все неженатые слуги этого особняка и еще несколько лакеев из Геральдхофа. Но вот с другой, каждый знак внимания со стороны девушки неприятно задевал особые струны в душе Адальберта. Он не мог полюбить ее взамен. Он вообще в принципе никого не мог полюбить, и от этого на душе появлялась тяжесть.

Ольфсгайнер вкатил сервировочный столик в главный кабинет Его Светлости, накрыл на стол и остался стоять позади герцога, ожидая пока он позавтракает. Хозяин особняка не торопился. Казалось, он смаковал каждый кусочек яичницы и тем самым безбожно тянул время. Однако Адальберт умел ждать. Терпение он считал своей лучшей добродетелью, тщательно выработанной в Государственном Лицее Геральдхофа. За излишнюю поспешность, проявленную во время исполнения своих обязанностей слуги, в этом славном заведении наказание зачастую было физическим. Ольфсгайнер боль не любил и делал все, чтобы ее избежать.

Последняя капля чая была выпита, столовые приборы с тихим звоном положены на тарелку, использованная салфетка оказалась на столе. Пришло время важных бумаг и распоряжений. Герцог Вельф занимал при дворе пост императорского советника. Собственно, кроме него, тот же статус носили еще три человека, которые в первую же минуту знакомства ополчились на нового коллегу, и потому сам Северин не считал свое назначение чем-то особенным. Он считал себя весьма «малозначимой фигурой на политической доске Империи Запада». Однако были при дворе люди, которые не согласились бы с таким его определением. В число этих людей входил и сам Его Императорское Величество Артур V. Он считал герцога Северина Вельфа незаменимым для себя и государства человеком. Именно поэтому на столе Его Светлости всегда громоздилось множество бумаг. Среди них попадались как прошения об аудиенции, письма с мольбами о помощи от простого народа, так и проекты, предложенные кабинетом министров, доклады о финансовом состоянии самого герцога, сведения о военных реформах императора. Была среди этих бумаг и особая папка, в которую складывались бумаги, относящиеся к главному занятию семьи Вельфов. Сегодня она была почти пуста. Обычно мужчина справлялся со всей этой макулатурой быстрее, так как в этом деле ему всегда помогал прежний камердинер. Но герцог еще вчера предупредил Вернера, что с завтрашнего дня он поменяется местами с Адальбертом. Сам же Ольфсгайнер пока что не был посвящен во все тонкости работы императорского советника и не знал, как следует сортировать корреспонденцию Его Светлости. Возня с бумагами отняла у Северина несколько часов. Удовлетворение от осознания хорошо проделанной работы сгладило неприятное ощущение от затекшей спины. Вельфу-старшему не нравилось его занятие, однако, будучи совсем немного перфекционистом, он получал удовлетворение, когда дела были завершены наилучшим из всех возможных образом.

Лишь когда на дворе уже стояли вечерние сумерки, Его Светлость попросил Ольфсгайнера принести кофе. Допив кружку бодрящего, но оттого не менее нелюбимого, напитка, Вельф-старший впервые за весь день пристально посмотрел на своего нового камердинера и требовательно спросил:

– Чем ты недоволен?

– Простите? – изобразил на лице недоумение Адальберт.

Ему не хотелось начинать рабочие отношения с ссоры, однако перебороть себя он был не в силах.

– За весь завтрак ты не произнес ни слово, стоял слева, хотя до этого всегда предпочитал правую сторону, а еще отвел руки за спину. И все последующие часы, пока я работал, не сказал ни слова, хотя сегодня первый раз, когда ты выполняешь обязанности моего камердинера, и потому не знаешь, что еще следует делать, кроме как стоять рядом и быть готовым исполнить любую мою прихоть. Тем не менее, ты молчишь, а не спрашиваешь. К тому же, когда ты подавал кофе, чашка звякнула о блюдце. Прежде ты не допускал подобной небрежности. Обычно ты так себя ведешь, когда чем-то недоволен, но не можешь об этом сказать. И судя по твоему застывшему лицу, говорить не собираешься. Кстати, должен тебя поздравить: твое умение делать лицо маской растет день ото дня… Спрашиваю еще раз, чем ты недоволен?

Напор герцога усиливался с каждой произнесенной им фразой. Ольфсгайнер кинул на господина быстрый взгляд из-под белесых ресниц. Он знал, что спорить бесполезно, но устоять перед словами Его Светлости не мог. Впервые за много лет желание возразить пересиливало обыкновенное благоразумие молодого камердинера.

– О чем вы думали, позвольте спросить, назначая Его Сиятельство расследовать это дело?

– По-моему, он неплохо справляется, – уклончиво ответил герцог.

– Неплохо? Он начал с опроса слуг, когда первой следовало опросить свидетельницу, обнаружившую труп! – эмоционально воскликнул Адальберт.

– Зачем? С первого взгляда ясно, что миссис Деллоуэй не причастна к убийству. Организовать его у нее не хватило бы ни мотивации, ни ума. Разве что у бедной женщины на фоне неудовлетворенности семейной жизнью началось раздвоение личности и теперь по ночам она превращается в маньяка-убийцу, как главный герой в опере Даламберто. К тому же утром она была так напугана, что допрос ничего не дал бы и только ухудшил ее самочувствие… Вдруг она и правда сошла бы с ума?

У Адальберта непроизвольно задергалась правая бровь. Эмоции уже не просто переполняли его, они перехлестывали через край.

– Прошу вас, сэр, – прошипел он сквозь зубы, – каким бы человеком не была миссис Деллоуэй, воздержитесь от подобных высказываний в ее адрес в моем присутствии. Она все же женщина.

Герцог Вельф усмехнулся.

– Ох, похоже, ты за эти десять лет очень сильно вжился в роль. Впрочем, неудивительно, ведь ты столько усилий к этому приложил.

Ольфсгайнер вздохнул. Он прекрасно понимал, что Его Светлость хочет сменить тему. Однако камердинер был упрям и считал, что раз уж он начал возражать своему господину, то стоит высказать все до конца, иначе бунт окажется бессмысленным.

– Вернемся к первоначальной теме, – произнес он. – Его Сиятельство даже не осмотрел, как следует, места преступления и тело покойного. Как так можно вести расследование?

Вот только герцог был настроен не менее решительно.

– Не волнуйся ты так, у него прекрасная память. Уверен, он запомнил каждую мелочь утреннего происшествия. Меня другое интересует…

– Но он должен был хотя бы опросить мистера Джонса и мистера Эванса, которые прибыли в особняк вместе с покойным. В конце концов, установить личность погибшего – это основа основ!

– Хватит! – неожиданно воскликнул Северин, с громким звуком опустив ладонь на стол. – Вестэль справится, не ребенок уже. Тебе пора прекратить беспокоиться о нем. Ваше общее время подходит к концу. Дверь родового склепа уже приотворена, и скоро истина выплывет наружу. Нам остается только ждать.

Адальберт ошеломленно посмотрел на герцога.

– Время… скоро закончится? Но ведь еще три с половиной года учебы…

– С самого начала твое место было рядом со мной. Я лишь уступил тебя ненадолго любимому племяннику, чтобы вам обоим не было одиноко. Но вы уже не дети и игры закончились. Скоро все станет так, как должно быть.

– Как должно быть… То есть как вы того захотите?

– Это одно и то же.

Ольфсгайнер не нашел, что сказать. С самого начала он знал, что однажды ему придется покинуть молодого господина и стать камердинером герцога, но до сих пор он думал, что у него есть в запасе как минимум несколько лет. Новость о расставании с Вестэлем оказалась неожиданной и не очень приятной.

– Есть еще кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить, – произнес герцог, вставая и медленно подбираясь к камердинеру.

– Я слушаю, Ваша Светлость, – ответил вернувший своему лицу невозмутимый вид Ольфсгайнер.

Северин подошел к Адальберту вплотную и осторожно взял его за подбородок рукой в белой перчатке. Камердинер в недоумении нахмурил брови.

– Почему бы тебе хотя бы на время не отбросить маскировку и немного побыть собой… хотя бы, когда я рядом? – нежно произнес герцог.

Ольфсгайнер отвел подбородок влево и сказал:

– Я не понимаю вас, Ваша Светлость. Эта маскировка с самого начала была вашим решением, которое я не поддерживал, но принял. И должен сказать, что это оказалось неожиданно хорошей идеей. Было трудно, но сейчас меня все устраивает.

Полминуты Вельф-старший молча смотрел на него. Лицо Адальберта даже не дрогнуло. Северин понимал, что будет тяжело. Впереди его ждала затяжная война.

– Я знаю. Однако мне не нравится, что, заботясь о маскировке, ты присматриваешь за Вестэлем, выполняешь обязанности камердинера и совершенно забываешь о себе самой. Сейчас мое положение не такое ветхое, как десять лет назад, я смогу тебя защитить, даже если весь мир узнает правду. Вероятно, настало время вспомнить, кто ты есть на самом деле.

Слова герцога что-то затронули в душе Ольфсгайнера. Забыв о различии в их положении, он дерзко вскинул голову и резко ответил:

– Кто я есть на самом деле? Откройте глаза, и вы сами поймете: я – Адальберт Ольфсгайнер, камердинер семьи Вельф! Я тот, кто в совершенстве выполняет любую домашнюю работу от мытья полов до приготовления еды. Я тот, кто незаменим в опасных ситуациях. Я тот, кто останется честен и верен вам тогда, когда остальные отвернутся. Я – слуга. Я – ваша опора. Я – мужчина. И Вы это сделали меня таким!

– О! Мужчина? В самом деле? – зло выдохнул Северин, притягивая Ольфсгайнера к себе за талию. – Раз уж эта моя вина, то позволь же мне разубедить тебя в этом.

Адальберт, обладатель прекрасной реакции, сразу понял, что произошло, когда чужие губы коснулись его, а теплый язык проник в рот. Растерявшись, он попытался оттолкнуть герцога, но чужие руки держали крепко. Его Светлость был гораздо сильнее камердинера физически и не постеснялся этим воспользоваться, пытаясь продлить поцелуй как можно дольше. Ольфсгайнер замер в замешательстве, не зная как поступить. Его с детства обучали боевым искусствам, он мог избавиться от этих навязанных объятий, но тогда он сделает герцогу больно. Этого верный камердинер допустить не мог.

«Не так я себе представлял свой первый поцелуй», – промелькнуло в голове камердинера, когда он попытался вытолкнуть язык герцога из своего рта.

Северин, который вот уже три месяца каждый день думал о том, как подобраться к своей цели, был настолько возбужден, что позволил своим рукам опуститься ниже талии Адальберта. Но его жертва стерпела и это. Чужие образы, голоса и запахи привычно вторглись в сознание Вельфа-старшего. Он удовлетворенно заметил, что среди них нет ни одного момента, который вызвал бы в его душе негативный отклик. Объятья стали еще сильнее, а поцелуй глубже. В мозгу Северина мелькнула непривычная для него мысль: он хотел бы растянуть эти несколько минут до самой своей смерти. Подобное было невозможно по определению, но мужчина попытался. Когда Адальберту перестало хватать воздуха, поцелуй на мгновение прервался. Однако стоило камердинеру сделать вздох, как сражение началось сначала.

Лишь только когда хлопнула дверь кабинета, у Ольфсгайнера появилась возможность освободиться. Он с силой оттолкнул от себя растерявшегося на минуту герцога и отошел к окну, став так, чтобы между ними оказался стол.

– Успокой меня и скажи, что сейчас сюда заглянул Вестэль, а не кто-нибудь из слуг, – произнес Вельф-старший, оглядываясь на дверь.

Казалось, недавний поцелуй и вовсе вылетел у него из головы. Мужчина выглядел спокойным, как сытый удав.

– Мне никогда не понять, что у вас на уме, милорд, – со вздохом сказал Адальберт. – Обычный мужчина на вашем месте был бы рад, если самый дорогой для него человек не увидел бы, как он целуется с представителем свое пола. Это мерзко.

– Вероятно, ты прав, – глубокомысленно покивал головой герцог. – Однако Вестэлю я хотя бы могу все объяснить, тогда, как слугу мне придется отвести к нашему дорогому имперскому палачу чтобы тот стер ему память. Или убить его. Да, так будет проще. В конце концов, Уильяму я и так сильно задолжал… И, кстати, тебе ведь не было мерзко? Да или нет? Отвечай.

Адальберт на мгновение прикрыл глаза и сжал челюсти. Он был согласен на эту пытку, лишь бы сохранить нынешнее положение дел.

– Мне… – сдавленно прохрипел он.

– Не надо, – погрозив ему указательным пальцем, произнес Северин. – Не стоит пытаться идти против своей природы. Все равно не получится. Ты не можешь соврать.

Ольфсгайнер сокрушенно вздохнул, теряя свою обычную невозмутимость, и оперся руками о столешницу.

– Не понимаю, – потерянно сказал он. – Я ведь обманываю всех вот уже десять лет. Но когда дело доходит до слов, до сих пор горло, будто кто-то рукой сжимает, и мне не хватает воздуха.

Руки герцога создали жидкие аплодисменты. Он выглядел довольным.

– Вот видишь, ты уже сама созналась, что всех обманываешь, Адель. Ты делаешь успехи, – похвалил ее Северин веселым голосом. – Но, может, настало время задуматься о своей жизни и перестать обманывать хотя бы себя? Глядеть, как целуются двое мужчин мерзко. Согласен. Но вот в чем вся шутка: ты не мужчина, Адель, никогда им не была и никогда им не станешь, даже если тебе очень сильно этого захочется.

– Я не… – попыталась сказать девушка, но стала задыхаться уже на третьем слове.

– О, давай, сделай мне подарок. Скажи, что ты мужчина, – также весело, но уже с издевкой в голосе произнес все еще возбужденный Северин. – А! Я забыл. Ты же не можешь. Ведь ты на самом деле женщина.

Он подошел к столу и заглянул в ее глаза, словно пытаясь заставить девушку запечатлеть этот момент в своем сознании.

– Помни об этом, – интимным голосом прошептал герцог. А спустя пару секунд обычным тоном добавил: – И, кстати, ты ошиблась кое в чем. Вестэль – не самый дорогой мой человек. У меня вас двое. Пожалуйста, задумайся об этом… Адель?

Девушка в образе парня не услышала последних слов Северина, потому что у нее в очередной раз за сегодня перехватило дыхание и, закатив глаза, она упала в глубокий обморок. Инстинктивно сообразив, что происходит, Вельф-старший потянул на себя рубашку Адель, чтобы девушка не упала назад и не стукнулась обо что-нибудь головой. Перетащив ее тело через стол, он уложил ее на ковер, посчитав его наиболее подходящей поверхностью для того, чтобы сделать камердинеру искусственное дыхание.

«Слишком много всего, – тревожно подумал герцог, оглядывая комнату на наличие полезных в случае обморока предметов. – Утренний труп, смена хозяина, наша ссора, поцелуй и две попытки солгать. Еще и нужда постоянно следить за проявлением своих ментальных способностей. Мозг не выдерживает. Ей требуется отдых».

Новое появление Вестэля и (пока еще) мадмуазель Деллоуэй стало не самой большой неожиданностью за сегодняшний день. Сняв с пальца Адель кольцо иллюзии, Северин разрезал бандаж, который должен был скрыть ее грудь, и сделал искусственное дыхание. И лишь усадив девушку на диван, он сам вздохнул с облегчением. Адель была совсем рядом. Вестэль пришел к нему за объяснениями, не прошло и дня. Двое самых дорогих ему людей находятся перед ним. А значит, герцог Вельф во всеоружии и может справиться с любым делом.

Северин удовлетворенно улыбнулся и решил немного приоткрыть для племянника завесу правды.

– Присаживайтесь, – спокойно предложил он двум юным следователям. – Настало время все вам рассказать.