Текст книги "Седьмой прыжок с кульбитом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Глава 54

Глава пятьдесят четвертая, в которой по мне откроется огонь, я твой билет в один конец

Об ответственных женщинах на важной работе так и говорят: «Всё лежит не ее плечах». Попытки решить множество проблем плющат эти плечи непосильной ношей, ноша приводит к усталости. И все свои переживания ответственная женщина тянет за собой, даже те, которые давно следовало забыть и отбросить. Груз прошлого давит и, чтобы нагрузка не ощущалась столь остро, организм начинает прятаться за толстым слоем жира.

Природа одарила ее щедро. Тут были помидорные щеки, крупный нос, немалые глаза и мощные брови на зависть Брежневу. Что касается фигуры, то в талию оратора смогли бы уместиться два Леонида Ильича, а нехилая Нонна Мордюкова на ее фоне выглядела бы милой девочкой. Глядя на прическу «взрыв гнезда вороны», так и хотелось назвать ее сестрой председателя профкома Хромовую. Старшей сестрой, конечно же, но тем не менее. В общем, заметная женщина.

На робкое приветствие Антона она ответила кивком. Сесть не предложила. Вместо этого, обернувшись к собранию, выдала неожиданную фразу:

– Товарищи, я думаю, в целом всё ясно? Спасибо.

Народ такого хода не понял, никто сам не встал. Пришлось даме продолжать спич в рамках правила «спасибо, гости дорогие, что пришли»:

– В обкоме партии мы всё обдумаем, и примем взвешенное решение, – припечатала она. – У кого-то есть вопросы, предложения? Раз вопросов нет, все свободны.

Если бы дама была Лениным, то рукой указала бы верное направление. Но она была женщиной, поэтому поступила по-своему:

– А вас, Бережной, я попрошу остаться.

Помнится, в романе Юлиана Семенова оригинальная фраза звучала так: «Штирлиц, я вас задержу ещё на минуту». А фильм с Броневым пока только в процессе, где позже и появится знаменитое «Штирлиц, а вас я попрошу остаться». Поэтому оценить момент сумел только я, да и улыбнулся-то лишь мысленно.

Ошарашенный народ потянулся на выход, один товарищ Иванов никуда не спешил. С задумчивым видом он что-то черкал в блокноте.

– Владислав Саныч, вас я тоже не задерживаю, – властно бросила стальная женщина.

Иванов, битый волк, не стушевался.

– Да, конечно, благодарю вас. Но Антон Бережной – мой подопечный, – так же веско ответил он.

О жалобе в обком товарищ Иванов узнал первым, скрывать от него скандальный факт было бы глупо. Худой мир лучше доброй ссоры, ведь во внутреннюю кухню оркестра новый руководитель не лез. Свои порядки не устанавливал, и ко всей этой заварухе отнесся флегматично.

Честно говоря, вполне логичное поведение, когда всё давно решено в Москве. А кого ему здесь бояться, если за спиной стоит вся машина КГБ? Тем не менее, я тогда его даже зауважал: люди, с ходу разделяющие проблемы на важные и мелкие, встречаются редко.

– Это мой оркестр, – пряча блокнот, добавил в голос льда Иванов. Он сжал кулаки и слегка набычился. – Я вправе знать, что здесь происходит. Тем более что Бережной – моя правая рука.

– Я знаю, – согласилась женщина. И ласково улыбнулась, выставив перед собой ладони: – Владислав Саныч, прошу вас, у меня всего пара вопросов тет-а-тет.

– Хм…

– Не съем я его, честное слово, – притопнула она туфелькой. – Обождите в приемной.

Не помню, бывают ли женщины борцы сумо. Так вышло, что я плохо разбираюсь в японских видах спорта. Знаю только, что перед боем борцы сумо поднимают руки, чтобы продемонстрировать отсутствие оружия. И еще они сильно топают, чтобы раздавить прокравшихся злых духов. После чего сумоисты выпивают по чашечке саке, именуемой «водой силы», и только потом приступают к схватке.

Изящной открывашкой дама вскрыла бутылку боржоми, набулькала полный стакан, и метнула его внутрь одним махом. После чего у меня пропали сомнения, что с таким кормовым отделением она заборет не только председателя профкома Хромовую. Да она любого соперника сметет, буде такой найдется! Вон какой животик зачетный, буквально рвется из-под блузки…

Эта женщина и в горящую избу войдет, и табун сумоистов на полном скаку остановит. За Антона речи нет – на этом фоне выглядит комариком. Такая придавит один раз, ищи потом мокрое место. Только дамочка не знает своего счастья и прозябает здесь, в выездной комиссии. Кстати, не пузом единым жив борец сумо – потеря набедренной повязки у сумоистов приравнивается к поражению. Однозначно, это жестокий спорт.

Товарищ Иванов проверять на прочность борчиху не стал. Не говоря ни слова, он поднялся и вышел. И когда мы остались наедине, она подошла ближе.

– Меня зовут Валентина Ивановна, – сообщила женщина. – В обкоме партии я руковожу выездной комиссией. И у меня накопились вопросы.

В этом месте для разрядки напряженности просился стандартный шутливый ответ: «А я Антон Бережной, и я алкоголик». Хотя нет, сейчас не место и не время. Да и парень молчит словно кролик, загипнотизированный взглядом змеи. Мне же показалось уместным дождаться накопленных ею вопросов. За свою жизнь я провел стопицот переговоров, и могу сказать: жизненный опыт решает многое, а опыт переговоров решает все. Но в любом случае следует выслушать собеседника, прежде чем давить его своим авторитетом.

Что касается многозначительной паузы, то пристальным взглядом смутить меня сложно, я их достаточно повидал в прошлой жизни. Одних тренингов прошел столько, сколько люди не живут. Не только по продажам, закупкам и проблемам личностного роста. Я досконально освоил технику работы с возражениями, и даже тренинг для тренеров прошел. А однажды я побывал на курсах, где учили бороться с эмоциональным выгоранием и депрессией.

Заинтересовавшись этой деталью, Антон вышел из ступора.

– Ты болел депрессией?

– Такое хоть раз бывает у каждого, просто ты очень молод, – меланхолично заметил я. – Блин, да я где я только не был! К примеру, курсы управления гневом посещал два раза.

– Ты еще и гневом страдаешь? – удивился он. – Не замечал. И что, с первого раза не удалось овладеть своими нервами?

– Да нет, первый раз пошел ради любопытства, а второй раз для закрепления. Но в данном случае я наблюдаю страх у тебя. Страх ведет к ненависти, ненависть рождает агрессию. А там глядишь, и на курсы управления гневом запишешься. Послушай, ну чего здесь страшного?

Однако Антон так не считал. Он видел несуществующие сгущающиеся тучи, слышал грохот невидимых молний и ощущал флюиды надвигающейся катастрофы.

– Сюда я вошел не по красной дорожке, знаешь ли, – признался парень– И в конце этой дорожки меня ожидает не торжественный комитет с цветами. Во как взглядом сверлит, чистая кобра… Такой хоккей нам не нужен! Дед, буду должен. Сделай так, чтобы она отвязалась нафиг.

– И что тогда?

– Ладно, буду должен два раза.

– Что ж, – кивнул я. – Ты сказал, я услышал.

Как шутили древние евреи, «уговор дороже денег». Говоря простым языком, оферент сформулировал свои предложения ясно и прозрачно, поэтому акцептант немедленно принял оферту. Что важно, за несложную работенку я получу акцепт в двойном размере. А в том, что работа будет выполнена надлежащим образом, сомнений у меня не было.

Наконец, дама прервала паузу. Видимо, посчитала игру в «гляделки» успешной.

– Скажи, Бережной, письмо в обком партии придумал ты?

Ого, с козырей зашла! Только вот разговоры в подобном тоне я не люблю. Любой ответ в этой ситуации будет выглядеть как оправдание. Поэтому линию беседы, похожей на допрос, надо срочно ломать. Для этого мне потребовались интонации психотерапевта:

– Вас волнует только это, Валентина Ивановна? Я готов ответить на любые вопросы, если вы их озвучите. Вообще, чтобы разобраться, нам не помешает откровенный разговор. Не должно остаться в стороне всё, что нас беспокоит и раздражает.

– Хм, – задумалась она.

Женщины слышат сердцем, это медицинский факт. Врать бесполезно, их не проведешь. И поэтому моя готовность к разговору была искренней. Одновременно с мягкими обтекающими фразами я нагнетал атмосферу тепла, доброжелательности и сочувствия. Дама взглянула удивленно, но я продолжил давление:

– От вас мне нечего скрывать. Поверьте, я полностью открыт для диалога. А вот вы как-то напряжены и хмуритесь. К сожалению, не все знают, что следствием постоянного напряжения мышц тела могут быть болезни. Достаточно походить двадцать минут с напряженными мышцами лба, как появляется головная боль.

– С утра башка гудит, – пожаловалась женщина, массируя виски.

– Беда в том, что многие руководящие товарищи привыкли ходить с кислым выражением лица. Отсюда повышенная утомляемость, хотя если прекратить морщить ум, все пройдет без всяких таблеток. Попробуйте, это не трудно.

При забалтывании собеседницы ничего нового делать не пришлось, подобная техника описана известным рэпером:

Я открыт для всех, но не делюсь планами,

Я не идеальный, но не на палеве.

Мои люди – корабли в дальнем плаванье,

Мои люди вокруг, они как будто атомы.

Напряжение спадало на глазах, и я добавил новое сообщение:

– Обещаю, что этот разговор останется между нами. Я готов сотрудничать, а также приложить все силы на этом пути. И пусть это накладывает и обязывает, но наша обязанность состоит в том, чтобы прояснить ситуацию. Надо закрыть все гештальты, не оставив ни одного темного места. Не так ли, Валентина Ивановна?

Глава 55

Глава пятьдесят пятая, в которой у самурая есть только путь, но нет цели

Дама не перебивала. Она смотрела глазами давно не доенной коровы. Судя по всему, этот корабль дальнего плавания плавно становился моим атомом. А я продолжал плести словесные кружева:

– Осмелюсь узнать, чего вы хотите на самом деле, Валентина Ивановна? Что является важным? Давайте поговорим об этом.

– Когда идет дождь, я не хочу идти на работу, – капризным тоном заявила она. – Хочу спать до обеда, а потом накатить рюмку водки. Холодненькой, из хрустального графина, да под грибочки… Скушать тарелочку борща, огненного, прямо с плиты, вприкуску с зеленым лучком и редиской. Потом достать из духовки пулярку, запеченную с черносливом, и накатить еще пару рюмок. А потом прилечь и выспаться, наконец.

Хм… Разговор у нас пошел, но куда-то не туда. Пришлось вносить коррективы:

– Отбросим лирику и перейдем к фабуле. Зачем вы сюда приехали, Валентина Ивановна?

– Разобраться.

– Давайте разберемся! – горячо поддержал я. – Мне нечего скрывать.

– А мне с утра было непонятно. Когда картина не складывается – значит, я чего-то не понимаю. А когда я чего-то не понимаю, я начинаю беситься. А когда я бешусь, я задираюсь.

В планы Антона драка не входила, поэтому он сделал шаг назад. А я ласково поинтересовался:

– И что вы хотите от меня? Давайте прямо, я готов.

– На днях ваш оркестр уедет в Германию, – сообщила женщина очевидное, – и как-то так вышло, что вы прошли мимо «выпускающей» комиссии обкома. На моей памяти такое в первый раз, поэтому удивилась. Полная ахинея… И сначала я решила, что ты блатной.

А вот теперь пошла вода горячая!

– И с чего это я блатной? – возмутился Антон.

Слава богу, сделал это мысленно, оратора перебивать не стоит.

– Сначала я решила, что ты блатной, но рассуждения в этой логике ошибочны. Они приводят к выводу, что вы все блатные, а так не бывает. Весь оркестр в полном составе? Нет, точно не бывает. Причем в старом составе, ведь двух новых девочек, навязанных парторгом, Москва не пропустила. Выходит, ваш отъезд запланировали еще зимой, сразу после визита немецкой делегации.

Я упорно молчал, не пытаясь оспорить список Шиндлера, поэтому монолог продолжился.

– Твой отец всю жизнь мотался по военным гарнизонам. Вышел в отставку три года назад, осел в нашем городе. И здесь он человек новый. То же самое касается твоей матери. А у тебя связей не может быть по причине юного возраста. Так мне казалось. Но когда мы копнули глубже, обнаружились интересные вещи.

– Ах вот как? – подумал я. – Ну-ка огласите весь список, пожалуйста.

– Еще в школьные годы ты дружил с Аленой Козловской. Причем так крепко, что дошло до поножовщины с соперником.

Мы с Антоном мысленно переглянулись. И в самом деле глубоко под нас копали!

А дама равномерно оглашала:

– Папа у Алены – полковник КГБ. Видимо, хорошо работает, раз в Москву забрали. Мама, известная певица Надежда Константиновна Козловская, организовала ваш оркестр, закупила на личные средства музыкальные инструменты и передала тебе. И с Аленой ты поддерживаешь тесные отношения до сих пор. Далее, ты в оркестре на короткой ноге с Анной Швец, мама которой педагог института, а папа – полковник Советской Армии. Наконец, ты живешь с Верой Радиной. Ее бабушка, Степанида Егоровна, известная личность, ветеран войны и депутат Верховного Совета… Ничего не путаю?

Мы с Антоном не возражали, и дама завершила спич:

– И все сообщают о тебе только хорошее. Ни одного негативного отзыва! О чем это говорит?

– О чем?

– Лихой казачок Бережной ко всем в доверие втерся! Трех кобылок объездил, причем одна уже беременная. И вот с таким послужным списком тебя выпускают за границу! Не спросив нашего мнения? И заодно с тобой выпускают студенток, которых опасно в институт пускать. Уверяю тебя, эта поездка за границу без последствий не обойдется!

– Каких последствий? – поинтересовался я.

– Любых! Даже самых печальных. Я не удивлюсь, если этот оркестр сразу разбежится по Германии, едва выйдя из самолета!

– Во как повернулось, – ошарашенно пробормотал Антон. – И почему она не писатель-фантаст?

– В жанре «романтическая фантастика»?

– Бери жоще. Здесь закручен явный гаремник с элементами ужасов.

– Да, брат, – согласился я. – Все проблемы из-за баб. Даже бабские проблемы, и те из-за баб. И не потому что дуры, а потому что бабы.

– За границу они собрались… – горько пождала губы дама. – Ага. Ты хоть знаешь, когда образовалась Федеративная Республика Германия?

– Откровенность за откровенность, – сказал я, пропуская контрольный вопрос мимо ушей. Ибо настало время заходить со своих козырей. – Это секрет, но вы имеете право знать. Дело в том, что студенческий оркестр музпеда опекает председатель КПК, член Политбюро Арвид Янович Пельше. Негласно, конечно.

– Да что ты говоришь, – засомневалась дама. – С какой стати?

– Дело в том, что пианистка Уля Тулаева – внучатая племянница Владимира Ильича Ленина.

– Чья племянница? – дама решительно открыла вторую бутылку боржоми, чтобы жахнуть два стакана подряд.

– Внучатая племянница вождя пролетариата, Владимира Ильича Ленина. И Арвид Янович, будучи соратником вождя, старую дружбу помнит.

Дама поперхнулась, закашлялась и вытаращила глаза:

– С чего ты это решил⁈ Она же калмычка!

– Вот именно, – с намеком прищурился я. – Калмычка. Информация, конечно, непроверенная, из области слухов. Только других объяснений у меня нет.

– Так-так… А ведь мы проверяли эту девочку. Несмотря на заслуженную бабушку, очень сомнительная девочка. Как-никак, дочь репрессированного отца. Но теперь картина проясняется… Выходит, ты и Улю Тулаеву чпокаешь?

Антон собрался что-то ответить, но я пресек:

– Молчи. О мертвых принято говорить или хорошо, или ничего, а о своих женщинах вообще не говорят.

– Да нет у меня никаких женщин!

– Неважно. Пусть думает, что хочет, оправдываться не стоит.

Вслух я сказал совершенно иное:

– Скажите, Валентина Ивановна, а какие последствия вызвало наше письмо?

– Самые серьезные, – кивнула она решительно. – Допущены ошибки, и виновные будут наказаны. Ненаказанных не будет. Из Москвы звонил товарищ Пуго, Борис Карлович. Он работает помощником товарища Пельше, а раньше возглавлял советский комсомол.

– Я знаю, – буркнул мне Антон. – И что, товарищ Пуго круче целого обкома партии?

– А вот скажи, бабушка Степанида круче твоей Веры?

– Ясен перец!

– А Пуго еще круче.

Словно убедившись, что Антон проникся, дама продолжила:

– Товарищ Пуго указал, что наш обком партии и райком комсомола не понимают политику партии и правительства по вопросу выезда евреев. А ведь закрытые разъяснения были направлены на места еще месяц назад.

– А они были направлены?

– К сожалению, ознакомились не все. А кто ознакомился, тот не проникся. Думаю, теперь у вас в институте будет новый парторг и новый комитет комсомола. А в обкоме партии будет новый секретарь по идеологии. Тебе по комсомольской линии влепят выговор…

– А мне-то за что? – вскинулся парень.

– Не волнуйся, найдем за что.

– А сестры Гольдберг?

– Сестер исключать не будем, но выговор они заработали – в общежитии нельзя распивать вино, это закон.

– Ну хоть так, – не стал спорить я, по-прежнему нагнетая теплую доброжелательную атмосферу. – Надеюсь, я вам помог осветить темные места, Валентина Ивановна?

– Да, спасибо, – кивнула она. – Остался один момент. Даже скорее просьба… Речь пойдет о Константине Сиротине. Это мой любимый племянник.

– Да, конечно. Чем могу?

– В эту поездку он не попадает, мне решительно отказали. Но на следующий учебный год варианты есть.

– Какие варианты? – живо заинтересовались мы с Антоном. – И вообще, о чем речь?

– На высоком уровне достигнута договоренность о культурном обмене. Не слышал?

– Так, краем уха, – честно признался я.

Этот вариант Антон не рассматривал. Он его отверг категорически, с самого начала. Жена, дети, огород, козы… Какая, нафиг, Германия на целый учебный год? Одной поездки будет достаточно.

Тем временем дама изложила суть:

– В сентябре немецкие скрипачки приедут заниматься к нам, ваш оркестр поедет в Дортмунд. Котик очень хочет в Германию…

– Постойте, – слегка опешил я. – Но он же учится в университете!

– Не вижу проблем, – отмахнулась дама. – Сдаст сессию и переведется в музпед, на барабанный факультет. Не забывай: мастера спорта и чемпионы в любом институте нарасхват! И ваш завкафедрой физкультуры Черныш такой переход горячо одобряет.

– Хм… Уже одобряет?

– Да, и обещал приложить все усилия. А вот ваш товарищ Иванов намеков не понимает! Я и так и этак, вчера уже прямо сказала, что буду очень благодарна. А он ни в какую! «Нет возможности», видите ли. Уперся, как баран на новые ворота.

– Хм, – продолжал я тупить.

– А ты ушлый парень, на короткой ноге с этой немецкой дирижершей, Марией Вагнер, по ресторанам с ней обедаешь. Замолвишь словечко, а?

Всё-то они знают…

– Вообще нет проблем, – без раздумий согласился я. – Ничего не обещаю, но при первой возможности поговорю. Разрешите идти?

Дама величаво махнула рукой:

– Иди. Думаю, не надо напоминать, что этот разговор должен остаться между нами?

– Так точно, – щелкнуть каблуками кроссовок не удалось, но я попробовал.

Между тем сила внушения падала. Ранее разглаженный на лбу дамы ум снова сморщился, а взгляд ее темнел на глазах, откатываясь к заводским настройкам.

– И не забудь, Бережной, в одиннадцать часов все музыканты должны быть в Малом зале, – твердо отчеканила она. – Обеспечь мне явку сто процентов, понятно? Свободен.

На эту тему у бравого солдата Швейка имеется замечательная присказка: «Maul halten und weiter dienen» (Держи язык за зубами и продолжай служить). Так что тебе, студент Бережной, ничего другого не остается: заткнись и служи.

Конец седьмой книги.

Май 2022 года.

Россия, Ростов-на-Дону.