Текст книги "Седьмой прыжок с кульбитом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Глава 18

Глава восемнадцатая, в которой в дох глубокий, руки шире. Не спешите, три-четыре

Громкий дребезг заставил вздрогнуть. Тревога на корабле? Или пора вставать на работу? Хм… Давно прошли времена, когда я заводил будильник со словами «посмотрим, что из этого выйдет». Да, времена прошли, а неприятный осадок остался. И если жестяной звон будильника обозначает начало трудового дня, то сейчас данный дребезжащий сигнал возвещал, наоборот, совершенно иное – конец занятий.

И пока я мысленно потягивался, Антон подорвался с лавки лекционной аудитории. Бежать в столовку нацелились многие умники, ведь промедление в этом деле смерти подобно. Ковыряться в носу нельзя, вечно голодные институтки вмиг разметают самое вкусное и горячее. Что-что, а рубленые бифштексы на раздаче ждать не станут, не говоря уже о медовых коржиках. Тут уж воистину, «ищи-свищи, как корова языком слизала».

Наблюдая за Антоном, на ходу запихивающим тетради в рюкзачок, мне оставалось лишь усмехаться – в нашей столовке наблюдалась явное единство и борьба противоположностей. Студенты, с одной стороны, бедный и тощий народ. С другой стороны, вкусно пожрать не дураки. Да, в отличие от говяжьей котлеты за 15 копеек, бифштекс с яйцом выглядел значительно дороже – аж 34 копейки. Сюда следует добавить картофельное пюре весом в 8 копеек, капустный салат за 5 копеек, соленый огурец за 2 копейки и компот за 5 копеек. С роскошными излишествами вроде коржика, стакана сметаны или кусочка масла, обеденный перекус выйдет под 80 копеек, а это большие деньги при стипендии в 35 рублей.

Однако давиться серым комком слипшихся макарон не хотелось, такое уже бывало. Как говорится, first come, first served, что в переводе означает «кто не успел, тот гложет кость». И хотя педагоги утверждают, будто звонок звучит для преподавателя, не все правила надо понимать буквально. Иногда надо лететь словно козюлей укушенный, дабы успеть перехватить дозу так необходимых калорий перед репетицией. Ничего не поделаешь, у Антона организм молодой, растущий. Сам такой когда-то был – хочешь не хочешь, а хочешь.

Однако заправиться холестерином не удалось, его самого перехватили на финише дистанции. Сделали это рослые старшекурсницы крепкого телосложения, что для музпеда редкость. В смысле, не девицы редкость, а стройные спортивные ноги, радующие глаз. А что, весной расцветают не только цветы – едва дохнуло теплом, как мини-юбки нацепили все студентки. Словно по команде, хотя далеко не каждой девушке идет такая форма одежды. Мода слепа, она заставляет всех красоток шагать ровным строем. При этом отвергается очевидная вещь: мини для того и существует, чтобы демонстрировать ноги. Девичьи ноги, а не их недостатки! К сожалению, стадное чувство выше разума, реальность осознают не все.

Хотя чего это я разнылся? В Ростове живут самые красивые девушки, это общеизвестно, и грех ругать их смелые юбки. И ради справедливости следует отметить, что именно этим девицам было что обозначить, причем с любого ракурса. Да и вряд ли это старшекурсницы, судя по лицам. Вон дылды какие здоровые, годков по двадцать два уже. Скорее всего, аспирантки кафедры физкультуры.

Ладно о красоте, бог с ней – ведь личное счастье было так близко! До стопки пластиковых подносов оставалась всего пара шагов, они манили своей чистотой, притягивая взгляд. А верхний поднос прямо-таки умолял: «возьми меня скорей». И именно в тот момент, когда началось активное выделение слюны, дорогу к пищевому оргазму перекрыли две пары классных ног. Они одновременно улыбнулись:

– Антон, тебя вызывают на кафедру физры.

Точно я угадал, это спортсменки… Легко выдернув парня из очереди, девицы без лишних разговоров подхватили его под руки, и отконвоировали куда надо. Общий эмоциональный фон, наполненный одним лишь предвкушением жратвы, остался позади. Но захваченный в плен особенно не упирался. Тугие спортивные груди, прижимаясь с обеих сторон, указывали верный путь, а мягкие толчки крепких бедер исключали вариант побега. Впрочем, о насилии над личностью речь не пошла, даже мыслей таких не было.

Конвоиры с прекрасными ногами казались незнакомыми. Но Антона явно знали в лицо – вот она, отрыжка славы. С недавних пор идешь по коридору, и только успевай отвечать на приветствия. Скоро начнем беззвучно кивать, как Папа Римский из окна папамобиля, или махать рукой, как Леонид Ильич с трибуны Мавзолея.

На кафедре физкультуры пахло физкультурой – мужским потом, выделанной кожей и трубочным табаком «Золотое руно». Ничего удивительного, не скрипками же здесь должно пахнуть? Антон с интересом огляделся. Никогда здесь не бывал, до этого все встречи с физрой проходили исключительно в спортзале.

Что тут разглядывать, не знаю – обычный советский офис с канцелярскими столиками в ряд. Вдали, у окна, стол побольше, что указывало на место главного кафедрального начальника. Знак обязательный – кто сразу не понял, тот увидит. На полках красовались спортивные кубки, стены украшали красные вымпелы с золотым ленинским барельефом, и почетные грамоты в рамочках. А по углам, упакованные в сетки, лежали мячики разного достоинства, от теннисных до баскетбольных.

За столом для совещаний восседала троица богатырей, то есть боевая группа профессоров физической культуры. И среди них затесался один знакомый витязь, наш курсовой преподаватель по физре. Все педагоги, как на подбор, выглядели однотипно. То есть щеголяли в синих спортивных костюмах производства ГДР, что считалось крутизной неимоверной – не всякий смертный мог такое достать. Видимо, униформа педагогов представляла собой негласный кафедральный дресс-код. И обязательным элементом декора являлся судейский свисток на веревочке, спортивным орденом украшающий грудь.

– Ага, – загадочно воскликнул румяный бородач. – А вот и Бережной! Знаешь меня, сударь мой любезный?

– Нет, – вежливо ответил Антон. И без излишней робости уточнил: – А вы кто, простите?

Мысленно я хмыкнул – с вопроса «кто ты такой» начинается разговор по-пацански. Следующий вопрос, часто задаваемый в подворотне, происходит из серии «а ты с какого раёна?». Далее оппоненты могли обратиться с коварной просьбой типа «одолжи по-братски десять копеек». И уже затем, в случае отказа, грозно вопросить: «пацан, а ты Васю Хмурого знаешь?».

Однако наезда не случилось. Вместо этого веселый бородач представился:

– Черныш Руслан Ильич, заведующий кафедрой физической культуры и спорта.

Именно таким тоном в знаменитом кинофильме звучала фраза Лёвы Задова, с которым шутить не надо. А что, вон какой добрый молодец. Когда он наденет шлем на голову, а в руку возьмет щит – выйдет чистый дядька Черномор. Правда, этот образ уже из другого кинофильма.

– Руслан Ильич – заслуженный мастер спорта по вольной борьбе, – со значением в голосе добавил наш препод.

И показал пальцем за спину, где на полке красовались кубки различной высоты и богатства. Такую красоту худосочные студенты музпеда, конечно же, завоевать не могли. Очевидно, что все эти трофеи – личная заслуга мастера. Восхищенным взглядом Антон выказал уважение, педагоги заулыбались.

Чего-то такого завкафедрой ожидал. Оценив реакцию, он продолжил:

– Присаживайся, Бережной, в ногах правды нет.

Рассказывать, что правды нет и выше, Антон не стал. Его позвали слушать, о чем завкафедрой с доброй улыбкой сам начал информировать. И зашел с козыря:

– Разговор у нас будет серьезный.

Такое вступление заставило напрячься. Все семейные скандалы начинаются с этих слов: «милый, нам надо серьезно поговорить».

До этого момента я ни на что особенно не отвлекался, разве что кроме классных спортивных ног. Сидел тихо, занимаясь самолечением. Смотрел одним глазом и слушал вполуха – в смысле, лечил нос Антона, а значит и свой. Хрящи вроде срослись, гайморовы пазухи чистые, откуда тогда кровавые сопли по утрам?

Однако спич докладчика заставил бросить правку и чистку энергетических каналов.

– Мы тут как раз обсуждали производственную гимнастику на репетиции оркестра. Хорошее дело делаете, хвалю, – заливался соловьем профессор. – Главное, не из-под палки. Считай, зачет у вашего музыкального коллектива в кармане.

Мягко стелет, черт речистый! От ласковой прелюдии Антон напрягся еще больше, и был совершенно прав. Зачет по физкультуре нас не пугал, а вот игра словами прямо напоминала: за пряником всегда идет кнут.

Завкафедрой оглядел собрание, те согласно закивали головами.

– Через неделю на стадионе «Трудовые резервы» состоятся межвузовские соревнования по легкой атлетике. Наш институт постоянно плетется в хвосте спортивных событий, так вот: настало время изменить печальную традицию. Иначе говоря, восстановить порушенную честь.

В контексте девичьей чести эта фраза прозвучала несколько двусмысленно, и мы с Антоном мысленно переглянулись. Что за странные намеки? И не сами ли педагоги виноваты в досадной дефлорации нашего института?

Тем временем профессор завершил начатую мысль неожиданным пассажем.

– Мы тут посовещались и решили: ваш оркестр бежит.

– Куда бежит? – опешил Антон.

– За наш музыкально-педагогический институт. Мне по душе ваш молодецкий задор и физкультурный энтузиазм. Уверен, вы справитесь.

Мысленно мы снова переглянулись. Я предпочел промолчать, а Антон ляпнул пару ругательств и албанский возглас «аффтар жжот». Вслух он выразился более прилично:

– Однако!

Глава 19

Глава девятнадцатая, в которой красивых любят чаще и прилежней, веселых любят меньше, но быстрей.

Строители коммунизма обожают символы, особенно лозунг «Слава КПСС». Поэтому цепляют везде – к месту и не к месту, ведь символы и знаки правят миром. Один из таких символов, зачерненный барельеф классиков революции, висел на стене. Именно туда уставился Антон, ну и я вслед за ним.

Классическая чеканка по меди, если кто забыл, это такая плоско-выпуклая картина, где профили Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и Мао, тесня друг друга, символизируют победу добра над капиталом. Отцы научного коммунизма там зело бородаты, за исключением Сталина и Мао. Поэтому, видимо, опальных богов перестали упоминать после XX съезда КПСС. Вот и на этой иконе имелось лишь трио основоположников – Маркс, Энгельс и Ленин.

Кстати говоря, если революционное учение называется марксизмом-ленинизмом, то наличие лика Энгельса между Максом и Лениным выглядит как-то сомнительно.

– Думаешь? – поразился Антон. – Разве Энгельс не влиял на идеи социализма?

– Энгельс влиял на Маркса, а Маркс уже влиял на идеи.

Нет, а что? Капиталист Энгельс, владелец текстильной фабрики, затесался сюда явно по ошибке. За свою жизнь он написал много научных статей, но так и не научился критиковать философию Гегеля! А с рабочим движением и тяжелым положением рабочего класса классик марксизма познакомился в постели, через свою любовницу Мэри Бернс и ее сестру Лиззи Бернс. Впрочем, кто из богов когда-нибудь работал руками?

С другой стороны, благодаря Энгельсу нам стало известно о первой стачке в истории человечества. Не знаю, откуда он это взял, но первая забастовка произошла в древнем Египте. Строители усыпальницы для фараона Рамзеса III возмутились условиями труда и оплаты, а также низким качеством питания. И всё оттого, что призрак фараона они приняли за призрак коммунизма. В результате забастовки были частично удовлетворены требования трудящихся.

Что касается фэншуя на учебных кафедрах института, то хорошим тоном считалась какая-нибудь мудрая надпись на барельефе. Здесь такая имелась. Только вместо традиционной цитаты Маркса «бытие определяет сознание», чеканщики понизу бород начертали другую мысль: «религия есть опиум народа». Отрицание наркотиков в храме физической культуры показалось мне уместным. Но не более того, и не в связке с религией.

– Да? – отозвался слегка потрясенный парень. И снова повторил: – Однако!

В это междометие вместились три абзаца, которые пролетели в голове одним мигом.

С зимнего визита германской делегации прошло немало времени, и оно было непростым. Время показало, что популярность у коллектива «Надежда» выросла многократно, и не только в институте. Концерт и вечеринку для студентов в народе вспоминали постоянно. Особенно композицию «Ду хаст», исполненную позже по просьбам учащихся не один раз.

Свидетельство тому – памятная стенгазета, неоднократно восстановленная, но фотографии с которой все-таки раздербанили на сувениры. Потом были танцы под праздник Восьмого марта, где прозвучало много новых песен. Рейтинг оркестра вырос снова, а рок-группа старшекурсников стерла зубы, скрипя от зависти.

Несколько раз наш оркестр звали на полуподпольные рок-фестивали, зажигающие в разных клубах города. Настойчиво так. Последний раз с приглашением подкатывал напыщенный тип из ДК Строителей, и отказом был фраппирован. Ничего не поделаешь, такова селяви. Левые выступления однозначно шли в игнор – не хватало еще неприятностей перед поездкой в Германию. И дело не в милицейских облавах и комсомольских патрулях, это цветочки. Дело в чекистах, которые держат руку на пульсе. В лицо ничего не скажут, но отметку в личном деле сделают. Да и у парторга ушки на макушке, и информаторы везде!

Хорошим уроком для парня стала история с Муслимом Магомаевым. Произошла она в моей жизни, а для Антона повторилась в тех же деталях. Но, в отличие от известной поговорки, фарсом не стала. Дело в том, что пару лет назад Магомаев выступил в Ростове с двухчасовым концертом. Грандиозное событие произошло на стадионе «Ростсельмаш», вмещающий 45 тысяч зрителей. Билеты распродали все. Это вам не выступление в крохотном зале филармонии, поэтому артисту заплатили тройную ставку – 606 рублей. (Тогда, при средней зарплате в сто рублей, это казалось большими деньгами. Но с высоты моих лет – не очень. Сейчас Чулпан Хаматова за театральный вечер получает 250 тысяч рублей. А ведь Магомаев, как ни крути, звезда многократно бо́льшая).

Обнаружилось это не сразу. Проведя расследование, ОБХСС посчитал траты на гонорар чрезмерными и нарушающими правилами. Было возбуждено уголовное дело. И красивому перспективному артисту замаячила дальняя дорога, с возможностью увидеть белых медведей живьем.

Нехорошие новости Муслим Магомаев узнал на гастролях в Париже, с подачи доброжелателей, естественно. Узнал, и задумался о горькой судьбе эмигранта. Однако закончилось всё благополучно, хотя министр культуры Фурцева заняла жесткую позицию. Только нашлись поклонники таланта на более высоком уровне, где шестьсот рублей гонорара посчитали сущим пустяком. Собственно, так оно и было. И дело замяли.

Что касается Антона, то подобные приключения и другие зехеры нам не нужны. В беде он, конечно, не останется, вытащим. Только местные радистки Кэт мигом настучат – как пить дать, сразу парторгу заложат. Поэтому оставалось одно: отказываться от законной славы, чтобы продолжать шлифовку русских народных песен.

Подспудно нечто подобное гастролям Магомаева ожидалось и здесь, на кафедре физкультуры – хитрый подкат вроде предложения дать концерт на какой-нибудь спортивной тусовке. А тут на тебе: приказ бегать по стадиону. Нежданчик, однако.

– … Там дистанции различные, от шестидесяти метров до полутора километров. Завтра проведем тренировку и распределим дорожки, – закончил завкафедрой.

Говорил он категорическим тоном и, судя по настрою, спорить было бесполезно. Но один вопрос Антон задал:

– И Уля Тулаева бежит?

Решительно настроенный симпозиум дрогнул – педагоги переглянулись и слегка подзависли.

Сомнения по поводу Тулаевой я понимал прекрасно. Понимал и разделял – в свое время лечил эту пианистку от полноты. Но лишать аппетита не стал, лишь подкорректировал излишнюю тягу к перееданию. В конце концов, страсть к еде – личное дело каждого. Чревоугодие пусть и грех, только далеко не самый страшный, аж восьмой по счету в библейском списке. «Ибо от многоядения бывает болезнь, и пресыщение доводит до холеры; от пресыщения многие умерли, а воздержный прибавит себе жизни».

Не знаю насчет тех древних времен, когда была написана Библия. Может, тогда так и было. А у нас холера случилась пару лет назад, в 1970 году, и причиной заболевания стало отнюдь не увлечение чревоугодием. Пресыщения и обжорства в рядах местного населения я что-то не замечал.

Но это всё теория. Что же касается физкультуры, то здесь Улиной любви не вышло. В отличие от девочек оркестра, которые систематически приседали, бегали и активно тягали гантели, Уля Тулаева вела себя индифферентно. А мою установку «больше двигаться и меньше жрать» воспринимала превратно. Мучить себя диетой она не могла, а истязать гантелями ленилась.

В конце концов наш курсовой препод покачал головой:

– Хм… Сомнительно.

Ситуация начала доставлять, поэтому Антон решил потроллить.

– Вы знаете, Уля умеет на верблюде скакать, – сообщил он, выдерживая лицо. – Говорила как-то, что по степи быстрее ветра летит.

Здесь парень слегка лукавил. Калмыцкие верблюды – самые крупные в мире, поэтому бегают медленнее лошади. Зато весьма мощно, чисто бронетранспортер.

– Скачек в программе соревнований нет, – с сожалением заметил педагог.– И на лошадях тоже.

– Будете бежать на своих двоих, – махнул рукой завкафедрой, пресекая диспут. – Отберем самых перспективных студентов, выдадим форму. В первую очередь пойдут Анна Швец, Варвара Громова и ты, Бережной, а там посмотрим.

– Плохо мы еще воспитываем будущих педагогов, – вздохнул третий профессор, до этого молчавший. – А вот Антон ловко придумал: махать гантелями не просто для здоровья, а чтоб жопа стала круглее. Теперь девушки со всех курсов заниматься бегут, из спортзала не выгонишь!

Улыбка завкафедрой сделалась шире:

– Молодец, Бережной, так держать! Кстати, а чего это у тебя нос распухший? Небось из-за девки подрался?

– И синяки под глазами, – влез третий профессор. – Так бывает в боксе при переломе носа. Гематомы мужчину украшают, но надо быть аккуратней.

Мне оставалось только вздохнуть – тут они были правы, черти языкастые: надо быть аккуратней. То есть стрелять во врага с ходу, а потом бежать быстрее ветра. Тогда нос целее будет. И если дырка на спине уже заросла, то с этим носом сплошная беда. Опухоль спадала плохо, и вроде бы дышалось, но не так как прежде. Что касается синяков под глазами, то это Вера виновата – лучше надо было мазать тональным кремом. Тщательнее.

– А почему повязка на руке? – поинтересовался курсовой препод. – Кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве, понимаешь.

Антон взглянул на повязку, и машинально почесал ее. Никакой крови там не было, это педагог для красного словца брякнул.

– Собачка цапнула, – выдал Антон чистую правду.

Только вот укусила она не его, а меня, но это уже неважно. Всю правду следует излагать только на исповеди, и то не факт, что всю.

– Бежать сможешь? – препод сдвинул брови.

– Бежать за честью института это не помешает. И девочек тоже организую.

– Это хорошо, что ты согласен, – кивнул завкафедрой, – потому что все равно придется.

– Без проблем, – Антон пожал плечами. – Только на дистанцию в сорок два километра не пойду.

– Почему?

– Собачка от голода сдохнет, она у меня привыкла питаться вовремя.

Педагоги заржали. А потом завкафедрой выставил палец, будто припомнил чего-то вдруг.

– Да, и вот еще что, – сказал он. – Официально назначаю тебя своим заместителем в группе, то есть физоргом.

– Спасибо, – растерянно пробормотал Антон.

Профессор ожидал чего-то другого, вроде радостного крика «рад стараться!», поэтому спросил:

– В армии служил?

– Нет.

– Жаль, – огорчился профессор. – Впрочем, какие твои годы…

На это мне пришлось вздохнуть еще раз и мысленно сплюнуть через плечо: тьфу на тебя, чтоб не сглазил! У Антона жена на сносях, какая, к чертям, служба в армии? Служба даже в музыкальном взводе нам нафиг не упала. Впрочем, зарекаться не стоит, хоть от сумы, хоть от тюрьмы.

И уже на прощанье завкафедрой пояснил, назидательным жестом поднимая палец:

– Физорг – ответственная должность, Бережной. Считай, уровень замкомвзвода. Прошу проследить, чтобы занятия не прекращались и в Германии! И еще нас ждет осенняя студенческая спартакиада, план подготовки мы тебе позже набросаем.

* * *

На репетицию Антон успел, только голодный и злой. Физзарядку девочки провели сами, под руководством Анюты. Теперь распевались и настраивали инструменты. Ну и болтали, естественно. То есть оркестр издавал вполне профессиональные звуки прогревающейся боевой машины.

– Всем привет! – Антон хлопнул в ладоши пару раз. Несильно хлопнул, но тишина наступила сразу. – Товарищи, все знают про соревнования студентов на стадионе «Трудовые резервы»?

– Пф, – фыркнула скрипачка Алла. – А ты, значит, только узнал?

– Ну да, – подхватила скрипачка Зина, – зима закончилась, медведи проснулись. Ты еще скажи, что за Элисту ничего не слышал.

– Не слышал, – честно признался Антон. – Просвети меня, плиз.

Бросив починку энергетических каналов в носу, я тоже навострил уши.

– Товарищи, это еще не точно, – вскинулась Сеня, прекратив извлекать из себя резкое распевочное стакатто «ми-и-и». Губы, причудливо оттопыренные «уточкой», вернулись в нормальную позицию.

Нюся, следом за своим «лё-лё-ре-ма-а-а», глубокомысленно сообщила:

– Вот именно. Чего зря языком молоть?

– Так-так, – сказал Антон. – Тем не менее, очень интересно. Зиночка, продолжай.

– Элиста – это в Калмыкии. Там первого мая состоится фестиваль народного танца, – бодро доложила Зина. – Будут делегации со всей страны. И еще из Индии, Монголии и стран социалистического содружества. От нашего института едет Ксения Люлька.

– Казачий танец с саблями? – догадался Антон.

– Зачет, – хмыкнул я. – Природная сообразительность – наш семейный конек.

Мысленно отмахнувшись, Антон обернулся к Уле Тулаевой:

– Как думаешь, калмыки оценят этот номер?

– Пф, – фыркнула Уля вслед за Аллой. – Калмыки не дурней других! Умеют не только лихо скакать. Из лука стрелять любят, и копьем владеют. Кулачный бой в почете. А уж когда саблями виртуозно машут – такое искусство все понимают, от мала до велика. Наша Люлька там будет первой!

Сеня порозовела от лестного предсказания, а Уля закончила уверенным тоном:

– Если до финала не украдут, конечно.

– А вот сейчас не поняла, – Жанна отложила тромбон. – Как это украдут?

– Ой, можно подумать, ты не знаешь, – фыркнула Зина.

Жанна знала, поэтому заткнулась.

– Киднеппинг по-монгольски называется «хулгайлах», – сказала Уля Тулаева.

– Да ладно, – недоверчиво улыбнулась Сеня. – Вы шутите, да?

– Парни у нас такие, – Уля выглядела совершенно серьезной. – Посмотрят пару минут – и всё.

– Что всё?

– Пиши «пропала». Калмыки любят русских жен, а Сеня девка пригожая – тонкая, гибкая, ладная. Приедут, только не на «Волге», а на лошадях, и увезут в степь. Ищи потом.

– Степь да степь кругом… В той степи глухой схорони меня, – прошептала Жанна. И с надеждой вопросила: – Но потом найдут?

Уля кивнула:

– А когда найдут, у нее уже юрта, куча детей и табун верблюдов.