Текст книги "Седьмой прыжок с кульбитом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава 35

Глава тридцать пятая, в которой подробные объяснения упали на неподготовленную почву

Леонид Ильич, вооруженный рюмкой «Посольской», в сторонке вел свою беседу с Мариной Влади. За их спинами каменной стеной застыл помощник. Он вежливо отсекал желающих пообщаться с генеральным секретарем, а такие хитрецы находились каждую минуту. Брежнев расспрашивал Марину Влади о планах на лето и, как оказалось, делал это не из пустого любопытства.

– Для вас, Марина, у нас будет не маленькое и очень ответственное поручение.

Она растерянно оглянулась на Высоцкого:

– Завтра?

– Нет, начиная с июля.

– Слушаю вас.

– Этой осенью мы планируем открыть русскую школу в Париже. Все предметы будут стандартные для Франции. Конечно, не без своих тонкостей, которые позже проговорим. Обучение бесплатное. Вероятно, запустим собственную больницу и столовую для учеников. Это не весь план, хотелось бы для малоимущих сделать интернат. Персонал подберем, охрану организуем.

– И какая моя роль? – распахнула глаза Марина.

– Президент русской школы.

– Хм… – она махом допила бокал сока и не заметила.

– Владимир Высоцкий – вице-президент. Более никакой советской пропаганды, хотя русская школа сама по себе уже пропаганда. Ваша задача, товарищи, чисто представительская. Интервью, журналы, телевизор. Текучкой будет заниматься директор школы.

– Свадебные генералы? – буркнул обалдевший Высоцкий.

Брежнев покачал головой:

– Надзирать – большая ответственность. Ну и вся полнота власти, вплоть до увольнения. С другой стороны, командир должен быть строгим к нерадивым, но щедрым на награды.

– А деньги откуда?

– Из благотворительного фонда Марины Влади.

– Еще и фонд? – поразилась она. – Однако…

– Не удивляйтесь так! Будет фонд, и будут меценаты. В том числе советский фонд мира.

– Русских во Франции много, около трехсот тысяч, – задумался Высоцкий. – И детей должно быть тоже прилично. Конечно, далеко не все пойдут в эту школу, но тем не менее.

– Многие из них считают себя больше французами, чем русскими, – Брежнев со значением взглянул на Марину Влади. – Однако есть мнение, которое я поддерживаю, что это наши люди. Будем бороться. И если дело заладится, то через год подумаем о других городах, где живут русские люди – Бордо, Лион, Ницца.

– И кто будет исполнять бюджет? – прикусила губу Марина.

– Как обычно в таких случаях: правление, попечительский совет… Там есть кому работать.

– А вы не опасаетесь, что я присвою часть бюджета?

– Ну, во-первых, мы вам доверяем, – хмыкнул Брежнев. – А во-вторых, в штате школы предусмотрен ревизор.

– А как же общество франко-советской дружбы «Франция-СССР»?

Брежнев пожал плечами:

– Общество будет дружить без изменений. У них своя программа, у вас своя. Имейте в ввиду: учредителем школы будет не общество франко-советской дружбы, и не посольство СССР во Франции, а вы, Марина.

Острые вопросы иссякли, и Марина переглянулась с Высоцким.

– Неожиданно, – признался он.

Леонид Ильич прищурился:

– Ты же хотел заниматься Россией и русской историей? Самое время, Володя. Тем более, летом ты особо не занят в театре.

– А если… – начал Высоцкий.

– Трудности? – хмыкнул Брежнев. – Будут, конечно. И скандалы будут, и провокации.

– Но…

– Разберемся. Вдруг если кто из наших будет мешать – поможем. В конце концов, иди в партийный контроль, к товарищу Пельше. Он там всем хвоста накрутит.

– Леонид Ильич, а как эта идея отразится на компартии Франции? – Марина замялась. – Я имею в виду финансы. Тут же деньги немалые – школа, больница, персонал…

– Вы думаете, что ручеек финансовой помощи вашим коммунистам станет жиже? – усмехнулся Брежнев. – Станет.

– Из-за школы?

– Причина другая. Хм… Видите ли, тут недавно вскрылись нехорошие вещи. Ладно, расскажу, всё равно западная пресса начала копать, – сдвинув брови, Брежнев строго посмотрел на собеседников. – И докопает. Думаю, скандал неизбежен. Но пока суд да дело – молчок!

Те переглянулись и молча кивнули.

– Итак, французские товарищи успешно торговали на Западе советскими товарами. В частности, нашими подшипниками. Здесь покупали дешево, там продавали дорого, а разницу оставляли себе. Как оказалось, не на партийные нужды оставляли, а себе лично. Еще кое-что вылезло, когда руководство французской компартии ограбили.

– Ограбили? Однако! – сказала Марина. Эта новость оказалась второй шоковой за сегодня, но не по счету. Степень важности еще предстояло обдумать и оценить. – Недавно я была в офисе партии, и ничего такого не слышала. А как вы узнали, Леонид Ильич?

– Они сами сказали. Прибежали в международный отдел ЦК КПСС и начали жаловаться.

От удивления Марина раскрыла рот.

– И вы нашли злодеев? – пискнула она.

Брежнев развел руками:

– Их никто не нашел. Вы думаете, что комитет госбезопасности настолько всесилен, чтобы бегать за преступниками по Парижу? Нет, милые мои, чудес не бывает, летучего Бэтмена и Женщину-кошку ловить мы не станем. Мы займемся своими делами, а заботы об искоренении преступности оставим комиссару Мегрэ.

Конечно, Леонид Ильич слегка лукавил. Задача «догнать и обезвредить» перед КГБ стояла – ведь первоначальным хозяином денег был все-таки ЦК КПСС. Только вот говорить об этом вслух было бы неразумно.

– Вы сказали «торговали», Леонид Ильич. Выходит, теперь не торгуют?

– Нет.

– Послушайте, но они же коммунисты, наши товарищи! – воскликнула Марина. – И пришли в ЦК КПСС за помощью!

– Коммунисты? – нахмурился Брежнев. – Не уверен. Грабители украли то, что эти деятели утаили от партии. Собственно говоря, так же украли. И самое печальное, что французские товарищи не одни такие оказались. Ох, не одни…

– Не одни? А кто еще?

– Скоро узнаете, шила в мешке не утаишь, – Леонид Ильич помолчал. – Речь о другом: если кто-то и найдет украденное, обратно эти партийные деятели ничего не получат. Доказывать свое право официально они побоятся. А неофициально… Кто ж в здравом уме такие деньги отдаст?

* * *

Конечно, на приеме нашлись другие люди, которых не заинтересовала рекламная компания московского ликеро-водочного завода. Такими оказались генералы Маркус Вольф и Валентин Иванович Мещеряков. Подтянутые, с седыми висками и в элегантных вечерних костюмах, они были чем-то неуловимо похожи. У них даже очки оказались однотипные – «Карл Цейс» в тонкой золотой оправе. Сейчас главные разведчики делали скучный вид у фуршетного столика, закусывая чем бог послал.

– Наши израильские коллеги просят о дополнительных консультациях, – негромко произнес Маркус Вольф, наливая себе апельсиновый сок.

По-русски говорил он чисто, практически без акцента. Умение, приобретенное в молодости, никуда не делось.

– Консультации? Теперь это так называется? – не сказать, что Мещеряков возмутился. Скорее, выразил недоумение. – Они провалили операцию в Бейруте!

– Красный принц оказался неожиданно ловким, – признал Вольф очевидное. – Из двух засад вырвался! Всё-таки на курсах КГБ хорошо учат бегать. Какой-то скользкий демон, а не Али Хасан Саламе. Буквально сквозь землю провалился, и поиски его безуспешны.

– Думаю, Принца уже нет в Бейруте. Сколько усилий потрачено… Сколько средств закачено в информаторов! – Мещеряков горько вздохнул. – И впустую.

– Мне тоже жаль, – сообщил Вольф без всякого сожаления.

– А что эти ваши израильские коллеги устроили в Румынии?

– Что? – Вольф пожал плечами. – Уничтожили группу террористов.

– Зачем?

– Так вышло. Во время передачи оружия неожиданно произошел огневой контакт.

– Наверно, я выразился неточно. Хотелось спросить: нахрена? – в тихом голосе Мещерякова звенел металл. – Мы договаривались иначе. Речь шла не о расстреле покупателей и продавцов оружия, а о захвате! Нам нужны признательные показания живых террористов на пресс-конференции в Тель-Авиве, разве нет? А ваши коллеги устроили бойню. Накрошили трупов, как в страшном фильме про войну! Секуритате рвет и мечет: вдруг вылезет, что арабские басмачи покупали оружие у румынских коммунистов? Слава богу, в прессу ничего не просочилось.

– Теперь и не просочится. Израильская группа отступила по запасному варианту, через Черное море. Ушли чисто, с концами.

– Хоть в этом не облажались… Но проблема осталась в том же взвешенном положении.

– Да, не очень хорошо вышло, – Вольф легко признал и это. – Проблема никуда не делась.

Будучи азартным человеком, Маркус Вольф умел сдерживать себя. И что не характерно для многих, был склонен к самокритике. Война не позволила ему закончить МАИ, чтобы стать авиаконструктором, но отсутствие диплома о высшем образовании не помешало возглавить разведку. А уж с логикой он дружил всегда.

Генерал бросил в рот очередную тарталетку с творожным сыром и черной икрой.

– Если помните, мы рассматривали несколько вариантов развития событий. И крайний сценарий со стрельбой не исключался.

Мещеряков кивнул в ответ.

– Надо работать дальше, – резюмировал Вольф.

– Конечно, надо идти дальше, – снова кивнул Мещеряков. – Глупо было бы сложить лапки в ожидании, когда трупы врагов проплывут мимо. Тем более что палестинские басмачи не намерены отступать. Они не отказались от захвата пассажирского самолета, следующего в Тель-Авив из Вены. Мы еще не поняли почему, но бандиты упорно ориентируются на бельгийский авиалайнер «Боинг-707» компании «Сабена». Так утверждает наш информатор.

– Скорее всего, палестинцы связаны с кем-то из членов экипажа, – предположил германский генерал. – То есть дата восьмое мая по-прежнему актуальна?

– Да. Очень уж день удобный, по мнению террористов.

– Удобный день, чтобы сдохнуть, – пробормотал генерал Вольф. – Израильтяне готовы встретить дорогих гостей в любом из прилетающих лайнеров. Группа спецназа «Сайерет маткаль» под руководством Эхуда Барака отрабатывает штурм на макете самолета. Прямо в аэропорту, в закрытом ангаре. Там и живут.

Мещеряков покачал головой:

– Тренировать штурмовиков, конечно, полезно. Но бармалеев надо брать раньше, до посадки в самолет в Вене!

– Именно об этом говорят израильские коллеги. Из Бейрута Красный принц пропал вместе со своей правой рукой Али Таха Абу-Санайна. И теперь израильские коллеги вышли на подручных этого Али. Судя по всему, это мелкие сошки, однако в кругу этих сошек ведутся разговоры о вооруженном захвате некого самолета. Конкретики нет, однако вижу ниточку.

Мещеряков удивился. В другой ситуации он бы обозначил свое восхищение парой хлопков, но рука была занята шпажкой с беконом, брынзой и огурцом. Поэтому воскликнул безо всякой иронии:

– Какие ушлые у вас коллеги! И кто же там такой грамотный?

– Начальник военной разведки Аарон Ярив. Но вообще-то сейчас там все заняты темой палестинского террора.

– Интересно, очень интересно, – покончив с канапе, Мещеряков почесал щеку шпажкой. – Значит, будем проводить консультации.

Глава 36

Глава тридцать шестая, в которой выясняется, что контрразведка ищет врагов внутри, среди своих. Разведке в этом отношении проще, она ищет друзей среди противников

– Наши коллеги начали боевую подготовку к Олимпийским играм, – сказал Вольф. – А мы выяснили, что полиция Баварии настроена крайне благодушно. В олимпийской деревне заканчивается стройка, но по периметру заграждения не видно. Так, сетчатый заборчик от собак. За порядком будут наблюдать дорожные полицейские со свистульками. Представляете, для них разработали специальную форму голубых цветов! Зевак и спекулянтов эти полисмены, конечно, разгонят. Но не более того. В общем, всё так как вы и говорили.

– Полиция Западной Германии работать не будет, – подтвердил свое мнение Мещеряков. – Это не гипотеза, это позиция. Организаторы игр смоделировали несколько возможных вариантов атаки на спортсменов. Ознакомили баварскую полицию, там заявили, что «озабочены и внимательно изучают».

– Отписка?

– Да ни хрена они не озабочены! По нашим сведениям, военная разведка ФРГ осведомлена о подготовке теракта. Но со своей стороны тоже ничего не предпринимает.

– Хочешь сделать хорошо – сделай сам, – пробормотал Вольф.

– Вот именно. Пусть израильтяне задумаются.

– Этим занимается лично генерал Цви Замир с группой добровольцев – отрабатывают на макете оборону жилых помещений. И перед играми бойцы поедут в Мюнхен в качестве туристов. Мы скрытно помогаем: предоставили данные о нескольких тайниках с оружием на территории ФРГ.

– Оружие немецкое?

– Не сомневайтесь. Старое, но проверенное оружие той войны: пистолеты Люгера, автоматы MP-40 и боевые ножи. Если израильтяне его применят и бросят на поле боя, следы приведут на армейские склады ФРГ, к вороватым кладовщикам.

– Вы знаете, я сторонник не военных действий, а мирного сосуществования и сотрудничества, – признался Мещеряков. – Стрельба мне не по душе. Это край, когда иные средства исчерпаны. В своей работе стараюсь придерживаться старых добрых правил диверсанта.

– Это каких, если не секрет?

– Бороться и искать, найти и перепрятать. То есть тихо прийти, подгадить, и тихо уйти. Но в Мюнхене всё по-другому – там везде чужие глаза.

– Хотите сказать, там и без нас шпион на шпионе сидит? – хмыкнул Вольф.

– Вот именно. Полный ахтунг! Проще вспомнить, кого там нет. Надеюсь, ваши коллеги понимают, что спецслужбы Советского Союза не могут оказывать помощь Израилю в создавшейся ситуации? Ни явную, ни тайную. Если вылезет хоть краешек нашего исподнего – какашками закидают со всех сторон… И помощь со стороны ГДР должна быть незаметной! По этой же причине.

– Мы это обсуждали, – хмыкнул Вольф. – Беда в том, что у штази и так забот полон рот. Вздохнуть некогда.

Углубляться в детали он не стал, но Мещеряков понял всё прекрасно. Операция по плавной эвакуации Гюнтера Гийома и его окружения находилась в самом разгаре. Кто-то уехал в отпуск, кто-то в командировку. А сам Гийом с женой собирались в горы, покататься на лыжах. Пропажи должны произойти тихо, и без последующих скандальных пресс-конференций.

Кроме того, Маркусу Вольфу следовало обезопасить еще одного агента ГДР в стане противника – Ганса Тидге. Он оставался там, будучи не последней фигурой в мире разведки. Ганс Тидге трудился в Федеральном ведомстве ФРГ по охране Конституции, что в переводе на русский язык означало службу контрразведки, нацеленную против Восточной Германии. И ему предстояла противоречивая задача: с одной стороны, не высовываться, с другой стороны, провести операцию прикрытия Гюнтера Гийома.

Еще одной важной фигурой являлась Мария фон Вагнер. Штатным сотрудником штази она не числилась, и выходить с ней на агентурную связь никто не планировал. Однако следовало убедиться в безопасности дирижера студенческого оркестра, а также обеспечить ее негласную защиту.

Все эти действия опирались на главную мысль, что канцлер Вилли Брандт очень важен для Советского Союза. Товарищ Пельше считал его оптимальной фигурой для переговоров и сотрудничества в Европе, и в этом смысле очень важно было не навредить. То есть: красиво вывести из игры Гийома, сохранить в игре Ганса Тидге и не засветить Марию фон Вагнер. И, наконец, не допустить бойни на Олимпиаде. Не потому что жалко евреев, хотя их жалко, а потому что в случае провала любого из пунктов, недоброжелатели Вилли возьмутся его топить. Список других дел выглядел немалым, и отдельно в нем стоял Израиль.

Ничего этого Мещеряков вслух не произнес, а снова вернулся к еврейской теме.

– В сфере наших интересов Израиль занимает особое место, – сказал он. – Хотя бы потому, что мы выходим из Египта и одновременно раскрываем шлюзы эмиграции евреев. И немцев. И крымских татар.

– А мы выходим из Египта?

– Официально это еще не прозвучало, но увертюра носится в воздухе.

– А русские немцы поедут в Восточную Германию?

– Хотелось бы надеяться, что русских немцев привлекут прусские и саксонские земли. Когда-то здесь проживали старинные германские племена, самые воинственные. Но что мы можем противопоставить желанию людей перебраться на Запад Германии? Не знаю. Именно эту задачу сейчас решают наши и ваши пропагандисты.

Вольф вздохнул:

– Всё это важно, но как нам помочь израильтянам? Умение отстреливаться им, конечно, не помешает, но лучше поймать этого Красного Принца сегодня, чтобы вволю покопаться в мозговом центре «Черного сентября».

– Согласен, – кивнул Мещеряков. – Пытать Али Хасан Саламе полезнее, чем бегать с автоматом по Мюнхену. И что мы видим?

– Что?

– Полный провал! Может быть, я повторяюсь, но эти ваши коллеги провалили операцию в Бейруте. Ладно, что теперь в пустой след кричать? Будем искать этого Красного Принца. Бороться и искать, найти и не сдаваться… Есть у меня надежда выйти на всю банду. После консультаций, естественно.

– Канал связи прежний?

– Так точно.

Маркус Вольф поманил кельнера, лавировавшего среди гостей.

– Хайнц, что там за шум? – спросил по-немецки.

В дальнем углу раздавались взрывы смеха. И еще туда постоянно бегали официанты с подносами.

– Русская водка, герр генерал, – рослый и крепкий парень вытянулся по-солдатски.

Впрочем, судя по выправке, это было недалеко от истины. Когда Петр Первый указывал своим подчиненным «перед лицом начальствующим иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство», именно армия саксонского курфюрста подразумевалась в качестве образца и наглядного примера.

– Русская водка… – Вольф покатал это слово во рту. – И что в шнапсе смешного?

– Специалист ликеро-водочного завода рассказывает разные истории. Например, как у них в разливочном цехе недавно пропала экскурсия.

– Да ладно, – выразил неверие Вольф. – В Москве?

– Да, герр генерал.

– Ничего не путаешь, Хайнц? Так не бывает!

Удивление вышло у генерала настолько чисто, что официант скрыл улыбку за склоненной головой.

– Конечно, не бывает. Это же не Лубянка, а водочный завод.

– Но-но! – поправил его Вольф.

– Виноват, – кельнер принял покаянный вид. – Однако рассказ интересный, герр генерал.

– Видимо, водка забористая? – предположил Вольф.

– Новый сорт, герр генерал. Называется «Посольская».

– Название заманчивое. Что-то особенное?

– Нет слов! Чистая как слеза, мягкая как май.

Кельнер не лгал – так убедительно может говорить только человек, имеющий личный опыт.

– Хм, – задумался Вольф.

– Русские умеют делать водку, – заявил кельнер. И после паузы добавил: – И ракеты.

– Надо попробовать, – решился Вольф.

– Две рюмки? – уточнил кельнер, глянув на собеседника генерала.

– Знаете что, – вмешался Мещеряков, – чтобы не бегать сто раз, несите бутылку.

Валентин Иванович оглядел стол. А затем подтянул к себе тарелку, заполненную горкой еще не опробованных канапе – с сёмгой, ветчиной и анчоусами. Каждую шпажку украшала крупная маслина и веточка зелени. А генерал Вольф поступил точно также по отношению к тарелке с тарталетками. Шеф-повар говорил, что здесь икра шести видов. В самом деле, не дать же ей засохнуть?

Тем временем на столе появилась бутылка «Посольской». Жестом отпустив кельнера, Маркус Вольф разлил сам.

– Ну, цум воль, – выдохнул он.

– Ваше здоровье, – поддержал его Мещеряков. А сам подумал: – Им потребуются силы для успеха в Германии. А нам бы еще приезд Никсона пережить…

Глава 37

Глава тридцать седьмая, в которой выясняется: фразу «денег нет, но вы держитесь» придумали американцы. В оригинале она звучит так: ' Try to lower expectations'

Для лечения баронессы мы решили использовать семейное логово братьев Сиротиных. Место это удобно тактически – оттуда и до музпеда недалеко, и «Интурист» рядом. В номерах гостиницы светиться было бы глупо, а тащить Марию к нам на поселок, в дом к бабушке или к себе, тоже не резон. И еще не хотелось раскрываться перед товарищем Ивановым. У него и так хлопот хватает, а кто меньше знает, тот лучше спит.

Поэтому щитом в смысле конспирации я назначил бабушку Мухию. Нам слава не нужна, а ей бояться нечего. Давно слывет знахаркой и травницей, на этой стези прошла медные трубы, чертовы зубы, Крым и рым.

Вернее, слыла. Так было до недавнего времени, пока бабушка Мухия не сломалась. Случилось это в марте и сразу обнаружилось Нюсей, которая регулярно ныряла к ней за консультациями, и по ходу брала очередные уроки.

– Зови всех, – велела бабушка замогильным голосом.

Она не желала вставать, и у постели больной собралась вся наша компания: Вера, Анюта и Антон. Ну и я внутри парня.

– Так что это у нас случилось? – ласковым тоном вопросила Вера. – Что за хандра?

– Недолго мне осталось, – тяжко вздохнула знахарка. – Чую смерть моя пришла. Вот помылась, переоделась в чистое. И хотела уже звонить, звать прощаться, так Аня сама явилась.

– Да что вы такое говорите? – возмутилась Нюся. – Посмотрите, на улице всё расцветает! Весной нельзя умирать.

– Горевать об том не стану, – прошептала старушка. – Нет больше смысла.

– Перестаньте, – не поверила Вера. Мягкие нотки психоаналитика из голоса она убрала. – Ничего смертельного у вас не вижу. Так, обычное недомоганье.

– Не учите бабушку кашлять! – возразила она прежним загробным тоном. – Что за жизнь, когда в доме нет ученицы? Некому подать воды, некому расстелить постель. Смерть приходит не тогда, когда останавливается сердце. Человек умирает, когда жизнь не приносит радости.

– Дед, что происходит? – Антон повторил вопрос Веры, только не вслух.

– Банальный стресс, – вынес я резюме. – Накопилась усталость. Из года в год одно и то же. Постоянно, каждый день. Кризис пожилого возраста.

– Умирать из-за усталости? – засомневался Антон. – Не знаю.

– Если у тебя депрессия, и жизнь не имеет дальнейшего смысла – это нормально. Все через это проходят.

– Думаешь?

– Не думаю, я знаю. Когда у спортсмена забиваются мышцы, ему делают массаж. А у нее душа закаменела, тут нужен аутотренинг. Самовнушение освобождает разум от забот, а тело очищает от усталости.

– И что делать сейчас? Массаж души я не умею.

– Разговаривать надо, – хмыкнул я. – Напомнить истину: жить следует сегодня, потому что вчера уже нет, а завтра может и не быть. Короче говоря, давайте жить, пока мы живы.

Однако прилагать дополнительные усилия не пришлось, бабушка Мухия разговорилась сама.

– Не думала, что всё будет так плохо, – призналась она. – Собиралась внучке передать свой опыт, тогда и умереть можно спокойно. Только вот Галия моя оказалась плохой ученицей, а теперь снова беременная. На Верочку была надежда, но недолго – своим пузом все мои планы поломала.

Вера порозовела. У нее тоже были другие планы, но так вышло.

Антон приобнял ее, шепнув не ушко:

– Эй, всё нормально. Здравствуй, необъятная страна!

В ответ заработал тычок локтем и стандартное обещание «получишь у меня». А бабушка продолжила:

– Неожиданно удивила Анечка… Ходит постоянно, учится.

Расставляя чайные чашки, Анюта скромно потупилась. По крайней мере, сделала такой вид. На столе уже стояли розетки с вареньем и тарелка с печеньем. Только вот последующие слова бабушка заставили ее сникнуть.

– Аня хорошая ученица, прилежная и упорная. Вопросы не боится задавать. Но лекарь слабый, потому что не добрая.

– Люди добры на словах, а внутри себя полны нечестивых помыслов, – буркнула Анюта. – Это не я придумала, так святоши говорят. А за что тогда людей любить?

– Ну, наверно, не за плохие помыслы, – слабо улыбнулась старушка. – Так бывает, когда в человеке зла больше, чем добродушия. Я не утверждаю, что знахарь должен быть кладезем милосердия и любить весь мир. Однако Анечка скорее ведьма, чем травница.

– И что делать? – поинтересовался Антон.

– А что ты сделаешь, если она такой уродилась? Ничего. У Ани хорошо получается приворот и наговор, а лучше всего выходит сглаз и порча.

А я сразу вспомнил один из первых уроков бабушки Мухии: «Тот, кто проклинает, тот противится богу. Это грех, такие вещи ни для кого не проходят бесследно. Тем, кто необдуманно произнес слова проклятия, нужно незамедлительно исповедать это прегрешение, просить бога о том, чтобы его безумные слова не исполнились, молиться о тех, кого проклинал, и раздавать милостыню бедным».

Антон, видимо, забыл старые уроки.

– Это плохо? – спросил он.

– Если Анечка не испытывает раскаяния, значит нет повода для печали. Если темные заклинания готова впитывать как губка, – усмехнулась бабушка, – значит, такой у нее путь, не плохой и не хороший.

– Не плохой и не хороший, – пробормотал Антон. – А какой?

– Просто это означает, что никогда я не смогу передать ей самое заветное и секретное. Тебе могу, но ты не хочешь. Вере могу, но она непраздная. А вот Ане не могу. И даже если напрягусь, принять не сможет.

– Постойте, – робко вставила Нюся. – Я же не беременная!

– А ты, Анечка, и не знахарь, – вздохнула бабушка. – Только не обижайся, ладно? Тут нужна лекарская сила, которой у тебя нет.

Фраза «принять не сможет» заставила задуматься. Основатель ордена иезуитов Игнатий де Лойола как-то пророчески заметил: «Если целью является спасение души, то цель оправдывает средства». Иначе говоря, если знахарке некому передать свои знания, значит и умирать нельзя! Так я решил тогда, и ни минуты не сомневался в спонтанном решении.

Во-первых, у нас на нее были свои виды – со своим шаманом бабушка так и не познакомила. Во-вторых, на черное одеяло еще никто не жаловался, кроме Веры. А если у бабули вдруг уменьшится размер груди, она это переживет. В-третьих, в моей квартире имелось три телевизора, из них два с большим экраном. Как по мне, так смотреть там нечего, однако депрессию эти девайсы должны у нее снять.

Так оно и оказалось, знахарка ожила по указанным причинам. Восстала из пепла безо всяких медикаментов, хватило одной телепередачи «Давай поженимся». А программа «Андрей с приветом» полностью закрепила успех. Телевизор, как средство для развития ума, не годится ни с какой стороны. А как инструмент социализации бабушки Мухии – в самый раз. За короткий срок она нашла ответы на множество вопросов. Правда, «Модный приговор» и «Студия, в которой невозможно солгать» добавили новых загадок, но это даже хорошо.

Как дед Антона я был воспринят без колебаний. Ну а что такого? У каждого внука должен быть дед. И неважно, что дед живет в другом мире. Немного странно, но с этим бабушка собиралась разбираться позже. А вот в частых путешествиях между мирами пришлось ее резко ограничить. Одно дело избавление от депрессии и старческих болячек. И совсем другое – резко молодеющая старушка, которую знает поселок и половина города. Это проблема, ведь пристальное внимание и глупые вопросы нам не улыбались совершенно.

Вылезла еще одна побочка: слишком уж она балдела от процесса. Черное одеяло действовало на бабушку Мухию чище антидепрессанта. Это можно было назвать допингом, но в реальности она получала наркотик эндорфин, который вставлял и доставлял. Как на духу бабушка утверждала, что дорога на черном одеяле избавляет душу от тревог, при этом будущее кажется исключительно светлым и безоблачным. И вообще, никакое оно не черное одеяло, а легкий и беззаботный пух, позволяющий проваливаться в себя.

Короткое путешествие на черном одеяле длительность в один миг делало ее день. Она пребывала в эйфории словно кот, который спер со стола колбасу и нажрался до упора, а потом вдруг заметил блюдце, полное сметаны. Еще до перемещения знахарка начинала блестеть глазками, бегающими в предвкушении, и проявлять суетливость, свойственную сороке, охотящейся за блестящими предметами. И еще один немаловажный аргумент для ограничений: дикого зверя мне портила, закармливая его всякими вкусняшками.

Антон редко лез в мои дела с лечением людей. Но ход со знахаркой одобрил, потому что жалко. Старая знакомая, добрый человек, почти родня… И потом, Вере нельзя нервничать. Нюся же отреагировала коротко, но ёмко: чтобы плыть против течения, рыба должна быть сильной. А плыть по течению может даже мертвая рыба.

* * *

Помочь нам с Марией фон Вагнер бабушка согласилась легко. Причем не только с лечением колена, а вообще. При этом от поездки на мягком диване «Волги» уклонилась – укачивает ее, видите ли. Пришлось мне обещать транзит на черном одеяле, но только в один конец. Обратно придется ей ехать на машине, ибо нечего.

Проблема пришла с той стороны, откуда не ждали. Братья Сиротины, вызванные на переговоры в Кировский скверик, вздумали упираться.

– Зачем вам понадобилась хата, понятно, – изрек Федот, переводя многозначительный взгляд с Антона на Анюту. – А зачем это нам?

Облизывая эскимо, Нюся фыркнула. Но промолчала. Весь ее пренебрежительный вид говорил без слов: тоже мне, нашелся ясновидящий гадатель! Антон же сделал вид, что намека не понял.

– А по дружбе никак? – задал он наивный вопрос. – Очень надо.

Этот тезис братья отвергли без слов, одной мимикой. Глядели они свысока и выглядели импозантно: брюки клеш с клиньями, цветастые рубашки с хищными воротниками, и модные ботинки «Цебо» с такими же острыми носами. Винклинеры вошли в обиход еще в 13 веке, и с тех пор регулярно будоражат умы модников. Их называли «ковбойскими», иногда «вестерном», а потом и вовсе «казаками». Неважно, стимпанк всегда в почете.

Странно, но темно-синие конверсы своих собеседников братья Сиротины восприняли с завидками. Поэтому, видимо, не повелись на предложение вспомнить, сколько им было сделано хорошего в прошлом.

– Прошлая жизнь – в прошлом, – отрезал Федот. – Как и разговоры в пользу бедных, будто «все люди братья». Нам не надо, чтобы всем было хорошо! Нам надо, чтобы хорошо было нам.

– Зимой ты нас обманул, Тоха, – добавил Кот перца в пассаж. – Обещал немецких квартиранток, и где они? Не прислал ни одной.

Такие обидные предъявы показались еще и несправедливыми. Прошлая жизнь осталась в прошлом! Федот же сам сказал. Значит, старые обиды тоже в прошлом. И потом, трудно оправдываться от облыжного обвинения, когда вину вроде бы ощущаешь, а за что – не понимаешь.

– Эй, не надо путать меня с квартирмейстером полка! – вспыхнул Антон. – Я виноват, что их в общагу поселили?

Сопротивление братьев сломила Анюта, правда, не одним ударом.

– Мальчики, первого мая наш оркестр едет в Элисту, – начала интриговать она.

– Элиста – это где Калмыкия? – нахмурился Федот. – Зачем переться в такую даль, на самый край глобуса?

– За победой, – повысила градус Анюта. – Там состоится международный музыкальный конкурс.

– О как! – оживились братья.

– Кроме нас, туда со всего мира приедут танцевальные коллективы. В перерывах между выступлениями стройные танцовщицы будут бродить по Элисте целыми табунами. Мы можем подумать, чтобы взять вас с собой.

Нюсе показалось, что она подняла планку на невероятную высоту. Братья переглянулись и синхронно кивнули друг другу.

– Отличная идея! – выразил Федот братское мнение. – Про Калмыкию, всю в тюльпанах, мы слышали, кумыс рыночный совсем недавно пробовали… А вот танцовщиц на цветах никогда не видели! И что нам мешает поехать туда самим?