Текст книги "Седьмой прыжок с кульбитом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Глава 30

Глава тридцатая, в которой выясняется: китовая акула может заживить глубокую рану и даже отрастить новый плавник

Подопригора уже никуда не спешил. Хотя вначале так не казалось, а сама встреча выглядела рутинной. Предстояло получить очередную просьбу диаспоры, выпить стакан чая и двигаться дальше, чтобы решать текущие вопросы. Однако о случаях успешного лечения новой болезни он еще не слышал. А ведь протекает она тяжело, и сопровождается всякими бедами вроде рвоты с диареей.

Собеседник тянуть не стал:

– Я думал, что уже всё, пора прощаться с родными.

Полковник едва удержал себя от острого желания поёрзать.

– Вот как?

В голосе звучал вопрос, и старик на него ответил:

– Меня подняла теща.

– Очень интересно…

– Она немного ведьма, – старик понизил голос. – Как у русских говорят, типа бабушка Яга.

– Понимаю вас, – задумчиво пробормотал полковник.– Моя теща, царство небесное, была еще та мегера. Хотя она умела только одно: ведрами пить из меня кровь.

– Вы не так поняли, Сан Саныч. Моя теща Валида-ханым умеет колдовать в буквальном смысле. Пошептала, дала выпить отвара дикого мака с травами – и все прошло. Точнее, действий было больше, однако это детали.

– Как-то просто у вас, – покачал головой полковник, сдерживая улыбку. – И антинаучно.

– Антинаучно? Да, я тоже так считаю, – старик поджал губы и пожал плечами. – В старые времена советская пропаганда подобные вещи называла невежеством, мракобесием и эзотерическим бредом. По большому счету, медикаменты кажутся надежнее. Но всегда ли они помогают? Как видите, я здесь, а все остальные – там.

– Скажите, а чего же ваша теща остальных не оживила? – поднял Подопригора очевидный вопрос. – Страждущих и сирых полная больница.

– Старая она, и без того еле ходит. А тут все силы на меня положила, теперь сама лежит. Очень уж сильная порча оказалась.

– Порча? – переспросил полковник. – Хотите сказать, что вас кто-то сглазил цыганским образом?

– Да, если брать в первом приближении. Только сглаз – это цветочки в медицинском смысле. Такая неприятность, когда плохой человек на кого-то зыркнет недобро. А по нам ударили проклятьем.

– Хм, ударили проклятьем… – пробормотал полковник. – Какой-то фильм ужасов.

– Проклятьем называют особый наговор, который читает ведьма. При этом она желает лютого зла своим врагам. От наговора ведьмы враги приходят в ужасное состояние, десятикратно худшее, чем когда съели что-то несвежее. При этом их накрывает иррациональный страх, переходящий в страх анальный. И всё это вместе пробирает до кишок.

– То есть вас не отравили, а сглазили? – из каши слов полковник вычленил главное.

– Именно поэтому военные медики не обнаружили отравляющих веществ. И ничего химического не найдут, потому что нас отравили проклятьем, а не токсичным газом.

– Не на вас одного навели порчу, а прокляли всех?

– Да.

– Так-так, – задумался полковник. – Протестующие заболели у автосалона «Тойота», а турецкий бизнесмен совсем в другом месте, в гостинице. А вы, кстати, где находились в это время?

– Дома. Как и другие наши старейшины, которые тоже спали в собственных покоях.

Из этого сообщения вытекала интересная деталь: базарный истеблишмент не миновала чаша сия. Хотя на стихийном митинге их не было.

Подопригора побарабанил пальцами, а затем пробормотал:

– Очень интересно. Вас всех прокляли, как вы говорите, в один момент…

– Да.

– И кто, если не секрет?

Старик темнить не стал, ответил сразу:

– Мы разозлили старуху Джадды, когда направили свой гнев на тех стрелков в торговом центре «Тойота». И Джадды обратила нашу злость против нас. Странно, что сразу не убила.

Полковник напрягся, энергично листая страницы памяти. Ничего похожего на это имя там не выявлялось.

– Вам известно, кто такая эта старуха Джадды?

– Конечно, – признался старик, блеснув темными, совсем не выцветшими глазами. – Именем Джадды пугают маленьких детей. Она живет высоко в горах, держит коз, и варит из зерен пшеницы старинное пиво «боза». Джадды очень похожа на бабу Ягу. Но, в отличие от русской бабушки, эта старуха не кушает добрых молодцев. Она лишь отбирает непослушных детей у родителей, а потом торгует ими, получая взамен золотые монеты. Джадды угощает пивом джиннов, которые помогают ей воровать маленьких детей. А волков Джадды подкармливает козьим сыром, и за это серые охраняют ее в набегах.

На лицо полковника легла тень, и по мере рассказа его недоумение росло. И только воспитание не позволило взорваться.

Старик отпил чаю и хмыкнул понимающе.

– Не хмурьтесь так, Сан Саныч. Вы спросили, я ответил.

– Вы мне рассказали сказку, в которой баба Яга ворует детей!

И снова старик невозмутимо кивнул:

– Можно с иронией относиться к телепередаче «Битва экстрасенсов»…

– А к какому шоу можно относиться иначе? – кивнул полковник.

– … только реальная жизнь гораздо сложнее.

– Вот здесь согласен.

– В реальной жизни бывает всякое. Впрочем, это теория, – сказал старик, – а на практике нас прокляла Хильда Вагнер.

– Шведка Хильда Вагнер из сервиса «Тойоты»? – уточнил Подопригора.

– Я так думаю. Просто больше некому.

Полковник поднял руки – эта гипотеза не лезла ни в какие ворота.

– Послушайте, уважаемый Гасан Рамизович. Для начала вспомните: Хильда Вагнер – молодая женщина!

– Не молодая женщина она, а шайтан в юбке, – спокойно возразил старик. – Джадды способна прикидываться кем угодно! Когда речь идет о жизни, она молода и красива. А когда доходит до смерти, Джадды всегда приходит в образе старухи с косой. Не только у нас, у всех народов это истинное обличье смерти.

Полковник ухватился за последнюю мысль:

– Значит, до смерти еще не дошло?

– Пока нет. Ведьмы никогда не ищут лишнего внимания, им не нужны случайные жертвы. Видимо, Хильду Вагнер полностью устраивал сложившийся образ жизни в «Тойоте» – хорошая зарплата, приличный офис, разъезды по миру. И не она первая напала! Когда турецкий бизнесмен ударил ее автомобилем, она затаила обиду. Ведьму задавить невозможно, для нее это нелепая угроза. Но рассердить – запросто. Она подлечила себя и волка, а для наказания виновного вызвала адвоката. Она хотела справедливого возмездия, а не смерти, поэтому решила наказать турецкого бизнесмена легальным способом. Только вот помощники бизнесмена не поняли всей серьезности, восприняли это как слабость… Обычное заблуждение восточных людей. И всё пошло, как пошло – наперекосяк.

– Про случаи лечения сглаза я слышал, – пробормотал полковник. – И не раз. Но не видел. А можно переговорить с вашей тещей?

– В ближайшее время вряд ли. Валиде-ханым плохо, – сдвинув седые кустистые брови, старик поднял взгляд. – И сразу предупреждаю: если вы желаете узнать свое будущее, то гаданием моя теща не занимается. Таких талантов у нас нет.

Полковник жестом открестился от желания приподнять завесу тайны, чтобы узнать будущее:

– Нет-нет. Религиозно настроенные люди утверждают, что нельзя заглядывать за грань возможного. Даже пытаться не стоит – вроде бы это грех.

Старик кивнул и продолжил предупреждать:

– А если вы насчет лечения… Тут тоже всё просто. В больницу Валида-ханым больше не пойдет, за кого бы вы ни попросили. Там же и ваши лежат, верно?

– Хм, – смутился полковник. Видимо, такие мысли были. – Почему не пойдет?

– Там всюду витают миазмы боли и страха. Больница переполнена, и концентрация негатива предельна. Теща сказала, что еще раз такого не выдержит.

– Понятно, – вздохнул полковник. – Пусть Валида-ханым выздоравливает, дай бог ей здоровья.

– Уже поправляется. Слава аллаху, жена знает, что делать в таких случаях, выхаживает мать. Как говорится, «Mann und Weib sind ein Leib».

– Муж и жена одна сатана? – кивнул полковник.

Старик прищурился с хитрецой:

– Вот-вот. А у меня жена и теща – одна сатана. Только это между нами, хорошо?

Полковник понимающе прищурился в ответ:

– Семейная тайна?

– Не в этом дело, – отмахнулся старик, – хотя и это тоже. Знаете, у нас в семье никогда не было пострадавших от сглаза – теща за порядком следит и своевременно принимает меры. А в этот раз она сказала, что Джадды нельзя винить. Она защищалась. И неважно, что кто-то стрелял, а кто-то всего лишь ругался – Джадды услышала. И ответила. Стрелявшие в нее умерли, остальные заболели. Ведьма в своем праве, мы сами виноваты.

– Хм, – крякнул полковник.

– Когда я прошу вас оставить это между нами, то не опасаюсь огласки. Я не боюсь пересудов и смешков за спиной. Переживу. Как говорит молодежь, «пофиг»?

– Так и говорит.

– Дело в том, что я беспокоюсь за тещу. Людей без совести и достоинства полно, начнут бегать за помощью. Скажут: она же может лечить, ей не трудно… Пусть лежа лечит. И как отказать? А у нас куча своих дел. Если вы помните, я бухгалтер клана, Валида-ханым мне помогает. У нее до сих пор острый ум и, несмотря на преклонный возраст, эйдетическая память. Гений финансовой аналитики! А бухгалтерские проводки без компьютера помнит. Одна беда – ноги плохо ходят. Ищем хорошего врача, только где его взять? Шарлатаны уже утомили.

План в голове полковника созрел моментально: надо помочь. Теория гласит, что людям, с которыми вряд ли еще встретишься, помогать надо исключительно за деньги. И совсем другое дело, когда рассчитываешь на взаимопомощь. Интуиция не возражала, дружба с неведомой тещей старика угрозы не несла. Наоборот, здесь виделась возможность дополнительной информации и возможные необычные услуги. Да ради такого можно и госпитализацию устроить, назвав ее своей собственной бабушкой! Если не сразу, то потом контакт пригодится, чем черт не шутит, в жизни всякое бывает.

– В военном госпитале есть отличный невролог с большим опытом. Знаком лично, – сказал он. – Проверено: мин нет. В смысле, не подведет. Могу договориться о консультации. Если что, там же найдем ревматолога и ортопеда.

Старик ожил:

– Буду признателен! И благодарен.

– Что бы там ни было, но здоровье тещи – это святое. Вечером перезвоню. В крайнем случае, завтра, – решил полковник. – А как вы себя чувствуете?

– Терпимо, благодарю вас. Философ Фридрих Ницше как-то заметил: «Was mich nicht umbringt, macht mich starker». Иначе говоря, что не убивает, делает нас сильнее.

Полковник хмыкнул про себя. Еще бы! Естественно, что хитрый дед, любитель немецкой классики уровня Гейне и Гете, стал сильнее. Уж в этом Подопригора не сомневался. Как и в том, что единоличное командование по душе любому генералу. В таких условиях делиться властью, как и спешить с оживлением совета старейшин, было бы глупо.

Только вслух сказал иное:

– Дай бог, дай бог.

– Наши действия есть продолжение воли аллаха, – философски ответил старик. – Значит всё, что случилось со мной и этими людьми, есть воля его.

– На аллаха надейся, а ишака привязывай, – пробормотал себе пол нос полковник.

Тем временем собеседник выпрямился и принял торжественный вид. Видимо, перешел к главному:

– Турецкий бизнесмен – уважаемый человек, полный больших достоинств. Но адвокатов и помощников в деле Хильды Вагнер он подобрал плохо. Этих помощников уже не спросишь, они держат ответ перед аллахом. И я промолчу, ибо те, кто злословят об умерших, тоже буду отвечать перед всевышним. Поэтому сразу к существу вопроса. Сан Саныч, у меня официальное заявление от имени нашей диаспоры. Когда вы найдете эту Хильду Вагнер, а вы ее найдете, передайте: у нас нет претензий. Мы сами виноваты в произошедшем, и приносим свои извинения. Мы согласны со всеми досудебными претензиями в адрес турецкого бизнесмена. К сожалению, нам только непонятно, куда перечислить деньги.

– Погодите, а как же ее адвокат? – припомнил полковник. – Весьма колоритная личность! Он тут всем плешь проел своими кляузами.

– Сразу после перестрелки адвокат улетел в Москву. И как выключил телефон в самолете, так и не включает. Геолокация его не находит. Понять человека можно – а вдруг стрельба разразится снова? Такая же проблема с номером Хильды Вагнер. Но тут сложнее, телефон мог пострадать в перестрелке. Мы попросили шведских друзей найти ее отца – не удалось. И дочери ее нет дома. И телефоны не отвечают, также выключены. Одна надежда на вас, Сан Саныч. Помогите, мы будем очень признательны.

Принимая просьбу, полковник согласно кивнул. А старик повел рукой:

– Немецкие пословицы советуют нам меньше говорить, а больше думать. В этом смысле я вел себя неправильно, когда много говорил. И знаете почему? Я хочу, чтобы вы понимали, с кем имеете дело. Не надо на нее браниться, и не надо ее злить… А мы с вами еще не все вопросы порешали.

– Меня часто обзывают толстокожим, – хмыкнул полковник. – Это не так. Просто к своим подопечным я отношусь без любви и без ненависти. Это работа, которую я стараюсь делать с незамутненной головой и минимумом эмоций.

– Вот-вот! Хорошо сказано, именно это я имел в виду. Когда найдете Хильду Вагнер, не пытайтесь на нее давить, Сан Саныч. Она шайтан, но в данной ситуации она пострадавшая сторона. И не вздумайте трогать ее волка!

– Какого волка?

– Джадды везде ходит с волком, похожим на овчарку. Если дело дойдет до серьезной драки, никому не поздоровится. Сколько бы врагов ни было, эта зверюга на куски всех разорвет. Видели польских футбольных фанатов? Волк Джадды еще хуже. Берегите себя, Сан Саныч.

Подопригора поднялся, чтобы вежливо попрощаться.

А старик никуда не спешил, он налил себе еще чаю. За все время беседы в зале не появилась ни единая душа, даже чайханщик куда-то пропал. Лишь за закрытым окном раздачи ощущалась активность, там гремела посуда и что-то шипело. Эти адские звуки вдруг перекрыл бодрый радиоголос, радостно сообщивший: «Сегодня в городе будет тепло, более двадцати градусов по Цельсию. Ветер умеренный, временами порывы, возможны грозы. Ночью ожидаются заморозки на почве».

Впитав полезную информацию, полковник вышел. Мужчина в костюме предусмотрительно посторонился. Запирать за гостем дверь не стал, оставил распахнутой. И молчанье не нарушил – гордо удалился внутрь, унося с собой табличку «Закрыто». На окружающий мир он продолжал смотреть с прищуром – так делает столбовой дворянин, на башмаке которого обнаружилась собачья какашка.

А погодка, в самом деле, радовала солнцем, мягким настолько, что даже ветер старался быть приятным. Облака по синему небу бежали высоко и ничуть не грозовые, а кипенно-белые. Вместе с ними спешили по своим делам девушки. Казалось, они успели за это время еще более укоротить свои юбки и топы.

Подопригора на ходу достал телефон, ткнул в экран и буркнул:

– Дико извиняюсь. Виноват. Буду через десять минут. Гороховый суп? Буду.

Затем позвонил водителю:

– Отбой тревоги. Передай Второму и Третьему – свободны. Дальше я сам, пройдусь пешком с Четвертым. А ты отвези пакеты ко мне домой. Марина накормит, чем захочешь, там полно всякого. Потом выдвигайся на угол Суворова и Нахичеванского.

Покончив с одним делом, полковник неспешно двинулся к другому. Людской поток обтекал его, напоминая сентенции о стремительности жизни. Ничего не поделаешь, жизнь несется вперед, постоянно меняя свои правила и удивляя новыми гранями.

Глава 31

Глава тридцать первая, в которой правил больше нет – я не умею жить по-другому

Столовая «Ложка-Поварешка» позабавила своим интерьером. Внутри она оказалась настоящей столовой из прошлого: небольшой уютный зал, аккуратно заставленный столиками, герань на подоконнике, краснеющие под потолком тряпочные абажуры, тихая легкая музыка. Завершением винтажной классики явилась линия раздачи пищи и ее конечная остановка – солидная кассирша в кокошнике. Эта вишенка на торте стала несомненным украшением антуража.

Милая столовая! Всё как на заводе, где Подопригора начинал трудовой путь перед закатом СССР. Оказывается, время быстро бежит: уже и забыл, как это выглядит. А что, бедненько, но чистенько. Не наблюдалось только очереди, хотя кое-какие едоки в зале имелись.

За угловым столиком Артем Трубилин вкушал пирожки. Возле него смеялась пухлая повариха, делая при этом вид, будто складывает на поднос грязную посуду.

– Привет!

Подопригора сказал это Артему, но сам смотрел на рослую деву в белоснежном переднике. С определением «пухлая» он, пожалуй, ошибся. Вернее было бы назвать ее крепкой. Женщины оценивающий взгляд чувствуют сразу – и эта обернулась. Кокетливым движением поправила рыжий локон волос, вылезший из-под гипюрового колпака, сверкнула белозубой улыбкой. А потом смела со стола невидимые крошки и грациозно упорхнула с полным подносом.

– Как жизнь, Артем Борисыч?

– Норм, – ответил Трубилин. – Как сам, Сан Саныч?

– Жрать хочу. Где мой гороховый суп?

– Сейчас все будет, иди руки мой, – стаканом компота Трубилин указал верное направление.

– Давайте-ка, ребята, закусим перед стартом, – пробормотал Подопригора, хватая с блюдца пирожок. – У нас ещё в запасе четырнадцать минут.

– Эй, какой такой запас? – возмутился Трубилин. – Ты опоздал на полчаса. Я уже поесть успел!

Оправдываться Подопригора и не подумал, поскольку рот был занят. Большие начальники редко страдают пунктуальностью, однако он таким не был, ценил свое время и время своих собеседников. Только вот обстоятельства, обстоятельства… Да и по телефону уже извинился. Сан Саныч молча отправился в указанном направлении, а когда вернулся, на столе дымилась глубокая миска супа.

– Ого, – оценил он, – вот это порция! Мне уже нравится ваша столовка, сэр.

– Рекомендую отведать горчицы, – великосветским тоном подсказал Трубилин. – Боюсь показаться грубым и неотесанным, но сегодня вкус горчицы с особенной пикантной ноткой. Не соблаговолите ли вы оценить сие чудо, милостивый сударь?

– Да как два перста оросить, друг мой, – кивнул собеседник.

И без проволочек взялся намазывать горчицу на кусок черного хлеба. Безжалостно, толстым слоем. Намазал и сразу откусил.

– Ну как?

– Сладкая до слез, бодрит невероятно… – прохрипел Подопригора, сдерживая кашель. – За душу берет!

Вот только слез сдержать не удалось. И, чтобы загасить пожар, перекинувшийся в утробу, пришлось срочно закинуть туда пару ложек супа. В это время снова нарисовалась повариха в белом переднике. Выставила с подноса два компота и пирожки на блюдечке, лукаво улыбнулась на мокрые щеки Сан Саныча, и тихо удалилась. Причем ушла так, что оба полковника посмотрели вслед. Про подобных молодых особ меж собой говорят так: «интересная женщина в теле была мило весновата и зело черемна».

Но Сан Саныч тему рыжих красоток развивать не стал.

– Скажи, а разве здесь не самообслуживание? – с трудом отвел взгляд он.

– Самообслуживание. Только не для всех. По крайней мере, не для меня.

– Круто.

Что он имел в виду, осталось непонятным – то ли о супе вел речь, то ли о горчице, то ли об уровне блата Трубилина.

– А то, – загордился тот на всякий случай.

– Ладно, Артем Борисыч. Говори, зачем звал, – зачерпнув суп, Подопригора подул на ложку. А ведь до этого глотал, не ощущая…

– Я звал? – поразился Трубилин. – Отнюдь нет! Я только место выбрал. А на рандеву звал меня ты.

– Тогда извини, – не смутился Подопригора. – Когда я ем, я глух и нем, хитер и быстр, и дьявольски умен.

– А я нормальный, – пробормотал Артем Борисыч, – и открыт к диалогу.

Следом за полковником в обеденную залу вошел неприметный парень. Скинув серую ветровку, он огляделся. Взял пустой поднос из стопочки, вилку с ложкой из стакана, и пошел по линии раздачи, разглядывая блюда и принюхиваясь. Что-то после исследований ставил себе, что-то отвергал. По пути успел не только витрины оценить, но и компот выпить, благо брал два. Рассчитавшись картой, внимательно осмотрел зал – в поисках месте, естественно. И сел лицом ко входу.

Равномерно работая ложкой, полковник быстро расправился с супом. А копченые ребрышки обглодал еще быстрей.

– Компот на столе вижу, – сказал он. – А где котлета с макаронами?

– Котлета мне не зашла, поэтому для тебя заказал просто двойной суп.

– Смелое решение! Но не осуждаю. Похлебка годная, – согласился Подопригора. – А ты вот так, значит, проводишь время… Руками пожираешь добрую гороховую пищу, а глазами – крепкую повариху?

Трубилин на подначку теряться не стал.

– Мы, спецназ ФСБ в отставке, приучены к скромности, – сообщил он. – Нам по душе вкусный суп днем, а вечером сладкий секс.

– С поварихой?

– А почему бы и нет? Работяги тайной войны не ровня вашему избалованному полицейскому начальству, которое привыкло принимать изысканную пищу в роскоши.

– Это как, интересно?

Трубилин принялся загибать пальцы:

– Громкая музыка, мерцающий свет, кальян с легкими наркотиками. В этом призрачном мире полицейские боссы считаются неотразимыми мачо у сочных куколок, извивающихся в танце. Гороховый суп им подают полураздетые официантки и поварихи. Только вместо копченых ребрышек там полукопченый пенис тигра с белыми трюфелями, не меньше.

– Ни фига себе, – изумился Подопригора. – Значит, вот так, по-твоему, выглядит роскошь… Канкан в исполнении кухонных работниц? Трюфеля с хреном? Как много вашей разведке известно о тайной жизни полиции! Но это, друг мой, устаревшая информация.

– В каком смысле?

– В буквальном. Всё наше полицейское начальство разогнали.

– Как это? – встречное удивление Трубилина нарастало и выглядело натуральным. – Ничего такого не слышал!

– Официальный приказ будет оглашен завтра. Кого на пенсию отправят, кого в дальние края зашлют – «в связи с переходом на другую работу». Что характерно, без слов благодарности за проделанную работу. И уже сейчас в городе начинают действовать сплошные «ИО», то есть исполняющие обязанности.

– Хм… За какие грехи такое наказанье?

– За всё сразу. За взрывы на складах, за смертельный пожар в ресторане, за депутата Солдатченко с его охранной фирмой, за пулеметчика в центре города… Теперь и за перестрелку в автосалоне «Тойота». Там список упущений приличный, на целый лист. Обычной халатностью не отделаются.

– В городе одну полицию штормит? А как же следственный комитет?

– Такая же фигня. Только у следаков всё делается медленно, как в танго – их перетрахивать начнут на следующей неделе.

– А как ты думаешь, почему ФСБ не тронули?

– А их не тронули?

– Я бы знал.

– Видимо, там сложнее. Егор Кузьмич, глава областной конторы, попал в госпиталь еще до последних событий. У него образовались проблемы со слухом, какое-то редкое заболевание ушей. Лечебные процедуры помогают, но плохо. Вместе с ним загремела его правая рука, майор Ильин. У этого бедняги такое второй раз.

Трубилин об этом слышал и знал поболее, но комментировать не стал. А собеседник продолжил:

– Так что если ФСБ и тронут, то не сейчас. Лежачего не бьют, знаешь ли. А вот что будет дальше… Злые языки утверждают, что после душной паузы бывает гроза. В смысле, красивый звездопад с погон всего уездного бомонда.

– Очень похоже на военный переворот, – пробормотал Трубилин. – В смысле, на полицейский разворот.

На этом военно-политические новости не закончились, Подопригора не стал их скрывать, пошел дальше:

– Про гаишников говорить надо?

– Не надо, – кивнул Трубилин. – Этих давно уже трусят, скоро от козликов рожки да ножки останутся.

– Рожки тоже причесать можно, – пообещал Подопригора, и сообщил очередную бомбу: – Самое печальное произошло на таможне. Сегодня с утра в своем кабинете задержан заместитель начальника таможенной академии.

– За что?

– Его обвиняют в торговле наркотиками. Якобы этот ученый муж организовал подпольную лабораторию и широкую сеть по сбыту наркотических препаратов, в которую вовлек других людей и курсантов академии. Не чурался бизнесмен от таможни и современных технологий, с торговлей через серый интернет.

Новость сия была Трубилину известна более подробно. Ученого мужа взяли чекисты, а следователи СК уже нашли подпольную (в буквальном смысле) лабораторию и в ней около тонны прекурсоров наркотических веществ. Однако разговор следовало поддержать:

– Да что ты говоришь! Ишь ты, какой профессор таможенной службы в интернет-магазине…

– Там все серьезно, – припомнил Подопригора, – даркнет, курьеры, закладки.

– И какие ваши доказательства?

– Прямо в кабинете ученого изъято пять килограмм «синтетики». Это сразу тянет на особо крупный размер. Академик сотрудничает, обыски продолжаются.

– Думаешь, таможенное начальство слетит?

– Как два перста об асфальт!

– Так-так, – задумался Трубилин. – Всем сестрам по серьгам настучали, всех отжарили… А тебя не тронули?

Подопригора рассмеялся:

– А меня-то за шо? Я там только рядом стоял, экстремизма в тех делах нет. А если и подозревали терроризм, то всей текучкой занимались чекисты со следаками – сразу дела себе забрали. Полицию привлекали, это да. Я тоже был на подхвате, но лишь отдельные поручения выполнял.

– Послушай, Сан Саныч, это так не работает, – нахмурился Трубилин.

– А что не так?

– Когда обосрались все правоохранители, то и тебя должны постричь под общую гребенку. Это же наша национальная забава, дубиной махать во все стороны…

– Логично, – согласился Подопригора. И, допив компот, предложил: – Пошли, прогуляемся, свежим воздухом подышим.

Если бы в столовке присутствовала светская хроника, то в пресс– релизе написали бы так: «Обед прошел в теплой непринужденной обстановке, ровно и спокойно, с дружеским обменом мнениями самого общего свойства. Были затронуты вопросы дальнейшего взаимодействия, обмена опытом и совместных проектов. По завершению обеда стороны удалились в курительную комнату».

* * *

Первомайский парк хорошо известен горожанам, он стар и не особенно ухожен. По современным меркам это сквер, зеленая заплатка в центральной части города. А сто лет назад он и вовсе назывался городским садом, заложенным при Летнем коммерческом клубе. Зимой парк печален, но в это время года выглядит очаровательно, восхищая граждан яркими красками и классными ароматами. Здесь умеют разбивать цветники, и весной делают это с выдумкой. Свой привкус в весенний флер добавляют цветущие каштаны, акации и липы. Запах стоит такой, что с округи слетаются все пчелы, шмели и пенсионеры.

Здание коммерческого клуба сохранилось, теперь это Дом Физкультуры. Реальный спорткомплекс, и желающие здесь занимаются фитнесом. А вот кинотеатру «Первомайский» не повезло – его снесли. На этом месте строители возводят многоэтажный дом сложного экстерьера. Жилье в парковой зоне выглядит странно, но что поделаешь, когда богатые тоже хочут? А городские власти не звери какие-то, понимание имеют. Они много говорили о «реконструкции парка с привлечением сторонних инвесторов», видимо, это оно и есть.

Фонтан еще не работал, но собачек в нем уже выгуливали, результаты были налицо. Пустая ротонда, что возвышалась над парком, своим унылым и обшарпанным видом диссонировала с красочными клумбами. Когда-то здесь стояли столики и торговали мороженым, но это осталось в прошлом, как и местный пломбир на развес.

Прогулочным шагом полковники направились к столетней липовой аллее, однако путь преградил парень в плаще и темных очках.

– Мужчины! – обратился он с тихим трагизмом. – Помогите добраться до дома. На билет не хватает двадцать три рубля. Пожалуйста!

Неожиданный выход солиста заставил остановиться, а проситель приближаться не стал. Он даже не догадывался, что дистанция в три метра спасла его от неминуемых телесных повреждений. А также от нравственных страданий, возможных при поражении резиновой пулей.

– Не стрелять! – тихо буркнул Трубилин, склонив голову к воротнику. А затем повернулся к собеседнику. – Ты знаешь, Сан Саныч, я здесь бываю иногда. Так вот, на прошлой неделе этому жуку так же не хватало двадцати трех рублей.

– И ты их дал?

– Мелочи не было с собой. Речь о другом: какая-то мистическая цифра, не находишь?

Подопригора отвечать не стал. Грозный и циклопический, как священный бык Апис, он поднял правую руку. И за спиной у него моментально образовался неприметный человек в серой ветровке. У кого-то могло создаться впечатление, что полковник намерен благословить раскаявшегося грешника.

Но вместо молитвы Сан Саныч произнес в пустоту нараспев:

– Мальчик хочет в Тамбов, чики-чики-чики-та.

А Трубилин печально добавил:

– Но не летят туда сегодня самолёты.

Они двинулись дальше, а человек в серой ветровке остался. Расстегнув молнию, он сунул руку внутрь – в сумочку, что висела под курткой через грудь. Сумка эта была очень похожа на кобуру.

– Спокойно, мальчик, работает ОМОН, – произнес он тихим голосом. – Держи руки так, чтобы я их видел. Молодец. Поверни голову налево. Кивни, если наблюдаешь в конце аллеи патрульный бобик. Отлично. Идешь туда, представляешься. Ты же отстал от поезда, верно? И у тебя всё украли?

– Нет…

– Не бойся, в Тамбов отвезут бесплатно, в рейсовом автозаке. При попытке к бегству – расстрел на месте.

– Мне не надо в Тамбов, – прошептал посеревший шнорер.

– В Липецк? – предположил омоновец.

– Кто вам сказал? Я местный, – в глазах попрошайки мелькнула обида.

Такое же горе испытывали аборигены при виде стеклянных бус, когда их показали, но не дали.

– Ага! – догадался человек в ветровке. – Хочешь сказать, что отстегнул ментам? В смысле, патрульные свою долю уже получили? Тогда вам всем не повезло. Давай-давай, двигай ножками и стой там. Сейчас мне некогда, позже подойду.

Быстрым шагом человек в ветровке кинулся вдогонку гуляющим, а абориген не пошел к полицейскому бобику. Наоборот, таким же быстрым способом он рванул в другую сторону. Видимо, решил добраться домой пешком, без билета и без стеклянных бус.