Текст книги "После Нуля (СИ)"

Автор книги: Седьмой Ноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

Глава 4. Казимир.

– Малевич, на выход! – рявкнул дубак, открывая дверь.

Его вели к выходу из этого места, ставшего ему домом на последние семь лет. Ещё пара сотен шагов и свобода.

– Была бы моя воля, ты бы тут сгнил, нельзя таких как ты выпускать к людям. Не место таким как ты среди людей.

– Аккуратнее, начальник, а то задержусь тут у вас, посмотрю на похороны твои из за решеточки, – ответил со злой усмешкой почти уже бывший заключенный.

– Побазарим, когда вернешься, а вернешься ты сюда обязательно. Такие твари всегда возвращаются. Четыре раза возвращался и пятый будет.

– Ты тогда дождись меня начальник, сиди у окошка и жди...

– Пасть закрой! – зарычал офицер, – и пошёл нахер отсюда. – Добавил он спокойнее.

– Если ещё раз увижу эту красную псину – прирежу. – Сказал Казимир, выдыхая последний каторжный воздух из легких и уже вдыхая свободу, пошёл прочь от закрывшейся за спиной металлической двери.

Казимир – это погоняло к нему прилипло еще на малолетке, из-за фамилии. Малевич Николай Алексеевич. Пятидесяти пяти лет отроду, почти тридцать из них провел по зонам. Если бы всё, что он натворил на свободе, было доказано, он бы еще после второго срока не вышел. Не приветствуется "там" то, чем он занимался. Но и из доказанного у следователей на столе вырастали довольно объемные тома, с довольно неприятными подробностями...

На автовокзале, в Красноярске, был бардак: дикие очереди в кассы, задержки или вовсе отмены рейсов, усиленные полицейские патрули, пустые или вовсе неработающие кафе и магазинчики. Таксисты, слоняющиеся среди людей стоящих в очереди и втридорога предлагающие поездки и собирающие попутчиков во все направления...

Его никто не согласился везти, поэтому он, злой, голодный и неспособный сейчас выплеснуть злость на кого нибудь, стоял в очереди в кассу.

– "Уважаемые пассажиры, в связи с участившимися случаями беспорядков и попыток срыва рейсов, для вашей безопасности, в каждом автобусе присутствует сотрудник полиции. Так же, если вы стали свидетелем правонарушения немедленно сообщите об этом сотрудникам полиции или ближайшему военному патрулю. Счастливого пути". – Объявил мелодичный женский голос по громкой связи.

Перед ним всего три человека, но эта жирная сука всё спорит с кассиршей, доказывает ей что-то , попутно огрызается на выкрики из очереди в её сторону. Рядом с ней видимо муж, худощавый задрот, стоит отпустив взгляд в пол и двое детей, лет десять одному, второму лет пять наверно, оба уставились в экраны телефонов и тыча в них пальцами во что то играют.

Наконец – то! Они ругаясь расплатились и отошли от окошка. Очередь пошла быстрее. Через несколько минут он уже курил на улице с купленным билетом в кармане, до Абакана. Третий раз за день доебались менты, перетрясли сумку, долго изучали справки, обшмонали всего, хорошо нож ещё после первого шмона скинул, тогда его не смогли найти. Странные патрули – по два ППСника, с ними три курсанта. Первый патруль, который нож не нашёл, вообще пара ОМОНовцев, и два ментёнка, курсанта. Что за хуита у них тут творится?

Ему, как и всем пассажирам этого рейса повезло – неприятная тетка, устроившая спор с кассиршей и её семья, ехала с ним в одном автобусе и вот уже четыре часа поездки не давала расслабиться и подремать, не только ему, от них страдал весь автобус.

Сварливая, всем недовольная толстуха, всю дорогу сверлила мозг мужу, объясняя ему, громко, местами переходя на крик, если он пытался возражать, какое он ничтожество и неудачник, ругающиеся между собой дети из-за игр в телефонах дополняли родителей и так же вызывали у остальных только негатив.

У старшего сына разрядилась батарея и муж-задрот был послан к водителю, для подзарядки телефона. Там он был так же послан, но только уже нахуй, с чем и вернулся к "любящей" жене. Она с решимостью бультерьера направилась к водителю разбираться. Но сопровождавший, в этой поездке, полицейский, капитан, грубо, но очень уверенно и доходчиво, объяснил ей, что нужно закрыть рот и прижать жопу, если она хочет и дальше ехать, а не быть ссаженными с автобуса.

Вид у капитана был довольно противоречивый – лицо задроченного жизнью аспиранта какого нибудь бесполезного НИИ, в помятой, в очень сильно помятой форме, светло-русые, взлохмаченные волосы. Но дикий, волчий взгляд , плавные звериные движения, как-то гипнотически принуждали людей к подчинению.

Взгляд убийцы, как и у него самого, только страшнее. Только сейчас, Казимир понял, что ему не хотелось бы сойтись один на один с обладателем этого взгляда.

Проехав странный поселок,всего из десятка домов, с ещё более странным названием, совпадающим с цифрами на километровых столбиках, автобус несколько раз заметно дернулся. Через ещё несколько сотен метров заглох, почти переехав через мост. Водитель пустил его накатом, и свернул влево с трассы, в сторону какого то города, название которого Казимир не смог прочитать, так как свет фар, как и подсветка в салоне, пропали как только заглох двигатель.

Дорога была под горку и автобус прокатился какое то расстояние. Остановился он резко, замерев как вкопанный, напротив автобусной остановки, синего цвета.

За остановкой, метрах в пятидесяти, частные дома: сады или дачи, сейчас не понятно – уже почти стемнело.

Спустя пол часа бесполезных попыток дозвониться диспетчеру, стало ясно, что автобус на замену не пришлют. По рации связаться с местным отделением полиции, капитану, так-же не удалось. Народ насиловал почти разрядившиеся телефоны, прося и требуя друзей и родственников приехать за ними. Многие поняв , что никто не приедет, пошли пешком в город.

Помаявшись у автобуса и поняв , что ловить тут нечего, побрёл в город и Казимир. У автобуса остались лишь с десяток пассажиров и водитель с полицейским.

Пройдя с пол километра, он увидел, как основная масса, ушедших ранее, разделилась на две группы: одни пошли прямо, другие, которых было меньше, свернули правее.

Как позже выяснилось, обе дороги вели в город, только в разные его районы.

Свернул направо и Малевич, но не потому, что ему нравилась эта дорога, именно туда свернула та самая семейка!

Из-за толстухи и детей они шли медленнее остальных и отставали всё сильнее от других пассажиров, шедших в город. Казимир дождался пока они безнадежно отстанут, прибавил шаг и спустя выкуренную на ходу сигарету догнал их. На ходу пытаясь вытащить из рукава нож... Блядь! Нож! Скинул же.

Догнав толстую, он сходу, справа, от досады и злости, ударил её кулаком в правое ухо. Та, дико завыла , схватилась за ухо и стала оседать на асфальт. Младший заплакал и побежал на Казимира, размахивая руками, пытаясь защитить мать. Старший сын замер, уставившись испуганными глазами на человека ударившего мать. Отец семейства, сбросил сумку с плеча и неумело сжав кулаки, кинулся на обидчика жены.

Мелкий не представлял для Казимира угрозы, но запинаться об него не хотелось. Тыльной стороной ладони, наотмашь, он ударил его по лицу. Что то хрустнуло, мальчик рухнул вправо, как подкошенный и замер, растянувшись на асфальте.

Справится с мужем было не сложнее. Хороший пинок в пах, тот загнулся, схватил его за волосы и коленом в нос.

Тут он услышал шаги, кто-то бежал со стороны автобуса.

"Не могли они так быстро добежать, значит кто-то сзади шел" – подумал Малевич.

В темноте, в его сторону, бежали два мужских силуэта. Бежали молча. Одного Казимир узнал почти сразу– капитан! Надо бежать, не по дороге, по дороге не убегу. В кусты!

"Сумку забыл"– подумал он, на бегу раздвигая кусты.

– С ними останься, я за этим! – услышал он крик капитана .

Метров через пятьдесят кусты кончились, он уперся в берег какого то водоёма, озеро или огромная лужа. Сзади, совсем близко, треск кустов. "Не убегу!"– мелькнула мысль, а руки уже шарят по берегу в поисках хоть чего– нибудь, похожего на оружие. В воде у самого берега что то блеснуло – бутылка. Схватил её. Разбить не обо что. Кругом тонкие стебли кустов. Согнул левую руку и со второй попытки разбил бутылку о собственный локоть. В этот момент появился капитан:

– Брось это! Развернулся! На колени, руки за спину! – Приказал капитан.

Почему то сейчас его голос звучал обычно. Не подчинял, а просто требовал.

– Заебешься ты меня на колени ставить мусор. – Спокойно сказал Казимир. – Давай рас на рас, без твоей волыны.

– Со своими дружками – волчарами рас на рас будешь, а если бутылку не бросишь– завалю! – Спокойно ответил капитан, целясь в голову. – Хотя, говоришь на колени не поставлю? Посмотрим сейчас.

Он плавно отпустил пистолет и теперь целился в колено:

– Сам или помочь? – почти смеясь спросил капитан.

– Смотри не промахнись мусор...

Его прервал щелчок пистолета, но выстрела не последовало.

Осознание ситуации пришло Казимиру на секунду быстрее, чем капитану. В этот бросок на полицейского он вложил всё. Получился довольно приличный "супермен-панч". "Розочка" распорола горло с левой стороны шеи, мгновенно хлынула кровь, но капитан успел один раз ударить пистолетом Казимира.

"Как он так вывернулся"? Промелькнула мысль. При этом он толкнул капитана, тот завалился назад, ломая куст. Малевич упал на него сверху. Полицейский почти не сопротивлялся, только старался посильнее зажать рану на шее. Коленом, Казимир, прижал правую руку полицейского к земле , левой рукой голову, а своей правой, с зажатой в ней "розочкой" , ещё несколько раз ударил в шею своей жертвы.

Через несколько секунд силы покинули капитана и он перестал дергаться. Несколько раз ,громко хрипя и захлебываясь кровью, он вздохнул, на шее, при этом, вздувались и лопались кровавые пузыри и замер. Пытаясь вырваться, ноги жертвы, нарисовали на сырой земле предсмертный рисунок.

– Прям "Красный труп на черной земле", работа Казимира Малевича, выполнена стеклом. – после этих слов он рассмеялся и принялся обыскивать труп. Три тысячи денег, разными купюрами, ксива, рация и самая главная находка– нож. Точнее финка НКВД, с ножнами. Пистолет он сразу же бросил в воду, не любил он их, за ним, неработающую рацию и документы.

– Не успел твой хозяин тебя на помощь позвать, не успел тебя моей кровью напоить, но ничего, не переживай, сегодня ты вдоволь кровушки напьешься. – Обратился он к ножу. – И начнёшь со своего хозяина. – После этих слов, Казимир, по очереди воткнул лезвие в каждый глаз трупа и проверив заточку ножа, отрезал правое ухо. Обтер нож об одежду его бывшего хозяина, спихнул труп в воду и пошёл назад, на дорогу.

Пробираясь через кусты бубнил себе под нос упреки в свой адрес:

– И какого хуя я его очканул в автобусе, обычный мент, лёг под меня, как шлюха дешевая.

Не выходя из кустов, стоя в темноте, он смотрел на дорогу, но выходить не торопился. Слишком уж там много людей. Семья та, водитель, три мужика и две женщины. Нужно подождать. Если лишние не уйдут придется уйти, не доделав начатое. А так хотелось еще раз пообщаться с этой семейкой.

Через четверть часа они засобирались и пошли. Не всё. Семья и водила остались. Младший сын плакал и уговаривал мать пойти тоже, кричал сквозь слезы, что плохой дядя вернется. Но мать его не слушала, криком приказала заткнутся. Сказала, что сейчас полицейский приведёт этого плохого дядю и она ему покажет, что зря он с ней связался.

Никто из них не ожидал, что вышедший быстрым шагом из зарослей кустов человек не полицейский, а тот самый "плохой дядя".

Не дав им ничего понять,он с шага перешёл на бег и через пару секунд, размашистым движением вогнал лезвие в грудь отца семейства. Удар пришелся точно в сердце и мужчина почти сразу рухнул. Резко повернувшись, Казимир рванулся к водиле. Тот, выставив руки вперед, пятился назад. Испуганные глаза было видно даже сейчас.

– Нет, не надо, я никому не скажу, я ничего и не видел, не...

Резкий выпад клинка и этот нытик захрипел схватившись за горло, пытаясь закрыть глубокий порез. Сквозь пальцы бурыми ручейками засочилась кровь.

Удар в сердце заставил его упасть назад, при этом он сильно ударился затылком об асфальт.

Повернулся в сторону оставшихся. Жирная дура, медленно перебирая толстыми ногами, пыталась бежать, держа за руки детей.

Несколько секунд и он догнал их, левой рукой схватил эту мамашу сзади за волосы, оттянул её голову назад и одним движением разрезал ей глотку от уха до уха. Она же не упала, а очень резко для своего веса повернулась и попыталась вонзить ногти ему в глаза. Резкий удар справа, точно в левое ухо и она упала, мягко, почти бесшумно, слышно было только как упав, она стукнулась лбом.

Старший мальчишка стоял и плакал. На его светлых штанишках было видно что он описался. Младший же уже вовсю колотил Казимира по ноге, плакал и при этом что-то кричал.

Не обращая внимания на мелкого он сделал два шага к старшему и снизу вверх медленно вогнал ему нож под подбородок, пока кончик ножа не уперся в череп. Мальчик перестал плакать, тело его расслабилось и он повис на ноже.

Резко выдернув нож, Казимир повернулся к младшему. Тот уже успел найти на обочине камень, чуть больше, чем его кулачек, с отчаянным криком бросился на своего врага, желая ударить его посильнее. Малевич схватил его руку, сдавил своей ладонью маленький кулачок, пальчики разжались и выпустили камень.

– Ты единственный настоящий мужик из всех тех, кого я за сегодня встретил. Поэтому я не убью тебя. Беги отсюда пацан. – Сказал Казимир уже не плачущему мальчишке.

– Я выросту, я найду тебя, я убью тебя! – спокойно и как-то по взрослому сказал мальчик .

– Ну смотри сам, я тебе давал шанс, – после этих слов Казимир поднял вверх руку, держа нож обратным хватом и пробил мальчишке череп сверху так, что из головы остались торчать только гарда и рукоять. После этого рука Малевича дрогнула и он выпустил нож. Мальчик упал сначала на колени, а потом завалился вперед лицом вниз.

Казимир попытался достать нож из головы парнишки, но он застрял. Дернув посильнее, нож неожиданно сломался. В руке Казимира осталась рукоять, всё лезвие же так и осталась в голове ребенка.

– А пацан боролся до последнего и даже мёртвый сопротивляется. Боец. Уважаю. Пусть тебе хоть Там повезёт больше и ты не встретишь таких как я.

В городе нашёл какой-то магазинчик, за двойную цену купил бутылку водки, забрёл в ближайший подъезд, поднялся на последний этаж. Сел на коврик и почти залпом выпил всю бутылку.

Чувствуя как его мозг пьянеет он достал сигарету, закурил и заплакал и спросил, сам у себя:

– Что ж ты за животное Коля. Зачем, Коля, зачем!

Глава 5

Два дня мы занимались укреплением нашего маленького «замка» , обустройством быта и обучением соседей ратному искусству.

Да, они согласились. Без особого рвения, но согласились. Возможно, на них повлияло то, что они увидели в городе на следующий день после собрания.

На рассвете следующего дня пришёл сосед Лёха, спросил, пойдем ли мы в город, а то они как раз собрались и решили предложить нам сходить большой группой. Сходили. Трое наших – я , Кривой и Баламут. Трое их – сам Лёха и ещё двое , Игорь и Вася, обычные мужики, лет по сорок пять-пятьдесят.

Для походов в город решили использовать удобную и неброскую, а так же подходящую для сезона одежду: сапоги или ботинки покроя времён революции, добытые в чужом гараже, штаны из плотной, грубой ткани, такую обычно используют для шитья костюмов для сварщиков, плотный свитер под кольчугу, кольчуга обязательно с капюшоном, выпущенным поверх ватника. Сверху ватники без рукавов, для удобства. Кожаные наручи, частично и не у всех, обшитые металлическими пластинами, так же общитые металлом кожаные перчатки. Из оружия: короткие мечи в ножнах и кинжалы повесили на поясах, а Кривой с широкой абордажной саблей. За спинами небольшие каплевидные щиты, с изображением желтого коловрата с красными языками огня по кругу на черном фоне.

Наши спутники оделись разномастно, в черные и серые одежды. По совету Кривого, они исключили из походного гардероба камуфляж. Вооружились топориками и самодельными тесаками, видимо бытового назначения. И всё это так же напоказ.

***

"Поехал в город", "в городе" и многие другие похожие выражения для гостей города, наверно, звучат странно, но для местных в этом нет ничего непонятного. Частный сектор практически окружает многоквартирную застройку, поход или поездка из частных домов туда для покупок, прогулок и прочих развлечений и есть "поход в город" и прочее. Но это еще не все странности местного территориального разделения. "Многоэтажный" город – это километров пять в длину и с километр в ширину, и если ты живешь в паре сотен метров от административного центра города и собрался дойти, к примеру, до магазина, метров сто в сторону центра, то ты вполне серьезно можешь говорить: "Пойду в город схожу". В общем, любое движение в сторону центра – в город, обратно – из города.

Откуда это повелось? Не помнит уже никто. Да и не задавались этим вопросом всерьёз.

***

В город решили идти через переезд, разведать, что там и как, и если всё будет спокойно, пройти именно там.

Спокойно там было как на кладбище. Только трупы не в могилах, а на асфальте, рельсах...

Шесть тел, четверо военнослужащих, судя по форме, и двое гражданских, лежали в разных позах. Одежда в бурых, местами уже черных пятнах. На бушлатах порезы и следы колотых ран. У одного солдата, богатырского сложения, вместо того, что раньше называлось "голова" – месиво из кусков черепа, мозга, лохмотьев скальпа с короткими, светлыми волосами и засохших сгустков крови, перемешанных с деревянными щепками. В метре от него лежит и орудие его страшного убийства – два куска бейсбольной биты, обломанная рукоять и перепачканный в засохшей крови большой кусок ударной части, расколотый вдоль, из которой торчали головки саморезов.

Более никакого оружия мы не увидели.

– Кто-то что-то не поделил с вояками, – резюмировал Кривой.

– Пару дней лежат уже тут, – начал Баламут, склонившись над одним из тел, – точно не этой ночью их...

– И никто их не забирает, – перебил я его, – Смену не прислали, трупы не забрали. Походу патрули самоликвидировались, а кого-то и ликвидировали, – обвел я взглядом тела.

– Может пойдем уже? – спросил Лёха, – Не по себе тут как-то.

– Идём конечно. Вы куда-то конкретно хотели идти или по пустым магазинам пройтись, удачу испытать? – спросил я наших спутников.

– У Игоря гараж в "первом", в аренду сдает... Сдавал то-есть, – поправил сам себя Лёха.

– Ремни там кожаные, куртки, сумки, листы кожи для пошива, знакомые с Красноярска, складировали, – продолжил за него сам Игорь, – за пару дней до всего этого безобразия они приезжали, большую часть вывезли, но там еще достаточно осталось. Подумал, что пригодится нам это.

– Конечно пригодится. Вшестером унесем? – спросил я.

– Должны справится. Делим же поровну? – спросил меня Игорь.

– Не совсем. Поделим всё честно, исходя из потребностей. Допустим, вам листы кожи нужны, нам ремней больше или наоборот. Может, куртки кому-то понадобятся. Так пойдет? – предложил я.

– Нас так устраивает. Точнее на месте или уж как домой принесем определимся? – спросил Игорь.

– По ситуации решим. Сворачиваете, через рощу пойдем, думаю там меньше шансов на неприятности нарваться, – предположил Кривой.

С переезда налево, на тридцатку, потом, метров через сто, направо, на "разрезовскую" дорогу, метров двести по ней и влево, в рощу.

С исчезновением патрулей на улице стало больше людей, даже дети гуляют. Со взрослыми, конечно, но всё-таки. Возле "Екатерины", магазина, в котором затаривался весь привокзальный, несмотря на ранний час, по старому времяисчислению, было-бы примерно полдевятого, восемь человек. Мужики, кто с дубинами, у кого топор за поясом, почти у всех на ремнях, застегнутых поверх фуфаек или курток, ножи, в ножнах. Небритые, но выглядят опрятно. Сидят на ящиках, курят, о чём-то разговаривают. В нескольких метрах от них четыре тетки и молодая девка, так же, сидя на ящиках торгуют овощами, соленьями, вареньями, выставленными на самодельные, деревянные столики.

– Вот и НЭПмены современные. Интересно, чем с ними рассчитываются? – спросил я, не адресовывая вопрос кому то конкретно.

– Пошли узнаем, – предложил Баламут и бодрым шагом направился к торговцам.

– Может, не стоит? – поинтересовался у меня Лёха.

– Узнать надо, что за валюту в городе народ вводит, что в ходу, какие цены. Пять минут нас не устроит.

– Привет, мужики! По чём опиум для народа? – весело спросил Баламут охранявших торговок мужиков.

– Вон девки продают, у них и спрашивай, или иди своей дорогой, – ответил ему сурового вида мужик, с короткой рыжей бородой.

– Нам ваш товар не нужен, – вклинился я, – нам бы узнать, что к чему тут, за что расчет, что в ходу. Мы в город первый раз выбрались, ничего и не знаем.

– Информация – тоже товар. Чё платите? – спросил худощавый парень, на вид тридцати лет.

– Так ты скажи, чем вы принимаете – говорю же, не в курсе мы.

– Золото, серебро, с вас оружием можем взять, смотрю, качественное оно у вас, – озвучил новую, но вполне предсказуемую валюту мужик с рыжей бородкой. При этом его друзья уже поднялись с ящиков и встали полукругом.

– Даже не думайте, – усмехнувшись, сказал сразу всем Кривой, – тут все и ляжете.

– Посади своих на ящики, иначе все лягут, – поддержал я Кривого, в приказном тоне обратившись к рыжебородому.

– Мы честные торговцы, а друзья мои встали только потому, что хотят обезопасить себя в случае, если вы не с добром к нам подошли и зубы заговариваете.

– Тогда пусть в линию встанут и не пытаются окружить, и тогда продолжим разговор.

Рыжебородый махнул своим рукой. Его бойцы послушно отошли назад, встав в ряд.

– Этого хватит? – я достал из кармана золотую цепочку жены, грам на десять.

– Вполне, – протянул руку рыжебородый, – Что именно узнать хотите?

– Что с военными? Ушли или спрятались? Куда менты подевались? – спросил я.

Мужики хором заржали.

– Вы и это не знаете? – просмеявшись, переспросил нас собеседник, – Те, кто не съебался по своим домам, не дезертировал – охуевать начал. Когда по магазинам полезли, всем похуй было, а вот как по домам полезли, погреба потрошить – тут-то мужики и поднялись, пизды им такой дали, что уже второй день не появляются ни тут, ни в городе. А менты-то вообще сразу попрятались. Машины их ездить перестали совсем. Говорят, те, кто не загасился где мог, в ментовке собрались, там и прячутся.

– Ясно. На переезде тоже ваша работа?

– Не, это с общаги, бродяги решили калашами разжиться, далбоёбы, сдались они им. Всемером, вроде, пошли, пятеро только вернулись. Да и то один сдох потом.

– А вообще, чем город живет? Как ситуация?

– Кто-то живет, – он немного развел руками, показывая своих бойцов и ящики с продуктами, – кто-то – выживает, – он мотнул головой в сторону молодой девушки с дочкой трех лет от роду, упрашивавшую продавщицу продать ей что-то за какую-то бижутерию, пытаясь выдать её за серебро, – По осени, как картошку выкопаем, за пару мешков картошки гарем себе из таких вот молоденьких замучу, – сказал он уже громче, чтобы молодая мамашка услышала и рассмеялся.

Девушка испугано посмотрела в его сторону, но не ушла и продолжила торговаться.

– Мама, я очень куфать хочу, – потянув мать за подол куртки сказала девочка, смотря голодными глазами на банку с вареньем, – купи уже быстрей и пофли домой куфать.

– Калямба, иди эту девку проводи, заебала она там побираться, – отдал распоряжение рыжебородый одному из своих.

– Притормози Калямбу. На вот, – я достал золотую серьгу из кармана, – это за девочек.

– Добрый ты,.. Э-э-э, как зовут-то тебя, добряк? – спросил с усмешкой хозяин торговой точки.

– Кузнец я.

– А я Тормунд.

– Смешно, – имя одичалого из-за Стены тут, в Сибири, звучало комично.

– Смешно не то, как меня зовут, смешны твои поступки, Кузнец. Зря золото выкидываешь, девка всё равно сама не выживет в новом мире.

– Ну хоть покушает пару дней нормально, да дочь накормит, – сказал ему я, понимая, что Тормунд прав, – Последний вопрос: где коня купить с телегой? И сколько это стоить будет?

– Стоить будет дорого, – после недолгой паузы ответил рыжебородый, – сразу не скажу, сколько, да и не уверен, что смогу это организовать. Приходи через три дня, так же утром, если что подыщу тебе, то и цену озвучу. А ты, Кузнец, просто Кузнец, или по специальности кликуха?

– По жизни... И по работе тоже.

– Оружием банчите?

– Давай, Тормунд, ты про лошадь узнаешь, а там и про оружие переговорим. Идёт? – Я протянул ему руку.

– Без базара, через три дня, тут же. Так же утром, – и повернувшись к своей торговке заорал: – Эй, ты девчонку-то не наебывай! Ещё картошки дай и банку варенья мелкой!

– Коня чем кормить будем? – спросил Кривой, когда мы отошли от новоявленных барыг.

– У нас через дорогу от дома поле колхозное, его хоть и не будут садить нынче, но всё равно вырастет что-нибудь. Разберемся.

– Золото зачем с собой носишь? – продолжил он спрашивать.

– Да вот для таких случаев и ношу. Пиздячек, конечно, от жены получу, когда увидит...

– Мы бы этих торгашей не вывезли в случае зарубы, – перебил меня Кривой, – соседи точно легли бы, ещё кто-нибудь из нас, скорее всего Баламут, он со стороны соседей стоял.

– Ну ты стратег, – улыбнулся я, но всё же понимал, что он почти прав, – А с нами что было-бы?

– А мы бы вернулись домой с кучей варенья и сумкой картошки, – ответил Кривой и заржал.

Из рощи вышли через спортшколу. Не хотелось мне там идти: были предположения, что в этом трёхэтажном здании могли обосноваться спортсмены, и как они на наше появление отреагируют – непонятно.

Мои опасения не подтвердились. Если там кто и был, то до нас им дела не было, да и по виду здание было нежилым.

Вышли на "тридцатку", минут пятнадцать ходьбы и мы в гаражном кооперативе номер один.

Ворота открыты, охраны нет, как мы и думали, но нескольких людей мы там всё-таки увидели. Мародеры, судя по всему. Только почему по одному ходят? Опасно же.

Гараж у Игоря по центральной улице, последний по правой стороне. Ворота не вскрыты, но навесной замок сбит и отогнуты края створки воротины, видимо всё-таки пытались.

Внутренний замок открылся без труда, створки ворот тоже, покореженные края не помешали этому.

То, зачем мы пришли, до всего этого хранилось в огромных баулах, клетчатых таких, в которых обычно барыги возили дешевые китайский вещи. Но к моменту нашего появления они превратились в серый, почти осыпавшийся пепел.

Пять холмиков кожи и кожаных изделий. Сумок среди них было мало, да и не совсем сумки. Мошна крупных размеров, это определение подходило больше. Три кучи ремней, хороших: толстая кожа, коричневая и черная, отличные застежки, стальные, прочные. И двадцать три кожаные куртки, с белыми меховыми воротами. Этот фасон вроде френч называется.

– Эти ремни не для брюк, сбруя какая-то или для портупеи они. Но нам они подходят.

Поделили на шесть примерно равных по весу частей, перетянули ремнями, сделали лямки как у рюкзаков, помогли друг другу взвалить это на плечи. При этом щиты перекочевали со спины в руки. Довольно тяжело. Дорога домой будет долгой, с множеством остановок для отдыха.

– У нас гости, – предупредил нас Баламут. Он стоял на улице, на стрёме, уже готовый к обратному пути.

К нам шли шесть человек. Молодые, крепкие парни. Двоих из них мы узнали – те самые мародеры-одиночки, которых мы увидели чуть раньше. Двое с выдергами в руках, у троих топорики, один с шашкой. Казак, бляха...

– Ку-ку ёбте, – раздался голос с крыши гаража. Я поднял голову. На крыше еще трое. В руках камни, за поясами ножи.

– Баулы и оружие бросили и съебались отсюда нахуй, – прозвучал голос с крыши.

– И шмотки снимите, кольчуга это на них? И её снимайте, – добавил второй с крыши.

Те шестеро остановились метрах в трех от нас.

– Всё слышали? Делайте и уёбывайте, – сказал нам казак.

– Да не вопрос пацаны, ща сделаем, – ответил я и добавил почти шепотом, поворачиваясь к своим, – Как только мы скинем баулы, вы трое бегом в гараж и постарайтесь не подохнуть. Ясно? – прошипел я Лехе и его двум мужикам.

Он кивнул головой, понял, но спросил:

– А вы как?

Я не ответил. Поворачиваясь к тем шестерым, потянулся правой рукой к левой лямке. Освободил руку со щитом. Кривой с Баламутом уже делали тоже самое.

– Доски свои с солнышками тоже бросьте! – видимо что-то поняв, крикнул казак. Но для них было уже поздно.

Как только правая лямка соскользнула с плеча, я бегом рванул на наших грабителей, на ходу выхватил меч. Сзади торопливые шаги – все побежали на свои позиции: соседи в гараж, Кривой справа, Баламут слева.

Необходимо было за несколько секунд, пока их "авиация" не опомнилась разделаться с наземной угрозой.

Рубящий сверху вниз, по диоганали, удар саблей отбил щитом и тут же разрубил казаку грудь. Сверху. Не совсем так как хотел – всем лезвием в основание шеи. Он успел сделать движение назад, но это его не спасло: спиной он упёрся в кого-то из своих, и мой меч, разрубив левую ключицу и несколько верхних рёбер, пробил лёгкое и вернулся назад для повторного удара. Вторым ударом я разрубил казаку голову на двое, ровно пополам. "Две головы лучше, чем одна", – промелькнула мысль, – "Может хоть теперь начнет думать".

Блокирую щитом удар выдергой, краем глаза вижу как Кривой орудует кинжалами в ближнем бою, вспарывая кому-то живот и почти одновременно другой рукой, держа кинжал обратным хватом, перерезает горло обладателю вспоротого живота. Колющим ударом вонзаю меч под кадык второму, выдергиваю меч... И всё, остальные уже лежат, истекая кровью... Тут же получаю камнем по спине между лопатками, резко поворачиваюсь, прикрываюсь щитом.

– Кривой, сними их! – заорал Баламут, получив четвертинкой кирпича по ноге.

Кривой и сам знал, что нужно делать. Дважды он увернулся от камней, секунда ушла на прицеливание, и первый нож вошел обидчику Баламута в живот, тут же второй бросок. Нож и второму верхолазу попал в живот. Третьего броска не было – не в кого уже было кидать. Упал на крышу и уполз, гад.

Я подсадил Юрку на крышу, где он, с нашего молчаливого согласия, добил стонущих раненных.

– Выходите, – сказал я укрывшимся в гараже, – берем вещи и уходим.

– А мне прыгать что-ли? – Возмутился Юрка, – мне ж почти полста годочков, расшибусь же.

Подставил ему плечи, он слез, довольный.

– Ой, спасибо, уважил старика, – улыбаясь, сказал он.

– Третьего не видел там? – спросил его я.

– Свалил.

– Надеюсь, ума у него хватит не следить за нами.

– Лёха, возьмите себе саблю. Мы топоры возьмем, так честно будет. Трофеи пополам, как и договаривались... Уходим отсюда.

– Я, конечно, вас не осуждаю и спорить там не стал, но может надо было попробовать договорится? – начал разговор Лёха.