Текст книги "После Нуля (СИ)"

Автор книги: Седьмой Ноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Глава 34

– Что закончится? Что?! Смерти, убийства, постоянные войны? Что закончится?! Или что-то изменится? – спросил сын. – Может, мы утром вернёмся в свой дом, где нас будет ждать мама?! Ничего не закончится! Ничего не изменится! Вот что нас всех ждёт! Он указал рукой на огромный костёр.

– Вот наше будущее! – продолжал кричать Слава. – Вот, что нас всех ждёт!

Я не стал ему больше ничего говорить. Уже тогда, я твёрдо решил, что если мы переживём этот день, этот финальный бой, то я, чего бы мне это не стоило, посажу его напротив себя и поговорю. Постараюсь объяснить ему всё, что произошло с нами, и самое главное, почему я довёл ситуацию до этого.

Мы молча шли в сторону центра города, туда, где в этот момент, наши враги, торопясь, собирали свои пожитки, стараясь как можно быстрее покинуть город. Вот тебе и честь мундира, вот и святая обязанность, защищать мирных жителей, о которой говорил мне полковник во время нашей встречи. Не было этого ничего! Я знал, что он врёт! Врёт обо всём! Знал, всё равно ввязался в эту игру.

"А может это всё сон? – промелькнула мысль. – Может быть, я всё ещё лежу в своей постели, после того ранения, что изуродовало моё лицо?"

Я засучил левый рукав куртки и сильно ущипнул себя, но ничего не произошло. Я, так же, как и до этого, шёл по пыльной дороге, в окружении своих бойцов. Тех, кому посчастливилось выжить рядом со мной.

– Руку сводит? – спросил Кривой, заметив, что я щиплю себя.

– Что? – переспросил я, сразу не поняв, о чём он говорил. А когда понял, то добавил. – Нет. Просто попытался убедиться, что это не сон.

– Я в этом каждое утро пытаюсь убедиться. – ответил Юрка. – Только бестолку это всё.

– Бестолку. – согласился я. – Но мне очень хочется проснуться.

– К Мураду пойдём? – спросил Кривой, меняя тему разговора.

– Нужно торопиться. Поэтому пройдем мимо. Просто предупредим. Если он захочет помочь, то выдвинется сразу, а если нет, то и уговаривать нет смысла. – ответил я, поясняя ему свои слова.

– А вообще, какой план? – снова спросил Юрка.

– Идём в центр. Находим полковника и убиваем его. Попутно режем всех, кто одет в военную форму или тех, на чей шее увидим защитный амулет. – поделился я своим планом.

Свежая травка поглядывала из-под неубранной, прошлогодней листвы. Вместе с распускающейся листвой деревьев, она уже разбавила ту серость, в которую Обнуление окрасило этот город. Все эти весенние метаморфозы, несли для людей жизнь. Но не для меня. Я, тот, кого совсем недавно, эти цвета Нового мира, словно введя в транс, заставляли радоваться трагедии Мира, сейчас ненавидел всё, что окружало меня. Я ненавидел эти чудовищные, мрачные дома, грязные улицы, облезлые от краски машины, которые в одночасье, лишившись хозяев, были брошены вдоль обочин. Я ненавидел людей, которые попадались нам на пути, но больше всего, я ненавидел себя. Везде, куда бы я ни пришёл, я оставлял за собой горе и смерть. И даже сейчас, когда я осознал это, всё равно продолжал идти туда, где я вновь буду убивать. Вновь поливать человеческую кровь, оставляя за собой трупы. Сегодня, моей Костлявой подруге, вновь придётся задержаться на работе сверхурочно, и разгребать за мной тот хаос, что я оставлю после себя.

Видимо в тот раз, когда я выкрикивал слова угроз, в адрес тех, кто посмеет притронуться к телу Острого, местные всё-таки меня слышали. Его вонючий труп, покрытый живым ковром мух, лежал на том самом месте, куда он упал с балкона.

– Острый. – сказал я Юрке, показывая на кусок тухлого мяса, который раньше был нашим другом.

Кривой с отвращением посмотрел в ту сторону, где ползая, друг по другу, периодически взлетая, полчища насекомых поедали протухшую мертвечину, но так ничего мне не ответил.

***

– Кто-нибудь знает, какой сегодня день? – спросил Юрка, обращаясь ко всем сразу.

– Хуй знает, но если я правильно считаю, то суббота. – ответил Валерка, третий из компании Факела. Высокий, жилистый парень, на вид, лет тридцати. – Двадцать седьмое апреля. А что?

– Ты вперёд посмотри. – пояснил Кривой, указывая на толпу народа, которая шумно гомонила, заполнив собой всё пространство перед рынком.

– Что-то много покупателей сегодня на рынке. – выдал Факел, смотря на толпу людей.

– По-ходу полковник свои точки закрыл, вот все сюда и перебрались. – предположил Кривой.

– Пробирайтесь через толпу. – приказал я парням. – Объясню всё рыночной страже и догоню вас.

Идти через это сборище людей, было легко. Толпа, глядя на меня, просто расступалась в сторону. Я не знаю, что именно заставляло их уступать мне дорогу: моя подранная, окровавленная одежда или та аура ненависти и злобы, которая, словно материализовавшись, превратилась в таран, распихивая передо мной людей, но до ворот рынка я дошёл быстро и беспрепятственно.

– Привет мужики. – обратился я к страже.

– Привет. – безразлично ответил один из кавказцев. – Что хотел?

– Моё имя Кузнец. – представился я. – Передай Мураду, что совсем скоро полковник и все его люди умрут. Если он хочет помочь, то пусть выдвигается прямо сейчас в центр.

Стражник узнал моё имя. Глаза его выразили удивление и заинтересованность в моих словах, поэтому он попытался остановить меня.

– Идём к Мураду, брат, поговорим там. – гостеприимно предложил он.

– Мне некогда. – поворачиваясь, бросил я в ответ.

Он пытался сказать мне что-то, но я ничего не разобрал, да и совсем не старался этого делать. Десятки, а может и сотни голосов людей, которые образовали собой толпу, слившись в один, заглушил его слова.

Чья-то маленькая, шустрая рука, попыталась незаметно всунуться в мою мошну. Я резко повернулся, хватая воришку за руку. Молодой, даже юный, худощавый парнишка, выкрикивая в мой адрес слова проклятья, пытался вырваться из моего захвата.

– Отпусти, гандон! Отпусти! – кричал он. – Отпусти или тебе пиздец будет!

– Сегодня пролилось много крови. – спокойно сказал ему я. – Но будет ещё больше, и если ты не хочешь пополнить ряды мёртвых, то извинись.

– Иди нахуй! – ответил он отказом. – Помогите! Насилуют!

Никто не реагировал на его крики, никто не торопился ему помочь. Даже наоборот, толпа старалась как можно дальше отойти от нас, словно от смертельной заразы. Я достал меч и уже занёс его для удара, собираясь отсечь его руку, но меня остановил незнакомый мне голос. Человек, что обращался ко мне, вышел из толпы, и словно говоря о своём неразумном сыне, вежливо попросил пощадить его.

– Не губи мальчонку. – попросил он. – Он молодой и глупый, ему жить да жить, а если ты покалечишь его, он же не выживет. Прости его.

Пожилой, бородатый, полностью седой мужчина, скорее даже старик, смотрел на меня ясными голубыми глазами, излучающими добро. Он подошёл ко мне, и протянул мне руку.

– Прости его. – снова попросил он.

– Пусть извиниться. – ответил ему я.

– Он глуп, поэтому и наговорил тебе грубых слов. Если хочешь, давай я извиняюсь перед тобой. А если тебе нужна кровь – то отсеки мою руку. – предложил старик.

– Он, по-твоему, глупый, а ты значит, давая, за него свою руку на отсечение – мудрый? – спросил я его, почему-то забыв о том, что нужно торопиться.

– Дяденька, простите меня. – видя, что "прикрытие" не торопится на помощь, взмолился карманник, не давая своему заступнику ответить на мой вопрос.

– Забирай его. – сказал я этому Мудрецу. – Но когда он обворует тебя, а его дружки убьют, вспомни о той ошибке, которую ты сейчас совершил.

Я отшвырнул неудачливого воришку в сторону. Развернулся и пошёл прочь, слыша, как Мудрец говорит мне в спину слова благодарности.

Здание администрации города. Небольшой комплекс строений, связанных между собой, которые располагаются квадратом. С двух сторон – это высокое, четырёхэтажное здание, с западной стороны которого, словно туннель, проходящий сквозь всё строение, находится въезд во внутренний двор. С двух других сторон, высотой с два этажа – зал заседания. После него ещё одни ворота, по видимому, запасные, а дальше, углом, два ряда гаражей, замыкающие периметр этого квадрата. Теми самыми, запасными воротами, даже в мирное время никто не пользовался, а теперь их створки были перетянуты стальной проволокой и завалены всевозможным хламом.

Мы стояли через дорогу от этого здания, рядом с одним из бывших магазинов, который раньше пользовался огромной популярностью у населения нашего города. Особенной популярностью, этот магазин пользовался в праздничные дни, во времена массовых гуляний на центральной площади, когда подвыпившие люди, не желая трезветь, создавали огромные очереди на кассах. Как и все другие, этот магазин разгромили и разграбили ещё месяц назад, наши "законопослушные" граждане, проголодавшись и одичав, взломали двери, выбили окна, а затем вынесли всё, что можно было унести, вплоть до испорченных, прокисших кефиров.

Стоя напротив того тоннеля, мы наблюдали за тем, как люди в полинявшем камуфляже, торопились, загружая телеги, своими пожитками и теми вещами, которые по их мнению, представляли ценность.

– Какой план? – повторил Факел вопрос, который недавно задавал мне Кривой.

– Убивай всех, кого увидишь. Там,– сказал ему я, указывая в сторону военных. – Нет невинных.

– Эй! Вы кто такие! – видимо ещё не поняв, кто вышел из повороти, спросил молодой лейтенант. – Уходите отсюда!

Возможно, они и не поняли, кто пришёл к ним в гости, но всё они остановились и потянулись к оружию.

– Двадцать девять. – шепнул мне Юрка, быстро посчитав численность наших врагов.

– Да хоть девяноста два. – прошептал я в ответ. – Победа или Смерть?

– Хули, вы там шепчетесь! – крикнул офицер. – Пошли нахуй отсюда!

– Победа! – крикнули хором Факел и Сурок, разбегаясь в стороны из-за наших спин, выпуская стрелы в людей.

Я не понял, чья именно стрела пробила череп лейтенанта, вонзившись ему в лоб, потому-что рядом со мной, проснувшийся в Буране Демон Отмщения взревел нечеловеческим голосом, заставив меня отшатнуться от него.

– СМЕ-Е-Е-ЕРТЬ!!! – закричал Буран и бросился вперёд.

– Смерть! – поддержал его я, и кинулся вслед за ним.

Лысый человек с обожженной, местами почерневшей кожей, с тремя свежими, ещё не затянувшимися шрамами на лице, в ободранной, одежде, сквозь дыры которой виднелись закопчённые кольца кольчуги, первым вклинился в беспорядочную толпу военных. Буран отразил мечом выпад одного из солдат, который пытался ударить его своим тесаком по незащищённой голове и, отпихнув его плечом, пробежал ещё несколько шагов. Он остановился в самом центре, окружённый противниками и не обращая внимание на то, что его уже дважды ударили топором по спине, рубил на части солдат и офицеров.

За то время, пока я, Кривой и Слава добежали до противников, Факел, Сурок и Валерка, выпустили по две стрелы, из которых четыре были смертельными для врагов, а Буран успел разрубить троих, а одному отсечь руку!

С разбега, словно футбольный хулиган, я прыгнул, выставляя вперёд ногу. Попал в грудь крепкого солдата, который от моего удара завалился назад. Справа от меня, Слава, снёс секирой чью-то голову. Слева, Юрка, дублированными ударами разил врагов, при этом успевая уклоняться от их оружия.

В первую минуту боя, при поддержке наших лучников, которые выпускали стрелы одну за другой, стараясь при этом не попасть в нас, мы убили половину противников. Это был успех. Но после этого, ход сражения поменялся. Военные отступили, выстаиваясь в ряд, при этом они постарались встать так, чтобы между ними и нашими стрелками оставались три, наполовину груженые телеги, в которые были запряжены лошади. Противники махали своими тесаками, топорами, мечами, среди которых были и мои работы, не давая нам к ним приблизиться. Выиграть бой с такой тактикой конечно нельзя, а вот то, что они тянут время, я понял.

Стараясь быстрей закончить бой, мы бросались на солдат, в надежде вклиниться в их строй, но те, совершенно не желая погибать, очень умело оборонялись, не давая нам это сделать.

Никто не видел, как из окна второго этажа, как раз над нашими лучниками, высунулся человек в камуфляже. В руке он держал копьё, одно из тех, которые они забрали из моего дома.

Вонзившись сверху в Сурка, копьё погрузилось в его спину на весь наконечник. Парень вскрикнул и завалился на колени. Он дважды попробовал дотянуться до копья рукой, а затем упал лицом вниз и замер.

Валерка бросился к нему, а Факел быстро развернулся и принялся шарить взглядом по окнам, стараясь предотвратить повторный бросок копья, в кого-нибудь из них. Но тот, кто убил Сурка, уже скрылся в здании, и не торопился показываться.

Поняв, что его друг мертв, Валерка бросился в дальний угол внутреннего двора, туда, где было единственное окно первого этажа, через которое он мог проникнуть в здание.

В то же время, трое военных покинули строй и бросились за ним. В последний момент Факел заметил их, но успел убить всего одного, поразив его стрелой в тот момент, когда он пытался вскочить в то самое окно. А затем, оставляя нас совсем без лучников, Факел побежал вслед за теми двумя.

Буран поднял с земли самодельную, деревянную дубину, взяв её в левую руку и дико взревев, бросился на строй солдат. Он, не останавливаясь и не обращая внимания на то, что ему рассекли бедро, напоролся грудью на меч противника, при этом ударил дубиной ближнего к нему солдата, по голове. Отшвырнул от себя ещё одного, он рубанул того, кто рассёк ему ногу, но тут же получил удар топором в грудь. Лезвие топора не прорубило кольчугу, но она сломало Сане ключицу. Удар тесаком оставил страшный шрам на его лице, срезав часть кожи с правой скулы.

Всё это я заметил стоя слева от него, и разрубая голову какого-то капитана, а Кривой и Слава, уже крушили солдат с левой стороны от Бурана.

Саня дал нам возможность для атаки, своим безрассудным поступком вклинившись в строй врагов. Но этот бросок стоил ему жизни, той самой жизни, которой он уже не дорожил. Удар топора по правому запястью, и Буран выронил свой меч. Саня бросился вперёд, словно обнимая, схватил ближнего противника и зубами вгрызся в его горло, разрывая, словно бойцовский пёс, плоть врага.

Я попытался прорваться к нему, вонзая кинжал в грудь одного, и отпихивая другого солдата, но не успел. Топор одного из солдат, описав короткую дугу, проломил Бурану череп. Саня разжал объятья, упал на колени, а потом завалился на бок и навечно замер, а его душа уже неслась к его любимым девочкам – жене и дочери.

Оставшиеся семь солдат, попытались спастись бегством. Но отбежать от нас на безопасное расстояние, удалось лишь троим. Оббежав вокруг телег, они бросились к выходу, но остановились.

Через подворотню, неуверенным шагом шли люди. В руках они держали копья, похожие на те, с которыми атаковали люди, устроившие на нас засаду около кладбища. На нас шло городское ополчение – мужики, волею судеб, ставшие подчинёнными подлого полковника. В бой их вели два офицера, выкрикивая призывы поторопиться, но люди всё равно шли медленно и как-то нехотя. Было видно, что ополченцы не горели желанием вступать в бой. Они, ещё не зная о том, что полковник и его люди собираются покинуть их, были верны, обещаниям поддерживать друг друга, которые когда-то дали ему.

Пройдя через подворотню, они начали выстраиваться в ряд, выставляя вперёд копья, и когда они построились, в нашу сторону смотрели двадцать один, острозаточенных наконечника. Те трое присоединились к ним, и встали рядом с двумя офицерами.

Со стороны могло показаться, что это сражение далось нам легко, но это было не так. Буран и Сурок погиб, Факел и Валерка пропали, моя левая рука всё сильнее наливалась тяжестью, и с каждой минутой было всё сложнее её поднимать. Кривой левой рукой держался за правую сторону груди, изображая на лице гримасу боли.

– Обухом топора по рёбрам получил. – пояснил он мне, заметив, что я смотрю на него.

Только глядя на Славу, можно было сказать: Вот он, образцовый, непобедимый воин. Он стоял прямо, расставив ноги в стороны и крутил в руках свою секиру, а его бесстрашный взгляд был устремлён на врагов, сквозь смотровые щели шлема.

– Жаль, что полковника не нашли. – сказал сын и сделал шаг в сторону копий.

Сначала я подумал, что мне это показалось, но тут же я услышал этот возглас вновь. Именно с этими словами, воины-мусульмане шли в бой тысячу лет назад, освобождая Иерусалим от неверных.

Ряд ополченцев попытался развернуться, но атака бойцов Мурада была быстрой и сокрушительной. Они снесли собой ближних противников и сразу бросились на тех, кто стоял на флангах, и спустя минуту, я уже здоровался с Гасаном, который и возглавлял отряд наших союзников.

Сначала мне показалось это странным, но потом я понял, почему Гасан и его бойцы старались не убивать тех, на кого только что напали. Зачем убивать простых людей, большинство из которых от страха даже не смогли удержать в руках оружие? Да и зачем попросту плодить своих врагов, ведь убей они кого-нибудь из этих людей, обязательно найдётся родственник, который захочет отомстить. Очень жаль, что это так поздно дошло до меня!

А вот из пяти военных не выжил никто, что меня совсем не огорчило. Мне были не нужны пленные, чтобы понять, какой дорогой уехал полковник, потому-что путь к Арахне вел только через Агинск, в который вела только одна дорога.

Мы спешно выкинули всё из одной из телег, и Кривой направил её в ту сторону, куда уехал мой кровный враг. Вы спросите: почему мы не поехали верхом? Ведь так было бы намного проще и быстрее настигнуть полковника! Я переживал за рёбра Юрки. Ему было бы тяжело скакать верхом, а не поехать с нами он не мог. Но самое главное и смешное – я не умею и даже побаиваюсь ездить на лошадях. Пробовал, конечно, пару раз, в детстве, но оба раза, взрослым приходилось меня оттуда стаскивать. С тех пор прошло много лет, а этот детский страх не покинул меня, и даже тогда, когда мы, всем клубом, решили устроить тематическую фотосессию, красивые фотографии появились у всех, кроме меня.

Перед отъездом я забрал и бросил в телегу лук и стрелы, которые ранее принадлежали Сурку, и попросил Факела и Валерку, которые живые, и почти невредимые, вернулись ещё до того, как мы отправились в погоню, позаботиться о теле Бурана: доставить их к нашему дому и предать огню.

– Хорошо, но Сурка мы тоже возьмём. – сказал мне на это Факел, а я совсем не был против.

Кривой, словно заправский кучер, выжимал максимум из нашего гужевого транспорта, а я, развалившись в телеге, растирал ушибленную руку.

– Больно? – спросил сын, сидя, прислонившись к правому борту телеги.

– Нормально. – ответил ему я. – Скоро пройдёт.

– Пап. – обратился ко мне сын, снимая шлем. – Прости меня. Прости за то, что кричал на тебя.

Он опустил голову и заплакал. Я приподнялся и подполз к нему поближе.

– Я не обижаюсь на тебя. – спокойно сказал я, обнимая его. – Всё хорошо.

– Не хорошо. – сквозь слёзы, ответил на это сын. – Ты последний родной мне человек, а я кричал на тебя. Так нельзя.

– Можно. Когда нам плохо или когда мы злимся – всегда срываемся на близких. Кричим, обвиняем их во всём, а потом жалеем об этом. И хорошо, если потом можно поговорить по душам, попросить прощение. – говорил ему я, крепко обнимая. – Но в этом случае ты был прав, и просить прощение у меня не надо. Это я виноват в том, что наша мама погибла, только я.

– Не говори так. – не останавливался он. – Ты не виноват в этом. Ясно тебе? Не виноват.

– Давай не будем сейчас об этом. – предложил я, понимая, что сейчас не время для этого разговора. – Вернемся к этому позже, после того, как отомстим, хорошо?

– Хорошо. Только я всё равно не буду тебя винить в этом. – ответил Слава.

– Знаешь, а возможно именно так и рождаются легенды про оружие. – неожиданно для него, сменил я тему.

– Ты о чём? – удивился он и прекратил плакать.

– Ну ты же раньше играл в игры, где герой бегает с разным оружием и крушит им целые армии. – пояснил я. – Так вот, у тех компьютерных мечей есть имена, история, способности разные. А что, если и твоя секира, станет легендарной?

– Ну, мы же не в компьютере? – спросил Слава, и тут же добавил. – Тут такого не будет.

– Ну а вдруг. – предположил я, вспоминая одну из своих встреч со Смедом.

– Если она станет легендарной и получит особые свойства, – сказал сын. – То я буду непобедимым воином.

– Ты и так непобедимый. – ответил на это я, вспоминая наш бой во дворе администрации. – Мы вон, с Юркой, побитые, раненые, а на тебе ни царапины, и это всё благодаря твоей секире.

– Не поэтому. – улыбнулся он. – Это потому, что ты научил меня шлем одевать. А так-то я два раза по голове получил.

– Внимание. – прервал нашу беседу Кривой. – По-ходу это они.

Впереди, в сотне метрах отнас, посреди дороге стояла наша телега, та самая, которую парни пригнали из королевства бомжей. Рядом с ней гоношились три человека, стараясь починить отвалившееся от неё колесо. Подъехав ближе, мы увидели ещё одного человека, который, услышав нас, вышел из-за телеги.

– Полковник! – вскрикнул я, заметив своего кровника, при этом, Юрка, ударил кобылу вожжами, стараясь ускорить её бег.

Напялив на себя шлем, Слава обратился ко мне с просьбой:

– Пап, отдай мне полковника?

– Забирай. – согласился я. – Но тогда младший мой, и убью я его на глазах у отца

– Договорились. – ответил мне сын, и словно вводя себя в боевое безумие, дважды, сильно ударил ладонью по шлему.

Они не пытались убежать, бросив всё. Они встали в ряд и обнажили оружие. Полковник, его сын и два майора, стояли напротив нас. Было заметно, что из-под их одежды выглядывает кольчуга, которую плёл я или кто-то из моих погибших близких, а в руках троих их них, было моё оружие. Полковник был вооружён своей, казачьей шашкой. У его майоров мечи моего исполнения, один из которых раньше принадлежал Хакасу, а вот его сынок был вооружён мечом Ивана.

– Перед тем, как ты сдохнешь, – обратился я к младшему Егорову. – Скажи мне, откуда у тебя этот меч?

– У двух алкашей купил, за пять литров самогона. – ответил он мне, поглаживая лезвие меча. – Хорошее оружие. Как раз для того, чтобы отрубить твою голову.

Хоть я и не мог проникнуть в его голову, его ответ казался мне честным, тем более я уже знал, что к убийству Ивана он не причастен.

– Как ты? – тихо спросил я Юрку, уже понимая, что как боец, он на сегодня закончился.

– Хуёво. – ответил он. – Я вам не помощник, только если совсем плохо будет.

– Там в телеге лук и стрелы. – сказал ему я. – Как сблизимся, мы сразу разбежимся в стороны, а ты, если сможешь, гаси майоров, только не вздумай семейку Егоровых убивать.

Кривой кивнул и отошёл назад, а мы с сыном шагнули вперёд.

– Был дураком, дураком и сдохнешь! – Крикнул полковник, и поцеловал клинок шашки. – Ещё и сына угробишь!

Четыре бывших военнослужащих Российской армии, сближались с нами. Они знали, кто я, знали, на что способен, но совершенно уверенно шли на нас, словно были заранее уверены в своей победе. Если бы я мог проникнуть в их головы, то узнал бы причину их уверенности. Оба майора и младший Егоров – друзья с детства – половину своей сознательной жизни занимались фехтованием, в нелепом танце тыча друг в друга затупленным кончиком рапиры. А папаша Егоров – потомственный казак, считал, что несколько приёмов джигитовки и горячая запорожская кровь – залог победы над каким-то провинциальным реконструктором. Их ошибка была в том, что в этой драке не будет танцев, не будет фехтования. Не будет тут честного боя – ибо не достоин чести тот, кто убивает детей и женщин!

"Слава – разбегаемся на счёт три. Юрка – первая цель майор со стороны Славы!" – мысленно скомандовал я.

"Раз", Два, Три"

Мы бросились в разные стороны, открывая противников для Кривого, который уже выпускал стрелу. Пролетев двадцать метров, стрела пробила горло майора. Наконечник стрелы вылез с другой стороны шеи, и замер, а с его кончика соскользнула капелька крови и устремилась к земле.

Я рванулся вперёд, нанося сильнейший удар, который мог бы разрубить второго майора надвое. Он подставил меч, стараясь блокировать мой удар. У него получилось это сделать, но удержать меч в руке он не смог. Я знал эту особенность меча Хакаса. Не был Хакас богатырского телосложения, но его ладони были огромные, да и пальцы у него были довольно длинные. Рукоять меча Хакаса, выполненная специально под него, была неудобна для обычной руки, такой, какая была у этого майора. Меч ещё не успел упасть на землю, а мой кинжал, который я, забыв о боли, держал в левой руке, уже вонзился в грудь военного. Клинок, полностью погрузился в его тело, и я почувствовал, как гарда упёрлась в рёбра майора. В этот момент, младший Егоров попытался отрубить мне руку, которой я нанёс смертельный удар его сослуживцу, поэтому мне пришлось отпустить кинжал и отпрыгнуть в сторону.

Хоть я и просил Юрку не стрелять в представителей этой семьи, он не послушал меня и всё-таки помог мне. Но сделал Кривой это по-своему: снял со стрелы наконечник и, подойдя к нам ближе, с десяти метров выстрелил в ногу моего соперника. Стрела попала в правое колено, от чего Егоров вскрикнул и схватился за ногу, совсем забыв о том, что его главный враг – я, стою в двух метрах от него. Быстро сблизившись с ним, я, коленом ударил его в нижнюю челюсть, заставляя его бессознательно упасть на пыльную дорогу.

Секира против шашки. Сын против полковника! Они кружили, стараясь зайти друг другу за спину или, хотя бы с фланга. Но пока ни у одного, ни у другого ничего не получалось.

– Помочь?! – спросил я у сына, хотя был уверен в том, что получу отказ.

– Нет! Я сам! – крикнул он, и крутанулся вокруг своей оси. Всё ещё поворачиваясь и держа секиру в одной руке, сын сделал выпад в сторону полковника, но он ловко для своего возраста, отклонился назад.

Они дважды атаковали друг друга, уклоняясь и контратакуя, но мой удар по затылку полковника, закончил этот бой досрочно.

– Ну, зачем? Я же просил? – недовольно спросил сын.

– Не достойны эти твари честных поединков. – ответил я Славе. – Связывай его, а я займусь младшим.

В полукилометре от места, где мы сразились и пленили эту семейку, есть гора. Называется она Костеньковская, по имени деревни, что расположена дальше по дороге, которая ведёт в сторону от трассы. В народе же, её называют горой Любви, потому что многие парочки любят, то есть любили, проводить там время, наслаждаясь романтичными видами, что открываются с её вершины. Весь город, как на ладони – именно эта фраза, как никакая другая подходит для описания того, что можно увидеть, заехав наверх. А представляете, какие виды оттуда ночью? Спящий город, горящий свет в окнах сотен многоэтажек, ряды жёлтых, сберегающих муниципальную энергию, ламп фонарей, четыре высоченных трубы ГРЭС, одна из которых выше других почти вдвое, и все они подсвечены кольцами ярких красных огоньков. А венцом всего этого было чистое звёздное небо, которое представало перед наблюдателями всего этого, в своей первозданной красоте. Когда-то, в эпоху Машин, эти чарующие виды позволили многим парням добиться желаемого результата от своих несговорчивых спутниц, но это было в прошлом. В прошлом было и развлекательное шоу, которое устраивали тут в начале весны. Одиночки, группы единомышленников, мелкие предприниматели и даже крупные предприятия, заранее изготавливали причудливые сани, в виде тракторов, танков, карет или раритетных автомобилей, для спуска с горы. Люди, которые ехали в этих санях, наряжались в тематические костюмы. Перед стартом все пели, плясали, старались как можно интересней представить свою команду, чтобы завоевать любовь зрителей и благосклонность судей... Всё это было в прошлом. А сегодня, я устрою на вершине этой горы своё шоу! Участники определены, зрители собрались. Мне же в этом шоу отводится роль палача. Ну что, как говорили тут раньше: "Поехали!"

Мы заранее разобрали собранную телегу на дрова, которые теперь были аккуратно сложены под привязанным к огромному шампуру, из ствола молодой берёзы, младшим Егоровым. Старший, пытаясь что-то кричать, с ужасом наблюдал за нашими действиями.

– Медленный огонь – одна из самых мучительных смертей. – сказал я полковнику, разжигая огонь. – Поэтому, в костёр мы добавили сырых дров…

Кожа на затылке, спине и ягодицах Егорова – младшего медленно краснела, затем она начала вздуваться пузырями, которые лопались, а из них, на угли костра, выплёскивалась прозрачная жидкость. Когда он, дико вопя от невыносимой боли, начал покрываться румяной корочкой, мы перевернули его лицом вниз, а Слава, подойдя к нему, ножом срезал кусок плоти с его спины.

– Ты будешь это жрать. – сказал он полковнику, вертя перед его лицом куском жареного мяса. – Когда он сдохнет, я скормлю тебе его.

Под аккомпанемент криков отчаяния и боли безвозвратной потери единственного сына, издаваемых полковником, младший Егоров прекратил дёргаться и безвольно повис на деревянном шампуре. Его тело было покрыто чёрной, местами обугленной, растрескавшейся коркой. По этому куску, хорошо прожаренного мяса, падая в костёр, стекали капельки жира, которые испаряясь, издавали причудливое шипение. Слава не обманул полковника. Он и вправду, отрезал от бедра его сына несколько кусков мяса и принялся кормить им связанного военного. Но тот упирался, не желая раскрывать рот.

– Пап, помоги. – попросил меня сын.

– Ну ты и садист, такого бы даже моя извращённая фантазия не придумала. – ответил ему я, и принялся помогать.

Не жалея его зубов, я всунул промеж них свой кинжал и разжал его пасть. Три сломанных зуба и порезанная губа, никого из нас не заботила, для нас был важен результат – сделать милость и накормить страждущего, пусть даже и силой. Тело полковника, следуя рефлексам, попыталось избавиться от проглоченного им мяса, но Слава не дал ему это сделать. Он отпихнул мою руку, в которой я держал кинжал, и крепко сдавил челюсти военного, тем самым закрывая ему рот и не давая ему проблеваться. Из носа полковника потекли ручейки вонючей рвотной массы, и он начал задыхаться, всё ещё дёргаясь в попытках освободиться.

– Не понравилось ему наше угощение. – шутливо сказал я сыну.

– Это потому, что вы мясо не замариновали. – отшутился он в ответ.

Это продолжалось около минуты, а затем его тело прекратило сопротивление и замерло. Сын взял в руки секиру, и одним движением отделил голову задохнувшегося в собственной блевотине, перемешанной с кусками шашлыка из его собственного сына, полковника. Секира так и осталась торчать из земли, рядом с обезглавленным телом военного, а сын обеими руками поднял его голову и посмотрел в мёртвые глаза. Затем, сильно размахнувшись, он отшвырнул её в далеко сторону. Упав на землю и прокатившись вниз по склону метров семьдесят, голова остановилась.