Текст книги "После Нуля (СИ)"

Автор книги: Седьмой Ноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

Глава 23

Раньше, когда мне по долгу службы, приходилось часто бывать в этой деревне, магазин, рядом с которым мы расположились на привал, представлял собой тухлую дыру, в которой за день, могло побывать всего пару человек, включая продавцов. Сейчас же, за то время что мы провели тут, магазин посетили не менее полусотни покупателей. Оно и понятно: машин нет, в город за покупками никто не ездит, да и деревня до предела, а может быть и далеко сверх его, уплотнилась жителями.

На нас бросали любопытные, боязливые, а порой и совсем враждебные взгляды. Несколько человек, у которых любопытство, а может просто наглость, перебороло чувство страха, подходили к нам и начинали расспросы: кто мы, что тут делаем, кого ждём и прочее. Сначала мы пытались быть вежливыми – отшучивались или старались спокойно объяснить, что просто идём мимо. Затем это заебало нас на столько, что любопытные товарищи, пытающиеся хоть что-то разузнать о нас, были посланы нахуй.

– Все поели, отдохнули и готовы идти дальше? – спросил я свою маленькую армию.

Парни согласно закивали.

– Тогда подъем. Уходить отсюда надо, пока аборигены, посланные нами в сторону мужских половых органов, не решили к нам вернуться. – пояснил я причину нашего скорого прощания, с этим населенным пунктом. – Не стоит нам раньше времени в драку ввязываться.

Спустя минут десять, по-старому времяисчислению, мы стояли на том самом перекрестке: трассы регионального масштаба и задроченно-грунтовых дорог двух деревень. Было, как-то не по себе стоять, прям посередине проезжей, некогда дороги, по которой ежеминутно проносились десятки огромных фур и разномастных легковушек. Теперь я себя чувствовал Риком, из "Ходячих мертвецов", стоящим на абсолютно пустой, уже изрядно занесенной ветром, сухой листвой, трассе, в ожидании того, что вот-вот, из ближайших кустов ко мне выйдет мёртвое тело. Конечно, никакие мертвецы к нам не вышли, но путешествие через кладбище, нам всё-таки предстояло. Зная, что в этом, новом Мире можно ожидать чего угодно, в тот момент я бы не поспорил даже на грязь со своих ботинок, что там мы не встретим ничего мистического.

Солнце было в зените, когда мы остановились напротив своротка к кладбищу. Если та дорога, по которой мы шли к Дубнику от трассы, представляла собой отсыпанную, хорошо укатанную, ровную поверхность, с небольшими ямками, в которых были лужицы, то дорога до кладбища – это просто расквашенная колея, на чернозёме, с частыми лужами грязной воды. Проходила дорога до кладбища просекой, сквозь плотную и довольно широкую лесополосу, разномастных деревьев.

– Две сотни метров гавна. – обречённо произнёс Факел. – А ботиночки-то новые.

– Вернемся – я тебе другие подарю, ещё лучше и новее. – как мог, утешил его я.

– Все идём или разделимся? – спросил Палец.

– Все. – ответил я. – Вспомни фильмы ужасов, там всегда разделяются и дохнут от этого. Так не будем же уподобляться тупым янки.

Шутка не зашла. Никто даже не улыбнулся. Все молча и с сосредоточенными лицами, принялись поправлять сумки и рюкзаки.

– Я, Мурад, Кривой – идём первые, Баламут, Хакас, Палец – прикрываете сзади. Остальные в середине. – дал я установку на построение. – В случае чего, стараемся прикрывать лучников. Пошли.

Прошли метров пятьдесят. Промочили ноги, ухуярились грязью по колена, Елисей умудрился поскользнуться и плашмя рухнуть с самую глубокую лужу, после чего стал похож на негра. Теперь мы реально были похожи на героев американского фильма, куда из-за их тупой политкорректности, к месту и нет, засовывали чернокожих актёров.

– Всем стоп. – услышал я голос Баламута.

Весь мгновенно остановились и, выискивая в кустах и среди деревьев опасность, выставляя щиты перед собой, бросились занимать круговую оборону.

– Где, кто?! – крикнул я.

– Никого нет, живот прихватило. – с гримасой человека, который вот-вот обсерится, ответил Баламут. – Нахер так делать? Я же тебя просил.

– Ты дебил, что ли?! – заорал я на него. – Ничего я с тобой не делал! А если ещё раз объявишь ложную тревогу, я тебе гавна в рот насую!

– Да понял я уже, – держась за живот, ответил Баламут. – В кусты-то можно отлучиться?

– Иди, засранец хуев. – разрешил ему я. – Волк, Буран – с ним идите. Только быстрее, а то он шибко резко в кусты рванул.

Волк и Буран, не сказав ни слова, побежали за ним. А спустя несколько секунд, после того, как они скрылись за деревьями, мы услышали крик Баламута, который прервался на полуслове:

– К оружию!!! Тревога, нападе...

"Я тебя всё очко распинаю" – подумал я, но вслух скомандовал другое:

– Вещи бросить и все к ним в лес!

Чей-то чужой крик боли донёсся до моих ушей, а когда я пробрался через сухие, но довольно частые кусты, то увидел, что Волк и Буран, ведут неравный бой с четырьмя противниками. Видимо, в начале схватки, напавших было пятеро, сейчас, когда мы уже подбегали к дерущимся, один из них, корчась на земле и дико ревя, пытался левой рукой зажать сильнейшее кровотечение из обрубка правой.

Тем временем, ловко отведя от себя удар противника, Волк вонзил кинжал ему в живот, и резко крутанувшись вокруг себя, ударом сверху вниз, перерубил ему ключицу и несколько верхних рёбер. Меч застрял в его жертве, и чтобы увернуться от удара второго противника, ему пришлось разжать руку и отпрыгнуть назад. Как раз в этот момент, для Факела появилась возможность для выстрела, и он это сделал. Сделал точно и аккуратно. Стрела, пролетев в десятке сантиметрах от головы Волка, вонзилась точно в лоб его противника.

Бурану помогать не пришлось. К тому моменту, как мы подбежали к нему, у его ног уже лежали два окровавленных трупа, которых он, не обращая внимания на их стопроцентную смерть, продолжал рубить. Брызги крови и кусочки отрубленной от трупов поверженных врагов плоти, летели в разные стороны, забрызгивая собой деревья и самого Бурана, а он не обращая ни на что внимания, дико рыча, продолжал делать кровавое месиво из человеческой плоти, и сибирского чернозёма.

– Всё, стой! Буран, прекрати! – орал я ему в ухо, когда пытался успокоить. – Они мертвы, ты уже убил их.

Сделав ещё два удара по ближнему к нему куску кровавого месива, он повернулся ко мне. Из его глаз лились слёзы. Они смешивались с кровью, в которой Буран забрызгался, рубя врагов, и превращаясь в ярко-красные ручейки, стекали ему на грудь.

– Баламут. Эти суки убили его. Убили! – прокричал он сквозь рыдания и рукой указал в сторону, где уже стояли почти все наши друзья, и куда мне совершенно не хотелось идти.

Подойдя к парням, я небрежно оттолкнул кого-то, и увидел его. Он лежал на спине, с перерезанным горлом. Из этой страшной, глубокой раны, уже успела набежать лужица крови, которая быстро впитывалась в землю. Штаны спущены по колено, а нижняя, обнаженная часть его тела, перепачкана грязью, вперемешку с дерьмом.

Если бы кто-нибудь, когда-нибудь, сказал мне, что Баламут умер недостойной для мужчины смертью, словно засранец, в куче собственного дерьма – я бы, не задумываясь, убил этого человека! Баламут умер как герой! Он, невзирая на собственное бессилие, в момент нападения на него, смог предупредить своих товарищей о засаде, в которую все мы угодили. Для меня и всех тех, кто сейчас стоял над его телом, и глядя в его мертвецкий взгляд, устремленный в небо, совсем не было сомнений – он герой!

Единственное, о чём я тогда жалел, конечно же, кроме его смерти, это то, каким был наш последний разговор. Мне хотелось вернуть назад эти пять минут, и сказать ему совсем другие слова. Я готов был продать душу Дьяволу, за возможность изменить наш последний разговор с Виталькой – Баламутом. Но видимо моя душа настолько ничтожна, что никто не откликнулся на мои внутренние призывы к Повелителю Преисподней, и понимая, что уже ничего не в силах изменить, из моих глаз потекли слёзы.

В тот самый момент, когда первая моя слеза, крупной каплей упала, на пропитанную кровью землю, в одной из квартир нашего города, открылась входная дверь. В эту дорогую, сейфовую, дверь, которую не смогли вскрыть ни ушлые соседи, ни залётные мародёры, зашли два человека: мужчина и женщина. Пожилые, не по сезону загорелые, в потрёпанной одежде и сильно исхудавшие.

– Я же говорила, что нет его дома. – сказала женщина. – Я чувствую, что с ним что-то случилось.

– Не переживай. Всё с ним хорошо. Ты же знаешь его, друзей его знаешь. – пытался успокоить её мужчина. – С такими друзьями наш Виталька точно не пропадёт.

– Мужики, – обратился к нам Крах. – Я понимаю, что мешаю вам прощаться с другом, но я вот этого знаю.

Он стоял в трёх метрах от нас, и смотрел на того человека, которому Факел вогнал стрелу в лоб.

– Это Коля – Карл. Лейтенант, из личной гвардии полковника. – ошарашено и удивлённо произнёс Крах. – И ещё, Дикон пропал.

Мы быстро огляделись по сторонам – действительно, второго майора не было.

– Кто его видел последним? – задал вопрос Кривой всем сразу.

– Когда сюда рванули, тогда и видели. – ответил Елисей. – Он рядом с нами был. А потом я и не думал о нём.

– Я же говорил вам, Елисей, чтобы вы внимательнее за ним смотрели, говорил. – прошипел я от злости и тут же начал выкрикивать приказы. – К бою!!! Все в круг! Лучники в центр!

Это было впервые для меня. В тот момент я почувствовал десятки чужих эмоциональных потоков, которые были в отдалении от нас, мелькали между деревьями и медленно приближались. Совсем не желая пробовать изучить или взять их под контроль, я яростно замотал головой, возвращая себя в мир плоти.

Тридцать шесть человек, аккуратно перемещаясь от дерева к дереву, приближались к нам со всех сторон. Когда между нами и кольцом окружающих, оставалось метров двадцать, с нами заговорили:

– Приказываю сложить оружие и лечь лицом в вниз! Мы обыщем вас и отпустим. Отпустим всех, кроме Кузнеца, Кривого и тебя Крах! – прокричал нам знакомый голос.

Это был голос светловолосого майора с позывным "Дикон".

– В противном случае вы все будете ликвидированы! У вас пять минут на раздумья!

– Это постанова. – услышал я слова за своей спиной. – Брось оружие.

Быстро обернувшись, я увидел нож Бурана у горла Краха.

– Кузнец, он с ними. – сказал мне Буран. – Нужно убить его.

– Нет брат, он с нами. – точно зная, что говорю, ответил я Бурану. – Отпусти его.

Не переча и не задавая никаких вопросов, Буран убрал нож, и занял своё место в обороне.

– Мурад! Ты чё там делаешь?! – крикнул в нашу сторону, голос с кавказским акцентом.

– Кто это?! – не сразу узнав голос, ответил Мурад. – Назови сэбя!

– Шакир это! – прокричал кавказец из-за дерева. – Шакалы, быстро отпустите Мурада!

– Я тут по своэй воли! – крикнул Мурад. – А шакал – это ты и всэ тэ, кто там с тобой! Как вы посмэли напасть на нас?! А ну выходи!

Мурад, расталкивая нас, выбрался из круга, примерно ориентируясь на голос Шакира и эмоционально закричал, пытаясь увидеть своих людей:

– А ну выходитэ! Покажитэсь прэдатэли!

Из-за деревьев вышли десять человек, но приближаться они не торопились.

– Вы всэ! – указал на них Мурад. – Тэпэрь вы мои кровники! Вы прэдали мэня! За это я убью вас!

– Успокойся, брат! – крикнул в ответ один из кавказцев. – Нэ знали мы, что ты с ними! Нэ дури! Иди сюда и мы всё забудэм! Дядэ твэму нэ скажэм ничэго!

– Как ты смээшь мэня успокаивать?! Ты! Трус! Эсли у Арслана вопросы к этим людям – пусть бы рэшал их в чэстном бою, а нэ посылал вас – трусливых шакалов! – заведясь до невозможности, кричал Мурад. – Послэ того, как я вырэжу ваши поганые сэрдца, я вэрнусь к дядэ, и спрошу с нэго за этот поступок, а послэ этого, я убью эго! Ясно вам, шакалы?!

– Ну и хуй с тобой! Сдохнешь тогда вместе с ними! – прокричал Шакир и скрылся за деревом. Остальные, немного замешкавшись, последовали его примеру.

– Мурад, – окликнул его я. – Хватит эмоций. Вернись в круг.

Кавказец, несколько раз эмоционально сплюнув на землю, выполнил мою просьбу.

– Две минуты! – прокричал Дикон.

– Сколько насчитали? – спросил я парней.

– Тридцать четыре, включая моего бывшего друга – Шакира. – ответил Юрка.

– У меня тридцать шесть получилось. – сказал Хакас.

– Их ровно тридцать шесть человек. – дал я точную ориентировку по нападавшим. – Крах, Волк – прикрываете лучников. Остальные – держим круг.

Я оставил Краха и Волка прикрывать лучников, потому что они были без щитов и были бы слабым звеном в обороне. Почему я не отправил к ним Мурада, спросите вы? А разве можно удержать разгорячённого горца от возможности покарать своих кровников?

Пятнадцать человек, держа перед собой большие, закрывающие их от щиколотки до самой макушки, щиты, медленно приближались к нам с разных сторон, ловко обходя деревья. За их спинами, выставив в нашу сторону длинные, в два человеческих роста, копья, шла вторая половина нападавших.

– Если сожмут кольцо – нам пиздец. – шепнул мне Кривой.

– Уже понял, брат. – ответил ему я. – Атака?

– А почему бы и нет. – бросая щит на землю и доставая второй меч, поддержал меня Юрка.

– Я мало тэбя знал, – сказал мне Мурад. – Но я очэнь горд тэм, что буду сражаться и умру рядом с тобой.

– Рано ты брат нас хоронишь, ой как рано! – закричал я стараясь ввести себя в боевой раж. – Найдём же упоение в бою, братья мои! Победа или Смерть?!!!

– Победа!!! – ответили мне мои парни.

– Победа или Смерть?!!! – закричал я снова.

– Победа!!! – в этот раз мне ответили все, кто стоял рядом со мной.

Парни ещё кричали, а я, вырывая куски сырой земли протектором своих ботинок, уже разгонялся в сторону ближних противников.

– А-А-А-А-А-А-А!!! – услышал я за спиной, а после этого семь пар ног, последовав моему примеру, ринулась в бой.

Своим щитом я парировал удар копья, отведя его в сторону, и со всего разбега, в прыжке, ударил ногой в щит противника. От этого, он начал завалился назад, а я приземлился на него сверху, и тут же, одним мощным ударом, снёс голову копейщику. Спрыгнул с щита и рванул на соседнюю пару врагов. Повернуть копьё в мою сторону, копейщик не успевал, да и не было у него для этого возможности – мешало дерево, оказавшееся между нами. Он бросил копьё, выхватил топорики и, шагнув в мою сторону, начал заваливаться на бок, со стрелой в левом виске.

"Спасибо, но я бы сам справился" – на ходу подумал я, и бросился на врага, держащего щит. Решив повторить свой манёвр, я прыгаю и уже выставляю вперед ногу, натыкаюсь на что-то, что заставляет меня замереть в воздухе и упасть на землю. Копьё, на которое я наткнулся щитом, с треском переломилось и упало на меня сверху.

Отбросив свой большой щит в сторону, на меня бросился бородатый мужик, пытаясь поразить меня, пока я лежу, своим огромным тесаком. "Ну и дурак ты мужик" – подумал я и выставив в его сторону руку, держащую меч, проткнул ему живот. По инерции, он продолжил движение и прошёл, нанизывая себя на лезвие до самой гарды, но при этом он завалился на меня сверху, так, что мне пришлось выпустить меч из рук. Времени, на то, чтобы перевернуть тело и достать меч, совсем не было, поэтому, поднимаясь, я вытащил из-за пояса боевой топорик и приготовился встречать очередных противников.

Справа, наперерез двум мужикам, в полинявшем камуфляже и с длинными тесаками в руках, дико ревя, выскочил Буран. Подставил щит, под удар одного из них, и тут же, разрубил ему голову, на две, почти одинаковые части. Вновь принимает удар на щит и немного присев, отрубает левую ногу солдату. Тот начинает заваливаться на бок, а Буран, дав ему упасть, бьёт его сверху, мечом проламывая ему грудь.

Сзади, кто-то напрыгнул на меня, одной рукой ухватившись за прорези для глаз в шлеме, а второй, держа нож, пытается перерезать мне горло. Лезвие ещё скользило по кольчужной бармице, не причиняя мне никакого вреда, а я, уже перекидывал своего несостоявшегося убийцу через себя. Шлем сполз на бок, и я не видел, куда наношу свой удар. Мой топорик, прочертив в воздухе длинную дугу, пробил упавшему противнику рёбра, войдя в его грудь вместе с частью топорища. Наспех поправив шлем, резко дёргаю топорик, и замечаю, что на нём остался кусок окровавленной плоти, с лохмотьями ткани и мелкими щепками костей.

Не обнаружив рядом с собой тех, с кем можно сразиться, я посмотрел в сторону наших лучников. Их троих, а так же Краха, Хакаса и Пальца, теснили в нашу сторону, около двадцати врагов, прикрываясь щитами и выставив перед собой свои длинные копья. Справа от меня, Волк и Мурад, бились с тремя кавказцами, и, судя по тому, как ловко Волк выбил из рук одного из них топор, и тут же пронзил грудь врага кинжалом, мне стало ясно, что в помощи они не нуждаются. Слева, Кривой, двумя быстрыми ударами, сначала отрубил кисть правой руки, здоровому бородатому мужику, а после рассёк ему горло, до самых позвонков.

Мы с Бураном рванули на помощь к нашим. Кривой, оценив ситуацию, видимо решил обойти противников, и начал свой манёвр, заходя им за спину по дуге.

Те, кто был за щитами, прикрывая копейщиков, заметили, что мы с Бураном пытаемся зайти к ним с правого фланга. Они перебросились короткими фразами, и пять человек, быстро переставили копья в нашу сторону и широким шагом пошли на нас.

Наконечник одного из копий, я увёл влево щитом, второе вправо – ударом топорика по древку копья, и мгновенно рванул в образовавшуюся брешь. Две эти шустрые суки, чьи копья я раздвинул, быстро сообразив, что им придёт пиздец, если они продолжать стоять и держать, эти, уже совершенно бесполезные копья, выпустили их из рук, и метнулись назад, попутно доставая свои тесаки.

"Ну и хуй с вами" – пробежала мысль. Я резко остановился рядом с тем копейщиком, что продолжал попытки дотянуться своим копьём до Бурана, и рубанул его топориком по лицу. Удар пришёлся немного вскользь, но оставил на его лице ужасное рассечение: скользнул по надбровной дуге, разрубил по диагонали нос и разорвал верхнюю губу, обнажив окровавленные зубы.

Против Бурана, теперь оставались два копейщика. Чтобы пройти сквозь их копья, он позволил, одному из них, ударить себя в грудь. Короткий тычок не смог причинить ему вред, не говоря уже о том, чтобы пробить кольчугу. Наконечники, хоть и были хорошо заточены, но имели совсем не ту форму, чтобы пробить кольчужное плетение. Буран, сильным ударом меча, перерубил копьё, примерно в метре от наконечника и начал сближаться с врагами. Те двое, что бросили копья и достали свои самодельные, почти метровой длины тесаки, одновременно бросились на меня. Один удар заблокировал щитом, второй попытался отбить лезвием топорика, но немного промахнулся, и лезвие тесака противника ударило по топорищу. Удар, конечно, был заблокирован, но продолжать сражение топориком, было невозможно – хрустнув, топорище переломилось надвое. Заметив это, тот, что ударил меня по щиту, бросился ко мне, схватил меня за щит и сильно рванул на себя. Не имея возможности быстро скинуть щит с руки, я подался в его сторону, и тут же получил рубящий удар по правому плечу. Лезвие рассекло верхнюю одежду и, скользнув по металлическим кольцам кольчуги, ушло вниз, оставив мне лишь боль от сильного ушиба.

Краем глаза, я заметил стальной росчерк казачьей шашки, лезвие которой ударило по щиту с внутренней стороны и отрубило четыре пальца, удерживавших мой щит. Слева от меня, раскручивая шашку над головой, стоял Крах. Взмах, и лезвие глубоко рассекло, обладателю, теперь уже шести пальцев, правое плечо, ещё удар, и из рассечённого горла хлынули ручейки крови. Пользуясь этой задержкой, я достал последнее, что было у меня – кинжал с тридцатисантиметровым лезвием.

На Краха, выставив копья вперёд, бросились двое бойцов из основной группы врагов, и тем самым отогнав его от меня, а я, приняв на щит ещё один удар, резко, снизу, вонзил кинжал в живот человеку, который совсем недавно сломал мне топор. Мой кинжал вспорол ему живот от паха до солнечного сплетения. Брюхо, разрезанное надвое, расползлось в стороны, и из него, словно извивающиеся, окровавленные змеи, начали вываливаться рассечённые моим клинком кишки. На созерцание этого чудовищного зрелища, сопровождаемого резким тошнотворно-кислым запахом, у меня совсем не было времени. Быстрым, отточенным движением, я спрятал кинжал в ножны и схватил с земли тесак, который выронила моя жертва. К этому моменту, Буран уже расправился с одним из копейщиков, второго, метким попаданием стрелы, убил кто-то из наших лучников. Третий, видя, что его сотоварищи пали бесславной смертью, попытался убежать, но Буран, не желая никого выпускать живым из этой битвы, воткнул меч в землю, выхватил топорик, и метким броском поразил беглеца, попав топором ему в затылок.

Менее пяти минут боя, а против нас, одиннадцати, оставалось уже не более двадцати противников. С этой радостной мыслью я снова бросился к частоколу копий, которые теперь были нужны нашим врагам не для нападения, а для защиты.

Мы с Бураном разобрались на своём фланге, и с подкреплением, в виде Мурада и Волка, которые после расправы над своими врагами, присоединились к нам, бросились на копья. В этот момент, Юрка, заходя в тыл к противнику, встретился лицом к лицу со светловолосым майором. Эта мразь, видя провал своих людей, видимо решил сбежать, но встретился со своей смертью, в виде двух окровавленных хопишей.

Возможно, если бы они встретились на открытой местности, у майора был бы шанс одолеть Кривого – хорошая реакция, резкие движения и длинные руки – могли помочь ему выйти из этого поединка победителем. Но тут, стоя на сырой, местами очень скользкой земле, среди деревьев, растущих через каждые полтора-два метра, ему было сложно воспользоваться этими преимуществами. Пара молниеносных, колющих выпадов, один рубящий удар – вот и всё, что ему удалось сделать. Пытаясь нанести очередной удар, Дикон зацепился рукой за ветку, и в этот момент, Кривой перешёл в контратаку. Первым же ударом, он перерубил надвое предплечье правой руки, вторым ударом глубоко вспорол ему живот, и быстро развернувшись вокруг своей оси, снёс Дикону голову.

– Ненавижу вас пидаров. – плюнув на обезглавленный труп, произнёс Кривой и продолжил свой обходной манёвр.

Частокол копий, становился всё реже, но всё ещё представлял собой смертельную опасность. Каждым выпадом, копейщики пытались дотянуться до нас, поразить в незащищённое место, либо просто отогнать назад, дав им тем самым, возможность отступить. Да, именно отступить. Противников оставалось четырнадцать человек, и они отступали, пятясь назад, к выходу из лесополосы, на ту самую дорогу, по которой мы шли к кладбищу.

В момент, когда Юрка, перепрыгнув через засохший кустарник, напал наших противников с тыла, мы пошли в атаку. Я, Буран, Хакас и Палец, прикрываясь щитами, кинулись на копья, раздвигая их и давая возможность нашим менее защищённым друзьям, присоединиться к нам. Я уже врубился в строй наших врагов, и даже успел рассечь одному из них горло, как краем глаза заметил, что один из копейщиков метнул копьё в сторону, где были наши лучники, которые к этому времени отложили луки и бились тесаками, подобранными с земли. Копьё пролетело всего метра четыре и вонзилось в грудь Елисею. Тяжёлое древко копья начало падать вниз, увлекая за собой человека, в чьей груди застрял её наконечник.

Видя это, ярость поглотила меня. Сделав мощный замах, я обрушил тесак на ближнего противника. Рубящий удар пришёлся в основания шеи. Тесак, войдя в человеческое тело на всю свою ширину, намертво там застрял, не позволив мне его выдернуть.

Я снова выхватил кинжал. Отбил щитом, сильный удар топора, и вогнал этот самый кинжал в горло нападавшему. Снова заблокировал щитом удар, но уже от другого противника, присел, и снизу, дважды поразил его кинжалом в живот. Резко поднялся, готовый к продолжению боя, но противников, готовых оказать мне сопротивление, уже не было. Над истекающими кровью и дёргающимися в предсмертной агонии людьми, залитые чужой, а может и своей кровью, стояли девять моих бойцов. Стояли молча и смотрели на них – трёх сдавшихся врагов, которые стоя на коленях и прикрывая лица руками, словно это им могло помочь, жалобно пищали, как обиженные щенки.

– Кому-нибудь из них удалось сбежать? – спросил я, не адресовывая вопрос никому лично.

– Я не видел.

– Не знаю, не заметил.

– Я тоже.

– Не заметил. – ответили те, кто мог или хотел говорить.

– Где белобрысый? Майор где? – спросил я.

– Сдох он. Я ему помог в этом. – обрадовал меня Кривой.

– Мурад, – спросил я горца. – Ты со своими разобрался?

– Да. – тяжело дыша ответил он мне.

– Там были все, кого ты хотел увидеть? – продолжил я.

– Да брат. Там были всэ.

Факел и Сурок, только сейчас, видимо отойдя от запала сражения, бросились к Елисею, а я, снял щит и бросил его на окроплённую кровью землю, сгрёб большую горсть сухих листьев, обтёр ими кинжал и спрятал его в ножны. Подошёл к пленным, осмотрел их, и спросил парней:

– Почему они живы?

– Они вроде как сдались. – ответил Крах.

– Мне на это глубоко посрать. – совершенно равнодушным голосом произнёс я.

– Нэ надо так, брат. – возразил Мурад. – Давай допросим, а убить всэгда успээм.

– Тоже верно. – так же, равнодушно, согласился я, и направился к тому самому трупу, в котором я оставил свой меч.

Любое сражение, даже с применением атомного оружия, оставляет после себя не только убитых, но и раненых. Наша битва не стала исключением. Четверых, тех кто уже одной ногой был Там, я добил быстро – просто проткнув их подлые сердца кончиком своего меча. А тех, девятерых, которые оставались в сознании, и которых при должном уровне медицины, той самой, что была у нас до наступления всего Этого, можно было спасти, я заставил страдать. Для того чтобы они не мешали моей экзекуции над ними, своим дерганием, мы их связали. Троим из них, я снял скальп, обмазал их окровавленные черепушки водкой и поджёг, а когда огонь затух, я проломил их головы обухом топора. Ещё трое подверглись четвертованию, а последняя тройка наблюдала, как я, отрезал от них куски мяса и бросался ими в тех, сдавшихся трусов. После того, как сознание, а может и жизнь, покинуло их – от боли или осознания того, что их обстругали как бесполезное полено, я всё так же, пробил им головы топором, ранее принадлежавшим кому-то из напавших на нас.

По началу, Крах, пытался остановить меня, но его силой увели в сторону и объяснили, что не стоит этого делать, если он не хочет последовать за моими жертвами. После этого он просто отошёл подальше, сел на землю, облокотившись спиной о дерево и закурил.

Всё это время, пока я издевался над ранеными, пленников принуждали смотреть на мои зверства. От этого, один из них, явно тронулся умом, дико выпучив глаза, он начал петь гимн страны, бывшей когда-то великой Россией. Кривой, сильно запрокинул его голову назад и перерезал горло. Кровь брызнула тоненькими фонтанчиками во все стороны. Несколько крупных капель, подлетев довольно высоко, попали на губы Кривого. Он облизнул их, и сплюнул на мёртвое лицо сумасшедшего. Добравшись лезвием до позвоночника, он ещё сильнее отогнул голову своей жертвы назад и найдя место сочленения позвонков, вклинил туда лезвие ножа. За несколько движений, ему всё-таки удалось отделить голову от тела. Держа её за волосы, он подошёл к оставшимся двоим пленникам, и бросил её в них.

– Сразу видно, нэ умээшь ты, брат, головы овцам рэзать. – усмехнувшись, сказал Кривому Мурад. – Научить?

– Позже брат. – с улыбкой маньяка, ответил ему Юрка. – Давай сначала поговорим с этими овцами.

Я подошёл к пленным и ткнув одного из них, того кто был в военном, выцветшем камуфляже, носком ботинка в бедро, приказал:

– Встать.

Тот мгновенно подскочил и встал по стойке смирно.

– Имя, фамилия, звание.

– Смирняк Игорь Андреевич. Сержант. – трясясь от страха, но даже не разу не запнувшись, ответил солдат.

– Зачем ты тут? – спросил его я.

– Я не хотел, меня заставили... – начал он оправдываться, но я совсем не желал этого, поэтому я проник в его разум, хотя до его отговорок, совсем не планировал этим заниматься.

В этот момент мне открылось новое умение. Умение уничтожать плоть того, в чьём разуме я нахожусь. Теперь мне это казалось просто. Я словно видел его ничтожное тело изнутри, и сконцентрировавшись на любом органе, мышце или кости человека, я мог воздействовать на него. Я мысленно, очень медленно, начал поворачивать его голову налево, и когда он завёл подбородок за плечо, я услышал мольбу пощады:

– Пожалуйста, не надо, я жить хочу, я...

Хруст позвонков прервал его на полуслове, но голова продолжила движение. Кожа на шее спиралевидно натянулась, дважды хрустнули хрящи, голова резко дёрнулась и, завалившись на спину, повисла на натянутых мышцах и коже. Мне это показалось очень странным, но я мог контролировать это тело, даже после его физической смерти.

"А что если я могу им управлять, пока его мозг жив?" – подумал я. – "Надо проверить это".

Я развернул этот ходячий труп и направил его к ближайшему дереву, поднял его рукой топор, лежавший на земле, и принялся рубить дерево. Двести сорок четыре секунды – именно столько я насчитал, прежде чем потерял контроль над моей мёртвой марионеткой. Тело рухнуло и замерло в неподвижной позе.

Всё это время, все эти четыре минуты, мои бойцы безмолвно, с широко открытыми ртами, наблюдали за управляемым мною зомби.

– Имя, фамилия. – приказал я последнему пленнику.

– Хуй тебе, дьявольское отродье! – ответил мне бородатый мужик, в потрёпанной, местами рваной одежде. – Лучше сразу убейте!

– Юра, мне нужно его имя. Узнайте его. – без интонационно приказал я Кривому.

Не сказав ни слова, Кривой пнул пленного в живот, быстро присел, схватил его руку и вывернул её за спину. Мурад навалился на него сверху и прижал к земле. Юрка засучил мужику рукав левой руки, и принялся ножом срезать с его предплечья ломтики мяса. Бородатый орал от боли, дергался, стараясь вырваться, а Кривой продолжал орудовать ножом. Когда лезвие ножа проскребло по кости, пленный канонец-то сдался:

– Витя, Витя Павлов!!!

Как только эти звуки долетели до моих ушей, я оказался в разуме бородатого. Я мысленно приказал его мышцам расслабиться, а парням сказал вслух:

– Он мой, отпустите его.

Но когда они начали отпускать его, мне в голову пришла интересная идея.

– Хотя нет. Не отпускайте. Держите крепче. – приказал я им. – Ты только Юра, нож убери.

Дождавшись, пока Кривой спрятал нож и схватил пленного покрепче, я принялся освобождаться от их захватов.

Левая, обстроганная рука, освободилась из захвата Кривого, словно его и не было. Отжавшись от земли, с сидящим на спине Мурадом, бородатый с легкостью встал на ноги.

– Ебать он терминатор. – ошарашено произнёс Кривой.

– Я буду отходить назад, проверю расстояние, с которого могу управлять им, а вы будьте готовы убить его, если я потеряю контроль.