Текст книги "После Нуля (СИ)"

Автор книги: Седьмой Ноль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Глава 33

Слава, зигзагами, метнулся к лучникам, стараясь с каждым шагом менять траекторию бега. Стрела первого лучника, вспоров воздух, пролетела в сантиметрах от его головы. Второй был точнее, и от его стрелы он не смог уклониться, но он смог отбить её своим предплечьем.

Тех секунд, что требовались стрелкам для перезарядки, сыну хватило, чтобы сблизиться с ними. Маленький Князь схватился одной рукой за лук, а второй вырвал уже взведённую стрелу ближнего лучника, при этом Слава пнул ногой по руке второго стрелка, так же, не давая ему выстрелить. В этот момент, сработал глупый принцип: "Моё! Не отдам!" Лучник, вместо того, чтобы отпустить лук и попытаться достать другое оружие, вцепился в него покрепче и попытался освободить его от захвата сына. Слава, той самой стрелой, которую только что выхватил у лучника, словно шпагой, проткнул горло своего соперника, по перетягиванию стрелкового оружия. Отпустив лук и оставив стрелу в горле умирающего врага, сын бросился на второго лучника, который оказался сообразительнее первого, и уже успел выхватить кинжал. Сильный, быстрый удар кинжала, с узким и очень острым кончиком, смог бы раздвинуть кольчужные кольца и пронзить тело моего сына. Но видимо в тот день ему было не суждено умереть. Удар ножа пришёлся точно в пряжку ремня, которая приняла на себя всю мощь удара, и кончик ножа, процарапав бронзу, упёрся в кольчугу, не причинив сыну вреда. Не дожидаясь повторного тычка кинжалом, Слава, правым хуком в бородатый подбородок, отправил своего несостоявшегося убийцу в нокаут. Затем он быстро подобрал кинжал своего противника и одним ударом вонзил его в сердце лучника.

Кривому пришлось тяжелее. Хоть его метательные ножи и оставались при нём, но толку от них было мало. Кидать их в здоровяков, которые держали Костю, он не стал, а попытался их использовать как оружие ближнего боя.

Сблизившись с тем, который держал Пальца за левую руку, Юрка успел дважды ударить противника ножами в живот. Эффекта, словно не было. Здоровяк попытался ударить Кривого левой рукой, под которую он с лёгкостью поднырнул, и резанул противника по бедру.

Второй здоровяк, всё ещё держа Костю за руку, попытался пнуть Кривого, но толи промахнулся, толи Юрка увидел этот удар и смог уклониться. Нога могучего воина, обутая в кирзовый сапог, огромного размера, не достигнув цели, с громким звуком опустилась на землю, подняв в воздух клубы пыли. Тот, изрезанный Кривым противник, воспользовавшись тем, что его союзник, на какое-то время отогнал от него Юрку, левой рукой выхватил нож, который выглядел игрушечным в его огромной руке. На самом деле, это был добротный охотничий нож, с двадцатисантиметровым лезвием, которое блеснув на солнце, понеслось в сторону груди Кости.

Слава, расправившись с лучниками, уже бежал на помощь к Кривому, который, бросил свои ножи и успел повиснуть на руке здоровяка, которой тот наносил смертельный для Пальца удар. Словно не обращая на то, что на его руке болтается человек, воин Арахны вонзил свой нож в грудь Кости, а затем, разжав пальцы, и словно отмахнувшись от назойливого насекомого, он отшвырнул от себя Кривого. Юрка отлетел от него, ударился о землю, и дважды кувыркнулся, но тут же вскочил на ноги и бросился на врагов.

Два здоровяка, один из которых, словно не замечал ранений, не произнеся ни слова, обеими руками вцепились в руки Кости, и со всех их богатырских сил, рванули их в разные стороны.

Палец, который не пришёл в сознание даже после того, как в его грудь вонзился нож, открыл глаза, поднял голову вверх и дико взревел от боли. Во время этого крика, изо рта Кости летели капли крови, а в уголках его рта пузырились кровавые слюни.

Бойцы Арахны отпустили Костю. Один из них, тот, который получил от Кривого порезы, бросился на меня, а второй встал в стойку и приготовился встречать Юрку.

Всё это время, я стоял неподвижно, словно гранитная статуя, продолжал сжимать в руках стекляшки и смотреть на такую же, неподвижную, Мизумену. Я не был обездвижен какими-либо силами, я полностью контролировал своё тело. Мне просто не хотелось двигаться, я хотел бы стоять, так как можно дольше, в желании насладиться этой лёгкостью, этими секундами нереального, вселенского спокойствия, что сейчас царило во мне. Все мои мысли, в тот момент, были заняты одной нелепой странностью: острые и очень тёплые осколки раздавленного мною стекла, не причинили мне никакого вреда, хотя я чувствовал кожей их острые грани.

Изрезанный здоровяк, подбежав ко мне, со всей силы ударил меня по лицу, кулаком левой руки. Я ничего не почувствовал, моё тело даже не колыхнулось, хотя, от такого удара, я должен был свалиться на землю, предварительно пролетев пару метров. Ещё два мощных удара по моему лицу, а эффект то же, то есть никакого эффекта. Кроме того, что я услышал хруст ломающихся костяшек кулака, не происходило ничего.

Серебряный росчерк секиры, мелькнувший перед моими глазами, остановил безуспешные попытки здоровяка, "достучаться" до меня. Большой кусок окровавленного черепа, словно чаша с неровными краями, разбрызгивая крупные капли крови, упала к моим ногам. Те капли крови, которые попали мне на руки, словно брызги раскалённого металла, обожгли мне кожу, а я, стараясь избавиться от них, затряс руками, роняя на землю осколки. В руке остался лишь целый сосуд.

Вместе с осколками, меня покинуло и то чувство безмятежности и спокойствия. Груз ответственности снова обрушился на мои плечи и придавил меня к земле, а лицо обдало дикой болью.

Мизумена тоже вернулась в реальность, быстро осмотрелась и, увидев, что их бой проигран, попыталась спастись бегством. Спустя десяток метров я догнал её, схватил за капюшон плаща, а второй рукой ударил по голове, от чего она обмякла и упала в грязную лужу.

Кривой резко остановился, видя, что его соперник одной рукой выхватил топор, болтавшийся у него за поясом, а во вторую руку, он взял тесак, который даже в его руках, выглядел довольно большим. Юрка отпрыгнул назад, уходя от атаки топором, а затем, чтобы уйти от удара тесаком, ему пришлось прыгнуть в сторону и перекатиться по земле, собрав пыль на своей одежде.

Несколько раз уклонившись от резких выпадов здоровяка, Кривой запнулся о свою же ногу и упал, добавив на свою, и без того запачканную одежду, очередную порцию пыли.

Смертельная угроза, в виде воина Арахны, который занёс над Юркой топор, грозила вот-вот окончить его земной путь. Но видимо кто-то, там, наверху, решил, что Кривому ещё рано покидать этот отвратительный Мир. Рука здоровяка, с зажатым в ней топором, дёрнувшись, упала на землю, с перерубленным напополам плечом. Не издав и звука, он попытался развернуться и встретиться с новым соперником лицом к лицу. Но сделав всего пол оборота, его голова отделилась от туловища и, сделав в воздухе два оборота, упала на живот Кривого, заливая его кровью. Обезглавленное тело покачнулось, словно продолжая разворачиваться, и завалилось назад, придавив собой Юрку, добавляя его грязной одежде ещё и бурых тонов.

Костя был ещё жив, когда мы подошли к нему. Словно не замечая ничего вокруг, он смотрел вверх, в ясное весеннее небо. Его грудь медленно вздымалась вверх, и при каждом выдохе, на его губах, надувались кровавые пузыри.

Я присел на землю рядом с ним, взял за руку и виновато сказал:

– Прости меня брат, прости. Это моя вина.

– Паутина... – вспенивая кровь на губах, хрипло произнёс Костя. – Она во мне, она расползается.

Он уронил голову на бок, устремив на меня свой взгляд, которым он уже мог видеть Костлявую, пришедшую за ним.

– Не хочу, чтобы она сожрала меня. – тихо произнёс он, пронзая меня предсмертным взором. – Помоги.

Мы понимали, о чём просит Костя. Делать этого совсем не хотелось, но чувствуя свою вину, я был вынужден это сделать. Взяв в руки меч, я встал перед ним на колени, и ещё раз обратился к нему:

– Прости меня.

Улыбнувшись, он обнажил окровавленные зубы. Дважды моргнув, Костя произнёс свои последние слова:

– Я знаю, что так было нужно. Я не виню тебя. Убей их всех. Прощай Кузнец.

Взмах меча, и я прервал его страдания, не дав, той самой паутине, о которой он говорил, поглотить его.

– Прощай Костя, прощай брат. – произнёс Кривой. – Слава, пошли за дровами, нужно проводить его.

Они ушли в здание, оставив меня рядом с Пальцем и лежащей рядом, без сознания, Мизуменой. И если страдания Кости уже закончились, то её мучения только начинались. Я снял со жрицы её длинный кожаный плащ, а с трупов наших врагов я собрал ремни, поднял один из луков, и принялся привязывать жертву моих будущих пыток, к решетке окна первого этажа.

Она стояла, широко расставив ноги, подняв и раскинув руки в стороны, которые я привязал ремнями к прутьям решетки. Её щиколотки, я привязал к концам лука, тем самым, не давая ей свести ноги вместе. Окно располагалось довольно низко от земли, что было мне только на руку, и ещё один ремень я продел через самый низ решетки, который словно опоясывая, удерживал её за талию.

Она очнулась, когда я затягивал последний, поясной ремень, со страхом в глазах посмотрела на меня, а потом начала торговаться за свою никчёмную жизнь.

– Любые вопросы, любые ответы. – начала она. – Всё что угодно, только отпусти.

– Где твой амулет? – задал я первый вопрос.

– На шее, на шее висит. – мгновенно ответила жрица.

Я рванул в разные стороны края её рубахи, больше похожей на советскую гимнастёрку, времён второй мировой, но с рядом частых, металлических пуговиц, которые с треском разлетелись по сторонам. На её шее и правда, висел амулет. Такая же костяшка, как и у бойцов полковника.

– Где ещё? – спросил я её.

– У меня только этот, клянусь...

Она не договорила. Стараясь не отправить её снова в нокаут, я, кулаком, свернул ей нос на бок. Под хруст хрящей и визга этой мрази, из её сломанного носа хлынула кровь, заливая обнажённую грудь.

– Тебе в любом случае будет больно. – обратился я к ней. – Но если ты будешь врать, боль будет невыносимой. Где второй амулет?

– Левый ботинок. – ответила она.

Я снял с неё невысокий ботинок, в который, как и у младшего Егорова, был вшит защитный амулет.

– Теперь рассказывай. – приказал я ей.

– А может ты сам? – словно заигрывая, предложила Мизумена.

За это предложение, она получила сильнейший удар в живот, от чего она попыталась согнуться, но привязи не дали ей это сделать. Когда её крик превратился в стон, я пояснил причину своего удара:

– Не пытайся организовать мне встречу со своей Госпожой. Когда придёт время, я лично поговорю с ней, а не через твою голову...

– Не бей меня больше! Я боюсь боли! – перебив меня, закричала жрица. – Я буду врать! А ты будешь меня бить ещё больше!

– Будешь врать – буду бить. – ответил я ей.

– Ты в любом случае будешь меня бить. – обречённо буркнула она.

– Откуда срок четыре месяца? – спросил я её, не обращая внимания на её слова.

– Госпожа велела Трупоеду собрать армию. Затем они займутся подготовкой бойцов, а уже потом выдвинуться сюда. – ответила Мизумена.

– Сколько сейчас у вас бойцов и сколько она планирует набрать ещё? – вновь спросил я.

– Пять с лишнем сотен. – покорно ответила она. – Трупоеду приказано за месяц удвоить это число.

– Где он берёт рекрутов? – удивившись таким большим цифрам, спросил я. – Только не говори, что вы столько пленных на трассе заманиваете.

– Агинск. – произнесла она. – Трупоед делает вылазки в Агинск. Хватают всех без разбора, а уже потом отбирают тех, кто им нужен.

– И что местные? – уточнил я у неё. – Как относятся к этим набегам?

– А сам как думаешь? – ответила жрица вопросом на вопрос, но увидев, что я сжимаю кулак, поспешила исправиться. – Плохо они реагируют. Уже и отряды самообороны организовали. Так что наша мобилизация идёт плохо.

– Ясно. – задумавшись, сказал я. – Сколько вас осталось в нашем городе?

– Если не считать меня, то больше никого. – искренне ответила она, но тут же коварно добавила. – Почти никого.

– Что это значит? Поясни? – переспросил я.

– Последние четверо, прямо сейчас покидают город. – пояснила Мизумена.

– Где третий амулет? – задал я неожиданный вопрос.

Её, и без того огромные глаза, от удивления превратились в огромные шары, которые вот-вот, должны были вывалиться.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Не твоё дело. – спокойно ответил я. – Где?

Она молчала. Я надел перчатки, одной рукой схватил её за сосок, а второй достал кинжал.

– Где? – снова задал я вопрос.

– Не скажу. – словно отбросив страх, ответила мне жрица. – Лучше я буду терпеть пытки, чем предам Госпожу.

Я медленно прислонил лезвие кинжала к её груди, и так же, медленно, отрезал сосок. Она кричала, визжала, дёргалась, пытаясь вырваться, но ей это не помогало. Ухватившись пальцами за второй сосок, я переспросил её:

– Где он?

– Не скажу! – заорала она и тут же лишилась соска второй груди.

– Где он, сука?! Где?! – закричал я, схватив её за окровавленную грудь. – Я отрежу их полностью! Срежу по самые рёбра! Где?!

– Там! – прокричала она в ответ.

– Где там?! – переспросил я, надрезая плоть у основания её груди.

– Там! – кричала она, показывая головой вниз. – Там, внизу!

Я убрал нож и отошёл от неё на шаг, уже понимая, куда она указывает, но всё ещё надеясь на то, что я ошибаюсь.

– Там? – указал я ножом в сторону её промежности.

– Ты дурак, что ли? – на мгновение, успокоившись, ответила Мизумена. – выше, в животе.

Полностью распахнув её гимнастёрку, я увидел противное зрелище. Восемь неровных, покрытых гноем, не заросших шрама, которые были похожи на паучьи лапки, сходились к пупку, в котором было, золотое кольцо, больше похожее на браслет. Кольцо уходило глубоко в плоть, словно оно было продето сквозь мышцы живота.

– Или говори для чего он, или я вырву его из тебя. – спокойно сказал я жрице.

– Я не знаю. – заплакала она. – Честно. Всё, что мы можем, всё, что умеем, мы способны делать и без него. Их вставляют нам на посвящение, но после этого ничего не меняется, хотя Госпожа говорила, что их нужно оберегать от тебя.

– Ну раз так, то я разберусь в этом сам. – сказал я ей просовывая пальцы в кольцо. – После того, как достану его из тебя.

– Нет, пожалуйста, не надо. Прошу тебя. – взмолилась Мизумена, но мне были безразличны её слова.

Я упёрся ногой в её живот и дёрнул кольцо на себя. Плоть жрицы сильно оттянулась, подавшись за кольцом, но вырвать его я не смог. Из тех мест, где кольцо углублялось в живот Мизумены, потекли кровавые ручейки, перемешанные со светло-зелёным, а иногда жёлтым гноем. Я ещё дважды рванул кольцо на себя, заставляя жрицу, с каждым рывком, кричать всё сильнее.

– Ну а что, – пожав плечами, произнёс я, попробовать стоило.

Ручейки крови стали намного сильнее, а я, так и не вырвав из её тела это золотое украшение, взял кинжал и начал разрезать плоть Мизумены с внутренней стороны кольца. Когда этот главный амулет жриц Арахны, оказался у меня в руке, я, просунул в него три пальца, взяв его как кастет, и несколько раз ударил им по зубам орущей твари.

Её губы, свисая рваными лоскутами, превратились в кровавое месиво. Некогда, неестественно белые зубы, вывалились из её рта и упали на пыльную землю. Она больше не кричала. Голова Мизумены легла подбородком на грудь, а из её рта текла ярко-алая кровь, перемешанная со слюной, кусочками разодранных губ и осколков зубов.

Я подошёл к ней вплотную, вдохнув запах её крови, перемешанный с ароматом смерти, и тихонько произнёс:

– Ты спрашивала, откуда я знаю и нём? – спросил я жрицу, вертя золотое кольцо перед её глазами. – Мне об этом рассказал один человек, который сейчас направляется в гнездо твоей ебаной хозяйки. Он идёт туда вместе с нашей общей знакомой – Поршей, которая была дочерью моего друга. Думаешь, они везут твоей госпоже подарок, в виде крови Казимира, который был носителем Подачки? Нет. Они везут в ваше логово погибель.

Мизумена попыталась что-то сказать, но у неё не получилось.

– Не утруждай себя лишними движениями. – сказал я ей, медленно вонзая кинжал в рану на её животе. – Просто послушай. Отправляйся в Преисподнюю, и подготовь там местечко для своей госпожи.

Кинжал медленно полз вверх, глубоко вспарывая брюхо жрицы, а когда, наконец, лезвие упёрлось в рёбра, жизнь навсегда покинула её. После этого, я разодрал одежду с Вицирии, у которой в животе был такой же золотой браслет.

– Закончил с ними? – спросил у меня Кривой. – Если да, то пошли с Костей поможешь.

Я убрал, уже обтёртые от крови, золотые кольца в мошну и пошёл за Юркой. Помог ему донести тело Кости до места, где они разложили дрова для погребального костра, а потом молча стоял, глядя как язычки пламени расползаются по сухим дровам.

– А наш дом в той стороне? – встревоженно спросил меня сын, верно указывая направление.

– Да там, а что? – спросил я его.

Мне не было видно ту сторону, так как между мной и тем направлением, куда показывал Слава, горел высокий костёр.

– Там дым. Много дыма. – ответил сын.

Я отбежал в сторону и взглянул вдаль, туда, где к небу поднимались клубы серого дыма. Сердце, мгновенно ускорившись, начало с бешеной скоростью разгонять кровь по моему телу, а в глазах потемнело. Я не мог видеть, откуда поднимается этот дым, но я был уверен, что это горит моя община, и как только зрение прояснилось, я побежал. Побежал быстро, так, как никогда раньше не бегал. Даже тогда, когда мы убегали от псов Тормунда, которых он спустил на нас, я не бежал с той скоростью, с которой мои ноги, несли меня сейчас. Сзади, отставая от меня всё сильнее, бежали Слава и Юрка.

Прямая – кротчайший путь. Но пролегал этот путь через несколько оврагов, мелкую речушку, а потом через две улицы частного сектора. Я перепрыгивал через заборы огородов, отшвыривал от себя хозяев домов, через ограды которых я пробегал, ломая калитки и выбивая собой двери ограды, цепляясь и раздирая одежду в клочья.

Все четыре дома нашего Лукоморья горели, обдавая меня невыносимым для человека жаром. Но в тот момент я не был человеком. Я был сгустком ненависти, сосудом, доверху наполненным желанием убивать всех, кто окажется рядом!

По обеим сторонам от меня горел огонь, но до общей ограды – бывшей дороги между нашими домами, в центре которой я сейчас стоял, огонь не доставал. Я стоял и смотрел на почти два десятка изрубленных тел жителей нашей общины, среди которых я не мог не увидеть свою жену.

Упав на землю, рядом с женой, я начал тормошить её, словно пытаясь разбудить ото сна, но у меня ничего не выходило. Я положил голову ей на грудь и заплакал. Рыдая и всхлипывая, я просил у неё прощение за то, что она погибла из-за меня.

Я не помню, в какой момент ко мне подошёл сын. Он рухнул рядом, обнял мать и по-детски зарыдал, вновь превратившись в маленького, двенадцатилетнего мальчика.

Подняться я смог только тогда, когда огонь начал угасать. Издали, за нами наблюдали люди. Но это не были враги или их наблюдатели. Это были жители соседних улиц, обычные зеваки, которые пришли полюбоваться чужой трагедией. Видя, что я иду в их сторону, на ходу обнажая меч, они бросились бежать.

– Не надо. – остановил меня сын, схватив за рукав. – Хватит на сегодня смертей.

Я обернулся, посмотрел в его заплаканное лицо и тихо произнёс:

– Прости меня. Это всё из-за меня. Прости.

Он молчал, равнодушно глядя на меня, красными глазами.

– Не молчи. Скажи мне что-нибудь. Не молчи! – закричал я.

– Мне нечего тебе сказать. Нечего.

Слава развернулся и пошёл к матери, оставив меня наедине с пожирающим чувством вины.

– Прости меня жена, прости меня сын. Простите меня все.

Я упал на колени, закрыл лицо руками и вновь зарыдал. Почти сразу, сквозь звуки собственного плача и потрескивания горящего дерева, я услышал вой отчаяния, который доносился из ограды моего бывшего дома.

Я бросился туда, периодически останавливаясь и прислушиваясь. С каждым разом, этот звук был слышен всё лучше, а в свою последнюю остановку, я точно определил, где его источник. Подбежав к колодцу, я перегнулся и заглянул в него. Внизу, в окружении мёртвых тел, по пояс в воде, стоял лысый человек, вся голова и лицо которого была покрыта сильными ожогами.

– Ты кто?! – крикнул я ему, но в ответ услышал только вой.

– Кто ты?! – повторил я вопрос.

Человек поднял голову и посмотрел на меня глазами полными боли и отчаяния. Я сразу узнал эти глаза – Буран, это был он. Обожжённое, изуродованное тремя свежими шрамами лицо Бурана, смотрело на меня со дна колодца пустыми глазами.

– Сюда! – закричал я. – Тут Буран! Он живой!

Спустя полчаса, после того, как Слава сходил до ближайшего жилого дома и одолжил там верёвку, мы смогли вытащить Бурана.

– Как это случилось? – спросил я его.

Буран молчал, сидя на земле и прислонившись спиной к колодцу. Неожиданно он вскочил на ноги и попытался убежать. Мы схватили его и прижали к земле.

– Что случилось? – как можно спокойнее спросил я. – Куда ты, Саня?

– Нужно торопиться! – закричал Буран. – Я слышал, я слышал! На закате они уйдут, и я не смогу отомстить им за...

Он осёкся, замолчал и прекратил вырываться.

– Где они? – спокойным голосом спросил он у нас. – Где мои девочки?

Я молча показал на тела, лежащие в двух десятках метров от нас.

– Отпустите. – попросил Буран. – Мне нужно проститься с ними.

– Нужно поговорить. – сказал я Бурану, который сидел рядом с женой и дочерью, нежно держа их руки.

– Уходи. Потом поговорим. – буркнул он в ответ.

– Ты сказал, что нам нужно торопиться, почему? – настаивал я на разговоре.

– Отстань от меня! Отстань! – крикнул Буран. – Если тебе что-то нужно, залазь в мою голову и узнай всё сам!

Две группы, приблизительно по тридцать человек, напали с двух сторон. Мужчины приняли неравный бой, а женщины, после того, как стало ясно, что сражение проиграно, прикрываемые Бураном и Хакасом, попытались сбежать через огороды. Тут меня ждал неприятный сюрприз. Дозор и десяток его бойцов, с небольшой, и совершенно непонятной задержкой, напали на Лукоморье с неожиданной для всех стороны. Они не убивали наших женщин, они хватали их и волокли назад, к месту побоища, а потом, видя что люди полковника, не жалеют никого, поспешили покинуть место жестокой расправы.

О стену, рядом с Бураном, около которой он сражался с тремя соперниками, разбилась бутылка с зажигательным коктейлем, обдав его голову огненными брызгами. Закрыв глаза, Саня бросился на врагов, схватил двоих из них за одежду, в надежде поделиться с ними адским огнём, но пытаясь вырваться из его объятий, вся компания свалилась в колодец, где Буран и убил их. К этому времени, мой дом уже горел и только лишь невыносимый жар не позволил противникам добить упавшего в колодец Саню.

Ещё раньше, когда Бурана и, пока ещё живого Хакаса, теснили к стене, он услышал выкрик нашего главного врага:

– Быстрей дармоеды! До темна нам нужно убраться из этого сраного города!

Это не могло означать ничего другого, кроме того, что полковник и остатки его подлого войска, собираются сбежать отсюда. То, что ему пообещали должность в армии Арахны, я не сомневался, но в тот момент мне было без разницы, куда он собирался уйти. Потому что его путь закончится в этом городе! Его путь закончится сегодня!

Попросив Кривого мне помочь, мы разошлись в разные стороны, пытаясь сосчитать трупы наших врагов. По нашим подсчётам, их оказалось двадцать четыре человека, а это означало, что живых противников, всего три с половиной десятка.

– Девять человек на каждого из нас. – подытожил Кривой. – Перебор.

– Пусть их будет хоть по девяносто, я всё равно пойду туда. – уверенно ответил я. – А если для тебя это перебор, то можешь проваливать отсюда.

– Дурак ты Кузнец. – совершенно не обидевшись на мои слова, сказал Юрка. – Я с тобой до конца.

– Слава, Буран! – крикнул я. – Мы идём к полковнику. Вы с нами?

– Да. – ответил сын.

– Буран? – повторил я вопрос.

– Я готов. – отозвался Саня. – Только я потерял свои мечи. Один остался в колодце, а где второй я не знаю.

– Пока время есть, пошли, хоть один достанем. – сказал я, направляясь к колодцу.

Мы спустили лёгкого Юрку, который поднырнул под плавающие трупы и извлёк со дна меч Бурана. Когда мы уже подняли его наверх, Слава подал сигнал тревоги:

– К нам гости! Три человека!

Я не знал, как реагировать на приближение этих людей. Теперь я уже не знал кто они – друзья или враги! К нам приближались Факел, Сурок и ещё один парень из общины Дозора.

– Мы пришли помочь! Я всё объясню вам! – закричал Факел.

– Если хоть кто-нибудь из вас причастен к тому, что тут произошло – вы все умрёте! – крикнул я ему в ответ.

– Хорошо. – согласился Факел. – Проверяй.

Он поочерёдно назвал мне имена своих спутников, которые тут же подверглись моей проверке.

Дозор и его доверенные люди, ничего никому не пояснив, покинули замок, а потом запылало Лукоморье. Ещё через полчаса, они вернулись. Все были встревожены и сильно нервничали. Спустя час у одного из людей Дозора случился нервный срыв, и он рассказал о том, где они были и чем занимались. Это было последней каплей в чаще терпения поселенцев. Дозор с Тимуром и без этого допекли людей, своей внутренней политикой, а повествование о том, что они причастны к карательной операции, где беспощадно расправились с женщинами и детьми, повлекло за собой восстание, которое и возглавил Факел. Результатом переворота, стала смерть всей группы карателей, во главе с Дозором и полтора десятка погибших со стороны мятежников. Сразу же, прямо посреди ещё не остывших трупов, самые ушлые и беспринципные, начали делить власть. Всё это вылилось в очередную драку и, видя это, Факел решил проститься с тем местом. Он и его необременённые семьями друзья, быстро собрав свои вещи, покинули замок.

– Я решил заглянуть к вам. Посмотреть, нет ли выживших. – сказал мне Факел. – А тут вы. Какие планы? Мстить идём?

– Мы идём. – ответил ему я. – А вы идёте своей дорогой.

– Так не пойдет. – произнёс Факел. – Я обещал, что я помогу разобраться с твоими врагами, и я это сделаю, хочешь ты этого или нет.

– Есть смысл вас отговаривать? – спросил я упрямого философа и его друзей.

– Нет. – ответил Сурок.

– Фатум. – добавил Факел.

Сделав шаг в сторону города, я замер, заметив вдали бездомных собак.

– Ты чего? – спросил меня Кривой.

– Собаки. – ответил я. – Они обглодают их, тела наших близких. Нужно их сжечь.

Час мы разбирали заборы наших огородов, стаскивая доски в одну большую кучу, складывая погребальный костёр.

Перетаскивая тела погибших, я обратил внимание на то, что лица всех убитых жителей Лукоморья, были целы, словно их убийцы старались сделать так, чтобы мы смогли их опознать. Но у одного человека лицо было изуродовано, а его череп, на затылке, был проломлен, и это был Хакас.

Смотря на его мёртвое лицо, я вспомнил предсмертные слова Велеса:

– Занёсший меч, над головой моей, да последует он за мной, с лицом мёртвым...

Костёр мы разожгли именно на том месте, где был казнён языческий предсказатель смерти Хакаса. Это вышло случайно, только потому, что так оказалось удобнее и быстрее всего, и не несло никакого для нас смысла. Просто совпадение...

Стоя в пятидесяти метрах от огромного пламени костра, я смотрел в огонь, мысленно прощаясь со всем, что связывало меня с этим местом. С женой, с друзьями, с товарищами, с домом, с прошлой, а возможно и со своей собственной жизнью...

Я положил руку на плечо сына и тихо произнёс:

– Обещаю, этой ночью всё закончится.