Текст книги "Пустая комната (СИ)"

Автор книги: Scarlet Heath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– В Стоун-холле.

От этой новости Вивиан едва не рухнула с кресла, но сейчас она была гипнологом, и ей нужно было держать себя в руках. Поэтому она приказала спокойным интонациям вернуться в свой голос и продолжила:

– Расскажи мне, что ты делаешь в Стоун-холле.

– Я приехала погостить у дяди. На выходные. Родителям пришлось уехать, а меня больше не с кем было оставить.

– Вы с дядей в доме совсем одни?

– Да.

Вивиан похолодела.

«Господи, пожалуйста, только бы это не оказалось тем, о чем я думаю! Пожалуйста, пусть ее дядя будет психом, будет кем угодно, но только не педофилом!», – взмолилась Вивиан, чувствуя, как колотится в груди сердце, а горло становится сухим, словно наждачная бумага.

Волнение за Одри было таким сильным и неподконтрольным, что испугало Вивиан. Сейчас, именно сейчас она осознавала, что ее чувства к Одри сильнее, куда сильнее, чем она полагала.

За одиннадцать лет до описываемых событий

Одри сердилась на своих родителей. Они могли бы взять ее с собой в Париж, но сказали, что проблем от нее будет больше, чем помощи. А ведь Париж был родиной ее матери, и Одри так мечтала увидеть этот город!

Однако вместо Парижа ей предстояло торчать в этом страшном особняке с ненормальным дядей-писателем. А в том, что он был ненормальным, Одри нисколько не сомневалась. Для этого достаточно было поговорить с ним пять минут и послушать, что он несет.

Одри приехала в Стоун-холл ранним пасмурным утром субботы. И поначалу ее все здесь раздражало и даже пугало. Стоун-холл выглядел таким мрачным, если не сказать зловещим. Что ж, по крайней мере, ей будет потом, что рассказать в школе. Не все могут провести выходные в особняке знаменитого писателя ужасов. Весь класс просто умрет от зависти.

Единственное, что сразу понравилось Одри – это оранжерея. Дядя отвел ее туда после завтрака, показал розовые кусты, рассказал понемногу о каждом растении. Одри подумала тогда, что дядя очень умный и много знает, и ее отношение к нему несколько смягчилось. Одри уважала умных людей. Когда-нибудь она сама хотела бы стать такой же.

– Тебе понравится Стоун-холл, – сказал Уинстон Карц с улыбкой и положил свою тяжелую руку девочке на плечо, а Одри была готова поклясться, что эту фразу он произносит уже пятый раз за утро. – Стоун-холл – не просто дом. Он скрывает множество загадок, множество тайн. Ты любишь тайны?

– Люблю, – ответила Одри, глядя на рододендроны. – А ты что-нибудь знаешь об этих тайнах? Ты уже разгадал их?

Карц покачал головой и сделался вдруг грустным. Он тоже смотрел на рододендроны, но, казалось, совсем не видел их.

– Нет. К сожалению, самую главную тайну этого дома я так и не смог разгадать. А времени все меньше.

– Почему «все меньше»? – насторожилась Одри.

– Да так… Не обращай внимания! Пойдем лучше, я покажу тебе второй этаж!

И они поднялись наверх оранжереи, и Одри на какое-то время забыла об этом странном разговоре. Они снова вернулись к нему уже вечером. Погода окончательно испортилась, Стоун-холл поливался нещадно дождем и продувался ветром. Дядя растопил камин и принес Одри стакан молока с печеньем. Дядя оказался заботливым, и Одри уже не чувствовала к нему былой неприязни. Да, пусть он человек со странностями, но у кого их нет? Некоторые одноклассники Одри тоже вызывали сомнения, и над ними все смеялись, но Одри это никогда не нравилось. Она думала, что люди просто разные, и то, что одним кажется странным, для других вполне нормально. Также и с ее дядей. Должно быть, он просто живет в своем мире.

– Знаешь, Одри, а мы с тобой похожи, – сказал дядя, внимательно глядя на нее. – Похожи больше, чем я думал. Похожи больше, чем кто бы то ни было.

И вот это уже насторожило Одри. Что он хочет этим сказать? Что у нее тоже есть странности? Такой поворот Одри совсем не нравился.

– Что значит «похожи»? – спросила она.

– Ты потом сама в этом убедишься. Поймешь, когда вырастешь. Уверен, что ты еще вернешься сюда. Потому что Стоун-холл – это твое место. Даже больше, чем мое. Ты будешь жить здесь после меня.

Одри окончательно перестала понимать, о чем говорит ее дядя. Она решила не спорить и ничего не спрашивать и медленно жевала печенье.

– Ты мне не веришь, – улыбнулся Уинстон Карц. – Но ничего. Пока еще рано. Завтра я покажу тебе кое-что. Уверен, тебе это понравится. И тогда мы сможем лучше понимать друг друга.

На следующий день Одри уже забыла об этом разговоре. Погода была солнечная, и девочка хотела посвятить утро прогулкам по саду, который она не успела вчера как следует осмотреть. Однако дядя вмешался в ее планы и, когда они закончили завтракать, спросил:

– Ну что, Одри, ты готова увидеть нечто, что изменит твою жизнь?

Такие громкие слова были Одри совсем не по душе, но она напомнила себе, что ее дядя писатель, в конце концов. Наверняка, он любит приукрашивать действительность.

– Знаю, многие считают меня чокнутым, и ты в том числе. Но после того как ты увидишь это, ты все поймешь и изменишь свое мнение. Да и мне тоже не помешает убедиться, что все это вижу не я один.

– Ладно, – вздохнула Одри. Она надеялась, что «изменение ее жизни» не займет много времени, и она успеет погулять по саду, пока погода снова не испортилась. – Показывай, дядя.

Пока они поднимались на второй этаж Стоун-холла, дядя успел рассказать Одри еще много странных вещей. Непонятных вещей.

– Я открыл это место совершенно случайно, и до сих пор не понимаю, возникло ли оно там внезапно, или же всегда существовало. В любом случае когда-то это место было моим рабочим кабинетом. Я писал там долгие годы. Возможно, мое воображение, постоянно концентрирующееся в одной точке, активизировало эти затаенные силы. Я больше не пишу в той комнате, но все равно чувствую, что она набирает силу, не знаю, каким образом. Она словно стала самостоятельным организмом, обрела свой разум. Она вышла из-под контроля. Она… – Уинстон Карц запнулся и глубоко вздохнул. – Я очень надеюсь, что сейчас она на своем месте.

К тому моменту, как они поднялись на второй этаж, Одри уже не сомневалась – ее дядя самый настоящий псих. И если вчера он еще показался ей нормальным, то сегодня все стало ясно окончательно. То, что он говорил, было совершенно немыслимо. Как комната может оказаться не на своем месте? Даже в десять лет Одри понимала, что это бред.

– Здесь, – сказал дядя, останавливаясь перед дверью комнаты, соседней с библиотекой. – Но прежде чем ты войдешь туда, Одри… – дядя взял девочку за плечи и развернул лицом к себе. – Я хочу, чтобы ты пообещала мне, пообещала, что войдя туда, не станешь воображать ничего плохого, ничего пугающего, понятно? Ты должна представить что-то, чего тебе хочется, лучше, если это будет вещь. Просто представь что-то хорошее, ладно?

Одри ничего не понимала, но на всякий случай кивнула. С сумасшедшими лучше не спорить.

– А теперь открой дверь и зайди внутрь, – попросил Карц. – Ты сама должна открыть дверь, это установит контакт с комнатой.

На лице Одри был написан явный скепсис, но она все же повернула ручку и открыла дверь. В комнате ничего не было, абсолютно ничего. Только четыре стены и потолок. Не было даже окон. Что за странное место?

Одри обернулась на дядю, но он ответил ободряющим кивком на ее немой вопрос. Одри переступила порог, и в комнате загорелся свет. Она подумала, что это дядя включил, но обернувшись снова, уже не увидела никакого дядю. Дверь была закрыта.

Одри стояла одна посреди совершенно пустой комнаты и терялась в догадках. Но потом она вспомнила просьбу дяди и решила вообразить что-нибудь приятное. Да, конечно, она не верила ему, но все же, почему бы не попробовать?

Одри закрыла глаза и подумала о вазочке шоколадного мороженого со взбитыми сливками и свежей клубникой на верхушке. Она так живо вообразила себе десерт, что, казалось, уловила запах клубники.

Когда Одри открыла глаза, она едва удержалась от крика. Перед ней стоял круглый столик с покрытыми позолотой ножками, а на столике – вазочка шоколадного мороженого. Со взбитыми сливками. И свежей клубникой.

Мороженое выглядело очень аппетитно, но у Одри не возникало ни малейшего желания его есть. Ее руки и ноги сами стали такими же холодными, как мороженое.

Одри пыталась понять, как такое возможно, но ее логика ломалась о бесконечные «этого не бывает». Допустим, все это подстроил ее дядя. Допустим, он положил сюда это мороженое, пока она стояла с закрытыми глазами. Но как он мог сделать это настолько быстро и незаметно? Как он мог узнать, что она подумала именно о шоколадном пломбире со сливками и клубникой?

Тогда Одри решила еще раз испытать пустую комнату. Она рассудила, что если фокус с мороженым не так уж сложен, и ему можно найти объяснение, то с ее собакой, попавшей под машину в прошлом году, такой фокус не пройдет.

Но дядя ведь не говорил ни про какие ограничения, не так ли? Он сказал только, что нельзя воображать плохое. А ее пес Марти был совсем не плохим. Он был замечательным. Марти прожил с Одри всю ее жизнь – родители купили его еще до ее рождения. Он был ее лучшим другом, он был самым добрым и милым псом, которые когда-либо рождались, Одри была в этом уверена. Но в прошлом году какой-то лихач сбил Марти, который был уже слишком стар, чтобы быстро перебегать дорогу.

Одри скучала по нему. Она знала, что его уже не вернуть. Но дядя ничего не говорил про ограничения, ничего.

На этот раз она решила не закрывать глаза. Она пожелала: «Пусть мороженое исчезнет, и появится мой пес Марти».

Ровно секунду, одну долгую секунду ничего не происходило, словно комната обдумывала ее желание, принимала заказ. А потом мороженое вместе со столиком растворилось у девочки на глазах, и она услышала собачий лай. Звук возник раньше, чем появился сам Марти, звук опередил его, словно пес предупреждал, что он уже в пути.

Марти возник в углу комнаты. Он был все таким же, словно никогда не умирал. И, конечно, увидев свою хозяйку, он тут же завилял хвостом и бросился к Одри, облизывая горячим языком ее лицо и руки.

И вот тогда Одри поверила. Поверила до конца. Марти был реален. Его рыжая шерсть была все такой же мягкой, добрые глаза влажно блестели, его холодный нос утыкался ей в шею – так Марти всегда выражал свою любовь, так он показывал, что скучал.

И обняв любимую и навсегда потерянную собаку вновь, Одри заплакала. Она плакала, и Марти слизывал ее слезы и заглядывал ей в глаза, словно утешая, словно говоря: «Ну я же здесь, не плачь, я снова с тобой».

Теперь Одри верила. Она понимала, что встречу с Марти дядя подстроить не мог. И никто не мог, разве что только Бог.

– Ты очень скучала по нему, да? – раздался голос дяди за ее спиной. Одри была так счастлива этой встрече с Марти, что не услышала, как в комнату вошел Уинстон Карц. Со слезами на глазах Одри повернулась к дяде и прошептала:

– Но как такое возможно? Как может быть так, что Марти снова вернулся? Он же погиб! Я сама видела его тело! Мы похоронили его в саду!

Уинстон Карц опустился на корточки рядом с ней, вздохнул, положил руку Одри на плечо.

– Марти не вернулся, дорогая. Мертвых нельзя вернуть. Комната лишь показывает тебе то, что ты хочешь увидеть. Она позволяет тебе поверить в это.

– Но он реален! – Одри гладила Марти по голове и в недоумении смотрела на дядю.

– Здесь нет ничего реального, кроме нас с тобой, – ответил Уинстон Карц и добавил с грустью: – Попрощайся с Марти, он больше не может здесь быть.

– Но… – Одри снова посмотрела на свою собаку, однако Марти уже начал исчезать, истончаться. Он был больше похож на испорченный фильм, на голограмму. – Нет… – Одри цеплялась за Марти руками, но хватала только воздух. Воздух проклятой пустой комнаты.

– Комната не может вмещать в себя сразу два человеческих сознания, – объяснил дядя. – Ты подтвердила мою теорию. Когда я вошел в комнату, она стала слабее. Но когда человек здесь один, комната набирает силу, она питается его фантазиями, которые становятся все более реальными, и сама комната становится еще более могущественной. И это самое опасное. Она может подарить тебе рай, осуществить самую безумную, немыслимую и больную мечту. Но все это будет лишь иллюзией. На самом деле она поймает твое сознание и будет пить его, пока оно не ослабеет настолько, что главным здесь станешь уже не ты, а комната. Она начнет управлять твоим сознанием и сама создавать для тебя миры, в которые ты, быть может, совсем не хотела бы попасть.

Одри пыталась осознать его слова, глядя на то место, где еще секунду назад стоял Марти и облизывал ее лицо. Пыталась осознать, но не могла. Информация не умещалась в голове, ее было слишком много.

– Пойдем со мной, – дядя помог ей подняться. – Здесь не стоит оставаться слишком долго. Это может быть опасно. Пойдем вниз, и я расскажу тебе все, что знаю об этом сам.

Когда они расположились в гостиной, и Одри выпила стакан подслащенной воды, ей стало немного легче. Она спросила:

– А если бы я попыталась забрать Марти из той комнаты? Я могла бы сделать так, чтобы он покинул этот дом?

Уинстон Карц покачал головой.

– Пустая комната коварна. Она может заставить тебя поверить в то, что ты покинула ее и отправилась вместе с Марти домой. И все это будет реально для тебя. Но на самом деле ты даже не переступишь порог. Ты останешься там, и она продолжит пить твое подсознание. Она создает страшные иллюзии. Она может обмануть любого. Сегодня ты увидела, на что она способна. Но это лишь малая часть ее способностей. О полной ее силе мы можем лишь догадываться, и лучше бы нам никогда не узнать об этом. Сначала я думал, что Стоун-холл населяют призраки, но потом оказалось, что этих так называемых призраков создавала Пустая комната, пользуясь моим воображением. Она способна реализовать любую мысль, любой кошмар. Способна вернуть тебе любимых людей, давно погибших. Все, на что способно твое воображение, она может воплотить. Только представь, какой властью она обладает! Представь также, насколько она может быть опасна! Представь, что может начаться, если об этой комнате узнают другие люди! Поначалу я думал, что она воплощает лишь мои книги, моих героев. Моей заветной мечтой всегда было увидеть их в реальности, увидеть, как оживают мои романы. Но когда это случилось на самом деле, я не испытал такой радости, на которую рассчитывал. Теперь она реализует не только мои книги. И с каждым днем ее власть все возрастает. Поэтому сейчас я ищу способ уничтожить Пустую комнату.

– Уничтожить? – переспросила Одри. – Неужели тебе не жалко уничтожать место, где все возможно?

– Сначала было жалко. Но не теперь. Теперь, когда я в достаточной мере осознал всю опасность, сожалений больше не осталось. От нее нужно избавиться и сделать это как можно скорее. Ее сила растет день ото дня, и если не уничтожить ее сейчас, то представь, какой могущественной она может стать через пять, десять лет?

Одри кивнула. Она уже убедилась в могуществе Пустой комнаты, и ей не нужны были лишние доводы.

– Значит, ты еще не нашел способ уничтожить ее?

– Нет, – ее дядя тяжело вздохнул и как будто сразу постарел. – Это не так-то просто. Не так просто одолеть противника, который видит тебя насквозь, знает тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, читает твое подсознание, как открытую книгу. Что бы я ни делал, Пустая комната всегда на два шага впереди.

– Но получается, что уничтожить ее невозможно?

– Мне хочется верить, что возможно. Поэтому пока я не буду опускать руки. Буду бороться до последнего.

Они молчали какое-то время, а потом Одри спросила:

– А почему я? Почему ты показал все это именно мне? Мне всего десять лет, чем я могу помочь тебе?

Уинстон Карц улыбнулся.

– Я уже говорил тебе вчера. Потому что мы похожи. Я понял это сразу. То, что ты смогла увидеть Пустую комнату, уже о многом говорит. Однажды я пытался показать ее своему садовнику, но Пустая комната ускользнула. Просто исчезла, и я выглядел полным идиотом. Она не захотела показываться ему. А тебе захотела. У нас с тобой есть много общего, Одри. Поэтому я завещаю Стоун-холл тебе. И если у меня не получится остановить Пустую комнату, если что-то вдруг пойдет не так… я хочу, чтобы это сделала ты. Хочу, чтобы ты приехала сюда после меня и позаботилась о Стоун-холле. Возможно, сейчас ты еще не понимаешь, не чувствуешь этого. Но однажды Стоун-холл притянет тебя так же, как притянул меня. Тебя будет тянуть сюда, и ты приедешь, я уверен. Надеюсь, что к тому времени я уже смогу уничтожить Пустую комнату… Но если нет, я оставлю для тебя зацепки. Мне придется их спрятать, чтобы никто кроме тебя не смог прочитать их, чтобы другие люди не узнали про Пустую комнату. Потому что, чем больше людей, тем она сильнее, понимаешь? Мы должны быть очень осторожны.

И Одри кивала, соглашалась. Она была уверена, что понимает. Понимает и осознает всю опасность Пустой комнаты. Но в действительности она не понимала. Ей было всего десять, и она только что играла со своей погибшей собакой. Она не понимала.

Это было время, когда Одри начала обманывать саму себя. Пустая комната завладела ее подсознанием, заворожила его. И Одри уже не могла думать ни о чем, кроме возможностей, которые могла предоставить ей комната. Она снова хотела увидеть Марти, увидеть во что бы то ни стало до того, как дядя уничтожит комнату.

Той ночью Одри долго не могла заснуть. Утром за ней должны были приехать родители, и ей предстояло покинуть Стоун-холл. Кто знает, когда еще она сможет сюда вернуться? Кто знает, будет ли Пустая комната на месте?

«Я только увижусь с Марти и сразу уйду, – говорила она себе, выбираясь из теплой, но такой тесной от ее мыслей постели. – Взгляну на него одним глазком, попрощаюсь и уйду».

И это был еще один раз, когда Одри обманула саму себя. В действительности совсем не Марти она хотела увидеть. Что-то темное и неподконтрольное уже поднималось в ней, и Одри могла лишь идти за этим чувством, следовать и подчиняться.

Ночью Стоун-холл был пугающим и мрачным, и когда Одри шла по длинному темному коридору, который словно сужался и давил на нее со всех сторон, она успела уже десять раз пожалеть, что ввязалась в это. Она говорила себе, что лучше вернуться в спальню и забыть об этом. Но как можно просто взять и забыть о месте, которое делает мечты реальностью? Побывав в таком месте один единственный раз, забыть уже не можешь. И Одри была уверена, что любой на ее месте захотел бы снова оказаться в Пустой комнате. Любой захотел бы.

Одри повернула дверную ручку и несколько долгих мгновений стояла на пороге. В Пустой комнате тут же зажегся свет, она словно ждала Одри, словно приглашала ее войти. Не хватало только музыки.

И Одри вошла. Комната была пуста, но ее подсознание было полно. Как и у любого из нас, подсознание Одри было полно мечтаний и надежд, страхов и несбыточных желаний. И Пустая комната наполнялась ими и оживала.

Одри думала про Марти, но пес почему-то не появлялся. Она говорила комнате: «Хочу увидеть Марти», но ничего не происходило. Комната молчала, затаившись, она словно перебирала желания в подсознании Одри и раскладывала их в определенном порядке.

Да, Одри думала о Марти, да она очень хотела бы увидеть его снова, но не это желание было главенствующим в ее подсознании. Не оно заставило девочку выбраться из постели посреди ночи и вернуться сюда, умирая от страха.

Пустая комната уже обрела нужную силу, чтобы отделить главенствующее желание Одри ото всех второстепенных и реализовать его. И вместо Марти в углу комнаты появилось зеркало. Огромное старое зеркало, отражающее Одри во весь рост.

Одри смотрела на себя, испуганную и ничего не понимающую. Смотрела на эту девочку в полосатых шортах и майке с пингвинами, смотрела и все яснее осознавала, что не такой она хотела бы видеть себя.

Уже в десять лет Одри была довольно амбициозной. Она твердо знала, к чему хочет стремиться в жизни. Твердо знала, какой хочет видеть себя. Одри хотела быть уверенной в себе, бесстрашной, не лезущей за словом в карман, хотела быть умной, самой умной в классе. Ей категорически не нравилась эта трясущаяся маленькая девочка в детской майке с пингвинами, такая жалкая и перепуганная. Одри видела себя другой. В своем воображении, в своем подсознании она видела себя другой.

И Пустая комната воплотила ее желание. Она показала Одри ту себя, которую та всегда хотела увидеть.

И отражение в зеркале начало меняться. Одри зажала себе рот ладошкой, чтобы не закричать. Из зеркала на нее смотрела девочка, одетая в элегантное черное платье, с гладко причесанными волосами и подведенными глазами, отчего она выглядела не на десять, а на все тринадцать лет. Одри с трудом узнавала в этой девочке саму себя. Её отражение улыбнулось. Точнее, ухмыльнулось, потому что ничего доброго и светлого не было в этой улыбке. Так растягивает губы демон, собирающийся наброситься на свою жертву.

Одри попятилась.

«Господи, что я наделала, что же я наделала!», – думала она, чувствуя, что сейчас заплачет.

– Ты наделала меня, – ответила девочка из зеркала и сложила руки на груди, с самодовольной улыбкой рассматривая Одри. Она смотрела на Одри сверху вниз, и легкое пренебрежение таилось в ее взгляде.

– Кто ты? – спросила Одри, не узнав свой собственный, севший от ужаса голос.

– Я – это ты. Твоя темная половина. Та часть тебя, которая ничего не боится, которая не убегает от своих желаний. Ты отделила меня от себя.

– Нет, нет, – Одри замотала головой. – Ты не можешь быть мной! Я совсем не такая! Я всего лишь хотела стать чуточку увереннее, только и всего!

Ее двойник усмехнулась и посмотрела на Одри с еще большим презрением:

– Да ты сама-то хоть веришь себе? Я всегда была частью тебя, но ты подавляла меня. Ты боялась меня. Я та часть тебя, что не боится признать, что в этом доме мое место. Что дядя прав, и мы с ним очень похожи. Та часть тебя, которой для реализации своих желаний не нужно пользоваться Пустой комнатой. Часть, которая отличает реальность от иллюзии. Я та часть тебя, у которой достаточно мужества и силы, чтобы уничтожить Пустую комнату.

– Нет… – прошептала Одри, делая еще один шаг назад. – Все это не правда. Ты всего лишь мое отражение. Я хочу уйти отсюда!

– Отражение, значит? – двойник снова усмехнулась и, замахнувшись, изо всех сил ударила по зеркалу рукой. Изнутри.

Глубокая неровная трещина пролегла на поверхности стекла.

«Сейчас она вылезет оттуда, – в ужасе подумала Одри. – Сейчас она выберется и убьет меня!».

И Одри побежала к двери. Она слышала голос двойника у себя за спиной, но не оборачивалась.

– От себя ты не убежишь, не убежишь, Одри, – говорила двойник. – И мы с тобой будем разделены до тех пор, пока ты не признаешь, что я – часть тебя, неотъемлемая часть. До тех пор, пока ты не поймешь, что Стоун-холл – твой дом.

Одри с такой силой дернула дверную ручку, словно хотела вырвать ее с мясом, выбежала в коридор и захлопнула дверь за собой, запирая все свои кошмары и тайные желания в Пустой комнате.

А потом Одри вернулась в постель и остаток ночи рассматривала потолок, вздрагивая от каждого шороха, уверенная, что это двойник пришел за ней. Но двойник остался заперт в Пустой комнате, заперт так же крепко, как подсознание девочки.

А утром за ней приехали родители и увезли домой. Дядя шепнул ей на прощание: «Не забывай наш с тобой уговор. Однажды ты вернешься сюда и закончишь то, что начал я». И это был последний раз, когда Одри видела своего дядю живым.

Одри покинула Стоун-холл, вернулась к своей обычной жизни, и школьные будни почти изгладили у нее из памяти случившееся, как забывается дурной сон, когда мы просыпаемся и начинаем новый день, наполненный солнечным светом.

Но через год в их доме раздался телефонный звонок, который очень опечалил мать. Она сообщила, что дядю забрали в психиатрическую клинику с предварительным диагнозом – шизофрения.

– Но как же так, мама? – поразилась Одри. – Дядя не был сумасшедшим, я точно это знаю!

Ее мать лишь пожала плечами и ответила:

– Твой дядя всегда был со странностями. И в последнее время его странности усугубились. Врачи говорят, что у него раздвоение личности. Он якобы видит своего двойника, свою темную половину, или что-то в этом роде. В общем, у твоего дяди стало совсем плохо с головой.

В тот день Одри закрылась в своей комнате и никому не показывалась на глаза.

… Мы с тобой похожи больше, чем кто бы то ни было…

«Он тоже видел своего темного двойника, видел, как и я. Господи, неужели, я тоже ненормальная? Неужели теперь меня заберут в психушку? Неужели мы действительно похожи, и то общее, что нас объединяет – это диагноз?».

Эти мысли вертелись у Одри в голове, когда она сидела, зажмурившись, отказываясь поверить, отказываясь признать то, что видела тогда в Пустой комнате. Одри загоняла эти воспоминания вглубь своего подсознания, не оставляя им ни малейшего шанса когда-либо выбраться наружу. Ведь если она забудет об этом, это будет значить, что ничего не было. Она не видела никакого двойника, она не сумасшедшая, они с дядей совсем не похожи, и Стоун-холл – совсем не ее место, она там даже никогда не была. Да. Никогда. Так будет лучше, так будет правильнее.

Она не закончит свои дни в психушке. Она будет доверять только своему разуму, руководствоваться логикой. А разум и логика говорят, что случившееся в Стоун-холле – всего лишь дурной сон, который исчезает с первыми лучами солнца.

Так думала Одри, загоняя свой кошмар в далекие глубины подсознания. Она не учла тогда лишь одного. Того, что когда мы снова ложимся спать, кошмары возвращаются. Они никуда не уходят днем, они лишь прячутся и, затаившись, ждут. Они всегда возвращаются. Ноль. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

11:42

– Ноль, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… Десять, – считала Вивиан. – А сейчас ты проснешься и откроешь глаза.

И Одри открыла глаза. Вивиан уже сидела рядом на кушетке и держала ее за руку.

– Все в порядке, – сказала она. – Все закончилось. Ты молодец.

– Господи… – прошептала Одри. – Мне было так страшно! Так страшно, когда я увидела ее в той комнате!

– Ты молодец, – повторила Вивиан, обнимая дрожащую девушку. – В тот момент мне хотелось прекратить сеанс, потому что ты очень нервничала. Но я сдержала обещание и продолжила, как оказалось, не зря. Теперь мы знаем, почему год спустя твоя память заблокировала все, что с тобой здесь случилось. Видимо, известие о том, что твой дядя попал в больницу, так напугало тебя, что это был единственный способ защиты, который ты смогла избрать.

Вивиан успокаивающе гладила Одри по голове. Она гордилась своей «пациенткой». Гордилась своей сильной Одри, которая смогла встретиться с кошмаром и признать его существование. Она чувствовала, что сейчас, именно в этот момент, они с Одри стали друг другу ближе, чем когда бы то ни было раньше.

– Спасибо тебе, – шепнула Одри через некоторое время, когда ей удалось немного успокоиться и снова осознать свое присутствие в реальном мире. – Спасибо, что помогла мне вспомнить.

– Пустяки, – улыбнулась Вивиан. – Это больше твоя заслуга, чем моя. Если бы ты этого не хотела, гипноза бы не случилось. Поэтому благодари себя.

А потом они отстранились друг от друга и снова немного помолчали. Вивиан накрыла руку Одри своей ладонью, и Одри сказала:

– Пустая комната победила моего дядю. Он так и не смог уничтожить ее, и теперь, когда она стала настолько могущественной, я уже не уверена, что ее вообще можно уничтожить. Он возлагал на меня такие большие надежды, но они не оправдались. Я намеренно отмахнулась от пугающей правды, я оказалась слабой. Слишком слабой. И если мой дядя не смог противостоять этой комнате, то что могу сделать я?

– Это ты можешь спросить только у себя самой, – ответила Вивиан. – В прямом смысле у себя самой. Поговори со своим двойником. Тогда, когда ты была маленькой, двойник сказала, что она – та часть тебя, которая может уничтожить Пустую комнату. Прислушайся к ней. Признай ее.

– Да, – вздохнула Одри. – Ты права. Я действительно должна это сделать. Но я хочу сделать и еще кое-что.

– Что?

– Я хочу поговорить со своим дядей.

12:00

Одри недолго искала Пустую комнату. Точнее говоря, она вообще ее не искала, потому что Пустая комната словно бы ждала ее появления.

На выходе из библиотеки Вивиан и Одри встретились с парнями, вид у которых был весьма встревоженный. Оказалось, что Мэтт и Джошуа тоже искали комнату, чтобы встретиться там с управляющим из придорожного отеля, узнать, кто он и выяснить, что он знает обо всем этом.

– Но мы не нашли ее! – сокрушался Джошуа. – Эта Пустая комната словно сквозь землю провалилась! Мы обошли весь дом, открывали все двери, мы даже разделялись, но ничего… А, кстати, как ваш гипноз?

Вивиан и Одри переглянулись с усталыми улыбками. Одри ответила:

– Твоя сестра великий врач и великий гипнолог, все прошло очень хорошо. Вивиан все расскажет вам, пока я буду в Пустой комнате.

– Ты тоже хочешь найти того управляющего? – поинтересовался Мэтью.

– Не совсем, но может быть, я встречусь и с ним тоже, – и улыбнувшись загадочной улыбкой, Одри взялась за ручку двери, соседней с библиотекой.

Совсем как одиннадцать лет назад, когда Пустая комната всегда была здесь, ну или почти всегда. Одри знала, что и сегодня Пустая комната тоже будет здесь. Она не знала, откуда это знает. Сегодня Одри позволила своей логике вместе с разумными доводами идти ко всем чертям. Сегодня она доверяла только интуиции.

А интуиция ее не обманула. Одри повернула ручку, и перед ней открылась Пустая комната. Она ждала ее. Ждала, как тогда. Она всегда ждала ее здесь.

– Будь осторожна, – шепнула Вивиан и положила ладонь девушке на плечо. – Пожалуйста, будь осторожна.

– Да, – Одри кивнула. – Теперь я помню. Все, что я там увижу, родится из моего собственного подсознания.

Еще раз улыбнувшись друзьям, Одри переступила порог и закрыла за собой дверь. Одри не уставала поражаться, как же она не вспомнила это место раньше? Она прожила в Стоун-холле десять дней, но только гипноз помог ей вернуть утраченные воспоминания детства. И снова Одри ощутила прилив благодарности к Вивиан. Если бы ей не повстречалась девушка-психолог, владеющая гипнозом, она так и не смогла бы заглянуть в глубины собственного подсознания и осталась бы запертой в ловушке. Возможно, именно это и произошло с ее дядей. Ему просто некому было помочь. Он был слишком одинок. Всегда, всю жизнь. А Одри удалось найти людей, которые стали ей по-настоящему близкими. И в этом они с дядей были совсем не похожи.

Одри прошла на середину комнаты, позволяя своей главной мысли развиваться, расти, словно увеличиваясь в размерах и заполняя собой все окружающее пространство.