Текст книги "Убийца яутжа (СИ)"

Автор книги: Sascha_Forever_21

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Я приду, чтобы посмотреть на тебя. И буду ждать после, – сказала она, доверчиво прижимаясь к его ладони щекой.

Киан’дэ застыл, что-то обдумывая, и после, устало сморгнув с глаз пелену, развернулся и молча вышел из комнаты.

Рената уютно лежала на его предплечье, слушая, как снаружи воет ветер в древесных кронах. Согреваясь в излишне тёплых руках яутжа, она задремала, проваливаясь в сон. А затем – что было неожиданно – забавно чихнула.

Киан’дэ усмехнулся, прикрыв глаза и положив руку на ее плечо. Зевнув, Рената засопела и постепенно заснула крепче.

Осторожно переложив ее на подушку, Киан’дэ собрался уходить в лагерь к себе, но не сдержался, чтобы напоследок посмотреть на неё еще раз. Он хмыкнул, и в его глазах мелькнула нежность.

А может, остаться?

Он перевёл взгляд на окно и нехотя посмотрел в высокое темное небо, притянувшее его внимание. Он должен найти корабль и покинуть Землю, если не хочет навредить ей.

Он не будет думать об этом сегодня. Киан’дэ активировал специальный режим маски, после чего, обняв Ренату сзади, тут же крепко уснул.

Это был сон.

Он резко открыл глаза и поискал ее взглядом. Да, это все ему приснилось. Воспоминания недавнего прошлого…

Хищник вновь откинулся на койку, мрачно пялясь в потолок. Ночь пролетела, как одно мгновение. Вернулся он к себе рано, но вместо того, чтобы уснуть, тщательно начистил своё оружие и проверил экипировку.

Сегодня, в свой последний бой, он не должен оплошать. Нужно выйти победителем, чтобы уже завтра утром активировать все бомбы.

====== 42 ======

Бесшумный, как призрак, он чуть склонил набок голову – уже по привычке делая так, когда он задумчив или сконцентрирован.

Раз за разом наблюдая за уманами, их обычаями и нравами, он понимал, как далеки их миры – его и Ренаты, и в то же время, как они похожи.

Сегодня он пришёл к ее дому, но неожиданно даже для себя расхотел заходить внутрь. Он так же бесшумно удалился, как и пришёл, удостоверившись, что Рената заперла за собой дверь, и рысцой добежал до стены, в два прыжка перемахнув через неё.

В вечернем Локвуде полиция и добровольцы патрулировали улицы, а простые жители в основном запирались в домах. Было холодно и промозгло. Киан’дэ запахнул поплотнее накидку, активировал в маске ночной режим, хотя его зрение и без того прекрасно справлялось в темноте, и медленно вошёл в лес, отключая камуфляж.

Чтобы что-то приготовить на ужин, нужно поохотиться. Хищник недолго бродил по сумеречному лесу. Вскоре он набрел на разбредшееся между деревьев стадо оленей. Он осторожно подкрался к ним, следя за ветром и не создавая никаких звуков. Дыхание и поступь его были легкими, но, несмотря на это, косули точно чувствовали в темноте присутствие опасности.

Олениха поблизости мягко снимала губами кору с дерева, привстав на задние копыта и опираясь передними о ствол, и она даже не сообразила, что случилось, когда хищник сбил ее с ног и одним ударом перерезал горло.

Стадо кинулось врассыпную, исчезая скачками между деревьев в мглистом тумане, а Киан’дэ достаточно легко поднял на плечи олениху и пошёл к своему лагерю.

Он быстро освежевал тушу, снял с неё шкуру, на будущее разделив мясо оленя на равнозначные куски. Ну, такого количества ему хватит на неделю. Он потреблял достаточно, чтобы оставаться в форме и в силах, а сейчас, зимой, он должен был, как и любой теплолюбивый хищник, питаться гораздо лучше обычного.

Он отнёс требуху, голову и ноги дальше от лагеря, оставив это на растерзание лесным зверям, и, вернувшись, хорошенько прожарил оленину и поднял маску, чтобы поужинать.

Сидя в одиночестве под звёздным небом, он думал о том, стоит ли ему вернуться назад, домой.

Домой… странно это. Он тоскует по Яутжа Септима? Вроде нет. По чему тосковать, если там у него ничего нет? Тем не менее, какой-то инстинкт звал его прочь с Земли.

Он снял маску и расставил верхние жвалы, выдыхая пар в холодный воздух. Убить одного из прибывших на Землю одиноких охотников, взломать систему его корабля и улететь, исчезнув из поля зрения всех – это ему по силам. Он может провернуть это когда угодно. Киан’дэ коснулся горячего мяса клыками, разорвал его на мелкую часть и вдруг замер.

Но улететь – значит, потерять Ренату. Хотя его и так ждёт потеря. Сколько в среднем живет уман?

Семьдесят, восемьдесят, девяносто лет? Яутжа живут несоизмеримо дольше. Когда Рената состарится, он ещё будет в расцвете лет. Он увидит ее смерть.

На Яутжа Септима редким наложницам знатных хищников делают регулярные инъекции. Они позволяют продлить качество жизни и сохранить здоровье на долгие годы, отложив старость и смерть. Но для него и для Ренаты это недоступно.

Так может, не портить ей жизнь и просто исчезнуть? Она ещё очень молода, она может встретить хорошего умана, завести с ним семью и родить потомство. Это можно было бы назвать хорошим исходом всех событий.

Не нужно было тогда поддаваться соблазну! Он должен был просто вернуть ее в город, откуда она родом, и уйти. Вернуться к Патрону. И жить спокойно и размеренно.

Там он хотя бы знал, что ему делать и что его ждёт. Здесь – нет. Свобода, о которой он порой думал, тяготила его. Сказать откровенно, свободным он никогда не был.

Он был не волен выбирать свою судьбу, будучи изгоем, и рано или поздно его бы ждали смерть или подчинение.

Возможно, уйди он сейчас, он бы нашёл на одном из рубежей таких же изгоев, как он. Может, он бы даже смог найти себе подобную самку, своего вида.

Тряхнув головой, он отверг эту мысль и отвернулся от ночного неба.

Он подумает обо всем позже… а пока – просто поужинает и ляжет спать, чтобы ночь прошла быстро и не оставила времени на выбор.

Он встряхнулся, вышел из-под потока воды в душе и прошёл к раковине. Вчера он убрал с пола осколки, но стеклянные крошки ещё поблёскивали на полу. Киан’дэ надел кожаные штаны, поверх закрепил чёрный саронг, уже превратившийся в лохмотья, и натянул на руки перчатки. Зачем он это делает? Прячет метки. А ещё? По привычке, чтобы не оставить следов.

В складках саронга не видно всего оружия, которое он носит при себе. Закрытая одежда говорит о его статусе: воины такого не признают, им достаточно лёгких доспехов, прикрывающих только жизненноважные органы. Но Киан’дэ – не воин.

Складки саронга и рваные уже от времени края его робы движутся вместе с ним во время боя, так что некоторые удары маскируются при помощи летящей ткани. Багровая кожа и татуировки делают его приметным, но одеяние все скрывает.

Он накинул на плечи длинную тунику без рукавов, подвязал ее кожаным поясом и повесил на него кнут, нож и – уже на бёдра – пару чёрных бластеров нового прототипа. Он не имел права носить наручные клинки, телескопическое копье и плазмапушку, но его оружие было ничуть не хуже вооружения обычного Охотника.

Киан’дэ про себя звал их «классиками» и относится к ним бездушно, потому что и для него они были чем-то вроде трудных мишеней. Он повёл левой рукой, разрабатывая ее: вчера при тренировке будто мышцу защемил. Думал, спазм пройдёт в горячей воде, но нет.

Киан’дэ не стал прятаться под накидкой, спокойно выйдя из отсека и направляясь к столовой. Он был не столько голоден, сколько хотел ещё раз удостовериться, что на платформе никто не заметил искусно замаскированных бомб.

Все должно быть спокойно.

Он поднялся на нужный ярус, встал в очередь и прислонился к стене спиной, скрестив на груди руки.

Это место подобно улью. Изгои, классики, новоприбывшие яутжа… Киан’дэ понимал, что не все заслуживают смерти, но думать об этом было слишком опасно.

Он должен сделать свою работу.

Все эти создания – шестеренки одного механизма, который он ненавидит, и если ему нужно обагрить их кровью свои руки и взять на себя сотни пусть и невинных жизней…

Сотней больше, сотней меньше. Он глухо хмыкнул.

Да когда его вообще это волновало? Чем больше их сгинет в этом адском котле, тем лучше. Киан’дэ сощурился, удовлетворённый своей пока ещё не сверившейся местью, и подумал, что нынешний бой он завершит с блеском.

Очень рискованный бой, как нарочно, ждал его именно сегодня. Назывался он «ката-хви’и-ко», что переводилось с яутского очень просто: «бой в связке».

Такие бои устраивались около двух раз в сезон, но Киан’дэ сражался на платформе не так давно, чтобы застать хоть один. И сегодня, словно согласно знаку судьбы, он должен был сам поучаствовать в этой драке.

Киан’дэ не знал, кем именно будет его напарник – и никогда, откровенно говоря, не дрался с кем-то в паре. Он привык всегда и везде полагаться только на себя, так что сегодня ему придётся нелегко.

Он терпеливо ждал, пока уманские женщины нанесут на его тело рисунки при помощи светящейся белой краски.

Каждого чемпиона готовили в отдельной комнате: хранили в секрете, с кем предстоит драться. Хищник, однако, думал совсем о другом, пока две уманки закончат с ним.

Они вынудили его снять доспех и робу, робко поясняя, что так велели устроители, и что «бой в связке» всегда проходит без верхнего доспеха.

Киан’дэ заметил их взгляды на своих метках, но даже бровью под маской не повел. Он был погружён глубоко в свои мысли и не сразу услышал слова высокой уманки:

– Господин!.. – повторила она. – Господин. Мы уже закончили. Пожалуйста, пройдите к четвёртому выходу.

Киан’дэ поднялся, направляясь к выходу и проверяя оружие, которое он захватил с собой. Он вынужден был взять в руку ножны со своими хатигани, и, пока шёл, медленно закинул их за спину и закрепил эластичные ремни.

Он вступил в темное пространство, окружённое стальной прочной сеткой. Издалека слышался гул толпы. Киан’дэ вдруг поразился, как это напоминает ему его первый ритуальный бой…

Немного помедлив, он склонил набок голову и всмотрелся в темноту, поблёскивая глазами, а после сделал шаг вперёд и ступил во мглу арены.

Алиса была уже там, на трибунах. Сидя во втором ряду, она прекрасно видела всех чемпионов – разного ранга, и отмечала, что на сей раз открыто целых восемь выходов.

Что означало только одно: бой будет очень кровавым.

Тихо улыбнувшись, Алиса облизнула губы и неожиданно подумала: если он выживет, этой ночью он будет принадлежать только ей.

Это не могло не возбуждать.

– Ты знаешь, кто он?

Доджсон закурил, мягко выдохнул облако дыма и овеял им своё худощавое лицо.

– Хищи говорят, он – кто-то вроде их киллера. – Он поморщился, снова затянулся.

– Да?

– А почему ты удивляешься? Кто-то же должен выполнять за них грязную работу, – Доджсон хмыкнул. – Но мы планируем крупно на нем сыграть. Он и ещё вот эти морды… вот, трое…наши фавориты.

Алиса внимательно вглядывалась в полумрак и наконец увидела того, кого так хотела увидеть.

Это был он. Алиса подобралась, чувствуя, как поневоле руки, которые она сжимала на подлокотниках кресла, стали влажными.

Читать под Lionheart – Valley of Death / Born Feet First

Он вышел из четвёртого отсека одновременно с остальными – и уверенно двинулся по узкому проходу, окружённому подогретой предыдущими боями толпой. Не обращая внимания на кричавших, он безразлично посматривал сквозь маску по сторонам. Как и другим чемпионам, на тело его была нанесена светящаяся краска, покрывшая торс, руки и спину узорами.

Не сказать, чтобы он был самым крупным и высоким из собравшейся на арене восьмерки, или самым мускулистым, или самым свирепым на вид. Но было в нем что-то такое, что его от остальных неуловимо отличало.

Алиса сощурилась, подавшись вперёд.

Будет очень жалко, если сегодня его убьют. Она рассчитывает на горячую ночь…

Улыбнувшись своим мыслям и закусив губу, она с интересом посмотрела на хищника. Она знает, как его зовут, но про себя звала его исключительно пугалом: не хочется привыкать к нему, когда вскоре с ним предстоит попрощаться.

Усмехнувшись, Алиса смотрела, как его запястье приковывают к руке молодого, но крайне перспективного охотника, покрытого зелёными рисунками, и ее обуяла досада. Черт возьми, этим хищом она планировала заняться позже – после того, как она закончит с пугалом. Он был тоже весьма неплох. Высокий, атлетически сложенный, с тонкими изящными жвалами и голубыми, удивительно человеческими глазами. Среди многих яутжа он выделялся своим мастерством владения холодным оружием, так что даже интересно, кто нынче одержит верх: Киан’дэ или он.

Пугало равнодушно посмотрел на цепь, но по тому, как резко он отвернулся и как напряглись его руки и плечи, Алиса поняла, что его цепь уже бесит, как и факт того, что драться придётся не в одиночку.

А он с норовом.

Против них двоих поставили шестерых яутжа – матёрых убийц без чувства справедливости или чести.

Алиса в нетерпении подалась вперёд. Ее возбуждали кровавые бои на арене, и чем больше было пролито крови яутов, тем сильнее она чувствовала распаленное желание внутри.

А если его убьют?..

Придётся найти того, кто погасит это желание. Хотя вряд ли он будет так хорош, как пугало.

Громкий и резкий удар гонга заставил ее отвлечься от своих мыслей и внимательно вглядеться в полумрак арены. Высокий охотник покосился на пугало и активировал на руке наруч, в то время как сам пугало снял с заплечных ножен один из своих клинков, провернув его в ладони.

Шестерка рассредоточилась вокруг чемпионов, постепенно окружая их и заставляя разом обращать внимание на разные стороны.

Охотник хотел было двинуться вправо, но – вот незадача – пугало встал, как вкопанный, и даже не намеревался шевелиться, пристально следя за противниками.

Охотник вновь потянул его за собой. Пугало от сильного рывка сделал непроизвольный шаг, но затем крепко встал обеими ногами, упершись ими в арену, и резко намотал на предплечье цепь, притягивая к себе Охотника и издавая назидательный, низкий рык.

Но не успели эти двое поделить пальму первенства, как их уже атаковали.

Пугало был наготове. Он легко ушёл от парных шакрамов, скользя навстречу им и уворачиваясь. Охотник вынужден был следовать за ним, успевая проскочить правее летящих лезвий, но остановился, поскольку справа на него набросился вооруженный массивным топором хищник.

Охотник скрестил с ним меч, фехтуя, однако левая рука его была пристёгнута к Пугалу, и это явно ему мешало.

Уклонившись от колющего удара копьем – один раз, второй – Пугало махнул клинком, но был случайно отдёрнут в сторону Охотником. Он едва не получил копьем вбок и, свирепея, рванулся вперёд и одним размашистым ударом раскроил череп зеленокожему яуту с копьем.

Один из шести готов!

Но положение их не улучшилось. Хуже того, они оказались в треугольнике из своих противников.

Охотник покончил со своим спарринг-партнёром, отрубив ему сперва руку с топором – до локтя, а затем уже полоснув по горлу.

Пока яут истекал кровью, четвёрка разом напала на начавших огребать по полной чемпионов. Пугало и Охотник отбивались, как могли, но вскоре белая краска на торсе Пугала покрылась зелёным твеем из многочисленных ран, а Охотник стал не таким манёвренным, получив укол кинжалом в бок.

Встав спина к спине, хищники замерли, следя за периметром и не подпуская к себе врагов.

Внезапно, напали на них сразу четверо. Вооружённые холодным оружием, они ринулись на хищников, намереваясь быстро покончить с ними. Но случилось то, что случилось…

Лицо у Алисы изумлённо вытянулось, когда она увидела, как Пугало уходит в сторону от одного из яутжа, метнув своё лезвие в голову второму. Крюк вошёл в прочный череп, и враг опрокинулся на спину.

Охотник натянул цепь, на пару с Киан’дэ ринувшись вперёд и объединёнными усилиями обматывая эту цепь вокруг шеи напавшего краснокожего яутжа. Высокий, подобно берсеркеру, яут заревел от боли, поскольку Пугало на ходу выхватил второе лезвие со спины и подрубил берсеркеру колени, отчего тот рухнул на арену.

Крутанувшись на месте, Охотник и Пугало, словно сговорившись, сомкнули цепь на его горле, молниеносно придушивая его.

Теперь осталось только двое. Но двое против двоих – более честный расклад.

Алиса не без восторга смотрела на то, как Охотник фехтует с рослым яутом, покрытым шрамами, на мечах, в то время как в Пугало противник метнул кинжал.

Рыкнув, Пугало на лету перехватил его и мгновенно отправил обратно. Кинжал вонзился точно в глаз его врага, повалившегося наземь.

И вот со всей шестёркой было покончено. Короткий, но кровавый бой был встречен восторженными криками зрителей. Алиса с улыбкой смотрела на хищников – своих хищников, уже предвкушая, что сделает после этого боя.

Охотник, зарычав, с трудом разжал звенья цепи подобранным топором, исподлобья наблюдая за Киан’дэ. Тот отошёл в сторону, слушая, как объявляют победителей, но Охотник, пристально вглядываясь в его глаза, понял, что победе он не рад.

====== 43 ======

 – Спокойствие. Терпение. Послушание.

Киан’дэ не смел поднять глаза на Патрона, с присвистом дыша и глядя расширенными зрачками в одну точку, в то время как один из воинов, размахиваясь, опускал кнут на его спину.

Щёлканье малого кнута было не похоже на тяжелый хлесткий свист опускаемого большого кнута – с уже крупными, в палец длинной, крючками. Такой Киан’дэ носил на бедре сам, и этим боевым кнутом можно было голову снять с плеч, не то что ранить. Но и малый кнут – совсем не такой смертоносный – причинял много боли.

У яутов принято было терпеть боль, но Киан’дэ не мог считать себя яутом. Когда он не в силах был сдержать рыка от пронзительной – до костей – боли, он проклинал себя, потому что один стон добавлял пять ударов кнутом.

Приказ Патрона.

Киан’дэ старался на него глаз не поднимать, как и всегда: Патрон был единственным, кого он боялся больше смерти. Более того, он был по-собачьи ему предан, так что не смел нарушить негласного закона. Прямой взгляд в глаза – все равно что желание бросить вызов. Так было у них принято. А потому Киан’дэ даже не шевелился, хотя искушение взглянуть в лицо Патрону было велико. Он стоял прямо перед убийцей, пристально всматриваясь в него.

Киан’дэ не видел, что спина его уже исполосована до мяса, но чувствовал, как меленькие крючья кнута цепляются за кожу и рвут ее.

Киан’дэ склонился ниже. Валары упали ему на маску, по плечам на каменные плиты капал твей, стекал по обнаженному торсу, по плечам и груди.

– Спокойствие. Терпение. Послушание.

Голос Патрона звучал, как гонг, глубоко и однотонально. Киан’дэ от очередного удара вскинулся и выгнул спину, но сразу опал, раздвинув колени, на которых стоял, и стремясь подсознательно уйти от очередного удара.

Кнут полоснул его по рёбрам, второй удар пришёлся по шее.

Расставив мандибулы и уже не стремясь изогнуться, увернуться от кнута, Киан’дэ просто повис на руках, прикованных длинными цепями к крючьям на стене, и думал…

Патрон был им недоволен?

Нет. Он справился с задачей. Уничтожил поставленные цели. Зачистил логово каиндэ амедха, убил под шумок нужного охотника, а свидетелей не оставил.

Почему же тогда его наказывают?

– Спокойствие. Терпение. Послушание.

С каждым новым словом Патрона его секли все сильнее, и убийца спустя пятнадцать новых ударов готов был потерять сознание. Он держался уже по инерции – уже едва крепясь, чтобы не погрузиться в спасительный мрак, где хотя бы боль будет притуплена.

Но тут случилось неожиданное. Патрон мягко обогнул его, и Киан’дэ сжался, косясь в его сторону.

Он приказал натянуть цепи, что воин и сделал, крутанув колесо намотки, и руки Киан’дэ тут же резко выпрямились, а сам он вынужден был сесть на коленях выше и распрямить изорванную в клочья спину.

От этого было невыносимо больно дышать. Легкие с присвистом вдыхали воздух, а выдохнуть удавалось уже через расставленные жвала и приоткрытый рот.

Патрон встал сзади, широко раздвинул ноги и положил руку на разорванную спину хищника, ощупывая застывшие и вставшие колом под окровавленной кожей мышцы, напряженные, до дрожи, мускулы.

Когтистая рука Патрона вдруг погрузилась глубоко в одну из ран, превратившихся в кровавое месиво. Он ковырнул в мясе указательным пальцем, расширяя рану и погружая туда весь коготь, и Киан’дэ не выдержал.

Взревев, он изогнулся, дёрнувшись, и яростным рывком освободил одну руку. Цепь проскочила в звене, упала рядом с ногами Киан’дэ, и он сумел встать, разворачиваясь к Патрону и сбрасывая его руку.

Он оскалился под маской, а глаза с узкими зрачками-точками пылали дикой ненавистью.

В один миг Патрон – двумя мощными ударами – уложил его на землю. Вспышка гнева погасла, и полуживой Киан’дэ смотрел словно со стороны, как Патрон жестоко избивает его, перед этим сорвав с его лица маску и отшвырнув ее в сторону.

Выкашляв из легких сгусток крови, Киан’дэ захлебнулся сухим кашлем, пытаясь подняться и тут же снова падая. Он привстал на локтях, когда Патрон размашисто ударил его в живот ногой. Захрипев, Киан’дэ снова упал, больше не шевелясь.

Рыкнув, Патрон взял из руки остолбеневшего воина кнут и, крепко схватив за валары Киан’дэ, лишь одной рукой поднял его, усадив на колени и запрокинув его голову. А затем он стал бить…

Он опускал кнут на спину, грудь, плечи.

Жестокие удары кнута посыпались на лицо, рассекая надбровную дугу и ломая один из клыков.

– Спокойствие! – удар.

– Терпение! – замах.

– Послушание! – удар.

Патрон рычал это, стегая Киан’дэ плетью до той поры, пока кожаные штаны не пропитались твеем, натёкшим с лица и тела, а сам убийца не потерял сознание, лишь урывками понимая, что происходит.

Отпустив валары, Патрон откинул в сторону кнут, и даже не обернулся, когда Киан’дэ сразу же упал ничком, не будучи поддерживаемым.

– Поднять его. – Скомандовал Патрон.

Второй воин подбежал с другого конца зала, и уже вдвоём они подхватили Киан’дэ под руки и доволокли до Патрона, опустившегося на своё привычное место – большой каменный трон, украшенный черепом ксеноморфа. За ним тянулся широкий кровавый след.

Киан’дэ безразлично поднял заплывшие глаза на Патрона, глядя как бы сквозь него.

– Будь благодарен, – сказал старый яут, – за мои уроки. Будь благодарен за каждый шрам и удар.

Голова Киан’дэ вновь упала, но один из воинов придержал ее, оттягивая назад за валары, так что Киан’дэ вынужден был снова взглянуть на Патрона.

– Ты не благодарен? – усмехнулся тот. Киан’дэ усилием воли подавил ярость, молясь всем богам, чтобы Патрон этого не заметил, и с облегчением подумал, что сознание его наконец поплыло. Закатив глаза, он безвольно обвис в руках воинов.

– Отнесите его в камеру, – приказал Патрон, – киньте к гончим. Дурную кровь надобно держать возле дурной крови.

Лок’На был мной крайне недоволен и наверняка уже проклял все на свете, что согласился со мной возиться.

Он повел меня вглубь леса, не желая больше оставаться на побережье и не поясняя, куда идет. Я же яростно сопротивлялась ему, осыпая его руганью и проклятиями, и вела себя самым скверным образом, так что наверняка он бы давно прирезал меня… если бы не явная договоренность с Киан’дэ.

Он явно терпел меня, периодически порыкивая и подгоняя, и наконец не выдержал моих громких протестов и резко остановился, рявкнув:

– Будь тише, уманка!!! Тут обитает полно каиндэ амедха.

– Мне плевать, – огрызнулась я, яростно укачивая младенца, проснувшегося от моих воплей. – Зачем ты увёл меня с побережья?! Я должна быть там!

Между нами повисло молчание, нарушаемое лишь редким посвистом птицы, да плачем малышки. Я продолжила по инерции качать, думая, что если бы не она, побежала бы сквозь лес, куда глаза глядят.

Очевидно, Киан’дэ предполагал, что я буду яростно сопротивляться, а потому всучил мне некоторое «обременение». Помянув недобрым словом и своего возлюбленного, я исподлобья посмотрела на охотника чести.

– Ждёшь его? – хмуро спросил Лок’На, тряхнув гривой длинных валар. – Не жди. Все случится только завтра, и в этот момент на пляже будет опасно оставаться. Если кто-то и выберется с платформы, то только сюда… Видеть нас не должны, – он помолчал. – Я отвезу тебя завтра поутру. Клянусь, уманка. Но только не ори, умоляю – у меня разрываются уши от твоих криков!

Я свирепо сощурилась, но смолчала и медленно пошла в отдалении от Лок’На. Спустя минут десять-пятнадцать относительно спокойной ходьбы я не стерпела и спросила:

– А куда мы идём?

Лок’На обернулся, мрачно глянув на меня.

– В лагерь.

Что?! Опять?!

– В какой ещё лагерь?! – с вызовом спросила я, вновь упрямо встав. – Я никуда не пойду! Мне хватило и того раза… Если собираешься вновь делить меня на всю вашу братию, так и знай, страхолюдина: я буду драться и не испугаюсь тебя, даже если ты меня убьешь!

Неожиданно, Лок’На зарычал, подлетая ближе, и навис надо мной. Меня обуял страх, когда я всмотрелась в его блестящие яростные глаза и услышала гудящий голос:

– И прекрасно! Оставайся здесь, упрямая, глупая самка!.. Воистину, мне жаль твоего нареченного, если ты так промывала мозги и ему – и отныне я понимаю, почему он решил взорваться на платформе, чем жить с тобой!

Я кашлянула и покраснела.

– Ты и твоё уманское отродье станете кормом для каиндэ амедха, надеюсь, мучиться вам будет недолго. Но когда Киан’дэ вернётся, я скажу ему, что это было твоё добровольное решение.

Выдав это, он развернулся и гневно пошёл вперёд, исчезая в утреннем тумане.

Я неуверенно постояла с минуту, всматриваясь в пролесок, и, чертыхнувшись, потрусила следом за Лок’На. Блин. Вот ведь квест – догони своего хозяина. Очевидно, Лок’На это заметил, поскольку шаг слегка замедлил, а затем и вовсе останавливался и ждал нас.

Мы шли не более сорока минут, а когда вдали завиднелась светоотражающая ткань шатра, я вздохнула и, повесив нос, пошла за Лок’На. Малышка у меня на руках уснула, укачанная ритмом быстрого шага.

Среди деревьев я разглядела три шатра и место для костра, не окруженное, по обыкновению яутжа, ничем. Они старались не выдавать своего длительного пребывания на одном месте и часто снимались с одной локации на другую. Однако в этом лагере было что-то такое, что делало его непохожим на те места, где я по ходу обстоятельств была в качестве рабыни.

Вдруг, между деревьев я заметила движение. Пригляделась – и не поверила своим глазам…

– Джоэль? – шепнула я и, хрипло вскрикнув, наспех сунула спящую малышку в руки Лок’На. Огромный яут с его великолепной реакцией охотника вздрогнул, перехватив ребенка, и в недоумении смотрел на то, как я пронеслась мимо него и налетела на девушку, крепко ее обнимая и падая вместе с ней на землю.

Джоэль пискнула, сперва не поняв, что происходит, а разглядев меня получше, тут же вцепилась в мои плечи и заплакала.

Мы так и сидели на земле, обнявшись и рыдая друг у друга на плече и до сих пор не веря, что смогли воссоединиться. Я потеряла Джоэль еще на платформе, с того дня, как меня увели в яутский гарем, и больше о ней ничего не слышала.

Я думала, ее продали кому-то или убили… не чаяла уж увидеть ее живой.

– Как ты здесь оказалась?! – прошептала она мне в ухо, обильно уснащая мою одежду капающими слезами. – Где Киан’дэ?

Услышав его имя, я невольно всхлипнула, и слезы без моего желания потекли сильнее. Уткнувшись в плечо моему единственному живому другу, я плакала, наконец-то в состоянии облегчить свою душу – и просто ощутив тепло и любовь другого человека.

– Он погиб? – испугалась Джоэль. – Рената… не молчи! Почему ты плачешь?!

Сейчас я не в состоянии была ей ответить, нам предстояло объясниться друг с другом – так что я лишь покачала головой, отняв от себя Джоэль и ласково посмотрев ей в лицо. За недели заточения, кажущиеся такими долгими, я полюбила ее как сестру. А потому новость о том, что она цела и невредима, для меня была отличным подарком.

– Так ты не ответила, как сюда попала, – промолвила она.

– Я? С ним.

Я мотнула головой на Лок’На, застывшего между деревьев с ребенком на руках. Выглядел он достаточно пришибленным, а вдобавок ко всему – еще и смущенным. Ему уманских младенцев явно держать не доводилось, так что в этой роли он себя ощущал неуютно.

– Лок?! – изумилась Джоэль, вставая на ноги, и тут уж пришло мое время удивляться.

– Ты его знаешь?

– Знаю? – она невольно покраснела. – Конечно… Ведь это он меня выкупил, за что я ему премного благодарна. А что это? – Джоэль нахмурилась, всматриваясь в сверток в мускулистых руках охотника, и изумленно поперхнулась. – Рената?! Это чей ребенок?

– Мой. Наш. В смысле… – я помотала головой, стараясь подобрать нужные слова, поскольку лицо у Джоэль вытягивалось все сильнее. – Вчера его мне отдал Киан’дэ. Говорит, его убили бы на платформе. Точнее, ее. Это девочка.

– Девочка… – улыбнулась Джоэль, и в уголках глаз появились морщинки-лучики. Господи. Как мне ее не хватало. – Хорошо. Пойдем в шатер. Ты наверняка устала, вид у тебя, как у мертвяка. Заодно расскажешь, что случилось и где наш дорогой убийца…

… И я рассказала. Мне что, жалко, что ли?

В это время ребенком занималась сама Джоэль. Положив девочку на широкое ложе, устланное двумя шкурами, она сформировала из одной кокон и поместила туда младенца. Пока девчушка сладко спала, я полушепотом поделилась планом Киан’дэ и всеми событиями, случившимися за последнее время.

Джоэль закрыла глаза, покачав головой, и тихо сказала:

– Ну, Киан’дэ в своем репертуаре. Он наверняка спит и видит, как будет херачить все и вся на этой платформе, чтоб за спиной – огонь, на руках – кровь врагов, и он в такой нирване – весь сияющий и в блеске – в закат. В этом он весь.

Я усмехнулась.

– Звучит очень похоже на Киан’дэ. – Она покосилась на Лок’На. – А ты – молчал?! Мне не сказал ни о чем?! Да как так можно, Лок! Я думала, мы…

Хищник вскинулся и цокнул.

–… мы договорились ничего друг от друга не скрывать, – Джоэль сощурилась, и я поражено глянула на нее.

– Джоэль, – испуганно обратилась я к ней, когда яут вышел из шатра. – Ну не хочешь же ты сказать, что вы с ним теперь…

Девушка нахмурилась, жестом останавливая меня и накручивая на палец темный локон.

– Я ничего вообще не хочу говорить. Но я обязана ему практически всем… – она задумчиво посмотрела вслед охотнику. – Не тебе меня судить, Рената. Ты сама ждешь своего хищника, который задумал нечто настолько опасное, что у меня нет слов.

Слушаем под Magnus Deus, Ghost in the Shell

Киан’дэ тихо вошел в комнату Алисы, зная, что ее здесь нет. Она не давала ему ключ-карту: он и без того прекрасно умел взламывать такие примитивные устройства, так что в ожидании девушки прислонился спиной к стене, встав в самом темном углу и ожидая…

Ждать ему пришлось недолго.

Алиса открыла дверь. Тихонько стуча невысокими каблучками, она расстегнула сбоку молнию на юбке и тряхнула волосами, поначалу даже не заметив Киан’дэ, казавшегося невидимым даже без специального устройства.

Но спустя минуту она заприметила его ярко вспыхнувшие глаза и испуганно вздрогнула.

Киан’дэ, все ещё покрытый краской и кровью, медленно вышел на свет и чуть склонил голову, покрытую маской, набок. Оружия при нем больше не было.