Текст книги "Только об этом не пишите! (СИ)"

Автор книги: Sally KS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 8

После того, как задержанную сдали врачам, Стас поехал в квартиру Германа Кирьянова – заселяться и изучать обстановку. В квартиру Лавы ему запретили заходить до тех пор, пока не приедут спецы с оборудованием, вычисляющим тёмные вибрации. Так точно, будет сделано, попрощались до следующего созвона… Но вот наступило утро, и вместо того, чтобы спокойно собирать доказательства и обрабатывать Лаву на тему сотрудничества, надо гнаться за ней туда, не знаю куда, и быстро искать, где произошла утечка информации.

Как она это сделала – вот что нужно выяснить в первую очередь. Технически всё понятно: вошёл санитар, открыл палату, отдал ей пакет с одеждой, дальше провел через служебную лестницу, которая тоже запирается, а внизу, где мимо охраны никак не проскочить, открыл ей окно и отпер решётку. Она улизнула, выпрыгнув с первого этажа. Какой дебил только делает эти решётки открывающимися… И зачем размещать в здании столько камер, если охранник внизу их даже не просматривает в режиме онлайн, а полный доступ к ним есть только у главного врача? Бред!

Но когда Лава успела обработать санитара?

Этот мутный товарищ пришел на работу в восемь вечера. Решение о задержании Лавы ещё не было принято. По свидетельству очевидцев, занимался своими прямыми обязанностями в совершенно другом отделении. Он не был всё время на виду и мог вступить с кем-то в сговор, но одно точно: до момента, когда пришёл в палату Лавы в два часа ночи, он её даже не видел! И никто ему не звонил. Значит, сообщник прячется сразу в стенах больницы, потому что Лава никому не успела бы сообщить, что её взяли. Может быть, у ведьм есть свой способ связи? Спецслужбы о подобном пока не слышали…

«Ничего не помню, ничего не делал», – талдычил санитар. Видео с камер смотрел так, будто подозревал, что его разыгрывают. «Кто эта женщина? Из какого отделения?» – спрашивал с видом крайнего изумления. Его ещё долго будут опрашивать, но непохоже, чтобы притворялся. Стасу были знакомы эти пустые испуганные глаза… Такой же взгляд был у Кристины, когда её привезли сюда.

Связь между санитаром и Лавой, конечно, ищут, но навскидку – они вряд ли были знакомы. Главврач больницы поклялся доходами от вип-отделения для прокапывания важных чиновников, что Лава Кирьянова ничего и никогда не писала про его заведение. Сейчас аккуратно проверяются все адреса, с которыми она может быть связана. Затребована распечатка с номеров её родителей и российского номера брата. Телефон Лавы отдан специалистам для разблокировки.

Но вот итог: отследить подозреваемую номер один не смогли. Оставалась надежда, что без денег и связи она где-то себя выдаст. Всё-таки сотовый телефон сильно облегчает работу… А без него – как без глаз. Не в розыск же её объявлять! Пока есть надежда уладить всё тихо. Найти, поговорить, обсудить перспективы… Может быть, даже извиниться за больницу, но в конечном счёте с ней ведь там ничего не сделали, все разговоры решили отложить на утро. Стас уже получил предупреждение, что действовал грубо и неосмотрительно и не просчитал все возможные риски. Но он же запрашивал санкцию на задержание, чёрт дери! Если бы больница лучше охранялась, никто бы его не тыкал сейчас носом в недоработки, все решили бы, что операция прошла успешно.

«Думай!» – велел себе Стас, но думать было тяжело. Кофе бы, да покрепче… Может, попросить у секретарши редактора? Вроде бы она не грымза и к новенькому отнеслась приветливо. Надев маску уже привычной обаятельной робости, он заглянул в приёмную.

– Тамара, доброе утро! – широко и просительно улыбнулся ей, зная, что на женщин средних лет это действует безотказно. – Извините, пожалуйста, но нельзя ли мне маленькую чашечку кофе из вашей замечательной кофемашины? Что-то никак не могу взбодриться.

– Почему нет, конечно, можно, – улыбнулась в ответ и Тамара. Встала, поправила серый кардиган, привычным жестом поставила чашку в аппарат, нажала несколько кнопок. – Вам с сахаром?

– Да, пару кусочков, если можно…

Вошёл редактор Данилов, все такой же хмурый.

– Тамара, у нас Лава куда-то запропастилась, – сказал он. – Прислала смс, что заболела, но трубку не берёт. Непохоже на неё. Её участковый спрашивал, так я его прямо к ней домой отправил. Ты её понабирай в течение дня, вдруг дозвонишься.

– Хорошо, Игорь Алексеевич, – кивнула Тамара. – А если дозвонюсь, что сказать?

– Соедини со мной или пусть она мне перезвонит сама.

– А если Лава заболела, мне в графике учёта рабочего времени ставить отсутствие, или она отлежится пару дней и придёт?

– Да откуда я знаю! – раздражился редактор ещё сильнее. – Когда дозвонишься – сама и спроси, – он зашёл в свой кабинет и хлопнул дверью.

Тамара покачала головой, явно осуждая такую вспыльчивость, но никак не прокомментировала. Осторожно достала чашку из кофемашины, поставила на блюдце и рядом пристроила два кусочка сахара, да не простого, а тростникового.

– Ого! – восхитился Стас.

– Это из моих запасов, – шепнула она доверительно. – На мою зарплату не сильно разгуляешься, но тростниковый сахар для кофе куда лучше белого.

Стас галантно поклонился.

– Вы меня сегодня просто спасли, огромное вам спасибо!

Тамара польщённо улыбнулась. Что же, теперь к себе в кабинет. Кофе, кажется, хороший.

Сегодня нужно сдавать текст про тот несчастный пруд, который помешал молодым мамам. Всю информацию и диктофонные записи Стас уже отправил в своё ведомство, и скоро ему должны прислать текст. Может быть, пресс-служба напишет, может, используют нейросеть. Главное – сделать вид, что трудишься в поте лица, и тем временем систематизировать полученную за ночь информацию в ожидании новой…

В кабинет тихо, деликатно вошла Ева. Покосилась на Андрея Андреевича, который шевелил губами над чьим-то материалом (он не любил читать с экрана и просил журналистов распечатывать ему черновые варианты статей для внесения правок), поправила локон и чуть слышно сказала:

– Я хотела сказать, что если понадобится помощь в написании статьи, ты всегда можешь у меня спросить. Буду рада помочь…

– Конечно, – улыбнулся Стас. – Огромное тебе спасибо!

– Я тоже буду рад помочь, – отозвался Андрей Андреевич рассеянно, не отрываясь от чтения. – Или вы не мне, а друг с другом?

Ева смутилась и упорхнула. Милая девушка и полная противоположность Лавы. На подозреваемую не тянет, хотя рассказ, как её дочка сушит цветы, поначалу вызвал его подозрения. Но либо они напрасны, потому что тогда Ева не стала бы про это рассказывать, либо она всё же положила ему ромашку на ноутбук, но сделала это из романтических побуждений. «Если это была Ева, то ромашка ерунда, – решил Стас. – Но если тот, кто это сделал, хотел показать мне, что знает о моей миссии в редакции, что это было? Вызов? Предостережение? Игра?»

Сделав последний глоток кофе, Стас вдруг ощутил, насколько легче стало думать. Начальство считает, что при наличии такой крепкой подозреваемой нужно добиваться её согласия на сотрудничество, а ромашкой можно пренебречь, но Стас чувствовал, что это важно. По сути, ромашка – это такое же действие на опережение, как и побег Лавы из больницы. Стажёр ещё не начал работу, а ему уже намекают, что его раскрыли. Лаву только привезли, а кто-то уже готовит план по её спасению. Никто из работников больницы не мог положить ромашку в ноутбук стажёра, но никто из редакции не мог помочь Лаве сбежать. Значит, придётся искать сразу двух сообщников. Это как минимум… У них тут сеть, что ли?

Кто сразу в то утро знал, что в квартире нарисована ромашка? Стас, его начальство, Лава и тот, кто рисовал, – опытный гипнотизёр, по специальности врач-психиатр. Во всей редакции только Лава не подходила к ноутбуку, потому что в то время, пока кто-то оставлял послание, они вместе были в кафе. И Лава не могла организовать свой побег, потому что с момента задержания всё время была под присмотром. Где же утечка? После инцидента с Кристиной из квартиры брата Лава поехала на планерку в редакцию, потом они обедали… Значит, где-то по дороге она с кем-то разговаривала… Осталось получить доступ к её телефону, чтобы понять, кому она могла рассказать о ромашке. Теперь по второму вопросу. Кто знал, что Лаву везут в больницу под конвоем, и она не простая пациентка? Главврач. И заведующий отделением. Тааак…

А вот и сообщение с работы. Наконец-то… Стас даже огорчился, увидев, что это не распечатки звонков, а история конфликта вокруг старого пруда по версии копирайтеров органов госбезопасности. Что же, рискнём представить её на суд дотошного Андрея Андреевича.

– Я закончил статью! – объявил Стас. – Мне ее распечатать, Андрей Андреевич? Только у меня принтер не подключен.

– Значит, через Тамару, – сказал замредактора. – Приноси, и я помогу тебе доделать.

– Огромное вам спасибо!

В коридоре Стас столкнулся с Маргаритой, которая неспешно шествовала в редакцию в половине одиннадцатого. Блестящие рыжие волосы тщательно уложены вокруг лица, брючный костюм цвета шоколада струится свободно, выгодно подчеркивая высокую полную грудь и деликатно скрывая объемные бока, каблуки отстукивают каждый шаг, ухоженные крупные руки с длинными хищными ногтями поглаживают сумочку из оранжевой замши. Да, эта женщина, кажется, никогда не выходит из образа. В обшарпанных стенах «Реального Кроткова» и Лава, и Ева смотрятся вполне гармонично, но только не Марго. Питерские дворцы ей подошли бы больше.

– А вот и наш Парис, – объявила скандальная журналистка своим звучным голосом и сделала такой жест, будто пыталась его схватить. – Не проходи мимо! Я тоже буду участвовать в конкурсе на самую прекрасную!

– О чем вы? – изумился Стас.

– В первый день ты обедал с Лавой, вчера ужинал с Евой. Позавтракать мы уже не успели, но прошу вписать и меня в график приёма пищи, – засмеялась она. – И мы уже перешли на «ты» аж с позавчерашнего дня, кстати говоря.

Точно. Вечеринка, организованная новеньким. Он тогда со всеми коллегами перезнакомился. На «ты» не переходил только с редактором и его замом. И Лавой, потому что её не было. Что же. Можно попробовать. С такими женщинами больше робости, но чтобы объект понимал: стажеру неловко, но приятно.

– Я не знаю, – пробормотал Стас, чувствуя, как она веселится. – Как-то даже не думал…

– Не бойся, – ласково улыбнулась Марго. – Просто поболтаем. Если еда в кафе будет приличная, я тебя точно не съем.

Стас засмеялся, демонстрируя смущение.

– Меня раньше женщины никогда не приглашали…

– И никогда не пригласят! – подхватила она. – Потому что все боятся, что о них подумают. А мне всё равно. Если нам не понравится вместе перекусить, я напишу обиженную стервозную колонку на тему «почему студенты напрасно боятся взрослых женщин», а ты потом расскажешь питерским друзьям про местную маньячку.

Теперь Стас смеялся искренне. Все-таки откровенность расслабляет.

– Договорились! – он почтительно склонил голову.

– Я через пару часов, скорей всего, буду не в редакции, так что ты мне лучше позвони, – распорядилась Марго. – Мой телефон у тебя есть.

– Откуда? – не понял он.

– Я тебе его в ноутбук положила в первый день, – снисходительно напомнила она. – Ты не находил?

Стас покачал головой. Маргарита внимательно посмотрела на него и уже вполне серьёзно сказала:

– Малышка Ева положила тебе листочек из блокнотика с каким-то приветствием типа «добро пожаловать». Видимо, на неё материнство так действует – тянет рисовать открытки. Я листочек убрала и положила свою визитку. Но ты, говоришь, её не находил?

– Я нашёл кое-что другое, – тихо сказал Стас.

– Ого! – удивилась Марго. – Значит, кто-то пытался пролезть без очереди. Но мы такого позволить не можем.

* * *

– Ну что ж… – удовлетворенно сказал Андрей Андреевич. – В целом неплохо. Ты передал и прямую речь, и позицию всех сторон конфликта. Внятно описал, в чем заключается этот конфликт. Для первого раза, я бы сказал, даже хорошо. Только знаешь что, Стас? Тебе немного не хватает индивидуальности изложения. Как-то все очень гладенько, безэмоционально. Журналист должен быть объективным, но не отстраненным, не равнодушным. Подумай, как можно усилить это в твоем тексте.

– Конечно, – с готовностью кивнул Стас. И только он собрался отправить на работу сообщение «нужно добавить в текст эмоций от автора», как замредактора добавил:

– Вот прямо сейчас сядь и давай вместе подумаем, как это можно сделать.

Да блин.

– Допустим, вот у тебя упоминается Татьяна Труничева. Тебе она понравилась? Тебе показалось, что она говорит здравые вещи? – не спеша, рассудительно, начал тренировать стажера Андрей Андреевич.

Кто ещё такая эта Татьяна Труничева? Стас пытался подглядеть в тексте, но замредактора держал листок у себя. У него была профессиональная память на имена и лица, но вот точки зрения, которые ему были совершенно неинтересны, он вспомнить никак не мог. Просто записал всех на диктофон и отправил ответственным за прикрытие, чтобы сами составляли текст. Хоть бы сказал Андрей Андреевич, эта Татьяна возмущенная мать или она какое-то должностное лицо…

– Они все в целом со своей стороны правы, – попытался выкрутиться Стас. – Матери беспокоятся за детей – и это правильно. Администрация тоже не может менять ландшафт по первому требованию и зарывать столетний пруд…

– Погоди-ка, – замредактора сверился с текстом. – Вот у тебя Татьяна Труничева говорит, что её дети пяти и семи лет гуляют в этом парке самостоятельно, потому что живут недалеко…

Стас вспомнил. Да, эта громче всех кричала, что пруд надо засыпать. Молодая женщина, которой интереснее записывать видеоролики, чем водиться с детьми. Ей даже пригрозили проверкой от органов опеки, если она и дальше будет во всеуслышание объявлять, что оставляет малолетних детей одних…

– Она неправа, конечно, – исправился Стас. – За детьми должны следить родители.

– Вооот! А ты так передаешь ее слова, будто это естественно – бросать детей без присмотра и ждать, что кто-то другой обеспечит им безопасность… Понимаешь, Стас, журналист не должен выдавать свое мнение за объективно правильное, но расставлять акценты – это его прямая обязанность. Если они не расставлены – значит, он не разобрался в теме…

– Андрей Андреевич, я понял свою недоработку. Можно я самостоятельно посижу, подумаю? Мне так легче.

Замредактора покладисто кивнул. Стас сел за свой ноутбук с самым сосредоточенным видом, быстро отправил сообщение о добавлении эмоциональной вовлеченности в текст и вернулся к прежним размышлениям. Скоро у него будет целая пачка распечаток телефонных звонков, можно будет найти закономерности. А пока…

В кабинет вошла Ева, а следом за ней – неожиданно! – Гектор Арнольдович, вчерашний знакомый Стаса.

– Андрей Андреевич, тут спрашивают Лаву, – сказала Ева. – Она не приходила?

Старик неуверенно, запинаясь, поздоровался. При дневном свете он выглядел куда более пожилым и растерянным, чем вчера, в полумраке старого дома. В длинном порыжевшем от времени пальто с осыпающейся бахромой на рукавах и с обмотанным вокруг шеи тонким богемным светлым шарфом, украшенным бледными фигурами несущихся на скачках коней, он выглядел как какой-то безумный художник, не хватало только берета. Стас поднялся с места.

– Добрый день! Помните меня?

– Конечно, – Гектор Арнольдович улыбнулся в ответ на приветствие, показав хорошие крепкие зубы. – Я пока не в маразме. Мне бы Лаву Кирьянову, мы договаривались сегодня встретиться, но она не пришла.

– Она собиралась навестить вас по месту жительства? – уточнил Стас и одернул себя: надо лучше выбирать слова.

– Да, да, – закивал старик. – Я ждал, а номер ее не отвечает.

– К сожалению, помочь не можем, – развел руками Андрей Андреевич. – Она заболела, сообщила, что не придет сегодня.

– Что ж… – старик помедлил. – Тогда в другой раз.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Стас его остановил:

– Может быть, я вам могу помочь? Вы же по вчерашнему делу пришли? Насчет рейда?

Гектор Арнольдович смерил его внимательным взглядом с головы до ног, кивнул так неловко, что ложь стала очевидной, и медленно направился к выходу.

Стас озадаченно смотрел ему вслед. Впервые он подумал: может быть, вчера Лава, которая на тот момент уже выдала свои подозрения, оставалась у него в доме, чтобы сказать или сделать что-то важное для неё? Может быть, она предвидела, что её не оставят на свободе, и к этому подготовилась? Не могла же она думать, что наутро они будут вместе работать как ни в чем не бывало! Вопросы, вопросы без ответа. В этой задаче появилось слишком много неизвестных.

Ева тоже заинтересовалась визитёром.

– Ты его знаешь? – спросила у Стаса, когда шаги старика затихли в коридоре.

– Вчера мы в рейде с приставами были у него, – объяснил Стас. – Он живёт на окраине в очень старом доме и до сих пор платит миллионный долг по алиментам, хотя его сын давно умер, представляешь коллизию?

– Да, Лаве всегда такие интересные истории попадаются, – завистливо вздохнула Ева. – А дом у него какой? Лачуга?

– Как деревянный дворец, который скоро развалится, – охотно описал Стас. – Весь исписан граффити, и у старика, единственного, там сохранилась квартира. В ней чучело медведя и паутина свисает по углам. И зовут его так необычно – Гектор Арнольдович.

– Это же дом с привидениями, правда, Андрей Андреевич? – ахнула Ева.

– Похож, – подтвердил замредактора и необычайно оживился, даже встал с места и отложил все свои бумаги. – Ох, если бы я знал, что это тот самый Гектор Черепанов, я бы ему чаю налил, поговорил бы с ним… Ева, выгляни, посмотри, далеко ли ушел. Может, еще догонишь.

Ева выскочила за дверь, а Стас спросил:

– А что в нём такого необыкновенного?

– О, это легендарная личность! Лава тебе про него лучше расскажет, когда выйдет.

Вернулась Ева.

– Не догнала. Шустро ушел дедушка, – сказала разочарованно. – А казался таким медлительным… Ладно, пойду собираться на пресс-конференцию вместо Лавы. Кому-то приключения и привидения, а мне скучища.

– Спроси там, как движется дело с киселёвским маньяком! – крикнул вслед Андрей Андреевич и побрел обратно за свой стол. – Что-то у нас совсем не стало порядка… Журналисты то пропадают, то появляются, график сдачи текстов не соблюдают…

В кабинет заглянула Маргарита.

– Уфф, еле дождалась, пока наша малышка уйдёт. У меня встреча отменилась, так что я готова пораньше пойти обедать. Ты готов?

– Он не готов! – Андрей Андреевич даже руки раскинул, будто пытался закрыть Стаса от скандальной журналистки. – Мы работаем над текстом!

– Ой, да помогу я ему работать над текстом, – засмеялась Марго. – Тоже мне проблема. Не брошу стажёра в беде. Не нуди, Андрей Андреич, может быть у человека обеденный перерыв?

Стас вопросительно посмотрел на начальника. Тот, смирившись с судьбой, махнул рукой:

– Иди куда хочешь. Вот ведь ловелас какой… А я пока Борю потороплю, он обещал к обеду подорожание бензина сдать. Совсем не стало порядка, совсем…

* * *

На удивление, Маргарита предложила пойти не в светлое дорогое кафе, где Стас уже дважды был, а в чайхану – полуподвальное заведение пониже классом и подальше от редакции.

– Ты не смотри, что выглядит подозрительно, – сказала она уверенно. – Там чисто и отлично готовят. Люблю восточную кухню. А владелец мой большой поклонник, так что обещаю обслуживание по высшему разряду.

– А он меня не зарэжет? – спросил Стас, имитируя акцент. – Скажет: «Эта жэншына ни для тибя!»

– Только если тебе не понравится лагман! – рассмеялась Марго. Она взяла стажера под руку, и он ощутил запах дорогих пряных духов.

Прошлись по улице, не спеша. Сели за столик в тени. Круглая лампа, составленная из множества цветных стеклышек, освещала его мягко, неярко. Веселый круглолицый бородач в белом фартуке сразу же принёс металлический тяжелый чайник, маленькие пиалки и сухофрукты.

– Для дорогой гостьи! Скоро будет свежая лепёшка из тандыра с мёдом, – объявил он и покосился на Стаса: не будет ли тот возражать против такого обращения с дамой.

– Спасибо, Мамед, – величественно кивнула Марго. – Порекомендуешь что-нибудь нашему гостю из Питера? Я уже сказала, что в этом городе ты лучший.

– В городе? – возмутился бородач, но видно было, что аттестация ему приятна. – Я везде лучший! Не обижай меня, королева Марго!

– Прости, дорогой, я исправлюсь, – она приложила руку к пышной груди. Только сейчас, проследив взгляд Мамеда, Стас увидел, что в манящем декольте Маргариты колышется маленькое золотое яблоко на цепочке.

– Лепёшки вам принесу бесплатно, чай бесплатно, – с достоинством сказал хозяин заведения. – А посоветую… Лагман, плов, шурпа, манты – выбирай, всё вкусно, сам делаю!

– Я возьму лагман, – решился Стас. – И манты с телятиной.

– Три штуки, шесть штук? – деловито спросил Мамед.

– Трех хватит.

– А я буду плов, – объявила Марго.

– Скоро сделаю, – хозяин бросил это почти на ходу, будто гости его внезапно очень утомили.

– Показывает, как торопится исполнить заказ, – прокомментировала это Маргарита. – Ты не пожалеешь, здесь очень вкусно. Пока выпьем по чашечке зеленого чаю.

Тут же подоспел официант с лепёшками. Как-то слишком быстро, наверняка их просто разогрели, подумал Стас рассеянно, но ошибся. Таким хрустящим и пышным тесто бывает только когда оно сразу из печи. Как же они так ухитрились? Дедукция пришла на помощь: вон в углу сидит еще одна парочка, проводившая официанта взглядом. Видимо, лепёшки предназначались этим двоим, но Марго получила их вне очереди.

Осторожно разрывая горячую лепёшку холёными пальцами, Маргарита как бы невзначай проговорила:

– Расскажи о себе. Мне это будет очень интересно. Зачем тебе на самом деле наша редакция? Ты же не собираешься работать журналистом. Блогером каким-нибудь – возможно. Руководителем проектов. Но вот именно журналистом с диктофоном и блокнотом я тебя не представляю. Зачем тебе учиться тому, что точно не пригодится?

– Считай, что я просто такой экстремал, – доверительно улыбнулся он. – У вас в редакции интересно. Я здесь только третий день, а уже столько историй узнал. Люди, судьбы… Перед тем, как заняться скучной, но высокооплачиваемой работой, решил немного поэкспериментировать. Пока есть возможность. И да, блогерство меня всегда привлекало. Наберу опыта, историй – и попробую.

– Не понимаю, как работа может быть скучной, – сказала Марго и с наслаждением окунула горячую лепешку в янтарный мёд. – Боже, как это вкусно… Я не могла дождаться, когда повзрослеют мои дочери, потому что они мешали мне работать в свое удовольствие. Невозможно было ни задержаться вечером, ни в театр сходить, ни в кино. Интервью все ближе к ночи, после спектаклей, и мне с таким трудом удавалось вырваться. Не знаю, как я это пережила. Ты не подумай, я люблю своих детей. Но не хотела всю себя отдавать материнству, мне хотелось оставить себя для себя, понимаешь? Вот, например, привезли нам нашумевшую постановку. Я собираюсь на встречу с артистом, по которому женщины сходят с ума. У меня отличные вопросы и не из серии «изменяете ли вы жене с поклонницами», а о сути искусства, о восприятии себя на сцене. О поклонницах я, конечно, потом все равно спросила бы, но только когда он поймет, что мы с ним говорим на одном языке, когда появится интерес разговаривать со мной… А у младшей дочери температура – в садике ноги промочила. И я бросаю свои красивые наряды и плачу, делая ей горячий морс.

Стас поймал себя на том, как приятно слушать глубокий низкий голос Маргариты – словно она сама известная актриса, которая играет роль скандальной журналистки свободных нравов. Интересно смотреть, как неторопливо двигаются ее руки, как колышутся шелковые рукава. Вот золотой браслет на запястье. Кольцо с крупным рыжеватым камнем, цвет которого гармонирует с шоколадно-коричневым костюмом и оранжевой сумкой. Будто смотришь спектакль.

– А отец детей не помогал? – подкинул он реплику в продолжение темы.

– У девочек разные отцы, – спокойно объяснила она. – Мы с ними всегда жили раздельно. Они оба меня звали замуж, но я не хотела, честно. Так что они побились-побились, каждый в свое время, и отступились. Алименты платили очень хорошие, сейчас помогают девочкам учиться – одна в Питере, другая в Москве. Я не могу быть… привязанной. Мне неинтересно. А общаться с разными людьми, выбирать мужчин по своему вкусу – это мне интересно.

– И мужчины всегда делают всё, что ты хочешь? – улыбнулся Стас. Видимо, нужно вести разговор в русло флирта.

Она пожала плечами, облитыми шелковистой тканью.

– Не всегда. Но не жалуюсь. Если что – можно поколдовать, – и засмеялась приятным грудным смехом.

– Здесь где-то спрятано приворотное зелье? – с деланным легкомыслием спросил он. Неспроста она поднимает тему колдовства, неспроста. Либо шутит, либо в теме.

– У меня другой способ. Смотри, – Маргарита оживилась и положила себе на одну ладонь светлую курагу, на другую – темный чернослив. – Мы в жизни хотим хорошего, но иногда и плохого, когда нам мешают и отравляют существование. Вот хорошее, светлое. Это любовь, достаток, спокойствие, уверенность. Чтобы его достичь, нужно восхищаться собой и знать, что ты достойна всего самого лучшего. Вот темное, страшное. Это борьба с нашими врагами и с разными неприятностями. Чтобы победить, нужно представить себе, что твой неприятель вот так же сморщивается, превращается из пышущего силой и здоровьем плода в сухофрукт и скукоживается. Вот и всё! Моя философия как на ладони.

– И многие скукожились? – Стас с небольшой запинкой произнес слово, которое раньше слышал, но в речи никогда не использовал.

– Один точно, – она пожала плечами. – Долго ходил в редакцию и портил мне настроение. И вот стал черносливом.

Интересное кино. Конечно, она рисуется, но, судя по всему, говорит про покойного Иванищева, лже-потомка царской семьи.

– Как это – черносливом?

– Никто не знает, а я тебе скажу, – Марго наклонилась поближе к Стасу и заговорила тише. – Все просто радуются, что тот псих перестал к нам ходить и скандалить. А я знаю, что он покончил с собой. Ко мне участковый приходил, брал объяснение. Его родственники знали, что он ко мне таскается. И я чувствовала, что нас разлучит только смерть. Просто, понимаешь, достал. Невозможно уже было терпеть. Слов не понимал, ходил, ходил, кричал, нудел, жалобы писал… Все видят, что человек в неадеквате, а сделать ничего не могут. Хоть увольняйся!

– И что ты сделала?

– Пожелала ему больше не приходить. Мысленно превратила в шарик и отправила в стратосферу. И он улетел, – Марго курагу запустила в рот, а чернослив вернула в вазочку и тут же её отставила в сторону: официант принес заказ.

Так. Можно ли считать это признанием?

– Лихо! – восхитился Стас. – Надеюсь, ничем тебя не разозлю, я только жить начинаю.

– Да ну что ты, – отмахнулась Марго. – С нормальными людьми всегда можно договориться по-нормальному.

– А если стану блогером, можно будет у тебя взять интервью? Женщина, которая колдует!

– Так ты сначала изучи объект как следует, – она откровенно улыбнулась. – Как журналист журналисту скажу тебе: от слов лучше переходить к делу. Материала будет больше. Если я тебе, конечно, нравлюсь. Если нет – без обид.

Четверть часа назад, отходя помыть руки, он отправлял начальству короткое сообщение: «№3 хочет S». И ему почти сразу пришёл короткий ответ «+». Что ж, инструкция предельно ясная. Его готовили к тому, что такое может произойти.

– А я не против, – ответил он спокойно. – Я как раз вчера вечером переехал в квартиру, которую сдает Лава, и там отличная спальня. Ты мне нравишься своей откровенностью, и я не монах.

– Так поехали. Только доешь лагман свой, а то Мамед тебя точно зарежет. И чаевые не помогут. И хочу предупредить, – она вновь наклонилась к нему ближе, и её горячие карие глаза заискрились. – Если увидишь какие-нибудь летающие огни в своей спальне – не обращай внимания. Это просто такая моя особенность.