Текст книги "Только об этом не пишите! (СИ)"

Автор книги: Sally KS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Глава 22

– Мы не перепутали, правильно едем⁈ – прокричал Гектор Арнольдович. Шум ливня усиливался.

– Навигатор ведет! – рявкнул в ответ Герман. Да, погода испортилась как-то очень резко, вон молнии как светомузыка, и гром оглушительный. Дворники еле справляются с ливнем. Но если где-то здесь скрывается Лава, ей эта небесная какофония точно понравится. Все детство родители отправляли его забирать сестру с улицы, когда она убегала гулять в грозу, и они возвращались нескоро – мокрый, дрожащий от холода Герман и теплая умиротворенная Лава.

Зачем старик, с которым они только познакомились, напросился ехать с ним в непонятное Погорелово, Герман не понимал, но это был первый человек за многие годы, который говорил о Лаве с восхищением и сердечностью.

В юности Герману казалось страшно несправедливым, что люди видят в его сестре только колючий характер и скрытую угрозу: когда Лава не брала на себя труд казаться приветливой и доброжелательной, никто не захотел бы связываться с ней интуитивно, даже не догадываясь о природе ее опасности. Он не раз видел, как злые собаки переставали лаять и рычать, когда она проходила мимо в плохом настроении. Герман уже с первого курса знал, что хочет работать за границей, ездить по миру, а значит, сестре нужно организовать надежный тыл дома. И без устали собирал компании, знакомил ее с разными людьми, надеясь, что когда-нибудь она встретит и тех, с кем можно дружить, и того, кого можно любить… Став взрослым, он понял, что сестра сама ничего этого не хочет и не ждет иного отношения к себе, кроме настороженно-безразличного. И все же иногда ему до сих пор было обидно, что такая необыкновенная девушка заперлась от всего мира и даже не пытается стать счастливой. Потому что – и он это чувствовал – не была она в своем одиночестве ни спокойна, ни довольна жизнью.

И вот стоит перед ним пожилой человек с белой бородой, держит в дрожащих руках какой-то явно самодельный кругляш с дыркой и клянется, что это поможет Лаве справиться со всеми трудностями. На сумасшедшего Гектор Арнольдович был не похож. Он в подробностях вспомнил тот вечер, когда познакомился с Лавой и Стасом, после наводящих вопросов рассказал и о визите другой девушки с этим же Стасом (и в целом описанные события совпали с рассказом самой Евы), а еще – о какой-то местной ведьме, которая имеет на Лаву серьезный зуб.

Получается, у сестры сейчас сразу два грозных недоброжелателя, сделал вывод Герман. Некую Теону он даже не представлял себе и от Лавы о ней никогда не слышал, но был готов поверить старику на слово, что это уже не молодая, очень опытная и очень сильная ведьма, которая может одеяльце защитное сшить, а может убить, не моргнув глазом. Судя по всему, Гектор Арнольдович умел распознавать таких женщин, поэтому с первого взгляда разгадал природу Лавы. Зато о Стасе старик Черепанов почти ничего не знал, хотя и отзывался о парне без симпатии – скользкий, хитрый, притворщик, обманщик… Впрочем, опасность этого мутного типа открылась Герману и без чужих характеристик. Кем бы ни оказался новый жилец и стажер редакции на самом деле, из-за него пропала Лава. И дело не в ключах, хотя у Стаса лежал Лавин комплект с черным кольцом. Лава никогда не сдавала квартиру мужчинам.

Герман, словно это было вчера, вспомнил свой давний разговор с сестрой:

– Зачем тебе сдавать мою квартиру, с ума сошла? Я тебе и так дам денег.

– Герман, дело не в деньгах.

– А в чем?

– Мне нужно, чтобы были жильцы, заселялись месяцев на семь-восемь. Потом следующие.

– Не хочу я в своей квартире такой хоровод посторонних людей! Не для того я делал дизайнерский ремонт и мебель из Италии заказывал. Лучше сама там поселись, а свою сдавай!

– Мою нельзя, она вся насквозь мной пропиталась, там больше никто жить не сможет.

– А мою, значит, можно?

– Думаешь, мне самой хочется? – с каким-то пронзительным отчаянием спросила Лава. – Будь моя воля, я бы никогда ни одного постороннего человека не пустила в свою жизнь.

– Тогда зачем всё?

– Если в квартире будут жить молодые, красивые, веселые женщины, я оставлю там кое-что, что будет собирать и хранить их энергетику.

– Высасывать?

– Впитывать, Герман. Я же не вампир. Впитываются обычно излишки. Женщинам никакого вреда, они даже не заметят. А мне – лекарство.

– От чего?

– От грусти. От депрессии. От неврозов. Ведь когда ты уедешь, мне тут будет вообще не с кем словом перекинуться.

Конечно, он сдался. Пусть будут жильцы. Лишь бы ей в помощь.

И вот теперь, когда он сидел с Гектором Арнольдовичем и пытался выудить из него все подробности того вечера с приставами, чтобы хоть за что-то зацепиться, со скрытого номера пришла ссылка на дурацкий прямой эфир «Отряда единой правды». После просмотра видео старик без лишних комментариев полез под кровать за своей особо ценной монетой. Герман в эту волшебную помощь не верил, и Лава о таком никогда не упоминала, но спорить он не стал. Если там целая шайка ненормальных мужиков, то хоть один напарник, пусть и старик с седой бородой, не помешает. Поняв, что Герман берет его с собой, Гектор Арнольдович сразу успокоился, и руки его перестали дрожать. Он быстро собрался, надел свой старый охотничий костюм защитного цвета и взял с собой что-то в длинном узком чехле. Герман догадывался, что это, но спрашивать не стал, чтобы не нервничать еще и из-за этого. Надеялся только, что документы на оружие у старика в порядке.

Когда выходили из дома, ему показалось, что за угол спряталась какая-то серая тень. Возможно, в нем просто обострилась подозрительность: кто мог прислать ему нужный ролик в нужный момент? Это враг или друг? Ловушка или попытка помочь? Пока выезжали из города, он смотрел в зеркала, не едет ли за ними одна и та же машина слишком долго, но на пустой трассе стало ясно, что никто не следит. И ливень успокаивающе ухудшал видимость.

Герман следовал указаниям навигатора, но старик, не доверяя технике, все пытался найти кого-то, у кого можно уточнить дорогу. Да разве в такую погоду будут прохожие? Но на обочине в свете молнии мелькнула темная фигура.

– А вон на дороге человек, может, местный? Давай спросим! – предложил старик и попытался протереть стекло изнутри рукавом.

Герман был уверен, что едет правильно, но начал притормаживать. В грозу опасно бродить по полям. Человек с обочины широким шагом двинулся к машине и вдруг рухнул перед ней, как неживой.

– Нууу, такой ничего не скажет, – разочарованно сказал Гектор Арнольдович.

«Чтоб тебя!» – мысленно выругался Герман, выскакивая наружу. Неужели просто пьяный бродяга? Сажать такого пассажира в чистую машину не было никакого желания, да еще возиться с ним, когда нужно поскорее найти сестру! Но и бросить нельзя, его тут просто переедут, не заметив.

Незнакомец, молодой светловолосый мужик, лежал лицом вниз и все пытался поднять себя, напрягая руки и плечи, – будто отталкивался от асфальта, чтобы не провалиться еще глубже. Повыше застегнув капюшон непромокаемой и непродуваемой куртки, Герман присел, перевернул его и принюхался. Алкоголем не пахнет. Бывают такие плечистые, бородатые наркоманы? Одет в рабочие штаны и клетчатую рубашку – тоже не наркоманский прикид. Не ранен, не избит, на первый взгляд, но видно плохо.

– Эй, что с тобой? Как ты тут оказался?

– Помогите… Она… меня… – мужчина обмяк в руках Германа, голова беспомощно повисла. С волос бежали струи воды. Герман осторожно потрогал затылок и макушку незнакомца – ни ран, ни шишек.

Гектор Арнольдович выскочил помогать. Мокрого, грязного мужчину, который неожиданно цепко схватился за одежду Германа, с трудом погрузили на заднее сидение. Он бормотал: «Я виноват, я не знал…» Герман включил свет в салоне и проверил еще раз: нет, крови не видно, одежда целая, зрачки не сужены и не расширены. Значит, просто сумасшедший?

– И куда его теперь? – спросил Герман вслух сам себя.

– Такого только в больницу, – насупился и старик, понимая, что драгоценное время будет потеряно.

– Не надо… – вдруг четко сказал незнакомец, хотя казалось, что он ничего не понимает и не слышит. Он с усилием приподнял голову с сидения и, стараясь поймать Германа за рукав, четко проговорил: – В больнице не помогут. Мне нужна Лава…

Гектор Арнольдович чуть не подпрыгнул и схватился за мокрую бороду.

– Лава⁈ – воскликнул он. – Ты знаешь Лаву?

Взгляд пассажира стал более осмысленным. Он с усилием выговорил «да» и снова упал лицом вниз, рискуя под своей тяжестью сползти на пол между сидениями. И тут Герман увидел у него на шее круглое красное пятно, похожее на легкий ожог. Вот дьявол… Лава про такое рассказывала.

Герман сел обратно на водительское место, недовольно морщась от того, насколько промокшим стал за эти несколько минут. Видимо, мужику уже не поможешь, поэтому не стоит отвлекаться. Он достал телефон и обновил страницу, где «Отряд единой правды» выкладывал свою охоту на ведьм: не появится ли третье видео. Но исчезли даже первые два! Будто в насмешку. Хорошо, что он уже поискал в соцсетях этого священника, который остановил расправу над Лавой во втором ролике, это оказалось нетрудно, достаточно узнать, как называются две церкви в этих местах. Знакомое лицо! Герман быстро пролистал фото на странице отца Алексия. Да, на снимке восьмилетней давности он совсем молодой и почти безбородый. Точно Лёшка. Священники обычно выкладывают свои данные для прихожан, надо искать телефон… Вот! «Желающие помочь возрождению храма Илии Пророка могут связаться с настоятелем отцом Алексием по телефону…» Не медля, он набрал номер бывшего однокурсника.

– Алло, – голос был тот самый, знакомый, только очень усталый.

– Привет, Алексей, это Герман Кирьянов, – коротко представился Герман. Услышал на том конце резкий вздох. Тринадцать лет не общались, но сейчас не до правил вежливости. – Я ищу Лаву. Если она рядом, дай ей, пожалуйста, трубку.

– Они все разъехались, – тихо признался отец Алексий, кажется, не сильно удивленный. – Я сделал все, что мог. Защищал ее… Семья уже собирается спать ложиться.

– Извини, – отрывисто сказал Герман. – А Лава с этой группой людей уехала?

– Нет. За ней приехал из Кроткова какой-то коллега по работе. Они вместе вышли.

– А как выглядел коллега?

– Молодой. Выше среднего роста. Темные волосы, синяя куртка.

– Ты не видел, в какую сторону они поехали?

– Нет.

– Ладно… А у тебя есть номер этого соседа, который черного петуха покупал? Скинь мне, пожалуйста, прямо сейчас. Дело очень срочное, Лава в беде.

– Герман, а ты где? – шепнул священник после небольшой паузы. Видимо, не хотел, чтобы его слышал кто-то из домашних. – Я могу поехать с тобой.

Значит, несмотря на сан, он сохранил теплое отношение к Лаве… Или это чувство вины?

– Леша, если ты хочешь помочь, у меня к тебе другая просьба, – сказал Герман и покосился на заднее сидение. – Я тут на дороге подобрал какого-то человека в странном состоянии. Он бредит, но вроде не избит и не ранен. Можно я у тебя его оставлю, чтобы не таскать с собой? А ты ему вызови врачей и все такое… Мне просто некогда, надо караулить машину, на которой могут Лаву везти.

– Господи, спаси и сохрани, – вздохнул отец Алексий. – Привози, что поделать… Я на дорогу выйду тебя встречать.

– Ливень же.

– Зонт возьму, – сухо ответил священник. – Ты меня из воды вытащил, я больше не утону.

– Хорошо, жди.

Видя, что Герман не трогается с места, машина так и стоит, мигая аварийкой, на обочине, Гектор Арнольдович обеспокоенно спросил:

– Почему мы не едем?

– Потому что я ищу кое-что… – Герман с досадой открыл в приложении видео, показывающее парковку у дома. Как же он заранее не посмотрел, на чем ездит этот мошенник! Теперь опять терять время… Вот Стас выходит из подъезда, идет на парковку, садится за руль серебристого седана… Герман сделал стоп-кадр, где немного видно номер и марку машины. Надо искать по окрестностям такое авто.

А вот и наши борцы за все хорошее! Навстречу в направлении Кроткова проехало несколько машин, в первой мелькнуло еще одно знакомое лицо – предводитель единой правды восседал на переднем пассажирском сидении. Но серебристого седана Герман не увидел. Значит, Стас еще где-то здесь. И Лава тоже.

* * *

Ливень начал стихать, гром не гремел, но с неба капало еще очень основательно. Отец Алексий ждал возле указателя на село под цветным женским зонтиком. Герман наскоро поздоровался с ним за руку и помог разместиться на заднем сидении, немного подвинув беспамятного. Увидев этого человека, священник ахнул и перекрестился.

– Знакомый? – спросил Герман.

– Да, это Никита Колесников, волонтер, – чуть слышно ответил отец Алексий. Постарался уложить его поудобнее, показал, как ехать к его дому, а сам горячо зашептал: «Владыко, Вседержителю, Святый Царю, наказуяй и не умерщвляяй, утверждаяй низпадающия и возводяй низверженныя, телесныя человеков скорби исправляяй, молимся Тебе, Боже наш, раба Твоего Никиту немощствующа посети милостию Твоею, прости ему всякое согрешение вольное и невольное…»

Когда машина остановилась у дома, священник сказал:

– Лучше его в баню отнести. Я там и скорую помощь дождусь. У меня младенец, восемь дней, дочки спят, матушка устала… Все-таки первый час ночи. Если что понадобится из дома – принесу. А баню мы каждый день подтапливаем теперь, там тепло.

– Как скажешь, – Герман пожал плечами.

Они втроем вытащили волонтера из машины и приготовились нести, но, оказавшись снова на свежем воздухе, он вдруг немного ожил, открыл глаза и нетвердо встал на ноги. Отец Алексий и Герман подставили ему плечи, взвалили на себя с двух сторон, а Гектор Арнольдович поспешил вперед открывать висячий замок на бане. «Ключ висит на гвоздике под крышей», – просипел отец Алексий. Все-таки волонтер был тяжелый, хотя и старательно переставлял ноги. Старик нашарил выключатель и придержал двери, пока вводили больного. Герман наклонил ему голову, чтобы не стукнулся о притолоку. Посадили на лавку, прислонили головой к деревянной стене. Стало видно, насколько он грязен – видимо, до того, как упал под машину, где-то полз, потом вставал на ноги, снова падал. «Чехлы в химчистку отдавать придется», – машинально подумал Герман.

– Никита, ты меня слышишь? – наклонился к болезному отец Алексий.

– Батюшка, – вдруг сказал тот, открыл глаза шире и в них появилась осмысленность. Он осмотрел всех троих мужчин, стоявших вокруг, глубоко вдохнул и продолжил: – Мне больше нельзя к вам, батюшка. Меня ведьма прокляла.

Священник перекрестился. Гектор Арнольдович и Герман переглянулись.

– Ты уверен в этом, Никита? – осторожно проговорил отец Алексий. – Лава не злая женщина, мы все ее знаем.

– Не Лава, – сказал Никита, тяжело дыша. Каждое слово давалось ему с трудом. – Другая, – он потер грязной рукой шею в том месте, где Герман видел красное пятно. – Сначала сказала, что ее зовут Тамара. Потом сказала, что ее зовут Теона. Или мне померещилось… Она вернула мне старые раны.

– Как это? – тревожно спросил Гектор Арнольдович.

Никита непослушными пальцами начал расстегивать свою клетчатую фланелевую рубашку. Под ней алели следы многочисленных резаных ран, но они были будто нарисованы на коже, потому что кровь нигде не выступала. А на груди багровело клеймо в виде четвертинки ромашки.

Отец Алексий перекрестил сначала его, затем себя.

– Меня избили и порезали ножом, давно, – сказал Никита и посмотрел на свои голые грудь и живот. – Она вылечила. А теперь вернула всё обратно. Сказала: я не послушался её, я умру. Всё болит, кровь куда-то утекает, снова дождь, я лежу в канаве… – пожаловался он и на минуту вновь стал похож на сумасшедшего, но каким-то усилием взял себя в руки.

– А в чем ты Теону не послушался? – тронул его за плечо Гектор Арнольдович. Видно, этот вопрос волновал и его.

– Она позвонила куда-то… Сказала, приедут люди за Лавой… А я должен ее перехватить… Сказала: тебе позвонит твой друг, позовет на помощь, ты придешь и скажешь: «Я помогу», а сам свяжешь ее и приведешь… Дала мне веревку… Я отказался… Артём звонил, но я не мог ответить – она забрала мой телефон и душила меня той верёвкой… На ней кто-то повесился… Страшно… – Никита содрогнулся.

– Где вы с ней встречались? – резко спросил Герман.

– В лесу.

– А куда ты должен был привести Лаву?

– На развалины… – Никита неопределенно мотнул головой куда-то в сторону.

– Ты знаешь, где сейчас эта Теона? – наклонился к нему Герман.

Никита покачал головой.

– Я очнулся… Ее уже не было… Пошел через лес… Не помню как…

– А где твоя машина? – спросил священник.

– Я забыл про нее… Не знаю…

Герман без церемоний пошарил у него в карманах. Пусто.

– Ключей нет, телефона тоже, – объявил он. – А я попробую добраться до этих развалин, только сначала поезжу по окрестностям. Вам врач нужен? – спросил он Никиту.

Тот снова покачал головой.

– Тогда поступайте по своему усмотрению. Гектор Арнольдович, вы пока оставайтесь здесь, – распорядился Герман. – Если что – я позвоню.

– Подожди, – вдруг спохватился отец Алексий. – У меня же есть новый номер Лавы, он оформлен на Никиту…

– Что же ты молчал!

Герман наудачу набрал нужные цифры – аппарат вне зоны. Еще и еще раз – то же самое. Что же, хватит терять время. Он кивком попрощался с остающимися и вышел из бани. Дождь почти перестал. С темного ночного неба падали редкие капли. Поехал медленно, внимательно глядя по сторонам.

Серебристый седан стоял на выезде из поселка. Герман обошел его со всех сторон, посветил телефонным фонариком в салон, подергал дверцы – заперто, а внутри, кажется, никого…

Он еще раз набрал новый номер Лавы. Вне зоны. Попробовать позвонить тому парню, дом которого штурмовали любители единственной правды? Тоже не отвечает, хотя гудок идет… Ладно, надо ехать к той разрушенной церкви. Герман забил в навигатор «Церковь Ильи Пророка» и посмотрел маршрут. По прямой всего восемьсот метров. Значит, если бы не темнота, церковь было бы даже видно с дороги. Он уже готовился снова сесть за руль, как вдруг подумал: а что, если на этих развалинах происходит что-то, что нежелательно спугнуть шумом двигателя и светом фар? Может, поэтому и машина Стаса здесь оставлена? Ведь развалины совсем рядом!

Слева поле, справа лесок. Значит, искомая церковь будет за ним. Герман на всякий случай, если темнота сыграет с ним злую шутку, проложил пеший маршрут, надел наушники, чтобы звук указаний навигатора не был слышен, убавил до минимума яркость экрана, покрепче натянул на голову капюшон куртки и ступил с твердого асфальта на дырявую, поблескивающую лужами грунтовку. Шел, стараясь не шуршать ни курткой, ни гравием, кое-где подсыпанным на дорогу. Хорошо, что надел кроссовки, а не ботинки, в них шаг гораздо тише.

Когда до старой церкви оставалось метров двести, он понял, что там кто-то есть. Повинуясь внезапно громко заговорившему голосу интуиции, выключил навигатор и сошел с дороги, чтобы не попасть в поле зрения тех, кто может его видеть или слышать из здания. Дорога после поворота к церкви расширялась и вела к довольно просторной площадке – наверное, туда подъезжают волонтеры, которые здесь работают. Сейчас там стояла какая-то единственная машина, но в темноте было не разглядеть ни цвет, ни марку. Значит, подбираться лучше с другой стороны, где высокая трава и кустарник. У самого здания осторожно красться по стеночке, прислушиваясь. Шум ветра, сбивающего с деревьев капли дождя, даже кстати – замаскирует шелест его шагов по растительности…

Когда он приник к старой каменной стене возле окна, давным-давно лишившегося стекол, услышал незнакомый женский голос.

– … ты как пианист, которому даны две здоровые руки, а он хочет играть одним пальцем. Прыгаешь по верхушкам и при этом дуешься на весь мир!

– Не твое дело!

Это был голос Лавы! Герман замер.

– Да я не о тебе забочусь, плевала я на тебя. Хочешь зарывать свой дар в землю – давай! – воскликнула незнакомая женщина. – Да только с меня, знаешь ли, тоже требуют результат. Почему вторая ведьма редакции не прошла государственную регистрацию? Почему сидит, как мышь под веником, и делает вид, что она обычная одинокая дикарка?

– Так ты меня сдала уже дважды! – Лава даже взвизгнула от ярости. Герман почувствовал, как ее колотит. – Сначала своим кураторам в госбезопасности, потом этим шутам гороховым!

– Кураторам я тебя не даром сдала, получила хорошее вознаграждение, – засмеялась незнакомка. – А шуты гороховые – это твое наказание за ведьмино рясно.

Герман быстро набрал в интернете: «ведьмино рясно». Нет ответа! «Возможно, вы искали „ведьмино счастье“?» Да, искал, давно уже, но сейчас не об этом…

– Нет у меня его, Теона, понятно тебе⁈ – закричала Лава. Ее голос отражался эхом от стен.

– Что ты голосишь, – усмехнулась невидимая собеседница. Стало быть, это грозная ведьма Теона. – Отрицательный факт не может быть доказан. Вот если бы оно у тебя было… Впрочем, я тебе верю. Знаешь, почему?

– Потому что нет смысла мне тут врать, – буркнула Лава. – Если бы я забрала себе ведьмино рясно, не бегала бы сейчас, как заяц, по лесам и полям, а стала бы сильной колдуньей. И вернулась в Кротков спокойно.

– Верно, – еще веселее засмеялась ведьма Теона. – А ты неудачница. Страшненькая девочка с плохим характером. У таких ничего ценного быть не может. Ты даже мужика соблазнить не смогла, когда он тебе был сильно нужен. О, представляю, как ты расстроилась из-за этого красавчика с крепкими рабочими руками! Чтобы такой парень посмотрел на такую, как ты, мало лаванды и липового цвета. Нужно еще лоботомию, и чтобы все остальные женщины вымерли.

– Ты один раз уже заставила меня выйти из себя, второй раз обломайся, – Герман чувствовал, что Лава в бешенстве, но сдерживается. Умница, держись, если эта Теона сильнее тебя, не показывай ей свою слабость, мысленно подбодрил он сестру.

– О да, не выходи из себя, а то в тебе совсем никого не останется!

За один этот смех Герман готов был убить ведьму. А Лава вдруг резко спросила:

– Что ты сделала со Стасом?

– Когда надо будет – очнется, – равнодушно ответила Теона. – Ты так никогда не сможешь, а мне это как семечки щелкать.

Герман чуть приподнялся на цыпочки, чтобы хоть одним глазком взглянуть, что происходит. Женщина средних лет с гладко зачесанными назад седеющими волосами, одетая в старомодный плащ, стояла посреди пустого зала. Лава в черной косухе, серой рубашке и джинсах, растрепанная, со стекающими с густых темных прядей струйками воды, стояла в нескольких метрах от нее. У противоположной от Германа стены, рядом со входом, кто-то лежал, но в темноте было плохо видно. Видимо, Стас.

– Как же ты объяснишь кураторам из госбезопасности свое нетоварищеское поведение? – теперь Герман слышал в голосе сестры знакомый сарказм. – Если ты меня выдала, я, пожалуй, сделаю то же самое.

– Не переживай за меня, – ответила вторая ведьма так тихо, что Герман не сразу разобрал слова. – Переживай за себя, – и кинулась на Лаву одним резким змеиным броском. Они обе рухнули на пол, превратившись в темный, извивающийся клубок.

* * *

Уже не заботясь о том, чтобы не создавать шума, Герман в несколько сильных рывков по кустам оббежал здание, ведь подтягиваться, чтобы забраться на высоко расположенное окно, будет сложнее и медленнее. Когда он ворвался внутрь, ведьмы, вцепившиеся друг в друга на каменном полу, обернулись к нему одновременно. В другое время его бы испугали красные искры, которые летели от обеих, но сейчас он просто налетел на Теону, чтобы оттащить от сестры. Ощущение было, что хватаешься за электрический провод.

– Герман, нет! – успела крикнуть Лава, но тут ее противница ударила его ладонью в грудь, потом в живот, вроде бы не очень сильно, но в воздухе будто что-то лопнуло, из-под ее руки пошел дым, а Герман сложился пополам. Как больно и горячо, невозможно дышать… Лава с рычанием прыгнула на Теону и вновь свалила ее с ног, пока он силился подняться, чувствуя, что бесславно проигрывает женщине эту битву. От одного ее удара было ощущение, что он рухнул с высоты на живот и лежал теперь на чем-то жестком и неровном.

– А ты будто бы стала сильнее! – услышал он голос Теоны, короткий вскрик и звук прыжка – это Лава отскочила в сторону от старшей ведьмы. Превозмогая боль, Герман поднялся на локтях. Да что он совсем расклеился, это было всего лишь два небольших толчка, а не нокаут! «Встать», – велел себе и медленно поднялся. Голова немного кружится, но это ерунда. Женщины стояли друг напротив друга, глубоко дыша.

– Ты зачем на меня набросилась? – спросила Лава и провела руками по своему телу, словно стряхнула с себя какой-то невидимый мусор. На ее щеке алело несколько глубоких царапин. Только сейчас Герман заметил, что у нее еще и рука забинтована и под тряпкой кровоточит. – Ты что, ненормальная?

– Давно хотела дать тебе хорошую трепку, – усмехнулась Теона. – Просто для приятных ощущений, у меня давно этого не было. Ты же знаешь, как это бывает: долго держишь себя в руках, но стоит только начать – и хочется больше и больше. Чувствую, как темная энергия клубится во мне, нужно выплеснуть избыток. Не поможешь? – в ее тоне появилась глумливая доверительность.

Лава отступила на шаг, а Герман пытался поймать ее взгляд, чтобы понять, как быть дальше. Он в любой момент готов был бы отвлечь внимание Теоны на себя, если бы это помогло сестре сбежать, но никуда она не побежит, вот в чем беда! А смогут ли они вдвоем справиться с этой женщиной?

Но Теона и сама вспомнила про третьего участника потасовки и обернулась к Герману.

– Мы, кажется, не представлены, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать.

– Скоро познакомимся, – тонкие бледные губы ведьмы расплылись в довольной улыбке.

– Герман, уходи, пожалуйста, – с отчаянием сказала Лава. Она тоже понимала, что он никуда от нее не уйдет. Если бы можно было хотя бы обратиться за помощью, но от кого ее ждать? От священника? От старика? От волонтера, с которого сегодня уже хватит?

– Герман, не уходи, пожалуйста, – передразнила Теона и подошла к нему ближе. Лава двинулась следом, но не успела: старшая ведьма выхватила что-то из кармана и хлестнула его по лицу так стремительно, что он не успел уклониться. Вроде бы тонкая веревка, но удар, как от электрошокера и одновременно колючей проволоки. Герман инстинктивно закрыл лицо руками и вторым хлестким движением той же веревки Теона сбила его с ног, ударив под колени, а третьим стегнула подскочившую с криком Лаву и, не теряя времени, обвила веревку вокруг шеи Германа. Тут уже Лава замерла, а он захрипел, и в глазах потемнело, но свет не померк, а, наоборот, стал ярче, появились странные картины: вот какой-то человек лезет в петлю, потом тот волонтер, Никита, так же хрипит на земле в лесу с веревкой на шее…

– Теона, остановись, – донесся до него умоляющий голос Лавы совсем рядом. – Скажи, что ты хочешь!

– Ты же постаралась защитить брата, да? – услышал Герман, как сквозь вату, довольный смех Теоны. – Поэтому убить его магией я не смогу. Разве что машиной переехать. Но если подержать веревку вот так крепко подольше, то он станет дурачком. Будет в своей красивой квартире рисовать на стенах картинки собственными экскрементами. Отличная вещь – веревка висельника!

– Теона, я сдаюсь! – крикнула Лава. – Что ты хочешь?

Веревка немного ослабла, Герман судорожно вдохнул как можно больше воздуха и закашлял, а узел на шее затянулся снова. Он засипел, и теперь перед глазами не было уже ничего – только темнота и какие-то пятна… А потом она снова немного ослабла. Без сил он рухнул лицом вниз на каменный пол, жадно вбирая воздух вместе с каким-то песком, пылью, но какое счастье просто дышать! Пока он кашлял и плевался, женщины молчали. Он чувствовал, что веревка, как змея, продолжает опутывать его шею, и боялся сделать лишнее движение, чтобы она снова не затянулась.

– Итак, что я хочу, – спокойно, хладнокровно объявила Теона. – Ты добудешь мне ведьмино рясно, которое хранил старик. Это понятно?

– Понятно, – подтвердила Лава поспешно.

– Приведешь нашего стажера в чувство и скажешь… – ведьма вдруг остановилась и перебила сама себя. – Нет, так не годится. Недостаточно приятно, – она наклонилась к Герману и тихо сказала: – Если не хочешь пропустить все самое интересное, молчи и не двигайся, иначе отправлю тебя туда же, куда и нашего стажера. Очнешься потом и не узнаешь, где твоя сестричка. Понял меня?

Когда он кивнул, Теона небрежно потрепала его по щеке. Только сейчас Герман заметил, что рядом с ним лежит объемная сумка, и ведьма начала в ней сосредоточенно копаться, не выпуская из рук веревку, тянущуюся к его шее. Достала наручники, только не с железными кольцами, а с толстыми кожаными ремнями. Одно кольцо затянула на его руке, другое – на ноге. Эффективно, ничего не скажешь… Одно орудие – и не двинешься. После этого сняла с его шеи веревку и, помахивая ею, подошла к Лаве.

– Снимай куртку, – велела она. – И стой спокойно.

Лава скинула косуху с плеч на пол. Первый удар пришелся ей по щеке. Второй – по плечу. Еще, еще… Лава только тихо вскрикивала и жмурилась.

Герман прикусил кулак свободной руки, чтобы не завыть и не заорать. Чего бы он только ни отдал сейчас за возможность взять в руки оружие, которое погрузил в его багажник старик! За счастье сделать всего один выстрел… А там пусть судят, пусть садят, но он был бы спокоен и даже счастлив. Попытался хотя бы ползти в сторону сестры – но только заизвивался на месте.

Он поднял глаза вверх, туда, где на потолке когда-то сияли строгие лики святых, и мысленно взмолился: «Боже! Если ты есть… Ты же есть, да? Ничего никогда не просил, сейчас прошу, умоляю: помоги ей. Хочешь, меня накажи, только ей помоги. Защити ее, раз я не смог, лежу тут, бесполезный жалкий болван. Помоги!»

Когда Теоне надоела экзекуция, она вернулась к Герману, вновь накинула ему веревку на шею и стянула – не сильно, но достаточно, чтобы он похолодел от близости уже знакомой мучительной пытки. Лава поднималась с пола. Ее шатало. На рубашке выступило несколько полосок крови.

– На чем мы остановились? – невозмутимо продолжила Теона. – Так вот. Приведешь нашего стажера в чувство, скажешь ему, что это ты его вырубила, – он же не видел меня и не надо… И обрадуешь, что готова к сотрудничеству. Подпишешь признание, что прокляла всех, кто найден мертвым и с пятном. Если что-то еще будут на тебя вешать – тоже подпишешь, не задавая лишних вопросов. А когда другие люди, поумнее стажера, получат его отчет и пригласят тебя на беседу, скажешь, что сотрудничать будешь под моим руководством. Поняла?

– По…няла, – с трудом выговорила Лава.

– Мы с тобой договор об этом подпишем кровью, чтоб было нерушимо. И только после того, как все это будет сделано, я разрешу ему, – небрежный кивок в сторону Германа, – улететь в свой Лондон. Не раньше. Не слышу ответа!