Текст книги "Только об этом не пишите! (СИ)"

Автор книги: Sally KS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Глава 11

Какой странный и ужасный день… Она-то думала, съездит за город к фермерам, которые выращивают каких-то особенных длинноухих коз, при этом жена фермера – победительница конкурса красоты. Интересная жизнь, классный сюжет! Вместо этого ломай свои планы и делай чужую работу…

Ева устало колупала дверной замок, уже чувствуя, что из квартиры пахнет едой. Значит, Уля сытая. Половина девятого! Давно она так не задерживалась в редакции. Это из-за Лавы. Редактор Данилов даже отправлял секретаря к ней домой, но двери никто не открыл… Не в больницу же ее увезли, в конце концов?

Теперь нужно не только свои тексты отписать, но и дурацкую пресс-конференцию, этого проклятого маньяка, который тихо орудует уже двадцать лет, и хотя каждый год полиция клянется, что найдены новые улики и составлен более определенный фоторобот, никаких арестов не происходит. Обычно в редакции между собой называли маньяками буквально всех подряд, кто совершал преступления неоднократно (вот Лава опять на планерке про какого-то эксгибициониста говорила), но этот был самый настоящий. Подкидывает на обочины дорог задушенных девочек одиннадцати-тринадцати лет. Считалось, что маньяк живет где-то в пригороде, а его работа связана с постоянными разъездами. В этом году – две новые жертвы, а о новых уликах ничего не сказано, и фоторобот полиция больше не просит распространять. «Значит, это был ложный след», – сказал редактор. И велел писать об этом тоже.

Но как писать на такие темы, Ева себе не представляла. Указать, что никого не могут найти, и дети не в безопасности? Нельзя, полиция начнет звонить и возмущаться. Не писать, что никого не нашли, – нечестно. Вообще обойти вопрос поимки и подробно рассказывать, что маньяк охотится на девочек-подростков и что с ними делает? Нет уж, спасибо за такую работенку, как-нибудь без этого… И Игорь Алексеевич прекрасно понимает, что не Евина это работа, но больше некому поручить. Когда Ева вернулась, оказалось, что редакция вообще опустела.

Марго и Стас ушли вместе обедать и на работу больше не вернулись. А потом экономический обозреватель Боря и спортивный репортер Семен, видя пустые кабинеты, решили, что народ потихоньку разбредается обратно на удаленку, и тоже исчезли… В итоге к вечеру на своих местах сидели только Ева и Андрей Андреевич. Еще фотограф Гриша, конечно, но Гришу она почему-то всегда забывала посчитать.

Она даже поплакала, пока никто не видит. Не от обиды, конечно, это глупости. Если Стас уехал на полдня с Марго, значит, Ева ему совсем не интересна, так зачем слезы лить? Так что здесь никакой ревности, никакой зависти. Просто надоело, что жизнь ее складывается так неказисто и нелепо, и так сильно зависит от каких-то посторонних людей, которым на нее совсем наплевать.

И вот к вопросу о людях, которым на неё наплевать. Ева уже знала, что обнаружит за дверями своей квартиры: та женщина забрала Улю из садика, приготовила ужин, а Еве оставила ровно одну порцию, ни больше, ни меньше. Если же она купила что-то по Улиной просьбе – фрукты или сладости – то возьмет с Евы ровно половину чека. Какая мелочная гадость…

Крошка Уля встретила маму радостно и, пока её бабушка встала к плите разогревать ужин, с удовольствием принялась рассказывать свои сенсационные новости:

– Мы были в гостях у дедушки… Пили чай с конфетами. У него очень красивый дом: весь старый, весь деревянный и там много интересного! На чердаке привидение, в комнате живет настоящий медведь! А где-то под полом зарыт клад!

– У какого еще дедушки? – нахмурилась Ева и потерла виски. Голова просто раскалывалась. – Куда ты водила мою дочь?

– Просто к знакомому, нужно было кое-что обсудить, – спокойно ответила та женщина. – Ребенку это не повредило, ей было интересно. Мы немного посидели…

– … и он нам показал привидение! – радостно закончила Уля.

– С этого места поподробнее, – поторопила ее мать.

– Место очень подробное! – восторженно стрекотала малышка. – Привидение живет за шкафом и иногда выходит. Оно садится на спину к медведю, и скачет на нем по дому! Я с ними играла, пока бабушка и дедушка разговаривали! Дедушка очень красивый, с белой бородой, и у него на ботинке дырка! Он сказал: это злой зверь чуть не откусил! А еще у него такое же одеяльце, как у меня!

На лице той женщины было странное выражение – вроде бы она и любуется внучкой, и в то же время сильно обеспокоена. Значит, Уля может лишнее сболтнуть?

– А о чем бабушка с тем дедушкой разговаривали? Не обо мне? – с плохо скрытой надеждой спросила Ева.

– Нет, – Уля махнула крошечной ручкой, испачканной фломастерами. – Про другую тетю.

– Мы говорили про общих знакомых, – сухо объяснила та женщина. – Уля, теперь дай маме поужинать, поиграй в своей комнате.

– Бабушка, подожди, я же самое интересное не рассказала! – Уля даже схватила маму за руку. – Мы с медведем побегали, а потом бабушка подожгла дедушке стол!

– Как – подожгла? – оторопела Ева.

– Уля, ты можешь напугать маму…

– Мама, не пугайся, было не страшно! – Уля успокаивающе погладила маму по руке. – Бабушка сказала дедушке: «Ты сделал неправильный выбор!» – и вдруг стол загорелся! Дым пошел! Дедушка его потушил водой! И сказал бабушке: «Я сам разберусь!» Очень интересно! Но мы ушли… Я так и не видела, может, стол еще немножко сгорел…

– Уля, иди в комнату, – сказала и Ева. Глядя, как дочь неохотно уходит, разочарованная маминой реакцией, она подумала, что этот день ее доконает. Та женщина тем временем поставила перед ней тарелку.

– Поешь, ты устала. И плакала, – сказала она. Тоже мне, ясновидящая. Ева знала, что у нее красные глаза остаются после слёз надолго. – Что у тебя случилось?

– Ничего, – огрызнулась Ева. – Просто беспокоюсь, что не хватит денег расплатиться с тобой за ужин.

– Это бесплатно, – спокойно ответила та женщина. – Я сегодня ничего не покупала из продуктов, только Уле печенье.

– Уле, значит, бесплатно, она любимая внучка. А с меня до копейки трясешь, – Ева чувствовала, что сейчас закричит, и боролась с собой, чтобы не бросить тарелку об пол. Останавливало то, что в соседней комнате играла дочь. Хотя, яростно подумала Ева, растравляя себя еще больше, если дочь не испугалась, что бабушка устроила пожар, то материнские слезы ее и вовсе не напрягут.

– Ты устала, – повторила ее врагиня все с тем же раздражающим спокойствием и смирением. – Прими ванну и ложись спать. Я Улю уложу, а потом уйду и дверь закрою.

Вместо ответа Ева, не успев себя остановить, оттолкнула тарелку так, что она перевернулась на краю стола, и закрыла лицо руками, беззвучно плача. Как же давит виски, отдает в затылок… И плачет она просто от головной боли, а все прочее не имеет к ее жизни никакого отношения. Не имеет же?

Она почувствовала, как на голову легла прохладная рука, и попыталась сбросить ее, вывернуться, но рука оказалась настойчивой. Она гладила волосы так приятно, успокаивающе, но это растравило душу еще больше: значит, родная дочь имеет право на материнскую заботу только в самую горькую минуту, а другого ей не положено… Нет уж, спасибо за крошки с вашего стола, обойдусь… Горячие слезы закапали еще сильнее. Но тут рядом с первой легла и вторая рука, и обе они вдруг как-то ловко взяли Евину голову в захват и начали маленькие поглаживания, а голос – будто бы совсем незнакомый, принадлежащий не той женщине, а доброй, любящей и заботливой, – начал приговаривать:

– Уходите, беды, уходите, печали, в воду глубокую, в песок зыбучий, в болото непролазное… Утонут, пропадут, не вернутся… Утекут твои слезы под корни деревьев, вырастут те деревья большие, сильные… Дадут те деревья плоды сладкие, тебе на радость, на забаву…

Когда боль куда-то растворилась, будто ее и не было, эти же незнакомые заботливые руки подняли Еву с места и отвели в комнату, уложили на диван, подсунули подушку под голову и укрыли покрывалом. Ева ничего вокруг не видела от жгучих слез и еще недолго всхлипывала, а потом провалилась в сон. Ее дочь скакала на белом медведе вдоль берега какой-то большой реки или озера, и эхо носило над водой ее смех… А потом медведь поднялся на задние лапы и превратился в дедушку с белой бородой… «Ева, догони его!» – сказал вдруг голос Андрея Андреевича.

Проснулась, широко распахнув глаза, словно ее и правда окликнули, без всякого плавного перехода ото сна к бодрствованию, и скорее почувствовала, чем услышала, как тихо и осторожно повернулась ручка входной двери. Значит, та женщина уходит? Сколько времени она так проспала? Час, больше? Ева вскочила и побежала в прихожую.

– Подожди!

Та женщина приложила палец к губам и показала на комнату Ули. Значит, дочка спит. Ева глянула на электронные часы в прихожей: половина двенадцатого. Ого!

– Зачем ты встала?

– Я все равно одетая легла, – объяснила Ева. – Пришлось бы вставать. И мне нужно с тобой поговорить.

– Может, не сегодня?

– Нет, давай сегодня. Мне очень надо.

Ева украдкой взглянула на видимую из прихожей часть кухни. Все чисто, та женщина убрала рассыпанные макароны по-флотски, помыла посуду и, кажется, даже протерла пол. Удивительно, что она всего этого не слышала – так крепко заснула после своих рыданий.

Та женщина сняла свой вечный серый плащ, разулась и прошла в комнату, где только что спала Ева. Села на диван. Ева закрыла дверь на тот случай, если снова раскричится, чтобы не разбудить ребенка. Она хотела сесть с другой стороны дивана, но вместо этого забегала по комнате, будто вопросы, как осы, гоняли ее, не давая оставаться на месте.

– Скажи… почему ты меня не любишь? Ульяну любишь, а меня нет. Что я тебе сделала? Вы с Улей не разлей вода, ты ей такие дорогие игрушки покупаешь, водишь в кафе, а с меня спрашиваешь деньги даже за буханку хлеба. Мне не жалко с тобой рассчитываться, но это так… обделяет… Будто я тебе настолько чужая.

Та женщина вздохнула, но голос ее звучал как обычно – глухо и спокойно:

– Я беру с тебя деньги, потому что мне нельзя ничего дать тебе бесплатно. Если я тебе бесплатно дам кусок хлеба – ты им отравишься. Не в буквальном смысле, но… Будет плохо.

– Но ты же мне вернула мамин медальон!

– Он был не мой. Я его просто отдала обратно законной владелице.

– Ты прогнала моего жениха!

– Здесь я помогла не тебе, а своей внучке. С таким отцом ее ждало бы горе.

– Точно, – зло согласилась Ева. – Меня-то с ним горе не ждало.

– Я не хочу навлечь на тебя беду.

Ева замерла.

– Какую беду? Ты еще скажи, что в роддоме меня оставила, чтобы беду не навлечь!

– Что я могу поделать, если это правда, – та женщина даже не смутилась. – Ева, сядь, пожалуйста. Я же вижу, что ты не об этом хотела поговорить. Я просто тебе под руку попалась, а расстроилась ты из-за другого.

Вот об этом ей знать вообще не надо… Ева упрямо гнула свое, возвышаясь, как грозный судья:

– А почему тогда ты за Улю денег не спрашиваешь?

– Уля такая же, как я. Ей я должна дать все, что могу.

«Какая – такая же?» – хотела крикнуть Ева, но остановилась. Она просто не могла сейчас услышать ответ на этот вопрос. Уж лучше продолжать думать, что ее дочь просто очаровашка, которая умеет располагать к себе людей и добиваться своего.

– Хорошо, я поняла, – сказала она сердито. – Вы с Улей особенные, у вас необычные способности, а я обычная и не заслуживаю… ничего.

– Ева, сядь, – непривычно строго сказала та женщина, и Ева от неожиданности послушалась. – Я уже говорила: да, тебе не повезло. Ты родилась не у нормальной матери, а у ехидны Теоны. Это плохо, но в итоге у тебя были прекрасные приемные родители. Ты выросла красивой, доброй, трудолюбивой. Ты не пропала и не пропадешь. И я тебе всегда желала только самого хорошего. Но я ничего тебе не могла дать из того, что тебе подходило бы, понимаешь? Что одному лекарство, другому – яд.

Ева опустила голову, чтобы не было видно, как ее глаза вновь наполняются слезами. Невыносимо слушать постоянно «не могу», «не повезло», «ничего не дам».

– Значит, – продолжала она спрашивать, – если бы я попросила тебя… например, приворожить ко мне мужчину… Ты бы отказалась?

– Сто процентов.

Вот и ответ, получите – распишитесь.

– Ладно, – сказала, кусая губы, чтобы снова не заплакать. – Ты можешь мне хотя бы про этого деда объяснить? Он сегодня в редакцию приходил. С белой бородой. Ста… Коллеги рассказывали, что у него дома чучело медведя, но я по Улиному рассказу не сопоставила, они даже имя называли, но я не запомнила. Странное имя, типа твоего… Ты Теона, он… то ли Герасим, то ли Гавриил… Я вообще забыла про него, честно говоря. А сейчас поспала на диване – и он мне приснился. И я вспомнила. Ты к нему ходила сегодня? Зачем ты подожгла стол? Это же не фантазии Ули, я по твоему лицу это поняла! Что происходит?

Та женщина поднялась с дивана.

– Ева, я тебе скажу это один раз, но ты должна запомнить как следует. Не упоминай этого человека нигде и ни с кем. А если еще раз увидишь в редакции – старайся как можно скорее скрыться и не разговаривать с ним. Если я для тебя опасна, то он – втройне.

– Ты же опять врешь! – шепотом выкрикнула Ева. – Если он такой страшный человек, зачем ты к нему внучку повела?

Когда молчание затянулось, Ева вдруг всмотрелась в лицо той женщины – строгое, сосредоточенное, и ощутила смесь страха с надеждой. Неужели…

– Он мой отец⁈ – воскликнула так громко, что Уля из своей комнаты позвала ее во сне.

* * *

По дороге в садик Уля снова рассказывала сказку. На этот раз – про одуванчик.

– Жил-был молодой крепкий мужчина. Все умел. Все его хвалили. Говорили: какой молодец! Только стала у него жизнь разваливаться. Сначала жена умерла. Потом любимая собака умерла. Он завел другую жену, у нее даже сын уже был готовый, но сын умер, а жена на него озлобилась. И пошла к страшной ведьме, чтобы наложить на него проклятье. Самое жуткое – болезни и бедность. А этот мужчина пошел к другой ведьме и попросил снять проклятье. Но та ведьма сказала: все снять не могу, выбери, без чего тебе легче будет жить – без здоровья или без денег. Мужчина сказал: «Без денег». И ведьма засмеялась и дала ему зелье. А когда мужчина вышел от нее, увидел, что его волосы стали совсем белые… Белые-белые… И борода. И стал он ходить по свету и думать: как бы ему вернуть немного своей радости? Только времени у него остается совсем мало, потому что скоро подует ветер и облетит одуванчик, стебелек засохнет… И он даже не увидит – вырастут новые одуванчики от его семян или нет…

В редакции, как ни странно, уже был Стас, хотя рабочий день начинался через полчаса. Он сам зашел к Еве поздороваться, и она ответила подчеркнуто вежливо, но без обычной радости в голосе:

– Доброе утро.

Что еще страннее – Стас выглядел не таким свежим и цветущим, как обычно. Будто бы он всю ночь не спал или у него случилось что-то плохое. Видимо, Марго, дорвавшись до молодого тела, не дала ему ни минуты покоя, ожесточилась Ева. Вот уж у кого огромный опыт общения с мужчинами, куда Еве до этой серийной маньячки, с ее-то одними серьезными отношениями и несколькими неудачными свиданиями, из которых только два закончились сексом…

– Ева, думаешь, Игорь Алексеевич сильно рассердился, что я вчера рано ушел? – доверительно спросил Стас. – Не выгонит меня за нарушение дисциплины?

– Марго же не выгоняет, – с напускным равнодушием ответила Ева. – А у нее с дисциплиной совсем плохо.

– Ладно, успокоила, – улыбнулся Стас.

Все-таки может он… обезоружить.

– А если и выгонит, – продолжила Ева все с тем же отсутствующим видом, – тебе же не нужно бороться за зарплату. Главное – что ты хорошо провел время.

– Честно? Не очень хорошо, – Стас сконфуженно опустил глаза. – Вдобавок мне редактор с замом выдадут сейчас два наряда вне очереди, какую-нибудь совсем тухлую тему…

– У меня самой висит тема про маньяка, – Ева против воли втянулась в разговор. А как можно было устоять, если у Стаса «не очень хорошо»⁈ – И я даже не знаю, как к ней подступиться. Как Лава постоянно про такое пишет? Только и слышно от нее: «Убийство будет завтра, а выпавший из окна – не раньше среды». Или Андрей Андреич спрашивает: «Лава, не могу найти наркотики, где они?» А она отвечает: «Я их положила в другую папку».

Стас засмеялся и присел к ней за стол. Какая у него сегодня красивая светло-синяя рубашка в белую полоску! Очень выразительно оттеняет его карие глаза и русые волосы. И белые джинсы с синей отстрочкой! Ева никогда не видела, чтобы молодые люди так продуманно одевались. Видимо, питерские студенты из богатых семей имеют какой-то особенный гардероб. Впрочем, Ева и сама сегодня решила показать всем этим модникам, что она не бедная брошенка, а молодая и красивая девушка: надела лучшее платье с кружевной отделкой цвета мяты, в котором обычно ходила на не парадные, но важные мероприятия, вместо растоптанных балеток – бежевые туфли на каблуках, немного накрасилась (ресницы выделила тушью погуще, а губы только чуть-чуть розовым блеском) и голову помыла с утра специальным средством для локонов, чтобы лежали красивыми волнами. Судя по всему, Стас это оценил.

– Ева, позволь сказать, ты прекрасно выглядишь! Собираешься на свидание вечером?

И тут… Нет, это не могло быть совпадение! Повинуясь внезапному порыву, Ева ответила:

– Я действительно хочу кое-куда тайно сходить, но не знаю точного адреса.

– Как это?

– Помнишь, вчера в редакцию приходил дедушка такой с белой бородой?

– Гектор Арнольдович, – кивнул Стас. – Конечно, такого фактурного деда невозможно забыть.

Ева интимно понизила голос:

– И я вчера вечером узнала, что у него в гостях была моя дочь! Причем привела ее моя мать.

– Подожди, – Стас посмотрел удивленно. – Ты мне сама рассказывала, что твои родители умерли.

– Это приемные. А моя биологическая мать, как выяснилось, жива, и она меня нашла. Теперь помогает водиться с Улей. Но я должна узнать, зачем она водила мою дочь в такое странное место к такому странному человеку. Я хочу его расспросить, но не знаю ни адреса, ни телефона. Может быть, ты поможешь?

– Я тоже не знаю ни адреса, ни телефона… – озадаченно потер лоб Стас. – Но место, где он живет, показать могу. Это единственный целый деревянный дом на окраине, а на соседней улице – супермаркет с таким большим переливающимся сердцем на вращающейся платформе. Безвкусица, конечно, но как особая примета и ориентир – очень даже хорошо!

– Ой, сердце я знаю, – обрадовалась Ева. – Вечером схожу, поищу.

– Одна? А можно мне с тобой? – вдруг спросил Стас. – Там место не очень безопасное. На старика при нас с Лавой пытались напасть, представляешь? Наркоманы какие-то или вроде того. Не стоит тебе одной туда соваться.

– Ой, – повторила Ева и похолодела при мысли, что та женщина спокойно повела ее ребенка в такое место. – Да, одной, наверное, страшно будет…

– Готов сопроводить, – слегка поклонился искуситель.

– Спасибо, – тут уже Ева покраснела по-настоящему. Нет, нет и нет, не будет она ни на что надеяться! Но если он сам предлагает быть ее телохранителем – пускай. Увидит, что она независимая и не так уж в нем заинтересованная.

– А можно нескромный вопрос? – Стас наклонился к ней поближе.

Ой. Ой. Ева растерянно замерла, еще не зная, что это за вопрос, но уже боясь, что ляпнет в ответ что-то неподходящее.

– Если тебя биологическая мать бросила в роддоме, зачем ты с ней сейчас общаешься?

Уфф, напугал даже. Ева расслабилась и искренне ответила:

– У меня родители умерли, других близких родственников нет. Я совсем одна, Стас. Одной с маленьким ребенком тяжело. А она почему-то привязалась к внучке, ходит, помогает. Мне ведь выбирать не приходится, очередь за забором не стоит, чтобы облегчить мне быт и дать немного свободного времени. Поэтому я с ней душевно не сближаюсь, но общаюсь. По необходимости.

– А почему ты не вышла замуж за отца ребенка? Извини, это совсем нескромный вопрос, да?

– Он оказался игроманом и бил меня, – выпалила Ева, забыв, что хотела придумать что-нибудь более… загадочное. Вспоминать было неприятно, но на лице Стаса она увидела сочувствие и какое-то особое внимание.

– Какой подонок, – прокомментировал он. – Я бы убил того, кто поднял на тебя руку.

Ева опять зарделась. Чтобы сменить тему, спросила:

– Во сколько мы идем к старику?

– Давай сразу после работы. Я посмотрю на картах этот супермаркет и этот дом и поедем на моей машине.

Стас поднялся (Еву слегка опахнуло уже знакомым ароматом его туалетной воды) и открыл дверь кабинета. По коридору шла Маргарита, для которой было вообще несвойственно заявляться на работу ни свет, ни заря. При виде Стаса она сухо кивнула и даже не остановилась. Нет, этот день определенно должен стать лучше, чем вчерашний!

Ева попыталась сосредоточиться на маньяке, но безумное воображение уже подсказывало, что завтра суббота, а это самое время для свидания. Парк, кино, кафе, прогулка на теплоходе… «Успокойся, – велела себе Ева. – Ты ведешь себя очень глупо». Но остановиться не могла. Если еще окажется, что этот старик ей не посторонний человек… Какой интересной и непривычно счастливой может стать жизнь!