Текст книги "Только об этом не пишите! (СИ)"

Автор книги: Sally KS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 19

Ева стояла перед домофоном и не знала, какой номер квартиры набрать. Стоило ли сюда вообще приходить, она даже не думала – такой гнев охватывал от макушки до пяток. Эти игры следовало прекратить, и плевать, если она сейчас будет выглядеть скандалисткой!

Вчерашняя суббота прошла в четырех стенах. Ева стирала, драила полы, вытирала пыль и несколько раз готовила еду. У Ули был прекрасный аппетит. Другие мамы в садике жаловались, что в детей невозможно впихнуть мясо, едят одни макароны и картошку фри, в лучшем случае – куриные наггетсы, а ее дочка питалась, как маленькая хищница: котлеты, бефстроганов, голубцы с сочным говяжьим фаршем, печень… Пока Ева, положив ребенку порцию, на минуту отвлекалась, чтобы взять нож и порезать большой кусок на мелкие для удобства, Уля уже съедала половину, а потом, аккуратно облизывая крошечные розовые пальчики, просила добавки. Она обожала, когда Ева кладет в мясо какие-нибудь травы – тимьян, розмарин, шалфей… Ева такие никогда раньше и в руках не держала, пока Уля однажды в супермаркете не попросила их купить. Удивительный ребенок!

А Стас за целый день не позвонил и не написал. Сколько раз она бегала к телефону: может, забыла утром снять с беззвучного? Может, пришло смс, а она не слышала? Значит, впустую были и ее кружева цвета мяты, и его доверительные интонации, и то внезапное нежное целование рук – все игра, все притворство? Зачем-то она ему на минутку понадобилась, чтобы идти к этому странному старику, только и всего. Ева уже приготовилась снова поплакать, но остановила себя. Сколько можно⁈ Плевать на этого Стаса. Не ее полета птица. Обеспеченный мажор, вернется к себе в Питер, но хотя бы не будет рассказывать, как за ним бегала провинциальная лохушка, надевая лучшие кружева и самые высокие каблуки.

Протирая зеркало, Ева посмотрела на свое отражение: припухшие веки, которые того и гляди выпустят слезы, небрежный растрепанный узел светлых волос на затылке, старая футболка…

– Мамочка, какая ты красивая! – сказала Уля восхищенно. – Как принцесса! У тебя прическа как корона!

Она сидела за своим детским столиком и с увлечением украшала пышный лисий хвост в раскраске про лесных животных. Разноцветные фломастеры лежали на столике, на полу, а несколько закатилось под батарею.

– И где же мое платье принцессы? – грустно улыбнулась Ева.

– Надо будет – купишь! – девочка небрежно махнула ручкой. – Когда пойдешь на сцене выступать!

А ведь и правда, через неделю будет награждение победителей журналистского конкурса. Редактор Данилов Еве по секрету уже велел готовиться. Надо будет выходить на сцену и говорить речь – о важности профессии, о своих читателях, о жизни… В прошлом году на этом конкурсе награждали Борю как лучшего экономического обозревателя, но тогда организаторы вычеркнули из сценария речи премированных журналистов, якобы чтобы сэкономить время для развлекательной программы – песен, танцев, – так что Боря просто молча тридцать секунд постоял на сцене в своем лучшем костюме. Потом бушевал в редакции. «Весь год журналисты передают в своих статьях чужие мнения, чужие слова, чужие комментарии! – кричал он. – Дайте им раз в году сказать свое! Журналисты – виновники этого торжества, а не чинуши и не всякие деятели, которые в очередной раз нам скажут, как наша работа всем важна и нужна!» Другие коллеги тоже возмущались: речи чиновников из сценария почему-то не вычеркнули! Так что в этом году журналистам-победителям дадут сказать ответное слово. Надо готовиться.

Вот и совещание по организации праздника назначено на субботу у Данилова, поэтому та женщина не идет водиться с внучкой – работает… И это хорошо. Из-за того, что Теона неожиданно оказалась слишком вовлеченной в воспитание внучки, у Евы иногда возникало впечатление, что Уля к бабушке привязана гораздо больше. А что еще неприятнее царапало нервы, Ева подозревала, что у бабушки и внучки есть свои секреты, в которые ее не посвящают. А когда она сама пытается узнать, каких таких медведей и подожженные столы видела дочь, ее просто выпихивают, ничего не объясняя.

Повинуясь внезапному порыву, Ева спросила дочку, которая покончила с хвостом лисы и, достаточно измазавшись оранжевым фломастером, приступила к раскрашиванию леса во все оттенки зеленого:

– Уленька, а ты можешь мне про одного дядю сказку рассказать?

– Про дядю? – Уля озадаченно покусала кончик фломастера. – Нет, мама, ты мне покажи цветочек, а про дядей я не знаю!

Цветочек… Ладно. Какой цвет любит Стас? Песочный, коричневый, синий, голубой… Голубой – это василек. Нет, василек слишком простой, Грише-фотографу подходит больше. Синий… Колокольчик? Нет, какой из Стаса мальчик-колокольчик. Он, может, и молодой, но не наивный. А вот ирис… Ева быстро набрала в интернете: «Что символизирует ирис?» У японцев это самый мужской цветок, потому что его вытянутые заостренные листья напоминают самурайские мечи. У французов – символ власти, почти как лилия. В Средневековье ирисы связывали с рыцарским кодексом поведения… Да, ирис подходит. И он такой прямой, тонкий – в точности как Стас, у которого на удивление идеальная осанка. Ева видела такую прямую спину у танцоров, когда делала репортаж про выступления военных ансамблей песни и пляски.

– Вот этот, – показала она дочери картинку.

– Такой у нашего дома растет! – обрадовалась Уля. – Мама, принеси! С настоящим цветочком сказка лучше!

И правда. На клумбе у подъезда ирисы как раз начали распускаться. А Уле пора дышать свежим воздухом. Собрались, пошли гулять. Ева взятыми из дома маникюрными ножницами воровато отстригла самый дальний цветок (ох, и будет ругаться соседка, которая каждый год ухаживает за клумбой!) и, взяв дочку за руку, быстрым шагом удалилась с места преступления. В сквере возле дома сели на лавочку, Уля взяла ирис двумя руками и закрыла глаза.

– Это цветок-дядя, – сказала уверенно. – Жил он, был… Высокий, красивый. Не из нашего города приехал.

Ева чуть не ахнула вслух. Откуда у ее дочери такие способности⁈ Прямо мурашки по коже…

– У него есть пистолет, – продолжала Уля. – И он работает в засаде. Сидит, на всех смотрит… Как увидит врага – стреляет. Пиф! Бабах! Потом в сторонку унесет, тихо закопает…

– Уля, что ты придумываешь, – растерялась Ева. Все-таки у детей не поймешь, где дар пророчества, а где игры и фантазии.

– Мама, это сказка, – как маленькой, назидательно сказала ей дочка. – В сказке всегда приключения. Ну так вот, слушай дальше. Дядю послали найти волшебную девочку. Не знаю, зачем. Может, жениться на ней. Или конфет ей купить. Помнишь, мне в магазине дядя купил?

Как не помнить… Ева только молча кивнула. Чтобы ее дочка да не ушла из супермаркета с тем, что ей хочется… И ведь бесполезно даже ругать, потому что Уля ничего у посторонних не выпрашивает. Сами откуда-то прибегают эти благотворители, которые слышат, как Ева отказывается купить что-то, и уговаривают взять для славной девочки вот это и вот это.

– … и вот этот дядя с пистолетом какой-то несчастливый, мама. Бегал за волшебной девочкой, бегал – не догнал. Сидит в своей засаде и ничего не делает теперь. Начальство его не любит, ругает. А еще… – Уля вдруг замолчала и задрожала, бросила цветок на землю, а из глаз ее быстро-быстро одна за другой потекли слезы. – Мама, он теперь за бабушкой хочет бегать! Мама, это очень плохой дядя! Не люби его! Прогони его!

Ева поскорее обняла дочку и начала успокаивать:

– Тише, тише, моя любимая, все хорошо, я с тобой… Что-то у тебя сегодня очень мрачная, злая сказка… Давай я тебе расскажу другую, веселую? Или пойдем на качели?

Уля еще немного повсхлипывала у нее на груди, а потом, успокоившись так же быстро, как расплакалась (и даже слезы мгновенно высохли на ее круглых щечках!), сказала:

– Лучше пошли в кафе. Купи мне пирожное.

Встревоженная внезапной вспышкой горя у дочери, Ева и не думала возражать. Рядом была небольшая кофейня с множеством авторских чаев, какими-то особенными сортами кофе и изысканными десертами. Стоило это удовольствие недешево, и Ева не любила баловать дочку, считая, что бабушка и так делает это за двоих, но иногда они все же ходили в царство волшебных ароматов. Это случалось, когда, проходя мимо, они замечали, что у окошка пустует самый лучший столик на двоих – маленький, стоящий в небольшой полукруглой нише, – и понимали, что он ждет их. Этот столик находился на подиуме, к которому вели три ступеньки, и его возвышение и отдельное от других расположение обещали уединение и покой. Уля всегда радостно бросалась к нему, залезая на стул и победно болтая крепкими ножками.

Но пустовал он редко. Вот и сейчас там сидел какой-то мужчина, неспешно попивая кофе и читая что-то в своем телефоне.

– Давай сядем туда, – Ева показала дочке свободный столик в углу.

Но Уля уверенно пошагала к нише, поднялась, спокойно сказала мужчине, удивленно воззрившемуся на нее:

– Вы пейте, не торопитесь. Мы подождем, – и спокойно села на нижнюю ступеньку, картинно сложив ручки на коленях. Мужчина расхохотался.

– Уля, как тебе не стыдно, перестань, – зашипела Ева. – Пойдем туда в уголок, или я не куплю тебе ничего!

Она попыталась поднять дочку, но та не двинулась с места.

– Мама, я же не мешаю, – ответила, невинно хлопая ресницами, – я тихо посижу. А ты пока закажи. Я буду какао и крем-бюрле.

– Никакого тебе «бюрле», если не будешь слушаться, – Ева розовела от стыда, чувствуя на себе взгляд незнакомца. Она понимала, как он веселится, наблюдая эту сцену.

О, нет, только не это! Кажется, Уля решила исполнить свой коронный номер. Жалобно вскрикнув, она закрыла ладошками глаза и стала тихонько подвывать. Пять минут назад в парке она плакала искренне и встревоженно, а сейчас бессовестно притворялась, но со стороны выглядело душераздирающе. Поэтому когда Ева слышала выражение «манипулировать общественным мнением», она всегда думала не про политиков, телешоу или подтасовку статистики, а про собственного ребенка – хитрого, упрямого и невозможно обаятельного.

Так и есть, опять сработало. Мужчина перестал улыбаться, отодвинул чашку и поднялся с места, приглашая девочку за столик.

– Нет! – воскликнула Ева. – Извините нас… Моя дочь хорошо умеет добиваться своего, но выгонять вас – это уж слишком… Мы уходим, Уля, – объявила она строго.

– Зачем же уходить? – откликнулся незнакомец. – Я немножко подвинусь, сейчас поставим еще один стул – и все прекрасно поместимся.

– Я не хочу мешать вам, – пробормотала Ева, смутившись еще сильнее.

– Я буду какао и крем-бюрле, – повторила Уля, с удовольствием устраиваясь на любимом месте.

– А мне никогда не встречались такие милые любительницы сладкого, – мужчина в несколько легких быстрых шагов подошел к соседнему пустому столику, подхватил стул и перенес в нишу. – Вот и все, проблема решена. Что заказать для юной барышни, я уже понял, а что будет ее мама?

Ева покраснела. Нет, никогда она не привыкнет. Но стаскивать дочку со стула и уводить из кафе – значит, спровоцировать гадкий скандал, о котором она не сможет забыть, и после такого не сможет прийти сюда снова. А здесь так сладко пахнет красивой жизнью…

– Спасибо, я сама нам закажу, – ответила она, стараясь, чтобы это не прозвучало грубо. – Мы и так злоупотребляем вашим… вашим…

– Чем? – так же весело спросил незнакомец.

– Вы, наверное, хотели спокойно выпить кофе, а тут мы с концертом, – вздохнула Ева и пошла делать заказ. Надо поговорить с Улиной бабушкой об этом возмутительном поведении девочки. Бабушка у нее авторитет. Или, может, к психологу сходить?

Когда она вернулась к столику, мужчина внимательно слушал, как малышка беззаботно лепечет:

– Мужа у мамы нет. Но не потому, что она плохая. Она хорошая. И скоро будет выступать. Она купит себе платье принцессы!

– Уля!

Когда-нибудь этот ребенок перестанет вгонять ее в краску? Нет, Ева уже не хотела никаких пирожных и чаю, она хотела только домой, спрятаться под одеяло и ни с кем не разговаривать. Тяжело сознавать, что тобой управляет пятилетний ребенок, а у тебя не получается с ним сладить.

Мужчина вновь поднялся и помог ей сесть, придерживая спинку стула. Ева обреченно села, чувствуя, что уже не сможет поднять глаза.

– Мне, к сожалению, пора уходить, – сказал он, и в его голосе, действительно, прозвучала легкая досада. – Но главное я услышал: маме нужно красивое платье! – он достал бумажник и вытащил оттуда визитку. – У меня магазин женской одежды в центре, и сейчас как раз началась распродажа. На вас есть много интересного! Будете выступать, как звезда!

Незнакомец положил карточку на стол, попрощался легким поклоном, и вскоре от кофейни отъехала сверкающая серебристая машина.

– Всё, уехал! – объявила Уля. – Мама, давай позвоним бабушке, скажем, что у тебя теперь есть жених!

– Я с тобой дома поговорю о твоем поведении, – устало сказала Ева. Но телефон достала. Когда принесли заказ – крем-брюле и какао для Ули и ягодный чай с тирамису для нее, – она набрала номер той женщины и передала аппарат дочери. Этим двум собеседницам она обычно не нужна.

– Бабушка, мы с мамой в кафе! – начала тараторить малышка. – Ты придешь? А завтра? Тоже нет? Ладно… Бабушка, я маме рассказывала сказку. Про цветочек… Как-то он называется… Как конфета! Да, ириска! И там дядя, который ириска, тебя ищет. А у нас все хорошо!

Ева почти не слушала, что говорит дочь, потому что в ее голове складывался план дальнейших действий: маршрут из трех точек и три вопроса.

* * *

В воскресенье утром она отвела Улю в развлекательный детский центр, где ее приняли на два с половиной часа под присмотр воспитателей. Времени не очень много, но должно хватить. Вот и первая точка.

Второй точкой стал дом Гектора Арнольдовича. Она не была уверена, что старик услышит ее стук, ведь его квартира находится в противоположном конце коридора, но он открыл.

– Я на минутку, – объявила Ева. – У меня три вопроса.

– Ну, заходи, – сказал он с тяжелым вздохом. – Что-то мне от вашей редакции совсем покоя нет.

– Некогда, – она помотала головой. – У меня ребенка ненадолго взяли под присмотр, а еще куча дел. И медведя вашего я боюсь. Можно мы тут поговорим? Я быстро, меня вон такси ждет.

– Давай, говори, – кивнул он.

– Первый вопрос: тот парень, с которым я вчера приходила, интересовался моей матерью?

Старик сдвинул брови, будто хотел сказать резкость, но быстро оглянулся по сторонам и просто кивнул.

– Он про меня вам что-то сказал?

– Что ты его невеста, – усмехнулся Гектор Арнольдович.

– И третий вопрос: а про рейд с приставами он вас спрашивал?

Седая голова еще раз качнулась из стороны в сторону. Значит, нет.

– Спасибо. До свидания!

Ева быстро развернулась на каблуках и побежала к такси. Она сама удивилась, как спокойно это восприняла. Что же, еще один обманщик в ее жизни. Но как хорошо, что с этим типом ее ничего, ничегошеньки не связывает!

Теперь третья точка. Адрес дома, где Лава сдала квартиру Стасу, она узнала без труда: нашла в интернете репортаж про девушку, которая хотела выброситься из окна, там называли и улицу, и номер дома. Какой подъезд, было понятно по видеосъемке, этаж тоже, а номер квартиры можно вычислить уже на месте, по расположению, лишь бы попасть внутрь…

Ждать пришлось довольно долго. Только через двадцать минут дверь открылась изнутри, и вышел мужчина с собакой. Ева проскользнула внутрь. На нужном этаже покрутила головой. Всего три квартиры – справа, слева и прямо. Окно, из которого девушка хотела выпрыгнуть, выходило во двор, значит, больше подходит квартира слева. Она уверенно нажала звонок, а потом еще раз. Внутри раздалась какая-то замысловатая мелодия.

Стас открыл в явно наспех застегнутой рубашке. Волосы растрепаны.

– Ева? – удивился он. – Я… не ждал.

– Я ненадолго, – сказала Ева сурово. – Впустишь?

Он замялся. Все понятно, значит, не один.

– Я по делу, мне все равно, с кем ты, можем в прихожей поговорить, – Ева начала волноваться и подстегнула свою решимость: не сдаваться, не робеть!

– Хорошо, – капитулировал Стас и посторонился.

Она вошла в эту богатую квартиру, где не было никакой прихожей. Это у простых людей прихожая. Или, как говорил покойный отец, передняя. А здесь холл с половину Евиной квартиры. Паркет, светлые тона отделки, дерево, камень, матовое стекло… Как называется такой стиль, интересно?

– Кто-то приходил? – послышался знакомый голос.

В прихожую вышла Марго, босая, в простыне. Да, ехидно подумала Ева, рубашку любовника ей на себя не накинуть – тесновата будет.

– Я ненадолго, – повторила она. Только не расстраиваться и не плакать. Плевать на них обоих.

Марго застыла, плотнее закутываясь в простыню, а Стас спокойно и вежливо спросил:

– О чем ты хотела поговорить, Ева?

– Зачем ты соврал старику, что я твоя невеста? Ты про мою маму что-то выведывал? Зачем?

– Ева, да о чем ты? – его удивление выглядело таким искренним, но она уже знала, что не хочет верить ни одному слову. – Я говорил с ним про приставов!

– Не подходи ко мне больше никогда! – Ева даже взвизгнула от злости и обиды. – И не смей ничего узнавать ни про меня, ни про мою семью! Тебя это не касается! Ты все врешь, что не говорил, будто я твоя невеста! Я же помню, как ты меня за ручку нежно брал, обнимал… Изображал кавалера по полной программе! Зачем это было нужно, если ты… – она бросила взгляд на Марго и не поверила своим глазам: шикарная Марго, острого языка которой она так опасалась, на которую всегда смотрела снизу вверх, кажется, сама ее сейчас боится!

– Ева, зачем Стасу говорить с кем-то про твою маму, если твои родители давно умерли? – наконец, открыла рот Маргарита, и тон ее, и то, как она разделяла слова, были очень странными: словно она имела в виду совсем не то и надеялась, что Ева ее поймет. Но Ева не понимала. И только хотела было возразить, что речь о биологической матери, как входная дверь опять пришла в движение.

Сначала раздался металлический шум ключа, механизм повернулся – и на пороге предстал высокий темноволосый мужчина в черных джинсах и белом свитшоте с капюшоном. Он вкатил за собой чемодан на колесиках.

– Добрый день! – звучным голосом сказал незнакомец и с каким-то даже веселым удивлением осмотрел всех присутствующих. – Могу я узнать, почему в моей квартире такое столпотворение? Я Герман Кирьянов, ее владелец.

Марго быстро скрылась в спальне, сверкнув голыми икрами и плечами. Ева с интересом уставилась на брата Лавы, про которого говорили, что он работает в Лондоне, успешный айтишник и красавец. Пожалуй… Только на Лаву он мало похож – разве что цветом волос и глаз. Стас шагнул вперед и протянул ему руку.

– Я Станислав, очень приятно. Ваша сестра, Лава Аркадьевна, сдала мне квартиру после того, как предыдущие жильцы съехали.

Герман Кирьянов пожал руку и белозубо улыбнулся.

– Понятно. Просто она мне ничего не говорила. Вы же официально въехали, у вас и договор подписан?

– Конечно, – Стас улыбался так, будто соревновался, у кого лучше получается быть приветливым.

– И посмотреть договор можно?

– С удовольствием все покажу, но завтра, в понедельник, – заверил Стас. – Договор у меня на работе остался. Я стажер в редакции «Реального Кроткова», там с Лавой Аркадьевной и познакомился.

– А я… тоже коллега из редакции, Ева Лебедева, – вставила слово Ева. – А там, – она мстительно кивнула в сторону спальни, – еще одна коллега, Маргарита.

– Какой у вас дружный коллектив! – расхохотался Герман Кирьянов и, обращаясь к Стасу, добавил: – Тогда извините, что помешал. Я предполагал, что сейчас квартира пуста. Но ничего, пока поживу у Лавы. Аркадьевны. Всего наилучшего!

Герман развернулся к выходу. На специальной подставке у двери лежал комплект ключей. Он взял его в руки, осмотрел и положил на место, но никак этот жест не прокомментировал. Ева заметила, что Стас очень внимательно наблюдает за ним. Мужчины еще раз обменялись широкими улыбками, и дверь закрылась за Германом и его чемоданом.

Ева постояла в тишине и коротко объявила:

– Я тоже пойду.

Стас как-то рассеянно кивнул и автоматически, словно мысли его были где-то далеко, сказал:

– Ева, ты меня прости, я просто… слишком любопытный. Настоящий журналист, каюсь. Но я не хотел ничего плохого тебе сделать, ты, наоборот, мне очень нравишься…

Она, не дослушав, пошла к двери. Все это звучало бы убедительнее, если бы в спальне не скрывалась сейчас полураздетая Марго.

Когда она спустилась к подъезду, рядом остановилась шикарная дорогая машина. В марках Ева не разбиралась, но здесь и понимать было нечего. Водительское стекло опустилось, и она увидела за рулем Германа Кирьянова.

– Я забрал машину с подземной парковки, – сказал он все так же весело. – Куда вас подвезти, Ева?

– Спасибо, я сама дойду, – отказалась она.

– А я очень хочу вас подвезти. Из корыстных побуждений: вы мне по дороге расскажете, что у вас в редакции такое происходит. Вы же знаете, что Лава куда-то уехала и теперь не отвечает на звонки? Я немного волнуюсь за нее.

Что же, это выглядело справедливым обменом. Когда Ева спустилась с тротуара на проезжую часть, Герман вышел и галантно помог ей устроиться в машине. Глянув на него искоса, Ева решила, что у брата и сестры все-таки больше сходства, чем показалось вначале. Просто Герман улыбчивый, а Лава нет. Улыбка очень сильно меняет лицо.

– … Значит, в редакцию пришел стажер, делал вид, что ухаживает за вами, а сам по-тихому обзавелся любовницей, и после совместного задания с ним Лава на работу больше не вышла, – подытожил он, когда Ева закончила свой рассказ. Она хотела покороче, но он постоянно задавал вопросы, и от этого был еще больше похож на Лаву. Она тоже как внезапно что-то спросит, казалось бы, не связанное с сутью дела, и ты уже сам не заметил, как рассказал больше, чем собирался. Например, про ухаживания Стаса она вообще не хотела говорить, но Герман, кажется, быстро понял, что означала эта сцена в прихожей. Или в холле?.. Да и кто бы не понял…

– Не думаете же вы, что Лава по-настоящему пропала и с ней что-то случилось? – испуганно спросила Ева.

– Нет, – заверил он. – Я так не думаю.

– А мне кажется, думаете… Вы же прилетели из Лондона. Явно не помогать родителям картошку сажать, – рассудительно объяснила она.

– Видите ли, – Герман стал серьезным. – Я только сегодня узнал, что в моей квартире, оказывается, было ЧП. А мы с сестрой после этого не раз общались. Думаю, Лаву что-то напугало. Иначе почему она не рассказала мне об этом? Я только в поезде посмотрел видео.

– А из Лондона к нам ходит поезд? – простодушно спросила Ева.

Герман сдержанно улыбнулся.

– Я прилетел в Питер через Стамбул. А потом поездом до Кроткова.

– И вы думаете, что Стас что-то знает и не говорит?

– Нет, что вы! Я думаю, ее исчезновение связано с более ранними событиями.

– Желаю вам поскорее ее найти!

– Спасибо большое. Можно мне мобильный вашего редактора? И еще адрес дома, в который Лава ездила до того, как перестала отвечать на звонки?..

Попрощавшись с Германом у дверей развлекательного детского центра, Ева забрала дочь, привычным жестом поправила ей резиночку в кудрях (почему-то правый хвостик держался хорошо, а левый все время расплетался!) и не спеша, держа ее за руку, направилась в сторону дома. Уля тараторила про то, как весело она играла. Ева механически повторяла «ты молодец», «вот и хорошо», «ну и умница», а сама думала, чем же попытка суицида той девушки в желтом платье могла так напугать Лаву… Если бы у нее, у Евы, был брат, она бы ему про это обязательно рассказала!

Зазвонил телефон. Та женщина. Наверное, хочет узнать, как ее драгоценная внучка.

– Слушаю, – устало сказала Ева. Все-таки утро выдалось очень насыщенным.

– Ева, я сегодня за городом, и у меня здесь плохой интернет. Ты не могла бы найти и сбросить мне телефон руководителя «Отряда единой правды»? И как его зовут. Здесь только один оператор хорошо берет, а у меня ничего не грузится.

Ой, совсем неожиданная просьба.

«Отряд единой правды» раньше регулярно просил редакцию рассказывать о своей полезной деятельности. Крепкие парни в черных футболках искали на фуд-кортах молодежь с цветными волосами и пирсингом и снимали провокационные видео о падении нравов в современном мире. Кого-то, кажется, даже побили, но до возбуждения дела не дошло. Чтобы придать веса своим действиям, много рассуждали о православных ценностях и борьбе с врагами веры. Редактор Данилов прямо им сказал в свое время: пока этот отряд не получит медаль за свои благие дела, на публикацию может не рассчитывать.

– Зачем тебе? – поразилась Ева.

– Нужно, – коротко сказала та женщина. – Найди, пожалуйста.

Ну ладно… Ева поискала группу отряда в соцсетях, скопировала контакт и имя руководителя и отправила в сообщении. Каждый новый день страннее предыдущего, честное слово! Вот уже ее биологическая мать, которая открыто ненавидела любых борцов за истинные ценности, хочет о чем-то побеседовать с ними.

– И зачем нашей бабушке надо телефон ее врагов? – спросила она, понимая, что вопрос будет риторическим. Ребенку-то откуда знать…

Уля подняла на нее чистые голубые глаза и с недетской серьезностью ответила:

– Напустить их на других своих врагов. Что тут непонятного?