Текст книги "И каждому воздастся...(СИ)"

Автор книги: QueenFM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Услышав за спиной чьи-то шаги, девушка вздрогнула и повернулась на их звук. В комнату вошел Эдвард с мокрыми после душа волосами, а следом за ним показались и Эммет с Роуз.

Каллен подошел к Белле, переводя настороженный взгляд с нее на фотографию и обратно.

– А где сейчас ваши родители? – спросила она и внутренне сжалась под тяжелым взглядом Эдварда.

– Они умерли, – холодно процедил он, резко переворачивая рамку вниз фотографией.

Каллен плотно сжал челюсти, так что на его скулах заходили желваки, и поспешно отвернулся от Беллы, сутуля плечи.

– О, прости, я должна была догадаться, – виновато пробормотала она, – какая же я дура!

– Ничего страшного, милая, – как можно нежнее проговорила Роуз, подходя к Белле и поправляя рамку с фотографией, – прошло двенадцать лет, так что давно уже пора научиться жить с этим.

Ее последние слова явно были адресованы Эдварду, который стоял спиной ко всем у окна, сжимая и разжимая кулаки.

– А как их звали? – шепотом, так чтобы ее не мог слышать Каллен, спросила Белла.

– Эдвард и Лаура, – тоже шепотом ответила Розали, печально улыбнувшись, и тут же воскликнула наигранно-веселым голосом: – Пошлите завтракать, а то кофе остынет! Кстати, Эммет просто изумительно его готовит! Эдвард, ты должен это попробовать!

Несмотря на попытки Эммета разрядить атмосферу, завтрак прошел в напряженной обстановке. Эдвард сидел мрачнее тучи, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Белла нехотя поковыряла вилкой яичницу, залпом выпила кофе и побежала переодеваться обратно в свою одежду, которая была уже сухой, но жутко грязной.

– Эм, ты едешь домой? – спросила она брата, снова заглядывая на кухню.

– Да, конечно, – кивнул он, поднимаясь со стула и целуя Роуз. – Увидимся через несколько часов на работе, моя родная.

– Я отвезу вас, – сказал Эдвард, вставая из-за стола.

– Это не обязательно, мы можем и на такси… – неуверенно начала Белла.

– Я же сказал, что отвезу, – тоном, не терпящим возражения, повторил Каллен.

Белла кивнула и назвала Эдварду свой адрес.

Через пятнадцать минут шальной езды Каллена они остановились возле дома Свонов и вышли из машины.

– Счастливо, Эдвард, – протянул руку Эммет.

– Да, еще увидимся, – кивнул тот, крепко пожимая ему руку.

– А то! – игриво подмигнул Эм и скрылся в доме.

– Прости меня, Белла, – прошептал Каллен, легонько сжимая ее пальцы в своей ладони.

– За что? – удивилась она.

– Просто прости, – Эдвард отпустил руку Беллы, сел в машину и резко тронулся с места, оставляя на асфальте следы от протекторов шин.

====== Глава 13. Твои уста с моих весь грех снимают ======

Меня, как лист, по горестям носило,

во мне не смолк еще площадный гам, когда земная чертовая сила низринула меня к твоим ногам. И началось банальнейшее действо, в котором мог бы действовать любой, когда не мне бы выпала любовь – мой белый стих, мое второе детство. Она меня окутала, как дым из только что взнесенного кадила, и целый мир собой загородила, и в тот же миг незримо стала им… (Вадим Егоров. Романс – 1, 1972) Белла откровенно разглядывала Эдварда, который стоял и слушал наставления мистера Берти. Преподаватель пытался ему что-то объяснить, оживленно при этом жестикулируя. Каллен же, соглашаясь с учителем, кивал в такт его словам, время от времени кривя губы в ироничной улыбке. В последнее время наблюдение за Эдвардом – а если быть до конца честной с самой собой, то, скорее, любование им, – стало привычным занятием для Беллы. Хотя в данный момент вместе с ней за Калленом наблюдала еще не одна пара любопытных глаз студентов, участвующих в спектакле.

За последние десять дней репетиций в полном составе Белла убедилась, что Эдвард каким-то непостижимым образом притягивал к себе восхищенные взоры практически всех девушек.

Данный факт вызвал в ней двойственные чувства: с одной стороны, Белле было приятно, что не только она находит его весьма привлекательным, но, с другой стороны, в ней просыпался неведомый ранее инстинкт собственницы, которая требовала беспрекословного и полноправного владения объектом любования и восхищения, Эдвардом. Сам же Каллен, казалось, не замечал заинтересованных взглядов девушек, оставаясь в их обществе подчеркнуто вежливым и отстраненным. Только когда их с Беллой взгляды пересекались, его глаза снова оживали, словно в их глубине начинали мерцать таинственным огнем всполохи свечей. Постепенно девушка все больше и больше попадала в их волнительный плен. Белле вдруг пришло в голову, что до спектакля осталось меньше двух дней, а затем у Эдварда уже не будет причин для того, чтобы проводить с ней столько времени. Этот день станет переломным в их отношениях: либо они разбегутся в разные стороны, сделав вид, что этого месяца тесного общения и вовсе не было, либо… Что? Станут друзьями или?.. От этого “или” в груди Беллы разливалось приятное тепло, которое мучительно медленно стекало вниз, концентрируясь внизу живота, скручивая его в тугой узел. Она влюбилась в этого загадочного, печального парня, о котором ровным счетом ничего не знала. Когда Белла совершенно ясно осознала это? Может быть, когда ее опьяненный виски разум услужливо подбрасывал ей откровенные сцены с участием Эдварда? Может быть, в то утро, когда Белла проснулась в квартире Калленов и обнаружила на себе его халат, так дурманяще пахнувший своим владельцем? Или на следующий день, после этого, когда пришла на репетицию и увидела стоящего в коридоре Эдварда?

Flashback десять дней назад

На лице парня блуждала неподдающаяся описанию улыбка, от которой сердце Беллы начинало трепыхать в груди, словно птичка в клетке. Боже, сколько же разнообразных, но одинаково потрясающих улыбок было в арсенале у Каллена! – Ты знала, что с сегодняшнего дня у нас начинаются совместные репетиции? – вместо приветствия спросил он. Белла разочарованно вздохнула и покачала головой. – Вот и я не знал, поэтому давай ненадолго спустимся к моей машине, – Эдвард протянул девушке руку, предлагая следовать за собой. «Зачем?» – хотела спросить она, но, как только ее ладонь легла в его, все вопросы отпали сами собой. Белла осознала, что готова следовать за Калленом куда угодно, даже не раздумывая. Когда они оказались возле Мазерати, Эдвард без предисловий распахнул переднюю дверцу автомобиля и извлек из его недр букет цветов. – Я все же хочу еще раз извиниться перед тобой за то, что повел себя отвратительно, не отдав блокнот тебе сразу, – Каллен протянул Белле цветы и виновато улыбнулся. Девушка замерла, с восхищением разглядывая роскошный букет. Он был утонченно изысканным, собранным из нежных кремовых орхидей с изящной сиреневой сердцевинкой и крохотными фиолетовыми крапинками. Белла испытывала нежную привязанность к этим совершенным цветам. – Я знаю, что у тебя есть все основания обижаться на меня, но могу ли я хотя бы в будущем рассчитывать на твое прощение? – между тем продолжал Эдвард. – Прости, я никогда в жизни никому не дарил цветов, поэтому не очень хорошо представляю себе, как это делается… но это тебе… возьми, пожалуйста… Каллен неловко сунул Белле в руки букет и выжидающе посмотрел на нее. – Я уже вчера сказала тебе и повторю это снова: я не обижаюсь на тебя! Все люди совершают ошибки, и ты не исключение. Я почему-то уверена, что ты поступил так не со зла, а это самое главное! – девушка скорее машинально поднесла цветы к носу, помня о том, что орхидеи практически ничем не пахнут, и, к великому удивлению, ощутила приятный медовый аромат. – Где ты достал такую красоту?! Эдвард улыбнулся, засовывая руки в задние карманы своих джинсов, и неопределенно пожал плечами. Не мог же он сказать Белле, что отдал за это великолепие практически все деньги, что у него были. Эдвард долго перебирал букеты орхидей в одном из самых дорогих цветочных магазинов Сиэтла, но, сколько бы он не принюхивался, ни один из них не источал хоть какой-нибудь аромат. – Вы ищете, что-то конкретное? – мило улыбнулась продавщица, видимо, сжалившись над Калленом. – Разве цветы могут ничем не пахнуть?! – раздосадовано спросил Эдвард. Вместо ответа девушка кивнула в сторону боковой двери, приглашая парня последовать за собой. – Это наши сокровища, наиболее редкие и дорогие сорта цветов, – поясняла продавщица, как только они оказались в прохладном помещении. – Розы всегда пахнут розами, они постоянны и немного скучны, думаю, что они немного педантичны, – рассмеялась она, а затем указала на собрание орхидей и добавила: – Вот эти же тропические красавицы либо вовсе не имеют аромата, либо обладают симфонией запахов! Есть даже с ароматом шоколада. – Вы шутите? – удивленно изогнул бровь Эдвард. – Ничуть! Так что выбирайте! Но позвольте посоветовать вам камбрии, выбирайте из них и не ошибетесь! Эдвард перебрал несколько букетов, каждый из которых действительно имел свой неповторимый аромат, пока, наконец, его обоняния не коснулись легкие нотки цветочного меда и летнего луга – точно так же пахла Белла. Стоит ли говорить, что парень остановил свой выбор именно на этом букете? Сейчас Эдвард не мог сдержать восхищенной улыбки, видя, как самая прекрасная девушка в мире любуется этим восхитительным букетом, который так удивительно напоминал Каллену саму Беллу. – Но как ты узнал, что это мои любимые цветы? – догадалась спросить она. – Это было не трудно, учитывая, что в твоих стихах несколько раз упоминаются орхидеи! – засмеялся Эдвард. – Точно! – смущенно улыбнулась Белла, пряча свое разрумянившееся лицо за букетом.

Flashback end

– Мисс Свон, вы меня слышите?! – выдернул ее из воспоминаний голос мистера Берти. – Простите, я просто задумалась, – виновато пробормотала Белла. – Ничего страшного! С прелестными юными леди такое иногда случается! – многозначительно улыбнулся преподаватель. – Мы тут с мистером Калленом решили перейти к репетиции невинных шалостей. Белла настороженно посмотрела на Эдварда, но тот лишь пожал плечами, а затем игриво подмигнул ей. – Если вы помните, моя дорогая, наши герои несколько раз на протяжении всего действа сливаются в поцелуе! Послезавтра спектакль, а мы так и не отрепетировали этот маленький, но такой важный и пикантный нюанс! – Но… я… не знаю… – беспомощно пробормотала Белла. – Бросьте, моя милая! Мы все тут давно не дети! – строго сказал мистер Берти. – К тому же речь не идет о страстном французском поцелуе! Это должно быть легкое прикосновение губ к губам… нежное, чувственное! – с предыханием воскликнул он. Едва помня себя от волнения и предвкушения того, что должно сейчас произойти, Белла не заметила, как все спустились в зрительный зал, и на сцене остались только они с Эдвардом. Каллен вплотную подошел к девушке и осторожно взял ее ладони в плен своих рук. – «Даны ль уста святым и пилигримам?» – прошептал Эдвард, пристально глядя Белле в глаза, словно пытаясь в них что-то прочесть. – «Да, – для молитвы, добрый пилигрим», – слегка охрипшим от волнения голосом ответила девушка. – «Святая! Так позволь устам моим прильнуть к твоим – не будь неумолима», – Каллен притянул Беллу ближе к себе и наклонился над ней. – «Не двигаясь, святые внемлют нам», – слегка запинаясь, ответила она. Каждое слово давалось ей все с большим трудом, и она отчаянно цеплялась за остатки разума, чтобы не забыть свою следующую реплику. – «Недвижно дай ответ моим мольбам», – прошептал Эдвард, вплотную приблизив свое лицо к лицу девушки. Белла непроизвольно закрыла глаза и в следующий миг ощутила, как теплые губы Эдварда накрыли ее, нежно прижимаясь к ним. Его губы были такими дразнящими, уверенными, от них исходил едва уловимый аромат табака, в который вплетались свежие мятные нотки. Прежде девушке и в голову не приходило, что смесь таких банальных ароматов может сводить с ума, лишать воли, застилать разум, останавливая время и выбивая землю из-под ног. У нее возникло непреодолимое желание запустить свои ладони в шелковистые, непокорные вихры бронзовых волос Эдварда, пропустить их сквозь пальцы, но тот крепко сжимал ее ладони в своих, коварно лишая Беллу такой возможности. Вдруг Каллен слегка отстранился от нее и прошептал: – «Твои уста с моих весь грех снимают», – Белле почудилась какая-то горечь в этих словах, она заглянула в его потемневшие глаза, но тут же утонула в них, окончательно теряя связь с реальностью. Эдвард сильнее сжал, а затем отпустил ладони девушки, возвращая к действительности, и выжидающе посмотрел на нее. – «Так приняли твой грех мои уста?» – поспешно произнесла Белла свою следующую фразу. – «Мой грех... О, твой упрек меня смущает! Верни ж мой грех», – девушка была готова поклясться, что в этот момент Каллен посмотрел на нее с вызовом. Белла обвила руками шею Эдварда и поцеловала его, вкладывая в этот поцелуй всю ту нежность, которую никогда и ни к кому не испытывала… только к нему. Каллен мягко обхватили ее нижнюю губу своими губами и провел по ней языком. Колени Беллы моментально подкосились и, едва не застонав от наслаждения и внезапно вспыхнувшего желания, она поспешно отстранилась от Эдварда. – «Вина с тебя снята», – буквально прохрипела Белла свою следующую реплику, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. – Превосходно! Как раз то, что надо! – воскликнул мистер Берти, прижав ладони к груди. – Какое же счастье, что я выбрал на роли именно вас! Белла смущенно покраснела и отвела глаза в сторону, Эдвард же держался совершенно спокойно и непринужденно. Но никто, кроме него, не знал, каких же усилий стоит ему показное спокойствие. Эта девушка будоражила кровь, заставляла его измученное сердце жаждать жизни, любви, нежности – всего того, во что он так яростно отказывался верить. – Все, мои дорогие, репетиция закончена! Все расходимся по домам, а завтра в это же время снова собираемся здесь на генеральную репетицию! – прокричал мистер Берти, а затем добавил, обращаясь к Эдварду и Белле: – А вы, мои друзья, «прогоните» еще разок финальную сцену! Она немного беспокоит меня. – Конечно, – согласился Каллен, пожимая ему руку на прощание. Белла провожала взглядом удаляющегося преподавателя и с замирающим сердцем предвкушала тот момент, когда за ним закроется входная дверь, и они с Эдвардом останутся наедине – впервые за последние десять дней. Но, к ее огромному разочарованию, Каллен вел себя как обычно, полностью сосредоточившись на репетиции финальной сцены, словно и не было между ними этого поцелуя. Белла все больше начала склоняться к мысли, что ей все почудилось, и, на самом деле, Эдвард делал ровно столько, сколько нужно было для роли. С каждым днем в ней нарастало и крепло желание откровенно поговорить с Калленом, рассказать ему о своих чувствах. Белла не была из тех девушек, что считают, будто вся инициатива должна исходить исключительно от парня, но как можно было признаться в любви человеку, который вообще не признает этого чувства?! – Все, хватит на сегодня! Пора домой, завтра предстоит трудный день, – спустя пару часов выдохнула Белла, окончательно устав от сомнений, безжалостно терзавших ее. – Который сейчас час? – Одиннадцать, – ответил Эдвард, взглянув на свои наручные часы. – Что ж, по домам, так по домам. Он первым подошел к входной двери и, взявшись за ручку, потянул ее на себя, но та даже и не подумала открыться. – Кажется, совсем недавно со мной уже было что-то подобное, – усмехнулась Белла и, отодвинув Каллена в сторону, проделала ту же манипуляцию с дверью, однако это не привело ни к какому результату. – Заперто, – констатировал Эдвард. – Но с какой стати?! – возмутилась Белла. – Ну, если сегодня дежурит тот забавный старичок с бородкой, то тут нечему удивляться. Он на всякий случай запирает до утра все двери, а сам наслаждается бутылочкой второсортного скотча, – с готовностью пояснил Каллен, пожимая плечами. – Вообще, старичок со странностями, про таких обычно говорят «не от мира сего». – Как можно запереть дверь, если там находятся люди?! – чуть не плача, простонала Белла. – Откуда ему было знать, что тут кто-то есть? Пару часов назад отсюда вышла толпа народа, так что ему и в голову не пришло, что в такой час тут мог еще кто-то задержаться. – Хорошо, пусть так, – не стала спорить девушка. – Тогда позвони кому-нибудь, чтобы нас вытащили отсюда, а то мой телефон разрядился еще днем. – Ничего не выйдет! – сквозь смех ответил Каллен. – Я частенько забываю свой мобильник в машине, и сейчас как раз тот случай. – Ты шутишь? – нахмурилась Белла. – Если хочешь, можешь обыскать меня, – разведя руки в стороны, предложил Эдвард. – Вот еще, – фыркнула она, усаживаясь в ближайшее кресло. – Значит, придется ночевать здесь. – Твой отец, наверняка, скоро хватится тебя и поставит на уши весь город, – попытался успокоить ее Каллен. – Не хватится! Он уехал из города по работе и вернется только послезавтра утром. А Эммет теперь вообще редко появляется дома. – Да, он практически поселился у нас, – улыбнулся Эдвард, усаживаясь в соседнее с Беллой кресло. – Хуже всего то, что я страшно хочу есть, – проворчала она. – К сожалению, у меня нет ничего, кроме пачки сигарет и жвачки, но ты можешь съесть меня, если хочешь, – предложил Каллен. Белла пристально посмотрела на него, пытаясь понять, какой смысл он вкладывал в свои слова, но тот лишь невинно улыбался. – Что-то ты сегодня разговорчив, как никогда, – усмехнулась девушка. – Просто у меня хорошее настроение, – рассмеялся Эдвард. Собственно, Каллен говорил сейчас чистую правду. Вся эта ситуация с запертой дверью весьма забавляла его. А особенно то, что он мог бы открыть ее какой-нибудь невидимкой, которые – Эдвард сам видел – повсюду валялись в тесной гримерке, что располагалась за сценой, а Белла даже не догадывалась об этой его способности. Парень не мог устоять от искушения провести рядом с ней еще одну ночь. Даже от одной мысли, что она будет спать всего в нескольких метрах от него, Каллена переполняла нежность. Всю последнюю неделю Эдвард обдумывал предстоящий разговор с Беллой, в ходе которого он собирался признаться ей в своих чувствах и все о себе рассказать. Начать следовало с последнего, но как раз на это ему и было труднее всего решиться. – Давай о чем-нибудь поговорим, – нарушил затянувшееся молчание Эдвард. – Например? – после небольшой паузы спросила Белла. – О чем-нибудь веселом, – пожал плечами Каллен, – расскажи какие-нибудь забавные случаи из своей жизни, из детства. Кстати, истории про подсунутую в джинсы Эммета конфету и про котенка на дереве я уже знаю. – Ну, Эм и трепло! – притворно возмутилась девушка. – Тогда я тоже про него что-нибудь расскажу! Например, уже в старших классах за Эмметом бегала целая стая девчонок, так что ему иногда даже приходилось прятаться от своих обожательниц, а меня он просил врать им, когда они звонили по телефону или приходили к нам, что его нет дома. Вот таким вот горе-ловеласом был мой старший братец! Белла еще долго рассказывала Эдварду смешные случаи из их с Эмметом детства. Эдвард внимательно слушал девушку, наслаждаясь мелодичным журчанием ее голоса, румянцем, играющим на щеках, улыбкой, не сходившей со сладких – теперь он точно это знал – губ Беллы. – Может, спать будем? – сладко зевнув, спросила она, когда стрелки на часах Каллена показали два часа ночи. – Да, пора, – согласно кивнул он, поднимаясь с кресла. – Не знаю, как ты, а я не могу спать сидя, поэтому лучше устроюсь на полу. Эдвард положил под голову свой рюкзак и лег на спину, скрестив на груди руки. – Спокойной ночи, Белла, – прошептал он. – И тебе спокойной ночи, – ответила девушка, откидываясь на спинку кресла и устраиваясь поудобнее. Вопреки ее ожиданиям, она не заснула сразу, еще какое-то время рассматривая профиль Эдварда. Свет горел только на сцене, погружая зрительный зал в полумрак, так что с такого расстояния, на котором находился от нее Каллен, Белле было плохо видно его лицо, но она все равно вглядывалась в черты парня, постепенно проваливаясь в царство Морфея. Сначала Белла не поняла, что же именно разбудило ее. Она открыла глаза, не сразу сообразив, где находится, и принялась рассматривать смутные в полумраке очертания предметов, окружавших девушку. Последовавший в следующее мгновение душераздирающий крик заставил застыть кровь в жилах Беллы. Приступ паники и животного страха словно подбросили ее вверх, заставляя вскочить с кресла. На негнущихся ногах девушка подошла к лежащему на полу Эдварду и опустилась рядом с ним на колени. Его руки были крепко сжаты в кулаки, все мышцы напряжены до предела, а на лбу и шее вздулись вены. Парень дернулся и снова закричал, тем самым буквально разрывая сердце Беллы на части. Не обращая внимания на побежавшие по щекам слезы, она принялась дрожащей рукой теребить Каллена за плечо, а другую руку положила на его холодный и мокрый от пота лоб. – Эдвард, слышишь? Пожалуйста, проснись! – сквозь слезы бормотала девушка. Сейчас Белле уже не было страшно… ей было больно, словно она чувствовала все то же, что и Каллен, будто девушка взяла на себя часть того, что сейчас безжалостно терзало его. Эдвард еще раз дернулся, открыл глаза, в которых плескались страх и отчаяние, и встретился взглядом со склонившейся над ним Беллой…

====== Глава 14. Занавес! Играть невыносимо ======

О, Боже,

Скинь с меня ты тяжесть Свинцовой маски – Непомерный груз. Её сорвать – Моя лишь слабость, Её надеть – Мой пятый туз. Она скрывала Тень печали, Морщины Вдоль и поперёк, Лишь струны памяти Бренчали, Все ноты помня Назубок. И. Беседин Эдвард вздрогнул и вынырнул из мучившего его кошмара. Первым, что он увидел, открыв глаза, была Белла. Ее лицо казалось неестественно бледным, а глаза темными, почти черными, они смотрели на Каллена горькой смесью тоски и муки, пронзая его сердце острой иглой. Меньше всего на свете он хотел, чтобы Белла увидела его в таком состоянии. Все еще тяжело дыша, Эдвард приподнялся и сел, только сейчас заметив, что девушка судорожно сжимает его влажную от пота рубашку руками, которые она тотчас же отдернула и сжала в кулаки. Каллен прислонился спиной к стене и опустил голову вниз, чтобы Белла не видела его перекошенное от боли лицо. Присутствие Белз только еще больше увеличивало мучения Эдварда: ко всему прочему ему приходилось сейчас бороться с потребностью прикоснуться к ней, взять ее за руку, моля о спасении… Но нет! Он должен справиться со всем сам, только сам, ведь всегда же справлялся… Каллену была необходима целительная доза никотина, которая заполнит легкие едким дымом и затуманит разум. Парень похлопал себя по карманам брюк, но тут же вспомнил, что пачка сигарет осталась в джинсовке, которую он отдал Белле, чтобы она укрылась ею. Теперь еще нужно было бороться с желанием закурить, потому что подняться сейчас с пола, чтобы взять сигареты, Каллен был просто не в состоянии. Боясь даже пошевелиться, Белз наблюдала за манипуляциями Эдварда. Еще никогда она не видела, чтобы у человека так дрожали руки. Поддавшись душевному порыву, девушка приблизилась к Каллену и сжала в руках его ледяные пальцы. К ее удивлению парень не стал отдергивать свою руку, он лишь поднял голову и посмотрел на нее таким взглядом, от которого Белла на минуту забыла, как дышать. – Эдвард, – прошептала она, сильнее сжав его ладонь, – что происходит? – Разве ты не знала, что демоны обычно оживают по ночам? – звенящим от напряжения голосом ответил он. – Что за демоны? Это как-то связано с твоими родителями? Что с ними случилось? – озвучила Белла мучавшие ее вопросы. Но Каллен не спешил дать на них ответы. Лишь по тому, как напряглось его тело, и изменился взгляд, она догадалась, что попала в цель. – Эдвард, не молчи! Поговори со мной! Расскажи мне о них, какими они были? – настаивала Белла, полная решимости узнать, наконец, что же так жестоко терзает Каллена. – Я не могу, – сквозь зубы процедил он. – Почему?! – Потому что это… это слишком… – прохрипел Эдвард, словно что-то душило его. – Больно… – закончила за него Белз. – Да… – едва слышно прошептал он, снова опуская голову. – А молчать?! Молчать о них не больно?! Сейчас тебе не больно?! – крикнула Белла, беря его лицо в свои ладони и заставляя посмотреть ей в глаза. – Ты кричал во сне! Кричал так отчаянно, что у меня сердце сжималось от страха в груди. Эта боль разрывает тебя на части, она уничтожает тебя! Эдвард! Ты должен выпустить её! Расскажи о своих родителях, какой была ваша семья, что произошло… скажи мне хоть что-нибудь! – Я любил их, Белла… – надломленным голосом прошептал Эдвард. Девушка выпустила лицо Каллена из своих рук и села рядом с ним, плечом к плечу. Пауза затягивалась, но она не стала торопить парня, понимая, что тому требуется время, чтобы собраться с мыслями и решиться, наконец, на то, чего он так старательно избегал. – Сейчас мне самому уже трудно в это поверить, но когда-то я был счастливым ребенком с самыми лучшими в мире родителями. Отец всегда казался таким сильным, надежным… я верил, что когда стану взрослым, буду таким же, как и он. Хоть в нем и не было излишней нежности… ну, знаешь… частые поцелуи, объятия и сказки на ночь… Все равно мы всегда знали и чувствовали, что папа любит нас, заботится… Сначала слова с трудом давались Эдварду, но постепенно речь Каллена потекла легко и плавно, подобно тихой грустной мелодии, рождаемой струнами его воспоминаний. Белла сосредоточенно слушала парня, все больше погружаясь в историю его семьи, словно через слова, произносимые им, знакомилась с родителями Эдварда. – Отец был надежным и крепким фундаментом нашей семьи, мама же была ее душой, ласковым солнцем, согревающим всех нас своим теплом, – меж тем продолжал Каллен. – Папа был из богатой семьи. Его отец собственными силами создал целую империю, центром которой стал один из самых крупных банков штата. Когда отцу было десять лет, его мама умерла во время родов. Каллен-старший тяжело переживал смерть жены, обвинив во всем своего младшего сына и практически игнорируя его. Мой папа постарался заменить Карлайлу, своему младшему брату, отца, а дед в это же самое время усиленно воспитывал в старшем сыне своего приемника. В чем-то отец действительно вырос похожим на него, унаследовав его твердость, сдержанность и, конечно, деловую хватку. Когда отцу исполнилось двадцать лет, он познакомился с моей матерью. Дед был категорически против этих отношений, но папа остался непреклонен и тверд в своем решении жениться на бедной итальянке, так что Каллену-старшему не оставалось ничего другого, как смириться с выбором сына. Мама приехала из Италии в Америку в двенадцатилетнем возрасте. Ее мать была актрисой и, кажется, планировала продолжить свою карьеру и здесь, но что-то не сложилось, так что она начала заливать свое горе алкоголем, быстро спилась и умерла за несколько дней до совершеннолетия дочери. Не знаю, что стало бы с мамой, если бы как раз в это время она не познакомилась с Эдвардом Калленом, то есть с моим отцом. Сразу по окончанию университета папа женился на ней, а через несколько месяцев умер дед, оставив все свое имущество и бизнес моему отцу, полностью проигнорировав в завещании Карлайла, объяснив это отсутствием у того деловой хватки и наличием слишком мягкого характера, мол тот все равно все растранжирит. Безумие, если учесть, что дяде на тот момент было всего двенадцать лет! Но мой отец не был бы собой, если бы не перевел половину всего состояния на Карлайла, став к тому же его опекуном.

Дядя всегда был сильно увлечен медициной и совершенно равнодушен к финансам и банковскому делу, так что даже после совершеннолетия доверил управление своей половиной наследства моему отцу. Правда, после… смерти моих родителей ему пришлось включиться в дела. Карлайл продал семейный бизнес, открыл частную клинику и вложил деньги в производство лекарств и медицинского оборудования. Видимо, дед сильно ошибся в его деловых качествах, потому что в итоге Карлайл сделал на этом огромные деньги…

Через год после свадьбы родителей родилась Розали, а еще через четыре года – я. Мама не любила вспоминать бабушку, но она унаследовала от нее артистичность, музыкальность и удивительные вокальные данные. К тому же, выросшая в среде актеров, она была сильно увлечена всем, что с этим связано.

Мама обожала книги и с самого раннего детства прививала нам вкус к хорошей литературе, отдавая предпочтение классике. Может, кому-то и рассказывали на ночь сказки, нам же с сестрой читали Шекспира. Удивительно, но мама делала это настолько артистично, читая чуть ли не в лицах, что нам никогда не было скучно! Она частенько устраивала семейные спектакли с нашим участием, привлекая еще и соседских детей. Поэтому нет ничего удивительного, что я наизусть знаю реплики Ромео – это была ее любимая пьеса.

Мама научила меня играть на гитаре и отдала в музыкальную школу, а Роуз с удовольствием занималась в балетной студии. Это только звучит скучно, Белла. На самом же деле, у нас было самое замечательное и веселое детство, дружная семья… а потом не осталось ничего… – Эдвард замолчал и со свистом втянул воздух. Белла видела, как мучительно искривился его рот, а светлая грусть в глазах моментально сменилась нечеловеческой болью и глубочайшей печалью. – Что же произошло? – как можно мягче спросила девушка. – Их убили, Белла, – тихо проговорил Каллен, закрывая глаза, – прямо в нашем доме… ночью… спящих… нашим же кухонным ножом… Белз показалось, будто ее ударили в солнечное сплетение. Она пыталась сделать полноценный вдох, хватая ртом воздух, но что-то словно мешало ей, закручиваясь в груди в тугой узел. Только что услышанное невозможно было осмыслить, уложить в голове, в это трудно было поверить, а представить, что подобное могло произойти с человеком, неожиданно ставшим тебе таким близким, еще труднее. Белла взглянула на Каллена, надеясь, что все это ей лишь послышалось, но тот по-прежнему сидел неподвижно, а из-под его полуопущенных ресниц начинала свое печальное скольжение одинокая слезинка. Белз порывисто обняла Эдварда, прижимая его к себе и укачивая, словно ребенка, который упал и расшиб себе коленки. Девушка не знала, нуждается ли он в этом, но она сама чувствовала такую необходимость, потребность обнимать его как можно крепче, чтобы забрать хотя бы малую часть той душевной боли, что терзала Каллена своими когтями уже столько лет. – Я был там… – прошептал Эдвард, положив свою голову к Белле на колени. – Знаешь, в детстве я боялся грозы и с первым же раскатом грома бежал в спальню к родителям. Поэтому если под вечер небо затягивало тучами, мама оставляла в их с отцом комнате включенный ночник… в ту ночь тоже была гроза… Я очень плохо помню, что же произошло… только кровь… много крови… везде, даже на моей пижаме… По версии полиции меня разбудил гром, я пошел в спальню родителей и, скорее всего, застал там убийцу, который не успел разделаться и со мной только потому, что его спугнула Розали. Сестра должна была остаться ночевать у подруги, живущей неподалеку, но поругалась с ней и вернулась домой. Именно Роуз вызвала полицию. Копы не нашла никаких улик и, как ни старались, не смогли заставить меня вспомнить лицо убийцы. В моей памяти остался только расплывчатый силуэт, какие-то картинки, сменяющие друг друга с такой скоростью, что невозможно ничего разобрать… только кровь на моих руках… это я помню четко… слишком четко. Мне часто снится та ночь, я просыпаюсь от собственного крика, пытаюсь вспомнить сон, но не могу. Я отчаянно хватаюсь за что-то в своем подсознании, но оно все ускользает и ускользает от меня, однако и отпускать не хочет, кружа надо мной, словно хищник над добычей… – Эдвард замолчал, чтобы найти в себе силы продолжить свою исповедь. Не обращая внимания на текущие по ее щекам слезы, Белла гладила Каллена по голове, пропускала сквозь пальцы пряди его еще влажных от пота волос, осуществляя тем самым свое давнее желание. Но ее мысли и чувства сейчас никак не были связаны с эротическими фантазиями. Белз вспоминала их первый разговор в коридоре, когда он сказал ей, что она ничего не знает о жизни. Эдвард был прав! Никогда прежде Белле не доводилось сталкиваться с такой трагедией, поэтому сейчас девушка чувствовала себя морально раздавленной чужим горем и отчаянием. Белз была уверена, что сама она не смогла бы справиться с чем-то подобным, и оттого ее переполняло восхищение силой и стойкостью этого мужчины, что сейчас так доверчиво и беззащитно склонил перед ней свою голову. – Нашими опекунами стали Карлайл и его жена Эсме, – снова продолжил Эдвард. – Чтобы оградить меня и Роуз от той шумихи, что подняла пресса, дядя переехал вместе с нами в Сиэтл и открыл здесь частную клинику. На тот момент ему было всего двадцать семь лет, а Эсме и того меньше, но они были полны решимости стать для нас семьей. Вот только у них ничего не вышло… Страшно, когда рушится твоя жизнь, Белла, а если это происходит в том возрасте, когда у всех остальных она еще только начинается… мне было только десять лет, а я уже ненавидел весь мир. Я вдруг узнал, что такое одиночество и страх… меня душила щемящая тоска по родителям, которая неожиданно сменялась детской обидой и злостью, ведь они бросили нас с Роуз, оставили одних, предали! Так я думал… Белла, ты даже не представляешь, как больно терять самых родных и любимых людей! Это как медленно действующий яд, который циркулирует по твоим венам, постепенно разъедая тебя изнутри… Именно тогда я и решил, что больше не позволю себе никого полюбить. Мне казалось, что так я отгорожусь от новой боли потерь. И начал я с Карлайла и Эсме. Я стал упорно взращивать в себе ненависть по отношению к ним, старательно возводя стены вокруг себя, пресекая любые попытки наладить со мной контакт, не позволяя приласкать... Днем я был маленьким монстром, а по ночам кричал и звал маму. Розали было не лучше. Она стала совершенно неуправляемой и портила жизнь дяде, как только могла: самые низкие баллы в школе, прогулы, какие-то парни на байках, проколотый пупок – и это только малая часть устраиваемых ею протестов. Но зато мы с сестрой сблизились, как никогда. Я помню, как она пришла ночью в мою комнату, сжала руку и сказала, что только мы сами есть друг у друга, мы вдвоем и есть семья, а все остальные – враги. Я слушал Роуз, затаив дыхание, и верил каждому ее слову. Карлайл переводил меня из школы в школу, потому что нигде я не задерживался надолго. Стоило кому-нибудь из одноклассников задеть меня за живое, я тут же пускал в ход кулаки и зубы, как маленький звереныш… я был очень жестоким, Белла… Будучи подростком, я связался с шайкой беспризорников, потому что ненавидел мальчишек из счастливых и богатеньких семеек, которые окружали меня в школе. Мне казалось, что среди таких же одиноких и озлобленных волчат я почувствую себя своим, стану одним из стаи. Я убегал из дома, жил по нескольку дней в каких-то трущобах, пока Карлайл не находил меня и не возвращал домой. Мы воровали еду из супермаркетов, пряча ее за пазухой, взламывали дома, в которых никто не жил, чтобы переночевать там. Я научился драться… отчаянно, не обращая внимания на боль. Я не стал счастливее, но то, что пережил тогда, закалило меня, сделало сильнее. Я и сам не заметил, как превратился в бездушную тварь с каменным сердцем… ни любви, ни тоски, ни жалости… – Эдвард замолчал на минуту, а потом злобно рассмеялся и добавил: – Но жизнь настоящая сука, Белла! Она еще доказала мне не раз, что и это было всего лишь иллюзией, моей первой маской, за которой прятался все тот же мальчишка, зовущий во сне своих родителей, отчаянно вцепившись руками в одеяло! Белз не знала, какие слова утешения можно сказать сейчас, да они и не были нужны Эдварду. Разве слова могли унять тот погребальный костер, на котором он медленно, но верно сгорал? У девушки возникло нестерпимое желание отдать Каллену хоть маленький кусочек своей нежности, чтобы он понял – она с ним, она рядом… Ей захотелось пролиться над ним дождем, чтобы погасить это адское пламя. Белла погладила немного колючую щеку Эдварда, наклонилась и легонько поцеловала его в висок, почувствовав при этом, как тело парня сотрясает крупная дрожь. – Тебе холодно? – прошептала она, проведя рукой по спине Каллена, обтянутой все еще влажной рубашкой. – Холодно… – эхом отозвался Эдвард, только сейчас почувствовав, как неприятно холодит кожу промокшая от пота ткань. Приложив титанические усилия, он заставил себя подняться и, пошатываясь, подойти к креслу, где лежала его джинсовка. Первым делом Каллен прикурил сигарету и блаженно затянулся, выпуская изо рта сизую струйку дыма. Эдвард расстегнул несколько пуговиц рубашки и стянул ее через голову, намереваясь переодеться в джинсовую куртку. Белла, словно завороженная, наблюдала за ним. Ведомая неожиданно возникшим желанием дотронуться до его идеальной обнаженной спины, она поднялась с пола и подошла к нему. Когда до Каллена осталось не больше метра, внимание девушки привлек небольшой, аккуратный шрам на правом плече парня. У Чарли было несколько точно таких же отметин, поэтому Белла совершенно точно знала, что это не что иное, как след от пули. В голове Белз замелькали возможные варианты случившегося с Калленом, и при этом каждый следующий был значительно страшнее предыдущего. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Эдвард развернулся к девушке. Она скользнула взглядом вдоль его совершенного торса и в ужасе замерла, дойдя до талии: там были четко видны два тонких шрама, идущих с разных боков и заканчивающихся где-то в районе пупка, практически опоясывая Каллена.