Текст книги "И каждому воздастся...(СИ)"

Автор книги: QueenFM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Белла стояла, едва дыша, зачарованная его хрипловатым голосом, произносящим сейчас совершенно незнакомые ей слова. Она не понимала ровным счетом ничего, но по тому, как он говорил, как смотрел на нее, Белла была уверена, что он говорит что-то хорошее и приятное, возможно, даже делает ей комплимент. От этой мысли ее щеки вспыхнули очаровательным румянцем.

– Mi piacerebbe conoscerti meglio, forse vogliono (мне бы хотелось узнать тебя лучше, может быть, даже хотелось бы)… – помимо собственной воли прошептал Эдвард, но тут же оборвал себя на полуслове и быстро добавил: – ma è impossibile (но это невозможно)…

– Я не знаю, что ты сказал сейчас, но это было очень красиво! – улыбнулась Белла. – Может быть, переведешь?

– Не сегодня. Возможно, когда-нибудь… – печально улыбнулся Каллен и покачал головой.

– Наверное, это совсем уже большая наглость с моей стороны, но я хотела попросить тебя что-нибудь спеть для меня, что-нибудь из своего любимого.

– Что ж, с удовольствием! Есть одна песня… Для меня это что-то вроде гимна, – Эдвард пристально посмотрел на Беллу, поудобнее обхватил гитару, пробежался пальцами по ее струнам и запел:

– Взгляни в мои глаза, и я покажу тебе,

Что мы, слепые, бесцельно дрейфуем

В воображаемом мире.

Слышишь, как фальшиво они поют свои песни

И кивают, словно соглашаясь

Поверить в необходимость благоразумия?

Я не интересуюсь земными проблемами, меня едва ли это волнует.

Все происходящее меня не касается, ведь я отгородился от всего стеной.

Но ты знаешь, что выводит меня из себя,

Сводит с ума...

Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и

Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,

Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,

Иными словами, ложь.

Если я начну говорить о плохом, пожалуйста, развесели меня.

Я не стану разглагольствовать вечно,

Просто я думал, что попытаюсь показать тебе...

Что красивая обертка не меняет сути,

И камню плевать, зачем гадать,

Тонешь ты или нет.

Но ты прекрасно знаешь, что выводит меня,

Сводит с ума...

Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и

Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,

Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,

Иными словами, ложь.

Так ты можешь назвать имя своего демона?

Понять, что он замышляет?

Я поднимаю свой бокал и говорю: «За тебя»

Можешь ты прогнать своего демона?

Иначе он заберет твою свободу.

Я поднимаюсь и пью в твою честь.

Я не интересуюсь земными проблемами, меня едва ли это волнует.

Все происходящее меня не касается, ведь я отгородился от всего стеной.

Но ты знаешь, что выводит меня из себя,

Сводит с ума...

Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и

Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,

Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,

Иными словами, ложь. (здесь приведен перевод песни “Illusion & Dream” группы Poets of the Fall, прим. автора)

Эдвард пел проникновенно, с каким-то надрывом, отдавая этой песне всю свою душу. На его лбу пролегла глубокая складка. Время от времени он закрывал глаза, оставаясь наедине с собой и музыкой, что рождалась из-под его пальцев. Еще никогда чье-то пение не находило такой отклик в душе у Беллы, не захватывало ее настолько сильно. Она словно вся растворялась в его музыке, в его голосе, становясь их частью.

Песня закончилась, а Каллен еще какое-то время сидел, замерев и закрыв глаза.

– Ты действительно веришь в то, о чем поешь? То есть эта песня о тебе? – нарушила молчание Белла.

– Даже не знаю, что тебе ответить на этот вопрос, – Эдвард встал со стула и подошел к ней. – Еще никто не спрашивал меня об этом, хотя я и не исполняю ее для публики… Да, это что-то глубоко личное… Пожалуй, я, действительно, верю каждому слову в этой песне.

– У тебя очень необычный бархатный баритон, – пробормотала Белла, чувствуя легкое смятение из-за близости Каллена.

– Бас-баритон, – машинально поправил он и улыбнулся. – Наверное, нужно, наконец, приступить к репетиции, как считаешь?

– Да, нужно… – прошептала она, прикладывая немалые усилия для того, чтобы отойти от Эдварда и достать папку со свои текстом.

– Итак, на чем же мы вчера остановились? – спросил он, стряхивая с себя наваждение, но в этот момент зазвонил его мобильник. – Прости, ты не против, если я отвечу?

Белла рассеяно кивнула. Взглянув на дисплей телефона, Каллен нахмурился и приложил трубку к уху.

– Я занят, Джас, – недовольно пробормотал он, – нет, я не знаю… Она сказала, что пошла на работу… Не работаете? Почему?... Позвони ей сам… И что ты хочешь от меня?... Хорошо, давай. Как только что-нибудь выяснишь, перезвони мне!

Эдвард сунул телефон в карман, крепко сжал зубы и со свистом втянул воздух.

– Извини, небольшие проблемы, – пояснил он. – Давай уже начнем репетировать!

Но не успели они произнести и десяти реплик, как телефон Каллена снова ожил.

– Да, слушаю, – моментально ответил он, даже не взглянув на Беллу, которую уже начинали раздражать все эти звонки. – Да, конечно, я постараюсь…

Послезавтра буду на работе! Можете обещать клиентам… Да! И вам тоже всего доброго!

Белла подошла к Эдварду и выхватила у него из рук телефон прежде, чем он успел сунуть его обратно в карман.

– Прости, но это очень сильно мешает! – воскликнула она, ставя мобильный на виброрежим. – Давай я просто уберу его к тебе в рюкзак, а после репетиции ты можешь хоть три часа разговаривать с кем захочешь!

Не дожидаясь ответа от Каллена, Белла подошла к его рюкзаку, расстегнула молнию и сунула туда телефон, но вдруг ее внимание привлекло что-то розовое, лежащее там. Этот цвет был настолько не свойственен мужскому полу, а тем более, Эдварду, что ее рука сама собой ухватилась за этот предмет и вытащила наружу… Это же ее блокнот со стихами! Целую минуту Белла стояла, замерев, не веря собственным глазам. Каллен наблюдал за ней, затаив дыхание и сжав руки в кулаки.

– Что это? – снова обретя дар речи, спросила она.

– Ты и сама видишь, – виновато прошептал Эдвард, делая шаг в ее сторону.

– Как и когда блокнот попал к тебе?! – зло процедила она, поспешно отскакивая от него.

– В тот день, когда я налетел на вас с Джейкобом в коридоре, – не стал врать он.

– Почему ты не вернул мне его тогда же? Почему ты вообще не вернул его?! – окончательно выходя из себя, воскликнула Белла. В этот момент она чувствовала себя униженной, оскорбленной, словно этот парень, с которым у нее только стали налаживаться отношения, предал ее. Ей хотелось разрыдаться, надавать ему пощечин и убежать, но Белла лишь плотнее сжала зубы и мысленно приказала себе успокоиться.

– Я не знаю, Белла! Правда, не знаю! – простонал Эдвард. – Сначала я все медлил, сам не зная, почему, а потом с каждым днем это становилось все труднее сделать! Я просто опасался именно такой твоей реакции! Мне очень жаль, что все так вышло… Не злись, прошу тебя!

– О, я не злюсь, нет! Я просто в бешенстве! Ты читал у меня за спиной эти стихи и мысленно потешался над романтичной дурочкой Беллой, а теперь просишь меня не злиться?!

– У меня и в мыслях не было потешаться! Ты пишешь потрясающие стихи и… – Эдвард не успел договорить, потому что в этот момент противно завибрировал его телефон.

Резко замолчав, он подошел к рюкзаку, достал мобильник и поднес его к уху.

– Да, Джас, – пытаясь восстановить сбившееся дыхание и бросая на Беллу тревожные взгляды, ответил он. – Снова Розали? Да, я уже еду!

Эдвард сунул телефон в карман, подхватил рюкзак, гитару и кинулся к двери, но на полпути остановился и обернулся к пылающей от праведного гнева Белле.

– Прости, мне нужно бежать… Давай закончим этот разговор послезавтра, ладно? – как можно мягче спросил он и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

– Да пошел ты! – крикнула она ему вслед, села на пол, прижав к груди заветный блокнот со стихами, и, наконец, дала волю слезам.

Эммет был счастлив! Вот уже неделю он был абсолютно и безгранично счастлив рядом с Роуз. За столь короткий срок эта девушка стала значить для него невообразимо много, он чувствовал с ней какое-то необъяснимое родство. Впервые в жизни рядом с женщиной ему было так уютно и свободно, словно она его причал, его дом… Он ощущал себя цельным, будто Розали была его недостающей деталью, которая, наконец, заняла свое положенное место.

Эммет улыбнулся своим мыслям, открыл уже вторую за сегодняшний вечер бутылку шампанского и наполнил два бокала, стоящих на столике, украшенном лилиями и свечами.

В дверь бара настойчиво постучали, заставляя его вернуться к реальности. Он, нехотя, поднялся и поплелся к двери. На пороге стоял встревоженный Джаспер, но, увидев Эммета, он заметно расслабился.

– Почему-то я не удивлен, – улыбнулся он, проходя внутрь и оглядываясь по сторонам.

Неожиданно улыбка вмиг слетела с его лица, а взгляд стал еще более встревоженным, чем прежде.

– Где Розали? – спросил Джаспер у ничего не понимающего Эммета.

– В туалете, а что? – ответил он, насторожившись.

– Ничего, – даже не взглянув в его сторону, пробормотал Джас, достал из кармана телефон и, нажав несколько кнопок, поднес его к уху. – Эдвард, у нас опять проблемы… Да! Давай как можно быстрее!

Комментарий к Глава 8. Бедный пианист Вот ссылка на песню (youtube), которую поет Эдвард. По моим представлениям, именно так и звучит голос Каллена))) К ПРОСЛУШИВАНИЮ ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! https://youtu.be/Kc35TYov27Q

====== Глава 9. Мы тоньше хрупкого стекла ======

Никто не может нам с тобой помочь,

Никто не скажет вслух такого слова,

Чтоб перестала причитать над нами ночь,

Набросив на сердца свои оковы,

Никто не может нам с тобой помочь…

Никто не может нам смотреть в глаза –

Боятся утонуть в чужой печали.

Мы оказались тоньше хрупкого стекла,

А все считали – мы из равнодушной стали,

Никто не может нам смотреть в глаза.

Никто во всей Вселенной не спасет,

Никто во всей Вселенной не поможет,

Я поклонюсь тебе, благодаря за все,

Благодарю за все… Но все же…

Никто во всей Вселенной не спасет!

Никто не сможет нас остановить,

Мы разбросали камни и собрали,

Не надо громких песен о большой любви,

Ни друг, ни враг ее в лицо не знают!

Никто не может нас остановить…

В. Кипелов «Никто»

Эдвард сел в машину и резко тронулся с места.

«Кретин! Какой же я кретин! Какого черта я таскал этот блокнот с собой?! Сначала с гитарой не мог расстаться, а теперь еще и с ним! Фетишист чертов! Да по тебе, Каллен, уже лет двенадцать, как психушка плачет, а ты все еще чего-то сопротивляешься, пытаешься бороться!» – он горько рассмеялся и, что было сил, вцепился в руль.

Полностью поглощенный своими невеселыми мыслями, Эдвард не заметил, как оказался возле бара Джаспера.

Каллен закрыл глаза и со свистом втянул воздух. Сколько раз он проходил через это! И сколько раз ему все это еще предстоит пережить?! Но все равно было невыносимо тяжело и больно, более того, с каждым разом все больнее и больнее.

Эдвард ударил кулаком по рулю и вышел из машины, громко хлопнув дверцей.

– Где она?! – крикнул он, залетая в бар.

– В туалете, – кивнув налево, ответил Джаспер.

Подбежав к запертой двери уборной, Эдвард увидел парня внушительной комплекции, сидящего на полу возле стены.

– Это еще кто? – удивленно спросил Каллен.

– Я парень Розали, – пробасил тот, вскакивая на ноги. – Может быть, хотя бы ты объяснишь мне, что за хрень здесь творится?! Я предложил Джасу выломать дверь, но тот сказал, что нам следует дождаться тебя.

– Парень Роуз? Серьезно? – переспросил Эдвард, проигнорировав его вопрос.

Лицо этого качка показалось ему смутно знакомым, но сейчас было не время копаться в сундуке своей памяти.

– Ты не против, если я сломаю твою дверь? – обратился он к Джасперу.

– Как будто в первый раз… – пожал тот плечами.

– Может, лучше я? – предложил Эммет, скептически оглядывая не слишком внушительную фигуру Эдварда.

– Главное не сила, а умение правильно ее распределить и направить! – многозначительно улыбнулся Джаспер.

Эдвард окинул взглядом дверь, прикидывая, куда лучше бить. Ему понадобился всего один точный удар ноги для того, чтобы она с оглушительным треском распахнулась настежь.

Они с Джасом вошли внутрь и увидели Роуз, сидящую на полу возле стены. В руках она сжимала неполную бутылку виски.

– О, явились! – пьяным голосом, полным презрения, прокричала она. – Пошли вон отсюда! Я вас не звала! Вы мне не нужны! Мне никто не нужен, ясно вам?!

– Прекрати, – зло процедил Эдвард, медленно приближаясь к сестре.

– Не подходи ко мне! Оставь меня в покое! Я ненавижу тебя, ненавижу! – взвизгнула Розали, обхватывая бутылку двумя руками и прижимая ее к груди, словно это было самое дорогое сокровище.

– Ты же знаешь, что не могу! – теряя терпение, крикнул Эдвард голосом, полным горечи.

В один прыжок он подлетел к ней и попытался вырвать бутылку у нее из рук, но это ему не удалось. Роуз завизжала, как дикая кошка, и вцепилась ему в лицо ногтями. Щеку Эдварда словно обожгло огнем, но сейчас было не время обращать внимание на такие пустяки. Он заломил руку Розали ей за спину и, обхватив ее за талию, крепко прижал к себе. Однако та не собиралась так просто сдаваться и попыталась высвободиться, пуская в ход свои зубы. Джаспер поспешил на помощь другу, но тут же получил сокрушительный удар каблуком по ноге. Закусив от боли верхнюю губу, он опустился на холодный кафель и тяжело задышал.

Наконец, Эдварду удалось полностью совладать с сестрой, и он выволок ее из туалета. Джаспер, постанывая, медленно поднялся с пола и вышел следом за ними.

Эммет смотрел на разворачивающуюся перед ним жуткую картину и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Он стоял и впервые в жизни не знал, что предпринять: то ли помочь Эдварду скрутить Роуз, то ли освободить ее из крепких рук Каллена. Мысли в его голове путались, опережая друг друга, но ни одна из них не была хоть сколько-нибудь здравой. Эммету не хватало воздуха, словно кто-то пробил у него в груди дыру, и тот медленно, со свистом, выходит через нее.

– Эм! – крикнул Джаспер, выводя его из оцепенения. – Я не смогу вести машину Эдварда. Сядешь за руль?

Эммет согласно кивнул и вышел из бара вслед за Джасом, который прихрамывал сейчас значительно сильнее обычного.

Эдвард с трудом затолкал сестру в машину и залез сам. Джаспер, на всякий случай, устроился по другую сторону от девушки, а Эммет сел за руль, с третьей попытки завел мотор и медленно тронулся с места.

– Выпусти, наконец, эту чертову бутылку! – грозно прорычал Эдвард.

Сзади послышалась возня, что-то с гулким стуком упало на пол автомобиля, и салон заполнил терпкий запах дорогого виски.

– Твою мать! – сквозь зубы выругался Каллен.

– Я подберу, – поспешил успокоить его Джаспер, – крышка у меня.

– Куда хоть ехать-то? – додумался спросить Эммет, крепче сжимая пальцами руль, чтобы немного унять дрожь в руках.

Джас с готовностью назвал адрес и объяснил, как туда добраться.

Розали что-то невнятно пробормотала и разрыдалась, вцепившись в рубашку брата. Эдвард прижал сестру к себе и погладил ее по голове, словно она была маленькой девочкой.

– Тшш… – прошептал он, – все хорошо… хорошо… скоро мы будем дома.

Уже через двадцать минут все они входили в квартиру Калленов. Эдвард с рыдающей Роуз на руках скрылся в одной из комнат, оставив Джаспера и Эммета в небольшой, но уютной гостиной.

– Может, хоть сейчас ты объяснишь мне, что происходит? – спросил Эм дрожащим от волнения голосом, бессильно опускаясь в одно из кресел.

– Не думаю, что у меня есть на это право, – покачал головой Джас, поудобнее устраивая на диване травмированную ногу, – тебе лучше задать этот вопрос Эдварду. Хотя будет гораздо честнее, если тебе расскажет обо всем Роуз.

– Безумие какое-то! – простонал Эммет, вскакивая с кресла.

Он прошелся взад-вперед по комнате и снова сел.

– Хорошо, тогда давай поговорим о чем-нибудь другом, пока я не сошел с ума!

– Например?

– Расскажи мне о себе, что с тобой случилось? – Эммет выразительно посмотрел на больную ногу Джаспера.

– Мне кажется, что это тоже не слишком удачная тема для разговора, – поморщился тот.

– Серьезно? – язвительно спросил Эммет. – Я смотрю вы все тут такие скрытные, таинственные. У тебя сейчас такое лицо, будто я попросил тебя признаться в убийстве Кеннеди. Я понимаю, что мы знакомы совсем недавно, но мне казалось, что за это время нам удалось отлично поладить. И мне можно доверять, правда! Ладно, как хочешь… Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом! О чем угодно, лишь бы отвлечься!

– Хорошо, – пробормотал Джаспер и потер свое лицо руками, – должен же хоть кто-то из нас перестать бояться говорить о своем прошлом.

Джаспер невесело усмехнулся и, помолчав пару минут, продолжил:

– На самом деле, в моей жизни нет ничего интересного… и веселого… Я не стану тебе рассказывать о своем детстве, оно было как у всех нормальных детей из обычных семей.

Я даже не помню, сколько мне было лет, когда я впервые сел на байк, но отлично помню, что я тогда почувствовал: великое счастье быть свободным, упиваться скоростью и слушать голос ветра… Я стал единым организмом со своим новым другом, у которого пусть было и железное сердце, но оно было. Наверное, ты сейчас слушаешь меня и считаешь все это не более чем романтичным бредом. Но я действительно думал тогда именно так! Байк надолго стал моим единственным увлечением, страстью… жизнью, наконец.

К счастью, мои родители были строгими людьми, считающими, что их сын должен получить достойное образование. Несмотря на свою страсть к байку, я не был трудным подростком и всегда прислушивался к их мнению. Учеба в колледже давалась мне легко, поэтому хватало времени и на увлечение. Днем я сдавал экзамены, а вечером гонял с ребятами по городу…

Через год после окончания колледжа умер мой отец. Мама осталась без средств к существованию, потому что никогда не работала, посвятив всю себя дому и семье. Несмотря на престижное образование, найти приличную работу без связей оказалось делом непростым. Денег и так не хватало, а тут еще она заболела, и понадобились дополнительные средства на лекарства. Поэтому когда ко мне пришел мой кузен Джеймс и предложил поработать на него за приличное вознаграждение, я, не раздумывая, дал свое согласие.

К тому моменту у него уже было много денег, потому что он не гнушался ничем в своем стремление разбогатеть. Чем только Джеймс не занимался! Но в этом бесконечном списке не было ни одного пункта, не запрещенного законом.

Он решил заняться подпольными уличными гонками на байках, поэтому обратился ко мне, помня о моем давнем увлечении. И я стал участвовать в этом весьма прибыльном, но опасном бизнесе. За два года я не проиграл ни разу! Даже не берусь считать, сколько миллионов мой братец заработал на мне, но и я не мог пожаловаться на скромное существование!

А потом умерла мама… и я остался совсем один… Я не хочу оправдаться тем, что был в тот период в жутком душевном состоянии, нет… В общем, я стал принимать непосредственное участие и в других направлениях его…хм… бизнеса. Я чувствовал, что постепенно становлюсь похожим на Джеймса, но остановиться было трудно.

В один из дождливых дней я катался по городу на байке. Мое колесо попало в небольшую выбоину на дороге, и я чуть не сбил хрупкую девушку с огромным чемоданом в руках, который, не на шутку перепугавшись, она отбросила в сторону. Он открылся, и все вещи оказались разбросанными по дороге.

К тому моменту я уже превратился в такого человека, который мог спокойно проехать мимо, даже не притормозив, чтобы убедиться, что никто не пострадал. Но что-то заставило меня остановить байк. Я помог девушке подняться, заглянул ей в лицо и понял, что пропал… раз и навсегда… На меня смотрели огромные глаза олененка Бемби…

Я усадил девушку на свой мотоцикл и отвез к себе домой, а ее вещи так и остались валяться на дороге. Оказалось, что последние три месяца она не платила за съемную квартиру, и хозяин выставил ее за порог. Как ты уже догадался, это была моя Элис.

Впервые в жизни я влюбился, и это чувство заставило меня на многие вещи взглянуть под другим углом. Я решил изменить свою жизнь, но, как оказалось, от Джеймса можно было укрыться только в одном месте – на кладбище.

Через год мы с Элис поженились. Она все обо мне знала, но с готовностью прощала. Примерно в это же время я познакомился с Эдвардом, а еще через год я разбился на мотоцикле во время одной из гонок…

Мой байк был неисправен. Как я потом узнал, Джеймсу заплатили огромные деньги за то, чтобы я проиграл. Но, конечно, он не стал просить меня специально поддаться, а нашел другой способ. Джеймс всегда был извращенцем!

Меня, что называется, собрали по частям, но я не сдох, на что рассчитывал мой любящий братец. Я провалялся в больнице полгода, и все это время со мной были только Элис и Эдвард. Я подумал, что хоть теперь-то освободился от Джеймса, но, как оказалось, жестоко ошибся. Когда меня выписали, он пришел ко мне и очень «тонко» намекнул, что я связан с ним неразрывно. С того момента я начал работать менеджером в его ночном клубе…

Думаю, что конец этой истории тебе лучше узнать от Розали.

– А когда ты познакомился с ней? – спросил Эммет, пытаясь осмыслить все, что только что услышал.

– Где-то за пару лет до знакомства с Эдвардом.

– Обо мне говорите? – раздался за их спинами бархатный голос, полный иронии. – Джас, мне кажется, что тебе пора домой, а то Элис, наверняка, уже с ума сходит от беспокойства.

– Да, действительно, – опомнился тот, вскакивая с дивана настолько быстро, насколько позволяла покалеченная нога. – Ладно, ребята, пошел я к нагретой постельке!

Джаспер ушел, оставив Эммета и Эдварда наедине.

– Как Роуз? – обеспокоенно спросил Эм.

– Через часок будет в норме, – Эдвард сел напротив него, прикурил сигарету и блаженно затянулся. – Как хоть тебя зовут?

– Эммет Свон. Можно просто Эм.

– Свон? – удивленно переспросил Эдвард, выпуская изо рта струйку серого дыма. – Ты брат Беллы?

– Ты знаком с моей сестрой? – в свою очередь удивился Эммет.

– Я Ромео, – криво улыбнулся Каллен.

– А, спектакль! – понимающе закивал Эм, поражаясь тому, как тесен мир.

В комнате повисло неловкое молчание. Эдвард, как следует, разглядел сидящего перед ним парня и пришел к выводу, что не ошибся, когда в прошлый раз, рассматривая их с Беллой фотографию, заметил между ними сходство, заключающееся в теплом, жизнерадостном блеске в глазах. Каллен еще совсем не знал Эммета, но тот уже начинал ему нравиться.

– У тебя кровь на щеке, – нарушил молчание Эм.

– Пустяки, – отмахнулся Эдвард.

– У Роуз проблемы с алкоголем? – внезапно спросил Эммет.

– Ты же сам все видел, – Эдвард пожал плечами, бросил окурок в пепельницу и достал новую сигарету.

– И давно? Что, вообще, случилось? – пробормотал Эм. Было видно, что слова даются ему с трудом.

По лицу Эдварда пробежала тень, он сделал глубокую затяжку и медленно, словно под грузом огромной тяжести, проговорил:

– Почти три года. Обо всем остальном тебе расскажет сама Роуз, у меня просто нет на это морального права, – «и сил», хотелось добавить ему. – Тебе нравится Розали?

– Да, – не задумываясь, твердо произнес Эммет. – Я не знаю, как это объяснить, но у меня такое чувство…

– Не продолжай, не надо, – прервал его Эдвард, – я не хочу копаться в твоей душе. По крайней мере, сейчас. Сегодня ты уйдешь и больше никогда не вернешься, но я не виню тебя за это, потому что любой на твоем месте поступил бы так же…

– Я не любой, – покачал головой Эммет, сцепляя пальцы в замок, чтобы Каллен не заметил, как они дрожат.

– Поверь, я буду этому только рад, – Эдвард попытался улыбнуться, но не смог.

Он устал, безнадежно устал от всего: от себя, от проблем с Роуз, от вечного притворства, от мучавших его воспоминаний, от удушливого чувства вины, что терзало его по ночам и, наконец, от самой жизни… Нет, не так… от жалкого существования. Но должен же быть выход! Должно же хоть что-то или кто-то разорвать этот порочный круг!

– Расскажи мне про Беллу, – попросил Эдвард, удивляя своей просьбой не только Эммета, но и самого себя.

– Белз… – протянул Эм, и его лицо озарила ласковая улыбка.

– Белз? – переспросил Каллен, откидываясь на спинку кресла и закуривая уже третью сигарету.

– Я называю ее так с самого детства, – пояснил Эммет и на секунду задумался. – Что именно ты хочешь узнать?

– Все, что угодно. Может быть, случай из детства, – пожал плечами Каллен. Эдварду действительно было бы интересно услышать все, что мог рассказать ему о Белле ее брат.

– Однажды Белз утащила из вазочки все конфеты. Мама обнаружила это и учинила нам допрос с пристрастием, пригрозив, что оставит нас на неделю без сладкого. К тому моменту сестренка успела слопать все конфеты, кроме одной, которую перед сном благополучно засунула мне в джинсы. Мама каждый вечер забирала наши вещи, чтобы закинуть их в стирку, поэтому тут же обнаружила «улику». Мне влетело по первое число, и в наказание я остался на неделю без сладкого. Но Белз не была бы сама собой, если бы тут же не раскаялась в содеянном. Маме она, конечно, не призналась, но свою порцию десерта тайком приносила мне, и мы съедали его на пару. Почему-то от этого он казался нам еще вкуснее! – Эммет на минуту замолчал, улыбаясь своим детским воспоминаниям, а потом снова продолжил: – Один раз Белз прибежала вся в слезах и сказала, что соседский котенок застрял на нашем дереве. Мне тогда было лет тринадцать, так что, здраво рассудив, я предложил ей вызвать спасателей, но она разревелась еще больше, сказав, что не переживет, если котенок вдруг свалится. Белз умоляла меня достать его или подсадить ее, потому что сама она не дотягивалась даже до нижней ветки. Конечно, я понимал, что этот мелкий паразит никуда не свалится, но смотреть на плачущую Белз я не мог, поэтому полез за котенком. Но глупый комок шерсти был против того, чтобы я брал его в руки и все время пытался увернуться. Когда, наконец, мне удалось его схватить, ветка подо мной обломилась, и я полетел вниз. Приземлился я не слишком удачно и сломал себе ногу. Но был для меня во всей этой истории один плюс: из-за гипса я два месяца не ходил в школу.

– Надеюсь, ты приземлился не на бедного котенка? – улыбнувшись, спросил Эдвард.

– Нет, что ты! В таком случае Белла со мной не разговаривала бы и по сей день! – засмеялся Эммет.

– Ты очень ее любишь, да? – зачем-то спросил Каллен.

– Белз трудно не любить, – подтвердил Эм.

– Невозможно… – шепотом поправил его Эдвард.

Эммет удивленно посмотрел на своего собеседника, но не стал задавать ему вопросов, потому что сейчас его голова была занята совсем другим.

– Теперь твоя очередь, – сказал он, – какая Роуз? Не та, что сейчас спит в соседней комнате, а настоящая?

– Это все очень сложно, – пробормотал Эдвард.

– Мы с Розали вместе всего неделю, но кое-что про нее я уже понял. Я вспоминаю, какой она была во время нашей первой встречи, и какой стала после того, как мы с ней сблизились. Роуз словно стала оживать, чаще улыбаться, перестала вздрагивать от каждого моего прикосновения… Это что-то неуловимое, неподдающееся точному описанию. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что вы с ней чем-то похожи. Вы словно скованы сияющим льдом, который и манит, и обжигает одновременно. Этот лед проник в вас так глубоко, что сделай попытку его разбить, и вы вместе с ним разлетитесь на сотни осколков. Вас можно лишь отогреть, обхватив руками, прижав к сердцу, и надеяться при этом, что его жар растопит лед... Только бы успеть до того, как эта наледь не проникнет в согревающее вас сердце.

Эдвард с интересом и даже уважением посмотрел на Эммета, который оказался едва ли не самым проницательным из всех, кого ему доводилось встречать.

– И я уверяю тебя, что лед Роуз медленно, но верно стал таять в моих руках. Я даже не представляю, что такого может рассказать мне она, что я возьму и отступлюсь от нее, – закончил свой монолог Эм.

– Розали всегда была очень энергичной, импульсивной, эмоциональной… Даже, порой, слишком, – глядя куда-то в сторону, а не на Эммета, заговорил Эдвард, – истинная итальянка. Сейчас в это сложно поверить, но это так. Немного своенравная, немного взбалмошная, немного бунтарь, эдакий белокурый дьяволенок. Но, несмотря на это, ее любили и в школе, и дома. Про детство Роуз я мало что могу рассказать, ведь она старше меня на четыре года, и мои воспоминания начинаются примерно с того момента, когда сестра пошла в первый класс. Помню, однажды Розали раздразнила соседских мальчишек, и они решили ее поколотить. Я не мог этого допустить и вступился за нее. В итоге побитым оказался я. Прошло столько лет, а в этом смысле ничего не изменилось…

Каллен резко замолчал, и на его скулах заходили желваки.

– Эдвард, – хрипло позвала Роуз из своей спальни.

– Ты можешь зайти к ней, если хочешь, – предложил тот Эммету.

Эм кивнул, поднялся с кресла и на негнущихся ногах пошел в комнату Розали. Каждый шаг давался ему с трудом, будто на его плечах лежала неподъемная бетонная плита. Эммет открыл дверь и вошел внутрь, моментально оказавшись в кромешной темноте. Он стал шарить рукой по стене в поисках выключателя.

– Не включай свет, – шепотом попросила Роуз, садясь на постели.

Эммет прекратил свои манипуляции и сел рядом с ней, беря ее за руки, которые оказались совершенно ледяными. Освещенная лишь тусклым светом луны, заглядывающим в окно, Розали казалась неестественно бледной. Под ее глазами чернела размазанная тушь, а глаза блестели от застывших в них слез.

– Прости меня, – пробормотала Роуз, и по ее щеке скатилась одинокая соленая капелька.

– Не нужно извиняться, – покачал головой Эммет, сильнее сжимая ее ладони, – просто расскажи мне все.

– Я алкоголичка, что тут еще сказать? – горько усмехнулась Розали, выдергивая свои руки из рук Эммета и вытирая слезы, ручьем хлынувшие из ее глаз.

– Я не заметил этого, – пробормотал Эммет, скрипнув зубами.

– Потому что я не пью постоянно. Просто время от времени у меня бывают срывы... Если бы я прикладывалась к бутылке ежедневно, меня можно было бы смело отправлять в психушку! Ты же видел, какой я становлюсь под действием алкоголя... Боже, как же стыдно! Кажется, впервые в жизни мне так стыдно! – Роуз замолчала, закрыв лицо руками.

– Я все еще жду твоего рассказа, – нетерпеливо напомнил Эммет.

– Даже не знаю, с чего начать… – Розали на секунду задумалась, собираясь с мыслями, а затем продолжила: – Знаешь, мне всегда нравились плохие парни… Звучит банально, но это так. Я вечно встречалась не с теми, с кем надо, но не потому что это было круто. Меня, действительно, притягивала их смелость, решительность, дерзость, чувство вседозволенности. Парадокс, но именно рядом с парнями, которые не умели обращаться с девушками, не испытывали к ним хоть малейшее уважение, я чувствовала себя настоящей женщиной. Мой дядя слишком рьяно взялся за мое воспитание, пытаясь вразумить меня и направить на путь истинный. Я взбунтовалась и уехала в Чикаго сразу после окончания школы. Так я оказалась в чужом городе без приличного образования и средств к существованию. Но становиться проституткой я не собиралась, при всей своей бесшабашности шалавой я никогда не была. В детстве я занималась бальными танцами, так что решила попробовать устроиться в ночной клуб, но не стриптизершей, а танцовщицей гоу-гоу (Гоу-гоу (англ. go-go) – стиль эротического танца, при котором, в отличие от стриптиза, танцоры не раздеваются, прим. автора). Этот клуб принадлежал кузену Джаспера. Так я и познакомилась с Джеймсом Хейлом…