Текст книги "КИМ 1 (СИ)"

Автор книги: Prophet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

– Папа, это ты? – раздался из гостиной голос дочери, а мгновение спустя в прихожую высунулась и сама Женя, одетая в нарядное шерстяное платье.

– Привет, дочь! – тепло улыбнулся Киров.

Сергею Мироновичу нравилось слышать, как Женя называет его папой. Его жена не могла иметь детей, да и он сам уже смирился с тем, что они с Машей так и останутся вдвоем. Но благодаря Максиму, вначале спасшему Кирову жизнь, а потом и посоветовавшему забрать дочь из детского дома, все сложилось по-другому.

– Ну, как у тебя дела? – спросил Сергей Миронович за ужином. – Съездила в школу?

– Да, пап, все хорошо, я теперь ученица двадцать пятой образцовой школы!

– похвасталась Женя. – А еще со мной ездил парень, ненамного меня старше, так он сегодня аттестат получил! Пап, а можно я тоже пораньше аттестат получу?

– Куда тебе торопиться? – улыбнулся Киров, сразу сообразивший, о ком говорит его дочь. – И потом, этот молодой человек получил аттестат всего на полгода раньше положенного времени, а ты насколько лет раньше хочешь? Сразу на четыре?

– А откуда ты знаешь, что этот парень получил аттестат всего на полгода раньше? – полюбопытствовала девочка. – Ты что, знаком с ним?

– Знаком, – подтвердил Киров и резко посерьезнел. – Послушай, Женя, этот молодой человек – одна из самых больших тайн нашей страны, поэтому постарайся даже не упоминать о нем, хорошо?

– Хорошо, папа, не буду! – кивнула проникшаяся тоном отца Женя, правда тут же улыбнулась и вскинула руку в салюте. – Честное пионерское!

– Вот и умница! – улыбнулся Киров.

После ужина Сергей Миронович отправился во фрейлинский коридор Большого Кремлевского дворца. Узнав у дежурного по этажу расположение квартиры Белова, он быстро нашел нужную дверь и постучал. Минуту спустя дверь приоткрылась на длину натянувшейся цепочки и через образовавшуюся щель в коридор выглянул Белов.

– Товарищ Киров? Одну секунду… – дверь закрылась, чтобы через пару секунд открыться уже на всю ширину. – Проходите, пожалуйста!

– Здравствуйте, Максим! – поздоровался Киров проходя в квартиру и окидывая взглядом Белова, которого он не видел с момента отъезда того из Ленинграда.

Максим был одет в свежую белую майку и черные брюки, когда же он прошел в комнату, Киров увидел, что сзади за ремень брюк у него заткнут пистолет, который он, впрочем, войдя в комнату, сразу же выложил на стол.

– Принимаете меры предосторожности? – понимающе спросил Киров.

– Приходится, – вздохнул Белов. – Дежурные по этажу на меня уже коситься начинают. Как же, живет в Кремле непонятный парень, в школу его возят люди Власика, а в гости к нему регулярно ходит сам нарком Ворошилов! Поневоле начинаешь беречься!

– Понимаю вас, – кивнул Киров. – Кстати, говорят, вы сегодня аттестат получили? Похвастаетесь?

– Женя рассказала? – догадался Максим, и достал из лежавшей на столе добротной кожаной папки лист голубой бумаги. – Вот, ознакомьтесь!

Киров взял в руки аттестат зрелости, бегло просмотрел шапку, в которой были указаны данные Максима и школа, которую он официально закончил, а вот с оценками ознакомился более внимательно. Оказалось, что школу Максим закончил совсем без троек и с тремя четверками.

– Неплохо, – признал Киров. – А почему не все на «отлично»?

– Так уж вышло, – вздохнул Максим. – На географии с границами некоторых стран слегка запутался, я ведь помню не только те границы, что есть сейчас, но и те, что будут. На литературе мне не повезло с темой сочинения, попался Островский, которого я терпеть не могу, а астрономия… ну, просто не мое это.

– Понятно, – хмыкнул Киров. – Товарищ Сталин рассказал мне о вашем предложении зачислить вас в НКВД и, раз аттестат зрелости вы получили, завтра жду вас у себя в кабинете. Напишете заявление, а я прослежу, чтобы вы вышли из здания НКВД уже в форме и с удостоверением.

– Есть, товарищ Киров, – кивнул Белов.

– Тогда у меня сразу к вам просьба, как к будущему сотруднику, – продолжил Киров. – Вы не могли бы поискать в своем ноутбуке информацию о сотрудниках ГУГБ? Меня интересует, кто из них надежен, а кого надо гнать поганой метлой!

– Поищу, – кивнул Белов. – А вас интересует только ГУГБ или весь наркомат?

– Давайте пока только на ГУГБ, – подумав, ответил Киров. – В остальных управлениях дела обстоят несколько получше.

– Хорошо, товарищ Киров, сделаю, – пообещал Белов.

22 декабря 1934 года. 10:00.

Кабинет С. М. Кирова. Москва, улица Дзержинского, дом 2.

На следующий день Максим, как и было велено, явился в приемную Кирова на площади Дзержинского, многими по старинке именуемой Лубянкой, имея при себе кожаный портфель, то самый, что он одолжил у Сергея Мироновича еще в Ленинграде. Сидевший за столом секретарь только уточнил фамилию Максима, после чего сообщил, что товарищ нарком ждет его, и предложил пройти в кабинет, что Максим и сделал.

Кабинет Кирова на Лубянке был гораздо просторней такового в Смольном, да и обставлен он был заметно богаче. Стены были отделаны панелями из полированного дерева, рабочий стол с примыкавшим к нему длинным совещательным столом был обтянут дорогим сукном, а в проходах по обе стороны стола лежали ковровые дорожки.

Увидев вошедшего в кабинет Белова Киров улыбнулся и встал со своего места.

– Здравствуйте, Максим, – приветственно кивнул Киров.

– Здравствуйте, товарищ Киров, – произнес Максим, пожимая протянутую руку. – А я к вам не с пустыми руками!

Поставив на стол портфель, Максим открыл его и протянул Кирову несколько листов бумаги, соединенных канцелярской скрепкой.

– Вот, это то, что мне удалось нарыть за вчерашний вечер, – прокомментировал Белов, протягивая Кирову распечатки. – Здесь список всех начальников отделов ГУГБ с тридцать четвертого по сорок шестой годы. По каждому дана краткая справка. Если человек был репрессирован, то указано, когда, кем и по какому обвинению.

– Спасибо, Максим, – обрадовался Киров, бегло просмотрев распечатки и спрятав их в ящик стола.

– Да не за что, товарищ Киров, – пожал плечами Максим. – Я еще в ноутбуке покопаюсь, найду более подробные сведения.

– Знаете, Максим, в неофициальной обстановке называйте меня лучше по имени-отчеству, – предложил Киров и выложил перед Беловым два листа бумаги. – А теперь присаживайтесь и пишите заявление о приеме на службу в Главное Управление Государственной Безопасности НКВД СССР. Образец заявления я вам дал.

Бегло просмотрев образец, Максим обмакнул перо в чернильницу и аккуратно, без помарок, начал писать. Поставив подпись и промокнув написанное, Максим протянул заявление Кирову.

– Написали? Молодец! – произнес Сергей Миронович, внимательно прочитав написанное. – Надо же, без ошибок! Знали бы вы, чего я только не начитался за годы работы в Ленинградском Обкоме! Даже ответственные работники иногда такое пишут, что хоть стой, хоть падай… Ладно, Максим, подождите немного, я сейчас вызову одного сотрудника, он проведет вас по всем инстанциям.

Наложив на заявление свою резолюцию, Киров снял телефонную трубку.

– Пригласите ко мне товарища Виноградова! – распорядился Киров.

Фамилия показалось Максиму знакомой, но он, в последние дни загруженный экзаменами и вечерними беседами с Ворошиловым, не смог вспомнить, где он ее слышал. Да и сама фамилия была довольно распространенной. И только когда товарищ Виноградов вошел в кабинет, Максим узнал в нем того сотрудника НКВД, с которым он пару раз пересекался в Ленинграде.

– Вот, Максим, познакомьтесь, это Николай Иванович Виноградов, оперуполномоченный НКВД, – представил вошедшего Киров. – Товарищ Виноградов, это Максим Иванович Белов. Сейчас вы сопроводите его в отдел кадров, а в дальнейшем будете помогать ему в выполнении заданий партии и правительства! Вопросы есть?

– Нет, товарищ нарком! – ответил Виноградов.

По лицу товарища оперуполномоченного было видно, что вопросы у него есть, и немало, но он, еще по Ленинграду знавший, что с Максимом все непросто, явно предпочел их не задавать.

– Максим, по мере необходимости можете посвящать товарища Виноградова в информацию, носителем которой вы являетесь, – обтекаемо распорядился Киров. – Только сперва сообщите мне, чтобы товарищ Виноградов подписал расписку о неразглашении.

– Есть, товарищ Киров! – кивнул Максим.

– Тогда идите, – кивнул Киров.

Благодаря присутствию оперуполномоченного Виноградова, бывшего при Кирове кем-то вроде порученца, оформление Максима в НКВД прошло безо всякой волокиты и уже каких-нибудь три часа спустя он возвращался в Кремль, имея звание старшего сотрудника особых поручений, три «кубаря» в петлицах и оклад в триста пятьдесят рублей в месяц.

Получил Максим и полагавшееся ему вещевое довольствие. После оформления всех бумаг, товарищ Виноградов повел Максима на склад, где ему выдали полный комплект обмундирования, включавшего в себя комплекты летней и зимней формы, длинную кавалерийскую шинель, сапоги, и портупею. От новенького же пистолета «ТТ» Максим отказался, предпочтя и дальше пользоваться привычным ему «Вальтером».

Оказавшись дома, Максим выгладил зимний комплект формы и повесил ее на плечики, после чего направился в рабочую комнату, где продолжил искать необходимую Кирову информацию о сотрудниках НКВД. Вечером же к нему зашел Ворошилов и обрадовал новостью, что через несколько дней состоится совещание по вопросам вооружения, на котором ему предстоит присутствовать.

25 декабря 1934 года. 12:57.

Кабинет И. В. Сталина. Москва, Сенатский дворец Кремля.

Приглашение на совещание по вопросам перевооружения Красной Армии стало для Максима неожиданным. Привыкший уже находиться в тени, приватным образом обсуждая свои предложения с людьми, которым не требовалось объяснять источник его знаний, либо консультируя их по внезапно возникшим вопросам, он был уверен, что и данное обсуждение пройдет аналогичным образом.

Однако Иосиф Виссарионович рассудил иначе и сейчас Максим сидел за длинным столом в его кабинете, готовясь не просто выступать перед людьми, для которых он является абсолютно неизвестной фигурой, но и делать это, не имея возможности апеллировать к своему послезнанию.

Хорошо еще, что и о самом совещании, и о своем в нем участии Максим узнал заранее и смог согласовать с Ворошиловым список участников со стороны Наркомата Обороны, каковой, помимо самого товарища наркома, включал в себя четырех человек. И все эти люди сейчас сидели напротив него и с некоторым удивлением его разглядывали, не понимая, должно быть, для чего на такое важное совещание приглашен столь молодой человек.

Во главе стола, как и полагалось хозяину кабинета, сидел товарищ Сталин. По левую руку вождя сидел Народный комиссар внутренних дел товарищ Киров, а рядом с ним разместился сам Максим, щеголявший новенькой гимнастеркой с портупеей, синими комсоставовскими бриджами и начищенными до блеска сапогами, отчего выглядел несколько старше и солиднее, чем обычно.

По правую же руку Сталина разместились военные, представленные Семеном Михайловичем Буденным, начальником Автобронетанкового управления РККА Иннокентием Андреевичем Халепским, командующим военно-воздушными силами РККА Яковом Ивановичем Алкснисом и начальником финансового управления наркомата Обороны Андреем Васильевичем Хрулевым. И еще одно кресло на «военной» стороне стола пока пустовало, оно предназначалось для отсутствовавшего в настоящий момент товарища Ворошилова.

Впрочем, вскоре дверь кабинета открылась, пропуская внутрь Климента Ефремовича.

– Здравствуйте, товарищи! – произнес остановившийся перед столом Ворошилов. – Прошу прощения за опоздание, товарищ Сталин!

– Вы не опоздали, товарищ Ворошилов, – бросив взгляд на часы, ответил Сталин и указал рукой на свободное кресло рядом с собой. – Садитесь, и мы начнем.

Максим тоже покосился на часы и убедился в правоте Сталина. До назначенного времени заседания осталось еще три минуты. Сталин же терпеливо дождался, пока Ворошилов займет предложенное ему кресло и только потом заговорил.

– Я созвал это совещание по просьбе товарища Ворошилова, – начал Сталин. – Как, возможно, известно некоторым из вас, несколько дней назад в наркомате Обороны была сформирована специальная комиссия, задачей которой является выработка новых уставов, не просто отвечающих сегодняшнему моменту, но и предназначенных обеспечить Красной Армии преимущество в будущем. И уже первые результаты работы этой комиссии рисуют совершенно неутешительную картину. Текущее состояние Рабоче-Крестьянской Красной Армии никуда не годится!

Сталин замолчал, давая членам совещания осмыслить его слова. Максим же с интересом переводил взгляд с одного сидящего за столом человека на другого, пытаясь понять их реакцию. Ворошилов, с которым Максим неоднократно обсуждал состояние дел в РККА, едва заметно поморщился, но в целом остался спокоен, Алкснис и Халепский недоуменно переглянулись, Буденный же побагровел от возмущения.

– Как это «никуда не годится», товарищ Сталин?! – вскочив с места, вскричал Семен Михайлович. – Да у меня в кавалерии…

– Успокойтесь, товарищ Буденный, – мягко сказал Сталин. – Мы отлично знаем, что состояние дел в кавалерии заметно лучше, чем в среднем по армии. Но это не отменяет того, что и материальное оснащение, и уровень обучения красноармейцев не отвечают современным требованиям. Мы, собственно, и собрались сегодня, чтобы выявить недостатки нашей армии и как можно скорее их исправить.

«Какой все-таки вспыльчивый человек этот товарищ Буденный! – подумал Максим, наблюдая за тем, как будущий маршал, шумно выдохнув, садится на место. – И хорошо, что он так сильно уважает Сталина! Кого другого он сгоряча бы уже нагайкой перетянул!»

– Как я уже сказал, текущее состояние Красной армии никуда не годится, – продолжил Сталин свою мысль. – И терпеть такое состояние мы, когда наша страна фактически находится в кольце врагов, не можем и не будем. Поэтому уже сейчас, одновременно с уставами разрабатывается широкий комплекс реформ в Красной армии. Тема это большая, включающая в себя не только вопросы материального обеспечения красноармейцев, но также и организационные вопросы. Поэтому нам предстоит провести еще не одно совещание, чтобы обсудить все эти вопросы и выработать оптимальные решения. И начать я предлагаю с разработки нового комплекса стрелкового вооружения. У кого-нибудь есть вопросы?

– У меня есть вопрос, – поднял руку Халепский и, после разрешающего кивка Сталина, встал с места. – Товарищ Сталин, если сегодняшнее совещание будет посвящено новому стрелковому оружию для РККА, для чего на него приглашен народный комиссар внутренних дел товарищ Киров? Я ни в коем случае не против Сергея Мироновича, мне просто интересно.

«Еще бы тебе не было интересно, – подумал Максим. – Ты ведь сразу после заседания побежишь докладывать обо всем услышанном Тухачевскому!»

По поводу участия в совещании Халепского у Максима состоялся очередной спор с товарищем Ворошиловым. Климент Ефремович никак не хотел приглашать на совещание человека из лагеря Тухачевского, Максим же полагал, что Иннокентий Андреевич принял сторону Тухачевского только потому, что считал того главным источником прогрессивных реформ в Красной армии, а участие в совещании позволит Ворошилову переубедить Халепского и, возможно, даже перетянуть на свою сторону.

– Есть несколько причин, по которым мы с товарищем Ворошиловым пригласили товарища Кирова, – тем временем ответил Сталин. – Во-первых, в наркомат товарища Кирова входят войска НКВД, поэтому вопросы вооружения его также касаются, а во-вторых, именно его наркомату предстоит курировать разработку новых видов оружия. Я ответил на ваш вопрос, товарищ Халепский?

– Вполне, – кивнул Халепский. – Благодарю, товарищ Сталин!

– У кого-нибудь еще есть вопросы? – поинтересовался Иосиф Виссарионович. – Нет? В таком случае, товарищ Ворошилов, изложите нам, какое оружие мы имеем сегодня и к чему, по вашему мнению, мы должны стремиться.

– Кхм-кхм… да, товарищ Сталин, – встав с места и прокашлявшись, начал Ворошилов. – На сегодняшний день на вооружении Красной армии состоят винтовка Мосина модификации тысяча девятьсот тридцатого года, ее снайперский вариант, ручной пулемет Дегтярева образца двадцать седьмого года и станковый пулемет Максима образца тридцатого года.

Также малой серией выпускается крупнокалиберный пулемет конструкции все того же Дегтярева, но уже сейчас ясно, что он нуждается в серьезной доработке. В то же время на испытаниях находятся пистолет-пулемет Дегтярева и автоматическая винтовка Симонова, но эти виды оружия пока что откровенно сырые.

В качестве личного оружия для командиров мы имеем револьвер Нагана и принятый на вооружение в начале этого года пистолет конструкции Токарева. Также имеется официально не принятый на вооружение пистолет Коровина. Это то, что мы имеем на сегодняшний день.

Согласно же выводам комиссии, о которой сегодня неоднократно упоминал товарищ Сталин, нам просто необходимо значительно повысить плотность огня пехотных подразделений, для чего я предлагаю внести в имеющийся комплекс вооружения следующие изменения.

Во-первых, в качестве основного оружием Красной армии вместо винтовки Мосина я предлагаю принять на вооружение самозарядную винтовку, создание которой поручить Симонову или Токареву, он, кажется, тоже чем-то подобным занимался.

Во-вторых, разработать и принять на вооружение новые ручной и станковый пулеметы, поскольку имеющийся у нас ручной пулемет Дегтярева признан неспособным обеспечить необходимую плотность огня, а станковый пулемет Максима – излишне тяжелым и громоздким.

То же касается и крупнокалиберного пулемета. По мнению комиссии данный вид оружия нам просто необходим, но характеристики имеющегося в настоящий момент крупнокалиберного пулемета Дегтярева кажутся нам неудовлетворительными.

И, наконец, в-третьих, нам нужно решить, нужен ли нам, вообще, пистолет-пулемет, и, если нужен, решить, какие рода войск мы будем им вооружать, и, соответственно, какими характеристиками он должен обладать. А то некоторые товарищи у нас считают пистолет-пулемет всего лишь машинкой для перевода патронов.

– В большинстве стран мира или уже приняли на вооружение свой пистолет-пулемет, или работают над его созданием, – заметил Халепский.

– Нам нужно решить, что будет лучше именно для Красной армии, а не принимать решение по принципу «чтобы было, как у всех», товарищ Халепский! – довольно резко ответил Ворошилов.

– Мы поняли вас, товарищ Ворошилов, – кивнул Сталин, в зародыше прекращая возможную перепалку. – Теперь, когда мы ознакомились с выводами комиссии, я хочу представить вам товарища Белова, который, несмотря на молодость, обладает большими познаниями в стрелковом оружии и тенденциях его развития.

Максим встал и приветственно кивнул, буквально кожей почувствовав, как на нем тут же скрестились взгляды всех присутствующих. И если Буденный просто смерил его заинтересованным взглядом, то, Халепский, например, смотрел на Максима с хорошо скрываемой неприязнью.

– Товарищ Белов, у вас есть, что сказать по поводу пожеланий товарища Ворошилова? – спросил Сталин.

– Есть, – подтвердил Максим. – Но начать я хотел бы немного с другого. Одной из главных проблем наших конструкторов является «наследие кровавого царизма», а именно – русский трехлинейный патрон образца девяносто первого года…

– И чем же вам так не нравится этот патрон, товарищ Белов? – с места поинтересовался Буденный. – По-моему, хороший патрон, мощный, надежный и проверенный временем.

– Гильза этого патрона имеет выступающую закраину, товарищ Буденный, – ответил Максим. – Патрон с такой гильзой идеально подходит для однозарядных винтовок, более-менее подходит для магазинных, а вот при использовании его в автоматических системах начинаются проблемы.

При использовании магазинов объемом более пяти патронов возникают проблемы с подачей, вызванные трением выступающей закраины о горловину магазина и гильзу следующего патрона, а в системах с ленточным питанием закраина исключает прямую подачу патрона в ствол, из-за чего приходится усложнять конструкцию, чтобы сперва вытягивать патрон из ленты, и только потом досылать его в ствол.

– То есть, товарищ Белов, вы предлагаете нам начать с разработки нового патрона? – уточнил Сталин.

– Можно поступить и так, товарищ Сталин, – согласился Максим. – А можно взять уже готовый зарубежный патрон.

– И какой же патрон вы хотите нам предложить? – поинтересовался Буденный.

– Ну, вариантов у нас не так уж и много, – ответил Максим. – Среди всего разнообразия винтовочных патронов подходящего нам калибра отсутствием выступающей закраины могут похвастаться только два. Это немецкий патрон от винтовки Маузера и американский, от винтовки «Спрингфилд». Лично я за немецкий, он немного покороче и полегче американского.

– Но ведь переход на новый патрон обойдется нам в колоссальную сумму! – Хрулева, как начальника финансового управления Наркомата Обороны, волновали в первую очередь деньги.

– За все приходится платить, товарищ Хрулев, – пожал плечами Максим. – Вопрос только в том, будем ли мы платить деньгами, временем на разработку своего патрона или проблемами с оружием и, как следствие, жизнями красноармейцев.

Хрулев кивнул, принимая аргумент Максима.

– Мы поняли вашу позицию по поводу патрона и приняли ее во внимание, товарищ Белов, – произнес Сталин. – А теперь, будьте добры, перейдите все-таки непосредственно к оружию.

– Да, товарищ Сталин, – кивнул Максим. – Предложение товарища Ворошилова о вооружении каждого красноармейца самозарядной винтовкой мне очень нравится, но, к сожалению, основным оружием Красной армии все же придется оставить винтовку обычную, магазинную.

– Почему вы так считаете? – нахмурился Ворошилов.

– Наша армия, хоть и называется Рабоче-Крестьянской, все же больше крестьянская, чем рабочая, – принялся объяснять Максим. – А наше крестьянство только недавно начало выбираться из того состояния полной технической отсталости, в котором оно прозябало в прежние времена, и не имеет еще надлежащей культуры обращения со сложной техникой, каковой является автоматическая винтовка. Со временем, это, конечно, изменится, но сейчас ситуация выглядит именно так.

Я заранее предвижу неправильный уход за оружием, который неизбежно приведет к осечкам и отказам работы автоматики, а там и жалобы на ненадежность пойдут. Поэтому-то я и считаю, что основным оружием красноармейца должна остаться магазинная винтовка. Но, учитывая требования товарища Ворошилова к повышению плотности огня, это должна быть лучшая винтовка!

Максим замолчал, давая слушателям время на то, чтобы осмыслить сказанное им. К некоторому его удивлению никто не стал говорить о сознательности красноармейцев, благодаря которой никаких проблем с уходом за оружием не возникнет.

– То есть, товарищ Белов, вы считаете, что можно значительно повысить скорострельность магазинной винтовки? – спросил Ворошилов.

– Безусловно, – подтвердил Максим. – Возьмем, к примеру, английскую винтовку «Ли-Энфилд». Благодаря вынесенной назад и загнутой вниз рукояти затвора ее практическая скорострельность получается почти в полтора раза выше, чем у винтовки Мосина. И дело тут не только в более экономных движениях, но и в том, что стрелок имеет возможность перезаряжать винтовку, не отрывая приклада от плеча, из-за чего быстрее прицеливается перед следующим выстрелом.

К тому же существуют специальные упражнения, позволяющие еще больше повысить практическую скорострельность, те же англичане добивались того, чтобы средний солдат мог делать около тридцати прицельных выстрелов в минуту, а для отдельных умельцев и сорок два выстрела в минуту были не пределом!

– Хорошо, товарищ Белов, вы меня убедили, – вынужден был согласиться Ворошилов. – А что вы скажете о пулеметах?

– Я совершенно согласен с выводами комиссии о недостатках имеющихся на вооружении РККА пулеметов, – ответил Максим. – И предлагаю перенять передовой опыт немцев, совсем недавно принявших на вооружение единый пулемет MG-34. Это пулемет с ленточным питанием, одинаково пригодный к использованию как в качестве ручного, так и в качестве станкового.

Если мое предложение о принятии на вооружение немецкого винтовочного патрона будет принято, можно будет сделать собственный единый пулемет на основе ручного пулемета Дегтярева, переведя его на питание из немецкой металлической ленты.

– Вы что же, товарищ Белов, предлагаете еще и ленты у немцев позаимствовать? – поднявшись с места, возмутился Буденный.

– И ленты, и патронные коробки, и даже болты с гайками, если потребуется, – спокойно ответил Максим, глядя Буденному в глаза. – Я хочу видеть Красную армию сильнейшей армией в мире, и мне все равно, что и в каких количествах придется позаимствовать у других, чтобы этого добиться!

Глядя на грозную фигуру Семена Михайловича, Максим непроизвольно начал прикидывать, как он в случае чего будет его скручивать, но Буденный только хмыкнул в усы, уважительно кивнул Максиму и сел на место.

– Что-то товарищ Буденный сегодня постоянно горячится! – усмехнувшись, покачал головой Сталин. – Продолжайте, товарищ Белов!

– По единому пулемету у меня все, – произнес Максим. – Что же касается пулемета крупнокалиберного, то его я также предлагаю перевести на ленточное питание и, вообще, довести до ума. Пусть товарищ Дегтярев этим и занимается, но только после того, как представит нам удовлетворительный единый пулемет. Мне кажется, что он прямо сейчас нужен Красной армии больше, чем крупнокалиберный.

Помолчав, Ворошилов кивнул.

– Согласен с вами, товарищ Белов, – произнес Климент Ефремович. – Значит, вы считаете, что самозарядные и автоматические винтовки нам не нужны?

– Самозарядная винтовка, пожалуй, что не нужна, а вот автоматическую разработать стоит, – возразил Максим. – Только это будет оружие не для всех. Для рядового красноармейца автоматическая винтовка, как я уже говорил, не подходит, а вот штурмовым подразделениям и десантным войскам, то есть, частям, которые комплектуются из наиболее грамотных и подготовленных бойцов, она придется ко двору.

– Возможно, вы и правы, товарищ Белов, – покивал Халепский. – Во всяком случае, ваши аргументы выглядят разумными. Скажите, а что вы думаете насчет пистолета-пулемета? Некоторые товарищи у нас считают его гангстерским оружием, совершенно не нужным в Красной армии.

– Пистолет-пулемет нам, определенно, нужен, – твердо ответил Максим. – Во-первых, он крайне эффективен на дистанциях до двухсот метров, то есть именно на решающем отрезке наступления или обороны. Во-вторых, он хорошо подходит для окопных боев. И, наконец, в-третьих, в армии существует множество бойцов, в чьи задачи не входит непосредственная стрельба в противника из личного оружия. Я сейчас говорю о связистах, артиллеристах, саперах и многих других, для кого винтовка избыточна, а обороняться как-то надо. Вот им-то как раз и пригодится пистолет-пулемет. Да и танкистам с летчиками порой приходится покидать подбитые машины, и лучше бы им в этот момент иметь что-то посерьезнее пистолета.

Халепский переглянулся с Алкснисом, после чего оба синхронно кивнули, соглашаясь с Максимом. Затем слово взял Киров, до того момента участия в совещании не принимавший.

– Думаю, НКВД тоже пригодится такое оружие, – произнес Сергей Миронович. – Пограничным войскам, например…

– Не только пограничным войскам, товарищ Киров, но и конвойным частям, и группам задержания, – развил мысль Кирова Максим. – Только, как и в случае с винтовкой, я бы предложил сменить патрон. Думаю, немецкий девятимиллиметровый патрон «Mauser Export» будет лучшим выбором.

– И чем же вас не устраивает уже принятый нами на вооружение патрон Маузера калибра семь-шестьдесят два? – поинтересовался Буденный.

– У патрона калибра семь-шестьдесят два излишняя для пистолетного патрона пробивная сила, – пояснил Максим. – А в бою на коротких дистанциях важнее не пробивное, а останавливающее действие.

– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, – попросил Хрулев.

– На ближней дистанции пуля калибра семь-шестьдесят два способна пробить противника навылет, но ранение при этом может оказаться не очень тяжелым, из-за чего противник все еще сохранит способность к сопротивлению, – чуть кривовато, но максимально доступно начал объяснять Максим. – Девятимиллиметровая же пуля, если и не свалит противника наповал, то гарантированно выведет его из строя.

– Я понял, товарищ Белов, – кивнул Хрулев. – Спасибо за пояснение.

– Скажите, товарищ Белов, а пистолет под этот же патрон можно будет сделать? – поинтересовался Киров. – Дело в том, что многие наши сотрудники тоже жалуются на излишнюю пробивную силу пистолета ТТ, предпочитая пользоваться «Наганами».

– Мои танкисты тоже отказываются от ТТ, мотивируя это тем, что его ствол не пролезает в танковую смотровую щель и, в случае чего, из него будет неудобно отстреливаться, – добавил Халепский. – Да и в руке он сидит неудобно…

При словах Халепского о стрельбе из пистолета через смотровые щели Максим с трудом удержался от того, чтобы самым грубым образом не заржать. Хоть он и знал, что подобные возможности всерьез рассматривались, услышать такое вживую он был не готов. Но, не желая обижать Иннокентия Андреевича и понимая, что это просто неприлично, он все же сдержался.

– Можно сделать такой пистолет, товарищ Киров, – ответил Максим. – Что же касается неудобства стрельбы из танка, товарищ Халепский, то это, конечно, тема для другого совещания, но в танках ближайшего будущего не планируется открытых смотровых щелей, через которые можно будет вести огонь.

– Хорошо, товарищ Белов, – не стал развивать тему Халепский. – Думаю, позже мы еще вернемся к данному вопросу.

– Скажите, товарищ Белов, а можно под этот же патрон сделать еще и небольшой карманный пистолет для старшего командного состава и политработников? – поинтересовался Алкснис.

– Под этот патрон вряд ли, – покачал головой Белов. – То есть, сделать-то его можно, но компактный пистолет будет довольно легким и при таком мощном патроне у него будет абсолютно неконтролируемая отдача. Лучше всего было бы укоротить гильзу патрона «Mauser Export» миллиметров до восемнадцати и получить хороший патрон для компактного пистолета.

– Скажите, а почему вы не хотите использовать в компактном пистолете уже готовый патрон? – поинтересовался Хрулев. – Например, девятимиллиметровый патрон Браунинга?

– Вы имеете ввиду патрон «девять на семнадцать»? – уточнил Максим. – Хороший патрон, но у них с предложенным мной патроном Маузера при одинаковом обозначении калибра все же отличаются реальные диаметры пуль и гильз. Если же, как я предложил, создать свой патрон на основе патрона Маузера, удастся заметно унифицировать производство.