Текст книги "КИМ 1 (СИ)"

Автор книги: Prophet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)

– У вас просто какое-то иезуитское коварство, товарищ Белов! – заметил Сталин.

– Ну что вы, это мои старшие товарищи из проекта «Хронос» придумали, – улыбнувшись, развел руками Максим. – Я же, хоть и учусь потихоньку, до подобных комбинаций пока не дорос!

– Это хорошо, товарищ Белов, что вы трезво оцениваете свои способности, – кивнул Сталин. – Может быть, ваши товарищи могут посоветовать нам что-то еще?

– Есть предложение помогать оружием не Народному Фронту вообще, а исключительно входящей в него Коммунистической партии Испании, – ответил Максим. – А уж те пускай сами делятся с другими членами Народного Фронта. По мнению аналитиков «Хроноса», это позволит поднять престиж Коммунистической партии Испании среди тамошних политических сил.

– Интересное предложение, – заметил Сталин. – Оно, конечно, несколько отдает дешевым популизмом, но, при грамотном исполнении, из него может выйти толк. Что-нибудь еще?

– Да, товарищ Сталин, – кивнул Максим. – Нам нужно совместно с испанскими коммунистами создать хорошо законспирированное подполье, способное пережить и фашистскую диктатуру, и Вторую Мировую войну. Сейчас Коммунистическая партия Испании не способна прийти к власти, но в конце войны, когда фашистские режимы по всей Европе начнут рушиться – у нее появится шанс. Но для этого понадобятся люди, которые смогут возглавить антифашистское восстание, и готовить таких людей нужно уже сейчас.

– Что скажешь, Сергей? – повернувшись к Кирову, спросил Сталин. – По-моему, это работа для твоего наркомата.

– Если по участию в гражданской войне в Испании будет принято положительное решение, я обязательно учту предложение Максима, – кивнул Киров.

– Скажи, Максим, а какое количество красноармейцев ты предлагаешь отправить в Испанию в качестве ограниченного контингента? – спросил Ворошилов.

– На мой взгляд, для отправки в Испанию нужно сформировать отдельную бригаду, основой которой должны стать красноармейцы, собирающиеся остаться на сверхсрочную службу. По возвращении в Советский Союз они станут сержантами-сверхсрочниками и смогут передать свой боевой опыт новобранцам.

– Насчет сверхсрочников – это ты здорово придумал! – довольно кивнул Ворошилов. – Значит, за основу бригады возьмем стрелковый полк нового штата и усилим его танками и кавалерией… А что, неплохо получится!

– Не спеши, Клим! – усмехнулся Иосиф Виссарионович. – Дождись сперва решения Политбюро!

– Товарищ Сталин, разрешите просьбу? – обратился Максим к вождю. – Если будет принято решение отправить в Испанию сотрудников НКВД, я хотел бы войти в их число!

На террасе повисла тишина.

– Зачем вам это, товарищ Белов? – поинтересовался Сталин.

– В учебном центре «Хроноса» я получил неплохую боевую подготовку, но без реального боевого опыта она мало что значит, – ответил Максим. – Вот я и хочу получить этот опыт в сравнительно безопасных условиях, все-таки Гражданская война в Испании – это далеко не мясорубка Великой Отечественной. А заодно и посмотрю, насколько удачной получилась учебная программа третьей ШОН, ее ведь создавали на основе программы, по которой учили меня.

– Это похвально, что вы стремитесь повысить свои навыки, товарищ Белов, – заметил Сталин. – Но вы, кажется, забываете о том, что вы единственный специалист, умеющий работать с ноутбуком. Если вы отправитесь в Испанию, кто будет снабжать нас информацией?

– Меня вполне сможет заменить товарищ Виноградов, – ответил Максим. – С ноутбуком он обращается вполне уверенно. Правда, он пока путается в системе каталогов, так что для приобретения им необходимого опыта было бы неплохо отправить его поработать в архиве или библиотеке.

– А знаешь, товарищ Сталин, я, пожалуй, поддержу просьбу Максима, – неожиданно произнес Киров. – Своим участием в совещании по вопросам нового стрелкового оружия Максим уже привлек к себе излишнее внимание. Сейчас мы попробуем это внимание несколько снизить, представив его простым докладчиком, но полностью от интереса к своей персоне это его не избавит. Отправка же Максима в Испанию позволит ему на некоторое время потеряться из виду, ведь там он будет обычным младшим командиром, не сильно выделяясь на фоне других выпускников третьей ШОН.

– Все верно, Сергей Миронович, как-то особенно выделяться в Испании я не собираюсь, – подтвердил Максим. – Да и не смогу, в общем-то, стратег из меня никакой.

– Ну, хорошо, товарищи, вы меня почти убедили, – раскурив трубку, произнес Сталин. – Я подумаю о вашей командировке в Испанию, но сперва вы должны закончить с автобронетанковыми силами.

– Есть, товарищ Сталин! – обрадовался Максим.

– Ну что ж, если мы все обсудили, пойдемте к столу, – предложил Сталин, из лидера огромной страны как-то незаметно превратившийся в радушного хозяина. – Товарищ Белов, как вы относитесь к шашлыку?

– Положительно, товарищ Сталин, – улыбнулся Белов. – В двадцать первом веке шашлык стал практически русским народным блюдом.

– Вот как? – заинтересовался Сталин, встав с кресла. – Тогда идемте, угощу вас таким шашлыком, который готовили у нас в Гори.

Покинув террасу, Сталин повел гостей к расположенной во дворе беседке, в тени которой располагались большой мангал и аккуратная поленница яблоневых чурок. Присев возле мангала, Иосиф Виссарионович начал укладывать в него дрова, после чего разжег их при помощи куска газеты. Вскоре в мангале уже весело потрескивал огонь.

Не желая раздражать не терпевшего табачного дыма Ворошилова, покурить Максим вышел за пределы беседки. И едва он успел закурить и убрать зажигалку в карман, как мимо него со смехом пробежала целая орава подростков, судя по влажным волосам, возвращавшаяся с речки.

– Компривет[4], Максим! – весело воскликнула Женя Кирова.

– Привет, Женечка! – шутливо, двумя пальцами, отсалютовал Максим.

– Товарищ Максим, вы ведь в НКВД служите? – поинтересовался Василий, окинув взглядом форму Максима. – А правда, что вас какому-то особому рукопашному бою учат? Покажете нам?

Стоявшие рядом с Василием Артем Сергеев[5] и Тимур Фрунзе тут же закивали головами, так же выражая желание увидеть приемы рукопашного боя. А вот Светлана Сталина и Татьяна Фрунзе окинули своих братьев чуть насмешливыми взглядами.

– Ну так как, научите нас? – повторил вопрос неугомонный Василий.

– А вам зачем? – подозрительно покосился на парня Белов. – Вы кого убивать собрались?

– Это почему это убивать? – возмутился Василий. – Мы хотим быть сильными и уметь постоять за себя!

– Тогда вам нужно идти в секцию бокса или борьбы, – сообщил Максим. – А армейский рукопашный бой предназначен исключительно для быстрого выведения противника из строя, причем, с применением любых подручных средств.

– Ну-у-у, это неспортивно! – разочарованно протянул Василий.

– Ты меня невнимательно слушаешь, товарищ Вася, – покачал головой Максим. – Армейский рукопашный бой используется в бою с врагом, и цена поражения в нем – не выбывание из соревнований, а похоронка по месту прописки. Так что, использовать в бою можно все, что поможет тебе остаться в живых! Еще вопросы будут?

– Э-э-э, нет, – озадаченно протянул не ожидавший такой отповеди Василий, после чего все компания удалилась в сторону дома.

– Не слишком ли вы жестко с ними, товарищ Белов? – тихо поинтересовался Сталин, который, как оказалось, внимательно слушал весь разговор.

– В самый раз, – твердо ответил Максим, присев на корточки рядом со Сталиным. – У нас впереди война, и этим ребятам предстоит в ней участвовать. Так что, лучше бы им уже сейчас избавиться от романтических мечтаний о подвигах и понять, что на войне есть только грязь, кровь и смерть.

Сталин немного помолчал, а затем понимающе кивнул.

С кухни принесли большую кастрюлю с уже замаринованным, причем, судя по запаху, в красном вине мясом, насаживать которое на шампуры взялись Киров и Ворошилов. Сталин же, тем временем, помешал угли, равномерно распределив их по дну мангала, и выставил готовиться первую партию шашлыков. Если насаживать мясо на шампуры он еще доверял друзьям, то над мангалом священнодействовал только сам.

Больше в тот день о делах не говорили, а просто отдыхали, поедая ароматное мясо с мангала и запивая его красным вином. На последнее, впрочем, Максим старался не налегать. Еще в двадцать первом века он слышал, что Сталин, якобы, имел привычку подпаивать своих гостей, и, не желая проверять правдивость этих слухов, вино пил крайне аккуратно, только запивая им мясо.

Судя по одобрительному взгляду Сталина, это было правильным решением. Как показалось Максиму, Сталин, увидев, что он держит себя в руках и пьет весьма умеренно, стал относиться к нему с чуть большим уважением. Да и головной боли на следующее утро удалось избежать.

17 августа 1936 года. 09:30.

Квартира М. И. Белова. Москва, Большой Кремлевский дворец.

– А этого раньше не было! – обвинительно заявила Киу, постучав коротко подстриженным ногтем по ордену на груди Белова. – Когда это тебя успели наградить?

– В субботу, на даче у товарища Сталина, – ответил Максим.

– И ты нам ничего не рассказал?! – возмутилась Грета.

– Не хотел хвастаться, – чуть смущенно признался Максим. – Я, конечно, горжусь тем, что мои труды оценили по достоинству, но это же не повод кричать об этом на каждом углу!

– Только ты, Максим, только ты… – покачала головой Грета. – Любой другой нос бы до небес задрал, а он, видите ли, хвастаться не хотел!

«Обычное утро понедельника», – едва заметно улыбнувшись, подумал Максим.

Вчера они все-таки смогли выбраться в ЦПКиО, где Максим рассказал своим спутницам, куда и зачем его вызывали накануне. Девушки были впечатлены. Они, конечно, видели, что Максим довольно непринужденно разговаривал с товарищем Сталиным во время демонстрации оружия и снаряжения, но ведь одно дело общаться с Вождем по служебным делам, и совсем другое – удостоиться приглашения к нему в гости.

Рассказывая о своем визите на дачу к Сталину, Максим не стал упоминать о своем награждении, равно как и о том, что он просился в Испанию. Насчет Испании еще ничего не было решено, а орденом он просто не хотел хвастаться, решив, что в понедельник, когда он будет в форме, девушки так и так его увидят. Вот, увидели.

Из прихожей раздался стук в дверь. Выйдя из комнаты, Максим открыл дверь и впустил в квартиру Николая.

– Привет честной компании! – поздоровался Виноградов, пройдя в комнату и тут же «срисовал» орден на груди Максима. – Ого! Это тебе за оружие «Знамя» дали? Поздравляю! А мне за участие досрочно капитана присвоили и премию выписали!

– Тоже неплохо, – хмыкнул Максим, пожимая Виноградову руку. – Спасибо, Николай! И поздравляю с повышением!

– Ой, что это мы? – спохватилась Киу. – Поздравляю, Максим!

Переглянувшись, девушки шагнули к Максиму и синхронно поцеловали его в щеки. То, в свою очередь, обнял их за плечи и притянул к себе.

– Я тоже тебя поздравляю, – отстранившись, произнесла Грета. – Только, пожалуйста, больше не скрывай от нас такие вещи!

– Хорошо, – улыбнулся Максим. – А сейчас, давайте, все же, приступим к работе!

– Кстати, о работе, – спохватился Виноградов. – Максим, ты в курсе, что нашу копировальную лабораторию преобразовывают в Особое Информационное бюро при Народном Комиссаре Внутренних Дел, а меня назначают его начальником?

– Знаю, – кивнул Максим. – Это товарищ Киров придумал, чтобы все считали, что я выступаю на совещаниях от лица этого бюро и поменьше задумывались о том, откуда я такой умный взялся.

21 августа 1936 года. 15:00.

Особое Информационное бюро. Москва, Кремлевский арсенал.

– Девочки, вы не хотите в Испанию съездить? – поинтересовался Максим, когда вся компания сделала небольшой перерыв в работе.

– Куда? В Испанию? – поперхнулась чаем Киу.

– Сразу говорю, информация не то, чтобы совсем секретная, но лучше было бы, чтобы дальше этой комнаты она не ушла, – предупредил Максим. – Так вот, насколько мне известно, в ближайшее время должно состояться заседание Политбюро по вопросу отправки в Испанию ограниченного воинского контингента. И если решение будет положительным, вместе с военными туда отправят и сотрудников НКВД.

– Ну да, куда уж без нас! – хмыкнул Николай.

– Именно, – кивнул Белов. – И я уже попросил товарища Сталина включить меня в число отправляемых в Испанию сотрудников. А Сергей Миронович меня в этом поддержал.

– И ты предлагаешь нам с Гретой отправиться туда вместе с тобой? – сообразила Киу. – Конечно, я согласна, ты ведь там без нас пропадешь! К тому же, в Испании хорошо! Тепло, солнечно…

– Фашистов, опять-таки, убивать можно, – добавила Грета и хищно улыбнулась. – Я с тобой, Максим!

– Постой, Максим, если ты уедешь в Испанию, кто этим вот заниматься будет? – спросил Виноградов, указав взглядом на недоклеенные чертежи на столе.

– Ты и будешь, – пожал плечами Белов и, увидев недоумение в глазах Николая, добавил: – А что, с компьютером ты уже обращаешься довольно уверенно, так что справишься. С папками, правда, пока путаешься, но это мы поправим.

– Это как? – не понял Николай.

– Отправим тебя поработать в библиотеке, – ответил Максим. – За месяцок-другой тебя научат быстро находить нужную книгу в нужной секции. А в структуре папок в компьютере все тоже самое, только вместо книг – файлы.

– Ну, с этим я, допустим, разберусь, – согласился Виноградов. – А как я товарища Кирова буду информировать о грядущих событиях? Я же понятия не имею, что должно случиться в будущем?

– У меня на ноутбуке есть хорошая шпаргалка, где все хоть сколько-нибудь значимые события расписаны в хронологическом порядке. Потом покажу, – порадовал Николая Максим. – Да и я составлю тебе список материалов с указанием, кому и в каком порядке их передавать. Так что, не переживай, пропасть я тебе не дам!

– Это обнадеживает, – как-то не очень весело вздохнул Виноградов.

– И вообще, это пока что все мои предположения, – заметил Белов. – Вполне возможно, что Политбюро решит не вмешиваться в испанские дела. Ну, или товарищ Сталин предпочтет меня туда не отпускать.

– Зачем ты тогда все это рассказывал? – не понял Николай.

– На всякий случай. Возможность того, что меня отправят в Испанию, существует, а значит, ты должен быть готов к такому варианту развития событий, – пояснил Максим и повернулся к девушкам. – А вот чем нам с вами нужно будет заняться вне зависимости от того, поедем мы в Испанию или нет, так это боевым слаживанием. Как вы друг с другом взаимодействуете, я уже видел, неплохо было бы и мне с вами достичь подобного уровня взаимопонимания. Да и новое оружие освоить было бы неплохо, особенно вам. Я-то во время испытаний из него уже настрелялся.

– Так давай съездим на выходные в нашу школу! – предложила Киу. – Там хороший учебный полигон. И стрельбище отличное, на любые дистанции тренироваться можно!

– Командное взаимодействие, действительно, лучше всего будет отрабатывать на территории третьей ШОН, – согласился Максим. – А вот осваивать оружие, как мне кажется, придется в Щурово. На вооружение его приняли недавно, и я не уверен, что оно уже появилось в школах особого назначения. А вот на полигоне опытная партия точно сохранилась.

– Тогда давай лучше на полигон махнем? Сегодня же, после службы! – предложила Киу.

– Давай лучше завтра с утра, – возразил Максим. – Темнеет сейчас рано, да и мы будем уставшие. Что нам там вечером делать?

– Договорились, – вздохнула Киу.

Примечания:

[1] – В настоящее время – Военная академия бронетанковых войск.

[2] – Второй этаж дачи был достроен, по разным данным, либо в 1943, либо в 1948 году.

[3] – В РИ Молотов стал наркомом иностранных дел только в 1939 году.

[4] – Компривет – комсомольский (или коммунистический, по ситуации) привет, распространенное приветствие среди комсомольцев и молодых членов партии.

[5] – Артем Сергеев – сын революционера Ф. А. Сергеева, приемный сын И. В. Сталина.

Часть вторая, глава седьмая. ПОРЯДОК В ТАНКОВЫХ ВОЙСКАХ.

«Политика – дело грязное, но танки грязи не боятся».

Андрей Кнышев, писатель-сатирик.

27 августа 1936 года. 15:00.

Кабинет С. М. Кирова. Москва, улица Дзержинского, дом 2.

Удивительно, но подготовка к совещанию по вопросам развития бронетехники заняла у Максима сотоварищи меньше времени, нежели полтора года назад – подготовка к разговору с конструкторами-оружейниками. Белов точно не мог сказать, было ли это потому, что на этот раз он собирался давать конструкторам несколько меньше конкретики, или же дело было в том, что сейчас они работали вчетвером.

Словом, какой бы ни была причина, к полудню двадцать седьмого числа к совещанию все было готово, а после обеда Максим вызвал машину и отправился на площадь Дзержинского.

– Это хорошо, что вы так быстро справились, Максим, – произнес Сергей Миронович, выслушав доклад Белова. – Позавчера из Харькова вернулась следственная группа, вместе с которой в Москву прибыли запрошенные вами конструкторы Кошкин, Морозов и Чупахин.

– Их проверили? – уточнил Максим.

– Да, никаких претензий к ним у нас не возникло, – кивнул Киров. – А Чупахин и вовсе оказал неоценимую помощь следствию.

– Сергей Миронович, если не секрет, а что там на Харьковском паровозостроительном заводе случилось? – поинтересовался Максим.

– Вы подписки давали, так что для вас не секрет, – ответил Киров. – Запуск дизельного двигателя в производство означал множество проблем с установкой новых производственных линий, отладкой процессов и прочими техническими моментами. Директору же завода Бондаренко это было ни к чему, он возглавлял успешно работающее предприятие и не хотел, чтобы трудности с производством двигателя портили ему показатели. Вот он и договорился с главным конструктором дизельного отдела Челпаном о максимальном затягивании запуска двигателя в производство.

– Да вашу-ж мать… – не удержавшись, процедил Белов. – Ладно бы, если б этот Бондаренко оказался идейным вредителем, это еще хоть как-то бы было объяснимо! Но срывать производство стратегически важного двигателя только из-за того, что ему лень задницу от стула оторвать – это у меня в голове не укладывается! Да, а Челпану-то это зачем было?

– Как это ни печально, но такое порой у нас случается, – вздохнул Киров. – Насчет же Челпана пока что не все понятно. Может он затягивал запуск двигателя в производство, чтобы цену себе набить, а может – «греческий заговор», который вы считаете насквозь сфабрикованным, на самом деле все же реален. С Челпаном сейчас работают опытные сотрудники, так что разберемся.

– И что с ними потом будет? – уточнил Максим.

– Следствие еще не закончено, но скорее всего, суд их обоих приговорит к расстрелу, – ответил Киров. – Затем Челпану, если, конечно, он не замешан ни в каких заговорах, высшую меру заменят на лишение свободы сроком лет на десять с отбыванием наказания в каком-нибудь особом конструкторском бюро. А вот Бондаренко, скорее всего, расстреляют…[1]

– Понятно, – кивнул Белов.

– Ладно, Максим, с этими вредителями вопрос решенный, так что больше о них и говорить нечего. Сейчас важнее другое. Конструкторов мы проверили, всю необходимую документацию вы подготовили – осталось только согласовать дату совещания с товарищем Ворошиловым.

Сняв трубку с телефона, Киров поднес ее к уху и набрал прямой номер Ворошилова.

– Здравствуйте, Климент Ефремович, Киров на проводе! – произнес в трубку Сергей Миронович. – Я насчет совещания по развитию бронетанковой техники. С нашей стороны все готово, остается согласовать дату. Вы предлагаете прямо завтра?

Сергей Миронович вопросительно посмотрел на Максима. Тот кивнул.

– Хорошо, Климент Ефремович, давайте завтра, – сообщил Ворошилову Киров. – Во сколько?

Выслушав ответ, Киров попрощался и повесил трубку.

– Значит так, Максим, – подняв взгляд на Белова, начал Киров. – Совещание состоится завтра в тринадцать часов в здании наркомата обороны. К одиннадцати – тридцати вся подготовленная вами документация должна быть готова к отправке на Гоголевский бульвар. Транспорт и сопровождение вам выделят, я распоряжусь.

– Вас понял, Сергей Миронович, сделаю, – кивнул Белов.

– Вот и хорошо, Максим, – Киров устало потер глаза. – Тогда идите готовьтесь. Я надеюсь, что все пройдет так же хорошо, как и в прошлый раз!

– Приложу к этому все усилия, товарищ нарком! – пообещал Максим, вставая со стула и направляясь к выходу из кабинета.

28 августа 1936 года. 12:30.

Народный комиссариат обороны. Гоголевский бульвар, дом 18.

На следующий день в половине двенадцатого возле Оружейной башни Кремля остановилась автоколонна, состоявшая из пикапа «ГАЗ-4», предназначенного для перевозки документов, и двух автомобилей «ГАЗ-6», которые должны были доставить в наркомат обороны как самого Максима, так и сопровождающих груз сотрудников НКВД.

К этому времени у Белова все уже было готово. Документы были рассортированы по папкам и уложены в деревянные ящики, которые нужно было лишь погрузить в пикап. Что сотрудники НКВД под бдительным присмотром Максима и проделали. Затем Максим, одетый в свежевыглаженную форму и с орденом Красного Знамени на груди, забрался на заднее сиденье первого в колонне легкового автомобиля и отправился в наркомат обороны.

Скорость передвижения по Москве на автомобиле для Максима все еще оставалась непривычной. Скорость движения была явно ниже, чем в двадцать первом веке, но Максим сильно сомневался, что в две тысячи двадцать первом году он смог бы добраться от Кремля до здания министерства обороны за каких-то пятнадцать минут.

Выбравшись из машины во дворе здания наркомата обороны, Максим увидел знакомый черный «Паккард» и понял, что Сергей Миронович уже прибыл. И правда, когда встретивший Максима дежурный, проводил Белова в зал для совещаний, распорядившись доставить туда же ящики с документами, Киров, о чем-то беседующий с Ворошиловым, уже находился там.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался Белов, войдя в зал и повесив фуражку на вешалку.

– Здравствуй, Максим, – кивнул Ворошилов, окидывая Белова с ног до головы. – Молодец, по-боевому выглядишь!

– Стараюсь, товарищ маршал! – улыбнулся Белов.

Красноармейцы, тем временем, занесли в зал ящик с документами. Открыв его, Максим принялся развешивать на плакатных стойках эскизы, предназначенные служить иллюстрациями к его предложениям. На одной из таких стоек уже находились фотографии различных зарубежных танков, сфотографированные Максимом с экрана ноутбука и переданные товарищу Ворошилову. Климент Ефремович готовил вступительную речь, обосновывающую сегодняшнее совещание, и эти фотографии должны были придать вес его словам.

Едва Максим успел развесить все иллюстрации, как в зале уже начали появляться участники совещания. За пятнадцать минут до начала пришли начальник автобронетанкового управления Халепский и начальник вооружений Говоров.

Вскоре начали подтягиваться и конструкторы. Держась вместе, в зал зашла делегация из Харькова, состоявшая из «танкистов» Михаила Кошкина и Александра Морозова, а также «дизелиста» Тимофея Чупахина. Все трое держались вместе и несколько настороженно поглядывали на Кирова.

Затем появился выдающийся конструктор артиллерийских орудий Василий Грабин, коренастый мужчина с грубым, словно из камня высеченным лицом. В одной компании с Грабиным оказались и его коллеги-конструкторы из ОКБ-16 – главный конструктор Яков Таубин и его подчиненные, Александр Нудельман и Михаил Бабурин.

Максим знал, что в его прошлом Таубин и Бабурин не смогли в требуемые сроки довести до законченного состояния разрабатываемые ими автоматическую пушку и авиационный пулемет, после чего в сорок первом году были арестованы НКВД по обвинению во вредительстве и саботаже. Однако, Максим решил дать конструкторам шанс, и Сергей Миронович, после некоторых раздумий, с ним согласился. С помощью материалов из будущего, которые Максим собирался предоставить ОКБ-16, Таубин сможет не только в нужный срок создать требуемую от него автоматическую пушку, но и довести до ума свой проект автоматического гранатомета, который Максим считал весьма перспективным образцом вооружения.

Вслед за Таубиным и его подчиненными пришел Михаил Логинов, уже успевший отметиться в создании малокалиберных зенитных систем. И самыми последними, буквально за пару минут до начала совещания, явились Николай Астров, в известной Максиму истории прославившийся целой линейкой легких танков, и Виталий Грачев, в другое время участвовавший в разработке нескольких бронеавтомобилей.

– Ну что, все собрались? – бросив взгляд на часы, спросил Ворошилов у секретаря.

– Так точно, товарищ нарком, все, – подтвердил секретарь, сидевший за столом возле входа в зал и отмечавший в списке всех входящих.

– Отлично, – кивнул нарком. – Тогда начнем. Товарищи, мы собрались здесь, чтобы обсудить текущее состояние наших бронетанковых сил и выработать стратегию их развития. Дело в том, что у нас нет ни одного танка, удовлетворяющего современным требованиям. Даже новейшие БТ-7, производство которых началось лишь в прошлом году, уже можно считать устаревшими!

– Как это – считать устаревшими?! – не понял Говоров. – В прошлом году, когда мы принимали БТ-7 на вооружение, комиссия посчитала его вполне современным танком!

– А вот так, товарищ Говоров, – вздохнул Ворошилов. – Год назад мы считали БТ-7 вполне современным танком, а сейчас узнали, что он уже устарел. Взгляните, что наша разведка добыла!

С этими словами Климент Ефремович поднял чистый лист ватмана, закрывавший размещенные на стойке плакаты и открыл участникам совещания большую фотографию танка.

– Вот, полюбуйтесь, это сейчас проходит испытание в Германии, – сообщил Ворошилов, указывая рукой на фотографию. – Это новый немецкий танк, в настоящее время проходящий испытания и уже получивший обозначение «Panzerkampfwagen IV». Тьфу ты, язык сломаешь! – поморщился Климент Ефремович, с трудом выговорив длинное слово. – Его точных характеристик нам выяснить не удалось, но мы знаем, что масса прототипа чуть больше восемнадцати тонн и что вооружен он короткоствольной семидесятипятимиллиметровой пушкой. Исходя из массы мы предположили, что толщина брони этой машины должна составлять от двадцати до тридцати миллиметров.

– Впечатляет, – вынужден был признать Говоров. – Орудие калибром в семьдесят пять миллиметров – это, и правда, серьезно! И когда же этот новый танк поступит на вооружение германской армии?

– Вроде бы, в следующем году должен поступить, – ответил Ворошилов. – И, учитывая, что все страны в настоящий момент стремятся увеличить в своих танках толщину брони и калибр орудия, я не удивлюсь, если лет через пять он станет основным немецким танком.

– А что в настоящее время происходит в других странах? -поинтересовался Говоров. – А то я, честно признаться, в последнее время не следил за зарубежными новинками.

– А чего-то особо нового в других странах и нет, – пожал плечами Ворошилов, перелистывая плакат на стойке. – Начну с Англии. На вооружении британцев по-прежнему состоят средний танк «Виккерс модель Е», на основе которого мы в свое время сделали наш Т-26, причем, как в двухбашенном пулеметном, так и однобашенном пушечном вариантах. Также у них на вооружении находятся более новый танк «Виккерс модель два», хоть имеющий в своей конструкции некоторые прогрессивные решения, вроде использования рациональных углов наклона брони, но все же недалеко ушедший от танков времен Германской войны, и трехбашенный «Виккерс модель три», послуживший прообразом для нашего Т-28.

Климент Ефремович перевел дух и снова перелистнул плакат, демонстрируя собравшимся лист с фотографиями английских легких танков.

– Также на вооружении англичан имеются легкие, или, как они их называют, крейсерские танки, – продолжил Ворошилов. – От средних они отличаются более прогрессивной формой корпуса, наклонными, пусть и под недостаточным углом, стенками башни, и значительно более слабым, чем у средних танков, бронированием. Оба танка вооружены легкой сорокамиллиметровой пушкой, крейсерский танк модели один при этом имеет еще две маленькие пулеметные башенки, на второй же модели от них отказались.

На следующем плакате, который Ворошилов, продемонстрировал слушателям, были фотографии уже французских танков.

– Теперь перейдем к Франции, – произнес Ворошилов. – Танков у них очень много, и все они разные. Начать стоит с того, что французы придерживаются деления танков на пехотные, предназначенные для прорыва обороны и непосредственной поддержки пехоты в бою, и крейсерские, используемые для быстрых фланговых операций, эдакий бронированный аналог кавалерии.

Как я уже сказал, танков у французов много, поэтому про все я рассказывать не буду, а остановлюсь только на особо примечательных образцах. Из пехотных танков Франции хочется обратить внимание на модель «R35», являющуюся дальнейшим развитием их знаменитого «Рено FT17». Это неплохо защищенная машина, имеющая броню толщиной до сорока миллиметров и вооруженная сорокасемимиллиметровой пушкой. Таким образом, этот танк, как минимум, не уступает нашим БТ, а возможно, что и превосходит их.

Также из пехотных танков заслуживает внимания танк «Рено B1», в первую очередь, из-за своей необычной компоновки. Как вы можете видеть на фотографии, вооружен этот танк сразу двумя пушками, причем семидесятипятимиллиметровая располагается в лобовом листе корпуса, а сорокасемимиллиметровая – во вращающейся башне. Сама машина при этом более защищенная, и имеет броню толщиной до шестидесяти миллиметров.

Также на вооружении французской армии состоят тяжелые танки «2C», разработанные еще в конце Германской войны, но не успевшие принять участия в боях. Примечательны эти танки только длиной более десяти метров и массой в семьдесят пять тонн, из-за чего обладают плохой проходимостью и представляют из себя отличную мишень.

Нужно отметить, что на новых французских танках используется цельнолитая башня. Такой способ производства, конечно, сложнее, но башни, лишенные сварных швов, получаются более прочными. Мне кажется, что нам следует перенять этот способ изготовления башен.

Сделав еще пару глотков воды, Климент Ефремович снова перелистнул плакат.

– Из европейских стран стоит еще упомянуть Чехословакию, – продолжил свой рассказ Ворошилов. – В этом году они серийно начали выпускать легкий танк образца тридцать пятого года. В каком-то смысле это аналог нашего Т-26, только несколько лучше защищенный и имеющий только одну башню с тридцатисемимиллиметровым орудием. Насколько я могу судить, это весьма неплохой представитель своего класса, однако, никакими техническими новшествами он похвастаться не может.

Больше в Европе ничего заслуживающего внимания не производится. Остается сказать несколько слов о США. На вооружении американской армии до сих пор состоят французские «FT-17» и английские «Марк восемь», являющиеся венцом развития ромбовидных танков времен Германской войны. Также они производят легкие танки «М1» с чисто пулеметным вооружением и «М2», вооруженный тридцатисемимиллиметровой пушкой. Колесно-гусеничный танк Кристи, послуживший прототипом для наших танков БТ на вооружение армии США принят не был.