Текст книги "КИМ 1 (СИ)"

Автор книги: Prophet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

22 марта 1937 года. 02:00.

Юго-восточнее Бриуэги.

– Товарищ лейтенант, проснитесь, – услышал Максим сквозь сон и почувствовал, что кто-то осторожно трясет его за плечо.

– Что, уже пора? – с трудом подавив зевок, спросил Максим, сосредоточив взгляд на разбудившем его красноармейце.

– Так точно, товарищ лейтенант, уже два часа, – ответил красноармеец и убежал будить других спящих.

Три часа на сон, что удалось выкроить перед ночной вылазкой на позиции противника – это, конечно, довольно мало, но всяко лучше, чем совсем ничего. Тем более, что Максим еще немного схитрил, вызвавшись дежурить в первую смену, чтобы иметь потом возможность спать до самого подъема. Да еще и девушек вместе с Хорхе подговорил к тому же.

Поднявшись и надев на себя разгрузку, Белов огляделся и возле горящего в ямке маленького костерка обнаружил хмурого с недосыпа Воронина. В отличие от Максима Олег предпочел спать первым, а дежурить последним, чтобы быть бодрствующим к моменту подъема основной части личного состава.

– С добрым утром! – преувеличенно бодро поздоровался Максим.

– Издеваешься, да? – пробурчал Воронин. – Ладно, сходи, умойся в ручейке, потом поговорим.

Последовав совету товарища, Максим отправился к ручью, по дороге растолкав Грету и Киу. Вода в ручье в это время суток была просто ледяная и умываться ей было неприятно. Но бодрила, так что к костерку Максим вернулся вполне проснувшимся и даже в какой-то степени энергичным.

– Значит, так, Максим, – начал Воронин, подождав, пока Белов усядется на землю напротив него. – Вчера, как ты помнишь, товарищ Малиновский одобрил наше предложение провести разведку позиций противника по ту сторону моста. Я тут прикинул, и решил, что нужно оставить на нашем берегу отряд прикрытия. У нас четыре снайпера…

– Три, – поправил его Максим. – Двое твоих плюс моя Линь.

– А ты как же? – уточнил Воронин, кивнув на оптический прицел на автоматической винтовке Максима.

– А я, скорее, меткий стрелок, – пожал плечами Белов. – Стреляю хорошо, но за полноценного снайпера не сойду.

– Но все-таки кое-что можешь? – не успокоился Воронин.

– Ну, разве что кое-что, – согласился Максим.

– Вот и отлично! – обрадовался Воронин. – Значит, ты и возглавишь отряд прикрытия! Я с основными силами пойду на ту сторону, ты же, вместе со снайперами, останешься на этом берегу. Мы постараемся сделать все тихо, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что за нами присматривают.

– Добро, присмотрим, – кивнул Максим.

– Я еще с тобой радистов оставлю, и троих бойцов для прикрытия, – продолжил Воронин, после чего огляделся. – Так, похоже, что все проснулись. Собираемся и выходим!

Собирать бойцам было особенно нечего, всего-то и нужно было, что свернуть шинели в скатки, приторочить их к ранцам, а ранцы пристегнуть к лямкам разгрузочных систем. Так что, через полчаса разведвзвод был уже возле моста.

Перед вылазкой разведчики провели доразведку местности. Если вечером они наблюдали за мостом с южной стороны дороги, не решаясь ее перейти, то сейчас лейтенант Воронин отправил несколько человек на другую сторону. Под покровом ночи разведчики удалились на север от моста километра на полтора и, насколько позволяла темнота, изучили позиции итальянцев.

– Значит, так, товарищ лейтенант, – докладывали Воронину вернувшиеся разведчики. – К северу от дороги, как мы и предполагали, находится еще одно пулеметное гнездо, такое же, как с юга. Возле гнезда сидят солдаты, но спят они, или нет – не понять.

Еще севернее стоят армейские палатки, одна большая, и несколько обычных, вроде наших. В них, должно быть, спят охраняющие мост солдаты. И самое интересное, товарищ лейтенант – метрах в семистах отсюда есть мостик. Дощатый, покосившийся, но перейти по нему можно!

– Мостик, говоришь… – задумчиво протянул Воронин. – Мостик – это хорошо. С севера они нас не ждут! Хорошо, показывай! Максим, когда переберемся на ту сторону и приблизимся, я тебе фонариком просигналю.

– Ждем, – кивнул Максим. – Не пуха, не пера!

– К черту! – пробурчал Воронин и повел свой отряд на север.

Никогда еще в своей жизни Максим не нервничал так, как в эти предрассветные часы. Минут через двадцать, показавшихся ему вечностью, с того берега синим светом дважды мигнул фонарик.

– Приготовиться! – прошептал Максим.

В одолженный у Воронина бинокль ему было отчетливо видно, как к спящим возле своих пулеметов караульным крадутся разведчики с ножами, похожие в ночи на сгустки тьмы. В шаге от них двигались их товарищи, держащие наготове пистолеты с глушителями, а по краям их страхуют бойцы с автоматами наизготовку, готовые немедленно открыть огонь в случае обнаружения.

С северной огневой точкой все получилось просто отлично, разведчики обошли ее с тыла и аккуратно взяли расчет пулемета в ножи. А вот с южной все оказалось не столь удачно. То ли находившиеся там солдаты не спали, то ли что-то их разбудило, однако, они сначала заозирались, а потом начали вставать. Один даже попытался поднять винтовку, но не успел. Разведчики открыли по солдатам огонь из пистолетов с глушителями, шустро положив всех четверых. Максиму показалось даже, что он слышал хлопки выстрелов и лязг упавшей винтовки.

Весь мир, казалось, замер в напряженном ожидании. Услышали или нет? Покосившись на лежавшую рядом Киу, Максим увидел, что девушка напряженно смотрит в прицел, нервно кусая нижнюю губу и старательно отводя палец от спускового крючка.

Прошла минута, другая, однако ничего не происходило. Наконец, разведчики отмерли и, разделившись на группы, направились к палаткам со спящими солдатами, после чего началась зачистка. По двое разведчиков из каждой группы подрезали растяжки палаток, затем прижимали полотнище к земле, а когда сквозь него проступали фигуры солдат – находившиеся наготове бойцы стреляли по ним из пистолетов с глушителями, стараясь целиться в район голов.

Несколько разведчиков направились к большой палатке, стоявшей чуть в стороне от остальных. Двое раздвинули полог палатки, а еще двое с пистолетами наизготовку вошли внутрь. Что именно там произошло – осталось пока неизвестным.

Вновь замигал фонарик, информируя Белова, что можно переходить на ту сторону. Максим со своими людьми так и поступили, встретив на той стороне моста младшего политрука Васильева, сопровождаемого двумя разведчиками с автоматами. Именно он сигнализировал группе Белова, что все чисто и указывал фонариком направление движения. Махнув рукой, Васильев позвал разведчиков за собой.

– А это, вообще, кто? – поинтересовался один из бойцов Максима, подсвечивавший себе путь фонариком и увидевший возле огневой точки тело солдата. – Форма у них какая-то странная!

– Это, товарищ Иванов, чернорубашечники, – просветил бойца политрук. – Фашисты, одним словом!

– А разве не все они фашисты? – удивленно спросил Иванов, а рядом с Максимом одобрительно хмыкнула Грета.

– Ну, так-то, да, – согласился политрук. – Вот только обычные солдаты в большинстве своем просто служат в итальянской армии и среди них есть совершенно разные люди. Чернорубашечники же обязательно состоят в итальянской фашистской партии и, вообще, идейные.

– Понятно, товарищ политрук... – протянул Иванов.

Политрук довел разведчиков до большой палатки, возле которой стоял Воронин, несмотря на усталость, имевший крайне довольный вид.

– Поздравляю, Максим, ты был прав! – поспешил сообщить Воронин. – Мост, и правда, был заминирован. В этой палатке жил офицер, лейтенант, или как он там у чернорубашечников называется… так вот в его палатке на столе стояла подрывная машинка, от которой тянутся провода. Я послал пару человек пройти вдоль проводов как можно ближе к мосту и там их обрезать.

– Зачем? – не понял Максим. – Не проще было машинку отключить?

– Машинку-то мы отключили, – усмехнулся Воронин. – Только ты вот представь: утром придут проверяющие, а проводов-то и нет! Пока они за проводом сбегают, пока заново его протянут – глядишь, к этому времени уже и наши на эту сторону перейдут!

– Логично, – вынужден был признать Максим.

– Связисты с тобой? – спохватился Воронин. – Давай их сюда! Сейчас доложим о результатах и узнаем, можно ли возвращаться, или еще что-то нужно сделать…

Рацию развернули прямо тут же, возле палатки. Чтобы не создавать лишнего шума, со штабом бригады связывались в телеграфном режиме. Пока Воронин диктовал радиотелеграфисту рапорт и выслушивал ответ, вокруг него плотным кружком собрались остальные разведчики.

– Значит, так, ребята, – не скрывая довольства, сообщил Воронин. – Штаб счел нашу задачу выполненной. Поэтому быстренько оставляем врагу пару сюрпризов и уходим!

Сюрпризы заключались в гранатах, установленных под станины пулеметов и в зарядные ящики двух противотанковых пушек. Оставив подарки, разведчики вернулись на левый берег Тахуньи и поспешили в расположение бригады. Ощущение того, что они в безопасности и возвращаются к своим, придавало им сил. И даже начавшийся дождь не портил им настроения.

В расположении разведвзвод встретил помощник начальника штаба по разведке капитан Калинин. Искренне порадовавшись, что все вернулись целыми и невредимыми, он отпустил бойцов отдыхать, жестом велев следовать за собой Воронину и Белову. Оказавшись в штабной палатке, Воронов первым делом выложил на стол прихваченную с собой подрывную машинку, после чего приступил к докладу.

– Значит, говорите, севернее Бриуэги находится целый палаточный лагерь? – уточнил Калинин, выслушав доклад Воронина. – Оно и понятно, Бриуэга – городок маленький, всю дивизию там разместить трудно… Молодцы, ребятки, большое вы дело сделали! Отдыхайте!

22 марта 1937 года. 07:27.

Бриуэга.

За час до рассвета комдив Штерн связался по радио с полковником Листером и подтвердил готовность к наступлению. Листер, в свою очередь, проинформировал Штерна, что его корпус готов немедленно выдвинуться на Бриуэгу. Затем Штерн связался с аэродромом в Альбасете и запросил бомбоштурмовой удар по обнаруженному разведчиками палаточному лагерю, находящемуся севернее Бриуэги. Погода с утра была вполне летная, поэтому из Альбасете ответили, что готовы поддержать наступление с воздуха.

Осталось согласовать время. Корпусу Листера, стоявшему в Трихуэке, требовалось около двух часов, чтобы добраться до Бриуэги, советской – добровольческой бригаде от ее текущей позиции – чуть более часа, скоростные бомбардировщики же могли долететь за полчаса. В итоге было решено, что авиаудар по позициям итальянцев будет нанесен в девять-тридцать утра, а наступление сухопутных сил начнется в десять часов.

В половине десятого небо над Бриуэгой потемнело от бомбардировщиков и прикрывавших их истребителей. В это время уже никто из итальянцев не спал, поэтому бомбардировка палаточного лагеря особого результата не возымела. Зато во время налета были обнаружены артиллерийские позиции, на которые и вывалили несколько тонн бомб.

Итальянцы, разумеется, пытались защититься от авиации, но одной имевшейся у дивизии «Черное пламя» батареи зенитных автоматов для этого было совершенно недостаточно. В конечном итоге, зенитки были уничтожены даже не бомбардировщиками, а истребителями, что атаковали их на бреющем полете и пулеметным огнем уничтожали расчеты или же повреждали сами орудия.

Авианалет закончился также быстро, как и начался. Но, не успели итальянцы прийти в себя, как добравшийся до Бриуэги корпус Листера пошел в наступление, охватывая город с запада и юго-запада. И вскоре на узких старинных улочках зазвучал лязг танковых гусениц.

Полковник Листер многому научился у советских военных специалистов, и танки во время штурма он использовал исключительно в тесном взаимодействии с пехотой. Продвигаясь по улицам города, танки эффективно подавляли огневые точки, устроенные итальянцами в окнах домов, за повороты же первой шла уже пехота, проводя разведку и не давая танку попасть в пушечную засаду. В результате применения подобной тактики итальянцам не удалось подбить на улицах ни одного танка.

Гораздо больше неприятностей доставляли немногие оставшиеся у противника танкетки, подбивать которые было не трудно, трудно было потом убрать их с дороги. Хорошо, если удавалось затолкать подбитую танкетку в какой-нибудь дворик, но иногда случалось так, что обгоревший остов намертво перегораживал улицу. В таких случаях пехота рассредотачивалась по окрестностям, пытаясь найти для танка обходной путь через близлежащий переулок.

Республиканцы продвигались в город крайне медленно, сражаясь в буквальном смысле за каждый дом, но важнее скорости продвижения было отвлечь итальянцев на себя и дать бригаде Штерна время на то, чтобы переправить свою бригаду на левый берег реки Тахунья.

Медленно, по одному, через мост переправилась рота средних танков Т-28А, потерявшая одну машину во время боев за Университетский городок. На той стороне их встретили две перевернутые противотанковые пушки, разбросанные вокруг них тела и кислый запах тротила. Это были результаты оставленных разведчиками ловушек. Оказавшись на левом берегу, танки перекрыли своими корпусами близлежащие улицы и, грозно водя пушечными и пулеметными башнями, приготовились прикрывать переход через мост остальных сил бригады.

По мере прибытия сил Красной армии положение дивизии «Черное пламя» становилось все более и более незавидным. С запада на них наседал корпус Листера, с юга – советская добровольческая бригада, а на востоке протекала река Тахунья, не оставлявшая пространства для маневра. С севера итальянцев специально никто не блокировал, оставив для них своеобразный «золотой мост», по которому можно было отступить.

Сдаваться, впрочем, итальянцы не собирались. За каждую улицу и за каждый дом республиканцам приходилось сражаться. И тем не менее, корпус Листера и бригада Штерна планомерно занимали город, невзирая на то, что генерал Коппи, находящийся с основными силами севернее Бриуэги, отправлял в бой все новые и новые части.

Особенно ожесточенно сражались чернорубашечники. Справедливости ради нужно отметить, что вся дивизия «Черное пламя», как, впрочем, и «Божья воля» с «Черными перьями», официально относилась к Добровольной милиции национальной безопасности, а ее солдаты считались чернорубашечниками. Но это было только формально, на самом же деле, после сражений начала тридцать седьмого года эти дивизии понесли большие потери и были доукомплектованы обычными солдатами. А вот бойцы группы «XXIII de Marzo», приданные дивизии «Черное пламя», были чернорубашечниками настоящими, идейными. Чтобы подчеркнуть свою особость, они не носили форменные кители, предпочитая сражаться в своих черных рубашках и галстуках. В плен их республиканцы предпочитали не брать.

По мере того, как испанские и советские войска продвигались вглубь города, в рядах их противников нарастала паника. И ближе к вечеру, когда стало ясно, что республиканцы вот-вот выйдут из города и атакуют основные позиции дивизии, находящиеся к северу от Бриуэги, итальянцы не выдержали и побежали. Генерал Коппи даже не пытался остановить своих солдат, все, на что он был способен – это придать их бегству некоторую упорядоченность.

Качели войны качнулись в другую сторону. Теперь итальянцам предстояло отступать, а республиканцам – их преследовать.

23 марта 1937 года. 12:50.

Юго-восточнее Торихи.

После того, как республиканцы не дали «Божьей воле» выбраться на шоссе, те оказались в весьма затруднительном положении. О том, чтобы силами одной восьмитысячной дивизии наступать на восемнадцать тысяч республиканских солдат не могло быть и речи, на подкрепление тоже надежды было мало. Две дивизии экспедиционного корпуса, которые теоретически могли бы поддержать наступление «Божьей воли», оказались заперты на шоссе и сейчас пытались освободить дорогу от собственной сгоревшей техники.

Достигшие солдатских ушей слухи о вчерашнем бегстве с поля боя дивизии «Черное пламя» поднятию боевого духа также не способствовали. И хоть офицеры старались пресечь подобные слухи и представить ситуацию как тактическое отступление, солдаты были не дураками и все прекрасно понимали. В ожидании контрнаступления они лихорадочно рыли окопы и мысленно готовились последовать примеру товарищей из «Черного пламени».

Наступать, однако, республиканцы не спешили. Вместо этого два артиллерийских полка первой Мадридской дивизии, временно разделенные между двумя отдельными бригадами начали методичный обстрел позиций «Божьей воли», начавшийся с рассветом и продолжавшийся в общей сложности пять часов. В лучших традициях Империалистической войны республиканцы засыпали итальянцев шрапнелью и фугасами, перемешивая с землей как отдельных солдат, так и целые подразделения.

И лишь в два часа дня, после обеда, Южная Мадридская бригада перешла в наступление, столкнувшись с той же проблемой, что и итальянцы несколькими днями раньше. Наступать по размокшей от дождей земле было весьма проблематично, особенно для танков, но испанцы, чувствовавшие за собой моральное превосходство, упорно двигались вперед, медленно, но верно приближаясь к позициям итальянцев.

Все то время, что Южная бригада продвигалась вперед, артиллерийский полк бригады Западной продолжал обстреливать позиции «Черного пламени». И лишь когда республиканцы подобрались к окопам на расстояние атаки и выпустили в воздух три красные ракеты, обстрел прекратился.

Бой был сколь ожесточенным, столь и скоротечным. Пока солдаты в окопах отчаянно дрались со штурмующими их республиканцами, их товарищи в тылу не стали дожидаться своей очереди и бросились бежать, бросая пулеметы и прочее тяжелое оружие. Танкетки и грузовики, впрочем, итальянцы постарались уволочь с собой.

Вскоре до дерущихся в окопах дошел слух о бегстве основной части дивизии. Республиканцев это воодушевило, а итальянцев, напротив – повергло в уныние. Многие после предательства товарищей предпочли бросить оружие и сдаться. Но, поскольку таковыми были далеко не все, некоторых из сдающихся в горячке боя все равно убили, невзирая на поднятые руки.

Когда же бой закончился, Южная бригада оставила один батальон для присмотра за пленными и принялась преследовать бегущие силы итальянцев, не давая тем собраться с мыслями и перегруппироваться. Впрочем, учитывая скорость движения и тех, и других, происходящее выглядело скорее, как медленное выдавливание итальянцев на север.

Когда же бегущие оказались севернее Торихи, удерживавшая город Западная бригада также выдвинулась на север, двигаясь параллельно «Божьей воле» и не позволяя итальянцам выбраться на Французское шоссе. Впрочем, командовавший остатками дивизии генерал Эдмондо Росси и не пытался этого сделать. Все, чего он хотел – это в относительном порядке пересечь рубеж Трихуэке – Бриуэга и довести своих солдат к своим, в Аламинос.

Желания генерала Росси в общих чертах совпадали с планами командира первой Мадридской дивизии Энрике Хурадо Баррио, решившего не преследовать отступающих итальянцев, а вместо это этого занявшего Трихуэке и закрепившегося на линии окопов, отрытых еще для корпуса Листера. Впоследствии Хурадо продлит линию обороны республиканцев еще и на запад от Трихуэке, до города Торре-дель-Бурго.

23 марта 1937 года. 13:55.

Позиции добровольческой бригады имени Коминтерна. Южнее Бриуэги.

В Бриуэге же, тем временем, продолжалась работа по сбору трофеев. Отступая, итальянцы оставили на позициях более тысячи винтовок, около пятидесяти пулеметов и даже несколько орудий. Все это вооружение нужно было осмотреть, и, по возможности, использовать для вооружения новых отрядов добровольцев.

С одним таким образцом итальянского вооружения довелось познакомиться и Максиму. Взвод пешей разведки, к которому была прикомандирована его группа, дислоцировался недалеко от штаба и вот, возвращаясь с обеда, Белов обратил внимание на группу красноармейцев, сгрудившихся вокруг стола и что-то активно обсуждавших. Причем, обсуждавших эмоционально, с матерком. Не удержавшись, Максим подошел ближе.

– Что обсуждаете, товарищи красноармейцы? – поинтересовался Белов.

– Здравия желаем, товарищ лейтенант госбезопасности, – нестройно ответили красноармейцы, расступаясь и демонстрируя стоявшую на столе длинную тонкую конструкцию на сошках. – Вот, пулемет итальянский изучаем!

При виде пулемета Белов отчетливо поморщился. Эту конструкцию он знал. В центре подготовки проекта «Хронос» курсантов познакомили со многими оружейными системами двадцатых – пятидесятых годов. Среди прочего, майор Никонов, читавший курсантам лекции по оружиеведению, рассказывал и про пулемет Breda Modello 30, рассматривая его как пример оружия, в котором были собраны все неудачные решения, которые только были возможны.

– И как впечатления? – спросил Максим, догадываясь, что он услышит в ответ.

– Кошмар! – честно ответил один из красноармейцев. – Они даже магазин нормальный сделать не сумели! Вы представляете, чтобы зарядить пулемет, нужно откинуть магазин вперед, зафиксировать его, потом зарядить его из специальной обоймы и повернуть обратно… вот почему нельзя было сделать отъемный магазин?

– Потому что отъемный магазин можно потерять, а такой – нет, – хмыкнул Максим.

В этот момент один из бойцов, продолжавших изучать оружие, открутил крышку сверху ствольной коробки, отчего пулемет качнулся на сошках и из находившейся под крышкой горловины выплеснулось масло. Испачкавшийся красноармеец негромко выругался.

– Так это что, масленка? – удивленно спросил кто-то. – А в сумку с принадлежностью ее положить нельзя было? И как из нее пулемет смазывать?

– А это не для пулемета, – пояснил Максим. – Это чтобы патроны смазывать перед подачей в ствол.

– А зачем? – не поняли красноармейцы.

– А затем, что, если патроны не смазать, возможно застревание гильзы в стволе, – объяснил Максим.

– Них… ничего себе! – красноармейцам явно хотелось выразиться покрепче, но в присутствии лейтенанта госбезопасности они старательно себя сдерживали.

– Это вы еще из него стрелять не пробовали, – усмехнулся Максим. – Учтите, пулемет стреляет с закрытого затвора, поэтому после нескольких отстрелянных магазинов он может перегреться и начать стрелять самостоятельно. В общем, не завидую я тем, кому достанется это оружие!

– Вы уверены, товарищ лейтенант? – раздался за спиной голос.

Обернувшись, Максим увидел Григория Михайловича Штерна, который в сопровождении комиссара Абрамова незаметно подошел к столу.

– Так точно, товарищ комдив, уверен! – быстро справившись с неожиданностью, ответил Максим.

– Жаль, – покачал головой Штерн. – Пулеметов в республиканской армии сильно не хватает, и мы хотели с помощью этих трофеев хоть немного поправить положение! Значит, вы считаете, что этого делать не стоит?

– Не стоит, товарищ комдив, – подтвердил Максим. – Лучше всего будет отправить по одному пулемету во все наши оружейные КБ, чтобы товарищи конструкторы посмотрели, как нельзя делать оружие.

– Я подумаю над вашим предложением, товарищ Белов, – усмехнулся Штерн.

Пулемет Григорий Михайлович все же распорядился испытать. Поручил он это занятие одному из пулеметных взводов и уже вечером, читая рапорт, убедился в правоте Белова. В рапорте было отмечено и неудобство заряжания, и забивание магазина пылью, из-за чего постоянно возникали задержки подачи патронов, и даже факт самопроизвольной стрельбы при перегреве нашел свое подтверждение.

Покачав головой, Штерн отложил рапорт и вынужден был признать, что этому пулемету место в музее оружейных курьезов, а никак не на поле боя.

24 марта 1937 года. 09:18.

Участок Французского шоссе между Альмадронес и Трихуэке.

К вечеру двадцать третьего числа солдатам третьей добровольческой дивизии «Черные перья» удалось, наконец, убрать с шоссе разбитую технику, вот только желания наступать у них к этому моменту изрядно поубавилось. До солдат уже дошли новости о разгроме первой и второй добровольческих дивизий, и они не хотели быть следующими.

Опасения солдат отчасти разделяли и офицеры, которые, хоть и несколько лучше понимали ситуацию, но тоже не хотели идти в наступление. Да, первая и вторая дивизия были разбиты по одиночке и превосходящими силами, а сейчас у них было две дивизии общей численностью в двадцать тысяч человек. Вот только против этих двадцати тысяч республиканцы сосредоточили на рубеже Трихуэке – Бриуэга порядка двадцати семи тысяч солдат при танках и артиллерии, причем, находящихся в обороне.

Так что, не было ничего удивительного в том, что генерал Марио Роатта не торопился отдавать приказ о наступлении и подумывал уже отозвать третью и четвертую дивизии в тыл, а позже, доукомплектовав первую и вторую дивизии и подождав, пока подсохнет земля, повторить попытку. Дуче его за такое решение по голове, конечно, не погладит, но других вариантов он не видел. Не бросать же солдат в самоубийственную атаку.

Находившийся в Гвадалахаре полковник Висенте Рохо о планах генерала Роатты, разумеется, ничего не знал, однако, из докладов разведки ему было хорошо известно, что дивизия «Черные перья» расчистила себе путь и готова наступать, но почему-то этого не делает и стоит на месте. Чтобы избавить итальянцев от нерешительности и направить их мысли в нужную сторону, Рохо решил нанести по ним еще один авиаудар. И в половине десятого утра над шоссе вновь заревели авиационные моторы.

Растянувшая в длинную маршевую колонну дивизия «Черные перья» представляла из себя отличную цель. Бомбы с пролетавших над шоссе бомбардировщиков ложились кучно, нанося противнику чудовищный урон. Солдаты в ужасе заметались под огнем, пытаясь укрыться от бомбежки. Кто-то бросился в стороны от шоссе, увязая в грязи, но продолжая бежать от падающей с небес смерти, некоторые даже помчались в сторону республиканских позиций, на ходу бросая оружие и поднимая руки.

Большинство же побежало на север, в сторону Альмадронес… и двигавшейся в арьергарде четвертой механизированной дивизии «Литторио», которая не успела еще понести потерь и сохранила довольно высокий боевой дух. Солдаты дивизии были готовы атаковать, но, когда им навстречу массово побежали отступающие бойцы из «Черных перьев», стало понятно, что ни о каком наступлении не может быть и речи.

Все, что смог сделать командовавший «Литторио» генерал Аннибале Бергонзоле – это попытаться остановить бегущих, дав несколько пулеметных очередей поверх голов.

«Эти трусы могут бежать вдоль шоссе, по колено в грязи, или организованно отступать следом за нами – это их дело, – рассуждал генерал Бергонзоле. – Я же собираюсь в полном порядке отвести вверенную мне дивизию в тыл, и я не позволю им мне мешать!»

Так и кружившая в небе авиация республиканцев сделала еще один заход, придавая бегущим дополнительное ускорение, а затем вернулась на аэродром. На земле же отступающих никто не преследовал. Полковник Рохо посчитал, что в данный момент важнее удержать рубеж Трихуэке – Бриуэга, нежели нанести противнику дополнительные потери.

25 марта 1937 года. 19:17.

Ставка генерала Эмилио Мола. Авила.

– Значит, итальянский экспедиционный корпус потерпел поражение? – задумчиво произнес Франсиско Франко, выслушав доклад командующего Северной Армией генерала Мола.

– Так точно, каудильо, – кивнул Мола. – Республиканцы разбили и обратили в бегство три итальянские дивизии, четвертая же отступила в полном порядке.

– А ведь дуче как красочно расписывал мне доблесть итальянских солдат! – рассмеялся Франко. – По его словам, каждый из них – наследник мощи римских легионов… а оказалось, что это лишь пустая бравада!

– Нужно сказать, что командующий корпусом генерал Роатта так просто не сдается, – заметил Мола. – Он планирует доукомплектовать свои дивизии и попытаться атаковать еще раз.

– Запретите! – приказал Франко. – Корпус в порядок пусть приводит, а о новом наступлении ему лучше забыть! Его корпус понадобится мне в другом месте.

– Роатта может не подчиниться, – возразил Мола. – Он искренне считает, что подчиняется непосредственно Муссолини.

– С Муссолини я поговорю, – ответил Франко. – И вот еще что, генерал… новых штурмов Мадрида мы больше предпринимать не будем, вместо этого мы сосредоточим наши усилия на продвижении на восток. А когда Северный и Южный фронты сомнутся и Мадрид окажется в кольце – его защитники сами сдадут его нам!

1 апреля 1937 года. 12:00.

Провинция Гвадалахара.

Вот уже несколько дней на Гвадалахарском направлении все было относительно спокойно. Националисты не высовывались из-за линии Альмадронес – Аламинос, а республиканцы старались как можно прочнее закрепиться на рубеже Торра-дель– Бурго – Трихуэке – Бриуэга.

Сражение за Гвадалахару завершилось и победа в нем, без всякого сомнения, досталась Республиканцам. Пусть они и потеряли незначительную часть своей территории, но они смогли остановить превосходящий по численности итальянский экспедиционный корпус и сорвать наступление на столицу.

Советская добровольческая бригада пока что оставалась в Бриуэге, ожидая, пока ее сменят части Центрального фронта. А вот группу «Авангард» комиссар третьего ранга Артузов отозвал обратно в Мадрид. Ей предстояло новое задание…