Текст книги "КИМ 1 (СИ)"

Автор книги: Prophet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 39 страниц)

– Благодарю, госпожа Монтсени, – кивнул Компанис. – Список проблем, которые нам нужно решить, я озвучил, поэтому предлагаю приступить к их обсуждению. Начнем, пожалуй, с экономики и промышленности…

– Разрешите, господин президент? – произнес Родригес. – Сразу после инцидента на телефонной станции мы с лидерами профсоюзов посовещались и подготовили меморандум, в котором изложили наши требования. Не угодно ли вам с ним ознакомиться?

Компанис кивнул, после чего секретарь передал ему несколько листов бумаги, исписанных крупным четким почерком. Прочитав документ, Компанис передал его Рафаэлю Видиелле, который также внимательно с ним ознакомился.

– Значит, ваши требования в основном касаются сохранения автономии Каталонии и невмешательства в профсоюзные дела? – уточнил Видиелла, положив меморандум на стол. – Думаю, что ваши условия вполне устроят как Женералитет, так и Каталонское отделение Всеобщего Союза трудящихся, которое я имею честь здесь представлять.

– Устроят, – подтвердил Компанис.

– И все же, как вы видите окончательную коллективизацию? – уточнил Родригес.

– На все предприятия будут назначены директора, подчиняющиеся непосредственно советнику по труду и общественным работам, – ответил Компанис. – И, поскольку многие предприятия нуждаются в государственных кредитах, а наши финансовые возможности весьма ограничены, на предприятия также будут назначены финансовые инспекторы, которые будут следить за тем, чтобы кредиты расходовались строго по назначению. Я полагаю, что на оборонные предприятия центральное правительство пожелает также направить и своих представителей.

Чтобы обеспечить нормальную работу профсоюзов и гарантировать им возможность защищать права рабочих, я предлагаю ввести в исполнительный совет Женералитета представителей от Национальной Конфедерации Труда и Всеобщего Союза Трудящихся с правами советников. Таким образом, Женералитет будет контролировать работу предприятий, а профсоюзы смогут полноценно участвовать в работе правительства.

Вначале Мариано Родригес слушал Компаниса недовольно нахмурившись, но затем его лицо разгладилось, а под конец он даже удовлетворенно кивнул.

– Ну, что же, господин Компанис, ваши условия выглядят вполне приемлемыми, – произнес Родригес. – Думаю, я смогу убедить входящие в НКТ профсоюзы их принять.

– От лица ВСТ я тоже соглашусь с коллективизацией на таких условиях, – подтвердил Видиелла.

– Очень хорошо, – кивнул Компанис. – Вопрос о подчинении Народной армии Каталонии центральному правительству мы сейчас обсуждать не будем, скажу только, что мы с советником по обороне господином Исглесом считаем данное требование президента Асаньи вполне разумным. Более же подробно этот вопрос господин Исглес обсудит с военным министром господином Ларго.

А вот что нам необходимо обсудить, так это вопрос внутренней безопасности и обеспечения правопорядка. И тут я не предлагаю, а именно требую, чтобы все вооруженные соединения, не находящиеся в подчинении Женералитета, сложили оружие и были распущены!

– Мы готовы согласиться на это ваше требование, но только после того, как в Барселоне, да и во всей Каталонии будет наведен порядок, – заметил Родригес. – До этого момента я не могу лишать рабочих возможности защищать себя и свои предприятия!

– Звучит разумно, – вынужден был признать Компанис. – Похоже, что нам придется ввести некий переходный период, во время которого организации, не принимающие враждебных действий против правительства, смогут оставаться вооруженными.

– На такой вариант я соглашусь, – подтвердил Родригес.

– А что, если мы не согласимся? – возмущенно спросил Мануэль.

– Те, кто не согласится сложить оружие, будут объявлены мятежниками и уничтожены! – твердо ответил Компанис. – В сложившихся условиях у нас нет времени уговаривать каждого персонально. Либо вы с нами за Каталонию и Испанию, либо – против и будете уничтожены!

– Но… понимаете-ли, в чем дело… – произнес Мануэль, разом утративший весь свой пыл. – Я, конечно, предложу своим товарищам сложить оружие, но ведь далеко не все из них меня послушают! Для многих уже то, что я участвую в этих переговорах, является преступлением против свободы личности!

– Я могу предложить возможное решение данной проблемы, – произнес советник по обороне Исглес. – Те, кто не желает сложить оружие, может повернуть его в сторону нашего общего врага, отправившись добровольцами на Арагонский фронт.

– Это хорошее предложение – одобрил генерал Посас. – Солдаты нам нужны. Но именно солдаты, а не вооруженные анархисты! Поэтому, все добровольцы перед отправкой на фронт должны будут пройти подготовку в тренировочных лагерях, где из них сформируют нормальные полки! И, чтобы среди добровольцев не было никого из этих ваших Отрядов контроля! Такие мясники нам на фронте не нужны!

– Не волнуйтесь, генерал, никто из Отрядов контроля на фронт не попадет, – заверил его Компанис. – Отряды будут официально распущены, а их членам будет предложен выбор сдаться и предстать перед судом, либо же отказаться и быть уничтоженными.

После этих слов Сергей Михайлович Шпигельглас, до того молча наблюдавший за ходом переговоров, наклонился к Розе Веласкес и что-то негромко ей сказал.

– Советский Союз готов выступить гарантом того, что суд над членами Отрядов Контроля, если таковой, конечно, состоится, будет объективным и беспристрастным, – перевела Роза слова Шпигельгласа.

– Можно подумать, что кто-то поверит, будто Советский Союз сможет обеспечить беспристрастность! – ехидно заметил представитель ПОУМ Эдрик Адроэр.

– Наше дело – предложить, – произнесла Роза, сперва переведя Шпигельгласу слова Адроэра, а затем выслушав его ответ. – Верить же, или нет – это пусть каждый решает сам.

– Вам же, товарищ Адроэр, равно как и вашей партии, я настоятельно рекомендую снизить накал критики в адрес Советского Союза! – неожиданно заявил Хуан Гарсия.

– Господин Гарсия, неужели вы оправдываете политику Сталина, предавшего революцию и уничтожившего ленинскую народную демократию? – возмутился Адроэр.

– Политика Сталина – это внутреннее дело Советского Союза, – заметил Гарсия. – А вот портить отношения с единственной страной, которая оказывает нам реальную поддержку – это не просто неразумно, но и просто вредно, причем не только для вас, но и для всей Испании!

– И, кстати, господин Адроэр, – заметил Шпигельглас. – Если бы вы не поливали грязью нашу страну, мы, возможно, снабжали бы оружием не только Коммунистическую Партию Испании, но и вас тоже.

Выслушав сделанный Розой перевод, Адроэр лишь удивленно посмотрел на Шпигельгласа, не найдя, что сказать в ответ.

– Итак, господа и товарищи, – после паузы произнес Компанис. – Раз мы согласовали наши позиции по основным вопросам, предлагаю оформить их в виде постановлений. Вечером состоится внеочередное заседание парламента, на котором эти постановления и будут ратифицированы.

9 мая 1937 года. 16:17.

Барселона.

Бои в Барселоне вспыхнули днем, еще до того, как парламент ратифицировал выработанные на переговорах постановления. Вернувшись в свои штаб-квартиры, лидеры участвовавших в них организаций, разумеется, рассказали о достигнутых результатах своим товарищам, а дальше информация об итогах переговоров распространилась по городу со скоростью слуха, которая, как известно, значительно превышает скорость звука.

Кто именно растрепал информацию, разошедшуюся затем по всей Барселоне, было уже неважно, поскольку, едва лишь узнав об уготованной им участи, на улицы вышли Отряды Контроля. Впрочем, в первые часы они никого не убивали и не калечили, а в несвойственной для них манере начали призывать народ к восстанию против Женералитета, предавшего, по их мнению, все революционные завоевания и продавшегося Асанье и Ларго.

В ответ на это региональный секретарь НКТ Мариано Родригес выступил по радио и официально заявил, что Национальная Конфедерация Труда успешно преодолела свои разногласия с Женералитетом, после чего призвал всех рабочих сохранять нейтралитет, а если и применять оружие – то исключительно для самообороны.

Федерация Анархистов Иберии никаких официальных заявлений делать не спешила, однако, благодаря сотрудникам телефонной станции советнику по внутренней безопасности Артеми Айгуаде стало известно, что сразу же после выступления Отрядов Контроля Хуан Мануэль принялся лихорадочно обзванивать лидеров всех примыкавших к ФАИ анархистских групп, призывая их не вмешиваться в происходящее.

Послушались его, к сожалению, далеко не все. Почти половина входивших в ФАИ анархистов послушала Хосе Асенса и примкнула к Отрядом Контроля. Точно также поступило и значительное число членов Иберийской Федерации Либертарной Молодежи, чью позиции в Каталонии всегда были близки к позициям ФАИ. Это известие весьма опечалило президента Компаниса, не желавшего гибели большого количества молодых людей, способных принести Каталонии несомненную пользу.

«Печально, но они сами выбрали свой путь!» – вздохнул тогда Компанис и сосредоточился на других делах.

Присоединилась к выступлению против Женералитета и Большевистско-Ленинская Секция, представлявшая из себя группу коммунистов троцкистского толка, в прошлом году отколовшуюся от ПОУМ. Впрочем, организация эта была довольно малочисленной и сколь-либо заметного вклада в выступление не внесла.

А вот Рабочая Партия Марксистского Единства от каких-либо активных действий воздержалась. По дошедшей до Максима Белова информации, членам центрального комитета ПОУМ в настоящий момент было интереснее поделить освободившиеся в результате покушения должности, нежели предпринимать какие-либо активные действия.

Помитинговав некоторое время и убедившись, что на их стороне собрались весьма значительные силы, восставшие двинулись ко дворцу Женералитета и другим правительственным зданиям. Однако, там их уже ждали. Артеми Айгуаде послушался советов Сергея Михайловича Шпигельгласа и других умных людей и привел в режим повышенной готовности городскую полицию и Национальную республиканскую гвардию. Также в распоряжение Айгуаде был передан и батальон войск НКВД.

Улицы, ведущие к правительственным зданиям, были оперативно перегорожены баррикадами, за которыми были установлены пулеметы. Двигавшиеся навстречу баррикадам колонны восставших сперва встречал громкий окрик, при помощи рупора призывавший к сдаче, а если таковая не следовала – пулеметный огонь. Желающих сдаться, впрочем, было довольно мало, а если такие и находились – их зачастую убивали сами восставшие из числа тех, кто был настроен идти до конца.

По мере эскалации конфликта к силам Национальной Республиканской Гвардии стали присоединяться отряды ополченцев, подконтрольные местному отделению Всеобщего Союза Трудящихся и Объединенной Социалистической Партии Каталонии. Рабочие, уставшие от творившейся на улице анархистской вольницы, стремились выразить Женералитету свою поддержку не только словом, но и делом!

Несмотря на уличные бои, вечернее заседание парламента все же состоялось, правда для этого пришлось в срочном порядке организовать целую военную операцию по сбору и доставке депутатов во дворец Парламента и организовывать оцепление парка Сьютаделья, посреди которого этот дворец находился. С другой стороны, депутаты в процессе их доставки вдоволь насмотрелись на царивший на улицах хаос и настолько прониклись, что одобрили все предложенные Компанисом постановления подавляющим большинством голосов!

Бои продолжались до самого вечера, и лишь после заката, когда восставшие окончательно поняли, что успеха им сегодня не добиться, они расползлись по своим штаб-квартирам, рассчитывая повторить попытку завтра. Но такой возможности им никто не дал.

В семь утра, почти сразу после рассвета, Национальная республиканская гвардия при поддержке лояльных Женералитету отрядов ополчения перешла в наступление. Базы восставших окружали, после чего в последний раз предлагали им сдаться. Не получив никакого ответа, а именно так и было в подавляющем большинстве случаев, приступали к штурму.

Под прикрытием пулеметов, не дававшим восставшим высовываться из окон и вести ответный огонь, гвардейцы приближались к домам и врывались внутрь, закинув предварительно по паре гранат в окна. В крайних случаях против восставших применяли и пушки, но делали это довольно редко, не желая разрушать красивый старинный город, каковым, без сомнения, являлась Барселона.

Однако, иногда артиллерию все же использовали. Так, например, не повезло восьмой секции Отрядов Контроля, чью штаб-квартиру на улице Хифре захватывали бойцы отдельной штурмовой роты НКВД. Как удалось выяснить местным товарищам, именно эта секция была ответственно за уничтожение находившейся неподалеку коммунистической ячейки и убийство работавших там людей. А потому участь ее бойцов была незавидна.

Совершенно не церемонясь, штурмовики выкатили на улицу Хифре и пересекающую ее улицу Майорки все четыре положенных батальону по штату сорокапятимиллиметровых пушки. И лишь после того, как в орудийных передках закончились снаряды, штурмовики вошли в изрешеченное попаданиями здание.

Но даже после этого бойцы восьмой секции сумели дать штурмовикам отпор! Те, кто оказался в центральной части здания, подальше от окон, сумели пережить обстрел и с яростью обреченных бросились на вошедших в здание штурмовиков. Те, впрочем, тоже никаких теплых чувств к ним не испытывали, отчего ни один боец восьмой секции Отрядов Контроля в плен не попал.

Вообще, анархисты дрались крайне решительно и даже отчаянно, храбрости и упорства им было не занимать. Однако, порядок всегда бьет мастерство, вот и личная храбрость анархистов оказалась бессильна перед слаженными действиями Женералитета, и к вечеру восьмого мая бои в городе прекратились.

Утром девятого числа жители Барселоны проснулись словно бы в другом городе. Кое-где, конечно, еще постреливали, но люди уже почувствовали, что это отдельные эксцессы, а не системное явление. Артеми Айгуаде же за эти дни полностью восстановил свою репутацию. Если раньше народ считал его никчемным советником по внутренней безопасности, а анархисты из НКТ и вовсе думали требовать его отставки, то теперь о нем говорили исключительно как о решительном и компетентном руководителе.

Президент Луис Компанис и советник по внутренней безопасности Артеми Айгуаде, впрочем, не спешили расслабляться. Пускай им удалось навести порядок в Барселоне, однако, теперь перед ними стояла гораздо более сложная задача – проделать тоже самое со всей Каталонией!

Один месяц спустя…

6 июня 1937 года. 19:44.

Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7.

Вот уже почти месяц прошел с окончания боев в Барселоне, а Испанию все продолжало лихорадить.

Едва успели утихнуть разговоры об анархистском выступлении, которое газетчики уже успели окрестить «Майскими днями», как всю страну, ну, или, по крайней мере, ее республиканскую часть, потрясло новое известие – по дороге в свою резиденцию в монастыре Монтсеррат был убит президент Испании Мануэль Асанья!

Во время событий в Каталонии президент Асанья безвылазно находился в Валенсии, остерегаясь бывать в монастыре, находившемся всего в полусотне километров от Барселоны. И только утром пятнадцатого мая, когда в Каталонии все более-менее успокоилось, он решил, наконец, вернуться в Монтсеррат, выбранный им в качестве своей резиденции еще в ноябре прошлого года.

Неподалеку от монастыря дорога делала несколько крутых поворотов, возле одного из которых в придорожных кустах сработало взрывное устройство, обрушившее на снизившую скорость «Испано-Сюизу» шквал коротких металлических цилиндров, превративших дорогой президентский автомобиль в решето. И сам Мануэль Асанья, и находившиеся с ним водитель и охранник при этом погибли на месте.

О гибели президента стало известно довольно быстро. Монахи услышали неподалеку от монастыря взрыв и отправили пару человек посмотреть, что случилось. Они-то и обнаружили изрешеченный поражающими элементами автомобиль с тремя изуродованными телами внутри. Монахи поспешили уведомить о произошедшем правительство Каталонии, которое, после прибытия в монастырь полиции и подтверждения личностей погибших, сообщило о гибели президента в Валенсию.

На расследование убийства президента были брошены самые лучшие кадры, причем, как из Валенсии, так и из Барселоны. Президент Каталонии Компанис был, пожалуй, сильнее всех заинтересован в скорейшем расследовании убийства Асаньи, которое могло поставить крест на всех его действиях, направленных на сохранение каталонской автономии! Гибель президента на территории Каталонии ему могли и не простить.

Почти сразу были выдвинуты две версии произошедшего. По одной из них это была месть анархистов за требование навести в Каталонии порядок и последовавшие за этим «Майские дни», по другой же – покушение было организовано людьми Франко и стоявшими за ним германскими фашистами.

В пользу версии об анархистах были достаточно внятный мотив и взрывное устройство явно самодельного происхождения, а в пользу фашистов – точность, с которой было организованно и исполнено покушение, а также показания монахов, сообщивших, что за пару дней до случившегося в монастырь приходили люди, интересовавшиеся, когда же господин Асанья вернется в свою резиденцию? Люди эти были непохожи на местных, а главный из них говорил по-немецки, общаясь с монахами через испанца-переводчика.

Испанца этого нашли, пройдя по проводам, тянувшимся от взрывного устройства. Он лежал рядом с немецкой подрывной машинкой с пулевым отверстием во лбу. Личность этого человека еще предстояло выяснить, пока же эксперты лишь установили, что пуля в его голове была выпущена из немецкого «Парабеллума», что еще немного склонило мнение следствия в пользу версии о фашистах.

А вот насчет взрывного устройства эксперты не смогли сказать ничего определенного. Оно и не удивительно, ведь мина, использованная для убийства Асаньи, имела совершенно уникальную для этого времени конструкцию. Идея ее принадлежала Максиму Белову, вовремя вспомнившему о минах направленного действия из его времени, а в жизнь ее воплотил Александр Тимашков при участии подрывников из штурмовой роты.

В качестве корпуса была использована большая чугунная сковорода с округлым дном и толстенными стенками, а поражающие элементы напилили из какого-то железного прутка. В роли взрывчатого вещества за неимением под рукой других вариантов был выбран тротил, и как же матерились Тимашков сотоварищи, вынужденные плавить двухсотграммовые шашки на водяной бане, чтобы иметь возможность равномерно нанести взрывчатку на дно корпуса!

Когда мина была готова, Шпигельглас и Судоплатов, являвшиеся непосредственными исполнителями покушения, отправились в монастырь, где, расспросив монахов, узнали дату приезда Асаньи. Личностью помогавшего им испанца, как и его дальнейшей судьбой, Максим не интересовался, впрочем, о последнем он очень скоро узнал из газет.

В то время, когда возле монастыря Монтсеррат работала полиция, правительство Испании пребывало где-то посередине между ступором и паникой. Особенно беспокоился Франсиско Ларго Кабальеро, под которым отчетливо зашаталось кресло премьер-министра. Было непонятно, кто займет должность президента, и не пожелает ли этот человек видеть кого-нибудь другого на его месте? Да и других министров волновало, останутся ли они в новом правительстве, или их попросят покинуть занимаемые посты?

Подходящее решение нашел генеральный секретарь Испанской Социалистической Рабочей Партии Рамон Ламонеда Фернандес, явившийся к Ларго на прием и, после обмена дежурными любезностями, предложивший ему самому занять пост президента республики. Он также сообщил, что накануне имел разговор с лидерами коммунистов Хосе Диасом и Долорес Ибаррури и те согласились поддержать кандидатуру Ларго при условии, что новым премьер-министром тот назначит Хуана Негрина.

Вначале Ларго хотел было возмутиться предложению сменить кресло премьер-министра на, фактически, номинальную должность президента. Однако, он быстро взял себя в руки и решил, что лучше уж самому гарантированно стать во главе республики, нежели лишиться поста премьера при новом президенте, и согласился.

Семнадцатого мая тело Мануэля Асаньи было предано земле со всеми полагающимися главе государства почестями. Свое последнее пристанище бывший президент обрел на кладбище близ монастыря Монтсеррат. А уже на следующий день на заседании парламента новым президентом был избран Франсиско Ларго Кабальеро. Единогласно проголосовавшие за его кандидатуру депутаты от Испанской Социалистической Рабочей Партии и Коммунистической Партии Испании обеспечили ему большинство голосов.

После того, как коммунисты поддержали его кандидатуру и обеспечили ему победу, Ларго поспешил исполнить свою часть соглашения. И пусть он недолюбливал Негрина за его просоветские взгляды, он уважал его за порядочность и работоспособность, а потому, не колеблясь, назначил его на должность премьер-министра.

Негрин, в момент своего назначения воспринимавшийся как компромиссная фигура, равно устраивающая социалистов и коммунистов, быстро продемонстрировал, что к власти пришел сильный лидер, совсем непохожий на вялого и нерешительного Ларго.

Первым его распоряжением было возвращение правительства обратно в Мадрид, причем, не когда-нибудь в будущем, а в течении ближайших трех дней! Этим решением Негрин продемонстрировал свое доверие войскам центрального фронта, но и быстро отсеял готовых трудиться политиков от тех, кто был способен только болтать, находясь в относительной безопасности далеко от линии фронта.

Правительство Негрин начал формировать под стать себе. Так, например, новым военным министром стал Хулио Альварес дель Вайо, принадлежавший к левому крылу ОСРП. Человек этот хоть и не имел военного опыта, но весьма успешно исполнял обязанности генерального военного комиссара, каковую должность он также за собой сохранил.

Министром флота и авиации вместо Индалесио Прието был назначен один из лидеров коммунистической партии Висенте Урибе. Также за многочисленные поражения на море был снят с должности и главнокомандующий флотом Мигель Буиса, а на его место был назначен спешно произведенный в адмиралы Луис Гонсалес де Убиета.

Должность министра внутренних дел досталась Педро Чека, еще одному коммунистическому лидеру. С учетом того, что Негрин сохранил за собой пост министра финансов, в подчинении которого находились карабинеры, все силовые структуры Испанской республики оказались под контролем или умеренных социалистов, или союзных им в настоящий момент коммунистов.

Кандидаты на должности других министров еще не были утверждены, но уже ходили слухи, что министром сельского хозяйства Негрин хочет пригласить Хосепа Кальвета-и-Мору, занимавшего аналогичный пост в каталонском Женералитете.

Слухи эти были встречены весьма неоднозначно и сейчас активно обсуждались, в том числе – и в баре отеля «Палас», где одним субботним вечером собралась группа «Авангард», решившая скоротать время за бутылочкой хереса. Вскоре к ним присоединился и Петр Борисов, по-комсомольски посчитавший, что раз пьянку невозможно предотвратить, то ее нужно возглавить.

– И что вы думаете по поводу происходящего? – после первого стакана хереса поинтересовался Борисов.

– Думаю, что хуже, чем было, уже не будет, – ответила Грета.

– Согласен, – ответил Максим. – Про Асанью я промолчу, поскольку о покойниках либо хорошо, либо ничего, а вот Ларго на месте президента мне нравится больше, чем в кресле премьер-министра. Тут он сможет спокойно спать по расписанию, а Негрин в это время будет заниматься делами.

– А при чем тут сон по расписанию? – не понял Борисов.

– А ты не слышал? – усмехнулся Максим, сделав глоток вина и зажевав его кусочком туррона, традиционной испанской сладостью из меда, сахара, яичных белков и миндаля. – Что бы не случилось, Ларго встает ровно в восемь утра, не раньше и не позже, и запрещает будить себя по ночам.

– Ну, надо же! – рассмеялся Борисов. – А насчет Негрина ты прав, он, и в самом деле умеет работать. Вот если бы он еще набрал в правительство побольше коммунистов…

– Не дадут ему набрать больше, – покачал головой Максим. – Уже то хорошо, что в новое правительство не попал никто из ярых антикоммунистов, вроде того же Прието!

– Вот зачем ты про него вспомнил! Не дай Будда мне его рожа приснится, я тогда буду плакать и проситься обратно в Китай! – Киу возмущенно пихнула Максима в плечо, чем вызвала взрыв смеха за столиком.

– Нужно еще посмотреть, кого Негрин назначит на остальные должности, – отсмеявшись, заметил Борисов. – А, вообще, да, все довольно удачно сложилось. Я иногда даже думаю, что не фашисты это покушение устроили…

– Гнал бы ты подальше такие мысли, – от души посоветовал Максим и попросил еще одну бутылку хереса.

Примечания:

[1] – Так точно, командир! (Нем.)