Текст книги "КИМ 1 (СИ)"

Автор книги: Prophet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Максим, непривычный к большим компаниям, поначалу чувствовал себя неловко, но постепенно втянулся, а в конце концов даже пригласил Грету на танец, чего та, похоже, никак не ожидала. После своего возвращения из госпиталя Шнайдер пребывала в задумчивости и вела себя с Максимом несколько более отстраненно, чем раньше, то ли из-за произошедшего между ними откровенного разговора, то ли из-за его романа с Киу.

Максиму подумалось было, что Грета сама имела на него виды, а отстранялась потому, что не хотела мешать отношениям своих друзей, но до сегодняшнего момента он эту мысль серьезно не рассматривал, не считая себя покорителем женских сердец, в которого влюбляются все окружающие его девушки. Но счастливый блеск глаз Греты во время их танца, а также то, что она отказывала всем, приглашавшим ее на танцевать, кроме него, заставили его по-новому взглянуть на эту идею. Как бы то ни было, напряженность между Максимом и Гретой была сломана.

Не захотев праздновать до упора, Максим с девочками вернулись в номер. Грета и Киу удалились в свою спальню и еще долго о чем-то там шушукались, Максим же еще долго лежал в кровати и не мог заснуть, размышляя о своем отношении к окружавшим его девушкам и о том, что он будет делать, если окажется, что они обе в него влюбились? Не придя к каким-то конкретным выводам, Максим решил, что подумает об этом позже и, наконец, уснул.

Два месяца спустя...

1 марта 1937 года. 12:00.

Мадрид.

На превращение Мадридского ополчения в подобие регулярной армии у комдива Штерна и генерала Миахи ушло три месяца. За это время ополченцев прогнали через учебные лагеря, наскоро обучив их обращению с винтовками Мосина, ручными пулеметами ДП и станковыми пулеметами Максима. Были сформированы и артиллерийские батареи из семидесятишестимиллиметровых пушек старого, еще царского образца, расчеты которых состояли из советских командиров и наводчиков и местного рядового состава.

Разумеется, переподготовку проходили далеко не все сорок тысяч ополченцев, имевшиеся в Мадриде на момент прибытия советской добровольческой бригады. В первую очередь были исключены все женщины, которые могли принести больше пользы, работая в тылу, еще часть отсеялась в процессе обучения. Остальных, прошедших обучение до конца, хватило, чтобы сформировать одну полнокровную дивизию численностью в восемнадцать тысяч человек, и по одному отдельному пехотному и артиллерийскому полку. Комплектовались новые части по штатам республиканской армии, которые хоть и уступали новым советским, зато были знакомы и понятны испанским офицерам.

Главной проблемой новообразованных частей была низкая дисциплина, характерная для испанских войск в целом. В данном же случае, общеиспанское разгильдяйство усугублялось еще и политическими конфликтами между коммунистами, социал-демократами и анархистами, составлявшими основную часть солдат. Сгладить ситуацию помогли новая военная форма, которую генерал Миаха смог добыть с мобилизационных складов, располагавшихся на подконтрольных Республике территориях, и запрет на ношение любых знаков различия, кроме общеармейских. После этого новоиспеченные солдаты стали, наконец, напоминать регулярную армию.

Все то время, что длилось переобучение ополченцев регулярные силы, оборона Мадрида лежала в основном на плечах советской бригады. Значительное превосходство в танках и артиллерии вкупе с регулярными поставками боеприпасов позволяли бригаде удерживать столицу с минимальными потерями. Значительный вклад в оборону внесли и советские летчики, на своих И-15 и И-16 не подпускавшие к Мадриду вражеские бомбардировщики.

Все это время рота пешей разведки, усиленная отрядами ополченцев, вела наблюдение за университетским городком, планомерно изучая оборонительные рубежи националистов. Территория городка некрасивым выступом вдавалась в линию центрального фронта и его необходимо было срезать. Вот только сил для решительного штурма пока было недостаточно. Нужно было дождаться, переподготовки ополченцев и прибытия подкреплений.

В январе из СССР была доставлена рота средних танков Т-28А, укомплектованная по новым советским штатам и состоявшая из тринадцати машин. Командовать ротой предстояло майору Полю Арману, советскому военному советнику, известному в Испании под оперативным псевдонимом «майор Грейзе».Арман уже успел отличиться в бою у населенного пункта Сесения, где лично уничтожил три танка противника и стал первым советским танкистом, получившим звание Героя Советского Союза.

Новые танки были доставлены на территорию учебно-тренировочной базы в городе Арчена, что в провинции Мурсия, где майор Арман занялся дополнительным обучением экипажей, которые, хоть и состояли из опытных танкистов, отлично знавших матчасть и прекрасно умевших управлять своими танками, не были знакомы со спецификой испанского театра военных действий. Плюс, Арману нужно было сработаться со своими подчиненными.

В течении месяца Арман гонял своих танкистов до седьмого пота, пока не пришел приказ о передислокации. Арману, конечно, хотелось потратить на подготовку экипажей еще пару недель, но сроки откровенно поджимали. Поэтому восемнадцатого февраля танки были погружены на железнодорожные платформы и с соблюдением всех мер секретности доставлены в предместье Мадрида Карабанчель, где и принялись ожидать своего часа.

Примерно в это же время с очередным конвоем в Мадрид прибыли и присланные Ворошиловым две штурмовые роты, сформированные в соответствии с рекомендациями Григория Михайловича Штерна, которые тот сразу же начал встраивать в боевое расписание. А первого марта состоялся торжественный смотр новообразованных частей республиканской армии.

Больше тянуть было нельзя. Комдив Штерн и генерал Миаха, опираясь на самые свежие данные об обороне противника, приступили к подготовке штурма университетского городка. Освобождение Мадрида вступило в финальную фазу.

3 марта 1937 года. 07:43.

Мадрид, Каса-де-Кампо.

Университетский городок располагался на окраине Мадрида к западу от исторического центра города. Строительство его началось совсем недавно, в тысяча девятьсот двадцать девятом году и было далеко от завершения. К лету тридцать шестого года были сданы в эксплуатацию здания четырех факультетов: медицинского, фармацевтического, философского и естественных наук, архитектурный, ветеринарный и аграрный же факультеты находились в процессе постройки.

Вокруг зданий факультетов располагались библиотека, студенческие общежития, и недостроенное здание клинической больницы святого Карлоса, в котором, по замыслу строителей должны будут проходить стажировку студенты медицинского факультета. Юго-западнее, на другом берегу реки Мансанарес, располагался обширный парк Каса-де-Кампо, по которому проходила линия фронта.

Наступление началось утром третьего марта. Едва только над Мадридом забрезжил рассвет, как взревели моторы средних танков, расквартированных в предместье Карабанчель. Лязгая гусеницами и фыркая выхлопными газами, машины двинулись на северо-запад в направлении парка Каса-де-Кампо.

Оставалось только гадать, что испытывали солдаты националистов, встретив советские Т-28А. Если уж устаревшие легкие танки Т-26, на равных сражавшиеся с итальянскими танкетками и немецкими «Панцерами», вызывали у националистов серьезные опасения, то знакомство с огромными двадцатипятитонными монстрами, вооруженными, к тому же, семидесятишестимиллиметровыми пушками, должно было вселять в их сердца самый настоящий ужас!

Но в этот рассветный час танки, выдвинувшиеся на позиции, с которых первая линия обороны националистов оказалась в зоне прямой видимости, остановились, не давая себя рассмотреть. Да и зачем им было приближаться? Все огневые точки противника давно были выявлены бойцами роты пешей разведки и помогавшими им ополченцами, поэтому танковые орудия могли бить по позициям противника, как в тире.

Внутри башен лязгнули затворы, принимая снаряды внутрь казенников, наводчики поворачивали башни и крутили ручки вертикальной наводки, ловя в прицелы каждый свою цель. Наконец, получив от командиров всех танков доклад о готовности, майор Арман скомандовал: «Огонь!».

Из-за несовершенства связи залп получился не таким слаженным, как хотелось бы Арману, но все равно впечатляющим. Несколько секунд спустя над позициями националистов захлопали разрывы шрапнельных снарядов, а по спешно занимавшим свои позиции в окопах солдатам стегнули почти три с половиной тысячи пуль.

Окопы националистов наполнились стонами раненых и криками ужаса тех, кому повезло не попасть под удар. Танкисты же к этому моменту уже перезарядили орудия и дали второй залп. Танковые орудия КТ-28, ведущие свою родословную от скорострельных горных пушек образца тысяча девятьсот девятого года, имели практическую скорострельность в десять – двенадцать выстрелов в минуту, за что и были некогда прозваны «Русской косой смерти». И эта коса вновь собрала свою кровавую жатву!

Уже после второго залпа среди солдат националистов нашлись те, кто бросил оружие побежал, после четвертого же дрогнули даже самые стойкие. Советские танкисты же, дав для острастки еще два залпа по флангам, тронулись с места и двинулись в образовавшийся прорыв.

Оказавшись в тылу, рота разделилась. Второй и третий взводы выдвинулись по направлениям левого и правого фланга, пулеметным огнем малых башен и экономными выстрелами их пушек вычищая окопы. Все происходило настолько быстро, что националисты просто не успевали развернуть свои пушки и оказать танкам достойное сопротивление.

Лишь возле холма Габитас наши танки попали в засаду. Танкисты слишком поздно обнаружили замаскированные в кустах две немецкие противотанковые пушки Pak-36, поэтому националисты успели дать залп по одному из танков. Один тридцатисемимиллиметровый снаряд бессильно чиркнул по броне, а вот второй, попавший под более удачным углом, вскрыл бронелист и серьезно повредил двигатель.

Ответный залп из двух танковых орудий смешал обе противотанковые пушки с остатками кустарника, но один танк все равно пришлось бросить. Впрочем, имея работоспособную пушку и целых четыре пулемета, у экипажа были все шансы продержаться до эвакуации...

Вскоре после того, как майор Арман доложил комдиву Штерну об успешной зачистке первой линии обороны, к опустевшим окопам выдвинулись республиканские войска, а вместе с ними – и состоявшие из ополченцев похоронные команды. Пусть на дворе было всего лишь начало марта, на улице все равно было тепло и солнечно, и, во избежание болезней, от трупов нужно было срочно избавиться. Поэтому, пока солдаты занимали оборону, а сапёры прикидывали, как бы перестроить позиции так, чтобы они смотрели в противоположную сторону, ополченцы грузили тела погибших националистов на грузовики и телеги вывозили их за город, где экскаватор уже копал ров, которому предстояло стать братской могилой.

Работа по укреплению захваченных позиций продолжалась до самого вечера и только после заката командовавший испанцами полковник Ромеро смог доложить в штаб Хунты обороны Мадрида о том, что республиканцы закрепились в Каса-де-Кампо и готовы удерживать плацдарм столько, сколько потребуется.

Основная цель наступления в Каса-де-Кампо, таким образом, была достигнута. Пускай Французский мост через реку Мансанарес и находился перед захваченной республиканцами линией окопов, но размещенные там пушки и пулеметы блокировали любую возможность подхода националистов к мосту, надежно отрезав университетский городок от снабжения и подкреплений со стороны Каса-де-Кампо. Пока республиканцы удерживают парк, националисты, засевшие в университетском городке, могут рассчитывать на помощь лишь тех частей, что располагаются в их собственном тылу на левом берегу реки.

4 марта 1937 года. 07:44.

Клиническая больница святого Карлоса. Мадрид, университетский городок.

На следующий день после захвата плацдарма в Каса-де-Кампо началось наступление непосредственно на университетский городок. Республиканские части, что стало уже своеобразной традицией комдива Штерна, вошли на территорию городка с рассветом.

Первыми на территории городка оказались республиканские танки БТ-5 и советские БТ-7. Чтобы снизить шум при движении и не так портить дорожное покрытие улиц, танки были сняты с гусениц и передвигались на колесном ходу. Благодаря этому националисты обнаружили танки только в тот момент, когда те уже повернули на проспект Рейес Католикос и оказались в прямой видимости клинической больницы святого Карлоса.

Спохватившиеся националисты незамедлительно открыли по танкам пулеметный огонь, оказавшийся, впрочем, безрезультатным. Пули винтовочного калибра были неспособны пробить броню советских танков, так что стреляли националисты больше для самоуспокоения.

А вот ответный огонь имел совершенно противоположный эффект. Танкистам был дан приказ не церемониться с оборонявшимися, поэтому в каждое окно больницы, из которого велась стрельба, незамедлительно всаживался осколочно-фугасный снаряд. Мощность сорокапятимиллиметровых снарядов была совершенно недостаточной, чтобы повредить стены и перекрытия здания, а вот на то, что чтобы уничтожить пулеметный расчет, ее хватало с лихвой, поэтому очень скоро огонь из окон прекратился.

Подавив огонь противника, танки взяли больницу в кольцо, угрожающе наставив пушечные стволы на соседние здания и не позволяя находившимся в них националистам открыть огонь по штурмовикам, которые были доставлены на грузовиках и тотчас же направились внутрь.

Сперва в здание больницы ворвался первый взвод, сразу же взявший под контроль холл и ведущие в разные стороны коридоры. Затем внутрь вошли второй и третий взводы, которые разбились на отделения и начали методично зачищать здание.

Еще в процессе подготовки инженерно-штурмовых частей нарком Ворошилов обратился за информацией в Осинформбюро, откуда, в числе прочего, узнал, что первой при штурме в помещение входит граната, и только потом – штурмующие. По такому принципу штурмовики и действовали, совершенно не церемонясь с противниками. В каждую дверь и за каждый поворот сначала забрасывали по тяжелой РГО, являвшейся дальнейшим развитием гранаты Ф-1, затем, через приданного каждому отделению переводчика-испанца, предлагали сдаться.

Если в ответ не следовало однозначно выраженного согласия, в помещение забрасывалась еще одна-две гранаты, а затем туда врывались штурмовики, завершая зачистку. Пленных в таких ситуациях предпочитали не брать. В тех же случаях, когда националисты предпочитали сдаться, штурмовики занимали позиции по обе стороны двери и приказывали выходить по одному, предупредив, что сперва через дверь должна вылететь одна винтовка, а затем выйти один человек. Сдавшихся ставили лицом к стене под присмотром пары автоматчиков. Затем проверяли помещение все по тому же принципу – пара гранат для верности, затем контроль. Пленных же вязали и отводили в холл на первом этаже, где те, под присмотром автоматчиков, пребывали в ожидании своей дальнейшей участи.

Благодаря такому подходу удалось зачистить больницу с минимальными потерями. Пару раз националисты, укрывшиеся за стройматериалами, оставшимися в больнице еще с прошлого лета, успешно переждали разрывы гранат и открыли огонь по вошедшим в будущие палаты штурмовикам, в результате чего те потеряли несколько человек убитыми и ранеными. В еще одном случае штурмовики, вошедшие в очередной коридор, наткнулись на стоявший там станковый пулемет, из которого националисты и выкосили все отделение. Выжить удалось только одному красноармейцу, который и рассказал впоследствии, что его отделение перед входом не проверило коридор при помощи гранат, из-за чего и попало в засаду. В остальном же штурм прошел вполне благополучно.

Вскоре здание больницы заняли республиканские солдаты, а штурмовая рота была отведена в тыл на отдых и перегруппировку.

В то же самое время…

4 марта 1937 года. 08:11.

Архитектурный факультет. Мадрид, университетский городок.

Для Максима Белова участие в штурме университетского городка началось со вчерашнего вызова к Артуру Христиановичу Артузову, что показалось Максиму несколько необычным. Ему была решительно непонятна причина такого вызова. В конце концов, где комиссар государственной безопасности третьего ранга Артузов, равный по званию командиру корпуса, и где лейтенант Белов? Тем не менее, в назначенный час Максим дисциплинированно явился в номер отеля, используемый Артузовым в качестве кабинета.

– Здравия желаю, товарищ комиссар! – поприветствовал Максим хозяина кабинета.

– Проходите, товарищ Белов, присаживайтесь, – кивнул Артузов. – Еще в Москве товарищ Киров предупреждал, что вы направляетесь в Испанию для получения боевого опыта. Меня это несколько удивило, учитывая ваш послужной список, все-таки куратор разработок стрелкового оружия и порученец наркома – это, скорее, кабинетные должности…

Артузов замолчал и выжидательно посмотрел на Белова, словно ожидая его комментариев.

– В том числе потому, что я курировал разработку оружия и снаряжения, я и напросился в Испанию. Мне хотелось лично посмотреть, насколько удачными получились наши разработки, – счел возможным пояснить Максим. – А еще понимаю, что близится большая война, во время которой мне советь не позволит отсиживаться в тылу. Вот я и решил получить боевой опыт во время конфликта низкой интенсивности…

– Вы тоже считаете, что близится война с Германией? – заинтересовался Артузов. – Очень интересно! Большинство людей вашего возраста об этом не задумываются…

– Так это еще года с тридцать четвертого понятно, – заметил Максим. – Тогда Гитлер совместил должности рейхсканцлера и рейхспрезидента, и тогда же западные корпорации начали активно инвестировать средства в германскую промышленность.

– Все верно, – задумчиво кивнул Артузов. – К счастью, наше руководство отлично осознает угрозу будущей войны и активно к ней готовится. Но, вернемся к вам и вашему желанию получить боевой опыт. Я договорился с комдивом Штерном и с завтрашнего дня вы с вашей группой будете прикомандированы ко второй штурмовой роте и примете участие в штурме университетского городка. Сейчас вы получите у секретаря предписание, после чего вам надлежит явиться в казармы штурмовиков. Вопросы?

– Никак нет, товарищ комиссар! – ответил Максим.

Получив предписание, Белов заскочил в свой номер, чтобы экипироваться и приказать тоже самое Грете и Киу. К чести девушек, собрались они всего за несколько минут. На этот раз они даже не думали одевать женскую форму, предпочтя кители с открытым воротом, бриджи и высокие ботинки. Не забыли они и про совершенно неуставные, но довольно удобные перчатки, еще в Москве пошитые по образцу американских кавалерийских.

Снаряжение на всякий случай взяли тоже все, включая ранцы с притороченными к ним шинелями. Киу, к тому же, прекрасно осознав свою бесполезность в качестве снайпера, позаимствовала у Греты пистолет-пулемет. Сама же Шнайдер вооружилась дробовиком, посчитав его наиболее эффективным оружием для штурма.

По распоряжению Артузова в состав группы был включен переводчик, молодой испанец по имени Хорхе Молина, являвшийся членом Коммунистической Партии Испании и вполне сносно говоривший по-русски, пускай и с заметным акцентом. Как пояснил сам Хорхе, он начал учить русский, чтобы иметь возможность читать труды Ленина на языке оригинала. А еще Хорхе был довольно опытным бойцом, к своим двадцати четырем годам успевший отслужить срочную службу в республиканской армии, поучаствовать в обороне Гранады, получить ранение, и, вернувшись в строй, покомандовать ополченцами в боях за Мадрид.

Группу «Авангард» прикомандировали к первому взводу второй инженерно-штурмовой роты, после чего у Белова состоялся непростой разговор с командиром взвода Василием Сидоренко. Оба они носили лейтенантские петлицы, но Белов, будучи лейтенантом госбезопасности, соответствовал по званию армейскому капитану, из-за чего возник вопрос, а кто, собственно, кем командовать будет? Максиму пришлось объяснять, что на общее командование он не претендует и просит воспринимать его группу, как еще одно отделение в составе взвода. Сидоренко на подобное издевательство над субординацией только головой покачал, но возражать не стал.

На следующий день начался штурм. Второй инженерно-штурмовой роте предстоял захват Архитектурного факультета, представлявшее из себя большое трехэтажное здание, сложной формы, состоявшее из центральной части с выдававшимся вперед фронтоном и двух крыльев, правое из которых дважды загибалось под прямым углом, образуя просторный двор, внутри которого был разбит сквер.

Штурм проходил по единой для все зданий университетского городка схеме: сначала танки пушечным огнем подавили огневые точки вокруг и внутри здания, затем внутрь вошли штурмовики. Часть роты при этом вошла через парадный вход, а часть – через боковой, на другой оконечности правого крыла.

Зачистка осложнялась наличием большого количества лестниц, по которым националисты то и дело заходили штурмующим в тыл, оказываясь в уже, казалось бы, зачищенных коридорах. Из-за этого части бойцов в группах приходилось держать тыл, двигаясь спиной вперед и, чтобы не кружилась голова, постоянно сменяя друг друга.

Другой, совершенно неожиданной проблемой оказалось громкость выстрелов. Пистолеты-пулеметы, которыми в массе своей были вооружены штурмовики, имели сверхзвуковую начальную скорость пули, отчего во время стрельбы в коридорах звуки выстрелов сильно били по ушам. Про автоматические винтовки, спроектированные под мощный патрон и имевшие начальную скорость пули под восемьсот метров в секунду и говорить было нечего. После первых же перестрелок штурмовики ощущали себя так, будто их мешком по голове стукнули.

Один раз, вообще, чуть не дошло до огня по своим. Группа «Авангард» с еще одним отделением двигалась по коридору правого крыла, и собралась было уже повернуть за угол, как Максим услышал за поворотом звук шагов. Максим жестом велел своим остановиться и замереть и, стараясь двигаться как можно тише, подошел к повороту. Прислушавшись, он убедился, что звук шагов ему не послышался, но, только он собрался высунуть за угол свою автоматическую винтовку и дать поперек коридора очередь на полмагазина, как ему показалось, что за поворотом кто-то отдал команду на русском.

– Стой, кто идет! – крикнул Максим. – Отзовитесь, а то стреляю!

– Свои! Не стреляй, б… – откликнулся голос из-за поворота, присовокупив в конце заковыристую матерную конструкцию.

– Верю, что свои! – хмыкнув, ответил Максим. – Выходите!

Вышли, опознались. Оказалось, что красноармейцы, чуть не попавшие под дружественный огонь, были из группы, зачищавшей первый этаж, которым надоело, что националисты постоянно лезут со второго этажа и заходят им в тыл. Вот они и отправили нескольких бойцов найти и уничтожить националистов на втором этаже, где те и столкнулись с группой «Авангард». И только благодаря Максиму, который и сам не понимал, как ему, в его оглушенном выстрелами состоянии, удалось услышать шаги, все обошлось благополучно.

Об инциденте было немедленно доложено командованию, после чего зачистка здания продолжилась, но уже в более осторожном режиме. Наконец, штурмовики дошли до деканата, расположенного на третьем этаже. Но, не успели штурмующие решить, как им вскрыть массивные дубовые двери деканата, как эти самые двери распахнулись и из них в холл выскочили трое националистов, по-видимому, решившие продать свою жизнь подороже. И, что хуже всего, в руках у них были немецкие пистолеты-пулеметы, на ближних дистанциях – оружие страшное.

Открыть огонь, впрочем, успел только один, выпустив длинную очередь и ранив одного из красноармейцев. В ответ из холла раздалось несколько выстрелов, звуки которых слились практически в одну очередь, после чего все стихло. Стрелявший националист сполз по стене возле дверей, остальные двое мешками повалились в дверной проем.

Все произошло настолько быстро, что находившиеся в холле штурмовики вначале ничего не поняли, затем их взгляды сошлись на сержанте госбезопасности Шнайдер, державшей револьвер на уровне пояса с левой рукой в районе курка. Судя по ошалелому виду девушки, она сама была поражена не меньше других.

– Ich verstehe nicht... – пробормотала Грета, глядя на лежавшие передней тела. – Was habe ich getan?[2]

– Научилась-таки, – усмехнулся Максим, припомнивший желание Греты освоить стрельбу из револьвера по-ковбойски, после чего подошел к девушке и легонько встряхнул ее за плечо. – Отомри, подруга! Посмотри лучше раненого бойца!

– Was? Ja, jetzt![3] – увидев раненого, Шнайдер тут же подобралась и принялась командовать. – Ты и ты! Аккуратно перенесите его на диван и помогите снять снаряжение!

Двое красноармейцев безо всяких возражений выполнили распоряжение Греты и, придерживая раненого в сидячем положении, стали снимать с него снаряжение. Сама же Грета стянула перчатки и принялась расстегивать на нем китель. Разорвав на раненом майку и стянув ее с плеч, Шнайдер приступила к осмотру.

– Плохо дело, – нахмурившись, прокомментировала Грета. – У него два ранения в правую руку, одно в плечо и одно в грудь. Причем последнее слепое, похоже, что пуля застряла в лопатке. Я его, конечно, перевяжу, но его срочно нужно в госпиталь…

– А если ему морфий вколоть? – спросил один из красноармейцев.

– Морфин, – машинально поправила Грета, бинтуя раненому плечо. – Было бы неплохо, но у меня его нет. Санинструкторам морфин не положен.

Пока Шнайдер занималась перевязкой, лейтенант Сидоренко отправил вестового к командованию доложить о захвате здания и запросить эвакуацию раненых. Вскоре на третий этаж прибежали санитары с носилками, которые забрали раненого, а еще чуть позже штурмовиков сменили испанские части.

Инженерно-штурмовые роты вернулись в казармы, где получили возможность поесть, помыться и отдохнуть. На сегодня для них война была окончена.

Одну неделю спустя…

12 марта 1937 года. 19:30.

Мадрид.

Восемь дней продолжалась операция по зачистке университетского городка от националистов.

Еще вечером четвертого числа, после того как бойцы пришли в себя после боев, командиры инженерно-штурмовых рот усадили командиров взводов и рот писать рапорты, требуя максимально подробно указать проблемы, с которыми красноармейцы столкнулись во время штурмов. И в большинстве рапортов командиры указали на проблемы со слухом после стрельбы в закрытых помещениях.

Штаб бригады во главе с полковником Малиновским сделал из рапортов соответствующие выводы и на следующий день, пока штурмовики отдыхали, красноармейцы из хозяйственной части бригады обошли городские аптеки, закупив для инженерно-штурмовых рот около пятисот пар берушей.

Вечером того же дня было проведено совещание, на котором присутствовали все бойцы инженерно-штурмовых рот. Целью совещания было придумать хотя бы простенькую систему жестов, чтобы бойцы в берушах могли взаимодействовать друг с другом. Максим, также присутствовавший на этом совещании, только зубами скрипел от досады, припоминая, что у него в ноутбуках были уже готовые системы жестов, применяемые в двадцать первом веке. Но, даже если он сегодня же отправит запрос в Осинформбюро, необходимые материалы прибудут в Мадрид не раньше, чем со следующим конвоем, поэтому в ближайшие дни придется как-то импровизировать.

Шестого марта штурм университетского городка возобновился и продолжался до десятого числа, с перерывом восьмого марта, когда бойцам дали еще один день на отдых. Группа «Авангард» принимала в штурмовых действиях самое непосредственное участие. Ей пришлось повоевать и в университетской библиотеке, где Максиму пришлось пересмотреть свое отношение к философии, поскольку баррикады, сложенные из толстенных томов, не пробивались даже винтовочными пулями. Поучаствовала группа и в штурме дворца Монклоа, во время которого удалось захватить живыми все командование обороной университетского городка во главе с полковником Хоакином Риасом Капапе.

Последняя операция окончилась изрядным курьезом. Собственно, решение взять командование националистов живьем пришло в головы лейтенантам Сидоренко и Белову спонтанно, когда штурмовики уже зачистили практически весь дворец и оказались перед большим залом, за дверьми которого и забаррикадировался весь штаб противника.

По команде Максима Грета несколькими выстрелами из дробовика выбила стекла в находившемся над дверьми окне, через которое бойцы «Авангарда» забросили все шесть имевшихся у них светошумовых гранат. Когда же саперы установили на двери маленькие заряды тротила и взорвали их вместе с находившейся позади баррикадой, штурмовики обнаружили не только находившихся в невменяемом состоянии националистов, но и отвратительный запах, встречающийся обычно в привокзальных сортирах на провинциальных станциях. Так был обнаружен побочный эффект светошумовых гранат, к которым с тех пор прочно привязалось прозвище «засранка».

К вечеру десятого числа первая инженерно-штурмовая рота захватила ветеринарный факультет, последнее здание, до этого момента остававшееся под контролем националистов. Весь университетский городок, таким образом, оказался под контролем республиканских сил.

Одиннадцатого числа состоялось подведение итогов штурма. В целом концепция отдельных штурмовых рот была признана успешной, о чем комдив Штерн и собирался доложить наркому Ворошилову. Что же касается высоких потерь, а обе роты за время штурма потеряли убитыми и ранеными около ста бойцов из двухсот семидесяти, то они были сочтены неизбежными. Снизить потери мог помочь только опыт, а его у штурмовиков пока еще не было.

Победу над националистами отмечали с истинно испанским размахом. В отеле «Флорида», являвшемся штабом интербригад, был устроен грандиозный прием, на который были приглашены все участвовавшие в штурмах красноармейцы и командиры.

Побывала на этом приеме и группа «Авангард». Вскоре после появления в банкетном зале отеля к группе подошел высокий плотный человек с коротко стриженной головой и усами щеточкой, который представился американским журналистом и попросил ответить на несколько вопросов. У Максима при словах «американский журналист» рука непроизвольно дернулась к тому месту, где обычно располагалась кобура, но потом он сообразил, что еще в будущем видел фотографии этого человека, только сейчас он был заметно моложе и без своей знаменитой бороды. Так состоялось знакомство «Авангарда» с Эрнестом Хемингуэем.

«Старину Хэма» в первую очередь интересовали Грета и Киу. Откуда-то узнав, что девушки принимали непосредственное участие в штурме Университетского городка, он поспешил выяснить, что-же сподвигло столь прекрасных созданий идти в бой. Быстро сориентировавшись, Максим шепотом посоветовал девушкам в ответах упирать на интернациональный долг и антифашистские убеждения, благодаря чему беседа прошла спокойно и сдержанно, без неловких вопросов.