Текст книги "Призвать Бездну (СИ)"

Автор книги: NVanina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

- Я думаю, ей просто было не до тщательных поисков, она же все дни в больнице проводила. – Передернул плечами Стас. – Но вообще, Потапыч, конечно, дает! Из-за этого диска столько всего случилось, а он его просто в машине, оказывается, посеял. Проглотив последний кусок, он с сомнением взглянул на пустую тарелку и на остатки рагу в сковородке, но передумал и в несколько глотков опорожнил стакан с чаем. - Все, братцы-кролики, вы как хотите, а я спать. Я так уставал в последний раз, когда…кхм, - он неожиданно смутился, - ну, в общем, давно это было. С этими словами он вышел из-за стола и скрылся в комнате. *** Рассказ Гарика Виктор Борисович выслушал молча. Айтишнику, потрясенному случившейся на глазах трагедией, стоило немалых трудов связно изложить то, что произошло у Павелецкого Вокзала. Глядя на то, как парня колотит, будто в ознобе, Гудвин, наверное, в сотый раз за последние два дня спросил себя: а сколь велика его собственная вина в произошедшем? В сорок с лишним лет пора бы уже научиться разбираться в людях, иначе, не только сам в дерьме потонешь, но и близких людей за собой потащишь. Мысль о собственной слепоте не давала ему покоя. Слишком много людей пострадало из-за его самонадеянности и наивной веры в старую дружбу. Какое он имел право рисковать жизнью Дениса? Почему не предвидел такого исхода? До самой смерти ему нести на душе груз этого греха. И если что-то случиться с остальными… Виктор Борисович резко встал и принялся нервно расхаживать по кабинету. За годы службы в МВД ему приходилось терять людей. Были среди его коллег и такие, кто смог, очерствев душой, привыкнуть к смерти, рассматривая гибель друзей как неизбежную часть работы, своего рода статистику. У Гудвинова так не получалось. Каждый новый некролог был для него не абстрактной, украшенной траурной лентой, фотографией, а человеком, еще несколько дней назад строившим планы на будущее, смеявшимся, злившимся на нищенскую зарплату, на невозможность вывезти семью на море... Смириться с мыслью, что жизнь любого из сослуживцев, с кем еще вчера они вместе работали, назавтра может превратиться в строчку с двумя датами и тире между ними, было невыносимо тяжело. Именно это окончательно подтолкнуло его к мысли, что из органов пора уходить. Он не был готов смотреть на своих друзей, постоянно задаваясь мыслью, кто будет следующим. И вот сегодня снова ему пришлось столкнуться со смертью. Пусть Денис и не был официально «его» человеком, но он согласился помочь, добровольно, ни о чем не спрашивая и ничего не прося взамен. А значит, стал членом его команды. И теперь он мертв. Гарик говорил, что, скорее всего, это случайность, нелепое стечение обстоятельств, но ведь не просто же так Денис бросился под грузовик. Его что-то напугало до такой степени, что единственной его мыслью было поскорее добежать до места встречи. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, что, вернее, кто это был. Сотрудники той самой службы безопасности, которую возглавлял Павел. Виктор Борисович привычным жестом потер левую бровь, и в этот момент телефон на столе разразился резкой трелью звонка. Гудвин несколько мгновений смотрел на высветившийся на дисплее номер, а затем медленно снял трубку. - Привет! – Голос Павла звучал тихо и немного хрипло. - Привет, - откликнулся Гудвинов. В трубке наступила напряженная тишина, а затем Павел спросил: - Как ты догадался? - Это так важно? - Да. - Греция. Я не говорил тебе, когда именно Егор сбежал из вашей лаборатории. А ты сказал, что в это время был в отпуске, в Греции. - А-а. – Произнес Павел и снова замолчал. - А ты? – обратился к нему Виктор. – Как догадался ты? На том конце провода раздался тихий смешок. - Главным образом интуиция. А еще сигареты. Мне стало любопытно, что именно заставило тебя снова закурить. - Как просто, - покачал головой Гудвинов. - Да, просто. – Эхом отозвался Павел. – И скоро все станет еще проще. - Ты о чем? - Думаешь, я понял только про этого мальчика – Вяземского? Ты подослал его ко мне с вирусом, это очевидно. И слов нет, он сумел неплохо нам нагадить, но не в этом дело. - А в чем же? - Я знаю, где Егор. И твои ребята. Боняково – тебе это название о чем-то говорит? Виктор Борисович стиснул трубку рукой, но голос его оставался по-прежнему ровным и невозмутимым. - Боняково? - Да, Боняково, не прикидывайся! – в голосе Павла проскользнули нотки раздражения. – Думал, как прежде удастся пудрить мне мозги, а я, как дурак, тебе поверю? Ну что ты молчишь? Язык проглотил? - Да нет, не проглотил. Просто думаю… - И о чем же? – ядовито поинтересовался Павел. - Ищу ответ на простой вопрос – почему? Почему так…вдруг? Я думал, у меня есть друг… Павел на мгновение замолчал, а потом разразился хриплым, незнакомым смехом, похожим на воронье карканье. - Если друг оказался вдруг!.. Ты думал… ой, не могу! Неужели ты так и не понял, как я на самом деле к тебе отношусь?! Да я хотел бы, чтобы тебя вообще не было! Не было, понимаешь?!?! Потому что тогда была бы жива Валентина. Виктор Борисович резко побледнел и огляделся в поисках стула. Подкатил его к себе ногой и сел, крепко сжимая в руке телефонную трубку. - Погоди… Я ничего не понимаю. Причем здесь Валя? - Притом, что я люблю ее. До сих пор люблю, и всегда любил. И если бы тогда, на вечеринке в общежитии, она ушла со мной, а не с тобой, она была бы жива. Я не позволил бы ей умереть!!! - Паша… - говорить было тяжело, в горле как будто застрял комок, - Паша, это глупо! - Возможно, - согласился Павел. – Но это ничего не меняет. Пять минут назад я отдал приказ своим людям, дежурящим в Боняково. Они должны взять Егора и убить остальных. Несчастный случай, пожар…с кем не бывает. Ты ведь дорожишь своими людьми, да? Вот и вспомни, что значит терять тех, кого ты любишь. А то, кажется, ты слишком быстро об этом забыл. - Паша, не смей! Они здесь не причем! – Виктор Борисович не осознавал, что почти кричит. - Поздно. – В голосе Павла появились безразличие и усталость. – Через пятнадцать минут туда подтянутся еще несколько машин и уже ничего нельзя будет изменить. Я, собственно, потому тебе и звоню. Говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти, так что потом расскажешь, так ли это на самом деле. Пятнадцать минут, конечно, маловато, но все лучше, чем ничего. Прощай. В трубке раздались короткие гудки. Несколько секунд Гудвин остановившимся взглядом смотрел на нее, а потом аккуратно, как будто там было взрывное устройство, положил на место и перевел глаза на висевшие над головой часы. Стрелки указывали на без семи минут двенадцать. *** Стас вынырнул из сна, как будто его окатили ледяной водой. За окном занималось серое утро, комната тонула в полумраке, постепенно отступавшим перед наступлением нового дня. Первой его мыслью было - что-то случилось с Егором, но несчастный больной лежал на боку, уткнувшись носом в стенку, и тихонько похрапывал. Это было хорошим признаком, раз он смог сам перевернуться, устраиваясь поудобнее, значит, ему стало лучше. Стас прислушался. За стенкой, в комнате ребят была тишина. Дом спал, и Стас прикрыл глаза, пытаясь проанализировать, что именно его разбудило. Вроде бы все было спокойно, но где-то глубоко внутри ширилось и росло напряжение, будто кто-то поместил туда скрученную пружину, готовую в любой момент распрямиться и выстрелить. Что-то должно было произойти…нет…что-то уже происходило. Как обычно, когда на него накатывали предчувствия, он постарался максимально расслабиться и очистить голову от посторонних мыслей. Образ нахлынул почти сразу же, словно ненавязчивый гость, давно уже околачивающийся неподалеку в ожидании, когда же на него, наконец, обратят внимание. Стас судорожно вздохнул и что-то промычал сквозь стиснутые губы. Голова перекатилась по подушке и осталась неподвижно лежать; рука, не донесенная до лица, упала, безжизненно свешиваясь с кровати; тонкая струйка крови вытекла из левой ноздри, оставив короткий яркий след на белой наволочке. ========== Глава 10 ========== Я проснулась в начале одиннадцатого, чувствуя себя на удивление свежей и выспавшейся. Сковывающее в последние дни напряжение, отпустило, внутренние часы, отсчитывающие время, остановились. Я не знала, хорошо это или плохо, но чувство покоя, разлившееся по телу, принесло неимоверное облегчение. Тем более приятным оно было после того, как я добрую половину ночи провертелась с боку на бок в тщетных попытках уснуть, и даже уснув, куда-то бежала, торопилась, боясь не успеть то ли что-то сделать, то ли сказать, но все равно безнадежно опаздывала… Потянувшись, я села на кровати и выглянула в окно. Серые, тяжелые тучи висели прямо над коньком крыши. Ночью прошел дождь: остатки снега во дворе практически исчезли, сменившись черной, вязкой жижей. Даже издалека казалось, что она, как коварная трясина, только и ждет неосторожного путника, чтобы намертво засосать попавшуюся добычу. Вздрогнув, я представила себе, как машу руками, медленно погружаясь в черную топь, словно муха, увязшая в банке с вареньем, и поскорее отвела взгляд. Сергей еще спал. Я отвела с его лба прядь волос, наклонилась и тихонько поцеловала в уголок губ. Он мотнул головой, что-то пробормотав во сне, и перевернулся на другой бок, прижав к груди мою подушку. Я потихоньку вылезла из кровати и, одевшись, вышла на кухню. Есть совершенно не хотелось, но ребята наверняка проснуться голодными, поэтому, тихонько напевая, я приготовила гигантскую яичницу, бросив туда всю оставшуюся у нас колбасу, и накрыла на стол. Три тарелки на старой, рассохшейся столешнице вызвали у меня какое-то смутное воспоминание, но я отмахнулась от него, устав ломать голову над всякой ерундой. Пора было будить народ на завтрак, однако вспомнив, как сладко спал Сергей, я решила дать им еще пару минут. Накинула на плечи куртку и вышла на крыльцо. В воздухе пахло весной. Этот неуловимый запах, состоящий из влажного воздуха, аромата прошлогодней травы и тающего снега, будоражил кровь, словно глоток шампанского. Сделав несколько глубоких вдохов, я облокотилась на перила и в который раз поразилась царящей вокруг тишине. Казалось, мы здесь одни, а цивилизация осталась где-то далеко-далеко, в Москве, с ее сердитой суетой, вечно спешащими людьми, летящими машинами. Здесь был совсем другой мир – тихий, спокойный, мудрый… и умирающий. Деревня доживала последние дни, в этом не было никаких сомнений. Сергей рассказывал, что еще лет десять-пятнадцать назад здесь был отличный конезавод, ферма, да и пустующие дома можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас же во всей деревеньке едва ли наберется десяток местных жителей, да и те глубокие старики. Вся молодежь уехала в город, дачники перестали приезжать, польстившись на заморские курорты. Дома обветшали. Брошенные своими хозяевами, они стали быстро разрушаться, как будто осознав, что не для кого больше хранить тепло и уют. Покосившиеся крыши, поваленные изгороди говорили об упадке и запустении. Лишь несколько строений выглядели обитаемыми, но их было так мало, что они лишь подчеркивали царящую вокруг пустоту. Небольшая стайка ворон сидевшая на черной, голой березе, снялась с места и, громко каркая, закружила в небе. При взгляде на них сжалось сердце, звук действовал на нервы как царапанье ногтем по стеклу. Зябко поежившись, я плотнее закуталась в куртку. Пора было возвращаться. В последний раз втянув ноздрями влажный воздух, я развернулась к двери и лицом к лицу столкнулась с Сергеем. - Привет, – поздоровался он, целуя меня в кончик носа. Я с облегчением потерлась лбом о его плечо. - Привет. Проснулся? - Ага. А тебя нет. Сбежала, коварная, подсунув вместо себя подушку. - Я вообще-то завтрак приготовила! – наигранно возмутилась я. Он с энтузиазмом потер руки. - О-о, завтрак, это отлично! А что, Славка до сих пор дрыхнет? - Я к ним не заглядывала, но полагаю, что да. Он вчера умотался с Егором. Сергей посерьезнел. - Да, не во время его срубило. Его бы в больницу сейчас, но как это сделать… Ладно, – вздохнув, он легонько подтолкнул меня к двери, – давай-ка в дом, простудишься. А я пойду разбужу Славку – ему скоро уже ехать Гудвину звонить. Заодно посмотрю, как дела у Егора. Мы вошли в дом, но едва Сергей взял у меня куртку, чтобы повесить на вешалку, хлопнула дверь комнаты, где спали ребята. - Ну вот и будить никого не на…- начала было я и осеклась, когда на пороге показался Стас. Таким я его еще не видела. Обычно аккуратно приглаженные светлые волосы торчали во все стороны как после удара электрошока. На щеке отпечаталась красная полоса, похожая на след от пощечины. К уху прилипло перо. Это выглядело бы забавным, если бы не мрачное выражение, с которым он кинул взгляд на Сергея. - Яна, сходи к Егору, - вместо приветствия скомандовал он. – Ему, кажется, лучше. - А что?.. - Сходи, пожалуйста, - настойчиво повторил он. Пожав плечами, я вышла из кухни, успев услышать, как Сергей вместо меня спрашивает, что случилось. Странно. Не с той ноги он встал, что ли? Ладно, сами разберутся. Егор сидел на кровати, задумчиво глядя перед собой. Увидев меня, смущенно улыбнулся и попытался взмахнуть рукой в приветствии. Жест вышел ломаным, но по сравнению с вчерашним вечером, очень даже ничего. - Как ты себя чувствуешь? – спросила я, усаживаясь напротив, на постель Стаса. - Да вроде нормально. Слабость только. И с координацией беда. – Его речь была немного невнятной, правое веко подергивалось, и он все время тер его костяшками пальцев. - Ты нас напугал вчера. - Да? – Он запустил пальцы в волосы и потянул, словно стараясь вытащить оттуда воспоминания. – Черт, ничего не помню! - Не помнишь, и не надо. Главное, что сейчас тебе лучше. Ты есть хочешь? Завтрак на столе. Егор прислушался к себе и утвердительно кивнул. - Еще как хочу! - Тогда пойдем. – Я подставила ему руку для опоры, но он встал сам и, хоть и немного неуверенно, двинулся к двери. Проводив его взглядом, я быстро застелила кровать, и скользнула взглядом по постели Стаса, выглядевшей так, будто он всю ночь на ней с кем-то сражался. - Яна, - неожиданно раздалось у меня над ухом. Я подпрыгнула, едва не наступив на ногу стоящему прямо за спиной Сергею. Нет, он точно когда-нибудь доведет меня до инфаркта своей манерой передвигаться так, что не скрипнет ни одна половица! Я легче килограмм на двадцать, а подо мной все трещит, как будто я прямо сейчас провалюсь в подпол. Я набрала воздуха в грудь, чтобы в который раз честно сказать ему все, что думаю, о его манере подкрадываться, но осеклась, взглянув ему в лицо. Он был крайне серьезен, щеки побледнели, глаза сузились, вертикальная морщинка на переносице пересекала лоб, точно шрам. - Ты чего? – выдохнула я, вместо подготовленной обличающей тирады. - Ничего. – Он на секунду прижал меня к себе, а потом отстранил, держа на расстоянии вытянутых рук. – Ян, Славке нехорошо, видно переусердствовал вчера с Егором. Придется тебе ехать в Плавск вместо него. Это было настолько неожиданно, что я опешила, мигом забыв про странное выражение на его лице. - Ты шутишь? Я и дорогу-то толком не запомнила. И потом, ты представляешь меня – метр с кепкой в прыжке – за рулем этого сарая? Да я даже капот не увижу, не то, что дорогу! - И, тем не менее, придется ехать. Слава это сделать сейчас не в состоянии. Отрегулируешь сидение и все увидишь. – Серые глаза заледенели, губы упрямо сжались в тонкую линию. - А почему бы не поехать тебе? - Я не смогу нормально управлять машиной со своим плечом. - Сереж, но я тоже не смогу! Особенно, учитывая то, что я никогда в жизни не сидела за рулем такой огромной машины и никогда не ездила по бездорожью. Я же застряну в первой же промоине, – растерянно проговорила я. - На этом, как ты выражаешься, сарае?! Вряд ли. Знаешь, мне вообще интересно, ты в принципе способна хоть когда-нибудь думать не только о себе, но и о других? – неожиданно холодно поинтересовался он. Я задохнулась от неожиданности. Да как он может такое говорить?! Или мне это снится?! - Сережа! – я протянула руку, чтобы коснуться его, почувствовать под пальцами тепло, понять… Он отпрянул так резко, что даже пошатнулся. Расширившимися глазами я смотрела, как он делает несколько шагов назад, вытягивая перед собой ладонь в запрещающем жесте. - Я был бы весьма признателен, если бы ты проявила хоть каплю порядочности и не пыталась читать мои мысли, – процедил он сквозь стиснутые зубы. - Да что происходит?! – взорвалась я. – Ты с ума сошел? Что ты несешь? - С ума сошла похоже ты, раз не можешь выполнить элементарную просьбу. Я русским языком тебе говорю: Слава не может ехать, ему плохо. Я тоже не могу, Егор, как ты понимаешь, тем более. Кто остается? Ты. В чем проблема, Яна? Сложно сделать то, о чем тебя просят? Или ты такая эгоистка, что думаешь, все будут крутиться только вокруг тебя, а ты и пальцем не пошевелишь в ответ?