Текст книги "Пять ночей. Вампирские рассказки (СИ)"

Автор книги: Николаос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Все только начинается.

Я разодрала глаза часов в десять, не проспав и пяти часов, но у меня был повод.

Я вспомнила, где видела Уильяма. На фотографии в альбоме Алана, я была почти уверена, а если так, то «круглость» земли меня иногда просто поражает.

Еще до нашей встречи Алан был самым молодым бостонским мародером, то есть дневным убийцей вампиров, и состоял в элитном отряде Лучших Семи. Тогда ему было всего восемнадцать. Потом, когда отменили «Бизнес-ланч», закон, позволяющий вампирам охотиться три часа после полуночи, а людям – убивать их три часа пополудни, мародерство на время заморозили… и вскоре упразднили, приветствуя частичную легализацию нежити. Теперь они имели право на собственность, платили налоги, довольствуясь при этом донорскими пунктами, давно прошедшими закалку в епархии Пенни и Данте. Частичной легализация называлась потому, что все разборки,

касающиеся вампиров, – и суды, и казни – производились только их верховной властью, не людьми. И производились неплохо, судя по вполне сносной дисциплине.

Так называемое «Правило Перл», введенное в обиход бывшим Мастером Чикаго еще в середине прошлого века, ограничивало их численность, а лучшего и желать нечего.

Не знаю, насколько сыты волки, но овцы могут чуть расслабиться.

В общем, до того, как папа все нам рассказал (а еще до того, как Джимми познакомил нас с родителями своей будущей жены), я считала, что Алан – самый необычный человек в моей жизни.

– Слушаю, – раздался голос Алана, и у меня заскребло в горле.

– Привет, – еле-еле подала я голос. – Как ты?

– Что-то случилось?

Алан знал меня как облупленную. Неужели? Неужели я не могу позвонить просто так?

Нет?

– Все в порядке, меня… в общем, я в командировке. Слушай, когда ты был в

Лучших Семи, с вами работал Уильям?

– Макбет, – ответил Алан, так тихо, что я не могла оценить, как больно ему сделала. Блин, не могла позвонить просто так! – Да, он был с нами, друг Джейсона.

Первого из Семи.

– Я помню.

– Там темная история какая-то. В ту ночь незадолго до того, как распустили Семь

Лучших и всех мародеров, много наших пострадало – Джейсон, Сэм, Кэтрин… И Уилл тоже, говорили, что он был на каком-то задании и не выжил… А почему ты спрашиваешь?

– Да тут надо, для статьи… Что он был за человек, Алан?

– Нормальный парень. Не фанатик. Не знаю вообще, убил ли он хоть одного… мы все были под влиянием Джейсона, а он, его лучший друг, – нет. А вообще мы мало общались.

– Спасибо тебе большое, Алан. Я позвоню.

– Хорошо, – сказал он, а прозвучало это как «не позвонишь». – Ты еще не сломалась?

– Нет, – сказала я, а потом поняла, что он о сигаретах.

Я повесила трубку. Что я здесь делаю? Вместо того чтобы быть с единственным человеком, который меня понимает и любит, заботится обо мне, гонюсь за какой-то сенсацией, сижу в Богом забытом месте на краю географии в окружении чудовищ и пытаюсь трезво мыслить. Дай Бог, получится.

В одном я могла собой гордиться – Уильям был в ресторане, в полном одиночестве.

За стойкой скучал обычный человеческий бармен, на которого в отсутствие более важных проблем я с удовольствием обратила бы внимание. То есть не в этом веке.

– Можно сесть, Уильям?

Он кивнул.

– Да, пожалуйста.

Больше всего я опасалась, что сейчас он замкнется в себе, и мне останется только слопать свой завтрак и уйти восвояси. Но враждебности пока не чувствовалось, и я приободрилась.

– Меня зовут Дагни.

– Зачем ты здесь? – неожиданно спросил он.

Я не знала, как с ходу ответить, но официант (тоже человеческий) подал мне меню,

и пришлось прерваться. Это дало мне немного времени.

– Пишу статью.

– Правда?

Он отложил вилку, и я заметила, что глаза у него совсем не темные. То есть темные, но серые, а не карие. И острые. Очень острые.

– Мой жених тебя знает. Алан Форман.

Уильям чуть улыбнулся, но это была не улыбка радости.

– Ты сказала ему, что я жив?

– Нет.

– Это не имеет значения, но… если это и для тебя не важно, то и не говори.

– Я не собиралась. Просто вспомнила твое лицо на фотке у Алана. Вы там с ружьями.

И ты единственный не улыбаешься.

Он едва пожал плечами, мол, чему радоваться, и продолжил есть. Я последовала его примеру, тем более что желудок просто кусался. А готовили тут роскошно… если так пойдет и дальше, то любимые джинсы придется выбросить.

– Ты пробовала его кровь? – спросил вдруг Уильям, так же неожиданно, только в этот раз у меня во рту был кусок отбивной. Не знаю, каким чудом я его проглотила.

– Что?..

– Ты слышала. Кровь Демона.

– Зачем мне это?

Уильям склонил голову к плечу, глядя на меня искоса, и это сразу забрало у него пятьдесят процентов человеческого.

– Чтобы быть здесь. Да или нет?

– Нет.

– Хорошо. И не делай этого. – Он аккуратно положил вилку и приблизился, положив руки на стол. – Тебе ведь нужно чистое восприятие происходящего? Если он скажет тебе, что это необходимо, чтобы здесь оставаться, не верь. Если ты сюда вошла,

то все уже улажено. А если попробуешь – никогда не узнаешь, где твои глаза, а где – его.

Я тоже медленно положила вилку, не отводя глаз, и он опустил их первым.

– Почему ты это говоришь?

– Просто дружеский совет. Когда-то я тоже оказался на вечеринке у Эркхам. Без приглашения.

Внезапно до меня начало доходить.

– Они помогли тебе пройти.

Он промолчал.

– И ты попробовал их крови?

– И они моей. Они не хотели, ни проводить меня туда, ни выдавать за своего сателлита. Но я их заставил. И теперь…

– И теперь не можешь понять, что тебя в них влюбило? Ты сам? Или эта кровь?

– Я ни о чем не жалею, – Уильям снова расслабился и закончил есть. – Это правда,

Джиа и Кейли – самое дорогое, что у меня есть. Но ты права, я никогда не узнаю,

что меня… в них влюбило. А ты еще можешь.

Я вспомнила глаза Демона цвета недозрелого лимона и поежилась.

– Ну нет.

– Тем лучше для тебя. Знаешь, многих из нас приводит сюда жажда информации, но мало кто знает, что с этой информацией потом делать, и мало кто уходит отсюда прежним. Это касается и меня, и твоей тетки Пенни. И тебя. Подумай об этом.

– Я всего лишь хочу написать статью, и мне нужна твоя помощь.

– Все так говорят. Но раз хочешь так думать, ладно. Можешь на меня рассчитывать.

– Я здесь уже столько времени, но ничего вразумительного про Эркхам добиться не смогла. Ты ее видел?

Уильям так наклонил голову, что, казалось, просто ушел в себя. Но он ответил.

– Да. Я ее видел.

– И какая она?

– Как она выглядит, неважно, Дагни. Важно, как она звучит.

Час от часу не легче.

– То есть как это – звучит?

Уильям обнял себя руками, будто от порыва ветра.

– Они ее слышат. Вампиры. Это как наркотик. Она их… будто чистит, что ли.

Знаешь, как чистят фильтры для воды?

Довольно образно…

– А ты, слышишь?

– Что-то такое уже есть. Но я никогда не услышу ее, как они, и это похоже на ломку. Так бледно… так слабо… что даже мучительно. И страшно. И прекрасно в то же время.

– Танталовы муки.

– Да, точнее не скажешь. Вряд ли ты хотела что-то так сильно, что готова была отдать за это жизнь. Иначе ты не поймешь.

Я покачала головой.

– Боюсь, что нет.

– Но если ты любила когда-нибудь так, что готова была отдать жизнь, ты поймешь,

почему я не смогу от этого отказаться. Эркхам дает моим любимым счастье. А я счастлив это видеть.

– Без нее они несчастны?

– Нет, мы… Мы были… – Руки Уильяма дрогнули, и вилка полетела на пол с отвратительным звоном. – Мы были очень… Дагни, мне надо идти.

– Еще поговорим?

– Не знаю, будет ли у меня время.

Что-то во всем этом было не так. Я вернулась в номер, настучала еще страничку и заснула прямо около камина. Как романтично. Если повезет с настроением, завтра узнаю у Демона, где подвох в этой безупречной сказке.

Вечером, перед тем как вернуться в бар, я на несколько минут вышла на улицу. Уже смеркалось, и деревья, окружающие отель Охотничий плотной стеной, потянулись бесконечными тенями вверх. Луна была какого-то нездорового цвета, как старое серебряное блюдо, но я вышла не луной любоваться. Я хотела еще раз почувствовать тот холод, который чуть не свел меня с ума в первую ночь приезда. Вернее, не хотела – хотеть такого совершенно невозможно. Я просто проверяла, говорит ли

Уильям правду, и все больше понимала, что да. Меня здесь приняли, не монстра, не чью-то собственность, безо всякого отношения к номинантам. Без причины. А если причина и есть, то вряд ли я хочу ее знать.

Возвращаясь, я столкнулась с Калебом, получив наконец возможность рассмотреть его ближе. Он неважно выглядел, синь под глазами, поволока – наверное, и вампиры плохо переносят бессонницу. Но все равно, за такое лицо и умереть не жалко.

Редкая красота, порода, вымирающий тип. Хорошо хоть бессмертный.

– Привет, – поздоровалась я. Он взглянул, будто наводя фокус, и сказал:

– Ты Дагни.

– Да.

– Уильям говорил о тебе. Благодарим, что составила ему компанию.

– Мне было приятно, – сказала я, и это вовсе не дежурная фраза. Но настраиваться на разговор не стала. Во-первых, он выглядел как собака, которая спокойно смотрит тебе в глаза, но хвостом не виляет – и понятия не имеешь, укусит ли она,

когда отведешь взгляд. Да к тому же Калебу условности были чужды, он не думал задерживаться и не стал бы тратить время на слова вроде «с удовольствием поговорил бы, но…» Он просто кивнул мне и испарился, так быстро, что я едва заметила. Спасибо и на том, в лучшем случае мог бы меня просто не заметить.

В баре было пусто, но недолго. Как только я села за стойку и заказала «Кровавую

Мэри» (как у меня чувство юмора, а?), что-то прошелестело, мягкое, будто крыло летучей мыши. Как-то еще в детстве мышь зацепила меня крылом и едва не запуталась в волосах – я была белокурой и кудрявой. Испугались все, кроме меня,

и сейчас мне довелось узнать, что страх умеет ждать. Сейчас, через двадцать с лишним лет, я в полной мере ощутила это и едва не завопила, как перепуганный ребенок.

– Здравствуй, Дагни, – сказала Сидди.

Прекрасный лик Калеба мигом улетучился из моего сознания. Она была в красном свитере очень крупной вязки с широким воротником, обнажающим плечо, в ушах поблескивали треугольные платиновые пластинки, а распущенные волосы оказались очень ровными, с тем же блеском стали, платины и полированного серебра. Я остановилась взглядом в районе ее подбородка и дальше не поднимала. Хотя какой смысл? Демон ведь сказал, что я не в состоянии защититься. Тогда будем расслабляться и ловить кайф.

– Ты знаешь мое имя? – спросила я.

– Если ты его знаешь, то знаю и я, – улыбнулась Сидди, обозначив едва заметные складки в уголках идеальных губ. – Демон рассказывал обо мне?

– Он советовал держаться от тебя подальше.

– Надо же. То же я могла бы сказать и о нем.

Я все же подняла голову, и это было не так уж страшно. У Сидди были замечательные глаза, красивейшие, хоть и холодные, будто монетки, вмороженные в кусок льда. Она улыбалась, и я никак не могла понять, нравится она мне или нет.

Во всяком случае, с тем, что она сказала про Демона, я полностью согласна.

Я проглотила коктейль, и Сидди заказала нам еще.

– Что еще сказал Демон?

– Что ты умеешь читать мысли. Полагаю, он это не придумал?

– Не придумал. Ну да бог с ним, поговорим лучше о тебе. Хочешь написать статью про нашу Эркхам?

Сидди смотрела почти по-доброму, и я не сразу сообразила, чем она на самом деле занята.

– Тебе обязательно лезть в голову?

– Поверь, глубоко я не лезу. Это то, что на поверхности. Но при желании, можно и глубже…

Я быстро спустила ноги на пол, но она удержала меня легчайшим движением пальцев по руке, от которого у меня по коже побежали слабые разряды тока.

– Не уходи, Дагни. Я не виновата, что ты – открытая книга и сразу вываливаешь такую тьму информации. Мне просто интересно, что ты на самом деле здесь делаешь.

Если б я знала.

– Ты ведь не сателлит Демона. Хочешь им стать?

О, секунда дела и Сидди уже поняла, чем меня зацепить. Отлично.

– Если ты такой выдающийся телепат, то могла бы понять, что нет.

– Все меняется, все превращается… – произнесла она нараспев. – Оно того не стоит, Дагни. Или стоит слишком дорого. Кто-то уже заплатил за это высокую цену.

А кто-то платит до сих пор.

Из того малого количества информации о Демоне, что я сумела достать и обработать,

сателлитов у него не было и быть не могло. Он не любил людей. Он вообще почти никого не любил. Я нашла упоминание лишь о миллиардерше Соне Кортес, но она была не с ним, а с его другом Монтерросом – ну, тот самый ходячий кошмар, который устраивает побоища в «Колизее». Алан эти шоу просто обожает, от телевизора не оттащишь, а в Бостоне пытался заманить меня на прямой эфир. Еле отбилась. Так что Соня, царствие ей небесное, скорее была деловым партнером… да что говорить,

если даже его дети не с ним? Демон, вероятно, классический одиночка. И даже если в самом жестоком бреду я захотела бы стать его сателлитом, то с чего Сидди решила, что у меня есть шанс?

– О чем ты?

– Зная Демона, я ни за что бы не поверила, что он с кем-то ладит. И если бы не знала его так хорошо, я бы, пожалуй, поверила, что он действительно… Ну, ты понимаешь.

– Нет, не понимаю, – ответила я наконец. – Наверное, ты не так уж хорошо читаешь мысли.

– Да ну?

Ох, как я сильно пожалела о сказанном. Но Сидди была спокойна, она только подвинулась ко мне ближе. А потом еще ближе, будто хотела рассказать тайну, и я не могла ничего видеть, кроме этих бриллиантов цвета стали прямо у моего лица.

Ее волосы искрили, мне казалось, что я слышу потрескивание. А потом она меня поцеловала. Нет, скорее прижалась губами к губам, ожидая, впущу я ее или нет. Я не впустила. Хоть и хотелось.

– Ты совершила преступление… – прошептала она в миллиметре от моих губ. Я отдернулась, но недалеко. Я была просто в старом добром шоке.

– Неправда…

– Правда. Ты совершила преступление, но… я его не вижу. – Сидди отстранилась,

чтобы посмотреть на меня. – Странно. Твои мысли такие странные… ах да. Я поняла. Кажется, ты просто не знаешь, в чем виновна. Ты убаюкиваешь совесть возможностью, что ничего не произошло, но в глубине души – совсем неглубоко – ты знаешь правду. Ты виновна. И это никуда от тебя не денется.

– Это ты так думаешь.

– Нет, это ты так думаешь. Ты не сателлит Демона, не его любовница, ты никто.

Подумай, что ты здесь делаешь. И почему тебе разрешено здесь быть. Может,

поэтому?

Надо же, меня уже второй раз назвали никем.

Внезапно будто по волшебству я вдруг увидела где-то в глубине собственной головы быстро возводящуюся стену. Это было похоже на компьютерную игру, в которую в детстве играл Джимми. Стена обогнула мой мозг и замкнулась, сверху опустился матовый купол, а когда строительство закончилось, все засеребрилось мягким светом. И на миг я почувствовала спокойствие. Абсолютное.

Я сосредоточилась на Сидди и вдруг поняла, что она тоже это ощутила. И ей это понравилось гораздо меньше. А потом на плечо мне легла рука, я увидела ее отражение на плече Сидди и наконец выдохнула.

– Леди, вы в курсе, что женский алкоголизм неизлечим? – весело спросил Демон.

Сидди стряхнула с себя его руку и выскользнула из-за стойки с невыносимой грацией капельки ртути. Я вдруг поймала себя на мысли, что до сих пор думаю, как она прекрасна. И как может существовать такая красота. И как она может быть настолько… реальной и ни капли не божественной.

Кажется, моя последняя мысль дошла до Сидди, и она обожгла меня взглядом-искрой,

холодной, как бенгальский огонь.

– Мы просто болтали, – сказала она. – Но мне уже пора, в отличие от вас, я здесь по делу. Сегодня, возможно, Эркхам захочет видеть нас, меня и твою Джорджию, так что надо быть к этому готовой.

– Ты ведь не считаешь ее конкуренткой, правда? – спросил Демон с улыбкой.

– Если честно, нет. Разве я не прирожденный… Чериш?

Сидди отзеркалила мне улыбку Демона, охладив ее на пару градусов, и исчезла, а он сел рядом со мной. Интересно, как долго он за нами наблюдал? То есть… видел ли он, как ко мне приставала Мастер Канады?

И самое главное – слышал, что она говорила, или нет?

– Ее не было, когда ты рассказывала про Чериш. Это значит только одно.

– То, что она делает, хуже насилия. Тебе следовало меня предупредить… -

проворчала я, содрогнувшись, как от сквозняка. Снова захотелось курить, но я отбросила эту назойливую мысль.

– Я предупредил. Это и есть насилие, какой бы смысл ты ни вкладывала.

– Она что, думает, если мы на ее территории, так можно без спросу в чужих мозгах копаться?

Демон закурил свою отраву, и струя плотного золоченого дыма проплыла совсем рядом, чуть зацепив меня.

– С чего ты взяла, что мы на территории Сидди?

– Тут пейзаж как в Твин Пикс. Эти, ёлки Дугласа, или как их там?

– Может да, а может нет. Разве это важно? У Сидди в любом случае большие шансы,

– Демон обратился к бармену. – Как тебя зовут, миленький?

– Джин, – сказал тот голосом клинической скромняшки, очи долу и все такое. Это вызвало у меня улыбку – да не только это. Кажется, Демон не читает мысли и ничего не видел – я бы совсем не хотела обсуждать, почему позволила Сидди зайти так далеко.

– Джин. Очаровательно, особенно для бармена. Скажи, Джин, ты умеешь делать «Новоорлеанскую деву»?

Он моргнул, будто с трудом соображая.

– Нет, сэр… прошу прощения… но если вы скажете ингредиенты, я…

Демон рассмеялся.

– Спасибо, миленький, я так не думаю. Виски и лед.

Тот со скоростью звука притащил заказ и скорбно замер в углу стойки.

– Ну вот, я расстроил бедное дитя, – вздохнул Демон, придвигая к себе виски и ведерко со льдом, но не спеша открывать бутылку. – Причем совершенно зря.

– Почему это?

– Потому что «новоорлеанская дева» – это не коктейль. Это… – Он поманил меня пальцем и сказал на ухо три слова. Убейте меня, четвертуйте заживо, но я никогда не произнесу эти слова вслух в такой последовательности. У меня была лишь слабая надежда, что я не сравнялась цветом с барной стойкой красного дерева.

– Прости, ты сама спросила. Что касается его, то может, я дам ему шанс.

– И чего еще я о тебе не знаю? – сказала я, когда вернулся дар речи. – Хотя прости, я ничего о тебе не знаю.

– Пойдем в номер, поболтаем, – предложил он, прихватив виски и сигареты. – Здесь ловить нечего, а когда что-то начнет происходить, мы будем там.

– И как мы поймем?

– Может я не телепат, но все-таки сенситив. А это, поверь, будет очень… эмоционально. А пока используем взаимный шанс… да нет, не на это! – рассмеялся он снова, когда я вытаращила на него глаза и демонстративно отодвинулась. -

Узнать друг друга лучше.

– Я уже теперь не знаю, хочу ли.

– Как уже было сказано, сенситив здесь я. Мне лучше знать, чего ты хочешь, а чего нет.

* * *

Напитки покрепче,

Слова покороче -

Так проще, так легче

Стираются ночи.

Мы поднялись на наш третий, и я почему-то не удивилась, когда Демон свернул к своей двери.

– С тебя визит вежливости, – сказал он, пропуская меня вперед.

– Возьму ноутбук.

Мне бы сейчас закрыться изнутри, но я этого не сделала. Может, потому что он так хорошо себя вел. Или потому, что помешал Сидди рыться у меня в голове. Я вошла к нему, хоть и не чувствовала себя в безопасности. Но мандраж был не из этой реальности, или не из этого времени – просто на мгновение я вспомнила, как вот так же проходила в его номер год назад. И чем это кончилось.

Номер был почти как мой, с единственным отличием – на столике стояла почти двухметровая монстера с резными листьями размером с грампластинки. Никогда не думала, что увижу столько оттенков зеленого. У меня дома есть монстера, но как я за ней ни ухаживаю, она и на треть не так хороша, как эта.

– Она твоя? – спросила я, когда закончила молча восхищаться.

– Моя.

– Чем ты ее поливаешь?

– Секрет, – ответил он довольно, и невооруженным глазом было видно, как его радует мой восторг. Так млеют родители, когда хвалят их детей. Почти так же он реагировал, когда я смотрела на Калеба. Вообще-то странно возить за собой такую махину, растение Леона-киллера хоть в сумку помещалось… но увидеть хоть что-то,

вызывающее у Демона подобие любви, было занятно. Я как-то не думала, что это окажется цветок.

Демон притащил стаканы со льдом, и я поняла, зачем он взял бутылку в баре. Его бар был пуст. Абсолютно.

– Мне чуть-чуть, – сказала я, – так и спиться недолго.

– Угу. – Демон наполнил мою тару. Если это чуть-чуть, то я – испанский летчик…

Я макнула в виски язык, отставила стакан и открыла ноутбук.

– Я все хотела спросить, в отеле только мы?

– А кто еще?

– Ну, там охрана, не знаю. Вашу… Эркхам что, не надо охранять?

Она покачал головой.

– Зачем ее охранять? Разве кто-то может причинить ей вред?

– Это что значит? Значит, что она в состоянии себя защитить? Джимми говорил, что у Данте сроду не было охраны, нигде, потому что одно его имя отпугивает не хуже сотни отрядов коммандос.

– Это значит совсем не то. Данте всех просто запугал. А Эркхам – никому не может прийти в голову ее обидеть, это нонсенс.

– Но все-таки – она же не беззащитна?

– Я понимаю, что ты пытаешься сказать. Ты не представляешь такое, и это резонно,

потому что у людей нет ничего подобного. Ни единого объекта, вызывающего у всех до последнего человека на земле, одинаковое отношение – всегда найдется человек,

который может убить младенца, растоптать цветок, раскрывающийся раз в сто лет,

сжечь какую-нибудь картину или Божий храм. Да, возможно, Эркхам может себя защитить. Да, возможно, она в состоянии опустить под воду остров Гавайи и за секунду пережечь мозги целой армии. Она как само время, у нее есть сила, но ей незачем пользоваться своей силой. Пойми наконец.

Развивать эту тему вдруг показалось опасным… но можно сказать, я услышала то,

что хотела.

– А то, что Сидди старше, прибавляет ей шансов?

– Я так не говорил и не думаю, что возраст имеет значение. Но в одном ты права -

она старше Джиа.

– Намного?

– Да уж.

– На самом деле я не знаю никого из очень… – я запнулась, чтобы подобрать слово. – Пенни – она же молодая, ну как… она еще в биологическом возрасте.

Улисс – ему лет триста, и то иногда его трудно понимать. А я слышала, есть такие,

которые… Данте, например. Пенни хотела познакомить меня с ним, но я…

– Испугалась?

– Не то чтобы… ну ладно, да, я испугалась. Я просто не знаю, как вести себя с существом старше христианства.

– А если я скажу, что ты уже общаешься с такими существами некоторое время?

Я заглянула в его глаза, но внятного ответа они мне не дали.

– Тебе кажется, это сложно, Дагни?

– Непросто…

Демон понимающе вздохнул и снова затянулся.

– А по мне так ничего. Да и с ней у тебя совсем неплохо срослось…

Блин. И почему я надеялась, что он ничего не видел? Теперь следует лишь надеяться, что он не слышал слов Сидди. На самом деле я очень не хотела об этом думать – о том, почему я здесь. На моих руках кровь. Может, поэтому?…

– Она сама начала.

– Я знаю. Может, ты и права, что боишься нас.

– Да не вас я боюсь, а вашего возраста. Меня пугают тысячи лет, которые прошли мимо вас, когда появлялись и вымирали народы, гибли цивилизации, рождались новые языки и культуры. Я не могу представить, как можно пережить это и уместить все это в себе.

– Люди недаром живут так мало, это времени вполне достаточно, чтобы взять от жизни то, что она должна дать… – сказал Демон задумчиво, и сарказм из его голоса ушел. На какое-то время. – Только насчет нас ты не права. Фокус в том,

что мы остаемся в своем возрасте, и сколько тысячелетий не проходили бы, они проходят мимо. Это лишь опыт. Когда-то я слышал, что мудрость порождается лишь близостью смерти, и поэтому мы никогда не познаем мудрости обычного смертного старика, не достигнем моральной зрелости и не поймем некоторых элементарных вещей, недоступных молодым. Опыт опытом, но мы будем продолжать делать те же ошибки бесконечно, и в этом минус вечной юности.

– Ну… ты не выглядишь морально незрелым.

– Мне был тридцать один год, а в те времена до этого возраста и доживали-то редко. Так что считай, что мне повезло. Данте было двадцать пять, Антигоне -

двадцать восемь. А Сид – лет шестнадцать. Делай выводы.

– Угу, – ответила я в том же тоне, – ты многое прояснил. Но если то, что Сидди разменяла тысячелетку – не повод ее предпочесть, то что? Ее телепатия? На мой вкус не ахти какое приятное качество.

– Это на твой, не тебе же нужен Чериш. Дело в том, что Эркхам не общается как мы с тобой, ее способ коммуникации не имеет аналогов. И Сидди ближе всего к этому способу. Им было бы легко общаться.

– Ну если это главное… Не уверена, что понимаю, как им должен быть Чериш, но

Сидди это определение мало подходит. Не тот тип.

– А какой она тип?

– Техасская резня без бензопилы, – сказала я тихо, будто боясь, что стены меня услышат. Демон услышал точно, потому что минут пять смеялся.

– То-очно. Но если тебе кажется, что Джиа больше напоминает Чериш, то ты плохо ее знаешь. Она – и есть бензопила.

– Джорджия – редкое имя в этих местах. Она что, с Юга?

– Смотря с юга чего. Джиа – дочь одного князя древнейшей фамилии и с грузинскими корнями, при этом известного радикала и англофила. Однако же ее выдали замуж за какого-то голландца лет в четырнадцать. Он был стар, уродлив и богат во всех традициях некоторой литературы.

– И ты во всех традициях той же литературы ее похитил?

– Это может разбить твое романтичное сердце, но я ее купил. У нее десять лет не было детей. Бесплодна, и к тому же крайне агрессивна – да муж просто рад был от нее избавиться.

– М-да… неромантично… Но ты так и не рассказал, чем она уникальна. Конечно,

кроме того, что она твое творение.

Что ж, сегодня мне везло, настроение у Демона было просто супер, он реагировал на шутки и молнии над головой не метались. Надо бы воспользоваться этим, пока снова не начался сезон дождей.

– О… Georgia in my mind… Песня. Джиа лучшая из моих женщин.

– А у тебя их было тьма, так что это ого какой комплимент.

– Тьма-то тьма… но только у одной в сердце серебряная пуля.

– Что?

Я даже бокал отодвинула, пытаясь понять, серьезно он или издевается.

– Серебряная пуля? Но как же Джорджия…

– С ней живет?

– Ее получила.

Он пожал плечами и снова затянулся. На мгновение его глаза стали как две золотые монетки.

– В перестрелке. На них напали мародеры. Лучшие Семь, слышала про таких? Хотя конечно слышала, ты же с одним из них спишь.

Я поверить не могла, что он это сказал, но Демон продолжал, будто ничего не случилось:

– Все пули удалось достать. Кроме одной. Она застряла в сердце и каким-то чудесным образом ее не убила. Представь только, уже несколько лет сердце Джиа не бьется.

– А если стукнет?

– Не знаю. Неизвестно. Может, ничего не будет. Или она умрет, и это может произойти в любую минуту.

– Не знаю, как бы я смогла жить, постоянно ожидая смерти…

Демон посмотрел на меня так, будто что-то вертелось у него на кончике языка, но уверена, сказал совсем другое.

– Сейчас это для нее не так важно. Важно то, что Эркхам выбрала ее такой – со смертью в сердце, и другой такой нет.

Я вдруг подумала про Уильяма. И про то, как, наверное, ему хочется вновь ощутить биение ее сердца и одновременно очень страшно, что это ее убьет. Как страшно ему жить, постоянно ожидая ее смерти.

– Уильям знает об этой пуле гораздо больше, но спрашивать его я бы не советовал.

По-человечески. Ему сейчас и так нелегко.

Нелегко… Какой-то дискомфорт насчет Уильяма все не давал мне покоя… пока я не услышала эти слова. Другой такой нет.

– Кстати, ты нашла его?

– Да. В ресторане, как и думала. – Я сделала ударение на последней фразе, но он сделал вид, что не заметил. – А еще встретила Калеба, не совсем одетого, и он уделил мне целых две секунды своей вечности.

– Наверное, хотел скорее вернуться к семье. Они ведь там живут, на первом этаже.

– В одном номере?

– То есть?

То ли это был подкол, то ли Демон искренне был удивлен моему вопросу.

– Ты спросила, живут ли они в одном номере? Или спят ли они в одной кровати?

– Меня не касается, где они спят.

– Это что, тебя шокирует?

– Да ничего подобного. Поверь, Генри, меня это совсем не шокирует. Может, я и кажусь тебе девочкой из обычной американской семьи с обычными американскими ценностями, но на самом деле меня окружает вполне достаточно странного.

– Неужели?

– Говорю тебе.

– Например?

– Нет, тебе что, и правда интересны все эти человеческие бредни?

– Мы убиваем время, и я хочу услышать историю. Твоя очередь. Тем более что ты действительно неплохо рассказываешь.

Это была чуть ли не первая похвала моим литературным способностям, и долго ломаться у мня не хватило духу. Демон улегся на ковре поудобнее, раскурил новую сигарету и подпер ладонью подбородок.

– Я весь внимание.

Ладно. Интересно только почему мой бокал почти пуст? Я отпила глоток из его бокала и начала:

– Мой брат Джимми женат на Маноле уже три года. Но когда он впервые привел в наш дом ее родителей, это бы настоящий цирк. Джимми познакомился с ней на одном из маминых показов мод. Мать Манолы тоже модельер, ее зовут Хоси. Знаешь торговую марку Риоко?

– Стоп. Хочешь сказать, что Манола Кидман-Риз, топ-модель, – твоя золовка?

– Это несущественно.

– Как для кого. Ты нас, конечно, не познакомишь?

– Только через мой труп, дорогой, и не говори, что это легко устроить. Короче говоря, однажды на ужин в День благодарения Манола привела всех своих родителей.

Всех троих.

– Троих?

– Да, они пришли все. И Хоси, и Риз. И Элис.

– Это значит, что у Риза две жены? – уточнил Демон.

– Это значит, что у Хоси два мужа. Ну ладно Риз, он самый нормальный в этом сумасшедшем доме, а вот Хоси и Элис – иногда мне кажется, что они и не люди вовсе. И пошло-поехало. Выяснилось, что папа и Риз учились в одной школе и закончили один колледж.

– Он почти ровесник твоего отца, и ты зовешь его просто по имени?

– Во-первых, это фамилия. А во-вторых – тебя же зову. Хоть ты и ровесник Цезаря.

Демон усмехнулся.

– Так уж и Цезаря… Ну логично. Продолжай.

– Элис Кидман тоже учился в этом колледже, и папа рассказывал, что он был чуть ли не легендой, такой себе местной страшилкой. В это легко поверить, когда смотришь в глаза цвета шато бордо… Там они с Ризом познакомились и больше не расставались. А Хоси Риз встретил еще в детстве.

– И они действительно такие… странные?

– Не знаю, ты, наверное, за всю жизнь видал вещи и постраннее, но для меня -

более чем. Элис не умеет читать. И боится больших зеркал… А Хоси не ест ничего желтого. И то, что они иногда говорят, не совсем понятно… И то, как они говорят. И выглядят они гораздо моложе моих родителей. Но к чем я вела? Манола понятия не имеет, кто из них ее биологический отец, и ей даже в голову не пришло бы проверять. Они одна семья, и если после этого ты еще думаешь, что твои дети шокируют меня, то мне нечего добавить.

– Я думаю, что тебе все-таки пришлось к этому привыкать.