Текст книги "Разочарованная, или Проклятье Чёрного герцога (СИ)"

Автор книги: Ника Маслова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

18

Глава 7. Непростые решения

Утром в зеркале ванной комнаты отразилось бледное привидение с тёмными кругами под глазами, взъерошенное, всклокоченное и абсолютно несчастное. Не то чтобы такую себя я видела в первый раз. Привычный вид для утра после окончания проверок, сдачи всех отчётов и деклараций.

Тёмные волосы спутанным облаком окружили худое лицо. Кожа по цвету больше подошла бы вампиру. А губы-то – ужас, совершенно бесцветные, как у древней старухи. Да и глаза из ярко-синих превратились в потухшие.

Ещё бы, такая ночь – с бока на бок я поворачивалась, наверное, тысячу раз. Никак не могла выбросить из головы случившееся, всё ругала себя. Мысленно несколько раз хоронила и даже придумала трогательную, но честную эпитафию. Забылась сном только ближе к рассвету – с соответствующим уроном для внешности.

Не девочка уже, чтобы куролесить всю ночь, а на утро выглядеть мятной конфеткой.

Вчера, собираясь на бал, видела в зеркале красавицу лет на пятнадцать моложе реального возраста. Чудодейственные азарийские крема вернули молодость коже, хорошее настроение подарило солнечную улыбку и блеск глазам. Роскошный наряд и драгоценности превратили меня в, скажем, двадцатишестилетнее чудо. Получая потом комплименты, я считала, что полностью их заслужила.

Сегодня те ухажёры в ужасе сбежали бы от меня.

Нет, дело так не пойдёт. Закапывать себя ещё рано. Нельзя перед дочкой и внуком унылую страшилу играть.

Воспоминания о Лео – моём милом маленьком Львёнке – придало сил, и я начала колдовать. Воспользовалась кремами, и кожа прямо засияла молодостью и здоровьем. Тональная пудра – невесомая, совершенно прозрачная – убрала отёки под глазами и синеву. Капли «Небесной росы» вернули блеск глазам.

Несколько взмахов волшебной кисточкой, и ресницы без туши стали выглядеть как будто гуще, длинней и темней. Никогда не любила яркий макияж, и здешние приспособления для ухода за собой казались мне идеальными. Вбила крем в губы, и, о чудо, вместе с ярким вишнёвым цветом вернулось моё вчерашнее прекрасное молодое лицо.

Только излишнюю мрачность срочно требовалось исправить.

Улыбнулась – получилось не очень, словно все зубы сразу болят. Потратила пять минут на фальшивые улыбки по Карнеги. Чистая психофизиология, американский подход. Заодно разобралась с волосами и, пока превращала возникшее на моей голове воронье гнездо в что-то более традиционное, настроение от ужас-ужас поднялось до вполне-норм, без навязчивых мыслей об отползании к кладбищу.

В детскую я вошла с улыбкой и высоко поднятой головой.

Малыш, почувствовав моё появление, заболтал ножками, закряхтел. Охраняющая покой королевского сына няня встала и поклонилась.

– Леди Лина. Наследник Лео хорошо спал, ел, обильно покакал...

С доброжелательной улыбкой я выслушала всё, что рассказала мне девушка. Поблагодарила её и сказала, что подменю её ненадолго.

– Я посижу с внуком. Когда буду уходить, вас позову. Отдыхайте.

Малыш уже ждал, когда его возьмут на руки. Наклонилась над кроваткой, и он позволил себя поднять. Настроение сразу стало прекрасным, вчерашние ужасы отодвинулись далеко-далеко.

Лео у нас такой умница. Ещё совсем крохотный, а уже всё понимает. Настоящий ангелочек, если бы не рога. Не такие, как у Дарьяна, а маленькие, мягонькие. Сыночек – весь в Анжелу, такой милый, но с рожками, как у папы. А ещё у Лео лопатки чешутся, Дарьян говорит: крылья растут.

Демонические крылья я уже видела, зять показывал. Из чистого пламени, размах – на всю комнату, от одной стены до другой. Сложно даже представить, что у маленького Львёнка вырастут точно такие же.

Я надеялась увидеть это чудо собственными глазами, но, похоже, моя сказка закончится раньше, чем Лео удастся взлететь.

Горькая мысль откликнулась жжением на шее, и я постаралась поскорей отбросить её. Подошла с Лео к окну, взглянула на город, укрытый снегом, как большим пуховым одеялом. Деревья в парке казались рисунком на новогодней открытке, день и ночь сверкали разноцветными огоньками. Замёрзший пруд отсюда выглядел светло-голубым леденцом.

Азария – волшебная сказка, в которой я прочитала лишь пару первых страниц. Ещё вчера меня ждало столько всего...

Стоило уголкам губ опуститься вниз, как в районе ключиц что-то кольнуло. Змея, которой меня одарило проклятье, радовалась моему горю и становилась сильней, пожирая мои чёрные мысли. Ночью, ворочаясь без сна, я чувствовала такие же уколы и жжение.

Немного успокаивало то, что в бальном зале проклятье проявляло себя намного сильней. И всё же, возможно, мне не следовало отпускать няню Лео. Я так хотела побыть с внуком, как прежде, а теперь змея, вот гадюка, отравляла всё страхом ему навредить.

Лео заворчал, и, придерживая головку, я приподняла его перед окном.

– Видишь, как красиво? Скоро ты вырастешь совсем большим и взлетишь выше этих крыш на своих прекрасных огненных крыльях.

Малыш успокоился, пригрелся и вскоре заснул. Я опустилась в кресло у камина. Следовало вернуть Львёнка в кроватку, но я позволила себе побыть эгоисткой, ещё немного, хотя бы чуть-чуть подержать его на руках.

Если полного исцеления не будет, совсем скоро мне придётся отсюда уехать. Жить в замке и не приходить к внуку и дочке я не смогу. И рисковать ими так не смогу. Даже то, что сейчас здесь сижу – почти преступление.

Надеяться, что Чёрный герцог ценой своей жизни меня исцелит – такое же преступление, только перед собственным мозгом.

Мне следует смириться с тем, что добрая сказка закончилась слишком быстро. И начать уже что-то делать, чтобы не умереть на третьей странице.

19

Вот бы отмотать время назад. Закрыть глаза и пройти мимо чёрного футляра.

Так и вижу себя рядом с ним. И пламя свечи вновь ложится на чёрную бархатную крышку. Драгоценности на том, что казалось мне вышивкой, начинают сверкать, и рука будто сама тянется к ним. Рубины глаз змеи ярко вспыхивают.

«Пройди мимо!» – кричу я себе, но прошлое не изменить. И вот я открываю футляр, а там ожерелье, красивее которого невозможно представить. Искрящиеся на свету синие камни будто покрыты инеем, а серебристый металл выглядит, как изысканные тонкие кружева. Лунные сапфиры зовут к себе, как сладкоголосые сирены, и я тянусь на их зов, пусть и знаю, как велика будет цена...

– Какая прелестная картина. Вечный сюжет: мадонна с младенцем.

Этот голос я узнала бы из тысячи. Подняла голову, а Чёрный герцог мрачной тенью стоит у открытой двери. Полностью материальный, внушительный, в чёрном сюртуке и такого же цвета рубашке. Всё остальное тоже чёрное, включая высокие сапоги.

– Вы плачете, леди? Не стоит, слёзы вам разжалобить меня не помогут. О том, чтобы я взял вас с собой, и речи не может идти.

Хм, странное дело. Я вроде бы пока что ни о чём его не просила, тем более поехать куда-либо с ним.

– Говорите потише, вы разбудите малыша.

В дверь бочком протиснулась няня, подбежала ко мне.

– Простите, леди Лина, я не сразу увидела, что герцог сюда идёт, – взволнованно зашептала она.

– Ничего. – Я передала девушке Лео. Поправила его шапочку, замявшийся воротник курточки. – Я позже зайду.

Провела рукой по собственной щеке, а она влажная. Видимо, заснула с открытыми глазами и расплакалась прямо во сне. Но ничего. Как-нибудь справлюсь и с этим.

Подошла к герцогу. Обогнув его, всего такого надменного, скрестившего руки на груди, вышла в коридор.

– Поговорим, Ваша Светлость?

– Никаких слёз, – предупредил он мрачным тоном, глядя на меня сверху вниз.

Бесшумно закрыв дверь детской, я пошла по коридору, сделав знак следовать за собой.

Волнение нарастало с каждым шагом, и я постаралась взять себя в руки. У Анжелы замечательный муж и ребёнок, будет второй, а значит, всё хорошо, даже если обстоятельства сложатся для меня крайне плохо.

В мои комнаты первой вошла я, герцог сразу за мной. Молоденькая горничная, прибирающая в спальне, с улыбкой мне поклонилась. Увидела моего гостя, и её лицо тут же переменилось.

– Оставь нас, – потребовал герцог Валентайн, и горничная испуганной мышкой метнулась к двери. Закрыла её за собой совершенно беззвучно.

Да уж, герцог умел производить впечатление на женщин. Вот только меня грозными взглядами не проймёшь. У здешних аристократов кишка тонка наезжать на бухгалтера с почти двадцатилетним стажем работы в строительной отрасли.

– Эта девушка находится в моём услужении, и только я имею право отдавать ей приказы. Будьте любезны, не поступайте так больше.

Герцог выслушал меня с недоверчивым видом.

– А то что?

– А то я разочаруюсь в том светлом образе, которым наделила вас в своём воображении, – я улыбнулась. – Это, конечно, наивно с моей стороны, но спасителя я бы хотела видеть благородным рыцарем. Вам же, похоже, нравится лишать меня спокойствия духа.

Мужчина приподнял брови.

– Вижу, комплиментов мне от вас не дождаться. Как и благодарности.

– Как и крокодиловых слёз и падения в ноги, – напомнила я. – И вы ошибаетесь, я вам благодарна. Милый Констанс вчера объяснил то, что мне следовало знать о проклятье. И я понимаю, что без вашей помощи уже была бы мертва.

– Похвальное прозрение.

– Спасибо.

– Но быть благодарной вам следовало бы потренироваться. Не чувствуется в ваших словах искренней пылкости чувств. Негодовать и злиться получается лучше.

– Вот и обменялись любезностями, – коротко заметила я.

Пригласила его присесть у маленького столика, расположенного у камина. Заняла одно из кресел сама.

– Жаль, что вы отослали горничную. Я бы попросила её приготовить нам чай.

– Не нужно, – ответил он, пристально разглядывая меня. – Вчера вы говорили, что изучаете этикет.

– Это правда.

– Тогда вы ни на что негодная ученица. Согласно правилам этикета, вы не должны смотреть мужчинам в лицо. Прямые взгляды глаза в глаза для женщины недопустимы.

Про это я слышала. Архаичность некоторых местных обычаев меня поразила даже больше, чем проявления магии и волшебства.

– Всё верно, – ответила я, глядя ему прямо в глаза, – есть такое правило, вот только оно касается молодых незамужних девушек. Опуская глаза, они пытаются показать покладистый мягкий характер, готовность подчиняться мужчине, стыдливость и скромность. Я не замужем, но, как вы вчера верно подметили, моя молодость давно миновала. Покладистым характером я похвастаться не могу, не планирую подчиняться мужчине, стыдиться мне перед вами не за что. Что до скромности...

– ...то у вас её нет. – Герцог неожиданно улыбнулся.

– Ну почему же. Скромность украшает любого человека, что мужчину, что женщину. Но она как соль, главное с ней не переборщить.

– По моему мнению, вы из тех, кто сильно недосаливает или не солит вообще, – он ухмыльнулся собственной шутке. – Доказательство – вчерашний случай. Причина случившегося не только недоразумение, как мы выяснили, но и ваша невероятная для женщины самоуверенность.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент. Другая ещё три раза подумала бы, имеет ли она право носить королевские драгоценности настолько высокого класса. Вы же не усомнились в своём праве надеть их. Скромность уберегла бы вас от беды. Готовность подчиняться заставила бы спросить позволения. Мягкий покладистый нрав помог бы не вызвать во мне желание вас проучить.

– Хотите сказать, что я сама во всём виновата?

Он криво улыбнулся. Нет, ну всё же, гад-то какой.

20

Я смотрела в его холодные чуть насмешливые глаза, и у меня всё быстрей билось сердце. Если бы герцог меня хотя бы немного жалел, ради внуков и дочери, я бы и в ноги к нему бросилась, и молила бы о спасении жизни. Но после пяти сотен лет, проведённых в заключении, уверена, способность жалеть и сочувствовать в этом человеке полностью атрофировалась.

Всё, что я могла сделать – предложить ему сделку, как акуле бизнеса, без сантиментов и с явной выгодой для него, превышающей расходы и неудобства.

Учитывая, что сама я ничем интересным для него не владею – придётся продать ему воздух.

– Прошу, помогите мне, Ваша Светлость. К огромному сожалению, мне нечего вам предложить, кроме собственной благодарности и благодарности королевской семьи. Если вы спасёте меня или хотя бы честно попытаетесь это сделать, моя дочь этого никогда не забудет. Я знаю её, для Анжелы долг, тем более долг жизни – не пустой звук. Даже если сейчас вы не нуждаетесь в особом расположении короля и королевы, когда-то это может измениться.

Герцог скрестил руки на груди, наклонил голову к правому плечу. Разглядывал меня, будто я любопытное насекомое или зверёк. Его улыбка показалась мне неприятной.

Удивительно, как вздорный характер портит природную красоту человека. У герцога привлекательное худое лицо. Яркие тёмные глаза, красивый разлёт бровей. От него веет силой, мужской харизмой. Но вот эта глумливая улыбочка, ехидненькая усмешечка – как ложка дёгтя в бочке не такого уж сладкого мёда.

Но какая разница, мне с ним детей не крестить. Лишь бы согласился помочь.

– Я предлагаю вам сделку с последующей оплатой, открытый чек, в котором вы сможете вписать нужную сумму или, скорей, услугу, которую вам окажут из благодарности за помощь мне. Иметь в должниках королевское семейство – отличный актив. Рекомендую моим предложением воспользоваться и сделать это как можно скорей.

– Даже скорей?

– Именно. Моё предложение ограничено по времени, причём по двум причинам. Первая – товар. Я могу умереть, и тогда некого будет спасать. Вторая – откат. Есть вероятность, что мой зять потеряет терпение и начнёт давить на вас. И вы в его глазах превратитесь в преступника, имеющего возможность спасти человека, но без особой причины отказывающегося это сделать. Убивающего бездействием всего лишь из вредности или каприза. И тогда ваш потенциальный актив превратиться в обременение. Даже если вы спасёте меня, подчинившись принуждению короля, размер его благодарности снизится. Ведь это не вы будете спасать меня по собственной воле, а он будет бороться за мою жизнь, принуждая вас к доброму поступку.

Герцог Валентайн внезапно захлопал в ладоши. Он делал это медленно, чётко и громко. Аплодисменты вышли, скорей, издевательскими и зловещими, чем подбодрили меня.

– Ни слёз, ни рыданий, одна холодность и трезвый расчёт. Браво, леди-иномирянка.

Я смотрела в его лицо, терпеливо ожидая решения.

– В вашем плане по обременению меня собой есть одно упущение. Убедившись в этом на практике, уверен, вы сами откажетесь от своего предложения и с криками убежите, забудете, как о жутком кошмаре, о желании мне докучать.

Он встал, и я поднялась тоже. Страшно хотелось потереть от волнения ставшие холодными руки.

– И что же это за упущение?

– Процесс лечения, верней, облегчения симптомов. Следите за тем, что я делаю, крайне внимательно.

Он шагнул ко мне ближе, и, как и вчера, внезапно всё переменилось. Не самый приятный, но, в общем-то, обычный мужчина вдруг стал казаться исчадием ада. Его глаза стали темнее, чем прежде. Захотелось зажмуриться, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Я едва заставила себя оставаться на одном месте, такая тревога меня охватила.

Герцог подошёл ко мне вплотную, и я всё же не выдержала, опустила взгляд. А он двумя пальцами ухватил шарф, которым я скрыла следы вчерашнего проклятья. Потянул за украшенный вышивкой край, и тонкий шёлк заскользил по коже, открывая красные пятна и синяки.

Мужчина наклонился ко мне, и его тёплое дыхание коснулось шеи. По спине пробежал холодок, и сердце стало биться так, как никогда прежде. Словно хотело пробить дыру в рёбрах и сбежать из груди.

Герцог замер. Несколько мгновений ничего не происходило. Я стояла, буквально не дыша, в ожидании неизведанного. Смотрела прямо перед собой – так получилось, что на чёрный сюртук герцога, украшенный малозаметной издали, а вблизи ясно различимой вышивкой чёрным и серебряным шёлком.

Портной выбрал необычный узор – змей, сплетающихся в смертельных объятиях, воронов, сверкающих глазами-агатами, голых ветвей деревьев, или их корней – понять невозможно. Мои глаза будто приклеились к драгоценным бусинам, изображающим глаза каркающей птицы.

Наконец, когда не дышать стало физически невозможно, я шумно вдохнула ртом. И именно в этот миг герцог решил укусить меня за шею. От неожиданности я дёрнулась, и мужчина схватил меня за плечи.

Сказать, что укус вышел болезненным – не сказать ничего. Он пришёлся в то место, где находился самый крупный синяк, что умножило болезненные ощущения.

Я заорала, начала вырываться, замолотила кулаками по кажущимся железными плечам и груди. Попыталась лягнуть герцога, что с этими всеми юбками – та ещё задача. А он всё пытался меня сожрать, ну точно как в фильме про зомби.

А Констанс ведь предупреждал, что герцог не вполне человек.

21

Когда герцог так же неожиданно, как напал, отпустил меня – равновесие не удалось удержать. Я шлёпнулась на пол. Попыталась отползти от безумца, но он не предпринимал попыток преследовать меня. С невозмутимым видом достал из кармана белый платок – ослепительно яркий на фоне абсолютно чёрной одежды. Белая ткань тотчас покрылась чёрными пятнами, когда герцог вытер запачканный чем-то тёмным подбородок и рот.

Затем герцог сплюнул в платок, смял его и швырнул в горящий в камине огонь.

Я всё ещё сидела на полу и не двигалась, только наблюдала за ним. Немного отдышавшись, коснулась шеи. Твёрдо считала, что залитый чем-то чёрным подбородок герцога и ставший чёрным платок – обман зрения. И ничего, ни следа крови на пальцах не увидела. Кожа в том месте стала влажной, и только.

Так это у него такое лечение? То есть он не обезумел, а сделал это, чтобы мне помочь? Сложно поверить в такое варварство, но других объяснений не находилось.

Я так и осталась сидеть на полу, глядя то на собственную ладонь, то на герцога, в свою очередь разглядывающего меня с непроницаемым видом.

– Человеческие зубы довольно тупые, даже при желании я не смог бы прокусить вашу кожу, – сообщил герцог менторским тоном. – Вы что же, ждали фонтанов крови?

Невольно я вспомнила фильмы про зомби и поморщилась. Как хорошо, что кинематографисты так нагло лгут ради пугающей картинки с реками крови и прочей жутью. Укус герцога причинил мне острую боль, но кожа осталась неповреждённой.

– Легче сказать, чего я не ждала, – ответила, опуская руку. – Почему вы не предупредили меня, что собираетесь делать?

– Забрать из вашего тела накопившийся яд. Или мы собрались здесь для чего-то другого?

– Способ, мягко говоря, странноват.

Он усмехнулся.

– Ну извините. Считайте, что вас укусила змея. Единственный способ спасти вашу жизнь – отсосать яд.

В камине как раз догорал платок, пропитанный чёрным.

– И так будет всегда? – спросила я, хмурясь.

– Надеюсь, что нет, и вы позаботитесь о том, чтобы ваша семья нашла целителя, способного справиться с этой проблемой. Хочу напомнить: я не целитель. Я специалист по проклятьям, а не по избавлению от них.

– Надеюсь, поиски целителя увенчаются успехом, но пока что, – я вздохнула, – вы мой единственный шанс сохранить жизнь.

Герцог усмехнулся.

– Согласны терпеть такую боль ежедневно?

Разве у меня был другой выход? Вместо ответа я протянула ему руку.

– Помогите встать, пожалуйста. Здешние платья очень красивые, но удобными их не назовёшь. Из-за десятков юбок иногда я сама себе напоминаю капусту.

Герцог Валентайн помог мне встать, а значит, решила я, он небезнадёжен. Всё же в нём есть сострадание и человечность. Пусть в малых или сверхмалых дозах, но доброта ему не чужда.

– Вы забавная женщина, – услышала я, когда отряхивала и поправляла платье.

Вскинула голову, а герцог продолжил:

– Где ваш страх? Где слёзы и жалобы?

– Мы ведь договорились, что я плакать не буду.

Предложила герцогу присесть у камина. Подумала немного и сходила к шкафчику, где стояли бокалы и бутылки.

– У меня здесь есть прекрасный вишнёвый компот... то есть «Старое Орденское». Будете?

Он покачал головой.

– А я выпью.

Хотя герцог и отказался, я принесла с собой два бокала и бутылку. Наполнила их и опустилась в кресло.

Шея всё ещё страшно ныла, но вместе с тем в сердце вернулась надежда. С плеч будто сняли гранитную плиту. Процесс лечения был ужасным, но, как я всегда говорила Анжеле, таблетки и не должны быть сладкими, а уколы безболезненными.

Согрев напиток в руках, я до дна осушила бокал и вернула его на столик, чтобы наполнить вновь.

Герцог внимательно за мной наблюдал.

– Выпейте со мной, Ваша Светлость, или просто посидите. Дайте мне пару минут передышки, и мы закончим наш разговор.

– Забавный эффект, – заметил он, когда я решила долить себе уже в третий раз. – Вы не чувствуете эйфории от избытка магических сил?

Я вернула опустевший бокал на столик.

– Во мне нет магии, значит, нет и её избытка. Я знаю, что на магов Орденское действует особым образом, мне же всего лишь нравится его вкус. Он напоминает прошлую жизнь, лето в деревне у бабушки, вишнёвый компот, варенье, пирог. Вареники с вишней – она их обожала.

Несколько минут я сидела, закрыв глаза, вспоминала бабушку, траву по пояс, васильки, одуванчики, венок, который мы с ней плели, песни, которые она мне пела.

Когда мои внуки вырастут, я тоже хочу быть рядом с ними. Бабушка всегда говорила, что любит играть со мной потому, что на время как будто тоже становится босоногой девчонкой. И я так хочу, безумно сильно хочу вернуться в детство рядом с детьми моей Анжелы.

– Я хочу жить, – призналась, не открывая глаз. – Если нужно поплакать, чтобы разжалобить ваше сердце, или встать на колени, чтобы потешить вашу гордость – без проблем, и поплачу, и постою.

Он принялся барабанить пальцами по подлокотнику.

– Никаких слёз, никаких жалоб, никаких истерик, капризов, это хочу, это не хочу. Никакой болтовни, охов, ахов и прочего женского головотяпства.

Я прижала руки к груди.

– Спасибо.

Герцог смотрел на меня с раздражением.

– Я пожалею об этом. Как же я пожалею об этом.

Он покачал головой с недовольным видом.

– Собирайтесь, завтра утром мы выезжаем. Дорожное платье, пара домашних, пара туалетов для выхода в свет, горничная или компаньонка, но только одна. Всё необходимое на более длительный срок отправьте другим экипажем в Чёрный замок.

– Вы путешествуете в карете?

Здесь все пользовались порталами, потому я удивилась.

– И никаких вопросов. Вы не в гостях, вы, вы... а дьявол его разбери, кто вы такая.

Герцог встал, и я тоже поднялась.

– Будем считать, что я дверь, за которой находится исполнение ваших заветных желаний, Ваша Светлость. Не всех, разумеется, а только тех, которые могут осуществить для вас члены королевской семьи.

– На дверь вы не слишком похожи.

– Открытый чек? Счастливый билет? – подсказала я ещё варианты.

– Обуза.

– Приятная компаньонка.

Герцог мог хоть весь на яд изойти, я же вся светилась от счастья. Он мог быть самым отвратительным и пугающим мужчиной на свете, это не имело значения до тех пор, пока моя жизнь зависела от него.