Текст книги "Да родится искра (СИ)"

Автор книги: narsyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Храмовник посерьезнел и снова стал говорить через слугу.

– Едва ли это можно узнать. В темных глубинах змеиных ходов затаилась скверна, человеку туда не пройти.

– Хм, северян этот мор не берет, – заметил воевода.

Тимпай закивал.

– Действительно, север держится стойко, но зараза обязательно прорвется, если не проявлять должной осторожности. Знаете ли вы, к примеру, как распространяется Белое Поветрие?

– Поветрие летит по ветру, – пожал плечами Астли.

Монахи покачали головами.

– Это только название. Слушайте же. Мир вокруг нас полон мельчайших песчинок, невидимых самого острому глазу. Мы носим их на себе тысячами и мириадами. Белое поветрие – особый род песчинок, вызывающих болезнь у всякого, кто их вдыхает. Касаясь другого человека, больной, сам того не сознавая, передает ему заразу. Тогда от страшных мучений его спасет лишь богатырское здоровье или воля Божьего Ока. Мы, верные мечи Ордена, и сами можем быть переносчиками Поветрия, оттого подбородки и темя наше брито, а тело мы омываем всякий раз, когда подвернется случай. Камышовый Дом и Ренг давно перенял этот обычай, ибо только таким способом можно уберечься от хвори. Сорн еще десять лет назад тоже мог похвастаться чистотой крови, а сейчас люди в городе сторонятся друг друга: никто не братается, не лобызается, матери боятся обнимать даже собственных детей. Болезнь все ближе. Поверьте, не просто так Нокташ объявился в ваших землях.

Аммия поежилась. Сорн всего в неделе пути. Слухи о пораженных хворью селениях далеко на юге как будто никогда не касались их и звучали, словно страшные сказки. Но к речам этого монаха стоило прислушаться.

– А как же Хатран? – не унимался Астли, отложивший вилку в сторону и скрестивший руки на груди, – Мудрейшие из мудрых говорят, что она оберегает север от заразы. Дом Негаснущих Звезд ближе к ее обиталищу, а потому Песнь надежно защищает нас. Мы живем так тысячи лет.

От упоминания Хатран в памяти Аммии вспыхнуло мерзкое видение. Быть может, с хранителем их тоже не все в порядке.

– Даже если богиня и помогаем вам, это не главная причина стойкости северян. Именно холод отваживает болезнь. Поэтому вы должны благословлять крепкую стужу не меньше, чем Хатран или само Неугасимое Око.

Еще вчера Астли наверняка отмахнулся бы от этих россказней и обозвал монаха плутом, но теперь, собственными глазами увидав его в деле, он только задумчиво хмыкнул.

– Сейчас уже ночь, но завтра утром следует проведать того воина, Барта, – сказал Тимпай через собрата. – Слуга объяснит, как за ним ухаживать. Всю семью его следует поместить под одну крышу и не выпускать до срока.

– Он действительно может быть хворым?

Тимпай кивнул.

– Не давайте никому углубляться в эти земляные ходы. Лучше всего завалить их сразу, дабы туда не проникли бродяги или любопытные подростки. Животных тоже опасайтесь – они, как и люди, подвержены болезням.

– Поведай нам, что следует делать, дабы защититься от Поветрия. На случай, если оно проявится, – попросила княжна.

– Боюсь, советы эти вам не понравятся, – предупредил храмовник. – Всякого, кто придет с юга здоровым, следует тщательно омывать горячей водой, а больных с виду не пускать в город вовсе. Лучше всего, закрыться от любых переселенцев, хоть мастер сознает, что в наше время это невозможно. Поэтому всех прибывших стоит селить в одном доме по крайней мере на десять дней и не подходить к ним, а еду подавать ухватом. Если поветрие за такой срок не покажет себя, то они здоровы. Уберечь север можно, только если отгородиться от всего мира и прекратить всякое сообщение с соседями, которых тронуло Поветрие, в том числе с Сорном. Если не люди, то любой ящик или бочка могут нести на себе печать смертельной угрозы. На их поверхности останутся те самые песчинки, которые поразят сначала мореходов или караванщиков, а через них – всех остальных. Придется обходиться тем, что родит ваша земля.

Феор шумно вдохнул и покачал головой.

– Это невозможно.

– Мы с голоду помрем или от цинги! – согласился с ним Астли.

Тимпай зацокал языком, когда слуга перевел ему.

– Мастер понимает. Вам кажется, что опасность Белого Поветрия сильно преувеличена, однако со всем этим уже столкнулся и Ренг и Теим и Ховеншор. Сорн только сейчас понимает, как важно было соблюдать эти правила.

Первый советник потер виски. Он тоже был в Теиме и мог подтвердить, что гибельная болезнь способна за несколько недель обратить целую страну в бесплодную пустыню.

Стали выспрашивать о том, что еще слышно в мире. Для Аммии, сроду не покидавшей отчий дом, речи Тимпая звучали диковинкой.

Последние несколько лет монах прожил в Сорне, помогая справляться с Поветрием и изучая труды своих братьев, вернувшихся с самых окраин Нидьёра, из земель столь далеких, что им еще не придумали названия.

Везде монахи находили страшные свидетельства присутствия скверны и обращали свои мечи и булавы против невиданных ранее чудищ. Погибель расползалась по всему миру. Нидьёр пустел и вымирал на глазах. Величественные прежде столицы хирели, обращались в села и таяли, словно льдинки по весне. С тоскою наблюдал Тимпай, как и Сорн ежегодно терял население, ибо леса стали слишком опасны и дичи в них поубавилось, а речка не могла всех прокормить.

Мародеров, однако, почти не стало. У низовцев нечего отнимать, поэтому бандиты уходят далеко на запад в поисках лучшей жизни, часто помирая от голода в пути. Вокруг самого Сорна наконец-то стали рыть неглубокий ров и возводить стену вместо бревенчатого тына. Город, раньше слывший торговым постом, что соединяет север с остальной частью мира, прежде никогда не нуждался в серьезных укреплениях, однако теперь без надежной защиты было не прожить.

Твердой рукой и строгой дисциплиной Сафьяновый Барон поддерживал порядок. За здоровье этого бывшего вояки молился весь простой люд. Но жизнь человека не вечна, и Барон год от года не молодеет. Народ страшится, что без него в Сорне вспыхнет настоящая битва за власть и город сгорит от междоусобиц. Уже сейчас торгаши и крупные землевладельцы набирают личные дружины, а верховоды Лепестков все наглее подбивают клинья, надеясь захватить злачное место.

Аммие невольно подумалось, что ровно то же самое происходит и в Доме Негаснущих Звезд.

Поведал Тимпай и том, что в Камышовом Доме после череды восстаний мужичья вроде бы воцарился порядок, но ходят слухи, что правителем тамошним помыкают культисты – заклятые враги Ордена. Они набирали в свои ряды все больше сторонников среди отчаявшегося и голодающего люда, но что происходило с ними за стенами их мрачных храмов ведомо лишь Божьему Оку – так Орден величал Шульда, Умирающего Творца, что печально взирал на чахнувшее и гниющее изнутри творение свое.

О селениях южнее Камышового Дома известно было мало. Дороги стали ненадежны, и с тех земель теперь редко заявлялись беженцы. Все, у кого хватило ума, давно перебрались на север. Лишь самые отчаянные купцы рисковали водить туда караваны, они-то чаще всего и приносили вести.

Поутихли толки о железных кораблях, что взрезают необъятное море и, не страшась даже самых крупных водоплавающих чудовищ, доставляют путников на Остров Мечты, затерянный где-то в водах Океана Первородной Слезы. Раньше говорили, будто там продолжается спокойная, полная надежд жизнь, которой так всем не хватало. Говорили также, что скверна не тронула остров, потому и народ там благоденствует под присмотром доброго царя.

Позже слуга поразил их дикой историей, слышанной Тимпаем из первых уст в Приречье:

– Там мы встретили рыцаря, который поведал мастеру о своем странствии по Исчезающим Землям. Рыцарь сопровождал караван с редкими семенами овощей, дающих большой урожай – подлинным сокровищем по нынешним меркам. Из-за разбитой дороги и половодья поезд их сошел с маршрута и долго плутал по бескрайним равнинам, где росла высокая красная трава, что исходит волнами, словно море.

Когда путь им преградила река, солнце вдруг померкло, и нечто огромное появилось в облаках. Будто дождевая туча, оно плыло по воздуху, густое и темное. Вблизи это походило не то на слипшийся ком червей, не то на переплетенные корни. Они копошились, извивались, но и не думали падать на землю, точно их несла волшебная сила.

Чудище заметило их и родило такой пронзительный писк, что с бедолаг попадали шапки. Образина растянулась на половину небосвода, затмила собой лес и горные кручи, а после ринулась на них. Посередине ее раскрылась пасть, такая широкая, что мерещилось, будто оно может пожрать саму землю.

Многие из собратьев рыцаря остолбенели, скованные ужасом, другие побросали оружие и опрометью пустились прочь от повозок. Змей пронесся над ними, как ураган, сминая в лепешку коней, людей, размалывая в щепки фургоны, взрывая землю и затмевая солнечный свет.

Ему одному чудом удалось спастись, провалившись в расщелину меж двух великих камней. Когда все стихло, ратник выбрался и обнаружил, что весь поезд мертв. Полуживой от страха, он побрел куда глаза глядят, а к утру его подобрали кочевники.

Феор и Астли видывали и не такие чудеса, а потому не особенно удивились этой были, а вот Аммия с подобным ужасом сталкивалась лишь во снах, и рассказ произвел на нее сильное впечатление. С каждым годом, однако, мрак над миром только сгущался. Сегодняшний день тому подтверждение. Возможно, настанет век, когда скитальцева скверна одолеет и северные земли.

Воевода договорился с Тимпаем, что через пару дней он выступит небольшим отрядом, дабы проследить путь Нокташа. Монах научил, как лучше снарядиться, после чего Астли отвесил короткий поклон и отправился раздавать команды на сборы и заготовку лошадей. Вместе с ним ушел и Феор.

Аммия поблагодарила храмовника за мудрость и сама проводила его со слугой в комнаты на гостевом дворе.

Глава 6 – Темнота

Странные звуки пробудили Старкальда. Он попытался разлепить веки, но тут же заслонил лицо рукой – его ослепил яркий свет. Кто-то стоял над ним, держа перед собой лампу.

– Нехорошо живому спаться там, где спятся мертвецы. Глядишь, и сам станет мертвецом, – произнес человек с жутким акцентом.

Старкальд застонал. По телу разливалась и пульсировала боль. Болело везде и одновременно, будто весь он состоял из синяков. Голова кружилась неимоверно, а лоб горел так, точно его прижгли раскаленным клеймом. Сорнец осторожно ощупал запекшуюся там кровь, но не смог вспомнить, откуда она взялась.

Человек догадался, наконец, убрать лампу от его лица, и скоро зрение Старкальда привыкло к полутьме.

– Ты кто? – буркнул он.

Способность соображать еще не вернулась к нему. Мысли ворочались с трудом, как бочонки, полные меда. В спертом воздухе пахло кровью. Где он очутился?

– Перед человеком Рчар.

Высокий и тощий, как спичка, он стоял и улыбался, рассматривая его с таким любопытством, будто никогда не видел ничего примечательнее. На нем мешком висел какой-то латаный-перелатаный балахон неопределенного цвета.

Некоторое время Старкальд таращился на него, а потом память разом вернулась. Память, полная горечи и безнадеги, лжи и вероломства. Жгучий стыд обуял его, по телу пробежала дрожь. Все казалось страшным сном. Он предал их. Предал и продал, как охапку меховых шкурок. Позабыв клятвы, Старкальд сам лишил регента жизни. Теперь весь княжеский отряд мертв, а он, жалкий трус и изменник, выжил, чтобы стать посмешищем и позором своего угасшего рода.

Старкальд вспомнил, как люди Раткара оглушили его и стали связывать, но теперь он почему-то свободен от пут. Что это значит? Зачем его пощадили?

– Пусть и человек назовется свое имя, раз Рчар назвался свое, – предложил оборванец.

– Они уже ушли? – не скрывая страха в голосе, прошептал Старкальд.

– Тут никого больше не быться, кроме человека и груды мертвецовского тела.

Сорнец встал, ощутил странную легкость в движениях и тут же понял, что кольчугу с него сняли. Не было и пояса с верным мечом, пропал кинжал на перевязи. Он прислушался, огляделся по сторонам, но не обнаружил ничего, кроме голых каменных стен, скудно освещаемых колеблющимся пламенем. Полную тишь нарушал только шум падающих с потолка капель. Действительно, он все еще на нижнем этаже башни Хаонитовых могил. Неподалеку раскинулись на плитах несколько трупов в натекших лужах бурой крови. Жутко было даже смотреть в ту сторону.

– Старкальд меня зовут. А ты откуда здесь взялся?

Рчар выпучил глаза и просиял, будто признал родного брата, которого не видел много лет.

– Стракаль! Рчар, наконец, дождал! – обрадованно выкрикнул он.

– Да тише ты, олух, – зашипел на него Старкальд, не вполне еще уверившийся, что поблизости нет врагов.

Тот опомнился, закивал и стал говорить едва слышно.

– Скажи, Стракаль знает деву с глазами цвета сирени?

– Чего? Ясноглазых что ли? Здесь их никогда не было.

– Рчар все равно очень рад.

– Откуда взялся ты, спрашиваю?

– Рчара привез ужик.

– Ужик? Лопни мои глаза, если тебя можно понять. Какой еще ужик?

– Большой ужик и злобный. Ужик кусал и рычался, но все-таки согласил взять Рчара.

Рчар указал в сторону темного провала в стене.

– Ужик…

До него дошло. Этого странного бродягу они нашли запертого в Могилах, и, если здесь не было потайных ходов, то попасть в гробницу он мог только по тоннелю, который проложил гигантский змей.

– Бросай мне голову морочить и сказывать сказки. Что ты здесь искал?

Оборванец развел руки в стороны.

– Рчар ждал Стракаля.

– Меня зовут Старкальд, – раздраженно поправил его сварт.

Тот кивнул и будто бы понял, но снова повторил исковерканное имя на южный лад.

– Откуда ты меня знаешь? Ты от Раткара?

– Рчар не знает никакого Раткарля.

– Темнишь. Дай-ка сюда.

Старкальд вырвал из рук у Рчара лампу и направился в сторону лестницы. Пока кому-нибудь не пришла охота вернуться, нужно было уносить отсюда ноги. А от этого помешанного вовсе не ясно чего ожидать. На вид он безобиден, да и оружия при себе вроде не имел, но лихорадочный блеск в глазах его наводил на нехорошие мысли. Быть может, его оставили присматривать за ним.

Стараясь не издавать шума и не опускать взгляд на лежащие тут и там окровавленные трупы, Старкальд поднялся по диковинным ступеням, вылез из колодца и скоро добрался до выхода из гробницы, но столкнулся с затруднением – двери не поддавались.

Сколько бы он ни толкал, сколько ни налетал с разбега, пытаясь выбить их плечом – створки не сдвигались даже на толщину пальца, будто с той стороны их завалили валунами. Толстенное дерево за десятилетия превратилось в камень, а под рукой ничего крепкого не было – все оружие и доспехи с мертвецов сняли, и не мудрено, ведь воинское снаряжение жуть как дорого.

Старкальд выругался и присел на корточки, отдуваясь и отплевываясь.

Вот отчего ему оставили жизнь. Он должен был сдохнуть тут от холода и жажды. А вернее всего – от ужаса. Рано или поздно разъезды южной четверти отправятся на их поиски и доберутся сюда, но на это может уйти несколько дней, если не неделя. Люди Раткара явно не знали про спрятавшегося во тьме Рчара, который и освободил его. Так кто же он?

Смуглолицый оборванец как раз поднимался вслед за ним, впотьмах ощупывая каменные плиты лестницы. Кем бы он ни был, может, от него будет прок.

– Ты знаешь, как отсюда выбраться? – спросил Старкальд.

Рчар снова улыбнулся, точно услужливый паж.

– Если в темные комнаты можно войтись, значит, можно и выход, – глубокомысленно изрек он, подняв кверху указательный палец.

– Веди, – сказал Старкальд и передал ему лампу.

Найденыш поклонился до груди и стал сходить по треснутым гробам, разгоняя перед собой тьму.

– Еще Рчар скажется. Если нельзя выйтись наверху, то выход сниз.

Масла осталось мало, пришло в голову Старкальду. Если кончится прежде, чем они выйдут на поверхность, придется туго. Ему не хотелось и думать о гибели посреди беспросветного мрака в окружении мертвецов.

Его проводник уверенно ступал по увитым паутиной смрадным комнатам усыпальницы, словно знал здесь каждый угол. На одном из трупов сверкнула золоченая пряжка плаща. Вшивая Борода. Тело его вынесли из тоннеля, чтоб точно нашли. На миг Старкальду захотелось остановиться, пасть на колени, но мимолетное желание тут же затмило омерзение к самому себе, и он не посмел задержаться, дабы испросить прощения у напрасно погибшего князя. Он убил Харси лишь затем, чтоб раткаровы слуги удовлетворились и отпустили его, но у тех были другие приказы. Этого следовало ожидать. Зачем оставлять свидетелей?

Рчар вывел сорнца к дальнему краю залы с колоннами, полез в тоннель и поманил за собой.

– Постой, туда нельзя. Воздуха нет, задохнемся, – окликнул Старкальд.

Не обратив на его слова внимания, южанин отряхнулся, пожал плечами и поплелся в сторону, противоположную той, где побывал Старкальд. Быть может, тот путь идет на подъем и скорее выведет на поверхность. Стоило попробовать.

– Так скажешь ты, наконец, кто таков и чего тебе от меня надо? – спросил он, догнав его.

– Рчар скажется. Рчар услышался о Стракале из бездонного колодца без низа, что рассказывает истории. Колодец сказался, что Рчар должен отправить далеко на север, залезться в самый темный склеп и ждаться человека по имени Стракаль столько, сколько потребует. Рчар отправил в путь и шел половину времени, пока зеленеется трава и еще все время, пока листья падаются с деревьев.

Четыре месяца? Откуда же он начал путь? В этом не было никакого смысла.

– Ты что, местный дурачок? Посидел тут среди костей и совсем свихнулся?

Бродяга покачал головой, не оборачиваясь. Обидные слова ему нипочем. Ну и пес с ним! Пусть плетет свою околесицу, только бы вывел отсюда. Дальше он как-нибудь сам.

Старкальда занимали другие мысли. Все его планы пошли прахом, и теперь лишь невероятная удача поможет ему вернуть Гирфи. Серебра у него нет, в Искру дорога закрыта. В одиночку попытаться налететь на Лепестков и силой выбить информацию о том, куда ее увезли? Он даже не знал, где их искать. Глупая, затея, да и оружия у него нет. Нет и коня, чтобы добраться в Сорн поскорее.

Нужно соображать!

На тракте он как-нибудь раздобудет лошадь и плохонький клинок, их при себе держит всякий странник. Теперь он убийца и изменник – ничего страшного, если к списку преступлений прибавится еще и воровство. Где взять еду? Раткарова дружина наверняка перебила обоз. Если не все растащили, быть может, там он разживется снедью на первое время.

Такие думы обуревали Старкальда, пока он брел по оставленному змеем проходу, едва поспевая за скорым шагом южанина. В этой стороне удушье действительно не так донимало.

– Много еще идти?

– Рчар не знает. Ужик иногда поднимает на поверхность, а в другой раз закладывается петлей и возвращает обратно, если ему что-то не нравится или он напарывает на скалы.

Старкальд даже замер на несколько мгновений.

– Погоди, хочешь сказать, эта махина может вернуться по своему ходу и сожрать нас?

– Да, – как ни в чем не бывало ответил Рчар.

– Давай-ка поторопимся.

Кое-где грунт сверху обвалился и образовал заторы. Земля смерзлась и застыла. Какое-то время уходило на то, чтобы освободить путь и протиснуться дальше. Старкальд сорвал два ногтя, разгребая завалы.

Должно быть, этот сумасшедший уже долго пробыл в усыпальнице. Наверняка он из искателей сокровищ – мародеров и грабителей могил, что наживаются на костях. Но как он сам не помер от затхлого воздуха, просидев среди ссохшихся покойников несколько часов или даже дней? Загадка.

Тоннель то устремлялся в гору, то неожиданно срывался вниз или давал резкий поворот, и Старкальду уже стало казаться, что они давно проглочены змеем и теперь бродят по его безмерным кишкам.

Воздух наполнился запахом тины и болота. Старкальд пытался сообразить, в какую сторону они движутся. Он помнил, что рядом с Хаонитовыми могилами был пруд и молился, дабы путь им не преградила вода. Но скоро со стен закапало, а ботинки идущего впереди Рчара стали хлюпать.

– Ты точно ходил здесь?

– Рчар и не говорил, что ходил. Рчара привез ужик, – пожал плечами оборванец, с лица которого не слезала раздражающая ухмылка.

– Ужом ты называешь огромную махину, что вспарывает землю, как шило?

– Рчар называется ужика ужиком.

Он по-прежнему лукаво и нагло улыбался, и нельзя было понять, смеется он над Старкальдом или в самом деле голова у него дырявая.

– И как же он тебя привез? Оседлал ты его что ли?

– Не-ет. Ужик проглотил Рчара, а потом сделал так.

Южанин надул щеки и издал громкий звук, какой можно услышать в коровнике.

У сорнца кончилось терпение. Он нагнал Рчара, схватил его за шиворот и прижал к стенке тоннеля.

– Если ты не перестанешь дурить, я тебе эту лампу на голову одену. Отвечай, как ты пришел под башню?

Рчар не пытался защищаться.

– Стракалю не нравится история про ужа, но Рчар помогся Стракалю один раз, поможется и другой.

Чудак жутко коверкал слова, искажал смысл и почему-то избегал говорить о ком-то «он, она, они». Скорее всего, Рчар действительно с юга. Местное наречие и незнакомые имена давались этим смуглолицым бедуинам тяжело, хотя их собственные прозвища часто оказывались совершенно непроизносимыми и больше походили на кашель.

В темных глазах Рчара читалось удивление и любопытство, но не страх. Хоть он и нес полную чушь, но взгляд его был ясен и прям. Старкальд видал сумасшедших, однако этот на него не походил. Ведь попал же он как-то в замурованную гробницу!

Вдруг короткие курчавые волосы южанина чуть пошевелились.

– Ветер, – с облегчением выдохнул Старкальд и отпустил своего беспечного спутника.

Они пошли дальше, не обращая более внимания на поднимавшуюся почти до колен воду. Холод обжигал и сковывал ослабевшее тело, но желание поскорее очутиться на свободе придавало сил. Вдруг тоннель круто забрал кверху, и они узрели пред собой светлеющий кусок неба, на котором еще угадывались самые яркие звезды.

Старкальд поднялся на пригорок и огляделся. Центральная башенка Хаонитовых могил вспарывала предрассветный мрак с соседнего холма. Неподалеку журчала безымянная темная речка, что протянулась полосой до самого горизонта – морозы пока не выстудили ее. С неба падали редкие снежинки. С верхушек сосен у берега заливался одинокий зяблик, приветствуя новый день. Вот-вот должно было подняться солнце.

Они вернулись в мир живых.

Старкальд наспех умылся, перешел речку вброд в узком месте, после чего углубился в лес, замерший в ожидании зимы. Обсохнет по дороге, главное – поскорей добраться до обоза. Кто знает, вдруг какая-нибудь лошаденка, убежавшая от боя, встретится ему в чаще. Тогда по крайности у него появился бы запас времени.

Он шагал по тронутому инеем ковру из опавшей хвои и лишайника и так глубоко ушел в мрачные, беспокойные мысли, что не сразу опомнился. Рчар все еще брел за ним, не думая притушить лампу, хотя уже совсем посветлело.

С виду нельзя было понять, старик это или юноша. Чудак глядел на него хитрыми, чуть сощуренными карими глазами и скалил зубы. Тонкие скулы, длинный нос с горбинкой и большая родинка над верхней губой составляли весь его незамысловатый портрет. Он мало отличался от соплеменников-купцов, которых крутились на рынке в Сорне.

– Чего тебе надо от меня? Иди своей дорогой.

– Рчар пойдется со Стракалем, – сказал южанин.

Сварт покачал головой.

– Спасибо, что освободил и вывел, но на этом наши пути расходятся.

– Рчар пойдется со Стракалем, – невозмутимо повторил оборванец.

– Лучше не зли меня, не то попадешься Мане раньше срока.

Рчар вдруг замер. Позади Старкальда хрустнула ветка. Он резко обернулся и едва успел выставить перед собой руки, прежде чем его поглотило невесть откуда взявшееся черное облако. Он свалился, барахтаясь в плотной сети, будто пойманная рыбина. Из-за деревьев высыпали и обступили их люди в овчинных куртках.

– Вот так дичь ты поймал, Топ, – послышался низкий голос.

Черный кожаный сапог показался перед глазами Старкальда, второй прижал его шею к земле. Он напряг все силы, чтобы разорвать сеть, но куда там – такая удержит и лося.

– Не порть мои веревки, парень, – сказал другой человек, по-видимому, Топ. У этого был голос противный и гнусавый.

– Четыре, Пять, пройдите дальше и поищите, нет ли тут еще кого. Может, лошади у этих были, – прохрипел плотный кряжистый человек, прижимающий Старкальда сапогом. Весь заросший волосами, в полинялом меховом плаще, он походил на медведя, и пахло от него скверно. Обрюзгшее лицо выдавало пьянчугу, холодный взгляд – отпетого живодера. В руке он сжимал короткий топорик.

Краем глаза Старкальд увидел, что Рчара тоже изловили, Каким-то чудом южанин умудрился не разбить лампу и не поджечь себя. Странная вышла бы смерть.

Лесные братья. Шваль, промышлявшая разбоем и грабежом на дорогах. В последние годы их поубавилось, но некоторые крепко засели в скрытых чащобных становищах. Наверняка часть лиходейств у Могил творили именно они.

– Этих домой к Руке, а мы еще пройдемся, – поручил кому-то Черный Сапог и напоследок больно пнул Старкальда по боку.

Сеть с них сняли, но руки повязали крепкой бечевой, а на шею накинули удавки, чтоб не рыпались. Скоро послышалось конское ржание, откуда-то появилась телега с оленьей тушей и грудой ловушек на мелкую дичь. Им велели полезать внутрь. Потом туда же запрыгнул угрюмый мальчишка лет десяти и вперил в Старкальда тупой взгляд. Телега тронулась. Напрасно сорнец пытался выведать у него, из чьей он семьи, много ли на дворе народа, и кто у них главный, – мальчик будто воды в рот набрал и отвечать не хотел.

Случись это на пару недель раньше, сорнец побоялся бы за свою жизнь, ведь от лесовиков можно ожидать чего угодно. Но сейчас вместо страха пришли лишь раздражение и злоба. Надо же было так глупо попасться, едва улизнув от смерти. Если не получится договориться с их вожаком, Гирфи ждет печальная судьба, и чем дольше времени он здесь проведет, тем меньше шансов останется потом выйти на ее след – Лепестки не замедлят продать девушку первому же покупателю.

Ехали долго. Солнце поднялось к зениту, когда ряды ползущих к небу вековых сосен остались позади. Повозка, прогрохотав по деревянному мосточку через неглубокий, утыканный кольями ров, оказалась у вострозубого тына, позеленевшего ото мха и лишайника. Перед рвом плетнем были укрыты пахотная земля, небольшой садок и борти.

Неудивительно, что про этот запрятанный меж двух лесных гряд двор ничего не знали в Искре. Ближайшая деревушка отсюда в добром дне пути, а разъезды по таким глухим местам не ездят.

– Открывай! – завидев их, кликнул мужик с дозорной вышки, а потом высунулся до пояса в узкое окошко, – Кого это ты привез, Тлай?

– Проспорил, Корень! Я же говорил, найдем еще кротов! – засмеялся толстый возница. – Верно Рука сказал, что у погоста ночью будет какая-то драка!

Ворота распахнулись, и они въехали в острожек. Высокий частокол скрывал утоптанный двор, дюжину хибар и землянок, над которыми вился сероватый дымок. К ним примостились загоны для скота, клети и дровняки. Здесь кипела лагерная жизнь: двое тащили визжащего и упирающегося хряка на забой, парнишка с гвоздем в зубах примеривал к копытам жеребца подкову, кто-то колол дрова, бабы сновали туда-сюда с кучей тряпья, с грудным дитем или кадкой, полной воды.

Лесовики – люди мрачные и дикие, за годы непростой жизни в глуши они стали сродни волкам. Нужда иссушила и выветрила их лица, ожесточила нрав.

У самого большого дома их скинули с телеги. Откуда-то с лаем вылетела целая свора собак и непременно растерзала бы их, если б воздух не прорезал тонкий свист, заставивший псов присмиреть.

Тяжелая бурая шкура, что заменяла дверь, поднялась, и в сопровождении двух верзил-близнецов оттуда вышел суховатый мужичок с тронутым оспой лицом. Он был гол по пояс, резаные шрамы на безволосой груди свидетельствовали о том, что проливать кровью – свою ли, чужую, – ему не впервой. Вздернутый подбородок и колючий взгляд с прищуром выдавал человека кичливого и скорого на гнев. Каштановые волосы с проседью он стягивал сзади шнурком, а усы ровнял коротко на манер башенцев.

– Рука, Раз отыскал этих в лесу, – доложил один из их пленителей, – наши дальше пошли. Может, еще будет чем поживиться.

Старкальд вспомнил, что предводителя лесного клана звали Красной Рукой или просто Рукой, а их помощников – Пальцами, нередко клички их сокращались до чисел: Раз, Два.

Вожак чуть прихрамывал и при каждом шаге корчил лицо от боли. Подойдя, он скрестил жилистые руки, смерил взглядом пленников и презрительно хмыкнул, увидав облачение Старкальда.

– Кто же тебя раздел, воин? Поддоспешник с отметинами, а кольчуги нет. Наши что ли похозяйничать успели?

– Нет, нет, Рука, не брали. Железа у них никакого не было, – поспешил оправдаться пленитель.

– Да и боты такие мастерят ратникам. Ты будешь из отряда регента. А друг твой, – Рука перевел взор на Рчара, – друг твой скорее похож на бродягу. Вас порченые поколотили?

Сорнцу совсем не улыбалось выкладывать историю своей измены.

– Меня Старкальд зовут. Ты прав, я дружинник, был с Вшивой Бородой, когда на нас напал какой-то большой отряд. Люди, не порченые. А этот, – Старкальд указал на Рчара, – просто мимо проезжал.

– Регента полонили?

– Убили, – не поведя бровью, ответил сорнец.

Рука встопорщил усы и присвистнул. Амбалы рядом уставились друг на друга.

– Ого! Чудные дела у вас там творятся. Волк медведя кусает. Ну, мне игры городской знати не интересы. Надеюсь, хоть добычу оставили.

– Куда прикажешь этих молодцев?

– Здоровяка в клетку, сгодится для кирки. А второго кончайте и на корм свиньям. Мусор, только жрать и срать будет.

Старкальд с жалостью глянул на Рчара. Тот все так же улыбался, точно не уяснил из сказанного ни слова.

Нельзя так!

– Рука, прикажи снять путы и отпустить нас! Мы единственные свидетели убийства! Вернемся в Искорку, все расскажем, и княжна наградит тебя! – выкрикнул сорнец.

Рука вдруг странно посмотрел на него, лицо вожака растянулось в редкозубой улыбке. Заухмылялись и стоявшие рядом, а особенно тот лесовик, что привел их.

– Предлагаешь довериться тому, у кого на лбу написано, что он предатель?

Поднялся громовой хохот. Старкальд смешался, вспыхнул. Когда смывал грязь в речке, он пытался рассмотреть свежий шрам в отражении, но ничего не разобрал. Неужто, там что-то постыдное?

Рука схватил его за подбородок и прошипел с ненавистью:

– Вы, собаки столичные, не знаете цену своему слову.

Тут же подскочили псы, перенявшие злобу по тону хозяина. Они скалили зубы и истекали пеной в двух шагах от Старкальда – одно слово и вцепятся.

– Князек этот ваш обещал уберечь наши земли, а вместо того заперся в своем каменном мешке и шагу ступить из него не смел. Первый раз дождались за столько лет! Явился и сразу помер, вот так шутка! – дальше Рука продолжил спокойнее: – Дела мне нет до ваших усобиц. И служить роду Эффорд я не намерен, рубленой монеты не возьму от них. А за тебя, приблуду, я и так выручу серебра. Убрать их с глаз долой!