Текст книги "Да родится искра (СИ)"

Автор книги: narsyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

– Вот я тебе задам, как доберусь, – погрозил ему здоровенным кулаком Дови.

Толстяк наскоро влил в себя похлебку, завалился набок и засопел. Крюс достал было флягу с чем-то хмельным, но Тремм мигом вскочил и выхватил ее прямо из рук.

– Ты завтра трезвым нужен. Вечером отдам, – рявкнул он.

Крюс только сглотнул, не смея и пикнуть в ответ.

Пока Старкальд развешивал одежду сушиться, бродяги, к его удивлению, мирно улеглись, и он совсем успокоился, хотя и переживал еще за Лауреда. Куда он запропастился?

Спать мальчик не мог. Он поплелся искать старика и проплутал до самой зари по знакомым окрестным тропинкам, не опасаясь ни зверя, ни сквернецов, ни прочих ужасов, таящихся в темноте. Лауреда и след простыл.

Уставший, обессиленный, изголодавшийся, до крови посеченный корявыми ветками, мальчик добрел до монастыря, когда половина неба очистилась от ночной мглы. Гости уже поднимались и собирали пожитки. Тремм рассказывал какую-то басню про принцессу, страдающую недержанием, а собратья его так и скалились от смеха.

Дождавшись конца истории, Старкальд набрался храбрости и подошел к нему.

– Добрый господин, мы с отцом бедны и живем тем, что подают за ночлег, дрова и воду такие же честные люди, как вы. Если вам вздумается идти по этой дороге вновь, мы с радостью примем вас, – выпалил он скороговоркой и умолк, напоровшись взглядом на изумленные лица.

Тирада эта заставила их замолчать. Они серьезно вытаращились на него, но выпивоха вдруг расплылся в улыбке, прыснул и зашелся таким хохотом, что сотряс сами стены. Лицо его стало пунцовым, из глаз потекли слезы.

– Слыхал, Дови, парнишка-то платы за постой требует! – выдавил он из себя, задыхаясь.

– Боюсь, малец, что с серебром у нас туго.

Дови присел рядом с Треммом, что как раз натягивал просохшие штаны.

– Возьмем его с собой. А-а? – шепнул он, потом добавил еще тише, но Старкальд расслышал: – Продадим Холлю. Он купит.

– Не обращай внимания на моих невоспитанных спутников, воробушек. Они ничего не смыслят в приличиях, – отмахнулся Тремм. На лице его блуждала все та же лукавая улыбка, такая острая, что, казалось, об нее можно порезаться. – Мы отплатим тебе сторицей за все хлопоты. Брат мой Мялле как раз любит таких маленьких сорванцов.

Он подал Старкальду руку, и тот замер – отчетливо понял, что вне зависимости от того, пожмет он ее или нет, сейчас случится что-то жуткое.

Сзади его уже обходили.

Мальчик резко рванул в сторону, но Тремм вцепился в его запястье своей объемистой клешней так, что затрещали кости.

– Давай вяжи! – крикнул он собратьям.

Старкальд попытался вырваться, двинул коленом промеж ног налетевшему Крюсу, но внезапный удар сшиб его на пол, выбив весь воздух из легких. Перед глазами помутилось.

– Куда собрался, дружок? – прогремел над ним Дови.

Он заломил Старкальду руку и навалился сверху так, что тот едва мог вздохнуть. В панике второй рукой мальчик нашарил перед собой какую-то доску и со всей силы махнул ей за спину.

Насевший на него взвизгнул, как свинья, и подался в сторону. Неимоверным усилием мальчик освободился, нырнул под неповоротливым Крюсом и метнулся по темному коридору, полагаясь лишь на память, подсказывающую, где завал из каменных блоков, где провалились полы, а где следует пригнуть голову, чтобы не разбить лоб об упавшую балку.

Сердце гулко колотилось – он не успевал даже думать. Слыша за спиной яростные окрики, Старкальд, как стрела, пролетел главный зал, ставший внутренним двором от того, что рухнула крыша. Вот он уже у поваленной стены.

Уйти в лес, там его не найдут!

Вдруг прямо перед ним возникла чья-то фигура. В воздухе засмердело гнилью. Старкальд рухнул на землю и прижался к траве. Поднял голову и застыл.

Лауред. Ярко-синие глаза, блестящая маслянистая кожа, искаженное лицо. В точности, как сын.

Мальчик похолодел под его жутким мимолетным взглядом, но старик отвернулся и проплыл стороной к монастырю.

Оттуда как раз выбегал неуклюжий Дови.

– Ты кто еще такой? – послышался его удивленный голос.

Затем он заорал. Громко и протяжно, как кричат те, кого сжигают на костре. Мальчика так пронял этот вопль, что пришлось зажать уши. К тому моменту, как он вскочил и зашатался на ватных ногах, вопль оборвался и перешел в жалобный скулеж.

Старкальд увидал, как тело его ухнуло наземь с дырой в груди, какую сотворить способна разве что огромная кавалерийская пика.

Из руин донеслись крики. Сперва это были грозные возгласы и брань Крюса. Но вот в проломе мелькнула тень, и их сменил глухой вопль, перешедший в хрип.

Мальчик побежал к лесу, подальше от этого кошмара. Он сорвал ногти, пока забирался на одно из знакомых высоких деревьев с удобной нишей, где можно было отсидеться и сообразить что произошло. Отсюда открывался хороший обзор на руины монастыря, розовевшие в лучах зари.

Лауред теперь порченый, твердил себе Старкальд! И никак не мог поверить. Перед глазами вновь и вновь восставал темный лик старика.

Что же делать?

Лес меж тем просыпался. Вокруг приветливо щебетали птицы, в кустах гудели сверчки. Солнце поднялось высоко и отчаянно палило. Словно и не было никакого ужаса, что приходил ночью.

Старкальд изнемогал от голода. Тело трясло, как в лихорадке. Еда осталась в убежище, но как теперь туда попасть?

Он вспомнил, что порченые не особенно жалуют дневной свет и обыкновенно прячутся от него в норах, пещерах и глухом лесу. Быть может, Лауред ушел?

Стараясь не шуметь, Старкальд слез, обошел темнеющий труп Дови, вокруг которого вились тучи жужжащих мух, и высокой травой добрался до руин.

Узкий коридор заливала кровь. Удушливый смрад за утро не выветрился. На цыпочках он поплелся к дальней части монастыря, вслушиваясь в каждый шорох.

Старика он нашел на своей лежанке – тот сидел у погасшего очага, уперев лицо в окровавленные ладони. Перед ним у поленницы распластался Тремм, дыхание которого вырывалось с присвистом, рука зажимала пробитый когтями бок. Даже в полутьме одного вида на него хватило, чтоб понять – скоро и он обнимет землю.

Лауред его не тронет, отчего-то теперь знал Старкальд.

Брови Трема поднялись, когда он заметил, как мальчик спокойно вошел в комнату.

– Ты? – Тремм медленно перевел взгляд с него на дрожащего порченого и ухмыльнулся. – Ты… с ним? С этим… Брат обезглавит… и сожрет вас обоих, – выплюнул он с кровью. – Он идет следом. Никуда вам… не деться.

Хриплый клекот вырывался у него вместо смеха. Тремм так и умер с глупой усмешкой на лице, ставшей его посмертной маской.

Глава 13 – Девочка из сна

Где-то на границе тлеющего сознания Старкальд ощутил, что его кто-то зовет. Зовет горячо и настойчиво – не голосом, не словом, а только мыслью. Будто рябь на воде, зов этот проникал сквозь пелену забвения к угасающему разуму и пробуждал его.

Он очнулся и с первым же вздохом испытал жгучую, мучительную боль, разливающуюся по всему телу вместе с ударами сердца. С нею пришел холод и невыносимый смрад.

Тьма ничуть не рассеялась, когда он приоткрыл глаза. Грудь что-то сдавливало, дышать было трудно. Голова кружилась и соображала туго.

Озябшие руки сперва повиновались плохо, но движение вернуло в них кровь. Старкальд кое-как стащил с себя окоченевший зловонный труп, потом, цепляясь за что-то склизкое, сполз на голые камни и закашлялся. Его вырвало, однако лучше себя он не почувствовал.

Память медленно возвращалась. Перед глазами яркими пятнами восставал кровавый кошмар этой ночи: чудище, бегство, бой с порчеными, последние мгновения с Ядди. За всю свою жизнь Старкальд не испытывал такого трепета, какой охватил его, когда тело стали обвивать щупальца гиганта. Прикосновение это обожгло хладом и опалило огнем.

Как случилось, что он до сих пор жив? И кто пробудил его?

Старкальд попытался уцепиться за обрывки сна, но вспомнил только, что звавший его голос был женским. Гирфи? Конечно она!

Темень стояла хоть глаз выколи. Всюду он спотыкался о трупы и оторванные части тел, а уткнувшись в неровную стену, понял, что его вместе с остальной «едой» забросили в какую-то яму или пещеру.

Неужто, он один выживший? А что же с Ядди?

Губы пересохли, и даже шепота не сорвалось с них, когда он попытался позвать собрата, с кем спина к спине встречал надвигающуюся гибель.

Много ли прошло времени? Голод его не терзал. Значит, не более суток, а вернее, всего несколько часов.

А что если чудовище и его мелкая обслуга где-то рядом? Старкальд постучал по поясу, но вспомнил, что давно уже не носит оружия. Тогда он принялся шарить по трупам, но, сколько бы ни переворачивал тел, не обнаружил даже захудалого кинжала.

Стараясь поменьше шуметь, он, как слепец, ощупью побрел вдоль стены. Он шел и шел, пока не сообразил, что ходит по кругу, а никакой трещины или прохода нет. Силы его таяли, а каждый шаг отзывался в бедре мучительной болью. Он сел передохнуть, но сознание вновь стало проваливаться в туманное забытье. Очень хотелось спать. Вот отдохнет немного, соберется с силами и поднимется.

Вдруг чье-то прикосновение вырвало его из полусна. От неожиданности он беззвучно вскрикнул и отшатнулся. Прямо перед собой он увидел чью-то фигуру, которая будто сама источала слабый свет. Призрак! Старкальд не поверил глазам.

«Умер!» – прошибла верная мысль.

Какое-то время сорнец мог только таращиться на странное видение, пытаясь рассмотреть его получше.

То была девушка с заплетенными косицами. Цвета дыма были одежды и лицо ее, что показалось смутно знакомым. Эти глаза, он уже встречался с ними. Очертания чуть расплывались, точно подергивались рябью на воде. Словно сотворенный прямо из воздуха жук-светлячок, она вырисовывала собственным блеклым светом сырые стены пещеры.

Зажав одной рукой нос от мерзкого запаха, она изумленно таращилась на него.

– Старкальд? Это ты? Ты жив? Ты видишь меня? – затараторила девушка.

– Вижу. Кто ты? – прочистив горло, вымолвил сорнец.

У него зуб на зуб не попадал.

– Аммия. Разве ты не узнаешь меня?

Старкальд недоуменно нахмурил брови, потер виски.

– К. княжна? Ничего не понимаю. Я мертв?

Ужас охватил его. Что, если он в брюхе Скитальца, а все это – навеваемый им морок?

– Не знаю. Считай это сном. Ты должен поскорее выбираться. Я видела каких-то мерзких тварей неподалеку – в другом краю пещеры. Сейчас они спят, так что поторопись.

– Я… не смогу. Я умираю, – покачал головой сорнец.

– Постарайся. Ты нам нужен. Приезжай в столицу. Ты единственный можешь разоблачить Раткара. Он устроил засаду на Харси.

Старкальд неопределенно кивнул.

Сорнец был ошеломлен и совершенно сбит с толку. От упоминания битвы, что разыгралась по его страшной наводке, он лишь опустил взгляд – жгучий стыд обуял его, ведь перед ним, если глаза не обманывали, стояла та, которую он предал и наверняка обрек на смерть.

– С тобой мы обличим его!

– Не понимаю, – сорнец робко ухватил край ее одеяния и ощупал. Ткань настоящая, хоть и странного, невозможного цвета. – Неужто… вы правда… княжна? Как вы тут… оказались?

Девочка улыбнулась.

– Я и сама не знаю. Считай меня колдуньей. Но что же с тобой? Что это за место?

– Я раб, на нас напали… чудища… на мосту.

– Раб? У Раткара?

– В Черном городе, – ответил Старкальд, стараясь избегать прямых взглядов, ибо нестерпимый стыд за содеянное при Хаонитовых могилах обуревал его.

Позади княжны послышалось приглушенное шипение и какой-то шум, похожий на крадущиеся шаги босых ног.

Они обернулись и задержали дыхание, прислушиваясь.

– Порченые, – прошептал сорнец.

– Я выведу тебя.

Призрак Аммии давал немного света, и теперь можно было рассмотреть низкий пролом, который пропустил Старкальд во время обхода. Он действительно не замурован, не сброшен в бездонную яму. Он в самом деле жив!

Гирфи! Он еще может к ней вернуться. Сердце его загорелось надеждой.

Совсем без оружия Старкальд чувствовал себя неуютно, поэтому подобрал увесистый камень – все лучше, чем ничего.

Аммия протиснулась в щель и увлекла его за собой.

Ковыляя за ней как мог быстро, он все пытался переварить то, что видит. Аммия, наследница Дома, каким-то чудом появилась в нескольких днях пути от столицы ровно в том месте, где очутился он.

Безумие! Или колдовство. Чего стоит один только вид ее, мутно-серый и расплывающийся? Однако же, дивная греза эта не исчезала. И если княжна вытащит его наружу, то какая разница, откуда она явилась?

Боязливо озираясь, девушка нырнула в одно из ответвлений пещеры, настолько узкое, что пробираться по нему приходилось боком, прижимаясь к стенам. Старкальд немного оклемался от ступора, разогнал кровь и размял онемелые конечности.

Шум притих – кажется, их не заметили.

Проход, наконец, раздался вширь, но потолок стал гораздо ниже – дальше шли, пригибаясь, а кое-где ползли на четвереньках.

От одной мысли о том, что чудище где-то поблизости, по спине пробегал мороз. Старкальд по опыту знал, что порченым и иным мерзким порождениям скитальцевой крови привычно спать днем, ночью же они выходят на охоту. Но возможно, насытившись свежатиной, нелюдь залегла в спячку.

– Уже скоро, – молвила Аммия, оглянулась на Старкальда, и вдруг очертания ее стали расплываться. Она буквально таяла, повергая пещеру в кромешный мрак.

– Княжна, – успел лишь вымолвить он перед тем, как девушка исчезла. Он попытался ухватить девочку за рукав, но пальцы ничего не зацепили. Сорнец тихонько позвал раз, другой, осмотрелся по сторонам. Нет ее, улетучилась, как дым.

Он вновь оказался посреди мертвящей мглы, однако теперь в проход откуда-то попадало немного света. Глаза его чуть привыкли, и боковым зрением он мог различить сочащиеся влагой выступы стен. Скоро Старкальд сообразил, что слабо светится сам камень.

Ход вывел его к громадному провалу, что сверзался в нескончаемую пустоту. Здесь гулял самый настоящий ветер, а обходить расщелину приходилось по узкому уступу – неверный шаг и сорвешься в бездну.

Стараясь не смотреть под ноги, сорнец одолел провал и застыл, увидав впереди еще один, совершенно немыслимых размеров обрыв. Вся Искорка с крепостной стеной и княжьим холмом могла провалиться сюда, и еще осталось бы место. Но по-настоящему он перепугался, когда поднял взгляд. Там, цепляясь за крохотные карнизы, будто летучие мыши, ютились свернутые калачиком человекоподобные фигуры, Точно к матке, они жались к дремлющей твари, что раскинула толстенные щупальца на потолке.

Один только взгляд на гиганта отозвался ноющей болью в костях и вновь воскресил весь тот ужас, что обуял его от смертельных объятий.

Разве человек в силах одолеть такое чудище?

Вдруг Старкальд уловил позади себя какое-то движение. Сработали рефлексы, он отскочил в сторону и прижался к стене, скривившись от молнии, пронявшей бедро. В полутьме он разглядел два мерцающих серебром глаза.

– Еджа не джолжна ходжитжь, – недовольно проскрипело тщедушное существо, наполовину перенявшее облик и повадки порченого.

Тварь передвигалась на руках, ибо вместо ног у нее были обрубленные по колено культи. Сморщенное лицо, седые клочковатые волосы, трясущийся подбородок – это был старик, жалкий и немощный калека. Он обнюхивал каждый камешек и озирался в поисках того, чью тень разглядел.

– Гдже тжы? Гдже тжы? Не ходжи.

Только бы не закричал.

Зверь остановился в пяти шагах от него и уставился в пропасть. Свалить его быстрым ударом? Старкальд не чувствовал в себе сил. И близко не подберешься – успеет отскочить, поднимет шум и перебудит весь скитальцев муравейник.

Старкальд осознал, что все еще стискивает камень.

Прежде чем измученный, доверившийся инстинктам разум дошел до возможных последствий, снаряд вырвался из его руки и треснул сквернеца в ухо.

Тот бессильно обмяк и, как мешок, свалился в черноту. В ужасе от того, что натворил, Старкальд затаил дыхание, ожидая, что вот-вот пещеру огласит гулкий удар. Тогда ему конец. Но тишина приняла тело – ни звука не донеслось из провала, словно глубина его была нескончаема.

Не вполне осознав свою удачу, Старкальд вновь потащился в ту сторону, куда тянул его призрак. Напоследок он еще раз обернулся и поднял глаза на облепивший верхотуру и потолок скитальцев расплод. Скривился. Дружину бы сюда. Выжечь и порубить всю эту мерзость. Числом можно взять.

Оскальзываясь на ледяной корке, он одолел небольшой подъем и, припадая на одну ногу, выскочил на поляну, светлевшую в уходящей ночи.

Сердце застучало быстрее. Вырвался! Вернулся в мир живых!

Место было незнакомым. Повсюду голые камни.

Темнеющий силуэт Плетеных гор пролегал далеко по правую руку. Сорнец поднял голову к небу и разглядел угольки звезд. Божий Кнорр – самая яркая из них, появлялась на востоке. Она-то ему и нужна.

Призрак Аммии зачем-то отчаянно звал его в Искорку, но путь Старкальда лежал не туда. Уже совсем скоро он засомневался, видел ли девочку на самом деле. Разум все же взял верх – смешно было даже думать о том, что княжна каким-то образом могла оказаться здесь и пробудить его, спася тем самым от неминуемой смерти. Наверняка, этот морок породил его горячечный разум.

На пути возник корявый молчаливый лес. Широкая просека безошибочно указала ему направление к тракту. Теперь не заблудится.

Сырая промерзшая одежда давала о себе знать, и Старкальд дрожал мелкой дрожью, пока пробирался по ковру из мертвой листвы, цепляясь за стволы дубов, то и дело озираясь, страшась вновь наткнуться на порченых. Изо рта его вырывались облачка пара.

Странно было наконец оказаться на свободе, чудом избежать смерти и вырваться из логова нелюди, чтобы вновь плестись к месту, где на него напялят невольничью робу.

Чем дальше он уходит от пещеры, тем смелее становился и тем больше верил в то, что все это – не сон. Одному Шульду известно, как он не замерз насмерть.

Вместо камня Старкальд подобрал толстый короткий сук, вполне годный в качестве дубины. Под одежду насовал сухих листьев, чтобы сдержать тепло собственного измученного тела. Запалить бы костерок, да нечем.

Вновь он вспомнил про Ядди.

Вернуться и до полного окоченения искать его тело среди погибших? Нельзя – он единственный, кто поможет Гирфи. Да и сам он еще не вполне спасся. Холод пробирал до костей и растворял последние крохи жизни. Временами Старкальд тер ледышки-руки друг о друга и дышал на них, чтоб хоть немного согреть. Точно так же он замерзал в лесном шалаше двадцать лет назад.

Все бы отдал за тот теплый меховой плащ!

К пересохшему горлу то и дело подкатывала тошнота. В груди кололо и саднило. Сорнец едва держался на ногах и ковылял только за счет воли и неудержимой силы, что влекла его к Гирфи. Все помыслы сошлись на ней. Ее бледное испуганное лицо и глаза цвета моря вновь и вновь возникали перед взором. Шаг за шагом. Он дойдет. Он все сделает, только бы вытащить ее, освободит хитростью или острой сталью.

Разглядев на опушке розоватые шляпки сыроежек Старкальд понял, насколько голоден. Он припал к земле и дрожащими руками принялся срывать грибы и запихивать их в рот прямо как есть – грязными, вместе с корнями и налепившимися листьями. Желудок заурчал, но пищу принял, и это несколько подкрепило его.

Наконец он выбрался из подлеска навстречу занимающемуся рассвету. Горы вдалеке подернулись алым. Солнце поджигало верхушки деревьев и возвращало в мир отобранные цвета. Но почти не грело. Вот она, свобода, не сулившая ничего, кроме смерти. Он побрел к востоку и скоро, за очередным пригорком, увидал дорогу, по которой их везли.

Рана на бедре, укрытая съехавшей повязкой с пятнами засохшей крови, выглядела скверно. Глубокие царапины и ссадины на спине тревожили меньше – они хотя бы не мешали идти.

Старкальд кое-как сполз на тракт и от слабости повалился в колею. Нет, в таком состоянии до города не добраться.

Вернуться к мосту? Там, быть может, найдется еда, теплая одежда и кресало. Там он обогреется, промоет и перевяжет раны, от которых расползалась крепкая хватка смерти. По его прикидкам идти не более двух верст. Старкальд поднял голову и огляделся. Перед глазами плыл туман. Тут и там в застывшей от мороза грязи виднелись цепочки свежих копытных следов, вот проезжала телега – в Черном городе уже знают о случившемся. У моста наверняка побывали и забрали все ценное. Он не найдет даже трупов, с которых можно снять одежду.

Холод как будто притупился. Он знал, что это плохой знак. Голова гудела и раскалывалась от боли, в висках стучало, словно кто-то надувал кузнечные меха. Дикий жар одолевал его.

Нужно вставать.

Старкальд унял головокружение, кое-как поднялся и на негнущихся ногах побрел к Черному городу, навстречу оковам, гибели и собственной мечте. Одинокий окоченелый безумец посреди пустоши.

Вспомнилось, как два года назад – он был еще простым свартом – его отряд наткнулся на Мшистую Ведьму, и во время стычки она зацепила Старкальда. Один из пропитанных ядом когтей вонзился ему в плечо и остался в ране, прожигая плоть едким огнем. Тогда он пролежал в горячке под припарками целую неделю и беспрерывно бредил, пока тело не исторгло из себя последнюю каплю яда. Ведьму умертвили, и за проявленную храбрость Старкальда поставили дюжинным в один из вновь собранных отрядов, состоящий из юнцов и беженцев. Некоторые из них и меч-то в руках не держали. Позже к ним присоединились матерые бойцы из других дюжин, понесших большие потери.

Скоро совсем посветлело. Сосны слева от дороги начали пожирать собственные тени. Вдали смутно вырисовывалась знакомая пепельная равнина. Темп его значительно упал, он все чаще спотыкался и отдыхал, надеясь, что на него рано или поздно наткнется какой-нибудь разъезд.

Мысли его, воспаленные, путаные и расплывающиеся, витали где-то далеко, и от Гирфи перетекли к Аммии.

Отчего княжна привиделась ему? Сны обыкновенно тают и растворяются, словно снег от жаркого костра, но это видение запомнилось хорошо. Призрак упрашивал его вернуться в Искру. Но зачем? Как не силился он вспомнить, на ум ничего не приходило.

Что теперь творится в столице? Должно быть, Раткар, так долго ждавший своего шанса, разгоняет неугодных и настраивает народ против Аммии, дабы править самому. Загривка ему мало – он желал весь север, а также не скрывал намерений подобраться поближе к власти в Сорне и сшибить оттуда Сафьянового барона. Слухи об этом ходили давно. Мир удерживало то, что города разделял выступающий к западу горный хребет. Даже ползучая скверна с востока только разжигала раткаров неуемный аппетит и грезы о владычестве. Не случайно в Черный город нагоняли все новых и новых рабов. Нужны мечи и доспехи. И побольше!

Старкальду до княжеских усобиц дела не было, но что-то шевельнулось в нем, когда он увидел княжну, ее испуганные пепельно-карие глаза. Морок это был или нет, она оживила его и вывела из пещеры. Девочка еще не знает, что именно он – виновник всех ее злоключений. Безмозглого Харси он терпеть не мог, но вот Аммия… она всего лишь невинное дитя.

Он так свыкся с болью, что не заметил, как достиг границы лесов. Отсюда до города не меньше десятка верст. Стены приютившейся у предгорий крепости казались недосягаемо далекими, но теперь он хотя бы видел свою цель.

Внимательно следившее за его отчаянным походом солнце стало заваливаться к западу. Впервые за долгое время небо очистилось от туч. Злой Желтый Бог будто насмехался над ним. Было бы так нелепо сгинуть от холода под яркой, пронзительной синевой. Он вспомнил, как, будучи мальцом, молил, упрекал и поносил Шульда, чтобы тот наслал тепло.

Его знобило, бросало то в огонь, то в холод. Ноги слушались плохо, а раненая правая, казалось, вовсе не принадлежит ему. Стоптанные чеботы от воды смерзлись и натирали жуткие мозоли. Он часто запинался о кочки и падал – один раз так неудачно, что перед глазами ослепительно вспыхнуло. Очнулся он только от вороньего крика. Огромных трудов стоило подняться и вновь заставить себя идти.

Город не приблизился ни на шаг.

Ворон кружил над ним в предвкушении скорого обеда и верещал, будто уговаривая сдаться.

– Поди прочь, черный! – зарычал на него Старкальд, поискал в небе, но птицы и след простыл.

Вдруг боковым зрением он углядел позади себя чью-то тень и отшатнулся. Кто-то еще брел в десяти шагах за ним, сгорбленный, в побуревшей одежде, зажимая рукой пробитый железом бок.

– Поздно, – шепнул человек, подмигнул и хитро ухмыльнулся.

Все лицо его было перепачкано грязью и кровью, горло пересекала тонкая черта.

– Поздно, – настойчиво повторил он, смеясь и кивая сам себе.

– Сгинь! Тебя нет! – рявкнул Старкальд и отмахнулся от наваждения.

– И меня нет. И ее уж нет. Хе-хе-хе. Поздно! – зло прокаркал он.

Это был Харси.

Сорнец метнул в него палку, зажал руками уши и пошел скорее. Рана на бедре вновь открылась и закровила. Дурное видение еще долго преследовало его, нагоняло, заглядывало в глаза, насмехалось, и все твердило и твердило:

– Поздно!

Старкальд не заметил, как мрак сгустился, а вместе с наступающей ночью с гор задул пронизывающий ветер, от которого приходилось склонять голову или закрывать лицо локтем. Старкальд глядел вдаль, озирался по сторонам, недоумевая, почему за полдня на дороге не появилось ни единого человека.

Он уже не чувствовал пальцев ног и рук. Даже разум его будто застывал на этом проклятом ветру. Силы совсем оставляли его. Он падал и, стиснув зубы, снова поднимался, опять слышал настойчивые голоса.

Мертвецы восставали из его памяти, терзали и мучили его. Они хохотали, скалились, плакали, цепляли задубевшую робу. Глаза их горели ненавистью и жаждали мести.

Вот чья-то рука вновь легла на омертвевшее от холода плечо.

– Уйди! Прочь! – зашипел он на грузную фигуру, что задумала схватить его и разорвать острыми когтями.

Но на этот раз, кроме темных силуэтов, увидал еще и лошадь, а за ней телегу, полную угля.

Старкальд округлил глаза, выдохнул.

Спасен!

***

Черный Город встретил его шумно. Весть о том, что вернулся один из выживших после нападения чудовища, подняла большой переполох. Проезжая ворота, кутавшийся в несколько шуб сорнец заметил, что на дубе покачивается новое тело – видно, очередной безумец попытался сбежать.

Зажглись огни, послали будить Красного Молота. Старкальда сразу же приволокли в сторожку и уложили на лавку, поднесли поближе железную корзину с углями, пышущую жаром. С дикой ветвящейся по жилам болью и покалыванием к пальцам рук и ног возвращалась жизнь.

Пришел заспанный лекарь. Дремота мигом слетела с него при виде едва живого Старкальда, с которого скинули грязную одежду и оставили в одних портках. Повязка на бедре вся пропиталась солью и кровью.

Лекарь омывал его, когда тяжелая дверь едва не сорвалась с петель – это явился раскрасневшийся и взлохмаченный Манрой. Щеку его пересекал свежий, уже обработанный порез, будто и он участвовал в схватке с чудовищем. Ноздри его широко раздувались, а на распухшем землистом лице застыло странное выражение – смесь негодования и любопытства.

– Что там было?! Говори! – заревел он с порога, чем распугал столпившихся возле свартов. – Принесите ему меда!

Старкальда все еще потряхивало. Углежоги накормили его смоченной в браге солониной, оттого к нему вернулась способность шевелить языком. Он приподнялся на локтях и начал рассказ, временами прерываясь – кривясь и шипя, когда лекарь прижигал плоть и зашивал раны.

– И с ним не справилась дюжина бойцов?! – недоуменно вскричал Манрой, когда Старкальд поведал о чудище, что в два счета разгромило весь лагерь.

– От железа не было никакого прока. Шкура больно толста.

– А вы что, стояли и смотрели?! Куда делись надсмотрщики?!

– Сбегли.

– Сбегли?! Недалеко же они сбегли! Из всего отряда вернулась одна обдриставшаяся собачонка!

Принесли горячий мед, что обжег небо и гортань, когда Старкальд попытался испить. То ли мед был чересчур крепок, то ли он сам совсем ослаб, – почти сразу сорнец почувствовал, что охмелел.

– В нем семь саженей роста, а щупальца толще, чем дубовый ствол.

Молот пренебрежительно махнул рукой.

– И не таких валяли! Дальше что было?!

– Мы побежали, но нас встретили порченые. Много. Всех покромсали.

– А ты как выжил? И где был двое суток? Разъезды не видали тебя на тракте.

– Двое суток?

Молот потемнел лицом и отвесил Старкальду смачную оплеуху.

– Я тут спрашиваю!

Сорнец потер щеку и ответил:

– Оно утащило меня вместе с мертвецами в свой схрон. Там какая-то пещера. Я сознание потерял, а потом очнулся и убежал.

– Вижу, Хатран тебе благоволит.

Манрой заложил руки за спину и принялся отмерять шагами сторожку, поскрипывая половицами. Воины боялись при нем даже слово лишнее молвить и только тихонько перешептывались.

– Жить будет он?! – спросил Молот у лекаря.

– Завтра наутро станет понятно. Пока не скажу. Ноги обморожены, но вроде отходят, черноты нет. На спине рана легкая, с ней проблем не будет, а вот бедро… Там плохо, грязно, гной пошел и заражение плоти. До самых яиц все покраснело. Если лучше не станет, придется резать.

Старкальд слушал свой приговор с тупым равнодушием, будто не ему пророчили стать калекой или вовсе помереть. Он слишком устал, чтобы переживать и волноваться о себе. На уме была лишь Гирфи. Она где-то здесь, совсем рядом. Скоро он увидит ту, ради которой проделал весь этот непростой путь.

– Пещера, значит? – задумчиво произнес Молот. – Придется поверить тебе на слово. Но ежели врешь, лучше сразу скажи. А ну, принесите сюда карту! Есть в тех местах две-три пещерки.

– Так там же… – начал было один из стражников.

– А ну молчи! – рявкнул Молот и добавил, обращаясь к Старкальду: – Укажешь нам, в которую из них тебя утащили. Если тварь до сих пор там, то от нас никуда не денется.

Перед Старкальдом развернули простенькую карту, поднесли свечу. Он немного смыслил в том, как ориентироваться и быстро отыскал мост через ручей. Поводив пальцем по холмам и мысленно отмерив расстояние от тракта, он ткнул на темный треугольник.

Молот удовлетворенно кивнул.

– Если бы показал на какую другую, висел бы на дубе рядом с той девкой, вздумавшей ножом махать, потому как остальные пещеры слишком малы для здоровяка, какого ты описал. Значит, скорее всего, не врешь.

– Подземье там огромно.

– Знаем мы то место. Скалы разошлись когда-то. Сколько их внутри?

Сорнец рассказал что видел.

– Манрой, вели сбирать людей и ехать. Позволь отомстить. Уйдут ведь! – выступил от стены один из стражников свирепого вида.

– Я бы тоже пошел!

– Все пойдут!

– Зададим трепку скитальцу! – по очереди вызывались другие воины.

Молот хмуро оглядел их.

– Поедете, только загривцев дождемся. А, хотя нет. Савни, езжай теперь, возьми дюжину свою. Постережете тварь, а если выйдет, проследите, куда пойдет. В бой не вступайте, на глаза не показывайтесь. Чуть что – назад и ждите основной отряд.

Сварт закивал, дважды хлопнул кулаком по груди.