Текст книги "Да родится искра (СИ)"

Автор книги: narsyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 18 – Зима

Сорнец очнулся от теплой дремы и зябко поежился. Во сне он видел Гирфи: вновь вдыхал аромат ее волос, прижимал к себе и что-то шептал, а она отвечала – ее звонкий смех вновь растоплял лед в его груди. Теперь он хорошо знал, что Гирфи простила его черные злодеяния, и от этого на душе делалось легче.

Старкальду хотелось уйти вслед за ней в молочный туман, но Гирфи преградила ему путь и покачала головой. Его время еще не пришло.

Небо щедро сыпало снегом, легким и пушистым. Он покрывал равнину белой периной, таял льдинками на щеках. Это было не то сизое крошево, что нехотя падало на закопченные крыши Черного города и мгновенно обращалось в грязь на улочках. Пришла настоящая метель – первая в этом году, правда, гончих псов Манроя она вряд ли могла отвадить.

Рчар радовался снегу, как ребенок: бросал пригоршни в Старкальда, ловил снежинки языком и натирал им щеки, отчего загорелое лицо его становилось вовсе пунцовым, будто закатное солнце. Он прямо сиял, вдыхая морозный воздух и всматриваясь в побеленную даль.

– На юге такого, небось, нет, – говаривал Старкальд.

– Совсем нет! – откликался колдун. – Твердый дождь не идется, да и жидкий нечасто идется. Рчар много снега раньше не смотрел.

– Да это и не снег. Так – иней! – отмахивался сорнец, а сам надеялся, чтоб пурга поскорее прекратилась.

Сугробы росли, и коням с каждым часом становилось все тяжелее, да и кормить их было почти нечем, ведь колючки и ягель, и те, укрыло до весеннего тепла. Сами кони, выносливые, крепкие и широкогрудые, удивительно быстро привыкли к новым хозяевам и вели себя спокойно. Жаль было их мучить, заставляя днем и ночью, хоть и с малыми передышками, вспахивать снежные заносы. Землянки углежогов они давно проехали. Насколько знал Старкальд, на этой обводной дороге деревенек и даже дворов совсем не осталось – земли эти были худыми, ни рожь, ни овес на них не всходили. До сорнского тракта о кормежке можно было и не мечтать, а к тому времени их животинки совсем лишатся сил.

Южанин почти сразу скинул дружинную куртку и остался в одной рабочей робе, что давно промокла насквозь и липла к телу. Глядя на такое, Старкальд и сам ежился от холода.

– Солнце внутри хорошо греет Рчара, никакой одежды не нужда, – хвалился колдун.

– Все равно надень, в городе на тебя каждый таращиться будет.

Южанин поразмыслил и закивал, вновь напялил на себя куртку. Едва ли не в первый раз Старкальду удалось его в чем-то убедить.

Сорнец никак не мог поверить, что Манрой так просто откажется от погони. Пещерное чудовище Молот упустил, но за дерзкими рабами обязательно должен отправить половину гарнизона с собаками, иначе и червяки и свои перестанут его бояться и уважать. Потому привалы беглецы делали насколько возможно краткими, а лошадей не расседлывали.

Вьюга унялась к рассвету. И хоть ветер перестал донимать, седое солнце ни капельки не грело. За эти два дня они добрались до Большой Кручи – приметного осыпающегося холма, что отсекал половинную черту обводной дороги. Как только выйдут на сорнский тракт, их могут встретить столичные разъезды. Раткаровы сварты его вряд ли помнят, а вот от своих придется до поры скрываться.

В городе его не видали почти два месяца и считали погибшим, он оброс, как медведь перед зимовкой, но все равно в нем рано или поздно признают дюжинного, и тогда поднимется большой переполох. Об этом донесут и Раткару, а он уж позаботится, чтобы Старкальду проломили череп до того, как хоть слово сорвется с его уст.

А какие речи повел бы Старкальд? Он думал о том две последние ночи. Если сохранилась в нем хоть крупица совести, он должен честно во всем сознаться. Пусть его четвертуют или посадят на кол, он останется чистым перед Маной, Гирфи, всеми теми, кого предал, и самим собой. Астли нужно оправдать, оградить от клеветы, а уж что будет потом – все равно.

За годы службы в дружине Старкальд узнал немало способов проникнуть в Искру тайно. Он пошлет весточку Аммии через того, кому можно довериться, а уж княжна с Феором сообразят что делать.

Сизый, сливающийся с горизонтом простор тянулся и тянулся. Стояла мертвая тишина. Пару раз они натыкались на следы лисицы, но ни человека, ни зверя, ни порченого не видели. Дорога вымерла, словно на всем севере не осталось ни единого живого существа. Бескрайние равнины застыли, готовясь к зимней спячке. Редкий раз в небе показывался одинокий ворон, круживший над засохшими, корявыми дубами, что так же одиноко торчали посреди мерзлой пустоты.

Дорога огибала холмы и сторонилась леса, источавшего даже в зиму неясную угрозу. Они все ближе подбирались к ставшим родными местам, по которым он мотался в разъездах, но радости это добавляло немного.

Старкальд слабел и замерзал. Глаза сами собой слипались, и он постоянно пребывал в полудреме, отчего холод пробирался под слои шерстяной одежи и теснил грудь еще крепче. Целые дни, напролет проведенные в седле, порядком истощили его. Едва зажившие раны на бедре вновь принялись ныть, подбородок онемел, а вместо слов все чаще вырывалось бессвязное мычание. Скоро показал дно мешок со снедью, так что пайки пришлось урезать, а остатки зерна отдать лошадям – им нужнее. Сорнец прямо-таки чувствовал, как желудок его прилипает к хребту. Рчар однако выглядел молодцевато. Тут колдовская природа его вновь проявилась: ни есть, ни спать, ни даже греться он не имел надобности. Южанин трещал без умолку, рассказывая очередную мудреную колодезную сказку или объясняя тонкости божественной природы Айяма-творца.

На исходе новой ночи лошади совсем утомились и теперь едва брели, низко опустив морду. Грива и бока их серебрились инеем.

Наконец показалось заветное перепутье. Тракт до Искры был хорошо наезжен, здесь идти по следу будет непросто. Старкальд надеялся, что их скорее станут искать в Сорне, ведь там рабам затеряться проще, чем в столице, куда рано или поздно придет сыскная весть от черногородцев.

Почти сразу они наткнулись на торгашей, что ехали в сторону южной четверти и Сорна. В зиму всякий товар дорожал и сулил немалый барыш, оттого караваны водили даже в лютую непогоду. Голова поезда не хотел останавливаться и долго ругался, но отправил-таки к помощнику – лысоватому старикану с беспокойными, бегающими глазами, у которого Старкальд прямо на ходу в убыток себе выменял добротное рчарово седло на целое богатство: полмешка овса, несколько пригоршней муки, кое-какие засохшие овощи, походный котелок и варежки из собачьей шерсти. Лошади их были спасены, а голодный до одури сорнец тут же принялся грызть зерно и сам.

– Говорят, хворь в Искре, – молвил он с набитым ртом старику, – Что про это слышно?

Тот бросил на него короткий взгляд и презрительно отмахнулся.

– Все вранье! Ты такого никому не говори, если сам не знаешь!

Сорнец пожал плечами и хмыкнул. До того он ни разу не ловил Рчара на откровенном вранье, потому затаил подозрение, что торговец мог и слукавить для своей выгоды – лишь бы народ не начал разбегаться.

Вновь напустился снег. Решено было дать измученным животным отдых и заночевать в ближайшей сторожке, которых немало лепилось к тракту. Обычно в таких лачугах спасались дружинники, гонцы, пилигримы и прочий люд всех мастей, коих пурга застала в дороге.

Ютившаяся в низине от нещадных ветров хижина пустовала, лошадиный загон занесло снегом. Внутри оказались и дрова. В обычаях северян было набрать для следующего гостя хвороста в ближайшем леске и оставить сушиться в поленнице. Пока Рчар чистил лошадей и задавал им корм, Старкальд разжег огонь и сварил кашу. Заманчивый аромат тут же ударил в нос – сорнец уже и позабыл, что такое горячая еда. Как только варево поспело, вернулся Рчар с охапкой валежника. Набив животы, беглецы улеглись: Старкальд – на куртку, Рчар – на мешок с овсом.

Снаружи протяжно гудел и завывал ветер, от сырых дров старая печка шипела и плевалась огнем. Бревна в хижине были хорошо подогнаны, пробиты мхом и промазаны глиной, оттого царивший внутри холод скоро уступил, и волны жара стали обдавать их окостеневшие тела.

Со Рчаром отпадала нужда заботиться о том, кто и в какую очередь будет стеречь их покой, но Старкальду все равно не спалось. Он лежал, заложив руки за голову, и разглядывал закоптелый потолок. Едва глаза закрывались, как мысли тотчас уносило к Гирфи, и он опять видел пред собой ее посиневший, раскачивающийся на веревке труп.

– Куда направишься в городе? – спросил Старкальд, чтобы отвлечься.

– Рчар пойдется к царю, – ответил южанин, с упоением ковырявшийся ножом в зубах.

– Думаешь, все настолько плохо, что тебя примет сам Раткар?

Рчар закивал.

– Если так, ворота запрут до срока. Купцов, может, еще пустят, а всяких оборванцев, вроде нас, нет.

– Тогда внутрь попасться непросто.

– Можно по реке. Я знаю, где найти лодчонку. Если и там, конечно, не поставили стражников…

– Разве село не озаборили с реки? Тронутые скверным ведь станут плыться на дереве… на топляку.

– Порченые воду не терпят. Иначе нам бы пришлось туго. Да и в том месте укреплений не поставишь – землю по весне размывает.

– Стракаль хорошо сказал. Закроют дверцу, тогда Рчар станет ехать по реке, – закивал колдун.

– Старкальд, меня зовут Старкальд.

Рчар кивнул и все равно произнес по-своему.

– Стракаль.

Пришлось смириться.

– Скажи-ка еще раз, а то я что-то никак не соображу. Сам ты решил отправиться сюда или исполняешь чью-то волю?

Рчар хихикнул, присел и склонил голову набок, выбирая нужные слова.

– Это хитро объясневать. Рчар не сможет. У Рчара нет царя, нет лорда, хозяина никакого нет. Рчар хозяин Рчара. Но Рчара направляют звезды. И хитро сказать, сам ли Рчар выбирает путь или не сам.

– Все равно не понимаю. Ты откуда-то знаешь, что и когда случится. Но сам же мчишься в столицу, чтобы все это исправлять. Ведь ты спас меня тогда, в Могильнике.

– Рчар походил ровно туда, где Рчара ждут звезды. Про встречевание Стракаля сказали звезды, а Рчар только делался то, чтобы вышел исполненным Великий Замысел.

– Ага, великий замысел, – скривился Старкальд, – слова-то мудреные какие. А что это такое и кто его замыслил? Опять Айям?

Южанин кивнул. В полутьме глаза его мерцали красноватыми отблесками.

– А если бы ты решил не идти? Я бы умер там, в темноте?

– Стракаль странный вопрос сказал. А как бы стало, если Стракаля совсем не родилось? Какой прок думать о том?

Сорнец не отставал.

– Как же звезды передают тебе знание? Нашептывают, пока ты спишь? Хотя нет. Ты же нисколько не спишь!

Рчар улыбнулся.

– Звезды шепчут по ночам. А утром Рчар уже знает, про что звезды ему толковали. Так Великий Замысел рождается у Рчара в голове.

Старкальд махнул рукой.

– Темны твои речи. Расскажи лучше еще про тот колодец. Откуда он взялся? Кто там, на дне его?

– Не один только Рчар слыхивает звезды. Есть и другие бывают. А иногда звезды путают и толкуют с неживыми вещами, а не с человеками. И вещи потом оживаются. Так послучилось с колодцем в пустыне. Давно выстроен, сто и еще сто лет назад, много от звезд услышал и теперь пересказывает тому, кто хочет понять. Колодец знает, что получится, если сделать одно, и что, если делать совсем второе. Колодец говорит сказки и были, но не знает как врать. Самая дурная и неправильная история – есть правда, только правда не с этого мира.

– С какого же тогда она мира?

– С другого, – пожал плечами Рчар.

Божественные материи всегда давались Старкальду с трудом.

– А есть у тебя дом, жена, дети? Откуда взялась твоя колдовская сила?

– У Стракаля пытливый ум. Столько много вопросов… но Стракаль все равно не поверит, если Рчар ему станет сказывать.

– А ты попробуй.

Рчар пронзил его долгим пристальным взглядом, потом смягчился.

– Хорошо. Рчар тогда станет попробовать. Рчар не владеет женой, и маленьких детей тоже нет быть. Да и вообще Рчар не человек есть, чтобы все это иметь и быть.

– Как это? – встал в ступор Старкальд, но южанин пропустил вопрос мимо ушей.

– Рчар родом с места, которое зовут Высокие Пастбища. Дом Рчара далеко отсюда. Там далеко все делают колдование, но только пока не подсматривает солнце. Потому Рчар – совсем обыкновенный колдун.

Старкальд еще раз задумался и потер лоб, на ум ему пришла странная догадка.

– Ты видел Ману?

– Нет, Рчар не знает никакую Ману.

Сорнец шумно выдохнул и закинул последнюю удочку, надеясь хоть немного разобраться в том, кто таков его собеседник.

– А как ты добрался сюда из Высоких Пастбищ? На корабле?

Рчар оживленно закивал, и Старкальд сообразил, что он, видно, приплыл из-за больших морей и Океана Первородной Слезы. Значит, есть еще где-то там земля. Земля могучих колдунов, которые и людьми себя не считают.

– Корабль большой и железный. Ехать много-много дней. Сто и еще много раз по сто дней.

Сорнец слышал о таком чуде, но не представлял, как вода может удержать подобную тяжесть, ведь даже малая клепка или кольчужное кольцо, если его опустить в воду, тут же идут ко дну.

– Ужик тоже большой и железный.

– Какой такой ужик?

– Ужик, на котором Рчар ехал в кладбище, где ждал Стракаля.

– А-а? – эту часть истории сорнец запомнил плохо, ибо посчитал темной выдумкой. – Что это за зверь? Отчего он здесь оказался?

– Ужик – не зверь есть. Ужика тоже направляют звезды. Ужик непослушный, как желтоухая собака и едется туда, куда просят.

– И как же ты на нем ездил? Верхом, как на лошади?

– По иной. Рчар ехал внутри ужика. Ужик его проглотил, но не жевал.

– Постой. Змей разрушил Шелковицу почти в то же время, как ты на нем ездил. Значит, ты был там? – прищурился Старкальд.

– Откуда Рчару знать? Рчар ведь был внутри и ничего не видывал. Ужик едет туда, куда указываются ему звезды. Звезды нашептал, что надо везти Рчара. Ужик взял и повез. Звезды шептал и другое.

– Он пожрал десятки людей, перемолол им кости, а тебя проглотил, и ты еще остался невредим. Кто поверит в такое?

Тут снаружи донесся какой-то шум, послышались голоса. Оба беглеца подняли головы и переглянулись. Старкальд нащупал рукоять меча, приготовился к драке.

Спустя недолгое время толстая дверь отворилась, и в хижину ворвалась морозная ночь. На пороге появился крупный муж с раскрасневшимся лицом. Колпак и шерстяной плащ его были все в снегу, у пояса с металлической бляшкой торчали ножны. Незнакомец отряхнулся, обстучал сапоги у входа и произнес приветствие:

– Да рассеется тьма, добрые путники.

Следом, низко пригнувшись, вошел еще один, высокий и статный, с сердитым взглядом карих глаз. Старкальд так и застыл, едва удержавшись от того, чтобы тут же испуганно не отвернуться к стене.

Это был Тарм, сварт его дюжины.

Сорнец лежал в самом углу, в полумраке. Вместе со Рчаром он пробормотал что-то в ответ и прилег набок, прикрыв глаза ладонью. На него не обратили внимания. Лицо безбородого чернявого южанина ясно говорило, что они простые странники, былинки на ветру, каких сотни шлындает по Нидьёру.

Дружинники молча скинули с себя мокрую одежду, сапоги с портянками и повесили все сушиться на потолочные балки и нагели, потом стали раскладывать толстые шерстяные одеяла и собирать ужин.

С колотящимся сердцем Старкальд следил за ними через полуприкрытые веки и рта не смел раскрыть, раздумывая, стоит ли довериться Тарму. Второго сварта он не знал, но Тарм – его давний собрат по мечу. Он вполне годился на роль того, кто доставит весть княжне. Можно ли рассказать ему все? Нет, лучше сделать это потом, на людях, чтобы следом за великим позором и проклятием сразу явилась его смерть.

Случилось так, что незнакомый дружинник заговорил первым.

– Мы лошадей кормили и услышали, как вы, гости наши, толковали про деревеньку Шелковицу. Может, что знаете про тамошнюю беду? Поведайте нам. Мы искровые дружинники и ищем тех, кто рассказал бы больше.

– Рчар ничего не знает про деревню и беды…

Сейчас он произнес его имя, нужно помешать, промелькнуло в голове Старкальда.

– Рчар рассказывался, как поезжал на ужике. Рчар поезжал долго и много устал, пока быть внутри. Потом Рчар приехал и сел ждать…

– Мой друг любит сочинять сказки, – перебил его Старкальд, придав голосу хрипотцы.

– Да, Рчар любит сказки. И Стракаль любит. Простит много рассказать.

Старкальд обреченно прикрыл глаза. Говорливый южанин все решил за него.

Тарм замер и поворотился к ним.

– Как ты сказал? – медленно произнес он, сощурившись на Рчара, а потом переведя взгляд на Старкальда.

Сорнец набрал в грудь воздуха, приподнялся на локте, протер лицо, как бы спросонья.

– Тарм? Ты ли это?

Мгновение воин всматривался, потом глаза его загорелись, будто угли, он выпрямился и бросился к нему.

– Старкальд! Живой! Как так?! Ведь все говорили, что ты погиб! Сгинул во тьме! А я не верил! Милостивая Хатран! – скороговоркой тараторил он, то заключая сорнца в крепкие объятья и хлопая по спине, то отстраняясь, чтоб еще раз убедиться, что не ошибся, и пред ним живой человек, а не сбежавший от Маны мертвец.

– Евор! Это Старкальд, тот самый, про которого я говорил! – радостно крикнул Тарм своему собрату, потом хлопнул себя по лбу и сообразил, что неплохо бы представить их друг другу.

Сорнец назвал имя и своего спутника, а затем стал сбивчиво рассказывать, что с ним приключилось. Хоть совесть и поднималась в нем, призывая к достойному ответу, умолчать пришлось о многом: о Гирфи и Лепестках, о бесчестном уговоре с загривчанами и том, кто лишил жизни Харси. Поведал он и о том, как их схватили и продали, будто негодную скотину в Черный Город, потом заговорил о пещерном пугалище со щупальцами вместо ног и о бегстве, что удалось только чудом.

Дружинники жадно слушали, почти не перебивая.

– Все-таки Раткар… – кивая, процедил Тарм, когда рассказ вышел, – Значит, прав был Данни и весь прочий люд!

Гневливый и взбалмошный характер его тут же дал о себе знать. Тарм сверкал глазами, шумно втягивал носом воздух и клялся отомстить всякому, кто повинен в гибели собратьев.

Потом и сам он принялся изумлять Старкальда, посвящая в тот ворох страшных событий, что потрясли Искру в последние месяцы. Тарм обильно уснащал речи ругательствами и бесконечно проклинал загривчан.

Сорнец бледнел и сдвигал брови, по три раза переспрашивал одно и то же и не мог поверить во всю эту несусветную жуть, которую он сам же зачал. До Черного Города слухи шли чересчур долго...

Больно ударила новость о Данни – рыжий сотник прибавился к тем, кто погиб от его злодеяний. Потом, верно, чтобы окончательно добить Старкальда, Тарм рассказал о кровавой сече на домстолле. Том самом, на который он так стремился попасть. Астли тоже мертв, да и Раткара не стало – труп его давно уже гниет в мерзлой земле, а на княжье кресло взобрался другой кознеплет – наемничий торгаш Крассур.

Голова от обилия тяжких вестей у Старкальда закружилась, он присел и обвел хибару потерянным взглядом. У горла встал ком. Он опоздал. Всякий смысл его похода в столицу с повинной главой исчез.

– Здорова ли княжна? – жалобно произнес он.

– Нас две недели не было, мотались в Южную четверть, – ответил Тарм, – этот хряк волосатый объявил о помолвке с Аммией. Силой ее держал при себе, весь город о том знал. На днях должен был быть праздник, а после сразу свадьба. Хотя могли ее перенести из-за Погибели. Слышали вы этот гром? Мы с Евором думали, что уж света белого не увидим, но ничего, оклемались.

– Слышали, слышали, он-то нас и спас. Друг мой с юга – ведун, он знает тайный способ отгородиться от скитальцевых воплей. Потому стражники на стенах повалились в снег, а мы ушли, да еще и коней выкрали.

– Не будет ли погони?

– Гончих ждем и сами, – закивал Старкальд, – я и в вас сперва углядел врага и за меч схватился.

– Сам Шульд свел нас! На дружинников эти манроевы ротозеи поднять оружие не посмеют. Поедем с нами!

Сбитый с толку известиями, что с ног на голову переворачивали его планы и дальнейшую участь, Старкальд только теперь задумался о том, куда ему податься. Манрой, Лепестки, да и он сам заслуживали жестокой кары, однако чувство долга по отношению к Аммии все же перевешивало. Слишком сильно оказалось желание хоть как-то загладить свое подлое, нечеловеческое предательство. Сперва он поможет ей вырваться из лап Крассура, а уж потом займется справедливым возмездием.

– Я поеду. Рчар тоже. Он понимает во врачевании.

– Лекарь? Лекари нужны, в этот раз черная немочь особенно сильна. В землях Мадавка большой переполох, даже Кленовый двор его заперся на все засовы! Люди из дому носа не кажут. Вот хотели поскорее вернуться в Искру, к родне, да пурга нас нашла, кобылы совсем заиндевели, потом у Евора кляча ногу подвернула, пришлось сворачивать сюда.

– Зачем же вы ездили?

– По Шелковице справлялись. Ты не поверишь! Нашли того деда, который все своими глазами видел. Он кустьевский и в Шелковицу наведывался к дочке-вдове, а застал там половину деревни неживых. Их сорновские заразили. И было это до того, как появился змей.

Старкальд поднял брови.

– До?! А змей еще показывался где-нибудь?

– Вот только на Могилах. Потом уполз куда-то. Его искать пошли – наш отряд и какой-то большой знатник иноземный, которого Феор к себе звал.

Старкальд хмыкнул, поворотил взор на Рчара – тот внимательно слушал их болтовню.

– Говоришь, змей делает, что ему звезды скажут? А тебе звезды сказали идти в Искру помогать людей лечить. Это что же получается, змей дворы в Шелковице расшиб и людей растерзал, чтоб болезнь дальше не пошла?

Рчар прищурил глаза, потом стал медленно кивать.

– Звезды зла никому не желаевают. Большой ужик помогал.

Большой ужик поехал куда-то много далеко, но скоро будет вертеться… вертаться.

Старкальд с Тармом переглянулись. Евор нахмурил брови и недоверчиво крякнул. Говорил он медленно и повадками напоминал медведя.

– Все же людей же злыдня поубивала. Грандирову дюжину и местных низовцев. Один Барт живым остался и тот дед.

– И Барта нашли?

– Нашли, нашли.

– Говорил он что-нибудь про поветрие?

– Только недавно в себя пришел. Разве его расспросишь… Три слова скажет, потом до вечера спит.

– Сам он не заболел?

– Здоровый, как вепрь!

На какое-то время воцарилась тишина, только ветки потрескивали в печке, да глухо свистел ветер снаружи.

– Те из Шелковицы и сами бы к Мане отправились и других погубили. Потому я мыслю, что змей никакой не враг нам, а тварь, Шульдом ведомая! – вывел истину Старкальд, чем поразил дружинников.

Рчар давно подводил его к этой странной догадке, но сорнец не принимал ее всерьез. Разве можно представить, что здоровенное страшилище, прогрызающее земную твердь, будто мучную болтушку, могущее и коня целиком заглотить, станет ограждать людское племя от беды, а не истреблять себе на поживу. Начали спорить: долго судили и рядили, но к единому слову не пришли.

Ждать утра не стали. Едва успокоился ветер, все четверо вновь двинулись в путь. Тарм долго выспрашивал сорнца, что за люди их с Рчаром поймали и продали, как негодную скотину. Потом, когда старые друзья наговорились вволю, со Старкальдом поравнялся Евор и поднял на него горящий взор:

– Не видал ли ты на Могилах отца моего? Торнетом его звали. Он у Харси в охране был. Тоже большой, как я. Шрам у него еще на щеке, волк в юности лизнул. Хотел вот узнать, как он помер…

Старкальд похолодел, уши у него покраснели от стыда. Он помнил такого сварта, но впотьмах не видал. Жаль ему стало Евора. Сорнец утешил его – сказал, не поднимая глаз, что Торнет бился храбро и перед смертью успел сразить немало врагов.

– Вот приедем, я всех загривцев пересчитаю… – цедил Евор, играя желваками.

Вдруг послышался свист. Старкальд и Евор обернулись. Тарм указывал назад. Там, на круто забирающей вправо полоске тракта, меж березовых стволов мелькали тени всадников. Ветром приносило отдаленный лай. Не нужно было и присматриваться, чтобы понять, кто это.

– Скитальцева длань! – выругался сорнец и хлестнул коня.

Беглым взором он окинул снежное море впереди, что светлело в предрассветных сумерках. В лесу их быстро настигнут. До города сутки, а лошадь Евора погоню не выдержит. Невдалеке тракт сходился с речкой, но Студеная в том месте широка – коням по пояс, не сдюжат. Где же скрыться?

Он готов был пойти один против десяти, лишь бы не подставлять остальных – достаточно уже крови пролилось из-за него. А ведь он знал Тарма, тот обязательно вступится. Сорнец подскочил к нему и крикнул:

– Речка замерзла?

– Лед тонкий!

– Перейдем?

Тарм какое-то время соображал, потом откликнулся:

– Знаю одно место! Срезали там дорогу! Но опасно!

– Веди!

Удалец кивнул и помчал вперед.

Сзади доносились отголоски криков, с какими манроевы сварты подгоняли лошадей. Оглядываясь, Старкальд насчитал шестерых.

Как ни старалась бедная гнедая Евора, как ни взметала копытами серебристую пыль, а больная нога давала о себе знать. Пришлось и остальным придерживать поводья и готовиться к бою. Черногородцы были еще далеко, но все скорее настигали.

Вот впереди показался овраг и заснеженное русло, розовеющее в лучах занимавшейся зари. На той стороне поднималась лесистая круча. Здесь было широко, и речка образовывала небольшую заводь, потому лед и сомкнулся крепче, правда, кое-где обнажались прогалинами участки живой воды. Тарм свернул с колеи и повел их по глубокому снегу, доходившему коротконогой лошадке Рчара почти до груди.

– За мной и по одному! – прикрикнул он, и Евор что-то гаркнул в ответ.

Резвый тармов вороной, который, видно, не раз дерзал пересекать едва затянувшийся лед в этом месте, пошел знакомой, хоженой тропой. За ним гуськом двинулись остальные.

– По одному! – еще раз рявкнул Тарм, спрыгнул с коня и потянул его за собой на лед, который тут же затрещал, но выдержал их вес.

Быстро он пересек речку до середины и подозвал следующего. Пошел Рчар со своей лошадью.

– Ты следующий! – крикнул Старкальд Евору.

Тот пытался сопротивляться, но сорнец буквально вытолкал его и остался последним. Он уже хорошо слышал ругань и улюлюканье позади. Переднего всадника разделяла с ним едва ли две сотни шагов. Собаки не отставали. Они почуяли добычу и рвались к нему, будто стая голодных волков. Псы догонят их в любом случае, а вот верховым тоже придется сойти с коней, если они не хотят провалиться в обжигающую холодом воду.

Евор уже почти добрался до своих. Снег скрывал паутину расползающихся трещин, лед под его лошадью стонал, но не проваливался.

Слишком прочен, пролетело в голове Старкальда, пока он пробирался по следам Тарма. Черногородцы без труда перейдут его, и боя не избежать. Эх, была бы дубина или булава, чтоб обломить лед.

В одном месте ему показалось, что пласт под их тяжестью крепко просел. Вода уже частично заливала его. Недолго думая, Старкальд отправил лошадь вперед, а сам выхватил меч из ножен.

Их преследователи уже спешивались у берега, двое или трое натягивали луки. Псы с бешеным лаем неслись прямо на него. Сорнец расчистил сапогом снег, нашел место и грянул острием палаша в трещину. Лед был тонкий, сталь легко прошла насквозь, но, даже сковырнув часть его, он ничего не добился. Новое место и новый удар – тщетно! Еще один – и вот поверхность шага в три провалилась под воду.

Пошло!

Мелкими чертами Старкальд принялся окаймлять полукругом смертельную засеку, пока с ужасным грохотом река не поглотила здоровенная плиту, на которой могла бы выстроиться целая дюжина свартов.

В первый миг сорнец подумал, что и сам он утопнет, ибо под ногами тоже гремели и дыбились ледовые глыбы. Он вовремя отскочил назад, где его подхватили и потянули к берегу чьи-то сильные руки – прочь от ширящегося темного озерца.

– Теперь не пройдут! – весело проревел Евор.

Преследующие действительно не решились приближаться к провалу и пошли по широкому кругу, но и там лед трещал и предательски прогибался. Кони их шугались и воротили морды, а один сварт уже ухнул в черный провал и лихорадочно силился выбраться, но всякий раз куски льда обламывались, когда он хватался за них.

Другой черногородец взялся помочь утопающему, но вдруг грянул страшный гром, и неимоверных размеров толща льда в середине реки оторвалась от частей, что примыкали к берегу, и почти все всадники оказались в западне. Троих сразу приняли темные воды, несколько собак тоже потонуло, а остальные в смятении бросились назад. Утопающие не могли громко кричать. Старкальд знал, каково это, когда от шока не можешь даже вздохнуть.

– Ну как, добрая ли водица?! – хохотнул Тарм, потрясая над головой топором.

Так увлекло Старкальда открывшееся зрелище, что он забылся и не сразу увидал, как сбоку у лесистого берега по их сторону появилось еще двое всадников на серых, неприметных на фоне снега лошадях. Откуда взялись они? Должно быть, успели проскочить в другом месте одновременно с Тармом, а белесая мгла скрыла их от глаз.

Ближний черногородец уже наводил легкий арбалет.

У Старкальда перехватило дыхание. Ближе всех к ним держались Евор и Тарм, но глядели они на барахтающихся в реке и совсем не ожидали атаки. Скорее чем пронеслась мысль, что на его глазах вот-вот погибнут еще двое безвинных, Старкальд, точно коршун, бросился навстречу и крикнул:

– Сзади! Сзади!

Поздно! Раздался резкий щелчок, и Евора откинуло в сугроб. Второй всадник уже свешивался набок из седла, готовясь нанести смертельный удар Тарму.

Громко лязгнуло. Страшный удар, что непременно снес бы дружиннику голову, пришелся на самое острие старкальдова клинка и выбил его. Тарм чуть присел от неожиданности, но быстро спохватился и метнул свой топорик в проносящегося мимо верхового. Сталь впилась в спину черногородца, и тот свалился с коня замертво.

Старкальд нашарил в снегу меч, вскочил и огляделся. Оставшийся всадник уже развернул жеребца и стремительно надвигался, норовя, если не разрубить его пополам, так по крайней мере затоптать. Перед ним вырос Рчар, чья несмываемая улыбка теперь больше походила на волчий оскал, но колдовство он на этот раз сотворить не успел. Конь сшиб его, будто соломенное чучело.

Искаженное злобой лицо летевшего на них сварта показалось Старкальду странно знакомым. Сивые волосы, пробивающиеся из-под железной каски, нос с горбинкой. То был Кирлан!

Охваченные слепой яростью, с двух сторон кинулись на него искровцы. Тарм без труда отвел вверх рубящий удар, а Старкальд полоснул по бедру и случайно задел конский круп. Животное истошно заржало и взвилось на дыбы, скинув всадника, а потом, не удержавшись, рухнуло прямо на хозяина и придавило его собственной тушей. Глаза Кирлана выпучились, изо рта вырывались кровавые сгустки.

Сообразив, что с ним кончено, Старкальд побежал к своим. Рчар и Евор валялись в глубоком снегу и не вставали.