Текст книги "Да родится искра (СИ)"

Автор книги: narsyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 3 – У Хаонитовых могил

Целую неделю Старкальд провел, словно на раскаленных углях: охваченный нетерпением, раздражением и необузданным гневом, который не мог никуда направить. Он толком не спал и утратил саму возможность соображать ясно, не находя места от раздиравших на части переживаний. Голова его гудела, а в путаных, беспокойных мыслях огненным клеймом отпечатывался позор предательства. Неужто, он и вправду согласился на этот подлый, разбойничий план? Не сошел ли он с ума? Как потом смотреть людям в глаза?

Такого не должно было случиться.

Отринув темное прошлое в Сорне, Старкальд начал жить по-другому и уверился, что всегда можно поступать благоразумно, а в любой, даже самой запутанной ситуации под рукой окажется простой, надежный, единственно правильный выбор. Честный выбор.

Но злополучная страсть к костям швырнула его в грязь, из которой он вышел, возвратила в темный омут былого, жгучий и бездонный.

Теперь Старкальд знал, что иногда приходится выбирать. Кого любить, а кого ненавидеть, кому отбивать поклоны и против кого поднимать меч. Кому жить, а кому умирать. Иногда честного выбора не предлагают.

Он задумался над тем, не рассказать ли кому-нибудь о своем несчастье, не испросить ли помощи? Нет, нельзя рисковать жизнью Гирфи. Кроме того, за домом и за ним самим могли следить. В Искорке достаточно соглядатаев и темных людей.

Случившееся настолько вышибло его из колеи, что совершенно затмило даже гибель его свартов. «Сатти и Рафф мертвы. Мертвы!» – напоминал он себе, но ничего не чувствовал, будто сердце заменили куском льда. Все помыслы увлекла Гирфи.

Свободные от службы вечера Старкальд проводил в мастерской, соседствующей с гридницей, что к этому времени обыкновенно пустовала. Он поправил лезвие меча, пришил отлетевшие пуговицы на плаще с подкладкой и подтянул разболтавшиеся крепления ремешков на сапогах и стеганом доспехе. Эти простые, рутинные занятия немного успокаивали, но от беспомощности и стыда он все равно закипал холодной злостью.

Гирфи так глубоко проникла в его помыслы, настолько завладела разумом, что он был готов поставить на кон жизни всех, кого знал, и свою собственную впридачу. До возвращения из Шелковицы Старкальд и не подозревал, что девушка стала единственно ценным и значимым в его жизни. Сердце сорнца обливалось кровью, когда он пожимал руку наставнику без лица и имени, чье поручение ему надлежало исполнить, дабы получить требуемую сумму.

Уговор был страшен в своей простоте. Старкальд вызвался выманить князя-регента из Искорки, а затем передать весть, где и когда тот появится. Вшивую Бороду хотели намеревались вместе с верными людьми. В лучшем случае, оставшуюся жизнь он проведет в порубе, в худшем – накроется одеялом из стылой землицы, после чего регентом станет Раткар. Заказчика своего Старкальд не знал. Им мог быть кто-то угодно, от самого наместника Седого Загривка до знати, которой Харси перешел дорогу, или купцов, предпочитающих более лояльного князя, такого, каким можно вертеть туда-сюда в своих интересах.

Почему бы его просто не отравить? Ходили слухи, что такие попытки уже были, хоть яд и считался оружием бесчестных трусов и подлых южан. Но то ли доза снадобья оказалась слишком мала, то ли крепкий организм регента переборол смерть и выстоял, то ли все это выдумки – разницы нет, ведь проклятый Харси жил и здравствовал.

Старкальд надеялся, что на совете регент клюнет на его якобы случайно оброненные слова о поездке в Южную четверть, но тот не поддался. Пришлось поломать голову и срочно изобретать новый способ, и уже к вечеру он договорился с давней знакомой – молодой талантливой лицедейкой, явившейся на требы в таком виде, что ее не признала бы и родная мать. Она здорово отыграла свою роль и помогла склонить регента к важному решению.

Дело осталось за малым – разузнать, когда Харси отправится на юг, и сообщить об этом нужному человеку. Старкальд не предусмотрел одного: Вшивая Борода вдруг позвал в поездку его самого. Отказ, увиливание или жалоба на внезапную болезнь навлекли бы ненужные подозрения и могли испортить все дело, а потому он, скрепя сердце, подчинился и приготовился стать свидетелем предстоящей жуткой развязки. Только собственную дюжину он испросил дозволения оставить в столице, сославшись на то, что бойцы натерпелись и им давно пора отдохнуть от бесконечных разъездов.

Сборы шли несколько дней. Старкальд изнывал от тревоги, безделья и пугающей неизвестности. Он по-прежнему ничего не знал о Гирфи и только надеялся, что ее не тронут. Одна мысль о том, эти сыновья шелудивых собак могут осквернить ее, приводила в исступление. Он поклялся, что доберется до каждого, хоть бы для этого пришлось потратить всю оставшуюся жизнь.

Так сильна и болезненна становилась тяга к Гирфи, так мучительно и горько отзывалась в памяти ее лучезарная улыбка, что Старкальда почти перестал одолевать моральный выбор. Он отлично понимал, что отдает на растерзание врагу не только Харси, но и всю его свиту. Однако не останавливала сорнца и возможная гибель десятков людей, многих из которых он знал лично не один год. Дружба, братство, верность, клятвы, родственные узы, долг и честь – все лишилось смысла.

Старкальд был вхож в малый круг лиц, знавший маршрут поездки и примерную численность отряда, и заранее передал сведения через наставника. Хотелось скорее покончить с этим: получить серебро, дождаться назначенного срока и выкупить Гирфи. Он очень надеялся застать ее к тому времени живой, здоровой и нетронутой. Возвращаться в Искорку Старкальд не собирался и уже прикидывал, где еще в Нидьёре остались спокойные места.

Сам Сорн, его родина, отпадал сразу, ибо город располагался слишком близко от Дома Негаснущих Звезд. Там он рано или поздно попадется на глаза. Оставались пути еще дальше на юг – в Камышовый Дом или на запад – в Башни, что меньше всего пострадали от Белого поветрия и нашествия разномастных чудовищ. На этом весь известный ему мир заканчивался. До него доходила болтовня о других городах, дворах, селах и стоянках, расположенных южнее и западнее, но они казались настолько далекими, что едва ли существовали на самом деле. Представлялось странным, будто где-то на другом краю Нидьёра тоже живут люди. Неужели мир так велик, что из конца в конец не доберешься за месяц? Если все сложится как задумано, ему, вполне возможно, придется проверить это на собственном опыте.

Наконец, настал день выступления. Ранним утром всадников прогромыхала по мостовой мимо собравшейся поглазеть толпы и выехала за ворота, двинувшись по южному тракту. Вперед отпустили небольшой разведывательный отряд и обоз.

Сам регент скакал на любимом нанирском жеребце, которого подарил ему заезжий богатей из Башен по поводу особенно удачной торговой сделки. На голове Харси красовался испещренный витыми узорами шлем с кольчужной бармицей и фигурными нащечниками, служивший предметом восхищения и зависти. Под плащом виднелись плечи бригантины, ее Старкальд как-то видел на манекене. Бархатная основа с нашитым гербом слепила великолепием, а под ней – чудо из чудес! Ни кинжалу, ни острому клыку не пробить прочнейшую вязь мелких пластин, накладывающихся друг на друга с большим нахлестом; при этом доспех был гибким и ничуть не сковывал движения. Сколько ушло на такое диво серебра, сорнец не представлял.

Гулким эхом отдавался дробный перестук копыт по мерзлой, покрытой инеем земле. Студеный воздух, еще неделю назад напитананный ароматом вересковых цветов, какой бывает только глубокой осенью, теперь застыл и жег ноздри, а с вышины сыпала мелкая белесая крошка – предвестник скорых морозов. Туман скрывал от взора величавые отроги Хладных пиков, лишь изредка они проявлялись в молочной пелене, будто зубы громадного зверя, решившего поглотить весь северный край. В непроглядно стальном небе парил одинокий ворон. Старкальд криво улыбнулся. В Сорне вороны служили символом удачи, а именно в ней он так нуждался.

По сговору он нацепил приметный алый шарф, по которому его легко отличат от остальных. Он понятия не имел, где и как будет организована засада. Вероятно, убийцы нападут подальше от хорошо охраняемых земель близ города и предместий, где-то и дело слоняются разъезды, снуют подвозы со снедью и велика вероятность, что случайный путник углядит то, чего видеть ему не следует. Наверняка все произойдет в глухой местности, где-нибудь в ущелье. Им попросту отсекут пути к бегству, а потом накроют градом стрел и копий. При всей немалой ратной мощи два десятка всадников не смогут долго сопротивляться превосходящим силам.

Солнце едва карабкалось по небосклону. Отряд ехал неспешно, перебрасываясь пустяковыми шутками, но веселья Старкальду они отнюдь не добавляли. Он тоже старался держаться бодро, дабы не выдать себя, но смех его выходил нервным, а улыбки – натянутыми.

Будто нарочно, регент подозвал его поближе и снова стал выспрашивать подробности о бойне в Шелковице. С ним ехал сотник Думни – брата его свалила тяжелая простуда. Они не оставляли надежд отыскать Красного Барта, что исчез во тьме проложенного невиданным зверем тоннеля.

– Так пустишь ты нас на поиски? – не унимался сотник.

Харси покачал головой.

– Думни, ты же понимаешь, что это огромный риск. Нужно дождаться, пока тварь уйдет. Она наверняка еще где-то там под землей.

– Понимаю. Но и ты пойми, – негоже оставлять тело непогребенным. Дух его будет мстить по ночам и не даст покоя. Да и вообще, может, он еще жив!

Регент глубоко вздохнул. Поездка едва началась, а Думни уже достал его уговорами, и Харси махнул рукой:

– Вот же настойчивый баран! В точности, как братец. Ладно, ищи добровольцев. Не более трех. Сам пойдешь первым.

– За этим дело не станет, – ощерился Думни.

Астли с ними не было, а значит, временно отпала необходимость каждый шаг согласовывать с ним.

– В детстве я слышал сказки про Великого Змея, но у того были крылья и он летал, а не рыл ходы в земле, – задумчиво произнес Харси. – Не представляю, откуда могла взяться эта проклятая громадина.

– Всякая беда приходит с юга. Так всегда было, – отозвался Думни, – мне больше интересно, чем он питается. Мяса на такого гиганта не напасешься. Разве что камнями, как те шаманы с Дальнего севера.

– Глупости. Человек не может есть камни, – встрял Старкальд.

– А ты почем знаешь? В мире столько чудес, что еще одно меня бы не сильно удивило. Вот залезем в нору этой твари и поймем. Может, найдем какую-нибудь отвалившуюся чешуйку, яйца или…

– Вернее всего, мы там найдем его дерьмо, – закончил за Думни сорнец.

Харси хмыкнул.

– Моя жена говаривала, что мужи могут бесконечно толковать про драки, охоту, девок и дерьмо. Сдается мне, она была не так уж далека от истины.

Все рассмеялись.

Неприхотливые остроты – важная часть жизни свартов. Это отличный способ выпустить пар, совладать с беспокойными мыслями и принять мир, в котором каждый день кто-то погибает, а уже завтра на корм червям можешь пойти ты сам. Люди на севере привыкли находить поводы для смеха, даже когда смерть кусает за пятки. Так они избавлялись от всепроникающего страха. В Сорне отношение к чудовищам было совсем иным: там суеверный и богобоязненный народ, пропитанный с детства бесконечными проповедями, боялся лишний раз вспомянуть Белое поветрие, Скитальца или его прислужников, будто невзгоды и напасти случались, только если их призвать.

Старкальд глянул на лица едущих рядом и поежился, на мгновение представив их мертвые тела. Накатила волна отвращения к самому себе. Он действительно собрался пожертвовать жизнями стольких людей ради спасения одной? Исправит ли он таким шагом хоть что-то?

Его давила и выворачивала неизвестность, терзало раненое достоинство, с которым он собирался распрощаться до конца жизни. То была совесть – чувство новоприобретенное и непривычное, что только изредка поднималось из глубин мыслей. Ее призывам и укорам он повиновался неохотно, ибо рос среди тех, где порядочность и честь считались вещами излишними или даже напрямую вредными.

Заговорил Харси:

– Старкальд, что-то я не видел тебя на прошлых требах. И твоей красавицы-невесты тоже не было. Никак, подбирали наряд на свадьбу? Или заготавливали маленького Старкальда?

Регент и Думни заржали. Сорнец вымученно ухмыльнулся, не зная, что и ответить. Ком встал в горле, а язык не поворачивался шутить о Гирфи.

– Будете первыми гостями на нашей свадьбе! – наконец сказал он.

– Рад за вас. Уверен, что сыновья твои станут такими же богатырями, как и ты. Подрастут и пойдут в дружину малютки Жердинки.

– Полно называть ее малюткой, Харси. Она давно выросла. Скоро и ей тоже понадобится жених, – заметил Думни.

Харси покачал головой.

– Не проходит и дня, чтоб Феор не напомнил мне об этом. Дети слишком быстро взрослеют. Для меня она все та же кроха, какой была лет пять назад, – согласился регент, а после с хитрецой глянул на сотника и добавил: – Уж не ты ли хочешь приударить за юной княжной?

– Боюсь, я слишком стар, – попытался отшутиться рыжий сотник.

Понятно было и сороке, что не годится связывать узами брака род Эффорд и семью неотесанных низовцев, из которых вышел Думни. Муж Аммии станет самым влиятельным человеком от восточных урочищ, где вздымаются Плетеные горы, до мерзлых пустошей Дальнего севера и западных мысов Дома Ледяных Туч, омываемых бурными морями. Щекотливая тема поисков пары для девушки давно на устах у народа. К шестнадцати годам девушке, а уж тем более княжне, всяко положено быть помолвленной. Старкальду подумалось, что скоро этот вопрос решится сам собой.

До сумерек они подкалывали друг друга, травили байки и смеялись. Старкальд тоже натужно щерился, но сердцем ощущал лишь пустоту отчаяния. Он один из всего отряда знал, навстречу чему они едут, и в голове его царил сущий хаос. Ночью на стоянке он долго ворочался и не мог уснуть. Его бросало и в жар и холод, и Старкальд то скидывал, то вновь натягивал походное одеяло.

К полудню следующего дня они свернули с тракта и двинулись в сторону выстреливающей в молочное небо башенки. Обвинения Ульмы в трусости больно ранили себялюбие Харси, и он решил показательно осмотреть заброшенные Хаонитовы могилы, что пользовались дурной славой. Здесь находили покой легендарные правители и вельможи прошлых веков, но теперь имена их помнили только истлевшие страницы летописей. За родовыми древами высшей знати давно перестали следить – были дела посерьезней.

Сорнцу рассказывали, что раньше рядом шумел небольшой городок, но рука Скитальца дотянулась и сюда, после чего на Могилах завелось лихо: люди пропадали, а их останки позже находили в самом непотребном виде. Село стали обходить стороной. Народ снимался с мест и разбредался кто куда, город ветшал и гиб. Теперь лишь остовы покосившихся срубов и сгнившего тына напоминали, что когда-то здесь жили люди.

Передовой отряд, на легких конях разведавший дорогу и окрестности, доложил регенту, что следов порченых нигде нет. Годы опыта вытренировали в этих мужах нюх, наблюдательность и какое-то особое чувство, позволявшее без всякой причины учуять надвигающуюся опасность или обойти стороной затаившееся в тенях чудовище.

Старкальд волновался. Могилы – хорошее укрытие для засады, дорога их круто огибает. За каждым кустом и валуном ему чудились силуэты схоронившихся разбойников, что уже натягивали тетивы ясеневых луков или готовили к броску метательные копья.

Фундамент у центральной башни просел, и она несколько заваливалась в сторону, грозя в скором времени обвалиться. Вокруг нее на десятки шагов теснились обветшалые, кое-где порушенные склепы.

– Давненько я тут бывал в последний раз. Пожалуй, что лет пятнадцать назад, – сказал регент, перешагивая сгнившую изгородь.

Хевш, командир княжеской охраны – рослый, короткостриженный на манер южан детина с решительным взглядом, как тень, молча следовал за ним. Коней на всякий случай оставили поодаль – тягостный могильный дух давно выветрился, но животные все равно нервничали и рвались с поводьев.

– И земля-то тут черная, как деготь, будто ядом пропитана, – процедил Думни, озираясь по сторонам и держа руку у ножен.

– Нечисть тут всякая сбирается, это точно, – вывел истину Старкальд. – Волю ей дать, так расползется по всей четверти. Мы в тот раз под вечер проезжали мимо и тени видели странные. Останавливаться не стали, погнали лошадей и заночевали у Пасек.

– Я бы и за пуд серебра глаз не сомкнул ни здесь, ни за десять верст отсюда. Гиблое место, – подтвердил Думни.

– Раньше гиблым не было, – возразил Харси и кивнул на массивный склеп, что менее всего пострадал от времени. – Вон в том, кажется покоятся мои давние предки.

– Уж поди полсотни лет, как перестали сюда князей возить. Дорога совсем заросла. Кто ж последним был?

Регент покрутил усы, припоминая.

– Сутред Красномордый, прадед мой. Да, точно. Меня-то тогда и на свете не было.

– Помню, мать сказывала про него, жуткий дед. Свирепый и злой, как волк. И чудовища его боялись и люди сторонились, даже собственные дети, оттого так и помер в одиночестве.

– Зато порядок держал. По-другому и нельзя, – заключил Харси.

Старкальд косо глянул на него. Верно, считает, что и у самого невесть какой порядок.

Вдруг прямо у них перед носом под собственной тяжестью рухнул столб, поддерживающий козырек одного из склепов. Следом с грохотом обвалилась и сама крыша, заставив весь отряд вздрогнуть и схватиться за мечи. Даже Старкальд несколько побледнел от неожиданности.

– Хатран зовет нас туда, – с нарочитой смелостью проговорил Харси, хотя и сам он отпрыгнул на пару шагов.

– Стоит ли рисковать, князь? Там вот-вот на головы все упадет, – попытался удержать его Хевш.

Регент отмахнулся и уверенно зашагал к входу, заросшему плющом и крапивой.

Хевш одними жестами отдал приказ, и несколько щитоносцев поспешили опередить князя, направив в темноту зева короткие копья. Поднесли факелы. Оставив большую часть отряда снаружи, цепочка свартов перебралась через завал, ступила на потрескавшиеся плиты и скоро исчезла в узком проеме; Старкальд замкнул шествие.

Местами упокоения в этих простых гробницах служили выщербленные в форме кресел углубления в стенах. Старкальд дивился обычаю северян хоронить мертвецов в сидячем положении. Они верили, что после смерти человека призывает к себе таинственный Мана: мужи помогают ему направлять божественную ладью, а девы ткут небесную синеву, в которую одеваются своды мироздания.

Один за одним они обследовали тесные каменные короба, куда удалось проникнуть, но не обнаружили ничего примечательнее истлевших костей в окружении поблекших драгоценных камней и проржавевшего, покрытого столетней пылью оружия: старомодных бродексов, палашей с массивной рукоятью и навершием, наконечников копий.

Тогда пошли к нависавшей над ними центральной каланче на пригорке, предчувствуя, что найдется логово порченых.

Только стоя под украшенной резными барельефами аркой ее врат, сорнец осознал, как она огромна. Верхушка ее, срезанная конусом, поднималась к темнеющему небу не меньше, чем на сотню локтей. Старкальд объездил половину севера, но подобных монументальных сооружений не знал.

Величественные опорные столбы простояли бы в целости еще сотни лет, если бы не подвел грунт, что вместе со снегом по весне сползает с холмов. Стены башни почернели, покрылись зеленоватым мхом, облицовка кирпичей облупилась, а кое-где в кладке зияли немалые дыры, в которых нашли приют кладбищенские вороны, что оглашали округу раздражающим граем.

Думни погрозил им кулаком.

– Ладно тебе, с ними здесь не так мрачно, – усмехнулся его жесту Харси, – по крайней мере, хоть какие-то живые твари.

– Надеюсь, они и вправду живые, – недоверчиво пробурчал сотник.

За долгие годы вход почти сравнялся с землей. Стали спорить, нужно ли отрывать. Князь настоял, и в ход пошли лопаты.

Копать мерзлую землю поздней осенью – то еще удовольствие. Солнце успело порядком пройти по небосводу и уже на четверть утопало в море помертвевших ветвей орешника, раскаляя их докрасна, прежде чем удалось освободить проход и обозначить истертую, вмазанную в грунт лестницу.

– Что за чудное дерево? – с глубоким почтением произнес Харси, смахивая былинки с обитых железом ворот, что преградили им путь. – Столько лет прошло, а их будто месяц назад лаком покрыли!

Действительно ворота выглядели совсем новыми, а толстый брус, служивший им основой, ничуть не потерял формы. Казалось, скорее стены и потолок склепа обрушатся и погребут их под собой, прежде чем древесину источит время.

– Ни самоцветы не взяли, ни оружие. Куда делись все мародеры? Даже ворота не попытались снять, – удивился Старкальд, во всякой бесхозной вещи видевший цену и возможное применение.

– Голову бы им мертвецы сняли первой же ночью, – заворчал Думни, – слышал я про одного такого недотепу. Полез он могилы ворошить, хвастался, что вернется в золоте. Явился потом, собственные кишки тащил за собой. Весь обугленный, будто зажарили его на сковороде. В глазах туман, шамкает что-то беззубым ртом. Так и помер. Спорю на свой пояс, что и внутри все цело.

Рыжий сотник страшно гордился наборным поясом с серебряными бляхами, изукрашенными чудным переливающимся на свету рисунком. Никому Думни так и не сказал, где его раздобыл – на севере таких не делали.

Харси усмехнулся и просунул палец в зазор меж створками. Щель была хорошо заметна. Ворота будто не прикрыли до конца. Изнутри тянуло холодком.

– Поберегись, Думни. Вот увидишь, назад пойдешь с ножнами на пеньковой перевязи. Ну-ка, навалимся.

Раздался протяжный скрежет. Лишь вчетвером, крепко поднатужившись, получилось раскрыть одну створку на корпус – вторая вросла намертво и не поддалась.

Кое-как втиснулись. Внутри стоял такой невыносимый смрад, что невозможно было дышать – пришлось дождаться, пока башня впустит хоть немного свежего воздуха. Факелы высветили просторный зал, по внутренним стенам которого лепились узкие галереи, поддерживаемые рядом колонн. Они уводили наверх, где терялись в темноте под крышей. Ступени обвалились, и подняться было нельзя. В центре зала за невысоким круговым ограждением зияла чернильная пасть широкого колодца.

– Что это? – изумился Хевш, опасливо подвигаясь к дыре с щитоносцами по бокам.

Голос его отозвался гулким эхом, но ответа не было. По всему видно, никто из ныне живущих не бывал здесь и правдивых историй о башне не слыхал. Боясь подходить слишком близко, Старкальд тоже вытянулся на цыпочки и заглянул вниз, но ничего не рассмотрел. Сплошная чернота – бездна, от которой захватывало дух. Кто знает, что там?

– Чего вы тушуетесь, это всего-навсего гробница, здесь давно никого нет и быть не может, – успокаивал других Харси, чья напускная бравада переходила всякие пределы. Он каждому желал показать, что не боится ни порченого, ни зверя, ни грозного духа предков, чей покой они нарушили.

– Тут ступень, – шепнул кто-то и указал на край провала. Красноватый свет едва пробивал зияющую тьму. Харси взял один факел и бросил внутрь. На несколько мгновений им открылся каменный ствол, по которому сходила вниз другая лестница – круговая, с высоченными узорчатыми ступенями. По отделанным из формованного камня стенам вились волны лепного орнамента.

– Князь, – молвил Думни и прочистил горло.

По одному слову все поняли, что он хотел сказать. Только сотник мог воздействовать на регента и умерить его нездоровое любопытство.

– Если трусишь, можешь остаться наверху, – отмахнулся Харси и продолжил изучать внутренности башни.

На лице его читалось смутное благоговение, глаза расширились, руки подрагивали.

– Как же все это прокопали и выстроили, – восхищался он, обратив другой факел назад и обнаружив целую россыпь покрывавших стены изображений. Они были частично скрыты желтоватым мхом и изъедены грязно-бурыми потеками воды, что просачивалась из трещин сверху, но все же сохраняли общий рисунок.

– Милостивая Хатран, – прошептал кто-то.

Старкальд разглядел обрывчатые сцены битв, фигуры воинов с занесенным над головой копьем, каких-то облаченных в крашеные одежды высокородцев, стоящих на коленях пред другими, еще более величавыми и царственными. Были там и девы, чью ослепительную красоту и благолепие художник постарался передать мелким мазком. И в самых богатых домах сорнец не встречал подобного высокого искусства. Единая роспись застилала стены сплошь, и потребовалось немало времени, чтобы всю ее рассмотреть.

Все стали оглядываться, в почтении снимать шлемы и чепцы. Никто и не думал, что заброшенные усыпальницы скрывают такое великолепие.

Но самое таинственное как будто ждало их внизу, и именно туда, в зловещую темень был устремлен взор Харси.

– Спустимся и проверим, нет ли там чего, – объявил он и повел их вглубь могильника.

Почти сразу они поняли, что громадные, словно для горных исполинов, ступени, составлявшие сход, являлись ни чем иным, как саркофагами.

Шедший вторым Хевш замешкался, покачал головой.

– Нельзя, князь. Мы оскорбим их память.

– Здесь наверняка покоятся слуги, сами пожелавшие отправиться вслед за почившим господином, – объяснил Харси и продолжил спуск.

На вид крышки гробов почти не подверглись разрушению, но ступать на плиты пришлось осторожно и по одному, дабы не провалиться внутрь и не потревожить мертвецов. Старкальд насчитал три десятка уступов, прежде чем они сошли на ровную поверхность – дух захватывало от одной мысли, каких трудов стоило сооружение этого склепа.

Шипящие факелы обшарили углы новых комнат, своды которых поддерживала цепочка массивных резных колонн.

Вдруг идущий впереди сорнца сварт поднял руку, призывая замереть. Посередине, на постаменте одиноко возвышался величественный каменный трон, отделанный мастерским орнаментом, который проглядывался даже через слои пыли и столетних наростов. Северяне ахнули и обступили его. Они слабо знали свою историю, а Старкальд и подавно не желал разбираться в таком скучном и бесполезном деле, как память о правителях древних времен, поэтому едва ли кто-то мог сказать, чьи кости они обнаружили на престоле под грудой проржавевшего железа, что составляло парадное облачение.

– Хм, Саккар Предвестник? Кайси Длинный? Кто бы это мог быть? – шепотом произнес Харси.

– Боюсь, будь это сам Фегорм Проклятый, мы никогда не узнаем.

– Гляньте по бокам, может, сохранилась гравировка или какие-то надписи.

Изящная работа камнетесов надолго заняла бы их, но нашлось кое-что поважнее.

– Вон там вдали? Какой-то провал в стене, – кивнул один из воинов.

Двинулись туда.

Стена на уровне головы действительно была будто выломана громадным тараном, а обломки камня завалили половину прохода, что уводил к следующей комнате. В другой части залы ближе к теряющемуся в темноте потолку тоже зиял провал, и Старкальда озарило – такое ему уже встречалось.

– Змей побывал здесь, – молвил он.

По свартам пошли шепотки. Думни негромко выругался.

– Много же по всему северу он дыр нагрыз. Вот и не зря пришли, – хмыкнул регент, заглядывая в глубину пролома.

Сотнику только и оставалось, что угрюмо кивнуть.

– Старкальд, оцени ширину. Как думаешь, это та же самая тварь? – попросил Думни.

Сорнец хорошенько запомнил виденное в Шелковице и подтвердил, что размеры проломов примерно равны.

Харси поднес палец к губам и прислушался.

– Вроде, ничего не слыхать.

– А это еще что? – Думни кивнул на какую-то груду мусора у стены.

Сразу несколько факелов пронзили вековечную темень и высветили лежащую на полу костлявую фигуру, обмотанную в грязные тряпки.

– Как он тут оказался? – недоуменно пробурчал Харси.

– Не подходи близко, – предостерег опытный охотник на чудовищ Думни, чьи глаза загорелись мрачным огнем.

И вовремя, потому что неясная масса внезапно дернулась, заставив весь отряд разом отскочить и ощериться мечами и копьями.

– В Круг! Осмотреться! – негромко скомандовал Думни, не дожидаясь приказов князя.

Безупречная выучка свартов позволила в пару мгновений встать в защитное построение.

– Порченый? – зашипел Хевш, нацеля на существо клиновидное острие копья.

Старкальда отделяло от него всего пара шагов. Он ждал команды, чтобы в один рывок разрубить его пополам.

– Стой! Это вроде человек, – придержал их Харси и обратился к неведомой твари: – Эй! Кто ты? Назовись. Мы не причиним вреда.

Сорнец сообразил, что, бестия могла давно удрать, ибо точно слышала громкий скрежет, с которым они вламывались в могильник.

От звуков человеческой речи существо приподнялось, и стало понятно, что оно просто дремало, сложив ноги крестом. Тварь вытянула голову на тонкой шее, протерла глаза. Теперь они могли хорошенько рассмотреть ее. Это было нескладное, щуплое до невозможности тельце, в котором едва трепетала искра жизни. На них воззрились чуть раскосые янтарные глаза. Существо осклабилось в мерзкой ухмылке. Блеснули белоснежные зубы.

– Вот! Рчар так долго ждать людей, – произнесло вдруг оно со странным южным акцентом.

Все-таки человек. Хрипловатый спокойный голос существа удивил свартов едва ли не сильнее, чем само его присутствие в этом Творцом забытом месте. Из-за болезненной худобы на вид ему можно было дать, как двадцать, так и сорок нет.

– Кто ты? – повторил Харси. – Рчар – это твое имя?

– Отвечай живо, – потребовал Думни.

Словно не слыша их, он продолжал:

– Люди открывать двери, Рчар твердит людям спасибо. Теперь люди должны поскорее выйти. Уходить. Другие уже пришли.

– О ком ты говоришь? Кто пришел? – озадаченно спросил регент.

Рчар повернулся к Харси:

– А! Кто пришел? Пришел другие люди, чтобы иметь охота на первых людей. У первые люди есть предатель среди.

Дружинники стали недоверчиво переглядываться, а у Старкальда упало сердце. Он разом побледнел.

Откуда ему ведомо? Все держалось в строгом секрете. Быть может, это какая-то ловушка. Как он вообще очутился здесь? Безотчетно у сорнца вспыхнуло желание поскорее разделаться с ним, пока он не разболтал лишнего.

– Бессмыслица какая-то, – недоуменно прошептал Думни. Ему наверняка и в голову не могло прийти, что найденыш говорит правду, – Какие еще люди за нами охотятся? Какой предатель?

Существо не отвечало, лишь улыбалось, поочередно заглядывая в лица свартов. Напряжение нарастало.

Внезапно сверху, со стороны входа в подземелье, послышался голос – взволнованный и перепуганный, призывавший их поскорей вернуться. Там что-то случилось.

– Оставьте этого! Все наружу! – нетерпеливо скомандовал регент.

– Напали! Напали на нас! – орал один из дружинников, оставшихся на стреме перед колодцем.

Первые сварты уже карабкались по высоким ступеням, когда сверху протяжно прогудел сигнальный рог. Донеслись сдавленные крики, звякнуло железо.