Текст книги "Долина теней (СИ)"
Автор книги: Morgan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)
Мир начал сереть.
Сабин поняла, что сейчас последует за Бабушкой, в мир по ту сторону жизни. Сознание стремительно меркло. Последнее, что она успела ухватить перед наступлением тьмы, были слова какого-то верзилы:
– Пошли нахер отсюда! Расступитесь! Пошли вон, плебеи! Иначе всех повешу! Пошли вон! Где эта сопля?!
«И правда, где?» – подумала Сабин и потеряла сознание.
Часть третья. Фрагмент 4
Глава следующая.
Fat of the King
«На кухню ее, что ли, отдайте» – приказал король, и Сабин очнулась на кухне. Первые дни она лежала и не могла даже говорить – на столько сильно болели синяки на отдавленном теле. Три дня и три ночи прошло прежде чем девочка снова смогла самостоятельно ходить и шевелить отдавленными пальцами. Все это время она жила в маленькой комнатушке поварят: помещении размерами пять на пять метров, в котором умещались три двухэтажные кровати, один лежак, один стол и пара стульев. Ни комодов, ни шкафов не было и в помине: у поварят просто не было сменной одежды или каких-то других вещей. А все те мелочи, которые им удавалось раздобыть, они прятали, обычно, под подушками.
Поварят было семеро и работали они посменно: еду в королевской кухне готовили безостановочно – так много было слуг у короля, что накормить всех по графику не было возможности. Так что каждые несколько часов какой-нибудь из поварят отправлялся на кухню и помогла готовить еду, а его уставший после смены собрат возвращался в каморку и ложился спать. Дети-поварята были практически ровесники Сабин: кто-то младше, кто-то старше. По их словам, жизнь у них была короткая, но насыщенная и перспективная: если они выживали в процессе безостановочного приготовления пищи, они могли стать поварами. Тогда им полагалось уже нормальное жалованье и отдельное жилье. В принципе, профессия королевского повара даже считалась в народе более-менее престижной. Как учитель, например.
Так что стать поваренком было достаточно здорово. Оставалось только выжить во время «обучения».
Кто-то мог подвернуться под руку не тому человеку. На кого-то могли случайно упасть горшки – тяжелые, чугунные. И от пострадавшего оставался только тонкий мясной блин. Кто-то мог упасть в чан с кипятком, когда мыл посуду и обвариться насмерть. А кто-то от усталости и изнеможения просто сходил с ума и куда-то исчезал.
Коротко, но весело и перспективно.
Так что ребята не роптали.
Главным человеком на кухне был шеф-повар – массивная женщина с вечно тревожным лицом. Иногда людям казалось, что она и вовсе не спит: вне кухни ее почти не встречали. На вид ей было лет сорок-сорок пять, но вечно потное раскрасневшееся лицо, маленькие суетливые глазки и ручищи-окорока затрудняли ее возрастную идентификацию. И, если бы не ее огромные груди, вообще было бы трудно определить, мужчина перед тобой или женщина.
Поварята остроумно звали эту женщину Кабаниха. На самом деле ее имя было Кэт.
Когда Сабин пришла в себя (а это случилось примерно через сутки после происшествия на площади), она, по началу, сильно испугалась: не могла понять, где она и как тут очутилась. Какая-то небольшая комнатка с небольшим окном, старые двухэтажные кровати, на них спящие дети в количестве трех штук. Еще один ребенок – девочка лет семи – сидит на старом стуле в изголовье ее кровати. В руках девочка держала миску с бульоном и глубокую деревянную ложку.
– Тебе надо попить, – сказала девочка тихим голосом. – Ты ослабела, наверно. Кабаниха велела дать тебе бульон. От него, как она говорит, ты быстро станешь сильной и сможешь работать.
Девочку звали Су Ён и она исчезла через сутки после этого разговора. Куда она пропала, Сабин не поняла. Не то что-то случилось с ней, не то увели куда-то. Но за то время, пока Су Ён присматривала за Сабин, гостья кухни узнала много важной для себя информации: да, она теперь будет работать на кухне. Либо до смерти, либо до распоряжения короля (что вряд ли), либо пока не произойдет что-то еще. Нет, уйти она не сможет – теперь у Сабин на шее кожаный ошейник (узенький, но прочный и не давящий; дети кухни неоднократно пытались его перерезать или сжечь, но ничего не получалось) и любой, кто увидит ее вне кухни, обязан будет беглянку поймать и отвести на экзекуцию.
– А что на счет пения и плясок? – спросила Сабин.
– Ты что?! – у Су Ён округлились глаза. – Это же все знают!
– А я не знаю, я в лесу жила, – сказала Сабин.
Су Ён наклонилась к новенькой и прошептала:
– Все знают, что когда король едет по улице, надо петь, танцевать и радоваться.
– Почему?
– Потому что король должен видеть, что мы счастливы жить в его королевстве, – пожала плечами Су Ён.
– А если этого не делать? – спросила Сабин. – Что будет тогда?
Но Су Ён не ответила. Она испуганно вжалась в свой стул и трясла головой, отказываясь говорить.
– Что будет тогда? – допытывалась Сабин. – Что случится, если не показывать радость?
– Да что-что: тебя отправят на воспитательную беседу, вот и всё, – донесся хмурый голос. Сабин повернула гудящую голову и увидела две грязные пятки, свесившиеся со второго этажа кровати. Через мгновение оттуда спрыгнул хмурый парень лет шестнадцати. – Возьмут тебя посреди улицы и отправят на беседу, где и выяснят, от чего ты не радостный.
– Просто поговорят и всё? – удивилась Сабин.
– Ага, – кивнул хмурый парень. – Клещами и железом. А потом, когда выяснят все, что хотят, они придут с разъяснительной беседой к твоей семье. И проведут профилактические мероприятия, – эту фразу мальчик буквально выплюнул, – со всей твоей родней. Теми же методами. В этом королевстве все должны жить счастливо и радостно. Это закон.
И хмурый мальчик неторопливо побрел к двери. Там он обул старые мокасины, пригладил волосы, напялил на голову какой-то смешной кособокий поварской колпак и тяжело вздохнул. После чего открыл дверь и ушел в царивший за дверью шум. Из открывшейся двери пахнуло чем-то не особо вкусным, будто переваренными овощами, забытыми на неделю.
– И как отсюда выбраться? – прошептала Сабин. Она обращалась больше к самой себе, чем к Су Ён.
– Да никак, – пожала плечами Су Ён. – Ну или просто ждать чуда.
С этими словами она допила предназначавшийся Сабин бульон, напялила свой колпак (совсем крошеный) и ушла, шаркая ногами, вслед за хмурым мальчиком. Когда дверь за ней закрылась, Сабин заплакала.
Время шло и Сабин начала привыкать. Она привыкла к запаху кухни, к ее шуму. Она привыкла к ощущению ошейника и к окружавшим ее поварятам. По утрам Сабин выходила в кухню и узнавала у взрослых поваров, кому чем нужно помогать. Эти вечно суетящиеся и громко кричащие взрослые люди сновали сквозь огромную кухню подобно братьям покойного мистера Крыса. То тут, то там регулярно взлетали под потолок облака раскаленного пара.
Сабин бегала по кухне и помогала: она носила из погребов и кладовых овощи и крупу, переставляла банки со специями, мыла посуду, чистила картошку. Пару раз ее заставляли точить ножи, но получалось это у нее на столько из рук вон плохо, что больше ей это не поручали.
Вся царящая в кухне суета, все эти облака пара, дым из печей и крики поваров напоминали ей страшные картинки из страшных книжек, которые ей показывала Бабушка: та называла это место Адом. Или Преисподней. И, как говорила Бабушка, в каждом Аду был свой повелитель, король, которого звали Сатана.
В кухне Сатаной была Кэт по прозвищу Кабаниха. Невысокая, очень плотная, упитанная. Лицо ее всегда выражало одновременно суетливость и обеспокоенность. Она говорила негромко, но властно. А если кому-то доводилось оплошать, ее маленькие глазки мгновенно покрывались льдом, и она начинала шипеть на виновника сквозь зубы.
Ее боялись. Ее ненавидели. Но и, по-своему, любили и уважали: она держала всю кухню стальной хваткой и всегда знала всё и обо всём. Ходили слухи, что она вообще не спит и питается жаром из печей.
Сабин не знала, так ли это.
Она вообще ничего не знала. Особенно о том, что происходило там, снаружи, вне кухни. Каждый день она просыпалась и шла работать. Закончив смену, девочка чувствовала себя на столько вымотанной, что ни на что другое сил просто не было. Иногда всех поварят разом водили в отдельную комнатёнку при кухне – общий душ, поделенный на две секции – для мальчиков и девочек.
Сабин не знала, сколько прошло дней – один, десять или больше. Она несколько раз спала, несколько раз ела, ходила в душ… голода не было. К усталости она тоже начала привыкать. Мешало ей другое – чувство крайнего отупения от монотонности жизни: в ней не происходило вообще ничего. Только сон и работа. Иногда – душ. Девочка начала осознавать, что будто теряет себя, забывает свою сущность. Она ведь, по сути, не могла даже нормально отсчитывать время – смены были «плавающие», начинались и кончались в разное время. Она пробовала, подобно остальным, рисовать палочки на стене (одна палочка – одна смена), но это не помогало.
Трижды она видела, как поварята менялись. В первый раз, почти сразу после ее прибытия в кухню, Су Ён исчезла. Сначала Сабин не поняла, что произошло, но потом увидела, что на место пропавшей привели новичка, мальчишку, лет десяти. Мальчик плакал и дрожал, и всё звал маму и папу. Позже Сабин подслушала, что родителей мальчика «отдали на перевоспитание» из-за того, что они не искренне радовались при виде короля, а бедного сиротку сбагрили на кухню.
Второй раз Сабин проснулась от грохота – в комнату поварят ворвались два огромных стражника в доспехах, с тесаками наголо. Они тщательно и с великим шумом обыскали помещение, крикнули «Его здесь нет!» и ушли в кухню, захлопнув дверь. Вечером Сабин узнала, что один из взрослых (лет четырнадцати) мальчик сбежал из кухни. Позже она услышала, что ему удалось добраться даже до городских ворот и прыгнуть в ров. Там его и пристрелили арбалетчики. Труп беглеца, выловленный баграми из воды, зацепили крюком за ошейник и проволокли лошадьми по улицам города, в назидание населению.
Люди радовались, пели и плясали.
Ну а в третий раз Сабин увидела, как самый старший из поварят, тот самый хмурый мальчик, которого Сабин запомнила еще в первый день пребывания на кухне, случайно сварился заживо. Ему доверили посолить воду в огромном чане супа. Чан – метра два в высоту – стоял на огне в одном из углов кухни. Мальчик приставил к нему небольшую деревянную лесенку, влез на самый верх и высыпал нужное количество соли. Спускаясь, парень не удержал равновесие, начал падать, схватился рефлекторно рукой за край чана и упал на пол.
Опрокинув чан кипятка на себя.
Спасать его никто даже не пытался – смысла не было.
Дни шли, а жизнь Сабин – нет. День сменялся днем, смены пролетали в мгновение ока, а ничего не менялось.
Но потом, однажды, Сабин поняла, что что-то изменилось. Люди в кухне стали относиться к ней спокойнее, будто она прошла некий испытательный срок. С ней стали разговаривать, даже на отвлеченные темы, запомнили ее имя. Несколько раз доверяли даже что-то порезать в блюдо.
А потом…
Порой человеку нужно так мало. Иногда живет себе, человек, живет, годы, десятилетия, а ничего не меняется, да он и не хочет этого. Живет, запершись в своем футляре, и всё у него спокойно, размеренно и хорошо.
Но потом – щёлк! – и что-то меняется. Он что-то увидит, или вдохнет аромат. Или просто скажут ему что-то и поймет такой человек, что там, за пределами его скорлупы, есть что-то. Осознает, что тесно ему, что надо расти уже давно, развиваться, двигаться. Что пора выбираться отсюда. Пора что-то менять.
Даже самая малость.
Соломинка на горбу верблюда.
Для Сабин этим стали звёзды.
Ведь мелочь же – отправили ее вывалить мусор из помойного ведра. Там и идти-то всего минут пять, до мусорной кучи, которую каждый вечер увозили золотари.
Сабин вышла на улицу и замерла: голова закружилась от обилия кислорода. На нее будто навалилась огромная подушка, состоящая из звуков: и сверчки, стрекочущие в ночи, и летающие мимо летучие мыши, и какие-то птицы вдалеке… Все это выскочило из тьмы и вцепилось в пораженную девочку. Она стояла, замерев на пороге, и сжимала в руках ведро, полное картофельных очисток. Она вдыхала полной грудью свежайший воздух впервые за… сколько она здесь уже? Месяц? Год? Девочка этого не знала.
А над головой были звезды. Мириады звезд, сливавшиеся в созвездия, в галактики. Их было на столько много, что, подняв голову, Сабин едва не упала: ей показалось, что она летит в это бескрайнее, чернильно-фиолетовое небо, падает, вращаясь, в…
– Так и будешь тут с ведром стоять? – Негромко спросил чей-то голос.
Сабин вздрогнула и огляделась. Ее не покидало странное ощущение, что она видела кошмарный тяжкий мутный сон, и теперь впервые проснулась и видит реальный мир.
С ней заговорил высокий плечистый мужчина в кожаных штанах, белой рубашке с широкими рукавами. Поверх рубашки он носил кожаный жилет, а на ногах у него были крепкие сапоги с высокими голенищами.
– Тебе не тяжело, девочка? – вновь насмешливо спросил мужчина. Угрозы в его голосе не было. В глазах сверкало искреннее любопытство.
– Кто ты? – спросила Сабин. – И что тут делаешь?
– Я? – человек огляделся. – Я всего лишь солдат Его Величества Короля, вышедший выкурить трубочку на улице.
Мужчина и правда держал в руках слабо дымящуюся трубку. Он демонстративно затянулся и выдохнул клуб дыма.
Сабин поразмыслила и кивнула:
– Ну, это хорошо.
Мысли о звездах, сне и свободе все еще сидели в ее голове.
– Позволь, я провожу тебя. А то ночь тёмная и мало ли что может случиться с такой прелестной девочкой по пути к мусорной куче! – видно было, что солдату просто скучно и он не прочь поболтать с кем угодно. Сабин пожала плечами и побрела по дорожке в темноту. Мужчина неторопливо пошел рядом. Он тоже смотрел на звезды и задумчиво пыхтел трубкой. – Как ты сюда попала, юное создание?
– Ну, меня отправили выбросить…
– Нет, я имею ввиду, в кухню Его Величества, – перебил ее солдат.
– О, это долгая история, – отмахнулась девочка.
– Ты спешишь? – удивился солдат.
– Нет, – покачала головой Сабин. Она неторопливо рассказала, что жила в лесу, с Бабушкой, которая недавно умерла, и что она не знала, как поступить дальше, и поэтому пошла за помощью в ближайшую деревню, а попала сюда. Что ее напугали и затоптали на площади и Чарли, слуга Короля, принес ее на кухню, где на нее надели этот ошейник.
– О, ошейник, – усмехнулся солдат Его Величества Короля. – А хочешь я его сниму? – предложил он.
– Снять, – Сабин растерянно посмотрела на мужчину. – Я, конечно, хочу, но лучше не надо, а то у меня будут проблемы…
– Но ты ведь хочешь уйти? – серьезно спросил у нее солдат.
Сабин помедлила с ответом. Она вывалила содержимое ведра на мусорную кучу и вновь посмотрела на звезды. Не торопясь, она побрела обратно на кухню.
– Уйти? – задумчиво сказала девочка. – Да, уйти я хочу. Но не могу. Мальчик у нас уже попробовал убежать – я бы не хотела его участи. Но уйти… Да, я бы хотела. Но я не знаю, куда. Бабушки у меня теперь нет, а как жить дальше – я не знаю.
– Так и что теперь, – спросил солдат, – прожить жизнь на кухне?
– А у меня есть выбор? – горько усмехнулась Сабин.
– Выбор есть всегда, – улыбнулся солдат. Он выбил трубку о голенище сапога, усмехнулся, взъерошил девочке волосы и пошел вперед быстрым шагом.
Дверь кухни распахнулась, на пороге возник один из поваров.
– Сабин?! Ты почему так долго?!
– Расслабься, парень, – тихо сказал ему проходивший мимо солдат Его Величества Короля. – Это я ее задержал. Просил помочь кое в чем. Это ведь не создаст проблем, верно?
Повар оробел. Он потупился и сразу будто сдулся, уменьшился в размерах.
– Никак нет, Капитан, – промямлил он.
– Что? – ехидно переспросил солдат. – Что ты мямлишь, Гастон?
– Не создаст проблем, Капитан, – громче ответил повар.
Пользуясь заминкой, Сабин прошмыгнула в кухню. Проходя в дверь, она благодарно посмотрела на своего собеседника. Тот едва заметно подмигнул ей и ушел во тьму. Дверь кухни закрылась и повар – Гастон – сказал:
– Ты знаешь, кто это был?
– Нет, – пожала плечами Сабин.
– Это был Капитан Гвардии Его Величества Короля Бруно Прекрасного. С ним шутки плохи.
– Ну и что? – пожала плечами девочка. – Капитан и капитан, это его дело.
– Это точно, – хмуро кивнул повар.
И все вернулось на круги своя: духота кухни, ее жар, суета, крики и исчезающее время.
Глава следующая.
Fireworks
Капитана Гвардии Его Величества Короля звали Теодор Грэм. Был он суров, строг и беспощаден, но справедлив. Гвардейцы боялись его, но уважали: за просто так не накажет, за доброе дело – похвалит. Высокий, плечистый, харизматичный, одетый всегда в идеально белую рубашку и кожаные штаны – многие женщины находили его общество пикантным и притягательным.
Но в «высшем обществе» капитан Грэм имел прозвище «Безумный Варвар».
Бывало, что некий Ревнивый Господин решал, что капитан Грэм проявляет «недолжное внимание» к его супруге, и вызывал капитана на дуэль. Теодор Грэм всегда предоставлял выбор оружия для дуэли своему оппоненту и, вне зависимости от выбора, всегда жестоко избивал ревнивца. Ему не требовались ни шпага, ни пистолет: он всегда был быстр и будто неуловим. Шаг, другой, третий – и вот уже капитан на расстоянии вытянутой руки, а его кулак крушит лицо врага.
Безумный Варвар.
Но то был публичный образ Капитана Гвардии. Строгий командир, верный слуга Его Величества Короля, надёжная опора монаршей власти. Но что за мысли кипели за этим хитрым прищуром серых глаз? Что на самом деле бродило в его душе?
В этот вечер Король Бруно Прекрасный соизволил устроить народные гуляния: весь люд королевства от мала до велика гулял по улицам допоздна, пел песни, взрывал петарды и размахивал флагами. На главной площади поставили столы с изысканными блюдами и винами, все желающие могли угоститься диковинками. То там, то здесь собирались небольшими группками певцы и скоморохи, веселившие горожан песнями и фокусами. Где-то возвели деревянные помосты, на которых давали представление приглашенные артисты. А в полночь был фейерверк.
Капитан Грэм патрулировал ночной город. Он неторопливо шел по улице Фонарщиков и рассеянно улыбался, и кивал в ответ на слышимые со всех сторон приветствия ночных гуляк и встречных патрулей гвардейцев.
Сегодня городской страже помогали королевские гвардейцы: народные гуляния дело такое, контроль держать надо.
Какие мысли вихрились в голове этого курящего трубку человека? Кто знает? Вероятно, думал он о своем маршруте. О внешнем виде и состоянии мундиров встреченных гвардейцев. О горожанах, проходивших мимо.
Нет, не только об этом.
Он думал о духоте вокруг. Уже многие месяцы ему было душно. Теодор Грэм чувствовал, что задыхается, будто человек, засыпанный заживо гречневой шелухой. Вроде, с виду, и не страшно, а выбраться не можешь и воздуха все меньше.
И каждый день становилось только хуже. Теодор терял себя.
Из мрачных мыслей (не менявших, впрочем, рассеянной улыбки на лице) его вырвал внезапный аромат – апельсин. Теодор остановился и посмотрел вверх. Он, незаметно для себя, дошел до района королевской кухни. И как так вышло? Наверно, задумался слишком глубоко. Это плохо, это потеря контроля, этого допускать нельзя.
Королевскую кухню, занимавшую приличную территорию, окружала двухметровая каменная стена с бойницами. За стеной стояло здание самой кухни, склады, погреба, винокурня, медоварня. А на самой стене, свесив грязные ноги, сидела девочка и тщетно пыталась откусить от целого апельсина кусок. Она раз за разом запихивала оранжевый шар в рот и что есть силы давила челюстями, но плод не поддавался.
Девочку капитан узнал, он уже с ней как-то раз беседовал несколько дней назад и (он не знал почему) девочка эта отложилась у него в памяти. Возможно, из-за того, что она не боялась капитана, не преклонялась перед его званием.
– Что ты делаешь? – спросил Теодор. Он от души усмехался, глядя на тщетные потуги бедолаги полакомиться цитрусовым.
– Как что? – пробурчала девочка. – Сам не видишь что ли? Поесть пытаюсь.
И она вернулась к прерванному занятию.
– Где ты это взяла?
– На кухне выдали в честь праздника, – проворчала девочка. – Дурацкий шар!
– Это называется «апельсин», – улыбнулся капитан. – Ты никогда их не ела?
– Нет, – девочка помотала головой.
– Ну-ка дай его мне, – капитан протянул руку и спокойно забрал у девочки оранжевый шар. Теодор достал свой кинжал и аккуратно срезал с апельсина кожуру. Девочка нахмурилась, увидев, что оранжевый шар теперь стал белым. Но когда капитан ловко одним движением разделил шар на ярко-оранжевые дольки, глаза у нее восхищенно расширились. Воздух заполнил аромат апельсинов.
Сабин (а это была, конечно, она), с недоверием положила одну дольку себе в рот и сжала челюсти. В следующий миг глаза ее потрясенно распахнулись:
– Так вкусно! – восхищенно прочавкала она. – На! Попробуй! Ты должен это обязательно попробовать!
Капитан рассмеялся и взял дольку у девочки из липких пальцев.
– Вкусно, правда? – прошептала Сабин. Капитан вновь рассмеялся и кивнул. Если бы на этой улице был хоть один горожанин или гвардеец, они бы в ужасе убежали с глаз долой: Капитан Гвардии! Смеется! Ну, это точно не к добру!
Однако Теодор веселился и смеялся чисто, искренне и от души, как не смеялся очень давно. И на душе его становилось все легче и легче, а решение, которое он вынашивал в голове уже очень давно, внезапно перестало быть таким большим и страшным.
– Как же это хорошо – смеяться по-настоящему, от души, – тихо проговорил капитан. Девочка мгновенно затихла.
– Тут не любят, когда говорят об этом, – осторожно сказала она.
– Я знаю, – кивнул капитан. – Я много всего знаю. Знаю и то, о чем говорить нельзя. Знаю и то, о чем надо говорить обязательно. Знаю, увы, и то, что бывает с теми, кто говорит неправильно в неправильные моменты. Знаю я и то, что будет с некоторыми из приглашенных артистов ближе к утру.
– А что с ними будет, с артистами? – не поняла девочка. С территории кухни ей уходить было запрещено, поэтому артистов она не видела.
– Их казнят, – пожал плечами капитан. Он привстал на цыпочки, взял со стены второй – и последний – апельсин девочки и почистил его. Быстро и легко, будто делал это всю свою жизнь.
– За что? – прошептала девочка.
– Потому что так велел Король, его величество Бруно Прекрасный, – тихо ответил капитан. Он задумчиво посмотрел в звездное небо. – Они допустили неправильные шутки. Теперь их поймают, будут пытать и казнят.
– Но это же ужасно! – прошептала Сабин. – Ты можешь их спасти?
– Нет, – печально покачал головой капитан. – А если попытаюсь, то казнят и меня. Так что смысла в этом нет.
– Ужасно… – прошептала Сабин. – Ужасный город. Он похож на болото. На большое ядовитое болото. Оно засасывает тебя, а пока ты барахтаешься в грязи, отравляет твой разум болотным газом. Ужасно…
По щекам девочки потекли слёзы. Капитан молча посмотрел на неё. Через некоторое время он тихо спросил:
– Ты хотела бы уйти отсюда, не так ли?
– Да. Но я не могу, – Сабин показала пальцем на свою шею: – Как только я выйду за городские ворота, этот ошейник меня задушит.
– Ты знаешь, как отсюда пройти к городским воротам? – спросил капитан.
– Да, знаю, ребята рассказывали. Да что толку?..
– Будь там ровно через… – Капитан достал из кармана часы, посмотрел на них, убрал и закончил, – Через полчаса. Сможешь отсчитать время?
– Да, бабушка учила меня считать время по звездам. Но?..
– Просто будь там, – спокойно сказал капитан. – А если тебя кто спросит… Возьми на кухне бутылку вина. И скажи, что капитан (то есть я), велел принести ему ее немедленно, иначе он запорет тебя до смерти. Поняла?
– Что?.. – Сабин растерялась.
Капитан мягко коснулся руки своей собеседницы. Девочка побледнела и выглядела растерянной. Теодор вздохнул и негромко произнес:
– Или ты сделаешь, как я сказал, или ты умрёшь. Выбор очень прост. Решать тебе. Полчаса. Вино. Ворота. Ясно? Ясно.
И, не говоря больше ни слова, ушел во мрак городских улиц.
Сабин оторопело сидела на каменной стене. Прошла минута или две.
– Интересно, что он имел ввиду? – нахмурилась девочка. – Впрочем, этот солдат – явно важная персона и перечить ему не нужно. Так что лучше сделаю, как он сказал…
Сабин легко спрыгнула со стены на мягкую траву и побежала в кухню. Там, как и всегда, стоял грохот и взвивались в воздух клубы пара.
– Сабин! Вот ты где, дрянная девчонка! – к ней мгновенно подбежал один из старших поваров. Он схватил ее за руку и его черные глаза впились в нее. Как и пальцы – девочке показалось, что он смял своими дурацкими клешнями ее мягкие косточки. – Где ты шляешься?! У нас тут дел выше гор! Королевский пир сам себя не приготовит! А ну марш…
– Меня послали… – начала было Сабин, но повар перебил ее, швырнув в угол. Девочка больно ударилась плечом об стену.
– Я тебя тоже сейчас пошлю! – повар схватил стальной половник и больно ударил девочку по левому плечу. А потом по бедру и колену. Сабин почувствовала, как глаза ее наполняются ее слезами – дурацкий повар ударил точно по старым синякам! Больно было нестерпимо.
– Меня послал солдат! Капитан! – взвизгнула она. – Он послал меня сюда! Капитан!
– Что? – не понял повар. Он даже опустил половник. – Какой капитан?
– Высокий, в белой рубашке! – по щекам девочки катились слезы.
– Капитан Грэм?! – опешил повар. – И что ему нужно?! Ты что-то натворила?! Натворила, да?! – повар снова вцепился ей в руку. – А ну говори! Живо!
Рядом возникла Кабаниха. Она внимательно следила за происходящим, уперев руки в необъятные бока.
– Пусть скажет, – негромко сказала Кабаниха. – Отпусти ее, Грэг.
Повар, услышав голос начальства, мгновенно выпустил руку девочки и отошел от нее на шаг. Сабин, посмотрев на Кабаниху, почувствовала, что приступ ее страха усилился. Уж больно недобро она смотрела на девочку. Поварята рассказывали ей, как однажды кабаниха избила ребенка до смерти просто за то, что он неаккуратно нарезал овощи. Причем забила его скалкой для теста. И на это ей потребовалось всего два удара. Остальные она нанесла уже мёртвому телу.
– Что сказал тебе капитан Грэм? – тихо спросила Кабаниха. Глаза ее мерцали и это было дурным знаком. Сабин начала говорить, но от страха с ее губ не слетело ни единого звука. – Что?
– Капитан… Вино… – пролепетала Сабин.
– Ты украла вино у капитана?! – ахнула Кабаниха. – Или ты разбила?..
– Да нет же! – выкрикнула Сабин. Она вдруг отчетливо почувствовала, что все происходящее напоминает ей страшный сон: рядом страшные монстры, паника, она загнана в угол, от нее чего-то пытаются добиться, а с ее губ не слетает ни единого звука. И кошмарные твари все ближе, вот уже в руках у них скалка и половник, еще миг и ее начнут нещадно бить, убоявшись гнева сурового капитана… А она не может сказать ни сл… – Капитан просил принести ему вина! – выкрикнула девочка. Тонко и визгливо, но внятно и четко. – Он попросил меня принести ему вина, на площадь! Он сказал взять вино и принести ему срочно!
– Вина капитану? – не поняла Кабаниха. Ее мозг был на столько затоплен адреналином, что смысл криков девочки очень медленно просачивался в ее мозг. – Капитану нужно вино? А почему именно ты?
– Я не знаю! – Сабин рыдала и размазывала слезы по щекам. – Он увидел меня на улице и велел принести ему вино! Прямо сейчас!
– Ну… – Кабаниха и повар растерянно переглянулись. – Ну ладно, хорошо… Отнеси ему вина…
Повар взял девочку за руку (уже аккуратнее) и протащил ее через кухню к кладовой. Там он открыл дверцу, достал одну из бутылок и дал девочке.
– Не разбей, – сурово пригрозил повар. – Это вино – бесценно! Отнеси капитану и бегом назад. Поняла? Отдай лично в руки! Ни через кого-то, а прямо ему. Поняла?!
– Да… – пролепетала Сабин. Она прижала к груди тяжелую скользкую бутылку и стала протискиваться к выходу. Мельком глянув вбок, Сабин увидела, как раскрасневшаяся Кабаниха сыплет на стол муку из маленького мешочка. Оглянувшись на нее еще через пару шагов, девочка увидела, что Кабаниха аккуратно втягивает рассыпанную муку носом, а видевшие это повара глядят на нее украдкой, но с завистью.
Видение этой фантасмагорической картины – шум, пар, толкотня, крики, мешанина запахов, грохот посуды, суета, Кабаниха, склонившаяся над столом, брошенные на нее украдкой завистливые взгляды – запомнилось девочке на всю жизнь.
Но вот Сабин вышла на улицу, вдохнула чистый воздух полной грудью и вновь ощутила, как закружилась ее голова после духоты кухни. Рука, сжатая стальными пальцами повара, плечо, отбитое об стену, обновленные синяки на всем теле – все эти точки нестерпимо болели. Но девочка упрямо шла к городским воротам, держа, как младенца на руках, стеклянную бутылку с вином.
Почему она решила пойти? Чего хотел капитан? Сабин было, в общем-то, наплевать. Хуже, чем в этом свинарнике на кухне быть для нее не могло. Она давно никуда не ходила, не гуляла и не была на свежем воздухе. Поэтому она готова была волочить эту бутылку даже просто так, лишь бы в ее жизни сменилось хоть что-то. А иначе вокруг нее так и оставались бы стены, выстроенные из слов: страх, отчаяние, духота.
Так что наплевать. Наплевать, чего надо этому капитану. Наплевать, что будет дальше. Наплевать на синяки. Главное, что она вырвалась из кухни. Вышла. Дышит. Она все еще жива. Крошечный кусочек счастья.
К воротам она подошла вовремя – прошло примерно полчаса после разговора с капитаном. Рядом с воротами толпились люди. Они нестройно пели какие-то песни, держали друг друга за руки и словно чего-то ожидали. Через несколько секунд у нее за спиной раздался голос:
– Ты пришла.
И в тот же миг над городской площадью и с вершин башен начал бить фейерверк! В небеса ударили огненные фонтаны, в воздухе зажглись сотни, тысячи огней! Вспыхивали цветы! С грохотом взрывались мириады огоньков! Со всех сторон, на всё небо!
Люди словно обезумели: они свистели, плясали, улюлюкали и целовались. Кое-кто, изрядно перебравший дармовой выпивки, задирал подолы рядом стоящих женщин, срывал с себя штаны и неистово начинал совокупляться, по-прежнему глядя в небо. А где-то и женщины сами лезли на каких-то мужиков, задирая юбку.
Толпу охватил экстаз. Сабин внезапно стало страшно: она вспомнила свой первый день в этом городе (когда это было? Неделю назад? Месяц? Год? Она знала только то, что волосы ее уже значительно отросли с тех пор), когда такая же обезумевшая толпа задавила ее телами и какой-то человек притащил ее на королевскую кухню.
Что-то коснулось шеи Сабин. Девочка отмахнулась, решив, что это муха, и почувствовала укол в указательный палец. Она озадаченно посмотрела на ладонь – из небольшой ранки в пальце сочилась кровь.
