Текст книги "Долина теней (СИ)"
Автор книги: Morgan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Часть третья. Фрагмент 2
Time .
На землю медленно опустилась осень, а за ней начинала приближаться зима. Лес, росший вокруг избушки Сабин и ее Бабушки, быстро пожелтел, а потом, постепенно, оголился. Сухие листья плавно и тихо опадали на землю, где и оставались лежать до неведомых времен.
Однажды Сабин спросила Бабушку, почему они подметают землю только вокруг их домика. Кто подметает листья в лесу? Кто очищает дорожки? Почему листья падают и зачем лежат на земле? На эти вопросы Бабушка ответила, что опавшие листья – как одеяло для деревьев. Если на зиму вокруг ствола навалены листья, дерево не замерзнет. А вот если сгрести и выбросить всю листву – дерево замерзнет.
Сабин очень внимательно выслушала ответ – она вообще любила учиться чему-то новому – и покивала. Теперь ей стало всё понятно. Ну, а раз лесные деревья укрывают себя сами, специально отращивая на зиму листья, то ее долг – позаботиться о других растениях. Поэтому Сабин весь следующий день старательно укрывала листвой всё, что оставалось в огороде на зиму: старую яблоню, маленькую вишню, ягодные кусты, какие-то злаки, старое пугало, торчавшее на шесте, и свою копилку. На всякий случай. А вдруг от тепла ее сокровища преумножатся?
В ее копилке действительно лежали богатства: кусочки цветного стекла, красивые бусины, несколько небольших монеток, чей-то зуб (Сабин думала, что он принадлежал дракону), пара хитрых металлических палочек и увеличительное стекло (чтобы оно своей увеличивающей энергией воздействовало на богатство). Всё это хранилось в маленькой деревянной шкатулочке, спрятанной в тайнике под одним из углов домика.
Осень ушла, начал падать снег. Снега в их краях всегда бывало немного – так, по щиколотку максимум. Но на пару снеговиков хватало. Обычно, примерно в середине зимы, Сабин и ее Бабушка строили целую семью грязевиков: существ, наполовину состоявших из снега, а на вторую половину – из грязи. Они раздавали им палки-носы, палки-руки и камешки-глаза. А когда, еще в самом начале, снег только-только начинал скапливаться в сугробы, Сабин строила снежную горку. Она сама ее насыпала, утрамбовывала и аккуратно раскатывала, используя вместо санок старую шкуру какого-то невезучего животного.
Но в эту зиму всё шло немного иначе: Бабушка болела. Она кашляла (то редко, то безостановочно и взахлёб), чихала (громоподобно, будто призывала божественную армию серафимов возмездия) и краснела. Болезни – ерунда, и Сабин, и Бабушка знали, как их лечить. У них всегда наготове были мёд и волшебные травы, убивающие хворь.
Но в этот раз ни травы, ни мёд не помогали.
Порой Сабин казалось, что болезнь победит. Правда, что бывает в таких случаях, она не знала, но вряд ли что-то хорошее. Иногда Бабушка весь день лежала в кровати, пила только куриный бульон, да надсадно кашляла. А иногда она, будто ни в чем ни бывало, занималась домашними делами: подшивала старую одежду, точила ножи на большом шершавом камне, или наводила лишний раз порядок, будто ожидая гостей. А порой она сидела в единственном кресле, накрывшись пледом, и умиротворенно дремала. Сабин в такие дни старалась ее лишний раз не беспокоить – пусть старушка отдохнет.
Правда, дни, когда бабушка лежала или спала, всё учащались. Теперь, когда она кашляла, ей приходилось прижимать платок ко рту. После того, как кашель отступал, Бабушка смотрела в платок, хмурилась и качала головой, но ничего не говорила внучке.
Приближалась весна, дни становились длиннее, солнце – теплее. Вот уже начала таять небольшая армия снеговиков, выстроенных Сабин без помощи Бабушки (целых двенадцать штук! И все с носами, глазами и руками!), а снег на земле растворялся и, как всегда, куда-то исчезал.
В один из таких дней девочка стояла у себя в огороде и внимательно инспектировала своих грязевиков: у этого голова почти исчезла, этот накренился, а тот, самый дальний, уже давно упал на землю и почти растворился в ней.
– Мда, так дела не делаются, – покачала головой Сабин. – Скоро вы все исчезнете до следующей зимы!
Бабушка, тем временем, дремала в кресле. Сабин собиралась сварить ей еще бульон, когда она проснется. Благо, что в сарае еще оставались запасы, сделанные в течение года. Правда, этой зимой Бабушка почти не ходила проверять ловушки, расставленные в лесу, поэтому мяса оставалось не так уж много.
Сабин еще некоторое время сокрушенно качала головой, глядя на тающие ряды своей армии, а потом удалилась в лес. Она побродила немного среди деревьев, увидела какую-то заплутавшую белку, шмыгнувшую от нее прямо в кусты, нашла следы зайца, и, кажется, вурдалака (но это не точно, уж больно маленькие они были, как у волка или лисы).
– А тепло-то как! – сказала девочка, ни к кому не обращаясь. Она подставила личико теплым лучам весеннего солнца и улыбнулась. Воздух был тёпел и приятен. Скоро станет совсем тепло…
Бабушка проспала весь день и весь вечер. Ночью она даже не кашлянула и Сабин решила, что старушке наконец-то стало легче. Наверно, подействовали особые лечебные травы, припасенные ею на крайний случай. Она всегда хранила пучок этой травы далеко на чердаке и говорила, что лучше иметь запас на всякий случай. На вопрос Сабин, что это за трава такая, Бабушка сказала, что это аконит. «Он нужен только в случае крайней нужды! – поучала Бабушка, и тут же добавляла: – Надеюсь, до этого никогда не дойдет!». Однако недавно старушка, тяжело вздохнув и бросив на внучку виноватый взгляд, всё же выпила это «крайнее средство». Перед этим она весь день без остановки кашляла, и ее несколько раз даже стошнило. Платок, в который она кашляла, куда-то подевался и Сабин начала думать, что бабушка его просто выбросила.
С тех пор бабушка, с выражением полнейшего умиротворения, спала в своем кресле, по грудь накрывшись теплым пледом. На ее лице застыла легкая улыбка, как будто приставучая болезнь и вправду ее отпустила.
Так прошел день, а за ним и ночь. Сабин занималась своими делами, а бабушка всё еще спала. Прошел еще день, и девочка забеспокоилась – старушке нужно было покушать, она давно уже не ела. Внучка подошла к креслу с сидящей на нем Бабушкой и аккуратно потрясла её за плечо. Та никак на это не отреагировала. Более того: Сабин не удалось ее даже шевельнуть. Старушка будто окаменела, как принцесса в старой сказке. Девочка нахмурилась и вновь потрясла старушку, уже сильнее. Та снова не шелохнулась.
Какие-то… странные… мысли… мелькнули в голове девочки. Почему-то она подумала о невезучем Мистере Крысе, который отправился инспектировать состояние выгребной ямы. Сабин знала, что если быстро не отправить Мистера Крыса в яму к его друзьям, то он скоро станет твердым, как деревяшка, потом раздуется и начнет пахнуть. Ну а после он лопнет и превратится в червяков. Всё это ей рассказала Бабушка давным-давно. Но сейчас Бабушка… Спала? Отдыхала? Девочка оставила старушку в покое и вышла на улицу.
На следующее утро бабушка начала немного распухать. Или это только показалось? Кроме того, вокруг нее все отчетливее ощущался неприятный запах, будто что-то пролили, и оно протухло. Еще почему-то пахло выгребной ямой.
– Всё ясно, – сказала себе Сабин. Бабушка отправилась по стопам невезучего Мистера Крыса. – И что мне теперь делать?
Сабин почему-то попыталась представить, как она отправляет старушку… мда, единственный известный способ погребения тут явно не подходил. А что еще можно было сделать с уснувшей насовсем старушкой, девочка не знала. И, как только она проговорила этот вопрос внутри своей головы, ей сразу же и нашелся ответ! Ее Бабушка учила, что если ты чего-то не знаешь, то тебе нужно спросить у того, кто знает ответ! Всё просто!
У Сабин будто камень с души упал: она просто пойдет в деревню и спросит, что делать ей дальше! И с бабушкой, и вообще.
О как легка жизнь, когда ты ребенок: все твои проблемы можно положить на сильные плечи взрослого! И можно не тревожиться: тебе всё объяснят, все покажут и расскажут.
Ввиду своего крайне специфического житейского опыта, Сабин смутно осознавала произошедшее. Да, ее бабушка, судя по всему, спит навсегда, но что это означает для нее самой и что будет дальше – девочка понять не могла. Что произошло с Бабушкой? Почему у нее такой странный цвет лица и пена у губ? Чем она болела? Что будет теперь с ней, с Сабин? И что будет с Бабушкой? Кто позаботится и о теле, и о бедной девочке, и о доме? Как и где будет жить Сабин дальше?
Весь этот ворох вопросов сублимировался в голове маленькой девочки в одно-единственное простое решение – надо пойти в деревню и спросить! Там найдется взрослый, кто позаботится обо всем и поможет жить дальше. Может быть, Сабин будет жить дальше одна, а может (кто знает?) ей дадут новую бабушку. Девочка и правда не знала, что бывает в таких ситуациях, но твердо верила, что о ней позаботятся.
Другой вариант попросту не приходил в голову ребенка. Да и откуда ему было там взяться? В десять-то лет.
Итак, маленькая девочка по имени Сабин собралась в путь. Она надела свое любимое голубое платьице, теплые белые колготки (с тщательно заштопанными коленками и пятками), старые сапожки и легкую курточку. А на голову, словно вишенку на торте, нацепила вязанную шапочку-колпак.
С помпоном.
Все нужные на время пути вещи Сабин уложила в небольшую котомку: немного еды, пара монеток на всякий случай, соль, спички, ножик… Бабушка обычно всегда брала с собой именно эти предметы и приговаривала: авось пригодится! Али нет. А если и нет – то лучше уж жалеть, что взяла и без надобности, чем охать и ахать, когда их нет под рукой.
Сабин не собиралась оставлять свой дом без присмотра, вовсе нет! Она расставила всех своих друзей-кукол и зверюшек по периметру жилища и строго-настрого наказала им никого не впускать и открывать дверь только ей одной! После обучения надежнейших стражников, девочка со спокойной душой заперла дверь дома на огромный навесной замок (который, обычно, хранился в сарае), сунула ключ в котомку и отправилась в путь по единственной тропинке, ведшей от дома в чащу.
Говорят, что ее домик до сих пор стоит там, на опушке, все больше ветшающий, но по-прежнему крепкий. Лишь краска местами осыпалась.
Говорят, что поздними дождливыми осенними вечерами в его окнах виднеется свет, а из трубы вьётся дымок.
Говорят, что тот, кто рискнет войти внутрь, не найдет там ничего, даже мебели. Только группу старых игрушек, стоящих рядами в углу на полу. Еще говорят, что игрушки эти молчат, не шевелятся, но очень внимательно наблюдают за гостями.
Много чего говорят. Но что есть правда, а что – досужая болтовня, нам узнать невозможно. Достоверно известно только одно: Сабин ушла по тропинке сквозь лес и в пути болтала разный вздор и чушь, так свойственные детям в ее возрасте. Она беззаботно здоровалась со всеми зверюшками, птицами и мухами, которых встречала на своем пути. Она гладила по ветвям и стволам разлапистые сосны и хвалила их за то, какие они выросли огромные да могучие.
Сколь прекрасен лес весной! Вот здесь – выбрались из дупла белки. Они отправились на поверку складских остатков продовольствия. А здесь – явно недавно выбрался на свет медведь. Он спал всю зиму в своей берлоге, но теперь бродит туда-сюда и проверяет, что же интересного произошло за зиму на его подведомственной территории. А вот совы дремлют – скоро наступит ночь, и они выйдут в ежедневный патруль по отлову четырёхлапых мигрантов. Они отлавливали разных пищащих нарушителей и внятно и доходчиво доносили им правила перемещения по ночному лесу.
Мыши инструкции, обычно, помнили до конца своих писклявых жизней.
Сабин не особенно переживала по поводу того, куда она идет: дорога ведь есть! И она под ногами, а не прячется за деревом или под кустом, верно? А где дорога – там и люди, деревня, взрослые. Не бывают же дороги из ниоткуда в никуда? Так что просто иди по ней и всё! Рано или поздно придешь в деревню.
На всех развилках Сабин выбирала самую широкую и утоптанную тропу, справедливо рассудив, что раз она такая большая и утоптанная, значит, по ней часто ходят люди. Только вот их, что-то, не видно пока что… Но совершенно ясно другое: «худые» тропинки, ведущие вбок от основной, совершенно точно не нужны!
Девочка всего один раз в жизни была с бабушкой в деревне, но это было еще давно, «в детстве», поэтому дорогу она не помнила.
Внезапно из-за спины долетел какой-то необычный звук: что-то ритмичное. Как будто какой-то ребенок бежал вприпрыжку в деревянных ботинках: клипети-клипети-клоп! И так без конца. Сабин встала у края дороги и с любопытством оглянулась. Вдалеке что-то стремительно неслось. Что-то большое и яркое! Всадник! Самый настоящий! Сабин от изумления аж рот разинула: лошадей она видела не часто, и они всегда казались ей огромными и величественными (что именно означало это слово, девочка не до конца понимала, но оно было прочно связано в ее голове со словом «лошадь»). А тут целый всадник на лихом какуне! Что это именно какун, Сабин не сомневалась: в сказках, которые ей рассказывала бабушка (читать она не умела, она просто фантазировала, глядя на картинки в книжках), рыцари и солдаты всегда скакали на какунах или гордых рысюках. Вот и сейчас перед ней был рысюк или какун! Высокий, громадный, черный! А на нем – в обморок упасть можно! – гонец королевский, не иначе! Статный, молодой, плечистый, в цветастых одеждах, за спиной плащ алый развивается, на боку шпага блестит! Так и веет удалью и силой!
Сабин молча пялилась на скакавшего во весь опор всадника, а тот ее даже не заметил – так и пролетел стрелой мимо, едва взглянув в ее сторону – не более чем убедиться, что не затопчет.
– Вот это да! Настоящий всадник на лихом какуне!.. – прошептала Сабин.
Часть третья. Фрагмент 3
Глава следующая.
Waste in Castle
В деревню Сабин не попала. Очевидно, одна из «худых» тропинок и вела в селение людей, но девочка этого не знала. Она просто шла себе дальше, все прямо и прямо, по широкой дороге. Постепенно день закончился и Сабин пришлось устраиваться на ночлег. Это не было проблемой: она всю жизнь провела в лесу, и знала, как правильно настелить себе постель на земле. Чтобы не замерзнуть. Бабушка учила ее разным «лесным премудростям»: и как не заболеть, поспав на земле, и как лечиться, если заболеешь, и как с голоду не помереть.
На утро, выбравшись из своей постели из листьев и старых трав, Сабин потянулась. Она огляделась по сторонам и, доверившись чутью, отошла недалеко от дороги – так и есть, там тек небольшой родник. Понюхав ледяную воду и даже лизнув ее, Сабин вдоволь напилась и умылась. А потом вернулась на дорогу и пошла дальше.
Примерно в полдень лес начал редеть, все чаще попадались прогалины, все больше солнечного света проникало между ветвей и стволов. А потом лес и совсем закончился – по обеим сторонам дороги пошли сначала следы вырубки деревьев, а потом и поля, которые вот-вот должны были засеять. Людей пока что видно не было. Сабин для себя решила, что когда она дойдет до деревни, она не будет обращаться за помощью к первому встречному, а найдет старосту поселения, самого главного в деревне. Она справедливо рассудила, что проблема у нее серьезная, а это значит, что помочь ей может только самый главный деревенщина (или деревенщик? Сабин не помнила, как правильно зовутся жители деревни; Бабушка ей говорила когда-то, но девочка уже забыла это).
Все бы ничего, но деревни она не видела. Поля – да, поля были. И эту ночь она, очевидно, проведет в поле. Благо, травы там хватало и «свить гнездо» она себе сможет. К тому же, местами росли остатки прошлогодней картошки и, если повезет, в них можно найти пару вкусных клубней. Их можно будет запечь на костре и съесть!
Именно так все и сложилось: вечер второго дня пути Сабин встретила в кампании поля, пары ворон на останках чучела (странного какого-то: у него будто даже кости были; а сама крестовина, к которой крепилось чучело, состояла не из жердей, а из столба и широкой поперечной перекладины, к которой и был гвоздями приколочен костлявый Мистер Пугало), костерка и нескольких старых картошек, чудом обнаруженных ею под старой ботвой. Картошка была мягкой, с ростками и сладкой на вкус, но после тщательного обжаривания и натирания солью стала вполне пригодной в пищу.
Ночь пролетела будто за миг, а утром девочка вновь отправилась в путь.
И вот, на третий день пути, девочка начала видеть вдалеке людей: они бродили по полю вместе с лошадьми и неторопливо вспахивали землю. Туземцы были далеко и выглядели очень занятыми, поэтому Сабин не решилась отвлекать их от важных дел. Она просто продолжила путь, беззаботно напевая себе под нос всякую чепуху… и да, и вспоминая бабушку. Она часто обращалась к ней в мыслях, то советуясь о чем-то, то думая, как бы та отреагировала на то или иное событие, будь то ворона или странный Мистер Чучело.
А в полдень впереди показался замок.
Всю сознательную жизнь Сабин заполняли истории и сказки. Истории о том, как жил лес вокруг домика: о загадочных и мистических повадках разных зверей и птиц, о таинственных повадках растений и деревьев (о, девочка была искренне убеждена в том, что у всех растений и деревьев есть своя тайная жизнь! Она даже несколько раз пыталась подкараулить деревья с тем, чтобы убедиться, что они ходят по земле; не все, но некоторые точно ходили!), о приметах и знаках, даруемых природой человеку. Истории о том, как хитрый мистер Лис устроил западню и поймал незадачливого крольчишку – вот, посмотри, малютка! Видишь эти следы на земле? Тут Лис крался, тут – лежал в засаде, а вот здесь – видишь капли крови? – здесь попался ему в лапы мистер Крол.
Сказки же были иными: в них всегда было волшебство, тайна и загадка. И они всегда чему-то учили: то справедливости и тому, почему так важно быть честным и добрым. То остроумию и смекалке, а то и просто тому, что добро всегда побеждает зло. Вне зависимости от этого, Сабин больше нравились сказки, которые ей рассказывала Бабушка. Особенно те, в которых были всадники на лихих лошадях, плащи, стяги, рыцари, подвиги, копья, мечи и – обязательно! – победа над злым и страшным монстром. Или колдуном. Лишь бы больше было приключений, а потом, в конце, все хорошо: жили долго, счастливо и с принцессой.
И были в этих сказках замки. Безусловно были и в историях, которые ей рассказывала Бабушка. Эти истории она называла «то, что было на самом деле раньше»: там были и разные короли, и войны, и еще какая-то чепуха. Сабин было трудно это запоминать и воспринимать. Сказки она любила все же больше.
Так вот: были в сказках замки. С высокими башнями, шпилями, реющими флагами, подвесными мостами, рвами и высокими стенами. В историях тоже были замки, но все больше скучные: башенки невеликие, ров неглубокий, шпилей и вовсе, порой, не было.
В сказочных замках обязательно была тайна: или там жила принцесса, или печальный король, или ведьма какая-нибудь, в конце концов. И это было интересно. В не сказочных, исторических, замках жили только правители, да властители, со своими войсками и подданными. И ничего загадочного, кроме законов, постановлений, судов, да налогов там не происходило. И это было не интересно.
Тот замок, что стоял сейчас перед Сабин, явно был волшебным: неправдоподобно высокие гладкие стены из камня (почему-то серо-голубого цвета) образовывали прямоугольник, на каждом углу высилась башня со шпилем. На самой вершине каждого шпиля реяли какие-то знамена. У ворот был подвесной мост, помогавший людям перебираться через широкий ров, заполненный водой. Барбакан тоже был мощным, массивным, и увешанным флагами.
Чудеса, да и только!
За воротами виднелась мощеная камнем улица, какие-то чистые домики, будто никогда не знавшие даже слова «пыль»; какие-то люди ходили по улицам и что-то делали: кто-то торговал прямо с тележки с лотком, кто-то нес какие-то вещи, кто-то стоял на месте и разговаривал с друзьями. Где-то там, в глубине всей постройки, виднелся роскошный сказочный дворец: изящный, утонченный, с башенками, флигелями и высокими застекленными окнами. Сабин именно так себе и представляла сказочные дворцы: красивые, высокие, с множеством окон, башенок и корпусов, собранных в единый ансамбль.
И да, этот дворец был приятного белого цвета, а крыши его покрыты голубой черепицей.
Ну прямо-таки картинка из книги!
Сабин неторопливо приблизилась к подвесному мосту. Мимо нее не торопясь проходили взрослые люди: они везли в город повозки, запряженные лошадьми, осликами или волами. Некоторые шли пешком, кто с мешком на плече, кто с топором, а кто и просто так, налегке. И никому не было дела до маленькой одинокой девочки, растерянно глядевшей по сторонам. А Сабин, тем временем, все больше охватывало ощущение, что она попадает в самую настоящую сказку: все было такое… нереальное! Чистое, легкое, будто вот-вот все вокруг запоют и начнут танцевать! И замок этот со дворцом, и раскинувшиеся вокруг поля – все это манило ее. Как книга с иллюстрациями.
Девочка подошла к мосту и боязливо ступила на старые доски – а ну как сломаются? Но они выдержали и Сабин подошла к воротам. Возле них стояли стражи в доспехах. В руках они держали какое-то красивое оружие, что-то типа топоров на больших рукоятях. Стражи тоже не обратили на девочку никакого внимания, поэтому она, немного робея, вошла в город.
Она не знала, куда ей идти дальше: то ли во дворец, видневшийся вдалеке, то ли в караулку к стражникам, а то ли еще куда. Девочка понятия не имела, куда ей обратиться со своей проблемой – бабушки до этого у нее не умирали, так что опыта в этом вопросе у нее не было. Поэтому, немного поразмыслив, Сабин направилась туда, куда шла большая часть людей из ворот – прямо. Она миновала несколько красивых двухэтажных домиков (а здесь почти везде были двухэтажные домики) с красной черепицей, прошла мимо кондитерской, из которой доносился соблазнительный аромат выпечки, мимо кузницы, где огромный потный дядька стучал молотком по какому-то раскаленному камню странной формы, и, наконец, попала на центральную площадь. Там, к ее изумлению, стояли торговые палатки и будки. Площадь – довольно широкая и круглая, сплошь вымощенная камнем – наводнял разнообразный люд: все галдели, и шумели, и ходили туда-сюда, и толкались. Все торговые павильончики выстроились точно по периметру площади, ни одного не было в центре. И чем там только не торговали! И нарядными платьями всех цветов и размеров, и ароматными фруктами, и ягодой, и овощами, и колбасами, и мясом, и пивом, и вином, и башмаками, и – о, чудо! – книгами и игрушками! Глядя на все это безобразие, расставленное вокруг, Сабин горько посетовала, что не прихватила из дома побольше своих сбережений – уж она бы купила себе кукол да книжек сказок! А сколько она выменяла бы себе леденцов и сахарных петушков!..
Девочка ходила по площади и восторженно хлопала глазами. Взрослым, бродившим здесь же, не было до нее никакого дела. Подумаешь! Эка невидаль: девочка ходит без родителей!
Вдруг до ушей Сабин долетела музыка. Она нахмурилась и поковыряла пальцем в ухе, сначала решив, что ей показалось, но нет: из центра площади действительно долетали ритмичные звуки и два мужских голоса уверенно пели песню про какого-то парня, которому нравится подкармливать волков. Протолкавшись сквозь толпу, Сабин попала в центр площади. Там, у статуи какого-то каменного дядьки со встопорщенными усами (да еще и верхом на коне!), поставили помост. На этом возвышении стояли два мужчины: один носил белую разрисованную рубаху из грубой ткани, а второй щеголял в длинном темном плаще, расписанном какими-то буквами и письменами. В руках у мужчин были не то лютни, не то гитары. Они вдохновенно и слаженно пели на два голоса, аккомпанируя себе на инструментах.
– Чудесаа… – протянула девочка. Она всамделишных музыкантов вообще ни разу в жизни не видела! А тут сразу двое.
Постояв в первом ряду и послушав еще пару песен (и совершенно ничего не поняв из текстов), Сабин направилась дальше. Она отыскала лавку булочника и выменяла себе пару аппетитно пахнущих пышек. Впрочем, запах обманул ее – как только лакомство попало ей в рот, Сабин поняла, что оно не вкуснее жеваной бумаги. Такое же серое и плотное. Она укоризненно посмотрела на облапошившего ее булочника и покачала головой.
– Плохой дядька, не хороший… Обманщик!
Музыканты закончили петь и, раскланявшись, куда-то удалились. Толпа им вежливо похлопала, и вновь занялась своими заботами: люди торговались, торговали, болтали и смеялись. Где-то слышалась ссора, кто-то кричал и спорил. Вполне естественный шумовой фон. Но вдруг… внезапно все изменилось. Что-то неуловимое и едва заметное пронеслось по толпе, будто все разом вздохнули, а потом вздрогнули. И издалека донеслась какая-то веселая песня. Заслышав песню, люди принялись лихорадочно толкаться и пихаться. Песня слышалась все громче и ближе. Казалось, будто по городу бежит толпа поющих людей.
– Что происходит? – попыталась крикнуть Сабин, но ее не услышали – песня звучала уже совсем рядом, а люди толкались все ожесточеннее.
И тогда девочка поняла: это не люди с песней бегут по улице, это песня бежит по людям! Все горожане начинали петь и пританцовывать на месте, смешно шевеля руками и вскидывая ноги.
– Что?.. – вновь попыталась спросить девочка у стоявшей рядом взрослой женщины, но та в ответ лишь округлила глаза и громко прошептала:
– Ты что, девочка?! Пой! Пой! – и принялась петь с еще большим остервенением.
Сабин посмотрела на эту женщину: взрослая, тучная, с красным одутловатым лицом. Пот катился по ней градом, а глаза остекленели. Вдруг Сабин стало страшно. Она принялась протискиваться сквозь орущую толпу, она хотела убежать и спрятаться, покинуть этот город… кто-то выбил у нее из рук недоеденную пышку. Кто-то саданул ладонью прямо в висок – от этого у девочки на миг в глазах вспыхнули звезды. А потом кто-то наступил ей на ногу, чьи-то руки толкнули ее вперед и… девочка упала на пустое место, прямо под копыта двойки черных лошадей. В голосах поющих людей на миг прорезались какие-то истерические, испуганные нотки, но потом они грянули песню с новой силой. Да так громко и старательно, что слова сливались в неразличимый гул.
Сабин подняла глаза. От страха ее сердце колотилось, как бешеное. Она лежала на брусчатке, и, опираясь на руки, пыталась подняться на ноги. Вокруг нее людей не было – она очутилась в пустом коридоре, прорезавшим толпу надвое. А перед нею остановилась роскошная карета, запряженная двойкой лошадей. Лошади были чернее ночи, а карета сплошь покрыта перьями и блестящими камешками. Кучер, сидевший на козлах, побледнел от ужаса. Губы его тряслись и вид он имел такой, будто доживает последние минуты своей жизни.
Шторка на окне кареты приоткрылась. Сабин увидела узкое, болезненно-бледное лицо с холодными темными глазами. Лицо посмотрело на поющую и танцующую вокруг кареты толпу и молча подняло руку. Люди не прекратили танцевать, но прекратили петь. Выглядело это жутко: будто у всех на площади разом выключили звук. Все молча, но с выражением яростной радости на лице продолжали двигаться, как ни в чем ни бывало. Более того: их губы продолжали двигаться так, будто они все еще пели, но из их ртов не доносилось ни звука, кроме тяжелого дыхания и чего-то, похожего на едва слышный шёпот. Горожане приседали и подпрыгивали, размахивали руками и вскидывали ноги, вращались на месте и делали какие-то невнятные пассы руками и пальцами, всем своим видом выражая радость, ликование и восторг. Но у тех, кто стоял ближе всего к девочке и карете, на лице проступал лютый ужас. Не страх, и даже не паника – лютый холодный ужас, произрастающий из глубины веков, унаследованный от прадедов и пронесенный в генетической памяти поколений.
Человек в карете посмотрел на лежавшую перед ним девочку.
– Почему ты не поешь и не танцуешь, девочка? – равнодушно, едва шевеля губами, спросил этот человек. – Разве тебе не весело?
– Я… я упала, – растерянно ответил Сабин. Она смотрела на этого человека снизу вверх и почему-то сильно робела.
– Разве тебе не нравится в моём королевстве? – так же равнодушно спросил человек в карете.
– Я… я не знаю, – промямлила Сабин. – Я только что сюда пришла, я всю жизнь прожила там, в лесу, – она неловко махнула рукой в сторону родного леса.
– Ты всю жизнь жила в лесу? – спросил человек.
– Да, – кивнула Сабин. Она почему-то не решалась встать и все так же смотрела с земли на карету, будто отвешивала ее пассажиру земной поклон.
– Понятно, – сказал человек в карете. Судя по всему, ему надоел этот разговор. – Чарли, сделай что-нибудь с ней, – он махнул кому-то рукой. – На кухню ее, что ли, отдайте. Пусть там она поймет, как хорошо жить в моем королевстве. – Он посмотрел на Сабин, и глаза его сверкнули, – и в следующий раз, маленькая девочка из леса, когда я тебя увижу, ты тоже должна петь и плясать, как все жители моего королевства. В моем королевстве все счастливы жить. – Он поднял глаза на безмолвно танцующую толпу: – Вы ведь счастливы?
От того, что случилось дальше, Сабин стало еще страшнее: люди мгновенно перестали петь и танцевать. Они начали валиться на колени (а кто-то и просто падал на землю). Все принялись бить поклоны. Все кричали «Да! Да, Ваша Милость!!!» и размазывали по лицу слезы. Люди вопили и благодарили все громче. Сначала ближайшие, а затем и все остальные, принялись ползти к карете. Они целовали колеса кареты, лобызали копыта впряженных в нее лошадей. Они простирали руки к худощавому лицу, видневшемуся в окне и все кричали, кричали, благодарили, уверяли, клялись, божились…
Сабин, едва успевшую подняться на ноги, тут же попросту снесло хлынувшим на нее людским потоком. Она была буквально погребена под телами горожан, впавших в экстаз. Люди задавили ее, повалили на землю, прижали к мостовой. Девочка закричала – но ее тоненький голосок затерялся в стоявшем вокруг аду. Она не могла пошевелиться, кто-то лежал прямо на ней. Ей было тяжело дышать. Кто-то додумался расположиться у нее на голове и, задыхаясь под этой мерзкой тушей, Сабин видела лишь колеса стоявшей рядом кареты. Но вот пассажир что-то крикнул и кучер хлестнул вожжами. Лошади, натренированные безжалостной рукой, сразу молча взмахнули головами и поволокли карету прямо сквозь затопивший ее людской океан. Они мерно дробили копытами руки, ноги, головы, тела. А люди все продолжали, продолжали славить своего короля, ползли к карете, пытались коснуться хоть обода колеса…
Воздух площади, сотрясаемый воплями экстаза, заполнил хруст ломающихся костей: то люди калечились и гибли под колесами кареты и мощными копытами лошадей. Сабин чувствовала, как у нее текут слезы. Ощущала резь в груди – она не могла даже нормально вдохнуть, погребенная под толпой этих идиотов. Кто-то наступил ей на пальцы, и девочка попыталась завизжать, но воздуха в легких было на столько мало, что ей удалось исторгнуть лишь какой-то жалкий писк.
