Текст книги "Долина теней (СИ)"
Автор книги: Morgan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Часть первая. Фрагмент 19
Глава следующая.
Провожали детей многие: Джейк и Лиз успели сдружиться с теми, с кем работали. С людьми, минотаврами, гарпиями, кентаврами и прочими существами, зарабатывавшими себе на жизнь работой на железнодорожной станции. В конце концов, дети два месяца работали и отдыхали вместе с ними, если, гуляли и спали, ходили на казни (пусть и не добровольно, в отличие от других, считавших казни давно наскучившим каждодневным развлечением) и смотрели на дирижабли, порой проплывавшие в вышине над закопченным городом под названием Дизель. Своей аэрогавани у Дизеля не было, поэтому дирижабли просто величественно проплывали над поселением, разрезая своими сигарообразными телами облака смога и пара, каждодневно поднимающиеся над городом.
В вечер перед отправлением поезда, бригады Джейка и Лиз устроили небольшой праздник: они принесли из залов ожидания столы, из буфета – вкусности и сладости. Мест хватило всем и коллеги брата и сестры весь вечер пели песни, танцевали и желали детям удачного путешествия.
Впрочем, такие маленькие вечеринки устраивались довольно регулярно: то у кого-то день рождения, то ребенок родился, то на пенсию провожают. Впрочем, Джейку и Лиз это все равно было приятно.
А уж когда Семеныч, единственный в мире минотавр с пивным животом, принес огромный барабан и начал выстукивать на нем заводные ритмы, от танцев не смог удержаться никто. Даже объевшийся Джейк принялся лихо выплясывать вместе с пожилой дамой-корвумом, торговавшей орешками вразнос. Лиз каталась на шее у минотавра, держала его за рога и весело хохотала.
Проводы удались на славу и спать дети ушли с чувством легкой печали и грусти, вызванных прощанием с такими славными, пусть и простыми, абсолютно безамбициозными существами.
Джейк робел. Он стоял на платформе и в кои-то веки ждал свой поезд. Не просто чтобы помочь выгрузить чей-то багаж, как бывало ранее, а чтобы сесть и уехать. Рядом стояла Лиз и невозмутимо жевала орешки – леди-корвум подарила ей целый пакет. Джейк надел свой новенький костюм: брюки, рубашка, жилет и берет. Лиз щеголяла в красно-белом в горох платье и новых лакированных туфлях. У обоих за спинами были рюкзаки, в которых лежала сменная одежда, еда и небольшой запас финансов.
И вот он пришел: угольно-черный, извергающий клубы пара, он величественно прогромыхал мимо, а за ним протянулась стена вагонов. Постепенно состав остановился, двери вагонов распахнулись и из них повалили люди. Джейк не раз рисовал в воображении эту картину: как он входит в вагон, чистый и светлый, как садится на это кажущееся идеально мягким и комфортным кресло…
– Билеты показываем! – гнусаво прокричала какая-то неприятная тетка. Джейк тряхнул головой и увидел, что проводница – уставшая женщина со злыми глазами – встала у входа в вагон и начала проверять билеты у всех пассажиров.
Голос ее и правда звучал отвратно.
Когда очередь дошла до Лиз и Джейка, она проверила билеты вдвое тщательней, чем у всех остальных пассажиров. В конце концов, она признала билеты подлинными и, тяжело вздохнув, пропустила детей внутрь.
Сиденья оказались не такими удобными, как представлялось: жесткие, оббитые какой-то неприятной на ощупь тканью, они впивались в тело точно твердые старушечьи коленки.
Сравнение придумала Лиз.
Ехать до конца света им нужно было целых три дня. Чтобы пассажирам было удобно спать, конструкторы вагона сделали сиденья трансформерами – они раскладывались и превращались в койки.
Такие же жесткие и неудобные, как и сиденья.
Лиз назвала эту систему «сидушки-оборотни». Джейк посмеялся и сказал, что если ее укусит такой оборотень, то каждое полнолуние она будет превращаться в кресло и кричать на луну, требуя предъявить билеты. Лиз весело рассмеялась и Джейку на душе почему-то стало легче.
Поезд тронулся совершенно внезапно: вот они стояли, а вот уже мимо проплывает другой состав и все быстрее, быстрее… пока мальчик не понял, что это едет не их состав, а соседний. Когда он рассказал об этом Лиз, та снова засмеялась.
– Всё, провожающие – валите нахрен отсюда! – рявкнула проводница. Немногочисленные провожающие, ворча и размазывая по щекам фальшивые слезы, в последний раз обнялись-поцеловались с пассажирами и, ворча и намеренно пихая друг друга, двинулись обратно на перрон. – Всё? Все свалили? – грозно спросила проводница. – Кто не с нами – тот не все! Всё, валим отсюда!
Она вышла из вагона и захлопнула за собой дверь. Через несколько секунд Джейк ощутил легкий толчок и увидел, как за окном перрон пришел в движение – теперь наконец-то поехал их поезд. На край света. Лиз тут же забралась к брату на колени и прилипла носом к стеклу, завороженно глядя на проплывающий за окном пейзаж.
Сначала за окном был скучный серый Дизель: дома, яркие вывески, скорее подчеркивающие общую убогость города, чем разгоняющие ее, и разнообразные живые существа, спешащие по своим делам. Дизель не спал никогда: в нем все всё время куда-то спешили. Работать, спать, изменять, есть, на казнь… У всех была масса дел. Джейка это раздражало: он не любил суету и толпы вокруг. В таких густонаселенных местах легко потерять самого себя. Перестать быть индивидуальностью. В таких местах всем на все наплевать и что бы ни случилось с твоей жизнью, всем будет все равно на все наплевать.
Но теперь они уезжали отсюда.
Примерно через полчаса пути последние городские строения остались позади. Над раскинувшейся вокруг железнодорожных путей равниной ярко светило солнце. Джейк блаженно щурился, подставляя свое бледное лицо под лучи светила: в Дизеле, из-за постоянного смога и пыли даже в ясную погоду солнце было почти не видно. А тут его столько, что, казалось, его светом можно затопить весь мир.
Потянулось время пути. Стук колес стал привычным, вид за окном постепенно утратил привлекательность. Джейк, незаметно для себя, уснул. Лиз, оставшись предоставленной сама себе, уселась на соседнее место и стала вертеть головой, беззастенчиво рассматривая всех, кто сидел в вагоне.
Тут были и люди: человек десять. Как всегда, людей было больше, чем кого бы то ни было: старые, молодые и что-то «среднее», мужчины, женщины… кто-то тихо дремал, кто-то читал книгу. Кто-то уже разворачивал припасенную в дорогу еду.
Еще сидела пара хмурых корвумов – эти птицеглавые человекообразные существа тихо о чем-то ворковали между собой. Корвумы почти без проблем говорили на языке людей (поскольку людей было больше, чем вех остальных вместе взятых, именно их язык сам собой стал «международным» или «всеобщим»), но между собой они переговаривались на своем странном наречьи, чем-то напоминавшем воркование голубей.
Сидели два существа с головами котов: высокие, покрытые короткой шерстью, одетые в почти человеческую одежду – только в штанах дырка для хвоста. Они держались за лапы и нежно терлись друг об друга головами – ну чисто нежащиеся кошки. Заметив, что на них смотрит человеческая девочка, один из котов зашипел и оскалился. Лиз поспешно отвернулась.
Еще в вагоне было огромное существо, похожее на прямоходящего носорога. Руки у него были почти человеческие: пусть и с толстой шкурой, но о пяти пальцах и вполне пригодные для того, чтобы ими что-то держать. В данный момент, этот громила сидел и задумчиво читал какую-то книгу. На нем был надет джинсовый комбинезон, а на голове он носил странной формы очки. Заметив, что Лиз на него смотрит, здоровяк усмехнулся и подмигнул девочке. Лиз смущенно хихикнула и спряталась за кресло. Носорог негромко гыгыкнул, покачал головой и вновь углубился в чтение.
Время шло, поезд иногда останавливался на разных станциях. Пассажиры выходили, входили, что-то говорили, ругались с проводником… Лиз смотрела на все это как на бесплатное представление в цирке. Станции были разными: иногда это были небольшие города, иногда – скромные деревушки. Порой и вовсе лишь три-четыре домика стояли неподалеку от станции, да небольшая конюшня или амбар. Несколько раз поезд останавливался и вовсе будто посреди поля: только небольшая старая металлическая конструкция, похожая на шатер из стальных прутьев и листов, стояла в десятке метров от путей. На таких станциях никто не садился, наоборот – пассажиры выходили. Лиз не увидела, куда они направляются. Вполне возможно, что они жили как раз в этих самых металлических шатрах-остановках.
Джейк проснулся ближе к вечеру: в вагоне кто-то кричал. Поначалу мальчик резко встрепенулся, почуяв опасность, но потом он понял: просто на станции села многодетная семья людей. Огромная женщина боевого вида, лысый мужик с пивным пузом (уже изрядно пьяный) и штук пять детей в ассортименте.
Мужик почему-то называл своих отбрызгов «личинусами». Отбрызгами их окрестил уже Джейк, сразу почувствовавший общее напряжение остальных пассажиров. Еще бы: столько детей, которые тут же принялись кричать и бегать во все стороны одновременно, толкаясь и мешая всем вокруг. Родители и не думали их утихомиривать: они громко говорили о чем-то друг с другом и мужчина иногда очень громко смеялся неприятным, будто лающим смехом.
Кто-то негромко выругался.
Поезд тронулся и пошел дальше. За окном быстро темнело.
Дети продолжали шуметь. Не обращал на них внимания только здоровяк-носорог, все так же читавший свою книгу. Детишки старались не приближаться к этому громиле и шумели исключительно издалека.
Поезд проехал через небольшой лес. В вагон вошла проводница и сказала:
– В небе медуза, гасим свет! – и выключила электрические светильники в вагоне.
Все пассажиры сразу притихли: кто-то от страха, а кто-то от любопытства. Многие приникли к окнам: всем было интересно, что же происходит.
Джейк и Лиз с ужасом смотрели в ночное небо и не видели света звезд. Не видели они и бескрайнего поля, раскинувшегося до горизонта. Они видели лишь трех огромных светящихся медуз, величественно плывущих над землей параллельно пути следования поезда. Лиз и Джейк не знали, что это за монстры. Одну такую мальчик видел в карманном измерении у Берама (от этой мысли что-то кольнуло у него в душе – волшебникищет свое сердце магии). Откуда взялись эти медузы? Чем питаются? Где живут? Почему они так прекрасны?..
Эти медузы были просто огромны: по прикидкам Джейка, в самой большой из них было не меньше пятидесяти метров – и это не считая щупалец! Они неподвижно висели в воздухе посреди поля и лишь изредка вяло шевелили своими щупальцами. Несмотря на сгустившуюся за окном тьму, Джейк видел медуз отчетливо: они, казалось, светились мягким неярким светом. Он не удивился, когда почувствовал, что Лиз дрожит от страха. Он и сам находился на грани паники и истерики: три такие огромные твари запросто могли разнести поезд в клочья и убить всех пассажиров.
…Но поезд неторопливо двигался вперед, постепенно оставляя тускло светящихся монстров позади. Через несколько минут медузы исчезли за очередным поворотом путей, и проводница снова включила электрическое освещение – только в этот раз слабее: все-таки ночь уже наступила и большая часть пассажиров устраивалась спать.
Спать нужно было на тех же креслах. Для этого в них была предусмотрена система рычагов, при помощи которой спинка кресла откидывалась назад, а подлокотники уходили вниз. Джейк минут десять разбирался в этой головоломке, пока подошедшая к нему проводница одним резким движением не превратила кресло в кровать.
Дети уснули.
Шумные отбрызги еще некоторое время издавали громкие звуки, но потом к их родителям неторопливо подошел носорог и что-то негромко сказал. Мигом изменившиеся в лице родители торопливо уложили своих «личинусов» спать.
В вагоне воцарилась тишина.
– Волколачий остров! Кому на Волколачий остров?! Выходим! У вас пять минут! – проводница ревела, как корабельная сирена. Этот рожденный будто в недрах преисподней звук вырвал Джейка из объятий сладкой дремы.
Мальчик сел в кровати и огляделся: большая часть пассажиров все еще спала. Лиз, уничтожив часть съестных припасов, теперь развлекалась с шумными отбрызгами. Под ее руководством детишки с серьезными лицами ползали по полу с тряпками в руках и тщательно мыли, протирали и скоблили пол.
Джейк усмехнулся и покачал головой: его маленькая сестра заставила детей, привыкших к безделью, работать. Причем добровольно и с песней. Идеальный хитрый лидер.
По салону ходил пухлый четырехлапый мрачный кот: рыжий, с широкой пушистой мордой, на которой отражалась вселенская тоска уставшего от бытия существа.
– Кис, – не громко сказал Джейк. – Хочешь колбаску?
Кот остановился, окатил мальчика ледяным взглядом и негромко прошипел:
– В задницу ее себе засунь, сука.
И, подняв хвост, удалился в неизвестном направлении.
Джейк оторопело проводил кота взглядом. Ну и ладно. Ему же больше достанется.
Завтра они уже приедут к концу света.
Завтра.
Конец света. Конец мира. Конец всего.
Финальная глава.
« Juxta stationem hanc commorare, quaeso[У остановки остановите, пожалуйста.]»
– Край света! Всё, выходим, выходим! Не задерживаемся в дверях!
Голос проводницы перекрывал даже стук сердца Джейка: мальчик очень волновался. Вот оно! Край света! Их станция!
– Спасибо, до свидания! – вежливо попрощался мальчик.
– Смотри чтоб дверью не прищемило, – ласково ответила эта неприятная женщина. Дверь вагона захлопнулась и поезд поехал дальше, оставив мальчика и девочку одних стоять на станции.
Станция была… небольшой. Очень. Собственно, в наличии был только небольшой перрон, скамья с небольшим металлическим навесом и давно заброшенное небольшое кирпичное одноэтажное здание. Когда-то оно было красивым, хоть и не большим: десяток метров в ширину, дюжина – в длину, метра три-четыре в высоту. Краска на стенах потрескалась, окна и двери были заколочены. Не было видно даже граффити, приличествующих любому заброшенному строению.
Больше вокруг не было ничего.
Железнодорожные пути еще немного шли вперед, а потом загибались в огромное кольцо. Поезд, который доставил на край света Джейка и Лиз сейчас заканчивал разворот на огромном кольце и отправлялся обратно, в Дизель.
Мальчик и девочка были последними пассажирами в вагоне. Станция-то была малозначительной, конечной на пути следования.
Джейк огляделся: неподалеку шумел лес, вдалеке виднелась река. Все остальное пространство покрывала густая душистая трава, в которой то тут, то там виднелись пестрые цветы.
– Ну, вот мы и на месте, – негромко сказал мальчик. Лиз грустно кивнула. – Пойдем до реки? – спросил Джейк. Сестра пожала плечами и первая спрыгнула с забытого людьми перрона.
Джейк неторопливо брел вперед и чувствовал, как душу его заполняет необъяснимое чувство покоя: до ближайших людей – двенадцать часов пути на поезде. А это – чертовски далеко. И поезд сюда приходит один раз в два месяца. Они тут одни. На многие километры.
И вокруг – тишина. После грохота Дизеля и трех суток в поезде, тишина давила на уши. Дети слышали даже пение птиц из растущей неподалеку чащи, даже гудение насекомых в траве!
До реки было далеко. Дети шли молча. Лиз иногда вяло пыталась поймать бабочку. В последнее время на нее вообще напала какая-то апатия, и это немного тревожило Джейка, но он решил разобраться с этим чуть позже. Сам же он думал и анализировал, размышлял и оценивал.
Он вспомнил их родной дом. То, при каких обстоятельствах они ушли оттуда. Вспомнил отца, продавшего собственную дочь в уплату долга. Вспомнил мертвого сатира, вспомнил крысолова и подумал: где он? Что с ним? Подумал он и об охотнике на ведьм, молча спасшему жизнь мальчику. Думал он и о мисс Свитшот, такой строгой, но справедливой. Думал о трактире, где работал. Подумал и о добрых циркачах, звавших с собою в путь, и о странных людях, так испугавших циркачей.
Подумал он и о вредном волшебнике Бераме и об их поединке загадок.
А потом он постарался почти не вспоминать свое путешествие по карманному измерению волшебника и не смог. Уж больно яркие впечатления… Все эти люди, образы… Тот парень с какой-то прямоугольной штукой в руках, то существо, будто сотканное из теней и тьмы, нападающее на город.
Вспомнил, как нашел Лиз. Такую бедную и напуганную. Как подрался из-за нее с деревом и как они убежали с болота.
Вспомнил и добродушных, но странно молчаливых бабушку и дедушку, выручивших двух уставших детей.
С содроганием вспомнил работорговцев и старого панка, который помог им бежать. И Кузьмича тоже вспомнил, и приветливую деревню странных людей…
И Дизель. Два долгих месяца в этом бездушном сером городе, битком забитом яркими огнями и тускло-бессмысленными существами.
И теперь они здесь. Идут через луг (или поле? Джейк всегда путал) и вдыхают ароматы трав. Тепло, светло и тихо. В воздухе будто разлит покой. И ни следа живых существ. Только пару раз где-то шуршал заяц или кролик (Джейк их тоже не различал).
Впереди мальчик увидел реку. Широкую и блестящую. Лиз первой добежала до нее и теперь шуровала в воде руками. Судя по ее реакции, вода была теплой.
– Джейк, можно я искупаюсь? – спросила она.
– Ты не боишься, что тебя унесет за край света? – с усмешкой спросил мальчик. В голову ударила мысль: весь путь я проделал ради нее.
– Нет, тут мелко совсем! – ответила Лиз.
– Ну тогда можно. Только не долго, – ответил мальчик.
Джейк встал на берегу реки и огляделся. Неподалеку он увидел именно то, что силился представить все последние дни – край света.
Никакой стены там не было. Не было даже ленточки, на которой написал бы кто-то «Край света». Там был водопад. Огромный и широкий. Вода не падала в пучину с грохотом – она неторопливо и устало переваливалась через край и исчезала где-то далеко внизу.
Джейк неторопливо побрел в сторону водопада (краепада?). Где-то стрекотали кузнечики. Мимо пронеслась какая-то птица. Джейка догнала Лиз. Она успела одеться и о недавнем ее общении с водой говорили только мокрые волосы.
– Джейк, это – оно? – спросила девочка.
– Да, Лиз, это – оно, – ответил мальчик. – Край света.
– Джейк, мы… мы пришли, да? В смысле, это и есть то, куда мы шли? – спросила с тревогой девочка.
Джейк не ответил. Он молча подошел к тому месту, где земля резко уходила вниз, сел на край и свесил ноги. Сестренка пристроилась рядом с ним.
Что там было за краем? Трудно сказать. Никаких слов не хватит описать то, что увидели два ребенка. Да если и найти такие слова, будет трудно понять, потому что здравый смысл, логика и многие законы физики закричат о том, что подобное – просто невозможно.
Земля обрывалась резко, будто ее ножом отрезали. И дальше был только затянутый туманом безбрежный… безбрежное… там был туман. Насколько хватало глаз, почти сразу после обрыва, но значительно ниже уровня земли поднимался туман. Он был столь густым, что через него не было видно ничего. Неподалеку от сидящих детей шумел водопад.
И все.
Больше не было ничего. Только обрыв, водопад, небо, солнце и туман.
Джейк сидел на самом краю земли и чувствовал, что в его душе поселился покой. Он не знал, что будет делать дальше, как они будут жить и чем питаться. Он просто чувствовал, что пришел именно туда, куда и собирался.
– Джейк? – Лиз сидела рядом с братом и тревожно глядела на необычайно задумчивого брата. Тот смотрел, казалось, сам в себя, в бесконечно далекое пространство и в никуда одновременно. – Джейк?
Снова нет ответа.
Но тут девочка поняла, что путешествие подошло к концу. Весь их путь, начиная от почему-то покинутого дома с отцом, заканчивая тремя днями пути на поезде, все это осталось позади. И теперь начиналось что-то новое. Может быть, более спокойное. Может – еще более трудное.
Лиз жалела всего об одной вещи. Очень, очень важной вещи для маленькой девочки:
– Я так и не увидела всамделишную лошадь.
Finis .. .[Конец]
Часть вторая. «Мальчик и его игрушка». Фрагмент 1
Часть вторая.
Мальчик и его игрушка.
Silence #3
Звезды сияют над всем и всеми абсолютно одинаково: над нищими и королями, над людьми и животными. Для всех они – одинаковые, холодные, игольчато-белые точки в небесах. Мы рождаемся, живем и умираем – для звезд это длится меньше мгновения. Да, звезды для всех одинаковы и светят одинаково.
А вот в Долине Теней это не совсем так. Звезды там… другие. Вроде все так же висят, будто приколоченные, на небе, и мерцают в ночи. Но что-то неуловимо отличается. Возможно, в них чувствуется больший градус равнодушия высших сил по отношению к низшим формам жизни, заполонившим этот мир.
Что можно сказать об этом месте? Лучше всего подойдут два слова – «холодное» и «неприветливое». Не такое холодное, как, скажем, Арктика или Антарктика, а холодное, как дом, в котором тебе не рады. Куда приходишь, вроде нормально со всеми общаешься, даже чай пьешь, но вы все понимаете, что что-то здесь не складывается, и хозяева дома только и ждут, на самом деле, пока ты уйдешь и оставишь их в покое. Неприветливое же оно, как незнакомый город к человеку в грязной одежде: никто не хочет иметь с ним дела, и все гонят бедолагу прочь, не желая знать, в чем же там дело и что с ним произошло.
Есть мнение, что Долина Теней – не совсем нормальный мир. Кто-то говорит, что это – просто еще одна складка во времени и пространстве, населенная живыми существами. Как Земля, Рари или Средиземье. Кто-то уверяет, что Долина Теней – это как остаток на складе. Якобы в Момент Творения некий Высший Творец, создавая миры, использовал для этого ограниченное количество ресурсов. И ресурсы эти он хранил на своём метафорическом складе. И вот, когда все основные миры уже были созданы, творец посмотрел на складской остаток, пожал плечами, сказал: «А и хрен с ним», и ушел. А остаток материи «слипся» в новый, ущербный маленький мирок.
Можно догадаться, что у автора этой теории не все в порядке с головой.
Вообще, преобладающим, хоть и негласным, мнением, распространенным в среде магов и чародеев Долины Теней, является версия о том, что Долина Теней – это некая посмертная обитель, куда отправляют… Да всех подряд. Это, по крайней мере, отчасти может объяснить столь широкое видовое разнообразие обитателей и большую часть бесовщины, происходящей вокруг.
Собственно, у жителей этого места толком нет времени на объяснение всех этих вещей. Метафизические размышления не помогают раздобыть пропитание (если ты только не преподаватель философии, конечно).
Есть еще одна вещь, о которой необходимо упомянуть в контексте этой истории: время. В Долине Теней время есть. И его нет. Оно бежит вскачь и стоит на месте, порой двигаясь не быстрее таяния полярных льдов. Живущие там не считают время – не видят смысла. Да, они слышали про такие вещи, как «дни», «недели» и «месяцы», но регулярного применения в обществе эти штуки не нашли. По сути, ими пользуются только малочисленные банки, да ростовщики, чтобы удобнее было начислять проценты на клиентов. Обитатели этого мира знают, что в неделе чуть больше шести (и немного меньше восьми, но это не точно) дней, в месяце – чуть меньше трех дюжин, а в году – примерно три сотни. Если не нравится год, в котором три сотни дней (или десять месяцев, для удобства), сделай свой, в триста один день. Всем наплевать.
Это косвенно влияет на некую «временную постоянность». Иными словами, если вы разбудите человека, проспавшего сто лет и выпустите его на улицу, он не заметит разительных перемен: все та же грязь, угрюмость и вечный смог, висящий над каждым более-менее большим городом. Ничего не меняется.
Там живут. Точка. Живут люди, не люди, монстры (и не все они – люди), не монстры, мертвые (спасибо призракам и некромантам), небожители и прочие. Там много кто живет. Или выживает. Все зависит от социального статуса.
Однажды все это закончится.
Глава первая.
Невидимые мракобесы.
Родители говорили Лондону, что ему двенадцать лет. Лондон был склонен им верить, и не только потому, что они были родителями. Просто они были взрослыми, то есть всеведущими и всемогущими. В глазах ребенка, по крайней мере.
Лондону повезло: его семья была более-менее успешной. У обоих родителей была стабильная работа с немалым доходом, они жили в собственном большом доме, а главы этого района если и не уважали их, то относились, по крайней мере, равнодушно и никак не вмешивались в их жизнь.
Мама Лондона работала швеей. Раньше. Не так давно она открыла собственное ателье и даже наняла несколько девушек-работниц, чтобы чаще появляться дома и отдыхать. Сколько Лондон себя помнил, в доме везде лежали швейные принадлежности: в коробочках, ящичках, на полочках. Даже в стаканах и вазах торчали ножницы, линейки, ленты и прочие атрибуты профессии.
Отец Лондона был как-то связан со страшным и непонятным для двенадцатилетнего ребенка словом «финансы». Что это такое, мальчик еще не знал, но понимал, что это крайне: важно, сложно, прибыльно. Собственно, именно благодаря умелому обращению отца с этой штукой на букву «ф», семья Лондона и смогла позволить себе открыть собственное ателье и купить дом.
Мальчик был пока еще слишком мал для того, чтобы всерьез осознавать то, чем заняты его родители большую часть дня. Но он был достаточно взрослым для того, чтобы видеть разницу между собой и другими детьми: он был чистым, другие – носили старую грязную одежду. Другие плохо пахли, а за собой Лондон такого не замечал. Иные дети жили в съемных квартирах или на улице (а некоторые – в старых ветхих лачугах), а у него был собственный дом и даже своя комната с игрушками.
Не замечал мальчик другого факта – все прочие, «неблагополучные» дети, были гораздо взрослее его. Дело не в количестве прожитых лет, в этом он мог потягаться на равных со многими. Дело в опыте и трудностях, которые другие дети преодолевали день за днем, тогда как Лондон даже близко не касался ничего подобного: у кого-то не было половины (или всех) родителей, у кого-то была мать-алкоголичка, кто-то вынужден был работать чуть ли не с пеленок, кто-то жил с десятком злых и жестоких братьев и каждый день боролся с отвратительными попытками унизить его.
Всего этого Лондон не видел и потому жил счастливой жизнью довольного ребенка.
*
– Синий или красный? – спросил Лондон. Иррах, как всегда, промолчал в ответ, лишь развел руками. – Я тоже думаю, что красный.
Мальчик расплатился за огромный шмат сахарной ваты на палочке и неторопливо пошел по улице. Лакомство было ярко-красного цвета.
Прохожие с завистью смотрели на ребенка: в чистой одежде, с такой вкуснятиной! Да еще и с такой игрушкой: Иррах всегда вызывал зависть. Этот… персонаж появился в жизни Лондона довольно давно – лет пять назад. Однажды вечером, отец мальчика пришел домой с большой красивой коробкой. Он сказал, что в городе открылась лавка волшебных диковин и в ней отец Лондона и приобрел эту игрушку у странного типа с желтой маской на лице.
Иррах был изготовлен из дерева и выглядел как маленький – всего по колено взрослому – человек. Гибкие пальцы на руках, глаза-пуговицы, нарисованная одежка. Он сам ходил и двигался, его сердцем была чистая магия.
Увы, Иррах не разговаривал. Зато он любил Лондона и всегда следовал за ним по пятам. Мальчик очень радовался своему деревянному другу и даже порой сам мастерил для него какие-то вещи или предметы быта: стулья, шляпы, ложки. А мама даже сшила для Ирраха самую настоящую сумку! С лямками и кармашками.
Как-то раз Лондону стало интересно, что же это за игрушка такая: не кончится ли у нее магический заряд, не заболеет ли чем? Мальчик и его отец отправились в ту лавку, где был приобретен Иррах, но ничего не нашли. Вернее, они нашли то место, где когда-то стояла лавка торговца с маской на лице, но ни торговца, ни следов его магазина там больше не было. Лишь старый покосившийся деревянный дом, заросший паутиной и пылью.
Лондон и его отец постояли на месте, посмотрели на выбитые стекла, пожали плечами и ушли. В этом городе хватало странностей, и пропавший лавочник – капля в море.
Но это было давно.
Сейчас же мальчик спокойно гулял по своему району (родители строго-настрого запретили ему далеко уходить от дома) и ел сахарную вату. Рядом шлепал деревянными ступнями по брусчатке Иррах. День был ясным (насколько это вообще возможно, учитывая вечный городской смог), воздух был почти свеж, а городской шум создавал приятное ощущение шелеста на берегу моря.
– Куда пойдем дальше?
Иррах пожал плечами. Для существа, изготовленного из дерева, он был необычайно подвижен. Жаль только, неразговорчив.
– Может, на площадку сходим? – неподалеку от его дома была заброшенная площадка, на которой играли дети. Они там собрали из мусора какие-то бесформенные объекты, которые служили им крепостями, «горками» или качелями. Один странный мальчик, правда, уверял, что одна из куч – вовсе никакая не крепость, а самый настоящий зиккурат. Потом кто-то эту кучу случайно разнес (туда упал пьяный человек) и теперь странный мальчик всех доставал тем, что ему нужно построить зиккурат. Лондон считал, что мальчика скоро побьют.
Лондон никогда не задумывался над тем, кем же он хочет стать, когда вырастет. Вообще, думая о будущем, он представлял себя на какой-то абстрактной работе, солидной и очень серьезной (как у его отца). Что он будет приходить домой уставший, с черным чемоданчиком, ворчать про какие-то «акации» и «сиделки» (или «поделки», Лондон не помнил точного слова), а его будет встречать красавица-жена (почему-то воображение рисовало его жену похожей на маму).
Что именно за работа и где он возьмет жену – он не знал. Но знал, что к двадцати годам, когда он станет совсем взрослый и его дети уже пойдут в школу, он будет и работать, и иметь дом, и жену.
Как-то так.
Только вот не вышло.
*
Вокруг его дома было подозрительно многолюдно. Лондон и Иррах, как обычно, слонялись по городу и ничего полезного не делали (его учитель, специально нанятый отцом, взял отпуск; хотя родители почему-то говорили, что тот «ушел в загул»; может, это означало, что учитель отправился на длинную оздоровительную прогулку?), пока не наступил вечер. А до этого момента мальчик и его игрушка посетили цирк. Ах, как там было прекрасно! Дрессированные животные, собаки с почти человеческими глазами, силач, способный поднять все, что угодно, и красавица-гимнастка, покорившая сердца всех мужчин, собравшихся в тот день под куполом. Особенно Лондону понравился номер, когда медведь катался на трехколесном велосипеде и смешно дул в игрушечную дудку. Мальчик смеялся до слез, как и большая часть зрителей.
Интересно, существует ли специальная школа для медведей-дудочников? Если да, то возьмут ли туда работать Лондона? Он думал, что может справиться с этим. Отличная же работа: весь день беседуешь с косолапыми мишками (воображение рисовало школьную комнату с партами, за которыми сидели медведи и прилежно слушали учителя), учишь их правильно держать дудку и показываешь, как нужно выдувать из нее мелодию. Просто фантастика!
