Текст книги "Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ)"
Автор книги: Марика Полански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава 15. Бал
Иногда смерть – это не конец,
а лишь другой способ передвижения.
– Беги, Эжена! Не оглядывайся!
Распахнув глаза, я резко села на кровати.
Сквозь приоткрытое окно сочилась ночная прохлада. Штора медленно покачивалась от сквозняка. Где-то капала вода, а с улицы доносились шаги ночного сторожа, обходящего Дом Преподавателей.
Я вылезла из-под покрывала и направилась на кухню. Плеснула воды из графина в стакан и залпом выпила его. Крики Вэлиана эхом отдавались в моей голове, смешиваясь с воспоминаниями безжизненного выражения лица и растекающейся лужей крови. Стоило закрыть глаза, хоть на секунду провалиться в сон, как они тотчас выплывали из подсознания.
– Вам бы поспать, мой неюный персик. – Холодная рука призрака легла на моё плечо, слегка сжав его. – Нельзя себя так мучить.
Я даже не обернулась. Лишь прикрыла глаза, чувствуя, как в голове шумит от недосыпа.
– Не могу, ваша светлость. – Я поставила стакан обратно на поднос, а сама села за стол. Оперевшись локтями в столешницу, спрятала лицо в ладонях. – Я не могу заснуть. Да и не хочу.
И зарыдала. Горе разрывало на тысячи кусочков. От слёз тени кухни расплылись в одно чёрно-оранжевое пятно. Хотелось орать от невозможности произошедшего. Но крик застрял где-то в горле саднящим комом, не позволяя даже вздохнуть. Как будто я потеряла нечто очень важное, невероятно ценное, без чего не представляла дальнейшую жизнь.
– Пойдемте, госпожа де Вальдан, – негромко произнес Сержан. Прохладные руки, словно настоящие, потянули меня вверх. Я и сама не поняла, как снова оказалась в кровати, а призрак укрывал меня покрывалом. Возле кровати печально и обеспокоенно урчала Книга. – Просто закройте глаза. А я сделаю так, чтобы вы смогли хоть немного поспать…
***
– Госпожа де Вальдан, прошу, присаживайтесь.
Дерек Ланс говорил тихо, даже вкрадчиво, но в его голосе чувствовалась настойчивость. Он жестом указал на стул напротив себя.
Я села, стараясь выглядеть собранной, хотя внутри меня всё дрожало. Вэлиан. Его образ, его последний взгляд… Он не отпускал.
Кабинет давил на меня: огромный стол, обтянутый сукном, тяжёлые шкафы, забитые папками, тусклая лампа с оранжевым абажуром. Возле окна стоял все тот же продавленный диван. За спиной следователя – окно, из которого виднелся лишь серый, монотонный фасад соседнего здания. Странно, как я это не заметила в прошлый раз?
– Госпожа де Вальдан, я понимаю, что для вас это тяжёлый момент, – начал Ланс, заглядывая в свои записи, – но мне нужна полная ясность. Вы были единственным свидетелем убийства господина О’Рэйнера.
Я медленно выдохнула и переплела пальцы на коленях.
– Я уже всё рассказала, господин дознаватель, – тихо отозвалась я. – Мы с Вэлианом гуляли по парку. А потом его окликнул какой-то человек. Худой, в потрёпанной одежде. Вэлиан оттолкнул меня в сторону, крикнул, чтобы я бежала. В этот момент из ниоткуда появился второй. Началась паника, и потом они оба исчезли в толпе.
Ланс поднял на меня непроницаемый взгляд, от которого меня замутило. «Такой человек убьёт и глазом не моргнет», – подумалось мне. По коже пробежали мурашки. Я обхватила себя за плечи, стараясь унять невольную дрожь.
– Простите, что вынуждаю вас заново повторять все сказанное, – мягко произнёс дознаватель, однако по лицу было видно, что ему ничуть не жаль. – Но почему вы гуляли с господином О'Рэйнером?
– Зачем задавать вопросы, на которые вы и так прекрасно знаете ответ, господин Ланс? – меланхолично ответила я. – Вы и так прекрасно знаете, что нас связывали близкие отношения. Да, я понимаю, как это выглядит. Господин министр и простая преподавательница – что их может связывать? Но, как сказал Вэлиан, рядом со мной он мог быть собой. Каким бы ни был статус человек, ему всегда нужен рядом кто-то, с кем он может быть настоящим.
– Интересное замечание. Однако если у вас были столь близкие отношения, то почему вас не было на его похоронах?
Через два дня после убийства возле семейного склепа О’Рэйнера собралось много людей. Казалось, что толпа состояла из бледных, строгих лиц, скрытых под тёмными вуалями и шляпами. Весь высший свет Велантры пришёл проститься с министром магической безопасности. Не было ни слез, ни громких рыданий. Лишь скорбная тишина и отстранённые, но тщательно соблюдаемые ритуалы.
Я пришла туда, завернувшись в самый обычный, незаметный плащ с капюшоном. Мне удалось подойти ближе и затаиться за каменной колонной.
За кафедрой перед входом в склеп стоял человек, поразительно похожий на Вэлиана. Его глаза, однако, были холоднее, движения резче, а от всей фигуры веяло неприкрытой властностью. «Наверное, его брат», – догадалась я. Он произносил прощальную речь, слова которой терялись в лёгком ветре, но его тон казался безэмоциональным. Слишком безэмоциональным для потери брата.
Странно, что Вэлиан никогда не говорил, что у него есть брат. Он вообще никогда не говорил о семье. Но ведь и я его не спрашивала.
Моё сердце сжалось от невыносимой тоски. Кто-то бы сказал, что это странно и нелогично, ведь нельзя просто взять и влюбиться в человека, о котором ничего не знаешь. Но сейчас это казалось таким пустяком, ничего незначащей мелочью.
Вэлиан был мёртв. Его загадочная улыбка, его странная, почти пугающая нежность, тот поцелуй, который перевернул всё… Всё это теперь было лишь воспоминанием.
Слёзы жгли глаза. Я закусила костяшку указательного пальца. Только не здесь, не сейчас. В моей груди зияла пустота. Сожаление, огромная, всепоглощающая боль утраты обрушились на меня всей тяжестью так, что стало невыносимо. Стараясь не выдать себя, я бесшумно покинула кладбище.
– Нет, господин Ланс. – Я грустно улыбнулась и покачала головой. – Я была на похоронах. Просто меня никто не заметил.
Дознаватель смерил меня взглядом, сделал пару записей и неожиданно произнёс:
– Вы сказали, что те люди были похожи на тени.
– Да. Они двигались почти бесшумно. И лица… лица у них были безжизненные. Как у кукол. Впрочем, ваш человек уже сделал наброски их портретов.
– Да-да. – Перо Ланса царапало бумагу, и этот звук сводил с ума. – А что насчёт оружия? Вы сказали, что был кинжал. Сможете его ещё раз описать? Может, форма клинка необычная? Или рукоять?
Я зажмурилась, пытаясь вспомнить детали.
– Руны. Кажется, на рукояти были руны. А клинки светились. Такой мутный бледный свет. Как магический и жуткий. Изогнутые клинки.
Дознаватель кивнул и отложил перо в сторону.
– Хорошо, госпожа де Вальдан. Думаю, на сегодня всё. Если появятся новые вопросы, я обязательно с вами свяжусь.
Я медленно кивнула и поднялась со стула. Дойдя до двери, я нахмурилась и повернулась к дознавателю.
– Господин Ланс, можно вас попросить кое о чём?
– Смотря о чём, госпожа де Вальдан.
– Проверьте, кто такой Кассий или Кассиус. – Услышав это имя, дознаватель заметно напрягся, откинулся на спинку стула и смерил меня недоверчивым взглядом. Неопределенно пожав плечами, я продолжила: – Этот человек связан с поджогом моей лавки. Может, это не так важно. Но… Вот тот, на кого он работает, может оказаться вполне способен на подобное. Большего мне, к сожалению, нечего сказать.
– Откуда вам известно это имя? – прищурившись спросил Ланс.
– Некоторые призраки бывают на редкость болтливы.
***
Последующие дни слились в один беспросветный туман.
Столица жужжала, как потревоженный улей. Ещё бы! Смерть такого человека, как министр магической безопасности, наделала много шума. Особенно, когда подключилась пресса. Газеты с заголовками «Дерзкое убийство министра магической безопасности», «Светоч» наносит первый удар: как революционеры причастны к смерти министра Вэлиана О’Рэйнера» расхватывали, как горячие пирожки в студенческой столовой. Казалось, что горожане только и делали, что обсуждали «ужасное происшествие в парке Святой Эвенты».
Я с содроганием ждала, что вскоре мне придется отбиваться от наглых журналистов, ищущих пикантные подробности. Однако никто не выпрыгивал из-за угла с пером и блокнотом наготове. Не было ни единого упоминания моего имени в статьях, и вскоре я облегченно выдохнула. Скорее всего, Дерек Ланс позаботился о этом. И за это я была искренне благодарна дознавателю.
Прошла неделя прежде, чем я заставила себя вернуться к работе. В Академии решили перенести благотворительный бал на две недели из-за трагических событий. В знак солидарности и скорби на шпилях приспустили флаг. Впрочем, в коридорах и аудиториях по-прежнему царила учебная суета.
Я писала конспекты, статьи, отчёты, устраивала дополнительные консультации для студентов. Делала все, лишь бы не оставаться наедине с собственными мыслями. Однако образ Вэлиана стоял перед глазами.
Около трех часов дня я отпустила последнюю группу студентов, и в аудитории воцарилась непривычная оглушающая тишина. Только шорох переворачиваемых страниц, да собственные вздохи нарушали её.
Солнце проникало сквозь высокие, арочные окна. В золотистых пятнах света лениво танцевали пылинки. В воздухе витал тонкий, сухой запах старой бумаги и пыли, смешанный с типографской краской.
Я сидела за столом и оцепенело смотрела на стопку учебников и кипу очередных отчетов, которые множились с устрашающей быстротой. Рядом стояла почти опустевшая чашка чая, от которой всё ещё исходил едва уловимый аромат мяты.
Мои эмоции не должны были влиять на работу, но внутри словно что-то надломилось. Сидя в тишине, я вдруг четко осознала, что так больше не может продолжаться.
Рука сама потянулась к чистому листу бумаги. Слова складывались в привычный, официальный текст: «Заявление. Прошу освободить меня от занимаемой должности по собственному желанию».
Подписав, я перечитала заявление и глубоко вздохнула. Хватит с меня тайн, призраков и шантажа. Мне нужен покой.
Со стиснутыми зубами я направилась в кабинет Фицпатрика. В его приёмной, как всегда, было педантично до зубовного скрежета: ни пылинки, ни лишнего звука. Новенькая секретарша, имя которой я не знала, вскинула на меня удивлённый взгляд.
– Я по делу к господину ректору. – Я стукнула костяшками пальцев по двери и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет.
Сквозь цветные витражи лился солнечный свет на полукруглый синий диван и стеклянный столик. Мелкие синие цветочки сакуры медленно падали на пол и тотчас исчезали, будто их и не было вовсе.
– Прекрасное качество южной синей сакуры. Когда опадают цветы, от них не остается даже пыли.
Я подняла голову и посмотрела наверх. Фицпатрик поставил книгу на одну из полок и направился к лестнице.
– У тебя симпатичная секретарша. Куда делась прежняя?
– Ну-у… Она решила, что ей хочется на пенсии нянчить внуков. – Спустившись, Фицпатрик подошел ко мне вплотную. На его лице, обычно непроницаемом, проступило нечто вроде печальной улыбки. – Как ты?
Я неопредёленно пожала плечами. Делиться с ним своими переживаниями я не собиралась. Уж слишком хорошо помнила предыдущий разговор.
– Пока держусь, – сухо ответила я, не отводя взгляда. – Но не справляюсь.
Он вопросительно приподнял бровь. Сегодня он выглядел бледнее обычного, а под глазами залегли тёмные круги. Пронзительный взгляд скользнул по моему измождённому лицу, затем опустились на папку в моих руках.
– Я пришла не для того, чтобы обсуждать свое состояние, – продолжила я и протянула ему заявление. – Это тебе.
Он взял лист. Между бровями залегла глубокая морщина, когда он читал заявление.
– Что это, Эжена? – спросил он так мягко, что я вздрогнула. Я не привыкла к такой интонации от него. – Ты серьёзно?
– Абсолютно. Я больше не могу. Это… слишком.
Фицпатрик отошёл к столу и положил заявление поверх папок.
– Полагаешь, что я сейчас же воспользуюсь тем, что произошло? – Он говорил негромко, но меня изумила его интонация. Словно… словно он извинялся. Хотя и не выглядел, как человек ищущий прощения. – Считаешь, что после всего, что я вам наговорил, начну преследовать тебя в коридорах Академии?
Я молчала, ожидая подвоха.
– Возможно, я был слишком груб. И да, я злился. Ревновал тебя к Вэлиану. Ты так легкомысленно бросилась в объятия человека, которого совершенно не знаешь. Но я никогда не собирался тебя увольнять. Просто хотел, чтобы ты поняла, насколько шатким стало твое положение. – Он выдержал паузу, и его взгляд стал серьезным. – Эжена, я не приму этого заявления. Хочешь, возьми отпуск на несколько дней. Отдохни. Приведи мысли в порядок. Но ты нужна здесь, в Академии. Студенты восторге от тебя. И… – Фицпатрик запнулся, на его лице промелькнула тень неловкости. – И ты нужна мне.
Я могла бы поклясться, что в этот момент он покраснел.
– Понимаю, – тихо отозвалась я. – Но мне тяжело здесь. К тому же, я вряд ли бы смогла ответить на твои чувства, Фиц. То, что было в студенческие годы, осталось там же. Возможно, не поступи ты так подло с моими дневниками, всё могло бы сложиться иначе. Но, видишь ли, я люблю другого. И этого ничто не изменит.
– Я знаю. Но может быть… Потом.
Я отрицательно покачала головой.
– Увы, нет. Я не смогу. Нельзя просто взять и заставить другого влюбиться. Это не так работает. Так что прошу подписать мое заявление, и я поеду на все четыре стороны.
Фицпатрик отошёл от меня и повернулся к окну. Заложив руки за спину, он какое-то время покачивался с пятки на носок и смотрел куда-то вдаль, словно увидел там нечто интересное.
– У нас в субботу бал, – внезапно сказал он. В тоне прорезались стальные нотки. – Я буду ждать тебя там. Пока ты числишься в преподавательском штате, будь добра прийти на него.
– Моё заявление, – мягко напомнила я.
Он посмотрел на меня поверх плеча. Тень скользнула по его лицу, но я не успела разобрать, что это было.
– Вот это? – Фицпатрик взял со стола лист и помахал им. Едва заметное хмыкнув, он пробежал глазами по строчкам. А потом взял и демонстративно разорвал его на две части. – Не знаю. Я никакого заявление не видел, госпожа де Вальдан. Поэтому прошу вас после отдыха вернуться к работе. И да. Бал. На балу преподаватели обязаны присутствовать.
Я покинула кабинет ректора, ощущая себя так, будто меня только что вытащили из ледяной воды и бросили под лучи жгучего солнца. Господин ректор удивил так удивил. Мне казалось, что он с радостью подпишет заявление, да еще отсыпет сто золотых рунтов из собственных сбережений, лишь бы убедиться, что я не вернусь. Но всё обернулось иначе.
Новенькая секретарша окинула меня недобрым взглядом и принялась лихо отбивать ритм на видавшей виды печатной машинке.
– Господин Мак-Вигель очень любит кофе со сливками и корицей, – заговорщицки прошептала я секретарше, перегнувшись через стол, и также заговорщицки подмигнула. – Особенно если этот кофе плавно перетекает в завтрак. И строптивых девиц он тоже любит.
На нахмуренном лице проступили пунцовые пятна.
– Учту, – сухо ответила секретарша, однако в уголках губ мелькнула улыбка.
От кабинета Фицпатрика до главного выхода на улицу тянулся погруженный в полумрак коридор. Высокие потолки, украшенные лепниной с давно потемневшим от времени узором, казалось, давили сверху, поглощали свет. Тяжёлые дубовые двери кабинетов, выстроившиеся в ряд по обе стороны, каждая с резным номером и латунной табличкой, были похожи на ребра гигантского скелета. На стенах висели потемневшие от времени портреты бывших ректоров и выдающихся профессоров. Их взгляды казались осуждающими и надменными, словно они наблюдали за каждым моим шагом.
Пол был вымощен чёрными и белыми мраморными плитами в шахматном порядке. Цокот каблуков гулко раздавался в тишине, нарушаемой лишь поскрипыванием дверей или далеким щебетанием птиц за высокими стрельчатыми окнами, расположенными в конце коридора. Витражные стекла пропускали лишь крошечные островки света, которые терялись в царившем полумраке.
Воздух в коридоре казался вязким, пахнущий старой пылью, воском для полировки дерева и чернилами. Здесь словно застыло время. Я чувствовала себя крошечной и потерянной в этом лабиринте из мрамора, дерева и теней. Хотелось поскорее покинуть здание и вдохнуть свежего воздуха, который ждал меня за его пределами.
Погода на улице словно вторила моему настроению. Небо над городом затянули густые тучи, угрожая пролиться дождём в любую минуту. Однако дождя все не было, лишь запах сырости и предгрозовой духоты. Гнетущая атмосфера, словно мир замер в ожидании чего-то неизбежного.
Я обогнула здание Академии и направилась по мощённой светлым кирпичом дорожке в сторону Дома Преподавателей.
Несмотря на то, что поведение Фицпатрика ошеломило так же, как если бы орк протянул мне лапу помощи, я испытала небывалое облегчение. Хотя бы потому что поиск работы в моем нынешнем состоянии представлялся невозможным.
Ноги сами несли домой, к привычному уюту и четырём стенам. Боль, которую я все эти дни носила в себе из-за Вэлиана временно отступила. Но на смену ей пришло предчувствие. Смутное, тревожное ощущение, что история ещё не закончена.
Я вошла, закрыла за собой дверь и, не зажигая света, рухнула кресло. В комнате царил привычный полумрак. Из угла донесся знакомый тихий вздох, однако сам Сержан не торопился с расспросами как прошел день. Да и Книга тоже не собиралась выскакивать мне на встречу, взволнованно махая ляссе.
– Ну и как прошли похороны? – из моей спальни донёсся знакомый до мурашек голос.
Моё сердце пропустило удар, а потом и вовсе решило упасть куда-то в глубь живота, и уже оттуда глухо и быстро заколотиться. Если бы я не сидела в кресле, то наверняка упала бы мешком возле дверей.
Абрахам ван Вилсон.
Я всё же нашла в себе силы и зашла в спальню. Остановилась возле двери, на всякий случай держась за косяк правой рукой, если вдруг решу задать стрекача. На кончиках пальцев левой руки собирался огненный шарик, на случай если решусь прибить гада прямо в своих апартаментах.
Ван Вилсон сидел в моем любимом кресле, обитом бархатом, спиной к окну, лицом к двери. На холёном бледном лице не было ни единой эмоции, кроме вежливого ожидания. Разве что глаза следили за мной с напряжённостью хищника, готового броситься в любой момент. От него веяло дорогим табаком, сухими травами и чем-то неуловимым, опасным. Предвещающим мне крупные неприятности.
– Абрахам, – еле слышно выдохнула я. Он был последним, кого я ожидала увидеть. – Как ты…
– Здравствуй, Эжена! – Ван Вилсон улыбнулся мягко, почти ласково. Вот только оскал велундарского волколака показался бы куда более ласковым, чем улыбка хозяина артефакторных фабрик. – Некоторые люди на редкость любезны, если их попросить об одолжении. Вежливо.
Из моей груди вырвался нервный смешок.
– Не Дом Преподавателей, а проходной двор какой-то! – я попыталась затолкать накатывающую панику в дальние уголки сознания и покачала головой. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
Абрахам безразлично пожал плечами.
– Просто мы давно не виделись. С тех пор, как ты так поспешно испарилась, оставив меня одного.
По животу разлился холод, а ноги стали ватными. Воспоминания о прошлом ядовитым плющом оплели моё сознание. Как будто я вернулась в те страшные времена, когда его тихий вкрадчивый голос убеждал, что я слишком никчёмная и что за пределами выстроенной им золотой клетки меня ждут лишь хаос и одиночество.
– Веришь или нет, но я нисколько не жалею о том, что мы не виделись, – я бросила на него презрительный взгляд и ушла на кухню. – К тому же, не стоит прибедняться. Если мне не изменяет память, у тебя очаровательная жена.
Чайник громко ударился о металлические прутья варочной поверхности плиты. Руки тряслись от страха, но я старалась не выказывать его. Абрахам походил на хищника, а потому нельзя было даже думать о страхе, иначе пиши пропало.
– Была жена, – сказал ван Вилсон, сделав ударение на первое слово. Он появился в арочном проходе на кухню. – Но, увы, у жен есть неприятная особенность: иногда они умирают.
По позвоночнику мазнуло холодом. Однако я лишь приподняла левую бровь и потянулась за чашкой, которая стояла на верхней полке кухонного шкафчика.
– На чай не прошу остаться. – Я напряжённо ухмыльнулась, глядя в тёмные глаза Абрахама. – Люблю, знаешь ли, чаёвничать в одиночестве. Так что… Посмотрел на меня? Увидел? Будь так добр, я хочу отдохнуть и почитать книжку.
Ван Вилсон подошел ко мне вплотную, так, что я невольно отшатнулась. Он протянул руку, но я успела увернуться, и пальцы провели по воздуху вместо моего лица.
– Эжена, Эжена… – Абрахам прицокнул языком и едва заметно дёрнул головой, словно его разочаровала моя попытка избежать прикосновения. – Ты ведь очень талантлива. Очень. Вот только потеряла ориентиры. Сбилась с пути. И начала связываться… не с тем людьми.
В его глазах не было ни тени мягкости, с которой он говорил, только холодный блеск едва скрываемого раздражения.
– К примеру, с моим старым «другом», Вэлианом, – продолжил ван Вилсон. – Ты, Эжена, ты не должна была так сближаться с ним. Это очень необдуманно с твоей стороны. Ты же ведь знаешь, что я не люблю, когда кто-то протягивает руки к тому, что принадлежит мне.
– Твоя самоуверенность тебя погубит, Абрахам, – тихо отозвалась я. Тёмные глаза ван Вилсона вдруг стали совершенно пустыми, только зрачки расширились, закрывая почти всю радужку. – Рано или поздно, ты обязательно споткнёшься и упадёшь. Потому что такие как ты спотыкаются и падают. И вот тогда, клянусь богами, я станцую на твоей могиле.
– Пойми, Эжена, – продолжил он, словно не слыша меня. – Я не остановлюсь. Ни перед чем и ни перед кем. Весь город, вся гильдия, даже эта Академия – лишь пешки на моей шахматной доске. Я могу сжечь всё дотла, если мне понадобится. Я могу убрать любого, кто встанет на моем пути. – Он протянул руку и аккуратно, слишком аккуратно убрал прядь волос с моего лица. Его прикосновение было холодным, словно надгробный камень. – Ты вернёшься ко мне, Эжена. Твой особый дар незаменим. И я сделаю всё, чтобы забрать тебя обратно. Ты же знаешь, когда я что-то хочу, то всегда получаю это.
***
В дверь постучали. Тихо так, неуверенно, словно боялись, что сейчас из комнаты выскочит невиданное чудище и сожрёт незваного гостя. И не зря! После визита Абрахама ван Вилсона я и правда напоминала стигийскую горгулью. Не внешне, нет. Внешне я никак не изменилась, за исключением бледной кожи и отёчных от недосыпа и слёз век. Но вот настроение было рвать на части всех, кто попадет под руку.
Ван Вилсон ушел. Тихо и спокойно. Лишь на пороге остановился и снова напомнил, что я всё равно вернусь к нему. Я же осталась в пустой кухне с визжащим чайником. Выключила плиту и плеснулась кипяток в кружку, едва не ошпарившись.
В замке тихонько заскрёбся ключ, и дверь с тихим скрипом открылась.
– Госпожа де Вальдан, – мадам Шельман робко сунула свой длинный нос в прихожую. – Госпожа де Вальдан, вы дома?
– Разумеется, – сухо ответила я, выходя из кухни.
На лице коменданта отразилась смесь вины и облегчения. Она мялась возле двери, не решаясь пройти дальше
– Вам письмо.
Я забрала протянутый конверт с сургучной печатью. Скользнув по нему взглядом, посмотрела на коменданта Дома Преподавателей и мрачно спросила:
– Мадам Шельман, а с каких пор мои апартаменты превратились в проходной двор? Или это указ ректора Мак-Вигеля – пропускать ко мне в комнаты всяких проходимцев?
Мадам Шельман поёжилась, затем расправила плечи и вздёрнула подбородок.
– Между прочим, у этого человека было разрешение, – с вызовом отозвалась она. – Я не могла его не пропустить.
– Этот человек чуть не отправил меня на тот свет, мадам Шельман, – в тон ей произнесла я. – Как думаете, местные дознаватели приняли бы то, что вы говорите, за оправдание? А ректор Мак-Вигель? Как вы считаете, он бы простил подобную халатность, если бы вместо живого преподавателя обнаружился мёртвый?
Нижняя губа коменданта затряслась. Однако мадам Шельман быстро взяла себя в руки.
– У того человека было разрешение, – упрямо проговорила она. – А я действовала согласно инструкции.
– Что вы говорите! Вот только позвольте узнать, какое у него было разрешение?
Она моргнула несколько раз и растерянно покачала головой.
– Я не помню. Но помню, что я была обязана пропустить его в любые комнаты без разговоров.
– Мадам Шельман, – устало сказала я. Глупость и упрямство коменданта начинали раздражать, хотелось выпроводить её поскорее. – Единственный, у кого есть подобное разрешение, – это министр О’Рэйнер или дознаватель из министерства магической безопасности при предъявлении ордера. Надеюсь, больше такого не повторится. Иначе мне придется сообщить ректору Мак-Вигелю о том, что его комендант пропускает в Дом Преподавателей всех без разбору.
Дверь сердито захлопнулась. Я вернулась обратно на кухню. Желание кого-нибудь покалечить исчезло, уступив место растерянности и угрызениям совести. Все же зря я сорвалась на мадам Шельман. Такой проходимец, как ван Вилсон, мог не только липовое разрешение сунуть под нос, но и что похуже.
Его угрозы и уверенность в собственной безнаказанности выводили из себя. Но стоило признать – чувствовать гнев и раздражение куда более спасительнее, чем постоянное уныние.
Поставив кружку с чаем на столешницу, я вытерла вспотевшие руки о юбку и села стул. Письмо было от Марты: снова короткое, наспех написанное, с просьбой о встрече. Я покосилась на кухонные часы: подруга ждала меня в «Серебряной Луне» через полтора часа. Мне не особо хотелось покидать стены апартаментов. Но с другой стороны, я понимала, что необходимо хоть с кем-то общаться помимо работы. Иначе недолго и мозгами двинуться на почве горя.
Из-за дверного косяка появился потрепанный коричневый уголок Книги. Она испуганно-вопросительно уркнула и почти наполовину высунулась.
– Где ты была? – я поманила её пальцем, и она, насторожённо водя ляссе по воздуху, запрыгала ко мне. Умостившись на коленях, заурчала рассерженной кошкой. – Да, меня этот гад тоже напугал. Нет, плевать в него не надо. Его надо сожрать. Но так, чтобы никто не догадался.
Книга фыркнула, жёлтые страницы затрепетали, словно она признавала собственную недогадливость.
– Ну ничего. В следующий раз. На балу, – я многозначительно посмотрела на неё, и Книга издала звук похожий на злорадный смешок.
Стрелки на часах лениво тянулись к шести часам, когда я, прихватив с собой зонтик, вышла из Дома Преподавателей и неспешно направилась в сторону Кофейного Переулка.
Где-то на востоке утробно урчал весенний гром, а с низкого неба нет-нет да и срывались редкие капли дождя. Столица, несмотря на близкую грозу, продолжала жить: возле главного в стране банка господа в чёрных сюртуках решали финансовые вопросы, из магазинов и салонов с начищенными латунными вывесками выпархивали девицы в цветастых платьях, а по мостовым проносились экипажи.
Я свернула в Переулок и вскоре оказалась возле «Серебряной Луны». Под полосатыми тентами практически не было людей. Оно и понятно, того и гляди, сорвётся ливень. Я толкнула дверь и оказалась в уютном зале, наполненным ароматом свежемолотого кофе и ванильных булочек. Едва заняла столик у окна, как колокольчик над дверью снова мелодично зазвенел – в кафе вошла Марта.
Подруга выглядела изможденной. Лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги, а волосы были спрятаны под шляпку. Но в её глазах, полных тревоги, в последнюю встречу, мелькнул проблеск облегчения. Она рухнула на стул напротив меня, едва сдерживая дрожь в руках.
– Эжена, ты не поверишь! – её голос был хриплым от напряжения. – Карла отпустили!
Значит, Вэлиан прислушался ко мне и решил пересмотреть дело. Из моей груди вырвался вздох облегчения. В носу неприятно защипало от подкативших слёз радости.
– Как? Когда? – Я вцепилась в её руку, ощущая, как по телу растекается тепло.
К нам подбежал услужливый официант с меню в тёмно-бордовых обложках. Впрочем, мы не стали себя утруждать выбором блюд и заказали пару пирожных с карамельной начинкой и чай.
– Сегодня утром, – ответила Марта, когда официант удалился выполнять заказ. – Они просто привезли его домой. Сказали, что все обвинения сняты! Почти все. – Она отвела взгляд и грустно улыбнулась. – Его отправляют в ссылку. В Астракис.
Я не сдержала раздосадованного вздоха. Астракис – далекий, пустынный город на самом краю Велантры, где до ближайшей цивилизации – неделя пути на карете. Это была ссылка, которая позволяла формально сохранить лицо, но фактически означала добровольное изгнание. Но все же не тюрьма и не казнь.
– Но почему? Ведь он же не причастен к тому взрыву.
Марта кивнула, и её глаза наполнились слезами.
– Не причастен. Но все же он был ответственен отдел, которым руководил. Вот и решили спровадить. Так сказать, устроили показательную порку.
Марта вытащила из кармана скомканную записку и протянула мне.
– Вчера вечером эту записку принёс посыльный О’Рэйнера. Он сказал, что Вэлиан позаботился. И что это всё, что можно было сделать. – Она шмыгнула носом, достала из сумочки кружевной платочек и аккуратно промокнула уголки покрасневших глаз. – Я поначалу не поняла... Эжена, это ведь он, правда? Это ведь Вэлиан спас Карла?
Она смотрела на меня с такой искренней скорбью и благодарностью, что ком подступил к горлу. Я медленно кивнула, выдавив из себя:
– Похоже, что так, Марта. Но ведь ты же знала, что всё так произойдет. Ты же ведь обладаешь даром всеведения.
Марта закрыла лицо руками, и её плечи затряслись от беззвучных рыданий.
– Я хотела рассказать, но… Мой дар – это моё проклятие. Я не пользовалась им много лет. Такие, как я, всегда находятся под пристальным наблюдением Министерства. И если бы я решилась использовать свой дар, то меня тотчас бы схватили.
– А как ты нашла меня тогда? – я сделала маленький глоток. Не столько хотелось пить, сколько отвлечься от мысли, что подруга не слишком-то искренна со мной. – Такое чувство, будто ты заранее знала, где я буду и что соглашусь на твоё предложение работать в Академии. И что Фицпатрик обязательно возьмет меня на работу.
Марта замешкалась с ответом, задумчиво ковыряя ложечкой пирожное.
– Иногда у меня всё же случаются видения. Смутные, скомканные. Я ничего не могу с этим поделать. Это как желание чихнуть в помещении, где полно пыли. Так я и поняла, где тебя найти. Но что Фицпатрик не откажется взять тебя на работу, было ясно и без всякого предвидения. Мне нужно было срочно уезжать, а найти преподавателя на конец семестра не так уж и легко.
– А то, что Вэлиан тебе поможет, ты тоже увидела по зуду в носу? – не удержалась и съязвила я.
– Честно говоря, я и не надеялась, что он поможет. – Подруга склонила низко голову, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Правда, не надеялась. Будущее, которое я видела, было сумрачным, непонятным. Я знаю, что все выглядит подозрительно. Но… Всё же Вэлиан протянул нам руку помощи. Как и ты. Вы спасли Карла. Я никогда не забуду этого. Я так благодарна вам, Эжена.
