Текст книги "Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ)"
Автор книги: Марика Полански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Итак, мои дорогие, – я откашлялась, пару раз щёлкнула пальцами над головой, привлекая к себе внимание, и всё же злорадно хихикнула. – Час расплаты настал. Тунеядцы, лентяи и негодяи, до которых не дотянулись мои руки за этот месяц, будут наказаны по всей строгости учебного закона.
– Спасибо, госпожа де Вальдан! – язвительно отозвался Андреас, глядя в лист с заданиями. – Почему бы вам сразу не превратить в лягушек и не посадить нас в банки? Это было бы куда более милосерднее с вашей стороны.
Тотчас по тёмной голове прилетел увесистый подзатыльник от Грегори. Выпучив от неожиданности глаза, Андреас повернулся к соседу. Грегори же скорчил рожу, подражая прорабу на стройке, вытянул шею и с чувством сказал:
– Учить надо было! Штоб теперь не это самое и не того самого!
– Ваше словарное разнообразие поразительно, Грегори, – я хмыкнула, стараясь сдержать смех. Потом постучала ногтями по столешнице первой парты и повысила голос: – Прежде, чем начнём, я бы попросила вас в добровольном порядке сдать все артефакты для передачи шпаргалок друг другу.
– Да вы что, госпожа де Вальдан! – запричитал Том, с таким выражением лица, что впору уверовать в святость студенческого слова. – Какие артефакты? Мы же честные люди!
– Студенты честными не бывают. Иначе бы вы не доучились до третьего курса. Прошу, – я снова постучала пальцами по столешнице.
Вереница недовольно ворчащих парней в инквизиторских мундирчиках потянулась к первой парте. Несколько долгих минут, – и рядом с моей рукой выросла гора канцелярских артефактов. Тут оказались и пергамент с проявляющимися чернилами, и ручки, самостоятельно решающие любые задачи. Больше всего меня поразило наличие «раковин» – звукозаписывающих артефактов, напоминающих беруши для сна. Такие частенько использовали старшекурсники для запоминания огромного объёма учебного материала. Однако «раковины», как и другие записывающие артефакты, стоили баснословных денег. Немногие преподаватели могли себе позволить такую роскошь. Средняя цена у «раковин» была как пять преподавательских зарплат. И тем удивительнее было, что они есть у обычных студентов.
Я задумчиво почесала подбородок, глядя на гору артефактов. В голове промелькнула мысль, что если их сдать местным торгашам, то можно было бы выручить сумму, покрывающие мои нынешние долги.
– Интересно, а на сколько это потянет, если их сдать барыгам?
– Лет на семь в тюрьме Ньюбейта, – со всей серьёзностью ответил Тим. Приподняв многозначительно брови, он вытащил из внутреннего кармана очередную «раковину» и безразлично положил на столешницу.
По кабинету пронёсся хохот.
– С такой находчивостью далеко пойдёте, молодой человек, – я потрясла поднятым указательным пальцем. Скулы ныли от сдерживаемого смеха. – Но я всё же имела в виду финансовую сторону вопроса. Я вижу тут «раковины» от «Мэдин и Сыновья». А это, пожалуй, самая дорогие производители артефактов из всех существующих на рынке.
В аудитории на доли секунды стало тихо. Студенты как-то неуверенно переглянулись.
– Госпожа де Вальдан, – Андреас облокотился на парту и подался вперёд. – Тут как бы у всех артефакты от «Мэдин и Сыновья». Даже скрывающие чернила пергамент от этой фирмы.
Я едва успела подхватить отвисшую от удивления челюсть. Представления о том, что студенты могут оказаться богаче своего наставника, не хотели укладываться в моей голове.
– Весьма… – смутившись, я кашлянула. – Весьма впечатляет. Чёрт, я, чувствуя себя задетой до глубины души! Как так получилось, что студенты зарабатывают больше, чем их наставник?
– Это всё практика, – отозвался Грегори, а остальные одобрительно загалдели. – Мы всё лето впахивали в разных отделах Министерства. А там сами знаете, неплохо платят.
– И сколько, если не секрет?
Андреас пожал плечами.
– Всё зависит от того, в какой отдел попасть. Я, Раф и Грегори попали к особистам. Там зарплата у практиканта в среднем четыре-пять тысяч рунтов в неделю. А вот Тим и Том угодили на угловых, то есть те, кто гоняет шпану по переулкам. У них в среднем восемьсот – тысяча двести в неделю...
– Полторы не хотел! – Тим откинулся на спинку стула. – Нам платят больше, чем многие считают. Пока вы в канцелярии булки свои грели, мы по улицам, как оголтелые, носились.
– А разницу в деньгах они компенсируют выпендрёжем, – Алекс сложил руки на груди. Обычно он предпочитал молча сидеть в самом дальнем углу аудитории, но в этот раз не сдержался.
Тим повернулся к однокурснику и показал тому неприличный жест. Алекс же посмотрел на Тима из-под нахмуренных бровей с характерной для него молчаливой угрозой.
– Так! – я повысилась голос. – Время не резиновое, так что собрали свои крохи знаний и сосредоточились на работе. У вас есть три задания. Первое: прочитать, перевести и исправить ошибки в предложении, если таковые имеются. Второе задание: подобрать наиболее точный перевод к приведённым ниже предложениям. И третье: прочитать, перевести текст, подобрать правильные слова и ответить на вопросы письменно. На все у вас есть час. Время пошло.
– Нам тут и за день не управиться, госпожа де Вальдан…
– А кто будет ныть, тому неуд вне очереди. Если услышу хоть один звук, помимо скрипа перьев по бумаге, считайте, что всей группой провалили самостоятельную. Придёте на пересдачу.
Недовольный бубнёж, который был призван пробудить во мне сочувствие и совесть, моментально стих. Окинув аудиторию пристальным взглядом, я села за стол и открыла журнал.
– Кстати, а где Рафаэль? – поинтересовалась я, отмечая отсутствующих. – Его опять свалила какая-то стройная ангина?
– Его прихватило, госпожа де Вальдан, – хмыкнул Андреас, не отрываясь от работы. – Он так летел по коридору с выпученными глазами, что, казалось, его вот-вот разорвёт. И всё вокруг заляпает. Так что Рыжего не будет.
С задних парт послышались смешки. Однако они быстро стихли, стоило мне поднять голову.
– Что ж… Искренне жаль, – выдохнула я и отложила ручку в сторону. – Передайте ему, что без него было неинтересно сегодня…
Внезапно послышался грохот отодвигаемых стульев. Студенты побросали перья и, вскочив с места, вытянулись во фрунт. Я подняла голову и тоже поднялась со стула – в аудиторию вошёл Фицпатрик. Он махнул рукой, и студенты тотчас сели обратно.
Стало так тихо, что было слышно, как царапает паркет гвоздик набойки на начищенной туфле.
Сегодня господин ректор выглядел хмуро. Я бы даже сказала очень хмуро. Несмотря на весь внешний лоск и улыбку, ставшую уже профессиональной маской, в его глазах отражалось недовольство. И что-то подсказывало, что это недовольство было обращено ко мне.
– Госпожа де Вальдан, – чуть наклонившись в мою сторону, негромко произнёс он, – прошу вас уделить мне пару минут.
Глава 11. Когда прошлое подкралось незаметно...
Необходимость скрывать свои истинные навыки
развивает умение выкручиваться из любых ситуаций.
То, что меня ждёт большая взбучка, стало понятно, едва я бросила на Фицпатрика взгляд. В голове пронеслись мысли, что ректору донесли о моих невеликих преподавательских способностях, что кредиторы, несмотря на оплату части долга, всё же нашли моё место работы, и что Фицпатрик решил самолично вытурить из Академии.
– Пару минут? – прошипела я в сторону ректора, натянуто улыбаясь студентам. – ПАРУ МИНУТ? Да они за пару минут учебник перепишут!
– Дайте парням шанс, – Фицпатрик выразительно посмотрел в мою сторону. Он безмятежно улыбался, однако взгляд был холодным и острым, как заточенная пика. Под ложечкой неприятно засосало. – Пусть учатся пользоваться возможностями, которые подкидывает жизнь.
По аудитории пронёсся одобрительный шёпот, который тотчас стих, едва мои дрогнули.
– Будь по-вашему, – сдалась я и подняла руки в знак смирения перед неизбежным. – Молодые люди, у вас есть пара минут, чтобы проявить врождённые способности к списыванию у соседа. Но только пара минут. Если поймаю хоть одного, вся группа получит неуд без права переписать.
– Жёстко, – отметил Фицпатрик.
– Справедливо. Жизнь не любит предоставлять шансы. А если и предоставляет, то дерёт за это в три шкуры.
Ректор не ответил. Только не то хмыкнул, не то фыркнул и вышел из аудитории. Чувствуя, что грядёт буря, я погрозила студентам кулаком и выскользнула вслед за Фицпатриком.
В коридоре было тихо и пахло мыльным раствором, которым обычно натирали полы и стены в Академии. Солнечные зайчики лежали жирными жёлтыми пятнами на почерневших от времени известняковых статуях древних учёных, невольно навевавших мысли о пожаре в здании.
– Что случилось? – не выдержала я, едва дверь с глухим щелчком захлопнулась за моей спиной.
– Это я хотел узнать у тебя, Эжена, – Фицпатрик смотрел на меня так, что неприятное чувство усилилось, а ноги стали ватными. – Сегодня я получил письмо от некой конторы «Гордон и братья». Тебе ничего не говорит это название?
Отпираться не было никакого смысла. Наверняка в письме кредитор выставил меня ужасным человеком, мошенницей, которая решила присвоить чужие деньги. Так что честность была главным оружием сейчас. Обоюдоострым мечом, подумалось мне. Я судорожно сглотнула, задержала дыхание и, сосчитав до десяти, медленно выдохнула.
– Это кредиторская компания, которой я задолжала денег. Когда открывала свою артефакторную лавку, брала у них ссуду и прилежно выплачивала. А потом мою лавочку сожгли, и платежи прекратились, так как возвращать долг мне было нечем.
Фицпатрик медленно кивнул. Его лицо окаменело, сделав ректора похожим на одну из тех статуй, что стояли в коридоре.
– Три письма, Эжена, – сказал он и поджал губы. – Три письма, и всё от разных кредиторов. Что ты на это скажешь?
– Что не все кредиторы нашли меня, – мрачно усмехнулась я и, сложив руки на груди, посмотрела на зеленеющие кроны клёна, раскинувшиеся за стрельчатым окном коридора. – А что я ещё должна сказать, Фиц? Я в безвыходном положении. И мне просить помощи не у кого. Да, я в своё время сглупила, что влезла в долги. Но другого выхода тогда не было. Я крутилась, как могла. Хорошо, когда родился и вырос в обеспеченной семье, которая поможет в трудную минуту. А если нет, то что? В заведение мадам Фанрик идти работать?
Ректор поморщился. То ли ему не понравилось, что я, наплевав на субординацию, назвала его Фицем, как в студенческие годы. То ли, представив меня работницей блудильни, испытал отвращение.
– Слушай, у нас полстраны так живёт. Кредиторская система работает только потому, что большинству граждан некуда деваться. Я не одна, у кого есть проблемы с долгами…
– Но они есть! – взорвался Фицпатрик. Проходящий мимо студент от неожиданности подпрыгнул и ускорил шаг. Ректор же понизил голос и яростно зашептал: – Мне наплевать, что там у большинства. Меня больше волнует Академия. И ты.
– Так, я и не сижу сложа руки! – в тон ему ответила я, уперев руки в бока. – Я из кожи вон лезу, чтобы рассчитаться с кредиторами. Единственное, что тебе грозит, – это слегка подмоченная репутация Академии, которую легко можно восстановить. В то время как мне грозит долговая тюрьма. Реальность такова, что наше государство платит ровно столько, сколько порядочным людям не хватит на кусок хлеба. Ты, что, думаешь, что я влезла в долги только потому, что захотела выпендриться в новом платье от «Рани Саваж»? Или я потратила всё на дорогущие украшения? Нет, Фиц! Я на эти деньги открыла своё дело, которое, к моему величайшему сожалению, прогорело. В прямом смысле слова. Я осталась с голой задницей на улице. И спасибо Марте, которая предложила мне место здесь. Работа в Академии – это единственный шанс для меня оправдаться перед кредиторами и не попасть в застенки. Да, я понимаю, это очень неприятно для тебя: преподаватель оказался должником. Но ты не представляешь себе, что я чувствую! Я каждый день просыпаюсь с мыслью, где достать денег, а засыпаю с расчётами в голове. Потому что помимо долгов мне ещё хочется кушать, одеваться и выглядеть прилично, а не как умертвий из шкафа профессора Вилокса.
– А что же твой новый поклонник? – спросил Фицпатрик. – Тот, от которого ты сбега́ла в одних панталонах.
Голос сочился такой язвительностью, что захотелось плюнуть в его прищуренные глаза. Но трезво оценив последствия, я вздёрнула подбородок и фыркнула.
– Простите, господин ректор, – я машинально разгладила юбку и снова фыркнула, – две минуты давно закончились. Мне пора возвращаться к студентам.
Перед лицом тотчас промелькнул рукав серого камзола. Рука Фицпатрика упёрлась в стену, преграждая мне путь к двери.
– Решай свои финансовые проблемы как можно скорее, – зловеще прошипел он. – Иначе, клянусь богами, ты останешься без преподавательского кресла.
– О, разумеется, господин ректор! – зло ответила я, бросив искоса на него взгляд. – Я ценю ваше понимание и сострадательность. Оставить человека без средств к существованию, а, соответственно, и решению финансовых, как вы выразились, проблем – это так… благородно. Хорошего дня, господин ректор!
Я оттолкнула руку и взялась за ручку двери, чувствуя затылком разгневанный взгляд Фицпатрика на себе.
Значит, кредиторы всё же нашли моё место работы. Что ж, немудрено. Любой работодатель обязан предоставлять на каждого нового сотрудника справку в Бюро Занятости. А те, в свою очередь, могли представить данные кредиторам. Если это так, то мои дела, куда гораздо более плачевнее, чем казалось ранее.
– Грегори! Отвернись от Андреаса! Он сам не знает, что пишет. Толку от его помощи – как от козла молока, – я сурово посмотрела поверх журнала. Грегори уткнулся в свой лист с заданиями, но через секунду медленно вытянул шею и скосил глаза в лист соседа. – И хватит строить глазки Сандро! Вы не юная барышня, а ему вряд ли понравятся ваши тощие волосатые ноги.
Сидящий за задней партой Фархух хрюкнул от смеха, но поймал мой взгляд и сделал вид, что погружен в задание.
В тишине аудитории слышались лишь скрип перьев по бумаге и недовольное сопение студентов, внезапно осознавших, что предмет всё-таки необходимо учить.
Я вынула из кармана жилетки часы и громко оповестила:
– Ещё пять минут, и сдаём работы.
– А сколько надо, чтобы сдать на минимально допустимый балл? – отозвался Тим, не отрываясь от своего листа.
– Всё.
– А если написал только половину? – поднял голову Том. Судя по заискивающей улыбке, озаряющей лицо близнеца, он надеялся на снисхождение.
Однако подпорченное настроение твердило мне, что работы студентов я буду проверять чуть ли не с микроскопом.
– Тэбэ сказалы всо, значыт всо, – вместо меня ответил Фархух и грозно нахмурил кустистые чёрные брови.
Спорить с алеранцем никто не осмелился. Снова послышалось скрипение перьев и недовольное сопение. Если с преподавателем иногда можно препираться и ничего страшного не произойдёт, то Фархух мог объяснить на кулаках. И его бы ничего не остановило. Даже разговор в кабинете Шершена. Подумаешь, очередной выговор. Зато объяснять дважды не придётся.
Секунды длились невероятно долго. Время, словно издеваясь, тянулось, как резина. Глядя на студентов, я несколько раз ловила себя, что мысли нет-нет, да и возвращаются к разговору с Фицпатриком. Меня невероятно раздражала собственная беспомощность. Я сделала всё, что в моих силах, но легче не становилось. Казалось, долговая петля обвила и стянула мою шею, лишая возможности здраво мыслить.
«В конечном счёте я не одна такая», – снова напомнила себе. Да, подобные неприятности случаются. Но одно дело, когда скрываешься и не платишь вообще ничего. А другое – когда пытаешься разобраться и вдруг осознаёшь, что этих усилий недостаточно. Просто потому, что не можешь выплатить всё и сразу. А ждать кредиторы не любят.
Если бы только обнаружилась богатая тётушка, которая решила оставить мне наследство! Но богатых родственников у меня не было. А те, что были, не горели желанием делиться банковскими запасами.
– Так, сдаём свои работы, – я поднялась из-за стола и хлопнула в ладоши. – Считаю до трёх. Кто не сдаст, превращу в майского жука и подарю господину Шершену.
Не успела я досчитать до трёх, как на краю моего стола выросла бумажная стопка. Глядя на ворчащих студентов, я достала из ящика планшет, похожий на лоток, и пару раз провела указательным пальцем по едва различимым рунам. Артефакт тихонько зашипел, зажужжал, руны загорелись жёлтым светом.
– Ух ты! – Андреас вытянул шею, стараясь разглядеть прибор. – А что это такое?
– Мой верный друг «Проверяльщик», – сказала я, подняла глаза и хмыкнула: – Вы же не думали, что я буду ваши работы вручную проверять?
– Другие преподаватели им не пользуются, – в голосе Тима слышалось нечто похожее на упрёк. Однако любопытство разбирало его так, что он даже поднялся со своего места. – Предпочитают использовать красные чернила.
– На это уйдёт слишком много времени. А время – это единственный невосполнимый ресурс. Предпочту провести его с книгой или в прогулке по парку, а не над вашими работами.
Я аккуратно положила листы на планшет. Тот загудел, заскрипел, как несмазанная телега, и над столом попеременно засветили зелёные и красные полусферы. Через две минуты у меня лежали две стопки проверенных работ с отметками: справа набравшие допустимый балл, слева – работы студентов, которые следовало бы переписать.
– Вы разочаровываете меня, – я тяжело выдохнула, называя фамилии на зачтённых работах. – Складывается неприятное чувство, что вы стали учить материал.
– А разве это плохо? – спросил Том. Он не скрывал радости, когда он услышал, что его работа зачтена. На минимальный балл, но всё же.
– Плохо. Даже возмутиться не дали мне шанса. А как же поорать, что все студенты – оболтусы, которые ничего не учат? У нас всего две не зачтённые работы: у Грегори и Тима. То ли потому что они не умеют списывать, то ли потому, что слишком понадеялись на соседей по парте, – за дверями послышался раскатистый гул звонка. Я осторожно сложила проверочные работы и поднялась из-за стола. – Итак, мои дорогие, так как сегодня была проверочная, домашнего задания не будет.
– Ура!
– Мы вас любим, госпожа де Вальдан!
– Спасибо огромнейшее!
– Вы же знаете, как мы вас любим, да?
Я тряхнула головой и хмыкнула. Как мало порой надо для радости! С ностальгией вспомнила собственные студенческие годы, когда единственной неприятностью было получить «неуд» у преподавателя или забыть про домашнее задание.
– Не расслабляйтесь. У нас ещё с вами есть пары, так что от учёбы вы никуда не денетесь, – я улыбнулась, глядя на посмурневшие лица. Впрочем, перспектива провести выходные с друзьями, а не за столом с учебниками радовала больше, чем отдалённые занятия. – Те, кто не сдал сегодня проверочную, жду через два дня после занятий в своей аудитории. Вопросы есть?
– Никак нет, госпожа преподаватель, – послышалось в ответ, и вереница студентов, радостно галдя на все лады, потянулась к выходу.
– Я так понимаю, вы неплохо справляетесь без моей помощи. А говорили, что вам нужен призрак для лекции.
Сержан вылез из шкафа со свитками, едва за последним студентом закрылась дверь, медленно проплыл между рядами парт и завис напротив портрета Элурия Высокого. Древний архонец смотрел на Жана с явным неодобрением, как будто пристальное внимание потревожило его многовековой покой.
– Надо же! Столько лет прошло, а Элурий по-прежнему висит здесь. Боги, сколько лет утекло с тех времён, когда я учился здесь! – с ностальгией произнёс Сержан и, глубоко вздохнув, перевёл взгляд на меня. – Как будто вчера бегал по коридорам и сидел за вот этими партами. Помнится, наш преподаватель архонского языка, профессор Итар, был редкостным занудой. Заставлял учить наизусть речи покойных ныне философов и учёных. Как будто это могло дать нам больше, чем схема построения заклинаний. И несмотря на все усилия, у меня всегда было «удовлетворительно» по его предмету.
– Если начинать учить язык, то с подражания, как это делают маленькие дети, – я убрала в стол проверочные работы и воззрилась на призрак с явным неодобрением. Меньше всего мне хотелось видеть Сержана, разгуливающим по своему кабинету и вспоминающем о своём прошлом. Особенно когда голова была забита мыслями о кредиторах. – Они сначала коверкают слова, придумывают новые, пытаясь рассказать о том, чего хотят и что чувствуют. Но взрослые их не понимают. Со временем они учатся более чётко и слаженно говорить. Так, чтобы их понимали взрослые. А после, когда достигают в этом более или менее успеха, некоторых не заткнуть. Никто не рождается со знанием языка. По сути, овладение языком – родным или иностранным – это процесс подражания. Мы произносим слова и видим реакцию от окружающих. Если результат совпал с нашими ожиданиями, то мы повторяем слово или фразу ещё раз. Если нет, то не используем их. В этом, собственно, вся трудность изучения любого языка. В особенности мёртвого. Труднее всего запомнить то, у чего нет практики. А у нас архонский практикуется только в одном месте – в зале боевых заклинаний. И то не всеми курсантами. Так что нет ничего удивительного, что у вас было «удовлетворительно» по предмету, который не имел практического применения.
Ящик с грохотом захлопнулся. Пустая столешница вызвала чувство лёгкого удовлетворения – хоть здесь у меня есть подобие порядка. В голове промелькнула мысль: надо найти время и перебрать все документы и учебники, и аккуратно всё сложить. Разумеется, через несколько дней снова воцарится бардак. Но несколько дней аудитория будет радовать взгляд безупречным порядком.
– Что вас привело ко мне в аудиторию? – поинтересовалась я, поднявшись со своего места.
Сержан поджал губы и подлетел к моему столу. Он дрожал серебристым туманом, а мне вдруг вспомнилось его хватка – ледяная, но крепкая. Этот чёрт что-то скрывает. Но что, я никак не могла понять. Мне с трудом верилось, что призрак увязался за мной от скуки.
– Проплывая по коридору, я случайно услышал ваш разговор с тем влюблённым ослом, который ныне зовётся ректором Академии. Мак-Вигелем. Насколько серьёзны проблемы, о которых он говорит?
– Вы хотели сказать «самовлюблённым ослом», – поправила я Сержана и стала разглядывать настенный стеллаж, словно сбившиеся в неровные стопки рукописи вызвали небывалый интерес. Потом вздохнула и упёрла руки в бока, как рассерженная кухарка. – Всего три года в долговой тюрьме Ньюбейта. Так что проблемы не настолько серьёзны, как может показаться на первый взгляд.
– Нет, Эжена, я не оговорился, – цокнул призрак и уселся в моё кресло. – Он действительно влюблён. В вас. Уж не знаю, что на него так повлияло: отсутствие жены или ваша изменившаяся магия, но это так.
– Три года в долговой тюрьме, Жан, – равнодушно бросила я, но навострила уши и затаила дыхание: услышать, что Фицпатрик влюбился в меня, было невероятно приятно. Так, что захотелось злорадно подхихикнуть на манер горвенской ведьмы, устроившей показательную пакость жителям городка. Однако положение обязывало не выказывать своих истинных эмоций. – За три года он женится и забудет обо мне.
– Непременно женится. А вот забыть… Я сомневаюсь. Вы из тех барышень, которых при всём желании не забудешь, – он замолчал. Я уже хотела поблагодарить его за комплимент, но призрак продолжил: – Не забудешь, потому что будете сниться в кошмарах.
Я застыла разинув рот, со стопкой бумаг в руках.
– Ну вы и сволочь! – растягивая слова, прошипела я и прищурилась.
Бумаги со шлепком рухнули на стол. Пальцы зачесались от собирающейся на кончиках магии, но пустить заряд в Сержана не успела. Расхохотавшись, призрак растворился в воздухе.
Ну мерзавец! Я снова собрала бумаги и запихнула на полку.
– Зачем приходил-то? – фыркнула я, подозревая, что Сержан всё ещё в кабинете, только прячется, чтобы я не смогла метнуть в него золотистый шар порчи.
– Господин О’Рэйнер просил передать, – откуда-то сверху раздался голос призрака, что сегодня заедет за вами в восемь вечера. Зачем – не сообщил. Но просил напомнить, что библиодари скучает без вас. И что она заплевала ему всю библиотеку.
– А почему он сказал вам об этом, а не написал мне? И как он вообще вас обнаружил, ваша светлость?
Ответа не последовало.
Я вытащила из кармана часы. Стрелки показывали начало двенадцатого.
Первокурсников забрал к себе профессор Вилкос на практику боевых заклинаний, а значит, остаток дня – в моём распоряжении. Отлично. Будет время заявиться в кредиторскую компанию «Гордон и братья» и разобраться, почему они продолжают терроризировать письмами о невыплатах, хотя деньги стали поступать на их счёт.
Закрыв дверь, я неспешно направилась по коридору. Почти возле лестницы внутреннее чутьё неожиданно заорало: «Прячься». Сама не понимая, зачем это делаю, я прошмыгнула и спряталась за огромной гранитной колонной, подпирающей потолок третьего этажа.
В нескольких шагах от меня быстрым уверенным шагом прошли господин Шершен и… Абрахам ван Вилсон.
Сердце заколотилось как сумасшедшее. Стало трудно дышать. Я прижала руку к груди, едва держась на ватных ногах. В голове сделалось пусто, и я не чувствовала ничего, кроме безотчётного ужаса, накрывшего меня ледяной волной.
Я не видела его с тех пор, как сбежала из поместья в Аренхеме. Прошло более десяти лет, а Абрахам нисколько не изменился. Всё та же горделивая осанка, все те же отчеканенные движения аристократа, надменное, скучающее выражение лица, будто его ничто не могло удивить.
Шершен что-то объяснял ван Вилсону, размахивал руками. Лишь когда они оба скрылись за поворотом, я наконец-то смогла спокойно вздохнуть. Проведя рукой по холодному лбу, я уставилась на собственную ладонь и заметила, как дрожат мои пальцы.
«Какого чёрта…» – подумалось мне, но мысль на этом оборвалась. Крадучись я поспешила к лестнице и едва ли не бегом бросилась из здания Академии.
– Эй, посторонись! – возница заорал так, что все окружающие испуганно переглянулись, а потом уставились в мою сторону. – Совсем ослепла? Или жить надоело?
Отскочив на тротуар, я промямлила в ответ извинения. Всё ещё ругаясь красочной бранью, возница резко стеганул лошадь, и та, громко заржав, помчалась по мощёной дороге.
Я же окончательно пришла в себя. Захлопав глазами, огляделась. Прохожие то и дело кидали в мою сторону недоумённые и любопытные взгляды. Но тотчас отворачивались и спешили по своим делам, стоило мне повернуть голову в их сторону.
Большая Торговая улица тянулась вдоль канала, в котором за высоким гранитным парапетом темнели грязные воды реки Кальны. Яркое солнце играло бликами на мелких волнах, и от разогретых вод несло приторной вонью, отчего тошнота встала комом в горле.
Несколько долгих секунд я стояла, глядя на острые шпили городских зданий, показавшихся непривычно тёмными и неуютными. Потом развернулась и медленно направилась в сторону Кривого переулка, который горожане называли Барыжным.
В голове крутился только один вопрос: что ван Вилсон забыл в Академии? Вряд ли такой человек, как он, обратил бы внимание на учебное заведение. Ему больше по душе места, где водятся большие деньги. А Академия не слишком похожа на фондовую биржу, или как там правильно называются все эти места, где серьёзные люди решают серьёзные финансовые вопросы.
На ум не приходило ни одного внятного объяснения. Впрочем, Абрахам был не единственным, кого заинтересовала Академия, напомнила я себе. Министр магической безопасности тоже проявил изрядную долю любопытства к ней. Но если появление О’Рэйнера в стенах учреждения можно было объяснить будущими кадрами для Министерства, то появление ван Вилсона оставалось непонятным.
Нельзя найти ответы на все вопросы. Особенно если эти вопросы не касаются меня. Хотя почему не касаются? Если Абрахам увидит меня, то наверняка заинтересуется, что его бывшая любовница делает в Академии. А может, и нет. В конце концов, прошло достаточно времени, чтобы он смог меня забыть.
На золотистой вывеске было выгравировано чёрными буквами: «Кредиторская компания «Гордон и братья: быстрые займы под выгодные проценты»». Я невесело хмыкнула. Проценты никогда не бывают выгодными. Особенно если они превышают ставку госбанка в десятки раз. Однако, несмотря на это, люди продолжают обрастать ссудами и долгами, а вот такие Гордоны вместе со своими братьями – жиреть и открывать новые офисы.
Мне снова поплохело. Да так, как будто я пришла не отстаивать себя перед обнаглевшими кредиторами, а поднималась на эшафот. От нервов в животе заурчало, к щекам прилила кровь. Я протянула руку и ухватилась за полированную ручку.
Дверь беззвучно распахнулась, и я оказалась внутри. Помещение было без окон, однако под самым потолком висели люстры из искусственного хрусталя, от которых лился приятный желтоватый свет. В холле, больше похожим на коридор обычного дома, но с претензией на финансовый офис меня встретила улыбчивая женщина лет пятидесяти. Первое, что бросилось в глаза, – так это её рот. Неестественно красный, как будто она в темноте перепутала помаду и гуашь. Белая блуза, длинная чёрная юбка и высокий пучок волос делали женщину похожей на строгую гувернантку.
Если бы не этот её красный рот.
– Добрый день! – поприветствовала она. В блёклых глазах промелькнуло нечто среднее между раздражением, плохо скрываемым за маской вежливости, и пониманием, что её зарплата зависит от того, как она хорошо втюхнет очередную ссуду клиенту. – Рады приветствовать вас в нашей компании. Сегодня день выгодных процентов и…
– Благодарю, – я не дослушала её и, нахмурившись, огляделась. – У меня уже есть ссуда в вашей компании…
– О, вы наш клиент! Для наших клиентов сейчас действует акция «Особый заём» – проценты ниже, чем в банке. А если выплачиваете раньше даты возврата, то вам возвращаются проценты…
Я прикрыла на долю секунды глаза. Так и подмывало высказать всё, что я думаю и о займах, и об их особенной акции для особенных клиентов. Но, с другой стороны, во мне заговорила совесть: она это делала, потому что очередной ссуды зависел её заработок. И уж точно не виновата, если кто-то из клиентов оказался неплатёжеспособным.
Поэтому я ограничилась лишь лаконичным:
– Я должник. И пришла разбираться, на каком основании компания продолжает слать письма с угрозами, хотя платежи стали поступать на регулярной основе.
Дружелюбное выражение сползло с размалёванного лица женщины. Она недовольно поджала губы и коротко бросила:
– Вам в третий кабинет. Но сейчас там не примут. У них обеденный перерыв.
– До обеденного перерыва ещё полтора часа, – я собралась всё своё спокойствие в кулак и натянула вежливую улыбку. – Так, на вывеске написано…
– Не знаю. У них обед.
– В таком случае мы бы хотели поговорить с господином Гордоном, – раздалось за моей спиной. – И немедленно.
