Текст книги "Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ)"

Автор книги: Марика Полански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Госпожа преподаватель и Белый Феникс

Глава 1. Неприятности и к чему они приводят

Первое правило выживания: если вас

сожрал дракон, встаньте ему поперёк горла.

Все самые увлекательные истории начинаются с вопроса: «А что если...?» Поиск работы или поход в оперу может превратиться в захватывающее приключение, когда в голове начинает настойчиво и даже назойливо вертеться: «А что если…?»

В поисках ответа на этот вопрос я застряла в цветочной кадке. Между старательными попытками изобразить из себя пальму и высвободить свою пятую точку из плена деревянного кольца, я представляла потное толстое лицо заместителя ректора и почти обречённо подхихикивала. Господин Шершен, ярый сторонник морали и всяческого рода правильностей, наверняка бы в ужасе закатил бы глаза. А потом бы помчался к ректору с требованием уволить преподавателя, чьи выходки бросают тень на безупречную репутацию Академии. Потому что треклятая кадка находилась не где-нибудь, а в апартаментах Вэлиана О’Рэйнера, министра магической безопасности.

Ах да, забыла представиться! Меня зовут Эржабета де Вальдан, и я преподаватель архонского языка в Королевской Академии Магической Безопасности.

Как я оказалась в столь сомнительном положении? Что ж… Для начала придётся ответить на вопрос, как я вообще оказалась на должности преподавателя Академии. К слову сказать, особой любви к этой деятельности я не питала. Стать человеком, который за еду и сомнительную похвалу пытается исправить недостатки подрастающего поколения – такое себе удовольствие.

Впрочем, никогда не говори «никогда».

Пересмотреть взгляды относительно этой профессии меня заставила сама жизнь.

В то весеннее утро, стоя возле кафе в Чайном переулке, я обнаружила, что у меня осталось всего четыре серебряных рунта и пятьдесят йентов. Этих денег не хватило бы даже на приличный обед, не то, что найти крышу над головой. Уныло пересчитав монетки на ладони, я ссыпала их в потрёпанный кошелёк и медленно побрела вдоль расписных и ярко освещённых витрин.

По залитому весенним солнцем, точно одуванчиковым вареньем, улице неспешно прогуливались дамы с ажурными зонтиками и с любопытством разглядывали окна магазинов. Вдоль мостовой проносились экипажи, а мимо меня пробежала пара мальчишек в синенькой форме почтовых посыльных. Возле Первого Столичного Банка столпились господа в дорогих костюмах и с таким серьёзным видом, что от них за версту чувствовалось – их авторитет способен задавить кого угодно.

Я перешла на другую сторону улицы, повернула направо и через два квартала оказалась перед входом в парк Святой Эвенты. Под полосатыми тентами летних кафе сидели редкие посетители, которых обслуживали вышколенные официанты в серой форме. Лилась ненавязчивая мелодия из невидимых музыкальных артефактов, отчего внезапно показалось, будто я переступила незримую черту, за которой открывался новый мир – мир радости, удовольствия и беззаботности.

И вот тут моего носа коснулся сладковатый запах свежей выпечки. Он так и манил за собой. Желудок призывно заурчал. Я в растерянности остановилась посреди аллеи, повертела головой, пытаясь определить, откуда исходит аромат. Ноги сами потянули меня к прилавку, возле которого суетился полный продавец в белом фартуке и нарукавниках пекаря.

А ещё через несколько минут я уже сидела лавочке возле фонтана и уплетала из бумажного пакетика малюсенькие круассаны с шоколадной начинкой. Было неуютно от мысли, что я потратила последние йенты на выпечку. Но тающий на языке шоколад буквально спасал от гнетущих мыслей.

А их было много. И главные из них: в какой момент в моей жизни всё пошло наперекосяк и что теперь делать.

Чьи-то прохладные ладони закрыли мне глаза. От неожиданности я выронила недоеденный круассан на землю и чертыхнулась.

Веларские духи. Жутко дорогущие, но вызывающие непреодолимое желание чихать. Пряное облако окутало меня, и мелодичный голосок вкрадчиво пропел:

– Догадайся кто?

– Марта, если ты когда-нибудь захочешь стать великой шпионкой, тебе однозначно придётся сменить парфюм, – недовольно пробурчала я.

Не сдержавшись, громко чихнула. Да так, что из глаз брызнули слёзы. Пожалуй, впервые в жизни я радовалась тому, что не накрашена. Ну хоть с чистыми щеками, а не разводами от дешёвой туши.

Марта кокетливо хохотнула, обошла скамейку и заключила меня в объятия.

– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! – затараторила она, сияя, как начищенный пятак. – Я искала тебя по старому адресу, но там мне сказали, что ты больше не живёшь.

– Есть такое, – меланхолично вздохнув, я уставилась на упавший круассан. – Плакал мой обед и ужин, – а потом посмотрела на Марту и не нашла ничего лучше, как спросить: – А как твои дела?

Когда-то давно мы с Мартой вместе учились в Первом Женском Университете на специалистов по древним языкам и были очень близкими подругами. Про такую дружбу ещё говорят «не разлей вода».

По окончании Университета Марта, благодаря влиянию своего отца, получила должность преподавателя архонского языка в Королевской Академии Магической Безопасности. А я – пинка под зад с напутствием не приближаться к древнейшему из языков на пушечный выстрел. Собственно, не очень-то и хотелось. В планах было открыть свой магазинчик и не зависеть от начальства.

Поначалу мы с Мартой виделись довольно часто. Но потом наши дорожки медленно, но верно разошлись. Взрослая жизнь и работа затянула с головой. За те три года, что мы не виделись, подруга сильно изменилась. От неуклюжей девичьей угловатости не осталось и следа. Казалось, сами боги благоволили к ней. Я с восхищением отметила про себя округлившиеся женственные формы, ровный нежный румянец и блестящие весельем глаза.

Невольно подумалось, что со стороны мы выглядели также гармонично, как кактус и южная орхидея. К моему восхищению тотчас примешался горьковатый привкус зависти.

– Жизнь подкидывает все новые сюрпризы, – весело подмигнула Марта. – Не успеваю удивляться.

– Полностью с тобой согласна. Только начинает казаться, что тебя нечем удивить, как жизнь достаёт из кармана кролика с крокодильими зубами.

Подруга вопросительно приподняла брови, а мне вдруг стало стыдно.

– Извини, – пробормотала я и, поджав губы, нахмурилась. – Я, правда, искренне рада тебя видеть. Просто так сложились звёзды, что сегодня настроение поныть о жизненных трудностях. Улыбки будут завтра. Наверное. Но это не точно.

Я попыталась изобразить нечто похожее на улыбку. В конце концов, мои беды  никого не касаются.

Однако Марту обмануть не удалось. Потянувшись, подруга сжала мою руку.

– Я слышала о пожаре, – сочувственно проговорила она. Потом оглянулась по сторонам и тепло улыбнулась. – Как насчёт того, чтобы прогуляться, как в старые добрые времена, а потом посидеть в кафе?

– Буду рада, – медленно проговорила я, безотчётно крутя в пальцах огрызок круассана, поднятого с земли. – Но насчёт кафе не уверена, – и замолчала, чувствуя, как щёки заливает краска. Никогда в жизни не думала, что буду сгорать от стыда за то, что не имею в кармане денег даже на кафе.

Хохотнув, Марта небрежно отмахнулась, подхватила меня под руку и потянула в сторону полосатых тентов.

– О! Об этом можешь не переживать! – сказала она и добавила с детской небрежностью: – Ты не поверишь, как я скучала по нашему общению.

Вежливый официант поставил перед нами разноцветные пирожные, украшенные ярко-зелёными листочками мяты, и две белоснежные фарфоровые чашки с чаем, над которыми поднимался белёсый пар. Где-то далеко слышалось поцокивание лошадиных копыт, несущихся по мощёным кирпичом дороге. Над головой хрипловато каркнула ворона и, захлопав крыльями, скрылась в зелёных кронах деревьев.

Марта ковырнула ложечкой пирожное и внимательно уставилась на меня. На весёлом веснушчатом лице застыла выжидательная улыбка. Я же, стараясь оттянуть неприятный разговор, сделала вид, что меня больше заинтересовали чаинки плавающие на дне чашки.

– Ну? – не выдержала Марта и подалась вперёд. – Я жду подробностей. Рассказывай.

– Собственно, мне нечего рассказывать, – я повела плечами и глубоко вздохнула. – Я прогорела. Во всех смыслах этого слова. Такое бывает, когда занимаешься своим делом.

Ответ подругу не устроил. Она четверть часа пытала меня наводящими вопросами. Если бы Марта работала в дознавательском отделе, ей бы не составило труда раскрыть большинство преступлений. Но, с другой стороны, мне и вправду нужно было с кем-то поделиться бедами, которые посыпались со всех сторон как из рога изобилия.

Дело в том, что два года назад мне пришлось влезть во внушительные долги. Ну как внушительные... Новый дом не купишь, а вот на открытие небольшой лавки бытовых артефактов хватило.

Первоначально торговля пошла вверх и начала приносить доход. А потом в квартале, где я арендовала магазинчик, открылся целый артефакторный павильон, и дела у таких маленьких продавцов, как я, стали совсем плохи.

Я спасала свою лавку и себя, как могла. Но однажды ночью какой-то негодяй бросил зажигательный артефакт в окно. Пожар уничтожил всё, что было в помещении, а заодно и несколько соседних домов.

Оставалось радоваться, что никто не погиб.

Вот только для меня радости было мало. Узнав о случившемся, я вцепилась руками в волосы и перепугала своими воплями всех соседей в доме на Большой Озёрной улице, где снимала апартаменты. В тот же день, подсчитав убытки, мне пришлось собрать свои пожитки и переселиться в квартирку поменьше, которая находилась на чердаке того же дома. Аренда стоила десять серебряных рунтов, и я в душе́ чаяла надежды, что оставшихся средств мне хватит на несколько месяцев.

Надежды, которые не суждено было оправдаться.

Когда кредиторы узнали о несчастье, постигшем меня, то лишь развели руками со словами: «Ничем не можем помочь». Тыкая ссудными договорами мне в лицо, стали угрожать: или деньги, или долговая тюрьма. Пока я, как ошалелая, носилась в поисках средств, набежали проценты и штрафы. Сумма из просто огромной превратилась в баснословно неподъёмную.

Помощи ждать было неоткуда: родные давно жили своей жизнью, и на просьбы поддержать меня только отмахивались: «Сама решай проблемы. Почему кто-то тебе должен помогать?»

Некоторые даже пытались усовестить: дескать, у меня хватило наглости потерпеть неудачу, чтобы прикрываться ею. Смешно, не правда ли?

Можно сказать, что я в один момент потеряла семью. Всю. Но, честно говоря, оплакивать не было ни сил, ни желания. Может, потом как-нибудь устрою тризну в честь окончательно умерших между нами отношений. А пока мне приходилось искать место, где можно и от кредиторов спрятаться, и деньги заработать.

Марта слушала не перебивая. Лишь изредка кивала, подталкивая говорить дальше. Постепенно скованность исчезла, и я, сама того не ожидая, вывалила весь ворох своих проблем на подругу, как воду из ушата. Мне было стыдно, хотелось плакать от бессилия, но заткнуться и молча есть пирожное, не получалось. Казалось, будто и не было тех трёх лет, что мы не общались.

Меня окутало тёплое чувство, что меня поддержат, поймут и не станут осуждать за провалы. Это было настолько прекрасное ощущение, что не хотелось его отпускать. В глубине души я понимала, что случайная встреча скоро подойдёт к концу, и мне снова придётся столкнуться с суровой реальностью. Но именно сейчас, в этом моменте, я не хотела думать ни о чём, кроме едва затеплившегося огонька надежды, что всё можно исправить.

Договорив, я стиснула в руках фарфоровую чашку и смущённо уставилась на Марту. Откинувшись на спинку стула, она задумчиво смотрела куда-то поверх моей головы.

Я узнала этот взгляд.

Подруга каждый раз откидывалась на спинку кресла и, хмурясь, смотрела куда-то вверх, словно ожидая, что небеса подкинут ей какую-нибудь идею. Не знаю, как это работало, – возможно, она и вправду была любимицей богов, – но после этого ей приходило на ум нечто гениально, что Марта тотчас старалась воплотить в жизнь. И это приносило успех.

– Уже придумала, как решишь эту проблему? – осторожно спросила она.

Я развела руками. Попытки найти работу и не умереть от голода ломались о суровую реальность. Последнее письмо, отправленное в бюро секретарской службы три дня назад, было возвращено с припиской «Не подходит по профессиональным качествам».

– Посмотрим, – лаконично произнесла я и, отломив кусочек пирожного, воззрилась на него так, словно в нём был ответ на все мои вопросы. – Я не одинока в своих страданиях. Люди выбираются и из больших трудностей.

Марта кивнула и заулыбалась.

– Ты не изменяешь себе, – сказала она. – Сколько тебя знаю, ты всегда умела находить что-то светлое, позитивное даже в самых сложных моментах.

Это прозвучало, как неприкрытая лесть. Хотя бы потому что я видела себя совершенно другим человеком. И оптимизм был бы последним в списке моих сильных сторон. Впрочем, подруга придерживалась другого мнения, и это отозвалось теплом. В конце концов, для чего ещё нужны друзья, как не для поддержки в ситуациях, когда сам перестаёшь в себя верить?

– У меня к тебе есть предложение, – помолчав, произнесла Марта. – Дело в том, что я уезжаю в Бергедер. Карла переводят туда, и я, как истинная жена генерала, вынуждена следовать за своим мужем, – она артистично всплеснула руками и демонстративно закатила глаза. – И Академии потребуется новый преподаватель архонского языка. Думаю, я бы могла решить вопрос с ректором о принятии тебя на работу.

Я недоверчиво уставила на подругу. Если она пошутила, то хотелось бы знать, в какой из моментов начать смеяться, чтобы подыграть.

Но Марта выглядел совершенно серьёзно.

– У меня нет опыта преподавания, – отозвалась я прищурившись. Однако мысль, что есть шанс зацепиться хоть за какую-то работу и начать выплачивать кредиторам долги, приободрила меня. – А если они заглянут в мой диплом? Ты же помнишь, как господин Шнауц сказал: «Вы, юная леди, возможно, и добьётесь высот. Но только не в языке».

– Шнауц был идиотом, – нетерпеливо отмахнулась подруга и скривилась так, будто у неё разболелся зуб. – К тому же пьяница. В преподавательских кругах ходят слухи, что именно его пристрастие в креплённому послужило поводом для увольнения.

– Но Королевская Академия Магической Безопасности… – я с сомнением покачала головой и поджала губы. – Ты уверена, что они вообще станут рассматривать мою кандидатуру?

Марта звонко рассмеялась.

– Ты была из лучших на нашем курсе. Вот увидишь, они тебя заберут с руками и ногами. Кстати, – полюбопытствовала она, как бы между прочим, – у тебя есть где переночевать?

***

Королевская Академия Магической Безопасности находилась чуть поодаль от центра города и представляла собой архитектурный ансамбль из главного здания, нескольких учебных корпусов, а также студенческого общежития и Дома Преподавателей. Часть строений была связана между собой длинными каменными коридорами с витражными стрельчатыми окнами. В углублениях стояли гранитные стражи, поблёскивая полированными доспехами.

В давние времена, когда магия считалась не только делом неблагородным, но и опасным для окружающих, здесь располагалась инквизиция. В главном здании когда-то находились залы суда и кабинеты обвинителей. В учебных корпусах были допросные и пыточные, а студенческое общежитие когда-то являлось городской тюрьмой. Страшно подумать, сколько людей было замучено в этих стенах только потому, что врождённые способности считались мерзостью в глазах богов, которых никто и никогда не видел.

С тех пор многое изменилось. То, что считалось порочным, оказалось лишь особенностью, такой же, как цвет глаз или форма носа. Магию смогли если не приручить, то хотя бы частично объяснить и дать ей место в обычной жизни. Теперь на её основе создавали полезные артефакты, а ведьмы и колдуны перестали считаться изгоями общества и получили права на образование и работу среди простых людей.

Быстро сообразив, что ополоумевшего ведьмака может поймать только ему подобный, инквизиция переименовала себя в Министерство Магической Безопасности. Чуть позже появилась и Академия, готовящая дознавателей, работающих исключительно с ведьморожденными. Бывшие допросные и пыточные превратились в просторные аудитории, а камеры, в которых доживали свои дни обречённые ведьмы и колдуны, – в светлые комнаты для студентов. Внешне ничто не напоминало о тех тёмных временах, когда родиться с даром было опасно для собственной жизни.

Студенты находились на занятиях. В опустевшем коридоре наши шаги отражались от стен как-то по-особенному гулко.

– Что-то меня терзает дурное предчувствие, – честно призналась я Марте, когда мы шли по одному из каменных туннелей, ведущих к кабинету ректора. – Работать преподавателем архонского языка… У меня не было практики с тех пор, как мы окончили университет. Может, я и училась неплохо в своё время, но отсутствие практики смущает.

Марта пренебрежительно отмахнулась.

– Есть практика, нет практики – какая разница? На архонском никто не говорит более трёх тысяч лет, – заявила она и вздохнула. – Я больше тревожусь за студентов. С твоим характером ты превратишь их в кучку жаб, квакающих за партами.

– Я не настолько ужасна.

– О, дорогая моя! Несчастный Фицпатрик, который имел неосторожность высказаться о твоём таланте, три дня не вылезал из уборной, помнишь? Спасибо мадам Жюльен, которая вовремя отпоила его церикатой. Иначе бы он умер от обезвоживания.

Я злорадно ухмыльнулась. Худой, со взъерошенными волосами Фицпатрик Мак-Вигель считался первым красавцем и хулиганом – одним словом, мечта всех студенточек Женского Университета. Учился он в Академии Артефакторики и частенько вместе со своими дружками ошивался в университетском саду.

В годы студенчества я была слишком застенчивой и не могла толком постоять за себя. Этакая идеальная жертва для насмешек. Разумеется, Фицпатрик не смог обойти меня стороной. Острословие так и лилось из него, особенно когда поблизости находились зрители.

Но самое противное было то, что он мне нравился. Я терпеть не могла его колкости. Но меня тянуло к нему с какой-то болезненной манией. Как будто видела в его хулиганских выходках силу и уверенность, которой так недоставало мне само́й.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды Фицпатрику в руки не попал мой дневник. Не знаю, как записи оказались у него, – скорее всего, какая-нибудь влюблённая сокурсница вытащила из комнаты, – но он прилюдно высмеял и мою влюблённость, и писательский талант. Не специально, но в гневе я пожелала ему кровавый понос на три дня. Бедолага побледнел и со всех ног помчался в уборную. Откуда его достали сокурсники и отвели к мадам Жюльен. Медицинская дама билась, чтобы снять моё случайное проклятие и отпаивала Фицпатрика настойкой церикаты.

Через три дня проклятие сошло на нет, а Мак-Вигель стал обходить меня стороной.

– Давай будем честными, – вымолвила я, глядя на Марту. – Он был виноват сам. Терпение имеет свойство заканчиваться. Но самое страшное, когда терпение заканчивается у людей мягких и нескандальных. Таких, как я. Вот что ему стоило просто игнорировать меня, раз я была неприятной для него особой? Ничего.

– Ну мальчики – такие мальчики, – подруга пожала плечами, покачала головой и снисходительно улыбнулась. – Они никогда не знают, как подойти к девочкам, а потому дёргают их за косички, чтобы обратить на себя внимание.

– Ещё одно доказательство, что мужчины идиоты. Вместо того чтобы подарить шоколадку или нарвать цветов из соседней клумбы, они выбирают способ, изначально обречённый на провал.

– В тебе говорит обида, Эжена, – Марта сочувственно покосилась на меня и остановилась перед тёмной лакированной дверью с золотой табличкой, на которой было выбито «Ректор». – Не все мужчины – мерзавцы. Да, они неидеальны. Но один горький опыт не делает всех остальных негодяями. Надо давать шанс людям.

Внутри стянулся неприятный холодный узел. Как будто подруга попыталась обвинить меня в несложившейся личной жизни, но сделала это так мягко и так виртуозно, что при всём желании не подкопаешься.

Я внимательно посмотрела на Марту. Высокая, пышущая здоровьем и красотой, её тёмные глаза источали какой-то ровный свет счастья, который можно увидеть только у тех, кто влюблён и скоро свяжет судьбу с любимым человеком. Это и притягивало, заставляя радоваться за неё, и пробуждало нечто, сравни тихой зависти. Даже не зависть. Скорее наталкивало на размышления: «Почему она, а не я? Что со мной-то не так?»

– Пусть будет так. Но давать шанс я никому не намереваюсь, – я помолчала, подбирая нужные слова, и тихо добавила: – Мне хватило. Настолько, что до конца жизни не отмоешься.

По лицу Марты проскользнула тень, но, прежде чем я поняла, что это за эмоция, подруга ободряюще улыбнулась и подмигнула.

– Помни, у тебя всё получится. Академия нуждается в новом преподавателе, так что все козыри у тебя в руках. Побольше уверенности и решительности, и они никуда не денутся.

Она распахнула, и мы вошли в кабинет, залитый солнечным светом.

Первое, что я увидела – это огромный золотисто-коричневый глобус, вращающийся на подставке. Над изображением материков проплывали облачка, а кое-где вспыхивали крошечные молнии. Но когда я осмотрелась, то с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза и не выскочить из кабинета.

– Да ты издеваешься! – едва слышно выдохнула я, повернувшись к Марте, надеясь, что моё лицо выражает искреннее негодование.

Подруга же ответила самой милой улыбкой из своего арсенала и пожала плечами, как будто ничего не произошло.

За ректорским столом погруженны1 в чтение какого-то фолианта, сидел тот самый Фицпатрик, который когда-то изводил меня своими шуточками и поплатился за это.

Вот кого-кого, а его я точно не ожидала увидеть в кресле ректора. Внутри будто что-то оборвалось. Пожалуй, впервые в жизни я возненавидела подругу сильнее, чем всех кредиторов и мерзавца, спалившего мою лавочку, вместе взятыми. Словно в ответ на охватившие чувства проснулась магия. Ладони зачесались, кожу лизнуло пламя, – ещё бы секунда, и я вспыхнула бы подобно пороху, безответственно брошенному возле огня.

– Проходите, – негромко и даже деликатно сказал Фицпатрик, не отрывая взгляда от страниц фолианта.

Ноги приросли к полу, отказываясь подходить к ректорскому столу. В спину легонько толкнули, – Марта встала между мной и дверью, отрезая путь к отступлению.

«Ну предательница!» – гневно подумала я, искренне сожалея, что согласилась на предложение подруги. Каким бы ужасным ни было положение, но я бы предпочла мыть полы на вокзале, чем оказаться здесь.

Загнать магию и эмоции стоило титанических усилий. Натянув на себя маску вежливости, я прошла в кабинет и села в предложенное кресло. В груди шевельнулась надежда, что Фицпатрик не узнает меня – всё-таки лет десять прошло.

Но в голове настойчиво билась мысль, что такое возможно только если он страдает полной потерей памяти.

– Я нашла себе замену, господин ректор, – сладкоголосо пропела Марта, изящно садясь в кресло.

Бросив искоса взгляд на подругу, я чуть удивлённо приподняла брови. Перевоплощение было столь молниеносным, что королевские актрисы удавились бы от зависти. От девичьей простоты не осталось и следа – в кресле сидела женщина, которая знала, что она красивая, какое впечатление производит, и умела пользоваться этим. Но без налёта той глуповатости, который присущ девицам, добившимся своей должности через сомнительные услуги.

– Вижу, – Фицпатрик наконец-то оторвался от чтения и, откинувшись на спинку кресла, пристально посмотрел на меня. – Эржабета де Вальдан. Весьма рад нашей встречи.

Какой милый, вкрадчивый голос! Вот только у меня возникло чувство, что я попала на раскалённую сковородку, и выбраться из неё нет никакой возможности.

«Жаль, что не могу ответить тем же», – мрачно подумала я. Но взяла себя в руки и доброжелательно улыбнулась в ответ. Оставалось надеяться, что улыбка и вправду вышла доброжелательной, а не превратилась в гримасу.

– Взаимно, господин ректор.

– Госпожа Фиссо высокого мнения о ваших способностях, – продолжил Фицпатрик, переплетя длинные пальцы на животе. – Но хотелось узнать, а чего вы сами ждёте от этой работы? Зачем она вам?

«Денег. И желательно побольше», – промелькнуло в голове, но вслух произнесла другое:

– Мне нужна практика в архонском языке. А в столице не так много мест, где это можно сделать. Либо Академия, либо Женский Универстит, либо Историко-исследовательский центр магической проблематики.

Сказала, и аж сама удивилась спокойствию и деловитости собственного тона.

– А вы когда-нибудь преподавали?

– На пятом курсе Университета вела объединённые занятия, – я покачала головой, пытаясь вспомнить все подробности. Занятий я провела от силы пару раз, но это не главное. Главное, как это преподнести. – Не думаю, что с тех пор что-то изменилось в урочной системе.

– Но между университетом и сегодняшним днём прошло семь лет, – мягко проговорил Фицпатрик, но в его голосе послышались стальные нотки. А сложилось чувство, что он, вооружившись иглой, пытается найти и расковырять слабое место. – Чем вы занимались всё это время?

– У меня была артефакторная лавка. К сожалению, её больше нет. Помимо этого, уделяла много времени переводу архонским рукописям, часть из которых были опубликованы в энциклопедии «История магии» и в сборнике статей, посвящённых языковому влиянию на удержание и развитие магии.

Фицпатрик поджал губы, посмотрел на книжный стеллаж, стоя́щий за моей спиной, и задумчиво покачал головой. Я же пристально уставилась на него, ожидая очередного вопроса с подвохом. Небрежно взлохмаченные тёмные волосы, посеребрённые у висков, аккуратно подстриженная борода, заострившиеся черты лица и все те же пронзительно-синие глаза. Фицпатрик был из тех мужчин, которым возраст добавляет своеобразного обаяния, харизмы. Разница у нас с ним была небольшая – года три-четыре, но он выглядел значительно солиднее.

Возможно, дело было не только в возрасте, но и в должности, которую он занимал.

Невольно подумалось, что ректор по-прежнему разбивает девичьи и женские сердца. И, как у любого человека, привыкшего добиваться всего в своей жизни, от него исходил тонкий флёр уверенности. Если бы я его не знала, то непременно попала бы под влияние этого обаяния.

Меня не отпускало чувство, что Фицпатрик умело пользуется не только своим положением, но и способностью пустить пыль в глаза, чтобы потом вывернуть человека наизнанку. Люди не меняются. Они становятся умнее и сдержаннее, но тёмную сторону личности изменить не в состоянии – такова их природа.

Ректор развернул фолиант и ткнул пальцем в первый же абзац.

– Переведите.

Тело покрылось липким потом, в висках бешено застучало. На долю секунды мне показалось, что он вот-вот меня раскусит. Как будто чья-то рука схватила меня за шиворот и откинула меня в прошлое.

Но отступать было некуда.

Текст оказался достаточно простым.

– Вентория веренто аль-карсаро, – прочитала я. – «Человеческая природа неизменима». Это Фагур, философ и историк, живший в Архоне в период Диких Завоеваний. Кажется, он был одним из приспешников Маквиана, поднявшего восстание против правления Церцера. Был публично четвертован за свою политическую позицию и открытую поддержку мятежников.

Не сводя с меня глаз, Фицпатрик медленно кивнул, а потом посмотрел на Марту.

– Госпожа Фиссо, можете передавать дела госпоже де Вальдан. И зайдите в кабинет к мадам Шельман. Она оформит все бумаги и выпишет разрешение на проживание в Доме Преподавателей.

– Премного благодарны, господин ректор, – Марта довольно заулыбалась.

Едва заметно кивнув на дверь, она поднялась с кресла.

– Спасибо, – сдержанно отозвалась я, не зная, что чувствую. Вроде и была благодарна, но в то же время не отпускало чувство, что где-то заскрежетали врата в Бездну.

Едва я подошла к двери, как услышала чуть насмешливое.

– Вентруа вентра де Мортиа?

Я остановилась, обернулась и, прищурившись, ответила в тон Фицпатрику.

– Смерть уравнивает всех, господин ректор.

***

Едва за нами закрылась дверь, как я гневно повернулась к Марте.

– Ну ты и… – досадливо поджала губы, пытаясь сдержать рвущуюся брань. Потом фыркнула, подхватила юбки и быстро зашагала по коридору, с силой вбивая каблуки в пол, будто хотела проломить его. – С такой подругой и врагов не надо.

Гнев кипел и пузырился, как бульон в брошенном на огне котелке. Я невольно опасалась, что вот-вот и выскажу Марте всё, что думаю о ней.

Однако приличных слов, как назло, не находилось. В то время как нецензурных собралось столько, что хватило бы на целый лексический словарь.

И всё же, как бы я ни была зла на подругу, обзывать её последними словами считала делом недостойный. Не такая ситуация, чтобы опускаться до уровня базарной хабалки.

– Подожди! Постой! Эжена! – Марта чуть ли не бегом бросилась за мной, путаясь в длинных юбках. – Дай хотя бы объясниться.

В коридоре по-прежнему было тихо и пахло весенними цветами, пылью и мыльным раствором. Пару раз встретились уборщики аудиторий с вёдрами и швабрами. При виде нас они растерянно замирали на месте, кивая в знак приветствия, а потом шли дальше. Мимо вальяжно прошёл пузатый охранник. Он остановился, окинул меня хмурым взглядом из-под кустистых бровей и вопросительно посмотрел на Марту. Та лишь отмахнулась, и тонкие наманикюренные пальчики больно вонзились в руку повыше локтя.

– Эжена!

Я остановилась так резко, что Марта влетела в мою спину.

– Знаешь, что самое противное в этой ситуации? То, что я чувствую себя выставленной на посмешище. Ты бы могла меня предупредить, но почему-то предпочла промолчать!

Марта отшатнулась, будто боясь, что я ненароком нашлю на неё проклятие, как когда-то на Фицпатрика. Поджав губы, она виновато покачала головой.

– Если бы я сказала, что ректор Академии Мак-Вигель, ты бы никогда не согласилась прийти.

Логично. Но ещё логичнее было предположить мою реакцию, когда я увижу Фицпатрика в ректорском кресле. Уж явно бы не хлопала в ладоши от радости.

Вид подруги был столь несчастным, что захотелось поверить в искренность её раскаянья. Но не отпускало чувство, что меня выставили на посмешище. Мерзавец, который отравлял жизнь в студенческие годы, взлетел до высокого статуса. И я, потерявшая всё в один момент. Это было так несправедливо, так горько, что захотелось выть от обиды.

– Разумеется, я бы не пришла, – сухо отозвалась я и, окинув подругу недовольным взглядом, затрясла поднятым руками. – Ты хоть понимаешь, что Фицпатрик превратит мою жизнь в Бездну? Или думаешь, что годы изменили его сволочную натуру?

Демонстративно возведя глаза к потолку, Марта тяжело выдохнула, будто ей предстоял разговор с человеком, одарённым интеллектом табуретки. Стиснув пальцы, она глядела на меня так, как, должно быть, смотрела на студента, непонимающего прописных истин.