сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Его поймали на выходе возле беломраморной статуи, вделанной в стену, наподобие русалки, которую ставили на нос корабля. Пуля влетела в спину, вторая оцарапала плечо. Он рухнул с чемоданчиком на пол там, где стоял, и удивленно прижал рукой рану, пока краска расползалась из продырявленных пакетов по хорошей рубашке цвета слоновой кости. Имс всегда любил придать немного драматичности кадру.
И в этот момент в галерею зашел гвардеец в ярко-красной форме и медвежьей высокой шапке, чья смена караула проходила перед забором Букингемского Дворца. Глаза молодого гвардейца были налиты кровью, но они были скрыты черным мехом, поэтому, когда из его рук выпал палаш, а молодой человек из группы туристов предупредительно поднял его, протягивая солдату, ему первому вырвали горло. Голой рукой.
Сначала люди не поняли, что вырванная трахея, свисающая из пальцев, не бутафория, а вполне себе часть тела. Но когда солдат впился в окровавленную разорванную шею зубами, то начался настоящий хаос.
Имс даже не сообразил, что ему делать, когда вокруг поднялась дикая паника, поэтому продолжил притворяться трупом. Тем временем один из музейных смотрителей, убегая от особого настырного гвардейца, который последовал за ним со своим бешеным другом, добежал до статуи, нажал какую-то кнопку, и открылся проход прямо в плитке, расходясь над лестницей, уводящей под землю.
Смотрителя дернули за длинные волосы, он потерял равновесие и шлепнулся на ковер рядом с Имсом. До этого он просто сидел, но, когда перед его глазами бежавший гвардеец начал жрать того за ноги, хрустя костями, Имс понял, что шутки кончились, и первым же делом, как только глаза перестали пытаться выползти из орбит от ужаса происходящего, отполз к люку.
У гвардейца сползла шапка назад, его лицо было перекорежено от злости, куска кожи не хватало, словно его отрезали для шитья острым клином, а он сам жадно впивался в икру смотрителя, пока тот дико верещал на полу. Имс неслабо труханул, сделал пару шагов назад со словами «Кажется, мне пора…» и побежал, куда глаза глядят.
Так он впервые оказался в подземном убежище, которое своими герметичными дверьми и задраенными люками спасло ему жизнь. А в последующие годы давало кров, безопасность и связь с миром.
Он не жаловался, что эти годы прошли впустую. Имс освободился от многих обязательств перед обществом, а особенно от надзора Петры, чей акулий плавник, нарезающий вокруг него круги, уже начинал его доставать. Он больше никому ничего был не должен. Одни плюсы кругом, но где же минусы?
Минус был в общении, ведь теперь Имс проводил девяносто процентов своего времени в одиночестве. Он разговаривал сам с собой, но это мало помогало. Иногда он виделся с Юсуфом, который теперь жил в северном убежище и предоставлял ему продукты и топливо. Тот хранил их тайну в секрете.
Безусловно, первое время он был занят спасением выживших, но это длилось недолго. Альтруизм в его сердце даже не успел пустить корни, когда он заметил группу сбежавших из психбольницы. А потом и из тюрьмы, и эти две команды на удивление долго держались против зомби, а потом объединились, породив собой сборище уродов.
У них не было моральных принципов, они убивали всех, кого встречали, даже военных, которые неосторожно попадались им на пути. Имс не был бы собой, если бы не гадил им по связи со всей возможной мстительностью. Он имитировал голоса, говорил за связующих, отсылал этих поганцев на смерть и зловеще смеялся в темноте, освещенный только голубым светом экранов, когда его фигуры на шахматной доске попадали в западню.
Это мало смахивало на здоровое хобби, но что ему оставалось делать, ведь даже воровать стало бессмысленно. Воровать у зомби? Где здесь спортивный интерес?
Имс включил песни восьмидесятых и покачал пресс. Он старался держать себя в форме, занимаясь с подручными средствами прямо в убежище. Потом он проголодался и пошел разогревать маленькую плиту, чтобы пожарить тосты на сковороде. Стесняться было некого, да и раньше комплексами он не страдал, поэтому все это он производил шумно, подпевая и подтанцовывая под ритм в одних трусах.
Терпением он никогда не отличался, поэтому тягал мягкие тосты прямо горячими, быстро засовывая их в рот и часто-часто дышал на них, пытаясь и съесть, и не обжечься. Поэтому, когда сработал датчик движения, он, держа огрызок тоста в руке, пошел посмотреть, в чем дело. На одном мониторе были видны входы в бункер, за которыми он зорко следил в первую очередь. За дверь одного из входов вела красная полоса из засохшей крови, как напоминание, что дверь надо закрывать, а не стоять, разинув рот, когда видишь, что вниз идет смотритель музея, выставив руки вперед как Франкенштейн.
Другие камеры были направлены на убежища на поверхности, чтобы отслеживать выживших. Когда два дня назад произошло нападение на строительную площадку, Имс здорово разозлился и теперь разыскивал их берлогу, чтобы как следует выкурить их оттуда, а в идеале перестрелять. Поэтому когда в одну из открывшихся камер взглянуло недоумевающее лицо в респираторе, он предвкушающе улыбнулся, собираясь отследить их.
У человека перед камерой были темно-шоколадные глаза, зачесанные назад волосы, словно гелем, весь он был такой ухоженный, что Имс глупо замер, забыв про тост. Это был определенно не падальщик. И тонкие брови, взлетевшие в форме домика, пока тот растирал краску на пальцах… Кажется, он уже видел такую мимику. У Имса был настоящий дар запоминать людей. По искривлению губ, по смеху, он копировал их как зеркало, непроизвольно, но иногда с большим удовольствием, пробуя чужие привычки на вкус.
Потом на заднем фоне он увидел одного из падальщиков, который занимался обычным своим делом, когда не грабил и не убивал, то есть трахал все, что двигалось. Имс сам не отличался целомудрием, но на то вынуждали обстоятельства и его затворнический образ жизни, и опускаться до такого ему даже в голову не приходило. Тогда новенький до боли знакомо раздраженно закатил глаза, явно не наслаждаясь звуками, которые там царили. Имс непроизвольно улыбнулся краешками губ и нахмурился.
- Кто ты? – еле слышно спросил он вслух, перекладывая жирный тост в другую руку и щелкая на радиоприемник костяшками пальцев, чтобы не запачкать жиром кнопки. – Откуда я знаю тебя?
Радио взорвалось обвиняющим:
- Артур! – на что парень скорчил уморительную ворчливую гримасу, и Имса моментально осенило.
Тост неаппетитно шлепнулся на стол, пока Имс, удивленно уставившийся на экран, улыбнулся от уха до уха.
- Не. Может. Быть, - низким опасно-урчащим голосом произнес он, отодвигая стул, и, смачно причмокивая, стал обсасывать кончики пальцев, чтобы сесть за компьютер и взяться за дело. – Просто не может быть, мать вашу.
Но монитор показывал совсем обратное. Все могло быть. И еще как.
Спустя несколько минут он расслабленно откинулся на спинку стула, так же как и был, в одних трусах, задумчиво водя пальцем по губам и непреднамеренно облизываясь от вкуса тостов и масла на пальцах. Имс улыбался шальной сумасшедшей улыбкой, пока с беззащитным выражением лица смотрел на монитор, словно был заворожен увиденным.
Пока он говорил с выросшим мальцом, одна пошлая мысль сменяла другую, он еле сдерживался, чтобы радостно не захохотать прямо в микрофон, переполненный до краев эйфорией, как пузырьками шампанского. Имс даже прикусил указательный палец, но спохватился и выдал хриплое неконтролируемое:
- Ооо, деткаа…
Он не мог оторвать взгляд от картинки, где Артур, его малыш Артур, стоял на бетонном возвышении, весь испещренный со спины белыми шрамами, с неровными краями кожи на правой руке, явно сшитых как попало, но уже давно. Имс поглощал взглядом его целиком, с ног до головы, хмурился с болью, разглядывая следы бурной молодости, и множество вопросов крутились у него на языке.
- Йухууу, - выдал он в тишину, когда снова вскипел чайник счастья, и от мысли, что они могут встретиться прямо сейчас, приподнял ноги, как мальчик на крутящемся кресле, и засмеялся. На заднем фоне уже давно пахло паленым, но ничто не могло омрачить его настроения. – Милый мой, хороший, ммм… О да… - словно кому-то что-то обещал, произнес Имс.
- А че я сижу-то? – он спохватился, цапнул упавший тост двумя пальцами, запихал в рот и побежал срочно одеваться.
Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?
В небесах иль средь зыбей
Вспыхнул блеск твоих очей?
Как дерзал он так парить?
Кто посмел огонь схватить?
Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован - такой?
Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх?
========== Уильям Бонд ==========
Фургон сильно покачивался на поворотах, так как Кобб, который сидел на водительском сидении, был отвлечен рассказом.
- Это все из-за сыворотки. Мол всегда интересовала возможность использования самого вируса для изготовления противоядия. Она предположила, что если обычному человеку без единого ранения вколоть активную сыворотку, то заражения не произойдет, а только улучшатся его физические показатели. Частичная регенерация, увеличение силы, скорости. Из зомби выкачивать вирус всегда опасно, а та аномалия была достаточно спокойной. Я только сейчас понял, что она все-таки приняла дозу.
- Поэтому у нее нормальные глаза? – спросил Оливер, кивая себе за спину.
- Не только. Вирусу в ее теле не было необходимости активироваться, поэтому у нее не поднялась температура, которая бы заставила ее мозг вскипеть и капилляры лопаться. Я думаю, у нее остались примитивные мозговые функции, но я должен ее протестировать. Может, есть остаточная память. Это все сложно, столько тестов нужно провести, прежде чем я смогу что-то сказать: на гемоглобин, эритроциты, скорость оседания, сканирование мозга, - покачал тот головой и бросил взгляд в зеркало заднего вида.
- Хотя твоя жена теперь зомби, ты вроде держишься молодцом.
- А разве моя рефлексия спасет ее? Или вернет ее моим детям? – жестко спросил Кобб, напоминая Оливеру, что он не его друг и пониманием здесь не пахло. - Артур, с тобой все в порядке? – Доминик смотрел обеспокоенно, хотя не напирал и не допрашивал, пока тот сидел в кузове рядом с дребезжащим холодильником, подсоединенным к аккумулятору. Артур был весь взъерошенный, с масляными пятнами на темной рубашке и следами, словно от порезов, и молчаливый как черная дыра. Его лицо сплошь покрывали кровавые пятна и брызги, как будто он был индейцем с боевой раскраской, и даже по волосам капала кровь на затылок.
Артур сидел, широко расставив ноги для устойчивости и уперев локти в колени, пока сам кузов сильно трясся на неровной дороге. Голову он придерживал руками, сцепив пальцы в замок, и смотрел в пол. Вряд ли он что-то видел, так как его глаза были широко раскрыты и не улавливали никакого движения.
- Эй, чокнутый, - позвал его Оливер, и тот удивленно моргнул.
- А? – поднял голову Артур, словно не услышал ни единого слова до этого. – Дом, у тебя бензин мигает, - нахмурился он, увидев приборную панель и возвращаясь в реальность. – Ты взял запасную канистру?
- Да, она там, с твоей стороны среди сумок.
- Притормози где-нибудь, где потише. Не хотелось бы устраивать шумиху, отстреливаясь от ненужного внимания шатающихся зомби.
Кобб молча кивнул и повез их за поворот среди одноэтажных зданий, перед которыми некогда были аккуратные дорожки и подстриженный газон, а сейчас поднялась высокая трава, все заросло бурьяном и дикими суровыми цветами холмов. Осень все ближе подходила к городу, и разметку на дороге тонким слоем закрывала опавшая листва, взметнувшаяся от проезда шин в разные стороны.
Они остановились возле домов, которые смахивали по стилю на театр Шекспира, с выпирающими деревянными балками, белой штукатуркой и тяжелыми ставнями.
- Хочу остановиться на светофоре или припарковаться, - грустно засмеялся Кобб, ставя машину на ручник. – Старые привычки трудно убить. Даже все время думаю, что на бордюр нельзя заезжать.
Артур открыл заднюю дверь и спрыгнул на тротуар. Ночь еще не закончилась, ветер гулял по безлюдным улицам, путался в голых кустах, ростках деревьев, которые пробивались прямо сквозь мокрый асфальт. Брошенные машины до сих пор стояли там же, где их когда-то оставили убегающие люди: с открытыми дверцами, перевернутыми кузовами, со смятыми бамперами и разбитыми фарами. Из одного минивена выпало детское кресло. Солдаты выезжали сюда на зачистку, и двери многих домов были наглухо заколочены. На стенах были флажки, которые повесили уже после заражения, уточняющие, что в каких-то магазинах или домах еще были места, где можно было укрыться. Они были актуальны раньше, а сейчас на стенах падальщики разрисовали свои круги, помечая собственные охотничьи угодья.
Оливер вышел из машины следом, стал рыться в вещах и когда не нашел канистру, позвал Кобба. Тот с раздраженным вздохом перелез через сиденье, чтобы помочь ему в поисках.
- Я отойду ненадолго, - сказал Артур, подхватывая свою сумку.
- Только приглядывай за своей спиной, - бросил ему Кобб, повернулся к Оливеру и отвесил ему затрещину, потому что канистра была у него прямо перед носом.
- Как всегда, - откликнулся он, оставляя их одних.
Камни брусчатки заледенели за ночь, отражая бликами лунный свет. Небо было на удивление светлым для трех часов утра, и висели сумеречные сизые облака, обрывками расползшиеся до самого горизонта. Воздух изо рта выходил тонкими завитушками белесого пара, пока Артур шел через газон напрямик к площади с несколькими бронзовыми скульптурами, скамейками и мелким гравием, который ветер за долгое время успел разнести с дорожки окрест. Мир не перестал существовать, когда люди покинули свои обжитые места, наоборот, здесь чувствовался покой больше, чем когда-либо Артур ощущал в любом городе.
Покой кладбища.
Он скинул сумку на скамью и стал разоружаться. Камы с лязгом упали на чугунный завиток скамьи, проехавшись по ниму лезвиями, он снял портупею, проверяя целостность ремней, и стал расстегивать рубашку.
Прежде чем скинуть ее с плеч, он пошарил в сумке, чтобы отыскать сменную. Пришлось выложить рацию, бутылку воды, запасной окуляр для винтовки, который чаще служил ему как карманный телескоп или бинокль, несколько обойм, чтобы под водолазкой найти синюю сорочку. Эта была из более прочного материала, чем предыдущая, с широким мягким воротничком.
Рация вдруг ожила и несколько раз прошипела через равные интервалы. Артур стоял в расстегнутой на груди рубашке, чувствуя кожей холодные прикосновения ветра, отчего мурашки пробегались волнами по спине. Рыться в сумке приходилось, согнувшись возле скамьи на достаточно открытом участке, чтобы видеть, если кто-то вознамерится подкрасться к нему. Он подозрительно уставился на рацию в секундном замешательстве, припоминая, что сам недавно видел, как оба его товарища сняли наушники и сложили их в бардачок.
Рука сама потянулась к рации, и Артур, облизнув вмиг пересохшие губы, выпрямился и нажал на кнопку связи. Через небольшую паузу в эфире он выдохнул пар на динамик, взял себя в руки и спокойно произнес:
- Я знаю, что это ты.
Последовала тишина, в которой Артур ждал ответа со сбившимся с ритма сердцем и даже прикрыл глаза, словно ночь его слепила.
- Я, - отозвалась рация, и в этом коротком слове Мародер умудрился вложить столько самодовольства, что Артур невольно улыбнулся в темноте, ощущая, как отпускала тяжесть в груди.
- И где ты? – осторожно поинтересовался он, пока напряжение осело в его животе, а дыхание стало тише.
- Сзади тебя, - сочным хриплым баритоном ответила рация.
Такого ответа Артур не ожидал и, прежде чем понял, что сделал, пистолет оказался у него во второй руке, нацеленный на пустую улицу за спиной. Он проверил глазами пространство и, если у Мародера не было суперсилы становиться тонким, как эти черные в темноте деревья, то его явно здесь не наблюдалось.
Рация нагло рассмеялась и светским отстраненным тоном спросила:
- Ты же не думал, что я окажусь настолько дураком, чтобы подойти к тебе, вооруженному до зубов?
Артур прищурился, на всякий случай проверяя все ближайшие места, откуда могла вестись слежка, но никого не нашел. Ни тени, ни движения. С одной стороны, он чувствовал, что погорячился, и сработали рефлексы, которые больше переживали за жизнь, чем за то, какое впечатление он производил. С другой стороны, прошло уже много времени, мало ли что могло случиться с моральными принципами психа?
Мародер, видно, тоже был такого мнения, поэтому спрятался на удивление хорошо и предпочел связаться издалека.
