сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
========== Заблудившийся сын ==========
Мерзкий писк будильника на наручных часах — не самое приятное пробуждение. У Артура невыносимо болела голова и пульсировал затылок. Лежа в кромешной тьме, он не сразу сообразил, почему валяется, уткнувшись носом в стену под ворохом каких-то тряпок явно не первой свежести. Тело неприятно ныло, мышцы затекли, и, чувствуя себя на миллион лет, Артур попытался понять, что произошло.
Ему на голову съехал слой ткани, словно каким-то загадочным образом он оказался в барабане стиральной машины; ноги будто застряли под плотным, тяжелым одеялом. Осторожно вытянув руку, Артур нащупал над головой жестяную крышу. Он поискал просвет, чтобы понять в каком ящике оказался и как из него выбраться, ориентируясь лишь на осязание и стену, которая, в отличие от жестяного корпуса, не отзывалась гулом. Наконец, возле стены он нашел холодный край, уперся одной рукой в штукатурку, другой изо всех сил потянул ящик и под визгливый скрежет освободил небольшой проем. Впрочем, на свободе оказалось так же темно, как и внутри.
Артуру едва исполнилось шестнадцать: еще слишком худой, невысокого роста — однако, все то, что раньше он считал недостатками, сейчас его как раз и выручило. Осторожно подтянувшись на руках и помогая себе ногами и коленями, он вылез из странной ловушки, порвав кое-где одежду и таща за собой на ногах связку тряпок, запутавшихся в районе кроссовок. Артур вляпался руками в холодную лужу, и, чтобы выбраться, перевернулся на спину. Рубашка тут же промокла.
— Прекра-асно, — сквозь зубы процедил Артур, и собственный голос показался ему чужим.
Он сел, одной рукой ощупал путы на ногах, а другой достал сотовый телефон из переднего кармана джинсов. Осветив экраном пространство вокруг себя, Артур с недоумением увидел, что запутался в простыне.
— Что за..? — Он отпихнул простынь и посмотрел, откуда выбрался: оказалось, что это был завалившийся на бок высокий бельевой бак, который упал аккурат возле стены, тем самым зажав Артура со всех сторон. В щель между стеной и ящиком убегал скрученный хвост простыни. Артур посветил вверх, предполагая, что свалился именно оттуда, и увидел широкую трубу бельепровода.
Все встало на свои места.
Они с отцом прибыли в Лондон из Вашингтона утренним рейсом. Кэб доставил их в отель на Брик-Лейн, где они сняли недорогой номер на третьем этаже с видом на узкую улочку и маячивший вдалеке серым контуром офисов и небоскребов Сити. Артур лишь раз окинул взглядом открывшийся вид, задернул шторы, завалился на кровать и надел наушники. Отец заглянул в комнату, что-то сказал, но Артур лишь отвернулся и закрыл глаза. Ему не хотелось ни есть, ни пить, ни гулять по городу. Перелет был долгий, муторный, отец постоянно вызывал стюардессу, чтобы то попросить одеяло, то воды или мятных леденцов. Он в принципе плохо переносил перелеты, Артур же сидел со скучающим видом и только бросал мрачные взгляды, когда тот пытался с ним поговорить.
Ему было шестнадцать, а не пять лет, и уж две недели отцовской командировки он мог вполне пережить дома один. А не переться как бесплатное приложение к фанатичному не приспособленному к жизни колеоптерологу, которому было немного за сорок, он заикался и с невероятной любовью относился ко всяким авантюрам. В мае они уже летали в Остин, чтобы открыть в местном университете лекционный курс. В августе отец занялся переоборудованием их собственного подвала в инсектарий для того, чтобы в закрытых условиях выращивать насекомых. Когда работы были закончены, первым делом Артур показал подвал друзьям, чтобы они, наконец, убедились, что он не преувеличивает, говоря, что живет в настоящем дурдоме.
Артур не всегда понимал, кто из них двоих взрослый, а кто — ребенок. Это он, Артур сдавал вещи в химчистку, оплачивал штрафы за парковку, приходил из школы и занимался домашними делами, не забывая в то же время и об уроках. Отец преподавал два-три раза в неделю в Смитсоновском университете, вел открытый спецкурс для студентов других направлений и был почетным членом Энтомологического общества, возглавляемого Нилом Эвенхусом из Гонолулу. Однако даже с двумя своими учеными степенями, будучи автором более двухсот публикаций по жукам и теоретической биологии он ни разу не вспомнил о том, что Артура нужно забрать с занятий. Ни единого гребаного раза.
Артур не обижался. Его хотя бы отвозили в школу по утрам. Два месяца назад он сдал на права, чтобы и вовсе не переживать на счет школьного автобуса, и теперь все чаще думал, что, как только сдаст последние экзамены, ноги его не будет в отцовском доме. Пусть забьет его комнату своими ватными матрасиками для сушки жуков, как обычно разбросает крафт-бумагу по полу и учебникам Артура, складирует на полках клей, булавки и деревянные ящики для рам. Пусть делает что хочет, это будут больше не его проблемы.
Размечтался.
Видимо, отец чувствовал, что Артур отдаляется от него верно и неотвратимо, поэтому сначала спрятал письмо из Нью-Йорка, куда тот посылал заявление на поступление в Колледж Наук и Искусств. Когда пропажа нашлась, разразился страшный скандал, но отца это ничему не научило. И, как только его пригласили в Лондон, он уперся, как последний баран, но настоял на том, чтобы Артур полетел с ним. Сын в гробу видал и Лондон, и музей, а тем более — возникшие родительские чувства и поэтому хранил зловещее молчание до самого момента прибытия.
Сейчас было начало октября, и они с отцом аж перелетели через океан, чтобы поучаствовать в конференции, которую организовал Музей естественной истории в Лондоне. В отеле молчание пришлось нарушить — все переговоры с портье достались как обычно Артуру. Им выдали ключ от номера, поставили штамп в пропуске на парковку в квартале отсюда и забрали багаж.
Пока Артур занимался обустройством, отец по обыкновению застрял в холле, рассматривая через стекло вращающейся двери граффити, нарисованные на противоположной стороне улицы. Когда они доезжали в кэбе до гостиницы, Артур смог рассмотреть только взъерошенную кошку с острыми зубами и квадратными глазами, изображенную под окнами булочной Бигеля. И то, только потому, что по улице разливался чудесный аромат свежеиспеченного хлеба, который против воли заставлял оглядываться. Дома он всегда ел во французских булочных или забегаловках Донатс.
Возле отеля стояла дезинфекционная палатка, и Артур спросил у портье:
— Разве объявляли карантин?
— Нет, сэр, — отозвался мужчина лет сорока на вид с прилизанными седыми волосами, собранными сзади в хвостик. — Вы, наверное, слышали о новых случаях бешенства?
— Да. Кажется... — задумчиво протянул Артур, оглядываясь. — У нас в Штатах что-то около семнадцати погибших за неделю. Множественные случаи нападения животных.
— Скажу вам, сэр, это неспроста. Слышал, что что-то не так с этими случаями. Иначе бы эти палатки не ставили возле мест, где обычно собирается много народу.
— Ну, я бы сказал, что это точно выглядит странно, так как происходит по всему миру, — скептично произнес Артур. — У вас уже появились отряды по отстрелу бездомных животных?
Портье кивнул и зашелестел журналом, вписывая их имена.
— Полиция пыталась их приструнить, но народ знает, что пока им выдадут лицензии со всеми этими обществами защиты животных, наших детей укусит одна из этих бешеных псин, и в суд останется подавать разве что на Господа Бога. Я слышал, они выезжают раз в неделю и убивают в среднем по шестьдесят-семьдесят тварей за раз, а потом везут за город сжигать.
— У нас, в принципе, так же, — кивнул Артур. — Как думаете, из-за чего появилась эта зараза?
Портье почесал бритый подбородок, раздумывая над ответом.
— Кто их знает, сэр. Какая-нибудь научная лаборатория опростоволосилась с вакцинами? Правительство, ставящее опыты? НЛО? Мне без разницы. Главное, чтобы это прекратилось. О нет, она снова здесь! — внезапно воскликнул портье, взмахнув от досады руками.
Последнее было адресовано невысокой пожилой женщине с внешностью благообразной старушки: седые волосы уложены в аккуратные локоны, юбка и жилет — на круглых блестящих пуговицах. Она мягко и одновременно ранимо улыбалась, неуверенно озираясь в центре холла и держа обеими руками сумочку. Портье подошел, взял ее руки в свои и попытался осторожно вывести обратно на улицу. Но, прежде чем ему это удалось, воздух, как ножницами, прорезало возмущение:
— УБЕРИ ОТ МЕНЯ РУКИ, ГЕЙЛ! ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ!
Артур вздрогнул от этого крика. Остальные гости в фойе удивленно покосились в сторону старушки. Гнев изуродовал ее лицо, она треснула портье по голове сумкой с железными заклепками, и, видимо, там было что-то тяжелое, так как мужчина пошатнулся, держась за голову, и отошел на пару шагов назад. По его лбу потекла кровь.
— Миссис Довенпер, пожалуйста… — пытался утихомирить ее портье, оглядываясь на суматоху, поднявшуюся среди гостей.
— Заткнись, Гейл! Думал, я не знаю, что ты подглядываешь, когда я переодеваюсь? Если бы была жива твоя мать, ты давно бы получил розгами, несносный мальчишка!
— Миссис Довенпер, я сейчас вызову охрану! — портье и подбежавший молодой камердинер, паркующий машины, пытались подобраться ближе, но старушка была начеку. Они пытались обойти ее кругом, а она угрожающе покачивала в руке сумкой. Вокруг уже собралась заинтересованная толпа. — Прошу вас, успокойтесь, вы не понимаете что говори…
— Иди к черту! — неожиданно огрызнулась миссис Довенпер. — В следующий раз я просто сожгу вас, пока вы спите в ваших постелях, семейка извращенцев!
Артур заподозрил, что бабуля совсем съехала с катушек, и оставалось только ждать, когда же явится охрана, как вдруг старушка приметила взглядом его отца. Она резко замолчала, расплылась в улыбке, раскинула руки, словно видела перед собой кого-то очень дорогого сердцу, и пошла в его сторону, невнятно и ласково лопоча какую-то чушь.
Артура мгновенно омыла холодная волна и беспокойно осела в желудке. Прежде чем старушка успела прошаркать своими белыми чешками до растерявшегося мужчины, он, не раздумывая, кинулся наперерез и встал на ее пути. Миссис Довенпер наткнулась на его тяжелый взгляд, разозлилась и резко пронзительно завизжала, будто фурия, потерявшая дитя. Артур скривился, зажимая уши.
У старушки оказались мутные, покрытые пленкой голубые глаза, смотрящие на него с яростью и ненавистью, словно в нем она видела смертельного врага. От крика ее лицо побагровело, капилляры полопались, помада на губах размазалась, изо рта потекла слюна, а язык с каким-то бледного цвета налетом.
Старушка отвела правую руку с сумкой назад, и Артур отчетливо понял, что она размахивается сильнее для нового удара. Он зажмурился, втянул голову в плечи, но не двинулся с места.
Ничего не произошло.
Артур открыл глаза: перед ним большой охранник-афроамериканец заломил старушке руки за спину и тащил ее, чтобы выставить за дверь. Артур вздохнул с облегчением, портье уже помогала горничная, накладывая пластырь на лоб.
— Расходитесь, здесь не на что больше смотреть, — произнес камердинер и последовал за охранником наружу.
Шумная толпа стала рассасываться по углам, обсуждая инцидент.
— А кто была эта п-пожилая леди? — спросил его отец, беспомощно глядя в ту сторону, куда увели старушку.
Артур почувствовал острый приступ усталости, закатил глаза, вздохнул и молча отправился к лифту.
Артур не следил за тем, что происходило в мире следующие три дня. Еду доставляли в номер, отец уходил рано и возвращался после обеда, погружаясь с головой в кучу бумаг. Сейчас все, что не касалось семинара, его не интересовало.
Когда сидеть одному совсем опостылело, Артур вышел из номера прогуляться до булочной и с удивлением обнаружил, что количество инфекционных палаток на улице выросло. На выходе из отеля у него измерили температуру, посветили фонариком в глаза и взяли пробу крови. Он успел лишь рассмотреть чемоданчики с анализами, которые доктора заполняли пробирками и отправляли с водителями. Женщина-врач приятно улыбнулась, но на все вопросы только заверила его, что это просто меры предосторожности. Артур заподозрил, что его посчитали слишком юным для того, чтобы что-то серьезно обсуждать.
Тем не менее, атмосфера, назревавшая в городе, ему очень не понравилась.
На улице хмурые люди спешили по своим делам. Небо с тусклым холодным солнцем едва освещало закопченные стены старых домов. Несмотря на воскресенье, на рынке было не слишком много народу. Очевидно, сейчас все опасались праздно шататься по центру города, и Артур, без проблем купив сырные хлебные палочки, отправился обратно в отель. Ему показалось интересным, что рынку выделили несколько патрульных машин, полицейские в странных высоких черных касках и фуражках оградили торговую площадь железными секциями заборов, а на входе и выходе были установлены уже знакомые сквозные санитарные палатки для осмотра.
Когда он увидел, что выход со станции Брик-лейн так же перегородили полицейские и палатки, его посетило совсем нехорошее предчувствие.
Что-то приближалось, но Артур предпочел не заморачиваться по этому поводу. Он был здесь всего лишь гостем, скоро они вернутся в Вашингтон. Он снова погрузился в думы о своем будущем - жалко оставлять отца, но другого выхода начать абсолютно независимую жизнь, он не видел. Отцу придется научиться заботиться о себе, хотя в пятьдесят два привычки — практически неискоренимы. Возможно, первое время Артур мог бы заглядывать к нему на выходных, а потом нанять женщину, чтобы она прибиралась, готовила и относила белье в прачечную раз в неделю.
С такими мыслями он вернулся в отель. Хотел по пути в номер попросить у портье карту города: сколько уже можно сидеть в четырех стенах, но того не оказалось у стойки. В вестибюле было тихо, лишь в дальнем коридоре, ведущем в столовую, индус из числа персонала полировал полы специальной машиной.
Артура смущала тишина, он достал наушники и включил музыку. В кармане завибрировал сотовый, но он и не подумал ответить на звонок. Отец зачем-то трезвонил ему с самого утра, и Артур решил, что с сегодняшнего дня тот должен решать свои проблемы сам. Давно пора. Его это больше не касается.
Он прождал в фойе у стойки почти пятнадцать минут, но портье так и не явился. Индус из дальнего коридора тоже исчез, оставив свою гигантскую машину работать вхолостую. Артур поднялся в номер, и за неимением более интересного занятия завалился на кровать и под мерное звучание фортепиано из динамиков уснул прямо в одежде.
... Чтобы проснуться от того, что его сильно трясли за плечо. Перед ним стоял чем-то очень встревоженный отец, однако вывело Артура из равновесия не это, а разливающийся у того по скуле кровоподтек. Артур содрал с себя наушники и спросил, вскакивая с кровати:
— Ты что, подрался?
— У нас нет времени, — отец был неожиданно собран, и говорил напряженным голосом. — Мы должны как можно быстрее выбраться отсюда. Идем!
— О чем ты? Что происхо… — Артур даже не успел ничего спросить толком, как его уже тянули за руку к выходу.
Откуда-то сверху раздался ужасный грохот, а за ним изуверский по своей пронзительности крик.
— Что за..? — Артур в ужасе покосился в ту сторону, но отец неумолимо тащил его по коридору в сторону запасного выхода.
Повсюду двери других номеров были распахнуты настежь, кто-то судорожно собирал вещи, царил беспорядок. Им пришлось перелезть через тележку горничной, которая перевернулась и загородила путь. Ящики вывалились на ковер, по полу были раскиданы полотенца, бутыльки с жидким мылом и шампунями.
Отец по-прежнему не отвечал на вопросы, лишь упрямо тащил Артура вперед и, когда распахнул дверь на запасную лестницу, тут же закрыл ее обратно. В панике оглянулся, добежал до раскиданных полотенец, свернул из них жгут и принялся заматывать ручки двери, связывая.
— Здесь уже не пройти, слишком поздно. Но это даст нам немного времени, — он словно говорил сам с собой, снова схватил руку Артура и потащил в другое крыло гостиницы, поминутно осматриваясь, явно что-то выискивая.
— Да что происходит, ты можешь сказать, черт возьми? Это нападение? В отеле бомба? Террористы? — все испуганные вопросы Артура так и оставались без ответа.
Спустя мгновение они услышали, как кто-то ударился плечом в замотанную дверь с обратной стороны, полотенца натянулись, но выдержали. Артур остановился, оглядываясь на дверь, за которой вдруг раздался прерывистый жалобный скулеж.
— Боже, что это? — шепотом спросил он, с ужасом смотря, как дверь тяжело проседает вперед под чьим-то весом.
— Зараженные, — коротко ответил отец и замолчал.
