сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
- Да, есть, - согласилась грымза, - целый дом инвалидов разной степени, а еще старики и беспомощные женщины, которые и оружия-то никогда не держали. У нас есть наши караульные, которых можно посчитать по пальцам и у которых или малые дети, или семьи. Ты готова решить, кто из них пойдет на смерть? Или, может, отправим Преподобного?
Отец Лукас, невысокий мужчина тридцати лет с мягким, почти детским лицом, поперхнулся и тут же испуганно спросил:
- А почему сразу я?! Я тоже никогда не держал оружия!
Артур решил зарисовать его следующим после миссис Донохью: в черной робе, на коленях с выпяченным задом, с заячьими ушами, которыми он будет прикрывать глаза.
Оливер скучающе всхрапнул, смутился и тут же закашлялся, скрывая сморивший его сон. Он заглянул Артуру за плечо и хрюкнул, рассмотрев гигантский шнобель на пол страницы с глазками, в шляпке и черной юбке.
- Абстракционист, - покачал Оливер головой, ухмыляясь.
- Ты откуда таких умных слов нахватался? – ехидным шепотом спросил Артур, зная, что тот никогда не отличался большим умом.
- Да так, везде помаленьку, - загадочно ответил Оливер.
Артур не стал допытываться до него. Эта наивная душа до сих пор считала, что его ночные похождения оставались тайной, и Артур не хотел быть тем, кто разобьет его иллюзии. «Пусть это будет чей-нибудь муж, который не вовремя вернется с караула», - злобно улыбаясь про себя, подумал он. Хотя это было маловероятно, ведь прошлый раз, когда Оливер получил солевой дробью в зад, его ничему не научил.
- Джордж просто плохо старается, - высокомерно решила миссис Донохью. – Что за большая проблема, чтобы подойти к берегу? Не зря же он водит это ржавое корыто с ужасно нелепым именем «Магнолия», пусть сделают что-нибудь.
- Но там же скалы, они продырявят дно, - попыталась возразить Мадлен, но ее слова тут же пропустили мимо ушей.
- Решим так, - встряла Корнелия, самая здравомыслящая из всех пожилая леди, которая была местной и раньше заведовала музеем Керкуолла. – Сегодня Джордж попытается еще раз, но если ничего не выйдет, завтра все взрослое население будет тянуть жребий. Кто против?
Среди людей на скамьях поднялись одинокие руки.
- Кто за? – еще раз спросила Корнелия и, увидев результат, подытожила. – Значит, решено.
- Что-то ты тихий сегодня, - подозрительно посмотрела на него Одетта, пока они все вместе ужинали за столом. Артур вел себя примерно, прочитал со всеми молитву, не возмущался тем, что комитет снова ничего не решил, а только задумчиво ел овощное рагу. На его коленях сидела двухлетняя Лика, которая обожала смотреть, как кто-то ест. Она дрыгалась, ерничала и пинала его под столом своими маленькими ножками прямо по коленям, но Артур не обращал на это внимание, поглощенный мыслями.
- Сколько человек может выдержать без еды и воды? – спросил он, приподнимая вилку и рассматривая ее перед собой. Лика ухватила зубчики ручонкой и тут же потянула себе в рот, обслюнявливая и руку, и вилку.
- Не думай об этом, - посоветовала Одетта, вставая, поправила передник за спиной и огладила платье. – Он, скорее всего, мертв. Так бывает в жизни, и люди уходят.
Артур не стал с ней спорить, он-то, как раз, знал этот факт лучше многих. И уж тем более лучше Одетты, которая даже тварей не видела. Ее эвакуировали из Портсмута, другого прибрежного городка, как только начались первые столкновения, вместе с остальными транспортабельными стариками из дома престарелых. У нее не было детей, не было внуков, а муж умер еще десять лет назад от несчастного случая – он был высотным монтажником, оступился и разбился насмерть. С тех пор религия и спасение души были для нее всем: целью и смыслом жизни.
- Пойду к себе, - произнес Артур, аккуратно стаскивая Лику с колен и оттирая мокрую от слюней ладонь об джинсы. Та уронила вилку на пол и тянулась к ней, даже когда он передал девочку Одетт.
- Дилан сказал, что ты сегодня хорошо постарался, - сказала та ему вслед, словно это было главное достижение – приготовить землю в парник для ростков лимонного дерева.
- Ага, - вяло откликнулся он и ушел на второй этаж. – Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Артур, - послушно повторили остальные дети из-за стола.
Когда он пришел в убежище почти год назад, его встретили довольно недружелюбно, наставив пистолеты и автоматы. Его проверили по всем показателям здоровья и продержали в чем-то вроде карцера почти четыре дня, пока не удостоверились, что он чист. Артур думал, что после спасения из эпицентра его жизнь наладится, но он ошибался.
Уже ничто не будет прежним, понял он, сидя на земляном полу в камере. Наверху шумели солдаты, к нему дважды заходил врач, приносил еду, брал образцы крови и мерил температуру. Для туалета у Артура было жестяное ведро, и это был довольно занимательный опыт - сидеть с этим же ведром несколько часов, пока его стража не меняла его на чистое.
Уже потом его вытащили, позволили помыться, сбрили волосы на голове, так как у него завелись вши, и отправили вертолетом до Мейнленда с остальными.
Артур стоял дома в Керкуолле возле зеркала и смотрел на себя, сравнивая, как он изменился за это время. Такой же худой, немного выросший за лето, он так же носил короткую стрижку и был одет, как цивильный мальчик из захолустья: клетчатая сине-красная рубашка, заправленная в джинсы.
"Где же настоящий Артур?" - Спрашивало его собственное недоумевающее отражение.
"Он умер, но этого никто не заметил", - ответил он сам себе, и его лицо разгладилось.
Когда он сидел в камере год назад, то нашел в рюкзаке записку от Мародера, чьи строчки были накарябаны на медицинском бланке и которые он выучил уже наизусть. «Лучше сделать и сожалеть, чем не сделать и сожалеть еще больше», - написал Мародер кроме прочих наставлений и пожеланий удачи удивительно правильным почерком, изысканным и похожим на тот, каким писали французы, отсылая свои надушенные эпопеи через лакея.
Артур улыбнулся, вспоминая своего старого знакомого. Ему хотелось узнать – как он там? Жив ли? Что творилось в большом мире, пока сам Артур просиживал штаны и играл роль, от которой его тошнило? Не было ни газет, ни журналов, ни радио, настоящий дефицит информации. Ходили слухи, но кто верил им нынче?
Твари по сравнению с людьми не пытались промыть ему мозги, не хотели подчинить его своей воле, не использовали его труд, не заставляли его чувствовать себя, словно он один на земле. Они не унижали его, а только пытались сожрать. Все было честно: или ты их, или они тебя. Никаких интриг, разговоров и обид.
Он вздохнул, достал из-под кровати свой старый желтый рюкзак и едва провел пальцами по темным разводам, которые въелись в ткань и никак не хотели отчищаться, даже когда Артур тер их с мылом и щеткой. Они стали напоминанием, памятью, которые таили в себе историю его жизни, не самую лучшую, но, безусловно, там не было однотипных дней и медленно убивающего быта. Его засасывало в мирную жизнь, как в трясину, и некому было вытащить оттуда.
Вжикнула молния, и он без долгих размышлений стал собираться.
После девяти часов Одетт выключала топливный генератор в подвале, погружая дом в кромешную темноту, но Артур и не собирался выходить через лестницу. Или кухню. Он же не идиот.
Здравый смысл подсказывал ему, что вот как раз в этом он и не прав, и он самый настоящий идиот. Почему-то у здравого смысла были оптимистичные интонации Мародера, который, казалось, поздравлял его с этим умозаключением.
Артур поднял створку окна, выглянул и стал перелезать из комнаты на крышу крылечка. Ему нужно было добраться до леса раньше, чем сменится вечерний караул, который со свежими силами будет высматривать тварей, вышедших из леса в поисках еды. Сейчас или никогда.
Он спрыгнул с крыши и отбил себе ноги от удара об асфальт. Но мешкать и лелеять боль было некогда, по дорожке шел патруль, высматривающий нарушителей комендантского часа, поэтому Артур тут же нырнул в ближайшие кусты и затаился. Ему пришлось довольно долго ждать, пока праздно шатающиеся пенсионеры пройдут мимо. Он успел прослушать все их жалобы на холодную погоду, на глупость нового строя, на то, что в заразе, превратившей половину человечества в зомби, виноваты не кто иные, как японские ученые или, боже упаси, сумасшедшие русские.
Ему лезли в нос лепестки, раздражая до чихания, а в спину упиралась ветка, так что он успел проклясть этих старичков раз сто как минимум, пока они мелкими шажками прогуливались по тротуару, и когда они отошли на достаточное расстояние, побежал, пригибаясь, в сторону рощи. Уже проходя здесь днем, он знал, что это идеальное место, чтобы выбраться. Он почти два дня готовил в мыслях побег, сначала только как безумную мысль, которую тут же отмел, но потом все чаще и чаще возвращаясь к ней, обмозговывая детали и все сильнее чувствуя, что поступал верно.
Если старик жив, он найдет его.
Или умрет, пытаясь.
Он вышел на булыжную дорожку, которая выводила на старое кладбище за Собором Святого Магнуса. Норманнский Собор в темноте то еще зрелище для слабонервных, и Артур оценил живописный вид надгробий, стараясь пройти это место как можно быстрее. Отсюда он мог под сенью кустарника выбраться к наименее охраняемому участку стены, где она достигала почти четырех метров высотой. Перебираясь по выступающим камням, он подумал:
«По крайней мере, если я стану зомби, жалеть мне будет не о чем».
Ему повезло, и среди безоблачного темно-фиолетового неба почти полная луна белым холодным светом освещала пологую равнину. Артур довольно быстро преодолел расстояние около мили. Сзади мелкими огонечками остались фонари заставы, а он продолжал уверенно идти вперед, ориентируясь на высокую черную вышку маяка, которую было видно из любого края острова. Мейнленд был совсем небольшим – от силы триста миль в ширину, однако для пешего путника это было достаточное расстояние.
К счастью, маяк располагался всего в нескольких часах пути от Керкуолла, и Артур собирался добраться до него к рассвету. Ночью твари были не так опасны, ведь их зрение оставалось человеческим, так что ему стоило поспешить. Острая кромка деревьев надвигалась все ближе, пока он подходил к лесу и начинал понимать, что вляпался, наверное, в самую безрассудную, глупую и самоубийственную авантюру.
Лес. Ночью. Без фонарика. И вокруг будут бродить зомби. Прекрасная идея.
"Заткнись", - мысленно приказал внутреннему "Я" Артур.
Внутренний голос похвалил себя за очередную гениальную идею и предрек ему медленную мучительную смерть.
Артур остановился перед сплошным бескрайним мраком леса, который скрыл от него маяк, и только редкий лунный просвет пробивался среди веток деревьев, выискивая на земле смурым серым лучом кочку, сломанный сук, кустарник или яму. Голые ветки, как черные трещины, ползли в разные стороны, пока ветер прогуливался и шуршал опавшими листьями. Артур сосредоточился на звуках, прислушиваясь, как где-то справа, далеко, но все же слышно бурные волны бились о высокий обрыв.
Это поможет ему идти правильно.
Артур сделал первые шаги, вытянув на всякий случай вперед руки, и, ступая по возможности как можно тише, зашел в лес. Сначала деревья стояли далеко друг от друга, просветов хватало ориентироваться в пространстве, но чем дальше он заходил в глушь, тем чаще ему попадались места, где воздух походил на чернильное пятно. Стоило где-то хрустнуть ветке, и Артур превращался в слух и каменное изваяние, улавливая малейшее присутствие тварей.
Эта тактика оправдала себя несколько раз, когда, может в метрах десяти, в темноте было трудно судить, кто-то переступал с ноги на ногу, и Артур вдвойне аккуратнее шагал дальше. Так или иначе, через страх и сердце, бьющееся где-то в горле, он продвигался через лес, пусть медленнее, чем рассчитывал, но вполне удачно. Большие группы зомби шагали как стадо слонов, порыкивая и постанывая, так что обойти их кружным путем не составляло проблем. Хуже было с теми, кто словно вырубался и оставался недвижим. Артур видел одного такого, явно бывшего фермера, в порванной одежде, привалившегося у дерева и смотрящего в никуда темными от крови глазами. Он сидел в просвете, так что Артуру повезло не нарваться на него.
Лес жил своей жизнью. Ухали, пищали, вскрикивали ночные птицы, животные пробегали быстро, пугаясь тварей и предупреждая Артура об опасности. Если он останавливался возле широких стволов деревьев, то его пальцы находили мох, какую-то древесную влажную плесень и ползущих паучков. Слава богу, отец своей страстью к насекомым когда-то начисто отбил у него страх перед ними, так как их тонкие лапки, пробегающие по пальцам, могли довести до девчачьих вскриков и предынфарктного состояния. Сам Артур был как оголенный нерв: он ждал любого подвоха, любого шума и любого повода, чтобы рвануть в панике вперед, звуки леса становились все привычнее, а тишина угнетала с каждым часом все больше.
Он потерялся во времени, лес растянулся в вечность, нескончаемый лабиринт и испытание на прочность, и Артур уже уговаривал себя делать каждый шаг, когда лес заметно поредел. Он смог посмотреть на часы и удивился, что, по сути, пробрался через основное свое препятствие всего за два часа. Впереди возвышались серые от лунного света холмы, маяк стоял гораздо ближе, и даже можно было разглядеть белый цилиндр башни со стеклянным навершием, как небольшим фонарем. Рядом с маяком стоял белый аккуратный домик, который потускнел от многих лет без хозяина, а за последним обрывом расстилалась темная волнующаяся гладь глянцевого моря, отражавшая бликами лунный свет.
Он поправил рюкзак, облегченно выдыхая.
«Может», - подумал он, - «хоть в этот раз обойдется без сюрпризов, а?»
И сзади раздалось утробное звериное рычание.
Заблудшие души Оно зовет,
Вопия над росой вечерней,
А черн небосвод -
Вновь звезды зажжет,
Мир вырвет из тьмы дочерней!
"Вернись, о Земля Светла,
Мрак отряхая росный!
Ночь дряхла,
Рассветная мгла
Брезжит в трясине косной.
Не исчезай никогда!
Что тебе здесь неймется?
В небе звезда,
В море вода -
Мало ль чего найдется".
========== Ночь ==========
Он еще никогда не испытывал такое острое фатальное предчувствие, и рефлексы действовали за него. Артур повернулся, и сначала в кромешной темноте и тенях никого не увидел, а потом где-то в метрах пяти от него лунный свет отразился в близко посаженных глазах. Рычание повторилось, и на этот раз с разных сторон.
Из кустов медленно шагнули на мощных лапах бульдоги, припадая всем телом к земле и скалясь оголенными клыками. У одной из собак была разодрана морда, но не так, как у обычных животных после драк, а до белой кости челюсти, оставив мышцы свисать без крепления возле носа, как кровавую паутину. У другой сквозь серую шерсть бока виднелись ребра, и по земле волочились кровавыми ошметками внутренности. Не похоже было, что это доставляло им какие-либо неудобства, поэтому Артур сглотнул и непроизвольно сделал шаг назад, пытаясь увеличить расстояние между ними.
Вслед за двумя псами-уродами вышла третья громадная черная овчарка со звенящей крупной цепью, обернутой на толстой шее. Звенья въелись в шерсть до самого мяса, хвостик от цепи тащился по земле, бряцая кольцами друг о друга. Морду и грудь собаки перечерчивали длинные глубокие раны, как красными полосами, а некогда умные карие глаза были словно в кровоподтеках.
Собака открыла широкую пасть и издала бешеный рев, оглушивший Артура, и от испуга он оступился, потерял равновесие и хлопнулся на задницу. Он перекатился, судорожно перебирая ногами, и в следующий миг на его месте уже был бульдог, который бросился на него без предупреждения и отчетливо громко клацнул зубами.
Артур успел только чуть-чуть по-паучьи отползти на руках назад, когда звенькнула в полете цепь, и овчарка прыгнула рядом с ним, воодушевленно попытавшись отхватить от Артура кусок. Когда челюсти сомкнулись в пустоте, та разочарованно зарычала и метнулась к нему.
- Ааааа! - Артура сдуло с травы быстрее ветра, пока он с диким воплем понесся к маяку, не разбирая пути и дороги, петлял, как заяц из стороны в сторону, чудом уворачиваясь от быстрых псин.
Ему не повезло на склоне, когда удачливый бульдог, оббежавший его с левого бока, прыгнул ему на спину и повалил на землю, прокатив полметра носом по траве. Артуру совсем снесло крышу от страха, он неприлично заверещал и отчаянно завертелся, пытаясь скинуть тяжесть со спины, пока брызги чего-то, и он не хотел знать чего, попадали ему на затылок, а зловоние, которое он вдохнул, спустило с крючка истеричную панику. Бульдог заскреб лапами по рюкзаку, соскальзывая, попытался ухватиться зубами за ремешки, но свалился обратно, и Артур с еще большим рвением дал деру.
Это было ни капли не смешно. Его вылазка стала смертельно серьезной и опасной, пока он изо всех сил, надрываясь, срываясь на хрипы, сопровождая отскоки от шустрых гадин вскриками, пытался хотя бы просто не попасться им в зубы, в то время как они гнали его как свою полноправную добычу.
