Текст книги "Нотнерт (СИ)"
Автор книги: Malvada Reina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
========== ○ ПРОЛОГ ==========
Take me high and I’ll sing,
you make everything OK.
На улице стояла отвратительная погода. Хотя для каждого подобное красноречивое описание представляет собой что-то свое.… Скажу лишь, что было безумно душно, безветренно и жутко жарко. Сочетание таких погодных характеристик абсолютно не свойственны тому городу, где я обосновалась всего пару месяцев назад, поэтому решение все-таки высунуть нос из квартиры, охлажденной кондиционером, далось мне нелегко.
Наверное, мне еще тогда нужно было задуматься стоит ли вообще моя работа таких жертв, но в тот день мне и в голову не пришло позвонить Шефу и сказать, что в такую аномальную погоду я предпочту провести время дома в компании телевизора, кондиционера и огромной бутылки холодной воды с плавающими в ней кусками льда, а не посвятить его разглядыванию заброшенной больницы для душевнобольных…
В последний раз выглянув в окно и убедившись в том, что за пару минут температура воздуха, к сожалению, не снизилась на пару десятков градусов, я двинулась к большому полупустому зеркальному шкафу, который хранил в себе весь мой скудный гардероб.
Привычка жить налегке появилась у меня не так давно, но очень сильно упростила жизнь – путешествовать с неподъемными чемоданами под мышкой было тем еще удовольствием. В конечном итоге, в случае острой необходимости, вещи можно было приобрести в первом попавшемся магазине.
В зеркальных дверцах шкафа моё отражение одарило меня мученическим выражением лица и безысходностью во взгляде.
− Пожалуйста, пусть оно того стоит, − вздохнула я и, приоткрыв дверцу, вытянула первое, что попалось под руку – лёгкие льняные штаны и цветастый кроп-топ. Сойдёт.
Быстро натянув на себя одежду, я принялась закручивать свою каштановую гриву в высокий узел на макушке. Теперь отражение выглядело готовым к приключениям, но таким же раздосадованным. Блеск. Нарисовать себе другое лицо я не в силах. Схватив ключи, я быстрым шагом направилась к машине.
Солнце сразу же обожгло мои плечи, и я с грустью подумала, что сегодняшнюю ночь мне придется провести, обмазавшись мазью от ожогов и пытаясь найти не тронутый лучами солнца участок тела, дабы, скрутившись буквой «зю», лечь на него и уснуть, абстрагировавшись от ноющей боли.
Упав в водительское кресло, я повернула ключ в замке зажигания и настроила навигатор на координаты, которые в сообщении мне прислал Шеф. В который раз мне подумалось, что стоило найти работу с фиксированным графиком и где-то недалеко от дома. Но имеем, что имеем.
Еще пару лет назад я бы сказала, что люблю свою работу. Я отношу себя к тем людям, которые жить не могут без адреналина и именно моя работа всегда служила мне своеобразным донором этого гормона и к тому же позволяла повидать мир. Но сейчас… сейчас я успокоилась и сообщение Шефа о том, что они нашли очередное «крутое заброшенное место для съемки удивительного сюжета» вызывало у меня не радостное предвкушение, а, напротив, только раздражение. И сегодня я решила, что это мой последний выезд, что я найду себе работу где-нибудь в крохотном издательстве и буду заниматься сортировкой писем и подачей кофе грубому, не пойми что возомнившему о себе начальнику. А там, быть может, наконец, смогу осуществить свою детскую мечту.
Когда мне было лет пять, я мечтала стать писательницей. Моя мама даже где-то хранила мои первые книги, написанные в возрасте семи-восьми лет. Хотя, конечно, те мои произведения сложно назвать книгами. Это скорее пара-тройка рассказов, созданных ребенком с богатой фантазией.
Признаться честно, я жизни не мыслю без книг. Меня всегда восхищало то, как писатели, абсолютно не ведая того, увлекают нас в сказочные несуществующие миры, интригуют оригинальными поворотами сюжета, как зачаровывают нас своим слогом и заставляют поверить в необъяснимое.… И ты читаешь, не в силах оторваться от книги до тех пор, пока не начинают болеть глаза, пока сон не берет над тобой верх…
Навигатор сообщил о том, что через сто метров мне нужно повернуть налево. На экране было указано, что до моей цели осталось еще полторы сотни километров, и за оставшееся в моем распоряжении время, я попыталась отложить барабанящие в голове далеко не самые приятные мысли куда-то в дальний уголок сознания. В конце концов, мои коллеги не виноваты в том, что у меня плохое настроение, а в голове крутится навязчивая мысль о поиске нормальной работы.
Шеф как обычно встретил меня дружелюбной улыбкой и восклицанием, что «это непременно будет сенсацией!». Меня всегда поражал его оптимизм. За пять лет работы еще ни один наш ролик не стал сенсацией. Каждый раз, натыкаясь на очередной слух о не упокоившихся душах, живущих в каком-то старом особняке, в заброшенной тюрьме и в прочих жутких местах, в которые нормальные люди вряд ли сунулись бы, наши системы индикации геопатогенных зон сообщали о том, что ничего подобного здесь нет. И ролик не выстреливал. Никогда.
Очередная «сенсация» представляла собой целый маленький городок, состоящий из нескольких корпусов из красного кирпича в колониальном стиле. Даже в свете солнечных лучей это место было довольно жутким. То, что лечебница долгое время пустует, было заметно невооруженным глазом. Почти во всех зданиях окна были заколочены решетками, а стекла просто отсутствовали. Заросли плюща расползлись по стенам и словно щупальца неведомого животного проникли в оконные проемы; некогда белоснежные сандрики покрывал толстенный слой пыли; некоторые оконные наличники вообще отсутствовали, будто были с мясом вырваны из своего насиженного места…
Мы решили разделиться − комплекс был слишком большим, мы бы не успели осмотреть большую часть лечебницы, если бы исследовали здание все вместе. И попадись мы отряду полиции, заплатили бы немаленький штраф за вторжение на приватную территорию. Конечно, мы могли бы оформить официальное разрешение, но Шеф всегда считал долгие дискуссии лишней тратой времени − зачем вообще нужно какое-то разрешение, если можно войти вовнутрь через одну из прогнивших дверей?
Шеф и пара операторов пошли в сторону многоэтажного здания, видимо, главного корпуса. А мое внимание привлекла небольшая двухэтажка с колокольней на крыше. Она стояла немного отдаленно и держалась особняком и если лечебница в целом пугала меня лишь немного, то именно этот корпус почему-то наводил на меня какой-то праведный ужас.
Я протиснулась в щель между дверью и включила фонарик. Внутри пахло сыростью и плесенью. Я сделала пару шагов в сторону холла и навела фонарик на стенку. Краска облупилась, но здесь явно раньше был какой-то очень яркий рисунок. Обычно стены в любой больнице окрашивали в неброские цвета, чтобы не раздражать пациентов. Во всех зданиях подобного типа едва ли можно было найти что-то не однотонное. Лишь в детских отделениях изредка встречались сказочные инсталляции, да и то, преимущественно в игровых комнатах. Поэтому, тот факт, что здесь это правило не соблюдалось, меня немного удивил.
Повсюду в холле были разбросаны какие-то коробки, папки, выцветшие вырезки из журналов − видимо результат любопытства местных или туристов. Я подобрала с пола желтую папку. Наверное, лет десять назад это была одна из множества историй болезни, но я не знала этого наверняка. Разобрать какие-либо надписи оказалось невозможным − папка побывала в воде и все чернила расплылись разноцветными кляксами по молочному листу.
Потеряв интерес к холлу, я шагнула в сторону палат и заглянула в одну из них. Апартаменты были, мягко говоря, не очень. То, что в этой лечебнице раньше именовалось «тринадцатая палата» размером было чуть больше чулана для веников, в котором жил Гарри Поттер. Все, что туда умещалось − кровать да маленький столик, прикрученный к полу. Даже умывальника не было. Что за дикость?
Мой телефон радостной трелью сообщил мне о своей скорой кончине и мое и так никудышное настроение достигло точки невозврата, пробив дно Марианской впадины. Теперь единственное, чего мне, взмокнувшей от беспощадных лучей солнца, измученной сомнениями относительно своего настоящего и лишенной единственного средства связи, отчаянно хотелось − всячески ускорить процесс осмотра руин и приблизить долгожданную встречу с благами цивилизации. Сразу спустившись на цокольный этаж, я ожидала увидеть то ли погреб, то ли место, где стоит генератор, но…
Большими красными жирными буквами на входе было написано «Сектор Б».
Он представлял собой длинный обугленный узкий коридор, слева и справа от которого расположились палаты, а впереди виднелась дверь, ведущая в неизвестность. Я дернула дверь первой палаты, но она не поддалась, ровно, как и следующая и еще три после нее. Открытой оказалась палата почти в конце коридора. Она была больше тех, которые я рассматривала этажом выше. На обгоревших стенах еще оставались обрывки мягкой обшивки, на полу валялось какое-то тряпье. И все… здесь не было даже такого необходимого предмета мебели, как кровать. Скорее всего, «Сектор Б» был этажом для изоляторов, где содержались особо буйные пациенты, способные нанести вред как окружающим, так и себе.
Атмосфера здесь стояла гнетущая. Стены буквально сдавливали со всех сторон, а потолок, казалось, вот-вот обрушится мне на голову. То ли из-за острого приступа клаустрофобии, то ли из-за духоты и спёртого воздуха моё сердце ухнуло и застряло где-то в горле, во рту пересохло, тело бросило в дрожь, а ноги подкосились. Я осела по стене маленькой грязной комнатушки и забилась в дальний угол, пытаясь утихомирить пустившийся галопом пульс и прогнать мерзкий шум в ушах. Обхватив голову руками, я несколько секунд сидела неподвижно, будто сросшись спиной с обугленной прошивкой. Когда стало чуть легче, я медленно подняла голову и бросила настороженный взгляд на потолок. Убедившись в том, что стены не стремятся раздавить меняя, словно таракана, я принялась рассматривать палату с этого ракурса, представляя каково это жить здесь и изо дня в день смотреть на эти стены. Мое воображение тут же нарисовало малопривлекательную картину серых будней одного из пациентов изолятора: утро, обход, а после − длинные часы ожидания очередного визита врача и очередной дозы препаратов. В палате даже окон не было, заглянув в которые можно было бы кое-как скоротать время и мне вдруг подумалось, что попади здоровый человек в такие условия, его крыша непременно дала бы течь.
Прошло примерно минут десять, а может и больше, прежде чем я пришла к выводу, что хватит с меня темных мыслей, что здесь ничего нет и мне пора уходить. Именно тогда, в огромной дыре в чудом уцелевшей мягкой прошивке я заметила маленькую потрепанную книжечку, волею случая спасшуюся от языков пламени. Страницы в ней разбухли, то ли от частого перелистывания, то ли от сырости. Буквы в некоторых местах были смазаны, некоторые страницы вырваны.
Моя находка оказалась не чем иным, как дневником одной из пациенток. Записи вела девушка, это было понятно с первых страничек. Как ей удалось пронести сюда ручку и блокнот и вообще держать в тайне наличие дневника для меня оставалось секретом.
− Эй, есть кто? Нам пора уезжать! − голос одного из моих коллег оторвал меня от раскрывшейся передо мной истории.
− Уже иду!
Я сунула дневник в карман и быстрым шагом двинулась в сторону лестницы на первый этаж. Дэвид ждал меня в коридоре, рассматривая стены с тем же удивлением, с которым некогда их рассматривала я.
− Нашла что-нибудь?
− Нет, ничего интересного… − я пожала плечами, − а вы?
− Нет, видимо, очередная пустышка.
Обычно я всегда соглашалась с ним. Но не в этот раз. Видимо, я слишком долго молчала, потому что Дэвид решил спросить все ли со мной в порядке.
− Да. Все хорошо.
Мы молча двинулись к выходу, где нас уже ждали. Шеф понуро пролистывал ленту новостей, что-то бурча себе под нос, операторы протирали линзы на аппаратуре. Все было как обычно. Но что-то все же изменялось… во мне.
Раньше я бы запрыгнула на багажник внедорожника и отобрала бы у Лероя стакан кофе из Старбакса, тот, в свою очередь, будучи верным своему прозвищу «Ворчун», порадовал бы меня парой-тройкой малоприятных словечек. Дэвид пошутил бы, что теперь благодаря нашему низкорослому другу мой словарный запас заметно расширится, а Шеф в который раз бы напомнил, что мы застряли в подростковом возрасте и детство из нас уже ничем не выбить. Вместо всего этого я неожиданно для самой себя еле слышно сказала:
− Я решила уйти.
Ворчун оторопело сам протянул мне стакан кофе, Шеф оторвался от тысячного просмотра новостей в одной из популярных социальных сетей, а Дэвид лишь понимающе улыбнулся. Я знала, что они не станут меня удерживать в команде. В конце концов, то, что для меня в последний год было только работой, для других было делом всей их жизни.
Естественно, просто так уехать мне никто не позволил бы. Нужно было отметить мой выход в «нормальный» мир. А это означало, что в этом богом забытом городишке мне придется провести еще как минимум один день.
К такому выводу я пришла тогда.
Знали бы вы.
Насколько.
Я.
Ошибалась.
========== ○ НАЧАЛО ==========
Номер в отеле я резервировала всего на день, но мне пришлось продлить бронь еще на неделю. Несколько дней к ряду я изучала записи, сделанные девушкой, чьего имени я даже не знала. Она писала о том, как ей нравится выходить из палаты и общаться с соседями, жаль только, что позволяли это делать совсем редко; о том, что дни купания она воспринимает, как второй день рождения.
Сначала я бы не подумала, что этот дневник принадлежал человеку с психическим расстройством. Повествование было достаточно связным, там и намека не было на крайне положительные или безмерно отрицательные суждения о других или о себе.
Но со временем некогда ровные, выведенные каллиграфическим почерком строчки начинали «налезать» друг на друга, буквы из идеальных и округлых превращались в угловатые и кривые, похожие на те, которые ребенок выводит в своей тетради, когда только учится писать. Девушка постоянно теряла мысль, и повествование превращалось в нечто бредовое. Особенно хорошо мне запомнилась кое-что на 13 странице:
«Сегодня к нам поселили новенькую. Она почему-то кричала и пыталась вырваться, видимо, как и я, она безумная, но, в отличие от меня… О, и как красиво смотрятся эти желтые пятна на стене, наверное, малышка Кристалл все же добралась до масляных красок и решила… покупаться, я хочу в душ, быстрее бы настал вечер».
Чем больше страниц прибавлялось к левой стороне дневника, тем бессвязнее становились рассказы девушки. Складывалось такое впечатление, что ее болезнь с течением времени только прогрессировала и лечение совсем не помогало. Иногда она несколько раз писала одно и то же. Её почерк постепенно становился совсем неразборчивым, похожим на почерк врача, заполнявшего мой медицинский полис несколькими месяцами ранее. Буквы практически легли на строчку и повествование обрывалось где-то в начале предложения. На этом записи прерывались: где-то ближе к концу блокнота пропал даже любой намек на смысл и осталось только название больницы, выведенное с разным нажимом и в разной буквенной последовательности. Надписи тянулись от левого верхнего угла дневника к правому нижнему, по горизонтали, по вертикали…
Изучить дневник полностью было невозможно, просто потому, что многих страниц в нем не хватало. Причем, они были вырваны выборочно. Иногда в самом начале отсутствовал лист или два, иногда в середине попадались неровные остатки пары-тройки страниц. Вела ли эта девушка дневник и дальше, был ли у ее истории конец? Или ее погубила мучившая ее болезнь, тем самым прервав ход повествования?
Я отложила дневник в сторону и подтянула ближе ноутбук, вбивая в поисковик всего лишь одно слово – «Нотнерт».
Гугл выдал мне двадцать семь страниц, заполненных фотографиями заброшенного комплекса, здесь же было множество жутких историй, сродни тех, которые выдумывают для того, чтобы заманивать туристов или пугать подростков. Фактов было очень мало. Лечебницу открыли в начале девятнадцатого века, а закрыли на закате двадцатого. На этом факты заканчивались и начинались легенды и мифы.
Некоторое время я задумчиво смотрела на фотографию той самой двухэтажки, стоящей в тумане. Мне сразу вспомнились неестественные для больницы яркие стены, мусор и разруха. В этом месте автор дневника провела несколько месяцев своей жизни, а, быть может, и несколько лет. Где-то должна была остаться информация о работавшем там персонале и о пациентах, проходящих лечение. Мне нужно было зайти в городскую библиотеку и поднять архив, вдруг нашлось бы что-то, что могло бы помочь делу.
Я вновь взяла в руки маленький зеленый блокнот и провела пальцами по кожаной обложке. Блокнот явно был дорогим – об этом свидетельствовали швы, выполненные по краю обложки – они были явно сделаны вручную с использованием дорогих ниток. Я перевернула книжицу и осмотрела заднюю сторону в надежде найти хотя бы название производителя, но тщетно.
– Может, ты зря тратишь на это столько времени? – устало спросила я у самой себя. На что мое подсознание в тотчас дало мне отрицательный ответ. Где-то внутри меня с каждым днем все больше росла уверенность в том, что этот дневник скрывает в себе историю, которая должна быть рассказана. Историю, которая все это время ждала меня.
Часы показывали пол одиннадцатого вечера, когда я, наконец, решила отправиться в кровать. Признавать свое поражение мне не хотелось. В конце концов, у меня еще была пара козырей в кармане, к которым абсолютно не хотелось прибегать, но если выбора у меня не останется…
Факультет журналистики, на котором я учусь, дал мне множество полезных знакомств. И если я, в силу отсутствия какой-либо информации, не могла найти владелицу дневника, это не значит, что другим это тоже не по силам.
Твердо решив завтра же начать копать землю носом, я завела будильник на восемь утра, хотя прекрасно знала, что встану намного раньше. Зеленая книжка, которая ныне покоилась на моей прикроватной тумбочке, продолжала притягивать мое внимание, занимать мои мысли и отнимать все мои силы.
========== ○ АРХИВЫ ==========
Едва ли наступило восемь утра, как я рванула в библиотеку, чтобы в огромной кипе бумаг откопать упоминания о закрытии психиатрической лечебницы. Но, к моему огромнейшему разочарованию, это важное для меня событие, репортеры того времени таковым не считали. В нескольких изданиях лишь мельком упоминалось о том, что в связи с закрытием комплекса, людей с душевными расстройствами перевели в больницы близлежащих крупных городов, а персонал распустили. Словом, в папке, которую я получила, была лишь пара вырезок. И ни в одной из них не было даже упоминания о пожаре в подвальном помещении.
– Извините, вы случайно не знаете, где я могу найти список пациентов вот этой больницы?
Работница архива лениво подняла на меня глаза, потом так же медленно перевела взгляд на изображение, в которое я ткнула пальцем.
– Конфиденциальная информация.
– Вот как? А не могли бы вы подсказать мне контакты тех людей, у которых я могла бы получить разрешение на просмотр этой информации?
– Нет.
– Почему нет?
– Просто потому, что у меня нет никаких контактов.
Я покачала головой.
– Есть ли в архиве хоть что-нибудь об этой лечебнице, кроме старых газетных вырезок?
– Нет.
– Ну как же так?! Такое ощущение, что до этого заведения никому нет дела!
– Так и есть.
Подняв глаза к потолку и всем своим видом показывая насколько ее утомил трёхсекундный разговор со мной, женщина молча двинулась к другому стеллажу. Некоторое время я смотрела ей вслед, пытаясь понять, действительно ли не сохранилось никакой информации о «Нотнерте» или эту информацию отчего-то упорно скрывают от всех, кто пытается что-то выведать.
В течение следующих нескольких часов никто из работников архива ко мне не подходил, хотя я просила о помощи. Вообще этот городок сложно было назвать гостеприимным, люди здесь привыкли скрытничать и волком смотрели на каждого чужака, который волей-неволей попадался им на пути.
В конце концов, отчаявшись хоть что-то найти, я закрыла папку, убрала ее в ящик и ногой запихнула под стеллаж. Именно тогда я буквально спинным мозгом почувствовала, что кто-то за мной наблюдает.
Пытаясь не подать виду, я выпрямилась и, поправив волосы, вновь подошла к столу, на котором осталась лежать моя сумка. Не поднимая глаз, я быстро запихнула обратно все, что раннее раскладывала на столе.Только поле этого я подняла глаза и внимательно осмотрела комнату. Помимо меня здесь находились еще двое – мужчина и женщина, и они были очень увлечены каким-то спором. Мужчина постоянно тыкал пальцем на какую-то вырезку, а женщина поджимала губы и покачивала головой и, что самое важное: меня они будто вообще не замечали.
Решив, что мне все почудилось из-за недосыпа, я повесила сумку на плечо, и уже было двинулась к выходу, когда меня остановила одна из работниц библиотеки.
– Мисс Френч, вы забыли одну из ваших вещей.
– Что? – я оглянулась, – нет, я забрала все.
– Нет же, вот это, – девушка настойчиво впихнула мне в руки какую-то бумажку, а потом, ослепительно улыбнувшись, отошла на несколько шагов, будто я посягала на ее личное пространство. – Приятного дня, мисс Френч!
– И вам.
Я оторопело уставилась ей в спину, а потом опустила глаза на бумажку, всунутую мне в руки. То, что милая особа назвала «вот этим», было обрывком от листа с наскоро написанным номером телефона. Ни имени, ни чего-либо еще на листе не было. Я сунула бумажку в карман и быстрым шагом вышла из библиотеки.
Все время, которое у меня заняла дорога до ближайшего кафе, я сжимала в руке клочок с номерком и вновь и вновь проигрывала в голове разговор с девушкой, давшей его мне. Я пыталась вспомнить ее мимику, ее интонации. Все случилось настолько неожиданно для меня, что я даже толком лица ее не рассмотрела. Была ли она взволнована или напугана? Почему вдруг решила помочь?
– Добрый день, вы что-нибудь выбрали?
– Нет, я еще не… Руби! О Боже, неужели это ты?!
– Белль, с ума сойти! Что ты здесь делаешь?
– Да приехала из чистого любопытства поглазеть на местную достопримечательность.
– На «Нотнерт» что ли? Это же простые развалины…
– А вот и не простые.
– В смысле? Ты что-то выяснила? – Руби присела напротив меня и положила подбородок на руки, готовясь услышать одну из моих интересных историй, которые она обожала слушать, когда мы вместе учились. До того, как она бросила учебу и уехала искать приключения.
– Вот что ты знаешь об этой лечебнице?
– Да то же, что и все приезжие. – девушка пожала плечами. – Местные, еще заставшие ее, не особо любят распространяться по этому поводу. Молодняк ничего не знает, а лишь повторяет слушки о не упокоенных душах.
– А твоя бабушка?
– А моя бабушка переехала в эту дыру, когда лечебница уже была закрыта. – Руби вновь пожала плечами, – так что правду тебе уже никто не скажет. Хотя, знаешь, может, в этих слухах и есть толика правды? Может, в этой больнице и правда случилось что-то плохое, что-то, что все отчаянно пытаются поскорее забыть?
– Может быть… – я задумчиво прокрутила в руке номерок. – Ты здесь надолго?
– Бабушка приболела. Как только поправится, я уеду отсюда, сверкая пятками.
– Да ладно тебе, тут не так уж и плохо…
– Только не говори мне, что ты сейчас серьезно – Руби улыбнулась, поднимаясь и одергивая коротенькую юбочку, – не могу долго с тобой болтать. Кстати, – она наклонилась ко мне и тихо шепнула на ушко, – здесь единственное, что более-менее съедобно и не вызывает диарею, носит гордое название «капучино» хотя на деле это обычный растворимый кофе с сухими сливками. Латте и эспрессо здесь хуже некуда. Еду вообще лучше не заказывать, если не хочешь скоротать часы в дамской комнате. Учитывай это, делая заказ. – Она еще раз улыбнулась мне, – я подойду чуть позже.
– Ладно, спасибо.
Руби подмигнула мне и скрылась в комнате персонала. Я с улыбкой открыла меню, рассматривая, что же местная забегаловка может мне предложить, хотя мыслями я была далеко не здесь.
Я всегда была уверена в том, что Руби будет отличной журналисткой. Природа щедро наделила ее необходимой в нашей профессии коммуникабельностью, любознательностью, острым умом и не менее острым языком. Всегда, когда дело доходило до устных выступлений, творческих заданий или журналистских расследований Руби Лукас была лучшей. И сейчас она работает официанткой в захудалой кафешке на окраине штата Нью-Джерси… мой мир круто пошатнулся.
Когда ко мне подошла другая официантка, я заказала у нее капучино и достала из кармана телефон и бумажку с непонятным номером, прекрасно понимая, что, если я не позвоню сейчас, найду тысячу и одну причину отложить этот звонок на потом, пока в конечном итоге, не забуду о нем вовсе.
В трубке послышались гудки. Человек на том конце провода не торопился отвечать незнакомцу. Я уже было подумала, что этому разговору сегодня не суждено состояться, когда вдруг:
– Я вас слушаю.
– Здравствуйте. Меня зовут Изабелла Френч. Ваш номер мне дала девушка из городской библиотеки городка Нотнерт, штат Нью-Джерси. К сожалению, она не сказала мне ни вашего имени, ни что-либо еще, но она была уверена, что вы можете проконсультировать меня по одному очень важному вопросу.
– Какому вопросу? – после некоторой паузы спросил меня собеседник. Я прикусила губу, тщательно продумывая свой ответ.
– Знаете, я в этом городе всего неделю, но уже поняла, что подобного рода разговор едва ли возможен по телефону. Не могли бы мы встретиться, скажем, у въезда в город? Я была бы вам крайне признательна.
В трубке повисла тишина, я даже проверила, не прервалось ли соединение. Это молчание дало мне возможность проанализировать того, с кем я говорю. Моим собеседником наверняка был мужчина лет сорока. Он говорил очень кратко и ёмко, явно не относился к профессиям, требующим развернуто излагать свои мысли.
– Хорошо, я подъеду в пятницу. Часов в семь вечера.
– Большое спасибо. С нетерпением буду ждать.
Не успела я договорить, как связь прервалась. Я отложила в сторону телефон и принялась за только что принесенный напиток.
Руби была права, это едва можно было назвать капучино. Но его вкус не напоминал вкус подошвы, а меня мучила жажда, посему стаканчик я прикончила в два счета. Руби еще пару раз удавалось вырваться ко мне, и мы перекидывались парой-тройкой фраз, пока в итоге из комнаты для персонала не вышла тучная женщина и не отчитала мою подругу за
«разгильдяйство». Конечно, Руби за словом в карман не лезла, но все же попрощалась со мной, оставив мне свой номер и взяв с меня обещание встретиться сегодня же вечером.
Лишь только зайдя в свой номер в двенадцатом часу ночи, я вспомнила о том, что собиралась осмотреть развалины еще раз.
– Ну, Белль, – я вздохнула, смотря на свое отражение в зеркале, – ну разве не растяпа?
Мое отражение смотрело на меня искренне раскаивающимся взглядом. Я покачала головой, снимая обувь и обувая домашние тапки – привычка, почерпнутая мною в Восточной Европе, когда мы с командой около года провели в России за исследованием одной из заброшенных тюрем. И уже по возвращению я купила себе милые беленькие мягонькие тапочки «зайки» и еще пару пар домашней обуви для гостей. Сначала мою просьбу переобуться воспринимали с неким удивлением, а потом, попривыкнув, друзья сами приносили с собой своих «тапочных» зверушек.
Я быстренько приняла душ и забралась в постель. Мои обожженные плечи встретились с подушкой, и я тихонько пискнула. «Бепантен»! Мне срочно нужна эта чертова мазь! Но вставать из кровати мне, мягко говоря, было лень. Поэтому я решила перетерпеть боль и постараться побыстрее уснуть.
День выдался на редкость насыщенным, и быстро уснуть мне не удалось. В мир Морфея я попала лишь в третьем часу ночи. Но мне опять снилась эта двухэтажка в тумане, эти яркие стены и «Сектор Б», из палат которого доносились крики и мольбы о помощи. Мне снилась зеленая книжка и незнакомая девушка, вручившая мне незнакомый номер. Мне снился Шеф, который с энтузиазмом кричал о новой сенсации и Дэвид, который каким-то образом оказался в Нотнерте.
Боже.
Почему даже во сне я не могу отдохнуть?
========== ○ ЗАЦЕПКА ==========
Врать не буду. Я еле дождалась вечера. Буквально целый день в перерывах между нанесением на плечи «Бепантена» и приемами пищи, я сидела и гипнотизировала часы, пока короткая стрелка не встретилась с цифрой шесть, а длинная – с цифрой двенадцать.
Как только это произошло, я схватила приготовленную у входа сумку, обула босоножки и пулей вылетела из номера.
Назначая вчера встречу незнакомцу, последнее, о чем я думала – это как добраться до въезда в город. Нет, конечно же, всегда есть желтые спасители с шашками – я говорю о такси – но то ли они здесь не пользовались особой популярностью, то ли таксовать в маленьком городе считалось излишним шиком, но цены на эти желтые машинки были просто заоблачными. А сесть за руль я не могла по одной простой причине: Руби все же заставила меня утром попробовать ее знаменитый коктейль «Красная шапочка», который бил по голове совсем не хуже пары-тройки рюмок старой доброй русской водки.
Словом, альтернативы у меня не было, и мне пришлось расстаться с одной из бумажек, на которой был изображен Бенджамин Франклин.
Мигнув мне фарами на прощание, мой водитель развернулся и двинул назад в Нотнерт, а я осталась одиноко стоять рядом с приветственной табличкой.
И как обычно, моя привычка приезжать пораньше сыграла со мной злую шутку. Мой вчерашний собеседник явно не разделял моего энтузиазма, иначе тоже явился бы раньше назначенного времени.
Но ровно в семь к табличке подкатила черная «Тайота» и оттуда выбрался темнокожий невысокий мужчина. Лет сорока. Мое внутреннее чутье сделало победное сальто.
– Здравствуйте, надеюсь, я не заставил вас долго ждать.
– Здравствуйте. – Я приветливо улыбнулась ему, – Белль.
– Сидни Гласс. – Мужчина пожал мне руку и пригласил присесть в салон. – Чем же я могу вам помочь?
– Вопрос этот, насколько я понимаю, деликатный, мне нужна информация об одной психиатрической клинике…
– Вы копаете под «Нотнерт» – Сидни вздохнул, будто сбылись его самые страшные опасения, – кто вам дал мой номер?
– Девушка, работница городской библиотеки. Я даже имени не спросила. Глупо, конечно.
– Вас, как и всех, кого, я встречал здесь, интересует информация о причине закрытия?
– Нет, мне это совсем не интересно. Я ищу человека, девушку, она была пациенткой этой клиники. Думаю, ей лет тридцать сейчас, по крайней мере, у меня сложилось впечатление, что она была совсем юна, когда загремела в диспансер.
