Текст книги "Проснуться ото сна (СИ)"
Автор книги: Maiyonaka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
– Все будет хорошо, пойдем поедим.
Она аккуратно высвободила руки и, присев, подняла синее одеяльце:
– Мой сын замерз, просил принести ему это, а сейчас я не могу его нигде найти. Ты его не видел?
Я отшатнулся, не ожидая подобных слов, и замотал головой, отгоняя наваждение. Елана пошла мимо меня, сжимая в руках одеяльце. Ни разу в жизни я не общался с сумасшедшими, а что подобное случится в нашей семье… я еще сильнее замотал головой и, осознав, что стою один, вновь побежал за девушкой, на ходу придумывая, что сказать.
– Он обещал прийти в обеденный зал, просил, чтоб ты приступила к еде, не дожидаясь его! – вдогонку крикнул я.
Елана остановилась, повернулась ко мне:
– Мой мальчик помнит обо мне. Ты его тоже видишь? – Сумасшедшая улыбка появилась на лице. – Ведь он мертв.
– Да-да. Мы найдем его, все будет хорошо, – обняв за плечи, я повел ее в столовую.
Мне было страшно за нее, за наше общее будущее.
Часть 4
Глава 1Я никак не мог понять, то ли я сплю, то ли все происходит в реальности. В детстве мне часто виделись яркие сны, полные жизни, но этот пугал своей правдивостью. Меня окружала со всех сторон чернота, не было видно ни земли, ни неба, даже себя разглядеть не удавалось.
Где-то капала вода, ее равномерный звук стучал внутри, плоть отзывалась, словно я сам – вода. Соленая вода, полная слез, окружала меня. Теперь я слышал сотни падающих капель. Она сжимала мою грудь, не позволяя дышать, открыв рот, попытался набрать больше воздуха и закашлялся, выплевывая попавшую воду. Вода вокруг меня, начала затвердевать, становясь подобно камню, я был не в силах пошевелиться. Не понимая, что происходит, я закричал:
– Елана!
И недоумевая, затих, сбитый с толку вылетевшим именем. Тут же пришло осознание происходящего: все ощущения, которые я испытывал, были отголосками чувств Николаса. Он слишком близко подпустил меня. Как только я понял это, друг закрыл связь между нами, все видения пропали.
Очнувшись, я начал задыхаться, страх душил меня. Не помня себя, я выбежал из подвального помещения, где спал. Потайной вход в подвал был замаскирован под вещевой шкаф, его дверцы разлетелись в разные стороны, одна из них повисла на одной петле.
Стремглав летя по коридору сам еще не зная куда, почувствовал Фернандо. Он очнулся в гробу, спать в котором предпочитал, лакированная крышка разлетелась об стену. Я не стал останавливаться.
Первый раз наш дом мне показался ужасно большим. Николаса я застал в маленькой комнате, которой никто не пользовался. Другой мебели, кроме шкафа для посуды, в ней не было. Сперва я увидел друга. Чувства тревоги, беспокойства четко читались на его лице. Я подбежал к дверному проему, мне стала видна у дальней стены фигура Еланы, в руке она держала зажженную свечу.
– Что здесь происходит? – вырвалось у меня. Желая подойти ближе, я наткнулся на невидимый барьер.
– Елана, успокойся, я с тобой.
– А как же наш мальчик? Все обманули меня, ты обманул меня, даже не предоставив возможности попрощаться! Тебе не понять! Внутри такая нестерпимая боль, каждый день я схожу с ума и не хочу больше так жить! И разве это жизнь? Наше бесконечное бегство от судьбы ты смеешь называть жизнью? Если мне суждено умереть, пусть это случиться сегодня, сейчас. Я ведь вправе выбирать, как думаешь?
Она опустила свечу, и пламя оказалось в опасной близости от ткани платья, горячий воск кляксой застыл на полу.
– Конечно, моя любимая. – Лицо Николаса изменилось, почти незаметно, но все-таки стало другим. Я не сразу понял причину этих перемен. – Но почему ты хочешь оставить меня? Без тебя это будет уже не жизнь. – Нотки отчаяния и мольбы слышались в его голосе. Запутавшись в своих чувствах, я не сразу смог уловить это.
«Ну, давай же, – молился я про себя, – уговори ее оставить подобные мысли».
К моему удивлению, Николас достал из кармана толстую свечу:
– Давай умрем вместе, не бросай меня так.
Я не заметил каким образом, но огонек на его свече вспыхнул, первая капля воска потекла по ней, коснулась пальцев, он даже не дрогнул.
Елана смотрела ему прямо в глаза, не веря в услышанное.
– Ты, правда, хочешь этого? – Она сделала шаг вперед и замерла в нерешительности.
С каждой минутой я осознавал, что Николас не шутил, и слова, произнесенные им, ничто иное, как истинное желание.
«Николас, одумайся», – молил я, мои губы были плотно сжаты, я не мог произнести ни слова.
Происходящее на моих глазах напоминала самый кошмарный сон, ворвавшийся в реальность.
– Я прожил достаточно, и встретить вторую девушку подобную тебе мне не удастся. Я люблю тебя больше жизни, и ее смысл будет потерян без тебя. Если ты точно решилась на этот шаг, то позволь я разделю его с тобой.
Елана улыбнулась, стало заметно, как пропало напряжение в ее плечах и легкое недоверие на лице. Она позволила Николасу подойти к ней ближе.
– Я хочу поцеловать тебя в последний раз.
Меня словно обожгло после этих слов. Мне хотелось закричать, чтобы он не делал глупостей, но я молчал.
Где-то у себя в комнате Фернандо в очередной раз ударился о прочную деревянную дверь, обитую железом. Дверь, закрытая Николасом с наружи на железный засов, никак не поддавалась.
Они на секунду замерли, стоя напротив. Последующий поцелуй мне показался целой вечностью. Их губы прижались, впившись друг в друга, этот поцелуй предназначался скорее для спальни, нежели для чьих-то глаз. Свеча выскользнула из рук Еланы, и покатилась по полу, огонек зацепился за подол платья. Ни Елана, ни Николас не обратили на это внимания.
Внутри подобно разгорающемуся огню вспыхнул ужас. Я услышал крик и не сразу узнал свой голос. Хотел подбежать к ним, сбить подбирающийся все выше огонь, но неведомая сила до сих пор не позволяла приблизиться. Я ударил руками, пытаясь разбить преграду, но разбивать было нечего. Передо мной лишь податливый густой воздух, мягко оттолкнувший назад. В своей комнате до сих пор неистово бился Фернандо, дерево трещало под его натиском, но не сдавалось.
Мои друзья стояли, обнявшись, будто и не было пламени, приближающегося к их плоти. Я увидел блаженное лицо Еланы, покоящееся на плече Николаса, ее руки крепко обнимали его за спину, пальцы впились в ткань, только это выдавало боль, которую она начинала испытывать.
Николас приподнял ее над полом, отвернув от меня, наши с ним глаза встретились, это длилось всего секунду, и после он закрыл их, больше не взглянув в мою сторону. Почти сразу же у себя в голове я услышал голос Николаса: «Вот так вот все и закончится…»
«Нет, не покидай меня!..».
Николас проигнорировал мое прошение, не позволив договорить, продолжил: «Помни все, чему я тебя научил, помни… я сделал свой выбор. – На краткий миг я вернулся на тот высокий холм, где мы вновь катились по нему обнявшись, глядя в глаза. – «Иди в мою комнату, в верхнем ящике стола лежат бумаги, забери их…» – И, угадывая мои дальнейшие слова, с твердой уверенностью в голосе сказал: – «не бойся, ты не один, вернись к истокам, и ты это поймешь. Прощай, я люблю тебя мой друг».
– И я тебя, ты сделал свой выбор, – с болью в сердце прошептал я. Эта боль готова была разорвать меня изнутри, уничтожив. Я терпел, мне просто не оставалось ничего другого.
Я понял, что Николас что-то говорит и Фернандо, слов не разобрать, для меня они не были важны.
Комнату заполнил едкий белый дым. От слез все плыло, я видел два силуэта в легком зареве окутанных дымом. Ни одного крика, кругом давящая тишина. Я заслонил лицо руками и почувствовал, что меня неведомая сила слегка оттолкнула назад. Преграда, сдерживающая меня, лопнула, все же я не спешил подходить. Долгую минуту стоял в оцепенении, завороженный пламенем и его легким потрескиванием, собираясь с силами.
Сквозь пелену дыма и слез мне почудилось, что Николас наклонился к Елане, померещился дикий блеск его глаз. От сильного жара стекло в оконной раме разлетелось вдребезги. Я зажмурился. На месте, где они находились, почти ничего не осталось. Я не мог поверить своим глазам, разве человек можешь сгореть в пепел в таком огне? Огонь, успевший перекинуться на паркет, получив глоток свежего воздуха, словно обезумел, побежав по тканым обоям к потолку.
Легкий пепел, подхваченный порывами ветра окутав меня с ног до головы, вылетел на улицу. Я принялся стряхивать его и в моем обезумевшем сознании услышал смех Николаса и Еланы, теперь их свободу ничего не ограничивало, они остались вместе до конца, как и хотели.
Медлить было нельзя, комната пылала, огонь подкрадывался к дверному проему, окружая меня. Тело не успевало за мыслями, летящими далеко впереди меня. Лишь остановился у помещения, где раньше проводил дневное время Фернандо. В нем оказалось разбито все, что только можно, перемешены в кучу шкаф, стол, кресло, гроб. Дверь словно разорвана на мелкие щепки, ошметки висели на одной петле, пол и стены исцарапаны, валялись несколько вырванных из одежды клочков ткани. Поняв, что Фернандо здесь нет, я побежал прочь, подгоняемый шипящим и потрескивающим огнем.
Заслонив лицо, я пробежал через пылающий вход в комнату, направляясь наверх. Добравшись до кабинета Николаса, не церемонясь, выдернул верхний ящик. Он упал на пол, рассыпав содержимое. Быстро раскидав верхние бумаги, выругался:
– Не тот.
Дернул второй, он с грохотом приземлился на первый, наклонился и перевернулся. Откинув его в сторону, перерыл бумаги и нашел деревянную шкатулку. Открывать и смотреть содержимое не оставалось времени. Я понял, что перила и ковер на лестнице, ведущей на первый этаж, охвачены пламенем. Выход на улицу оказался закрыт для меня. В глазах отражением пылало всепоглощающее пламя. Не дожидаясь, пока станет слишком поздно, я выпрыгнул в окно.
Я ушел достаточно далеко и сейчас сидел, облокотившись на дерево, наблюдая, за пылающим как спичка домом с безопасного расстояния. Из-за прыжка со второго этажа все тело болело, я неудачно приземлился, ударившись боком о камень, думаю, сломав несколько ребер.
– Сейчас наши пути расходятся, – Фернандо стоял недалеко, скрестив руки на груди. – Вижу, тебе Николас тоже оставил подарочек, – он кивнул на шкатулку в моих руках.
Хватило один раз взглянуть, чтобы понять, как случившееся отразилось на нем.
– Избавь меня от этого щенячьего взгляда, тебе повезло, ты был его любимчиком. – Фернандо усмехнулся и разъединил руки, на рукавах остались кровавые следы. Руки были изодраны в кровь, одежда порвана, волосы растрепаны. Ему удалось вовремя уйти, не пострадав от огня еще сильнее. – Ты не чувствовал его смерть, а я умирал вместе с ним.
Я вспомнил события из прошлого Николаса: неужели все обстоит именно так.
– Ты умирал вместе с ним, – эхом повторил я его слова. – Это страшно.
– Как же ты жалок, видел бы ты себя со стороны. Сейчас я точно уверен, что люди делают нас слабее, их нельзя любить или подпускать близко. Видишь, что сделала эта девчонка с Николасом?
– Не говори так, ты никогда не любил… да и я тоже, – последние слова прозвучали с грустью.
– Ты жалок и слаб, – это было сказано со злостью. – Он восхищался людьми, их умением радоваться, тонко чувствовать. Раскрой же глаза, они ничто иное, как добыча хищников, наша добыча. Чаще всего они проживают свою жизнь бесцельно: нищие роются в своей выгребной яме, богачи купаются в роскоши, при этом ничего не делая для своего развития. Живут… да нет, скорее существуют, – слова были полны желчи.
– Что ты хочешь от меня? – Мне не хотелось с ним больше разговаривать, я устал и начинал злиться. Тем более, как он может обвинять кого-то, сам будучи трусом.
Его уродливое лицо исказила кривая ухмылка.
– Хотелось не расставаться врагами и пожелать удачи. – Он накинул капюшон и, не проронив больше ни слова, затерялся за черными стволами деревьев.
Так мы и расстались.
После того последнего дня, проведенного в воспоминаниях друга, я знал много тайных убежищ Николаса, и одно из них находилось в лесу в извилистых ходах пещеры, рядом журчал небольшой ручей, кругом ни души.
Вновь близилось утро, и когда вновь проснулся, я осознал, что остался один. Не в силах справиться с собой, я зарыдал как никогда раньше. Алые слезы пропитали рукав светло голубой рубашки с грязными разводами, оставшимися от прошлой ночи.
С собой я не успел взять ничего из вещей. Мои наброски скульптуры, так и не воплотившейся в жизнь, сгорели, сгорела и вся моя прошлая жизнь. От осознания этого, внутри образовалась пустота.
Я решил на какое-то время остаться в этом месте, вдалеке от цивилизации. Странно, но, никогда здесь не бывая (только в воспоминаниях Николаса), я знал, что люди редко заглядывают в этот богом забытый лес, ведь про него ходила дурная слава. Первое время, как специально, в голову лезли воспоминания. Я желал их забыть всем сердцем, хотел начать все сначала и… не мог. Сомнения терзали меня, я не знал, во что верить. Мне казалось, что друг предал меня вот так, не говоря ни слова, оставив на произвол судьбы.
То, что я ненавидел и боялся больше всего, случилось. Что может быть хуже одиночества? В страданиях прошли несколько дней, прежде чем я вспомнил о шкатулке, брошенной в пещере. От волнения дрожали руки, я вдохнул родной запах, резная шкатулка пахла прошлым.
– Никогда бы не подумал, что прошлое имеет свой запах, – усмехнулся я, не в силах выпустить из рук прощальный подарок.
Совладав с собой, я поставил ее на каменный пол пещеры и с удивлением стал рассматривать вырезанного на крышке ангела с расправленными крыльями и обнимающего его демона выкрашенного в черный цвет. Я аккуратно открыл шкатулку, сверху лежал свернутый лист бумаги, перевязанный золотой лентой. Аккуратно развязав ее, я понял, что страница вырвана из дневника. С нетерпением начал читать:
«Извини мой дорогой Алекс, что оставил тебя, но такова жизнь. Повторюсь вновь, что и ты когда-нибудь полюбишь и тогда поймешь меня. Я так много не успел рассказать тебе… Хочется верить, что моя жизнь не была напрасна и память обо мне останется жить. Я расскажу тебе одну из моих историй, может после этого, ты поймешь меня лучше.
Эту историю Елана не любить вспоминать, тем более рассказывать. А началась она с того самого момента, как мы с ней встретились. Я тебе пересказывал нашу с ней встречу, поэтому не стану повторяться.
В то время Елана была подавлена, жизнь виделась ей в серых, сумрачных тонах. Светом в этой черной полосе ее жизни послужил черноволосый обитатель ночи с зелеными глазами, то есть я. Я показал ей мир таким, каким девушка не смогла бы увидеть его, даже прожив свою жизнь до глубокой старости.
Первое время Елана вела себя настороженно, не понимая, почему я проникся к ней, вполне понятная реакция человека. Через какое-то время я ей стал симпатичен и чувства неожиданно вспыхнули в ее сердце. Я, как истинный джентльмен, первое время держался на расстоянии от нее, стараясь без надобности не приближаться и тем более не дотрагиваться до чуть не погибшей бедняжки. Позже мы начали ездить по разным странам. Я много где уже побывал и показывал ей самые дивные места, города, поражающие своим великолепием.
Я даже подарил то, что давно никому не дарил – свою любовь. Я влюбился, влюбился, будто в первый раз и, не поверишь, Елана самым волшебным образом была похожа на мою первую любовь, тогда я еще жил, как человек. Она этим меня и пленила. Две потерянных и давно потерявших надежду души нашли друг друга. Если бы не она, думаю, я сошел бы с ума, как сходят многие из нас, прожив долго. Признаюсь, тогда я был на грани».
Своим прошлым Николас ни с кем не делился, только звезды знали всю печальную историю двух влюбленных. Я оторвался от письма, волнение переполняло меня. Переведя дух, продолжил:
«Прошло несколько лет, в тот год я первый раз отлучил Фернандо от себя почти на полгода, дав важные поручения, ведь мне было известно, как он ненавидит людей. Ты будешь прав и в этот раз, подумав, что просто так я ничего не делаю, и ты не ошибешься, Елана родила тогда ребеночка. Она так ждала его, новоиспеченный отец не разделял оптимизма девушки, зная не слишком хорошие истории о рождении детей от нам подобных. Такие случаи происходили не так часто, ведь забеременеть от вампира шанс один на миллион. Роды прошли хорошо, к сожалению, меня не обмануло предчувствие, и ребенок родился не совсем нормальным.
Спустя пару дней, я отдал завернутого младенца в Цирк, сочтя, что существование малыша в нашем мире просто невозможно, он слишком отличается от прочих, и будет служить лишь объектом насмешек. Думаешь, я поступил жестоко? Первое время я и сам ненавидел себя, считая ответственным за случившееся. Елана, находясь в полном отчаянии, кричала и молила вернуть ребенка. Несколько недель она почти ничего не ела, я запер ее в комнате, опасаясь необдуманных действий. Меня же она вновь не подпускала к себе, начиная кричать и плакать при появлении в ее комнате.
Делать было нечего, отвергнутый и презираемый я был вынужден нанять прислугу для обезумевшей любимой, боясь, что она натворит глупостей. Только спустя почти полгода Елана пришла в себя, она сильно похудела, кожа ее стала серой, глаза и волосы тусклыми, девушку было не узнать.
В тот день я постучал к ней, как и раньше, и не получив в этот раз ответа «не хочу тебя видеть», осторожно открыл дверь. Елана сидела перед зеркалом, расчесывая волосы. Тогда они спускались ниже лопаток. Я медленно, боясь спугнуть внезапную удачу, встал за спиной, немного помедлив, обнял за плечи. Девушка молча протянула мне расческу, глядя на меня через зеркало, не говоря ни слова. Я водил расческой по волосам, поглядывая на свою любимую в отражении. Я облегченно вздохнул, поняв, что Елана простила меня.
После этого тема не поднималась еще несколько месяцев, девушке стало значительно лучше: щеки порозовели, глаза перестали быть пустыми, вот только волосы она обстригла. Это случилось днем, накануне Елана зашла в гостиную, произнеся лишь одну фразу:
– Как бы я смотрелась с короткими волосами?
Я недоуменно поднял глаза от газеты:
– Ты всегда прекрасна, – не думал, что ответ так повлияет на ее решение.
А на следующий вечер увидел ее уже с новой длиной волос, подчеркивающей ее лицо еще больше, демонстрируя все достоинства, скрываемые до этого спадающими на лицо волосами. Елана стояла наверху лестницы в новом платье, слегка улыбаясь. Я почти бегом преодолел все ступени, торопясь к ней.
– Извини за мое поведение, будь я на твоем месте, то давно бы уехала.
– Все хорошо, тебе не за что извиняться, – я запустил пальцы в ее волосы и, притянув к себе, поцеловал. – Ты сейчас еще прекрасней.
– Я когда-нибудь еще увижу нашего ребенка? – Она уткнулась мне в грудь, слезы вновь заблестели в глазах.
– Если пожелаешь. – Я обнял ее, крепче прижав к себе. – Мы всегда будем помогать ему, он ни в чем не будет нуждаться, в Цирке у него будут друзья, будет жизнь, а не существование, на которое он был бы обречен, оставшись с нами.
Елана, не совладав с собой, горько заплакала.
– Наш малыш… как жить дальше?
– Жить ради него. Все будет хорошо, я буду с тобой. – Я взял ее на руки и понес вверх в комнату. – Скоро мы уедем далеко отсюда. Время излечит все раны.
Я очень надеялся, что подобное с Еланой не повториться, но ошибся. Потеря сына пошатнула ее разум. В этот раз ничего не исправить. Ты можешь меня осуждать, но я действительно не представляю дальнейшей жизни без нее, а обратить Елану мне не удастся, об этом я тебе говорил.
Не знаю, зачем я тебе оставил именно этот лист моей биографии… Всю жизнь я полагался на интуицию, благодаря ей встретил Елану и тебя. Часто она спасала мою жизнь и помогала выйти из сложной ситуации, и случившийся исход я предвидел давно. Хочется верить, что и на этот раз интуиция меня не обманула и вещи, оставленные для тебя не случайны.
Прощай, мой возлюбленный друг, и помни обо мне».
Глаза заблестели, в них появились первые алые слезы. Я быстро заморгал и вытащил все бумаги. В шкатулке лежали документы на два дома, переписанные на мое имя, и мой последний набросок скульптуры. Я помнил, что за день до случившегося оставлял его на столе, значит, прежде чем пойти к Елане, Николас заходил в мою комнату. На одной из бумаг на дом, с обратной стороны, от руки Николас сделал запись: «В моей комнате».
Глава 2
На месяц я остался в лесу, чтобы прийти в себя и подумать о жизни. Каждый день, сидя на берегу, с упоением слушал шум ветра в листве деревьев, шорох травы, трели птиц и веселые перекаты воды, постепенно восстанавливая утраченную гармонию с самим собой. Я начал искать положительные моменты в сложившейся ситуации, и, к удивлению, мне это удавалось. Сейчас я был далек от постоянной суеты переездов, от шумных приемов, от возлагаемых на меня обязанностей, от притворства, я был свободен.
Мне ни разу в жизни не удавалось пожить на природе. В детских мыслях я мечтал об этом, в душе же боялся, что подобное осуществится. Тогда одиночество слишком пугало меня. Справившись с собой, я воспрял духом.
Во время изучения леса, мне посчастливилось встретить сущностей, лесных сторожей, конечно, они явились мне не как живые существа, а как бестелесные. Первое время ощущение, что за тобой наблюдают, не покидало меня. Лесные жители присматривались ко мне, позже, потеряв интерес, перестали обращать внимание.
Гуляя, мне повезло набрести на огромный муравейник, достигающий в высоту около двух метров, после заката все его входы-выходы, конечно были, закрыты, и этот внушительный дом стоял, подпирая с одной стороны старое дерево.
Весь лес вдруг стал моим домом. Ближе к утру часто появлялся зеленоватый туман, превращая все вокруг в сказочное и загадочное место. Природа и живописный край вдохновили меня на творчество, и я, раздобыв в ближайшей деревне инструмент, вырезал из камня находившегося рядом с пещерой своего ангела. Результат работы настолько превзошел мои ожидания, что я не мог налюбоваться на свое творение.
Часто лунными ночами, когда небо было совершенно чистым и звезды сверкали алмазами сквозь кроны деревьев, я гулял вдоль берега речки, следя за плавающими в чистой воде рыбками.
Питаться мне приходилось кровью животных, так как случайные люди редко заходили в пользующийся дурной славой лес, а до ближайшей деревни не менее дня ходу. Я и раньше знал, что кровь животных не слишком вкусная и имеет кисловатый или горьковатый привкус, поэтому старался пить ее как можно реже.
Я почти завершил прогулку, пройдя большой круг по лесу, где тропинки имели свойство каждый день менять направления. Лесные духи сами запутывали их, сплетая, сбивая с пути возможных нежеланных гостей. Я собирался повернуть к моей пещере, когда почувствовал чье-то присутствие. Теплый, дурманящий, терпкий запах мускуса витал в воздухе, и как я раньше его не заметил? Я побежал, обострив все чувства, и вскоре заметил фигуру, петляющую между деревьями. Поспешил следом и к своему ужасу понял, что приближается рассвет.
Голова заработала быстрее, выдавая возможные варианты выхода из ситуации. Меня настораживало столь близкое присутствие человека, но других убежищ, до которых я мог успеть добраться, не было. Я развернулся, начиная терять из виду мужскую фигуру, и как можно скорее побежал по направлению к пещере. Каждую секунду я смотрел в сторону, где должно взойти солнце, и видел, что вот-вот не небе появятся первые светлые оттенки. Я не заметил дерево, со всего размаха врезавшись в шершавый ствол. Отскочив от него, укатился в овраг, в кусты дикой малины. Ругаясь и превозмогая боль от мелких колючек, ушибленной груди и пострадавшего лица, поспешил дальше.
Ливень, прошедший вчера, сослужил мне плохую службу, а высокие, часто растущие деревья не дали возможности высохнуть траве, я, скользя и падая в грязь, хватался за траву, карабкался вверх по склону, выбираясь из оврага.
Я чувствовал, как светлеет небо, глаза резанула боль, когда я посмотрел вверх. Подгоняемый страхом исчезнуть от первых лучей солнца, мне удалось укрыться в вечной темноте пещеры. Углубившись как можно дальше в ходы, я забился там до заката солнца.
Наступила ночь, я вышел из пещеры и сразу насторожился, вновь почувствовав стойкий запах мускуса. Я поморщился. Поблизости никого не оказалось, однако днем кто-то точно побывал здесь. Взгляд тут же упал на шкатулку, выроненную мной и валяющуюся между камней. Перебрав ее содержимое, убедился, что все на месте, но горьковатые нотки витали и между листами бумаг, уходя далеко в сторону опушки леса.
– Незнакомец нашел мою пещеру, нашел шкатулку, но ничего не взял. Почему? Насколько я знал, люди всегда присваивали чужие вещи, невзирая на то, нужны они им или нет.
Такая мысль меня не порадовала, и, искупавшись в речке, я принял решение вернуться в мир людей.
Один из домов, который оставил мне Николас, находился в местах моего детства. Из-за этой мысли сердце готово было выскочить из груди. Я был вампиром почти двадцать лет и мысль, что я встречу знакомых, все еще волновала меня.
Позаимствовав лошадь (владельцу в конюшне оставил все монеты, которые были у меня в карманах), поспешил в родные места. По пути мне показалось, что я вновь уловил знакомый запах, уносимый прочь прохладными порывами ветра приближающейся зимы.
К городу я добрался спустя трое суток и с удивлением обнаружил, что мыслями полностью погружен в предстоящие изменения в моей жизни, почти не вспоминая о прошлом.
На исходе третьей ночи моя лошадь пронеслась по знакомым с детства улочкам. Еще издалека я заметил слабый свет в доме, спешился, понимая, что в том жалком виде появляться в качестве нового хозяина не стоит.
Я потянул за узду, шагая по почти пустынной улице. По вечерам здесь и раньше редко можно было встретить гуляющих людей, любители светской жизни уезжали с окраин в самый центр, где веселье и суета не смолкали почти до самого утра.
Лошадь недовольно фыркнула и потянула морду к листьям. Повернувшись, я посмотрел на нее и расслабил пальцы, повод выскользнул, лошадь остановилась, с удовольствием жуя зелень.
– Проголодалась? – улыбнулся я, глядя на умное животное.
Пройдя несколько домов, я увидел одиноко бредущего человека примерно моего роста и телосложения в синем бархатном костюме, на голову надет цилиндр, в руке он крепко держал лист бумаги. По грустному взгляду незнакомца было понятно, что дело не обошлось без женщины. Он задумчиво прошагал вдоль забора, зашел в ворота, прошел по двору и постучал в дверь. Никто не открыл, только за дверью послышался недовольный голос. Я, не отставая, прокрался за ним следом и замер за ближайшим деревом. Мужчина продолжал настойчиво стучать. В доме сдались, выглянул мужчина. Накрахмаленный парик с кудряшками на его голове делал его еще старше. Нахмурив брови, он одарил нарушителя спокойствия презрительным взглядом:
– Не позорил бы ты себя и своего отца, шел бы подобру-поздорову.
Пришедший отшатнулся от нависшей над ним высокой фигуры:
– Но граф, мы с Агнессой любим друг друга, – возразил он.
– А что толку? У тебя нет ни денег, ни положения, что ты можешь дать?
– Любовь! – Хозяин дома усмехнулся. – Вы говорите так, будто мы нищие, тем более деньги не сделают вашу дочь счастливой.
– Все состояние твоей семьи не составит и десятой части от накоплений претендента на ее руку.
– Вы сделаете свою дочь несчастной на всю жизнь, если она выйдет за Уинклиффа! Я уважал вас, а ваше коварство и желание наживы не знает границ, вы…
Он не успел договорить, как выражение лица графа Слуцкого стало суровым и во двор вышли двое слуг. Взяв его под руки, они выкинули разошедшегося гостя за ворота.
Упав, и чуть не плача он выкрикнул несколько ругательств в адрес графа, лист, который так отчаянно сжимал в руке, остался лежать на земле в чужих владениях за закрытыми воротами.
Не желая упустить намеченную жертву, я с легкостью перелез через забор и пошел вдоль него, держась на почтительном расстоянии.
Насколько я мог судить, дом незнакомца от этого места отделял небольшой лес, некогда посаженный для защиты от частых ветров.
Расстроенный молодой человек ни разу не оглянулся, шел, опустив голову, глядя себе под ноги. Подождав, когда деревья скроют из виду дома, поблескивающие слабыми огоньками, я ускорил шаг. Настигнув его, усыпил, путем сдавливания сонной артерии. Молодой человек обмяк в моих руках, я аккуратно положил его на землю, стараясь не навредить, снял с него синюю бархатную одежду, белую рубашку, ботинки. Я не ошибся, одежда оказалась точно по мне, ботинки были слегка малы, хорошее качество кожи обуви компенсировали это неудобство.
Склонившись над ним, я замер. Черты лица казались знакомыми, правда, где я мог его видеть, вспомнить не удалось. Сделав надрез на запястье жертвы, и вдохнул аромат крови, мое дыхание сделалось частым, внутри все вспыхнуло. Я уже успел забыть, как вкусна человеческая кровь, словно ешь любимое блюдо после длительного воздержания. Глаза блестели, сил держать себя в руках не оставалось, и я впился губами в запястье и пил, пил большими глотками, не в силах остановиться, чувствуя, как тело наполняет сила и понимание, что прошедший месяц я не жил, а пытался выжить.
Я выпил больше, чем мне требовалось, и когда услышал легкий вздох, во мне наступило понимание, что произошла непоправимая ошибка. Человек на моих руках дышал слабо, прерывисто, кровь еще сочилась из раны. Он открыл глаза и посмотрел на меня:
– Ты? – В его глазах мелькнуло угасающее удивление, мгновение – и глаза остекленели, взгляд замер на моем лице.
Раньше я бы не находил себе место от душевных терзаний, сейчас все стало по-другому, но это не значит, что я стал бесчувственным. Поменялась моя жизненная позиция.
Я сел на землю, закрыл лицо руками. Видит Бог, я не хотел такого исхода, и он как будто меня узнал. Эта мысль не выходила их головы, но, сколько я ни старался, не мог вспомнить этого молодого человека. Если меня не обманывает интуиция, то этот несчастный младше меня на лет десять. Он должен был быть совсем юным в те далекие годы. Провел рукой над его лицом, закрывая остекленевшие глаза, совершенно отчетливо понимая, что данную смерть воспримут, как самоубийство, причиной которой стала любовь.
– Новая жизнь началась не так, как я планировал, – с досадой прокомментировал я и, развернув лист бумаги, ранее принадлежащий умершему, прочел:
Я так любил тебя: безумно, страстно,
Но чувств моих ты не щадя,
Отказ я получил бесстрастный,
О Бог, как жить мне сильно так любя?
Строки, написанные неровным почерком, повествовали, конечно же, о любви.
– Интересно, чем эта Агнесса тебя покорила, что ты готов был умереть ради нее? Какова ирония судьбы, – я рассмеялся. Веселого в ситуации не было, человеческие эмоции мешали мне воспринимать все хладнокровно. – А ты, Николас, всегда говорил, что эмоции – лучшее, что может быть.
