Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– И все же, – упрямо настоял я.
– Забудь, Гарри, неважно.
«Возможно, это важно для меня», – хотел было сказать я, но прикусив язык, промолчал.
Джинни приняла мое молчание за согласие, и, взглянув на часы, стрелка которых замерла между «Принять душ» и «Прием у Мильферраннов», спросила:
– У меня не много времени. Так что ты хотел спросить?
– Придется задержаться, – ответил я серьезно. – Мне нужен список всех твоих вчерашних гостей и подробный рассказ о вечере.
– Что-то случилось, Гарри?
– Да ничего серьезного. Так, поспорил кое о чем с Гермионой.
– В таком случае ничем не могу помочь, – сказала Джинни, поднимаясь. – Большую часть гостей я вчера увидела впервые.
– Ну подумай, пожалуйста, – просительно заканючил я. – Хоть тех, кого запомнила. Акцио, перо, тетрадь.
И я протянул Джинни влетевшие мне в руку предметы.
– Давай, напиши всех, кого помнишь. Ты же знаешь, я не отстану.
Джинни вздохнула и, прикусив кончик пера, принялась строчить в тетради, положив ее на колено. Совсем как в школьные времена в гриффиндорской гостиной. Я откинулся на спину, завел руки за голову и погрузился в мысли.
__________
*Автор вычитала эти слова у Толкина. Гарри, похоже, там же.
========== Глава 19 ==========
– Гарри, я уже очень опаздываю! – воскликнула Джинни, снова взглянув на часы. Стрелка неумолимо приближалась к «Прием». – Вот, чем смогла. Постарайся не ввязаться в неприятности. Каждый из этих людей может быть важен для моей карьеры.
Она вскочила, чмокнула воздух возле моего уха и унеслась в ванную.
– Надеюсь, трахаться ты будешь хотя бы с половиной из них, – громко прошептал я ей вслед и уставился на список.
Кроме уже известной и воображенной во всех мыслимых позах Изи, в нем обнаружился мистер Штерель, с которым я имел сомнительную честь познакомиться с полчаса назад. Еще, конечно же, Пэнси, Аманда, прибывшая первой, и ее спутник Теренс, тот самый гений колдокамеры. Еще несколько смутно знакомых имен, ни одно из которых я не смог связать с конкретным лицом. И снизу приписка бисерным почерком Джинни: «Многие из гостей привели с собой пару. Имен я не помню».
Я задумался, запустив пальцы в отросшие космы, и в который раз пообещал себе, если не подстричься, то хотя бы пристойно их расчесать. И что мне теперь делать с этим списком? Аккуратно выведенные в столбик имена не говорили мне ровным счетом ничего. Вот этот вот Джой Карпентер – мужчина это вообще или женщина? Арантель Лирберд с равным успехом мог/могла/могло оказаться и кентавром и гоблином. И каждый, каждый из них мог иметь ко мне личные претензии. Я застонал, потер лоб и почувствовал, что хвост Селесты опять запутался. Тогда я дернул изо всех сил, моя змейка зашипела, а вокруг ее медного тельца осталась прядь моих спутанных волос.
– Прости, прости, – извиняющимся тоном проговорил я, с ужасом рассматривая свисающий с запястья клок с кусочком кожи и малюсенькими капельками крови на нем.
Не то, чтобы меня это испугало. Будто я до этого не видел крови! Меня удивило совсем другое: боли я не испытывал. Совсем. Ни единой секунды. Я провел по коже головы и с изумлением уставился на измазанный кровью палец. Потом для верности лизнул. Солоноватый привкус собственной крови я никогда ни с чем не спутаю. Все верно: я вырвал у себя клок волос с кожей и кровью, даже не почувствовав неудобства. Мерлин! Неужели так быстро? Неужели уже начало действовать? Я непроизвольно потер грудь в районе свежеприобретенного “украшения”. Благо это или проклятие – стать бесчувственным истуканом, спокойным, равнодушным, не испытывающим ни боли, ни радости? Не видящим снов, но и не чувствующим удовольствий? Благо или проклятие? И стоит ли жить с этим дальше? Да и жить ли? Чем это лучше поцелуя дементора? Ну нет уж, лучше сразу! Тем более, что боли я теперь не почувствую. Наверное, не стоит и тянуть. Я и без того задержался в этом мире на лишние полгода. Я с трудом поднялся на ноги, и только одна мысль билась в моей голове: «Побыстрее бы, побыстрее. И больше я не доставлю никому проблем. Даже самому себе. Всем станет только легче от того, что такой странный, нелепый Гарри, исчезнет из этого мира, как исчез из воспоминаний множества людей».
«Ты знаешь, как победить дементоров. Дай себе последний шанс», – шепнул сопротивляющийся мыслям голосок, и ноги сами потащили меня в старую спальню. Почти вслепую я нашарил на столе свою палочку. Рукоятка привычной тяжестью легла в руку, и я проделал давно выученный жест.
– Экспекто Патронум!
Из палочки вырвалось мутноватое облако дыма, верхний край которого смутно напоминал очертания оленьих рогов.
Изо всех сил я сосредоточился на счастливых воспоминаниях.
Обычное для меня: тот самый день одиннадцатилетия. Всегда работало.
– Экспекто Патронум!
Первый полет на метле.
– Экспекто Патронум!
Волдеморт грязной кучей оседает на пол Большого зала Хогвартса.
– Экспекто Патронум!
Я получаю первые в жизни подарки на Рождество.
– Экспекто Патронум!
Джинни лучезарно улыбается, когда я выбрасываю вверх руку с пойманным снитчем.
– Экспекто Патронум!
Бесполезно. С каждым разом облачко сизоватого дыма становится все прозрачней и бесформенней.
Я в отчаянии опустил палочку. Драккл раздери, у меня ни осталось ни одного счастливого воспоминания! Даже у Снейпа оно было, раз он с легкостью мог вызвать Патронуса. У меня ничего нет. Сегодня дементоры, как бы их там ни звали, даже Ледяным крылом Лавинии, одержали победу. И сегодня мне не хочется сопротивляться. Не хочется и незачем.
Я ложусь на ковер, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Стук замедляется и постепенно почти стихает. И тогда я упираю кончик палочки в артерию, бьющуюся на шее, и совершенно спокойно произношу: «Диффиндо!».
«Не очень эстетично, – мелькает где-то в глубине сознания, – зато наверняка».
Сосуд разрывается и алая кровь хлещет, заливая футболку, ковер и все вокруг.
«Где-то я уже это видел», – успеваю подумать я, и проваливаюсь в небытие.
***
– …вот и помолчал бы, если нечего сказать, – долетел до моих ушей рассерженный голос Гермионы.
– Но я же только спросил, – вяло сопротивляясь, ответил Рон.
– Не задавай глупых вопросов – не получишь непонятных ответов, – отрезала Гермиона.
Рон что-то неразборчиво пробубнил.
Я кратко выругался про себя. Какое ж паскудное постоянство! Выходит, я опять жив. И на сей раз ни чуточку не рад этому факту. Сейчас открою глаза, и понесется… упреки Гермионы, слоновьи объятья Рона, обиженные глаза Джинни. Как будто своим поступком я решил доставить неприятность лично им. Ох, как же я этого не хочу! Не хочу видеть, слышать никого из них. Не хочу снова сочувственных взглядов и преувеличенно-жизнерадостных обещаний того, что все наладится. Не хочу, чтоб они все провалились! Я стиснул зубы, подавляя стон. Но чуткое ухо подруги уловило тихий звук, и секунду спустя оба – и Рон, и Гермиона, уже сидели на моей постели.
– Зови дежурного колдомедика, – скомандовала Гермиона. – Кажется, он пришел в себя.
– Гарри, Гарри, тебе очень больно? – взволнованно спросил Рон.
– Вообще не больно, – признался я, открывая глаза. Притворяться дальше не имело смысла. При необходимости эти двое и мертвого расшевелят.
– Он очнулся! – радостно завопил Рон и бросился из палаты исполнять приказ.
– Зря, выходит, мы оставили тебя одного, – вздохнула Гермиона и погладила меня по щеке. – Можешь объяснить, зачем ты это сделал?
Я закатил глаза. Ненавижу объясняться, да еще и именно с ней. Всегда чувствую себя недоумком.
– Захотел и сделал, – огрызнулся я.
– Идиот, – спокойно констатировала подруга. – И, кстати, с Новым Годом.
– Какое сегодня число? – повозившись, приподнялся я на подушках. Боли не чувствовалось совсем. Только ужасная усталость, наливающая тяжестью каждую клеточку тела.
– Второе января, – ответила подруга и посмотрела на старомодные маггловские часики, висящие на шее на тонкой цепочке. – Скоро третье. Ты провалялся почти пять дней.
– Покажите же мне этого счастливца! – с широкой улыбкой в палату ворвался кругленький шустрый колдомедик и тут же активно начал размахивать надо мной палочкой.
– Когда я смогу отсюда выйти? – задал я самый важный в этот момент для меня вопрос.
– Скоро, очень скоро, молодой человек. Дней пять отдохнете, восстановитесь. Вон, смотрите, как плохо у вас с общим уровнем силы. Да и следить за вами нужно. А ну как опять руки на себя наложить задумаете? В другой раз обстоятельства могут сложиться не столь удачно. И шрам поджить должен, – добавил он, разматывая повязку на моей шее. – Больно?
– Нет, – честно ответил я.
– Герой, – хохотнул колдомедик. – Давненько я не прописывал кроветворное каждые пятнадцать минут.
Я чувствовал прикосновение холодных пальцев к воспаленной коже, но и только.
– Третий, – констатировал я, нашаривая на тумбочке очки. – Третий шрам. Дайте зеркало.
– Не стоит, Гарри, – взволнованно сказала Гермиона. – Он еще не зажил.
– Зеркало, – потребовал я.
– Если женщина требует зеркало, значит ей стало лучше, – рассмеялся жизнерадостный врач, доставая из тумбочки небольшое зеркальце. – Мужчина попросил бы закурить.
Рон хихикнул.
– Не курю, – буркнул я и уставился в зеркальный овал.
– Красавчик, хоть на обложку «Ведьмополитена», – язвительно сказала Гермиона.
– А это что? – удивился я, поглаживая пальцем несколько глубоких отверстий вокруг распухшей, неровно сросшейся краями полосы поперек сонной артерии.
– То, благодаря чему, вам удалось выжить, молодой человек. Скажите спасибо этому прекрасному созданию.
И колдомедик ласково погладил пальцем изящную медную петлю вокруг моего запястья.
– Она сдавила артерию своими кольцами, Гарри, – сказала Гермиона.
– И только поэтому вы потеряли не всю свою кровь, а всего лишь литра три, – радостно провозгласил колдомедик и направился из палаты, приговаривая, – я вас оставлю, оставлю, но не забывайте принимать зелья вовремя.
– Я прослежу, – серьезно пообещала Гермиона.
Я накрыл голову одеялом и поднес к губам медную змейку.
– Так это ты меня спасла?
Селеста шевельнулась и подняла плоскую головку.
– Ты с-с-становился холодным. Холодно, неприятно. Змеи не любят холод.
– Я не хотел жить.
– Я не хотела, чтобы ты умер. С тобой интерес-с-сно. Я глупое украшение на двери, и у меня мало развлечений.
– Ты самое умное украшение из всех, которые у меня были. – Я не соврал. Ведь украшений у меня, собственно, и не было раньше. – Спасибо тебе. – И, поднеся запястье близко-близко, я поцеловал маленькое медное тельце. Селеста в ответ изогнулась и провела кончиком хвоста по моим губам.
– Гарри друг. Гарри должен жить, – прошипела она.
Я вздохнул. Видимо, это все, что мне осталось – жить, как-то доживать отведенное время, если сама Смерть не желает нашей с ней встречи именно сегодня.
– Придется, – шепнул я Селесте, и она в ответ весело описала круг вокруг моего запястья.
– Эй, ты уснул там, что ли, – спросил Рон, стягивая с меня одеяло.
– Думаю, как бы побыстрей выбраться отсюда, – ответил я.
На эти слова друг широко улыбнулся и, пошарив в кармане куртки, протянул мне свернутую в комок мантию.
========== Глава 20 ==========
– Ты еще к кровати меня привяжи, – огрызнулся я.
– Надо будет – привяжу, – холодно ответила подруга. – К твоему сведению, в мире магглов суицидников оставляют под присмотром психиатра на несколько месяцев, чтобы избежать рецидива.
– Что-то мне подсказывает, что сбросься я с верхушки Астрономической башни безлунной ночью, и то бы выжил, – ядовито сказал я. – Талант у меня такой. Врожденный, на хер не сдавшийся.
– Вот чего я никогда не пойму, – сказала Гермиона, – так почему ты это сделал.
– Двадцать три, – сказал я, закатывая глаза. Она уставилась на меня непонимающе. – Это двадцать третий вопрос за двое суток. Слегка надоедает, не находишь ли?
– Вполне понятно, – кивнула подруга. – Но как ты можешь игнорировать меня? Гарри, ты хоть понимаешь, что я единственный человек, которому ты можешь довериться?
– Ты единственный у меня или я единственный у тебя? Уточни, пожалуйста. Потому что мне кажется, что второе.
– Надо же, какая-то неделя, и ты превратился в форменного засранца, – слегка надувшись, пробормотала она.
– Или я всегда таким и был, – парировал я. – Вот только некоторые прожужжали мне уши сказочками про вселенскую любовь, спасение мира и прочие глобальные свершения.
– Хочу напомнить, что мы всегда были рядом с тобой, – заметила Гермиона. – Я, и Рон. И все остальные. И Джинни тоже.
При имени Джинни я не сдержался и хмыкнул.
– Кому еще в этом мире ты можешь доверять?
– Никому, Герм. Даже самому себе.
– Ну ты-то у нас точно персона, не вызывающая доверия, – улыбнулась Гермиона.
– Герм, поверь, иногда самые случайные люди способны помочь лучше, чем ближайшие друзья, – заметил я, почему-то вспомнив Джесса. Вот с ним бы следовало поговорить. Он бы меня точно понял и не стал бы доставать расспросами.
– Незнакомец в поезде, – понимающе кивнула Гермиона.
– Что?
– Случайный попутчик, которого ты видишь впервые в жизни и больше не встретишь никогда. Ему можно рассказать всё.
– Что-то вроде того, – кивнул я. – У тебя был такой?
Подруга предпочла отмолчаться.
– Ну что ж, если на откровенность тебя не вытянешь, предлагаю обмен.
– Только если он выгоден, – холодно заметил я. Да что со мной такое? Неужели я способен равнодушно торговаться с лучшей подругой? Проклятье, мать его…
– Выгоден. Ты рассказываешь мне, почему это сделал, а я тебе кое-что о том человеке, который очень важен для тебя.
– Поверь, на свете не существует человека, информацию о котором я хотел бы узнать такой ценой.
«Даже если это Изи Стоктон», – добавил про себя я и тут же ощутил, как сердце стукнуло о ребра. «Может я еще не совсем каменный монстр? Может еще немного времени для радостей у меня есть?» Не сказать, что я слишком обрадовался, но перспектива сдохнуть не до, а после того как я… ну что такой несуразный тип, как я, сможет предложить Изи? Разве что восторженно постоять на коленях у кресла, касаясь губами точеной лодыжки. Да и то, если она снизойдет.
– Даже если его имя Северус Снейп? – ехидно поинтересовалась Гермиона.
– Что?! – я подскочил на кровати, как ужаленный.
– Смотрите-ка, каррарский мрамор ожил, – ухмыльнулась подруга. Вот что-что, а бить по больному месту она умеет не хуже меня. Мы годами оттачивали эту способность друг на друге.
– Говори! – безапелляционным тоном приказал я.
– Ты первый, – не сдавалась подруга. – Баш на баш. Так почему, Гарри?
Я задумался и поправил очки. Как бы объяснить все покороче? Необходимость срочно узнать хоть что-то о Снейпе жгла меня изнутри как дыханье дракона.Словно и не было ни этих дней, ни чертова проклятья.
– Дементоры, – кратко ответил я.
– Откуда? – удивилась подруга. – Что за хрень? Объясни поточнее.
– Дай палочку, – скомандовал я, и подруга, порывшись в ящике стола, без возражений протянула мою палочку.
– Экспекто Патронум! – воскликнул я и вывалил в центр комнаты бесформенное облачко тумана.
Распахнутыми от удивления глазами Гермиона наблюдала, как оно бледнеет и тает, так и не приняв хоть какие-нибудь очертания.
– Тебя же никогда не атаковал дементор, Герм. Ты не можешь знать, каково это. Поверь, очень похоже.
– Как будто никакой радости никогда в жизни больше не будет, – заученно прошептала подруга.
– Это гребаное Ледяное крыло все равно, что поцелуй дементора, только в три месяца длиной. Ты бы стала ждать и тянуть? Или ты знаешь противоядие от поцелуя дементора? Если да, то скажи как можно быстрее. Если нет, то я все равно обречен.
– Дементоры… – задумчиво протянула подруга и в ее глазах застыло знакомое мне выражение. Словно она в уме пролистывает страницы книги, в поисках нужного ответа.
– Дементоры… – еще раз проговорила она.
Я затряс ее за плечи.
– Ну же, баш на баш. Твоя очередь. Что там со Снейпом?
– Вполне вероятно, что он жив, – сказала Гермиона, наконец-то вынырнув из своих мыслей.
– Как такое возможно? – закричал я. – Я же видел его в Визжащей хижине. Не знай он, что умирает, никогда бы не отдал воспоминания. Тем более мне. Ты даже не представляешь, сколько там всего было.
– Пять дней назад я видела тебя бездыханного в луже собственной крови на этом самом ковре. И тем не менее, ты жив. Если скажешь, что ты умнее профессора Снейпа, то я залеплю тебе подзатыльник.
– Не умнее. Зато мне везет, – сказал я и погладил Селесту.
– Просто кто-то всегда действует, не думая о последствиях. И этот кто-то не профессор Снейп.
– А кроме моей привычной везучести, что еще заставляет тебя утверждать, что он жив?
– Флетчер виделся с ним. Пять раз за последние полгода. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы быть уверенной, что Снейп выжил.
– Если это так, Герм, – воскликнул я, вскакивая и нашаривая ногами тапки, – то мне непременно нужно его найти.
– В любом случае, это в твоих интересах, – кивнула Гермиона. – Только вот мы пока не знаем как. Флетчер сказал Рону, что Снейп сам связывался с ним.
– Найду! – уверил я ее с горячностью, но тут же покачнулся и ухватился за край кровати.
– Ну надо же, какой энтузиазм, – язвительно заметила подруга. – Лежи, думай, составляй планы. Через несколько минут меня сменит Кричер. Мне тоже нужно кое-что проверить. И, да, вот это я прихвачу с собой, – сказала она, заталкивая мою палочку за ремень джинсов. – Всем спокойней будет, – и Гермиона направилась к выходу.
– Интересно, как ему удалось справиться с ядом Нагини, – прокричал я ей в спину.
– А вот сам у него и спроси, – хихикнула подруга, открывая дверь. – На всякий случай напомню тебе, что противоядие существует почти три года. Артур Уизли! – донеслось из коридора.
Я лихорадочно сжимал и разжимал пальцы, стараясь унять дрожь. Он жив, он жив, и я наконец-то смогу сказать ему все то, что должен был сказать давным-давно.
«Я думал о вас каждый день, когда считал, что вы умерли», – скажу ему я.
Или: «Я искал вас не затем, чтобы вы снова меня спасли. Я хотел знать, что это действительно вы, а не одно из тех наваждений, что приходят ко мне каждую ночь», – вот так скажу.
А лучше вот так: «Я сам не знал, что мне нужно, профессор Снейп. Но теперь знаю – мне нужно, чтобы вы были живы. Вы, а не я. Потому что вы важнее… и умнее… и лучше… вы самый лучший… Человека, которого так стремишься найти, можно только ненавидеть. Или любить.Я мало смыслю в любви, но это точно не ненависть, профессор».
Нет. Другое скажу. Что-нибудь другое. Придумаю на ходу.
Осталось только найти его. Да это же проще простого!
– Перо, бумагу и раздобудь мне почтовую сову, – гаркнул я Кричеру, возникшему посреди комнаты с огромным подносом.
– Хозяин Гарри должен поесть.
– К черту еду, – заорал я, – исполняй немедленно!
Кричер шваркнул поднос на письменный стол и испарился.
***
04 января 1999.
Здравствуйте, профессор Снейп!
Я очень обрадовался, узнав, что Вы живы. Потому что я думал, что нет. Я тоже жив. Надеюсь, что Вы здоровы и Вас больше не биспокоят печальные воспоминания.
Профессор, я бы очень хотел увидеться с Вами и поговорить. Дайте мне знать в ответном письме, когда и где Вам будет удобно. Если хотите, приходите ко мне, я открою для Вас камин. Я живу в старом доме на Гримаулд плейс. Он очень изменился, но мы сможем найти место, где нам никто не сможет помешать. Мне так много нужно Вам сказать!
Жду Вас с нетерпением.
Гарри Поттер.
Я прикрутил короткое письмо к лапе рыжеватой совы и шепнув ей на ухо: – Письмо для профессора Снейпа, – распахнул окно спальни. Птица ухнула и сорвалась с места, уносясь в темнеющее небо.
Оглядев комнату в поисках подходящей книги, я нашел лишь небольшой томик в мягкой обложке. «Классификация и учет драгоценных металлов в рамках международных стандартов обмена ингредиентами» гласил заголовок. «Только Гермиона может считать подобное чтение увлекательным», – подумал я, отчаянно зевая уже после первых абзацев. Так и не добравшись до третьей страницы, я сомкнул веки и погрузился в глубокий сон без малейших признаков сновидений, успев перед этим подумать: «Завтра, он ответит завтра, и все наладится».
У кровати, свернувшись клубком в широком кресле, меланхолично вздохнул Кричер.
========== Глава 21 ==========
Проснулся я от страшного шума. Сначала мне показалось, что стая гиппогрифов бьет клювами по железной крыше. Прислушавшись, я разобрал среди громовых ударов вопль Рона.
– Ничтожное создание! – возмущался друг. – Как ты можешь убеждать меня в том, о чем ни на кнат не смыслишь!
– Кричер не прав – бум! – Кричер должен себя наказать! – бум! – Кричер непременно накажет себя, он порадует чистокровного Уизли, – бум! бум! бум!
Я приоткрыл левый глаз. Нe иначе, как Земля сдвинулась с оси или я проснулся в каком-то другом мире.
Пунцовый Рон возвышался над сморщенной фигуркой моего домового эльфа и, наступая на него, размашисто жестикулировал. Кричер оборонялся серебряным подносом, ловко симулируя удары по собственной голове. Поднос с грохотом опускался на ручку кресла. На лице Кричера, впрочем, не отражалось ни капли раскаяния.
– Хренов куховар, да откуда ты… – продолжал вопить Рон.
– Что происходит? – вопросил я, с неохотой выбравшись из-под одеяла.
– Этот ушастый недомерок жульничает в шахматы, – заорал Рон, тыча пальцем прямо в серебряный поднос. – Он выиграл у меня нечестно.
– Трижды, – отозвался скрипучий голос из-за подноса. – Кричер накажет себя. Кричер виноват, что чистокровный Уизли не знает, как играть вариант дракона.
Судя по ехидному смешку, эльф не слишком торопился с самоэкзекуцией.
– Вариант дракона так не играют, – все еще не унимался Рон.
– Кричер сожалеет. Кричер накажет себя за то, что не помог Уизли выиграть, – и он с грохотом обрушил поднос на край стола. И язвительно ухмыльнулся при этом.
– А теперь хозяину Гарри нужен кофе и свежайшие булочки с корицей. Сию секунду, – быстро проговорил Кричер и испарился, бросив дребезжащий поднос к ногам Рона.
– Доброе утро! – весело сказал я.
Пунцовый румянец друга сменился бледностью, и он бросил обеспокоенный взгляд в мою сторону.
– Ты в порядке, Гарри?
– А что не так? – спросил я, сладко потягиваясь.
– Слишком уж жизнерадостен для текущей ситуации.
– Ко всему привыкаешь,– ухмыльнулся я и поинтересовался: – Кстати, почта не прилетала?
– Ничего не было, – развел руками Рон.
– Жаль, – отозвался я и с отвращением уставился на поднос, на сей раз деревянный, возникший ниоткуда вместе с Кричером.
– Кофе давай, а остальное тащи обратно. Я не голоден.
– Эй, ты тут не один, – возмутился друг, подцепив верхнюю из возвышающихся горой на блюде булочек. За выражение лица эльфа я бы без сожаления заплатил сотню галлеонов.
– Приятного аппетита, – проворчал он и исчез.
Я все еще прихлебывал терпкий напиток, когда раздался стук в оконное стекло. Чашка сама отлетела в сторону, и густая жижа образовала на ковре странный узор. Профессор Трелони точно напророчила бы по нему конец света. Рон распахнул окно, а я в нетерпении забарабанил по краю кровати, приглашая сову с пергаментом на лапе усесться рядом. Она скосила желтый глаз и, вальяжно пролетев по комнате, зацепила свободной лапой булочку с подноса.
– Ну давай же!– нетерпеливо воскликнул я, протягивая руки к свернутому трубочкой посланию.
– Слова любви лишь пачкают бумагу,
Не верь чернилам, детка, верь делам, – гнусаво пропел Рон слова популярной песенки.
– Пошел на хер! – отозвался я, разворачивая листок, и тут же помрачнел. В руках у меня оказалось мое же собственное письмо.
– Ты не нашла адресата? – печально спросил я сову. Она ухнула и склонила голову в знак подтверждения.
– Очень плохо, – сказал я, и птица виновато заковыряла клювом кусок булки.
– Ну-ка, что здесь у нас?! – воскликнул Рон, выдернув бумагу у меня из рук. Но пробежав письмо глазами, он сразу утратил энтузиазм. – А, так ты Снейпу писал, что ли?
– А ты думал Гвеног Джонс?
Рон замялся, но продолжал разглядывать записку.
– Жаль, что сова не смогла его отыскать, – мрачно сказал я, отбирая у него листок.
– Не переживай, найдется. Попробую еще раз поговорить с Флетчером. Хотя в прошлый раз эта скотина раздела меня до трусов. Фигурально выражаясь, конечно же. Пришлось сдать кое-какую конфиденциальную информацию из раздевалки Паддлмир Юнайтед. Потерял на этом почти 300 галлеонов.
Я присвистнул: – Дороговато же я тебе обхожусь.
– Что за дурацкие счеты, Гарри? – широко улыбнулся Рон и опять уставился на записку. – Скажи-ка, а кому ты адресовал письмо?
– Профессору Снейпу, конечно, кому ж еще?
– Я знаю, что только Гермионе позволено называть тебя болваном, но это все равно, что писать Гвеног Джонс. Письмо все равно не дойдет дальше офиса «Гарпий».
– Можно подумать, ты писал, – поддел я друга.
– Можно подумать, что тебя это интересует, – отозвался тот. – Но посуди сам, Гарри, какой же он теперь, к мерлиновой матери, профессор?
Я хлопнул себя по лбу и обернулся к птице, все еще угрюмо терзавшей булочку.
– Слетаешь еще раз, дорогая? – ласково спросил я. – Письмо для Северуса Снейпа. Или для того, кто когда-либо носил имя Северус Снейп, – добавил я поразмыслив.
Рон одобрительно кивнул: – Имей я такую репутацию, тоже бы предпочел сменить имя. Это ты хорошо придумал.
– Ты все поняла? – спросил я птицу, вновь привязывая письмо к ее лапе. Круглые желтые глаза уставились на меня возмущенно.
– Это же прокатная почтовая сова, ей не нужно повторять дважды, – заверил Рон и птица, вспорхнув, задела крылом макушку Рона, словно по голове погладила в знак одобрения.
– Надеюсь, теперь она его найдет, – вздохнул я, глядя вслед уменьшающемуся рыжеватому пятну.
– Конечно, – уверенно сказал Рон.
Я вновь вздохнул. Иногда приятно иметь дело с кем-то, не испытывающим сомнений.
– Меня сменит Джинни, – заторопился Рон. – Завтра загляну. Прости, раньше не получится, много дел.
Я кивнул и, направился в душ. Джинни! Она-то что тут забыла в это время?
***
– Разве у тебя нет очень важных дел? – как можно ядовитей спросил я, застав по возвращении ее в дежурном кресле, закинувшей ногу на ногу и углубившейся в яркий цветной журнал. Ответный взгляд ясно дал понять, что я нахожусь в двух секундах от летучемышиного сглаза.
Я вскинул вверх руки, словно защищаясь: – Шучу, шучу.
– Неудачно, – процедила Джинни.
– Как умею, – пожал плечами я.
– Раньше получалось лучше, – заметила она, переворачивая страницу.
– Да ладно тебе дуться, – примирительно сказал я. – Хочешь чего-нибудь выпить?
– А ты нормально себя чувствуешь?
– Да я здоров, как молодой кентавр в майский вечер, – преувеличенно весело ответил я.
Рон и Гермиона еще до того, как я очнулся, решили объяснить всем мой поступок некоей «послевоенной депрессией», и я не имел желания посвящать Джинни в подробности.
– Тогда давай переберемся в большую гостиную. Я жду первых колдографий от «Пэнтс и Букс», их должны прислать сегодня.
– Ты будешь с книгой или в трусах? – не удержался поинтересоваться я. – Или без того и другого?
Джинни смерила меня презрительным взглядом и, развернувшись, направилась к двери.
Я немного поколебался и отправился за ней. По крайней мере, если Гермиона застанет нас в одной комнате, то точно не закатит скандал, сопровождаемый нотациями. К тому же я вспомнил, что оставил под елкой недочитанный томик Марка Твена.
Я растянулся в том же месте на полу, где почти неделю назад наблюдал за прибытием гостей и, углубившись в чтение, рассеянно прихлебывал из бокала некую жидкость. Джинни устроилась в кресле, просматривая ворох цветных буклетов, валявшихся на столике. Время от времени она бросала нетерпеливые взгляды в сторону окна.
– Как тебе вино? – спустя некоторое время нарушила она молчание.
– Г-хм… – отозвался я, нехотя отрываясь от страницы. – Вино как вино. Жажду утоляет.
– Это Амароне. В нем ярко выраженная вишневая нота и фруктовый букет. Виноград для него высушивают почти до состояния изюма.
– Да-да, замечательно, – кивнул я.
С таким же успехом я мог пить болотную жижу. Мокро, скользко и абсолютно безвкусно. «Не зажигали кровь ее ни вина пряные, ни речи любовные, ни подарки дорогие» – вспомнилось мне.
Самым дорогим подарком, который я получал в жизни, была «Молния». Любовных речей я не слышал никогда. Джинни просто не умела их говорить, предпочитая десятку слов сотню хаотичных движений. Я вдруг почувствовал внутри ужасающую пустоту. Неужели даже маленькое счастье почувствовать себя спокойным и расслабленным теперь мне недоступно? «Нужно будет проэкспериментировать, – решил для себя я. – И хорошо бы в компании приятного собутыльника». И тут я снова вспомнил Джесса. Интересно, как его найти? Почему я все время что-то или кого-то ищу? Словно именно в поисках и состоит цель моей жизни. Хотя какой, к черту, жизни? Сколько там у меня ее осталось? Водоворот мрачных мыслей затягивал меня все глубже, и где-то на дальнем горизонте опять мелькнул спасительный маячок под названием «не стоит тянуть», когда раздался стук в стекло.
Моя апатия последовала в дальний угол вместе с отброшенной книгой и я, перегоняя Джинни, бросился к окну. Мешая друг другу, мы в четыре руки открыли тяжелую раму, и вместе с морозным январским воздухом с темной улицы в комнату влетел большой ушастый филин, серьезный, как королевский гвардеец.
Я первый рванул к усевшейся на спинку кресла птице и отвязал толстый сверток пергамента от лапы.
«Вряд ли Снейп прислал мне программу занятий за седьмой курс», – разочаровано подумал я, понимая, что письмо предназначено не мне. Но и на колдографии, ожидаемые Джинни, послание тоже не походило. Так и не обратив внимания на оттиск, я сломал печать и замер, вникая в суть доставленного мне документа. Потом с облегчением выдохнул и передал бумаги Джинни.
========== Глава 22 ==========
– Инсендио! Конфринго! Диффиндо! Диффиндо! Инсендио! – палочка била прицельно, но не эффективно.
– Ковер тлеет, – спокойно заметил я. – Персия, шерсть мериноса, ручная работа, лавка Тандура Рахмани.
– Глациус! Бомбардо! Бомбардо максима!
– Ты же понимаешь, что он зачарован? – все так же равнодушно процедил я, не меняя позы.
Рыжеволосая фурия замерла, не завершив движение. Прижав к губам руку, словно не давая вырваться очередному заклинанию, Джинни осела на ковер.
– О, Мерлин, – прошептала она в ладонь, – неужели это всё?
– Что – всё, Джиневра? – я не без удовольствия заметил, как её передернуло от полного имени.
– Что – всё? – еще раз повторил я. – Если ты имеешь в виду конец твоих издевательств над многострадальными пятью этажами, то да, это всё. Если нечто иное, то…
***
Постановление Визенгамота от 5 января 1999 года
Комиссией по имущественным претензиям Отдела гражданских отношений Визенгамота в составе:
председательствующий – Оскар Брамс;
