Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Снейп покосился на меня краем глаза и дернул уголком губ, что по моей шкале означало почти одобрительную улыбку, и уставился в камин.
– Скажите, зачем вам камин? – поинтересовался я, плюхнувшись в кресло напротив. – Здесь и без него не прохладно.
– Повышение температуры тела всего лишь один из побочных эффектов коктейля зелий, который вы влили в себя, мистер Поттер, – сказал он, не отрывая взгляда от огня.
– Вы влили в меня, – поправил я.
Он не возразил и, быстро нагнувшись, сунул руку прямо в бушующее пламя, довольно улыбнувшись на мой несдержанный вскрик.
– Вы всегда были падки на зрелищные эффекты, – заметил он, поглаживая пальцами язычок пламени.
– Негреющий огонь, – догадался я. – Но зачем?
– И, заметьте, в отличие от волшебного огня, этот естественного цвета, – добавил Снейп. – Знаете ли, от некоторых привычек сложно отказаться даже мне. Я люблю, когда в доме есть камин.
– Выходит, я тоже одна из привычек? Ну, раз вы пустили меня сюда и по-прежнему пытаетесь помочь? А ведь могли бы выставить вон.
– В таком случае вы – очень дурная привычка, Поттер, – усмехнулся мой бывший профессор. – Давайте-ка ужинать. Хотите вина? Оно не слишком отвратительно.
Я кивнул, и он наполнил большой бокал, чем-то напоминающий бладжер на ножке, рубиновой жидкостью.
– За что выпьем, мистер Снейп?
– За что пожелаете.
– Тогда за вас, конечно. За то, что вы живы. И за то, что вы совсем не такой, каким я представлял вас все эти годы. Я рад,что ошибался, С…Северус.
– И ты вновь ошибаешься, Гарри, – Снейп выдохнул мое имя бархатным раскатом первого слога, так, словно долго сдерживал вздох. – Но именно сегодня я готов простить сотню ошибок всем, кроме себя самого. Даже тебе.
Мы слаженно приподняли бокалы и одновременно пригубили вино.
– М-м-м… Замечательный букет, – похвалил я, когда сладковатая терпкость напитка скатилась с языка в горло. – Там миндаль, мед и еще что-то, никак не могу разобрать.
Я пригубил вино еще раз.
– Недозрелые груши и немного трав, названия которых не скажут тебе ни о чем. Твое счастье, что мы не на экзамене, – ухмыльнулся Снейп.
Я сбился со счета: за сегодняшний день он продемонстрировал мне больше улыбок, чем я наблюдал у него на лице за все прошедшие семь лет нашего знакомства.
– Ешь, Гарри, – его рука пододвинула мне большое блюдо, накрытое серебряной крышкой. Я приподнял, и ароматный запах жареного мяса наполнил мой рот слюной.
– Можешь не церемониться. Мы не на светском приеме, – подбодрил меня он, глядя, как я выискиваю на столе нож для мяса.
Откинув остатки хороших манер, я вилкой перетащил большой ломоть в ловко подставленную тарелку. Даже струйка мясного сока, брызнувшая на стол, не вызвала обычной недовольной мины на лице Снейпа. Он лишь слегка шевельнул пальцем, убирая чем-то невербальным следы моего свинства.
Я вгрызался в коричневатую поджаристую корочку, с наслаждением разрывая волокна мяса. Сладкая карамель перемешивалась в нем с пряными специями, усиливая вкус. Вряд ли за всю свою жизнь я ел что-то вкуснее. Кажется, я даже урчал, словно книзл перед миской свежих карпов, косясь одним глазом на противоположное кресло: не слишком ли я невежлив?
Снейп неспешно прихлебывал вино, и в его взгляде сквозило что-то такое, чему я не мог подобрать слова.
– Потрясающе вкусно, Северус, – промычал я с набитым ртом.
Он моргнул и, фыркнув, заметил: – Еще пара дней и ты бы не отличил лучшее блюдо ресторана «У Дали» от жареного драконьего навоза. Удивительно, что ты нашел меня именно сегодня.
И он принялся изучать блики негреющего огня сквозь стекло вновь налитого бокала. Я все еще жевал, чувствуя приятную тяжесть в желудке, легкий туман в голове и искорки электрических разрядов, пробегающие вдоль позвоночника от макушки до пяток.
– Так ты успел побывать в ресторане сегодня? Эта вкуснятина оттуда? В «Дырявом котле» точно нет ничего подобного.
– Может быть. А может из «Ведьминого башмачка», вряд ли ты даже слышал это название. А может, я приготовил еду собственноручно, пока ты смотрел сладкие сны посреди моей гостиной.
– Ну почему вы никогда не можете ответить на вопрос прямо? – взвился я, сбиваясь с такого непривычного «ты» на «вы» – Иногда я жалею, что не могу напоить вас Веритасерумом. Хоть что-то бы да узнал.
Он пригубил бокал и расслабленно откинулся в кресле.
– Предлагаю тебе подарок, – помолчав, произнес он. – Можешь задать мне один вопрос. Только один. Даю слово, что получишь на него максимально честный ответ. Насколько это возможно, естественно.
Вопросы роем теснились в моей голове. Самые глупые и нетерпеливые расталкивали притихших серьезных локтями и коленками, стараясь вырваться вперед, переплетались между собой в жесткие клубки без конца и начала. Я открывал и закрывал рот, не в силах выдавить из себя даже шепота, пока наконец-то один вопросик не извлек звук из моих голосовых связок.
– Откуда у вас этот дом? – спросил я, уже понимая, что профукал свой единственный шанс узнать что-то стоящее.
Его глаза округлились в удивлении, а лицо скривилось. Казалось, Снейп вот-вот чихнет. Но неожиданно он ударил рукой по подлокотнику кресла и расхохотался глуховатым раскатистым смехом так, что ресницы намокли от слез. Искренне смеющийся Снейп отнюдь не выглядел зловеще. Он, даже, кажется, помолодел лет на десять. Отсмеявшись, он протер глаза краем салфетки и весело проговорил:
– Вот что я в вас больше всего ценю, Поттер, так это способность меня удивлять. Мерлин, вы могли спросить что угодно и я пообещал ответить. А вы вновь совершили фирменную поттеровскую глупость.
Он опять рассмеялся и, фыркая, передразнил меня:
– Откуда у вас дом? Откуда у вас дом? Я купил его, Гарри. Купил и перестроил по своему вкусу. Точно так же, как это делает множество обычных людей. Мне требовалось убежище, место, где можно остаться наедине с самим собой. Он продавался, и я его купил. Если служба Волдеморту что-то и могла дать умному, но бедному выпускнику Слизерина, так это, помимо всего прочего, приличный доход. Темный Лорд не был скуп. Так что вот тебе ответ на твой вопрос.
И он опять фыркнул, едва сдерживая смех. Я же силился сдержать слезы, прикусив губу, и кляня себя последними словами за опрометчивость.
– Ладно, – сказал Снейп, наблюдая за мной. – Сегодня приятный вечер, не будем портить его слезами. Задай еще один вопрос, так уж и быть. Но теперь спроси что-то важное. Важное лично для тебя – не забывай, я ведь побывал в твоей голове. Я постараюсь ответить.
Я молчал, а он терпеливо ждал, глядя на пламя.
Мне пришлось сдвинуть тысячи сундуков с мрачными мыслями и горькими воспоминаниями. Разогнать не меньше сотни орущих, скачущих и сующихся прямо под нос сиюминутных пустяков. Разгрести кучи пыли и арахисовой шелухи. Прежде чем в углу старого шкафа я не наткнулся на тщательно укутанное ворохом старой одежды и книжных страниц нечто. Вопрос, пытаясь сбежать, испуганно трепыхнулся, задрожал и разросся до размеров Вселенной.
Нерешительно моргнув, я поднял взгляд и тихо спросил:
– Мне кажется или я люблю вас?
Судя по вытянувшемуся лицу Снейпа, я вновь несказанно удивил его. Его острый кадык дернулся, и он решительно поставил бокал на стол.
– Не мог представить, что это для тебя действительно важно, – тихо проговорил он. – Что ж… Тебе кажется. И, да, ты любишь меня. Конечно, ровно настолько, сколько сам вкладываешь в это понятие. С тщательно взращенным в тебе талантом объявлять любовью все, что на крупицу отличается от ненависти. Впрочем, семена упали в благодатную почву.
Я молчал. А что я должен был сказать?
***
Вдруг Снейп поерзал, доставая что-то из кармана брюк. Что-то оказалось простым латунным медальоном с пошлой пластиковой розочкой на крышке.
– Ты же не возражаешь против музыки, Гарри? – вежливо поинтересовался он таким тоном, что было ясно – возражай я или нет, мое мнение во внимание принято не будет. Я помотал головой, втайне надеясь, что это будет хотя бы не вызывающий зубную боль скрипичный концерт.
Снейп долил нам вина, поддел пальцем крышку, и вновь откинулся в кресле. Из медальона, лежащего на столе, понеслись плавные переливы аккордов, и низкий женский голос с придыханием разнес по комнате звуки странной песни. Я силился разобрать слова или хотя бы язык, но быстро сдался, завороженный покачивающимся ритмом, и даже перестал жевать, улетая за голосом незримой певицы. Песня на непонятном языке проникала в душу, задевая что-то такое, от чего хотелось плакать и смеяться одновременно. Оторваться и не следовать уносящей мелодии было невозможно, она забирала целиком.
– Она похожа на древнее заклинание, – прошептал я. – На любовное заклинание. Под нее так и хочется… – я осекся, боясь сболтнуть лишнего, и с опаской покосился на Снейпа.
– Скорее, на исцеляющее. Но на сей раз ты прав. Певица – маггла, и сама не понимает слов. Мерлин знает, где она их раздобыла. Я впервые услышал ее много лет назад в одном маггловском баре. Тогда я очень любил маггловские бары. Услышал, попросил повторить на бис, и сумел зачаровать звук, поместив его в первый попавшийся под руку предмет.
– Гермиона говорит, что все писатели немного маги.
– И поэты, – расслабленно добавил Снейп. – И музыканты тоже. Все, кто владеет умением проникать в человеческую душу. Это магия особого рода. Именно по этой причине, я думаю, в магическом мире их так мало. Нас больше интересует разум.
Я улыбнулся, заворожено глядя на смягчившиеся черты лица, печальный излом верхней губы, на отблески негреющего огня, делавшие глубокие черные глаза мягкими и лучистыми. Я потянулся, заворочавшись в кресле, и тихо прошептал:
– Мне так хорошо здесь. Так хорошо с вами.
Он криво усмехнулся и тут же ответил:
– Завтра, Гарри. Завтра ты возьмешь свои слова обратно. И я очень удивлюсь, если у тебя не возникнет желания проклясть своего бывшего профессора. Настолько плохо тебе будет.
– Я никогда не заглядываю так далеко, мистер Снейп. Образ жизни не выработал подобной привычки, – сказал я, стараясь подражать язвительному тону и словам Снейпа.
– К тому же всегда находятся люди, способные думать наперед за тебя, – отрезал Снейп и вновь потянулся к медальону. – Давай насладимся еще раз и отправимся спать. Даже не знаю, что мне нравится меньше – перспектива быть твоей сиделкой или необходимость серьезно поговорить с тобой. Впрочем, и то, и другое – весьма умеренная плата за спокойно проведенный вечер.
И он откинулся в кресле, закрыв глаза и слегка покачивая рукой в такт мелодии.
«Сейчас или никогда!», – решил я молниеносно, не успели еще и отзвучать слова первого куплета на загадочном языке. Я сорвался с кресла и в один длинный шаг оказался возле Снейпа, нагибаясь и впиваясь поцелуем в сомкнутые, сладкие от вина губы. Он распахнул веки и медленно, словно под действием замедляющего заклинания, запустил руку в мои волосы. Не успело мое сердце гулко ухнуть в груди, ожидая ответа на поцелуй, как он, с силой вцепившись в корни моих волос, оторвал мое лицо от своего. Показалось или все же его губы слегка разомкнулись под моим натиском? Наверное, показалось. Потому что тон его был холоднее снегов на горных вершинах.
– Достаточно, мистер Поттер. Нам обоим необходимо отдохнуть.
– Вы уже называли меня Гарри, – обиженно всхлипнул я, отлетая на свое место. – И я прекрасно выспался.
– Иди спать… Гарри, – на сей раз мое имя прозвучало не менее официально и холодно, чем Гарри Джеймс Поттер на заседании Визенгамота.
– И вот это… – он скривил привычную мину, ткнув пальцем в направлении своего халата, бесформенной кучей лежавшего на тахте. – Это можешь оставить себе. Вряд ли я рискну надеть его вновь, – и он брезгливо поморщился.
– Спокойной ночи, мистер Снейп, – пробормотал я сквозь зубы, но от последней провокации удержаться не смог. Очень медленно, словно на колдографии из «Взглядов и вздохов», я расстегнул и стянул с себя джинсы, стоя лицом к тахте и спиной к нему. Затем, изгибая позвоночник, двумя руками стащил футболку. За моей спиной Снейп невозмутимо позвякивал посудой, убирая со стола. Я нагнулся как можно ниже, подбирая с пола сброшенные штаны, аккуратно уложил их на тахту и, опершись одним коленом на край, медленно расправил складки. Свернув футболку, я пристроил ее в изголовье, и, слегка покачивая бедрами – весьма эротично на мой взгляд – потянулся за палочкой и трансфигурировал одежду в постельное белье. Забравшись на тахту, я демонстративно укутался зеленым халатом и отвернулся в сторону, свернувшись калачиком.
– Два сикля, – холодно произнес Снейп. – Все ваше шоу не стоит дороже. К вашему сведению, даже шлюхи Ноктюрн аллеи берут не меньше трех.
И нагруженный поднос, позвякивая, поплыл в сторону кухни.
– Доверяю вашему опыту, профессор, – зло процедил я.
– И вам спокойной ночи, Поттер, – быстро проговорил он, взлетая по ступеньками на второй этаж.
Дверь спальни с треском захлопнулась и я, последний раз глубоко вдохнув запах шелкового халата, закрыл глаза.
В моем сне он был гораздо сговорчивее.
========== Глава 32 ==========
Утро явно не задалось, как и многие утра в моей жизни. Снейп не преувеличил. Пожалуй, даже приуменьшил, потому что у меня болело всё от ногтей на пальцах ног до самых кончиков волос. В голове бухали гигантские барабаны, глаза застилала мутная красноватая дымка, а каждый сустав выворачивало так, словно я был подвешен сразу на четыре дыбы, растягивающие меня в разных направлениях. Ровно одну секунду я радовался накатившей боли, но только потому, что память не к месту подбросила мне воспоминание о том, каково это – не чувствовать ее вовсе. Спустя мгновение я пошевелился и ощутил, как мышцы пронзило миллиардом тонких игл. Я закусил губу, силясь не застонать, и кровь хлынула прямо на язык. И словно этого всего было недостаточно, комок пульсирующего огня у меня в паху отчетливо свидетельствовал о том, что если не разум, то тело все еще помнило о сновидении. Эрекция была такая, будто я хлебнул тройную дозу «Кентавровой радости». Вдобавок ко всему меня мутило, как после десятка аппараций подряд. Все еще терзая нижнюю губу и по ощущениям подозревая, что за ночь у меня отросли клыки похлеще василисковых, я слегка шевельнул правой рукой, стараясь дотянуться до воспаленного члена. Если я не сделаю что-то прямо сейчас – плевать, что посреди гостиной Снейпа! – то, уверен, тончайшая кожа головки треснет и разлезется на клочья под ужасным давлением крови. Движение рукой подарило мне очередную порцию ощущений, по сравнению с которыми три Круцио подряд – забава для первокурсников. Не в силах сдержаться, я застонал в голос и заметался на мятой простыне.
– Раздери тебя фестрал, Поттер, еще и это, – услышал я то ли вздох, то ли стон над самым ухом.
– Что-нибудь, прошу, сделайте хоть что-нибудь, – прошептал я истерзанными губами.
Не знаю уж, что он там сделал, но мое тело словно окутал ледяной туман. Только помогло это не сильно, всего лишь ненадолго сняв поверхностную боль. А когда влажная, прохладная рука обхватила мой, готовый разорваться от напряжения, член, я, не сдерживаясь, застонал от жгучей смеси облегчения и боли.
– Вот уж не думал, что тебе понадобится именно такая помощь, – сквозь стук крови в ушах долетел до меня низкий успокаивающий голос. – Лежи смирно, не дергайся. Иначе будет очень больно.
Я поерзал, раздвигая колени, позволяя прохладным пальцам поглаживать мою мошонку.
– Ради Мерлина, ну почему этого нельзя было сделать вчера? – очень тихо прошептал я, преодолевая комок в горле.
– Это медицинская процедура, Поттер, что бы ты там себе не возомнил, – сухо отозвался тот, чьи влажные пальцы порхали, едва касаясь моего члена.
Он может говорить все, что ему вздумается, мне все равно, ведь это же Снейп! Снейп сейчас отдрачивает мне так, что… О-о-ох! – я попытался податься бедрами чуть вперед и громко всхлипнул от накатившей волны. Чего в ней было больше – муки или наслаждения? Я бы не поручился за верный ответ.
Полный туман в голове и разбегающиеся по телу всполохи боли не давали мне полностью сосредоточиться на приятных ощущениях. Я даже глаза толком раскрыть не мог, хотя, пожалуй, больше всего хотел бы увидеть эту картину: длинные тонкие пальцы, сомкнувшиеся в кольцо вокруг моего стоящего члена. И когда один из них – я не видел, я так думаю! – задел очень чувствительную точку прямо под головкой, и что-то, может быть пальцы другой руки, легко надавили где-то пониже яиц, я застонал и выгнулся так, словно меня обдало Адским пламенем. Мерлин, мне было так больно! Мерлин, мне было так сладко, словно в венах вместо крови текла карамельная патока! Она рванула наружу снопом разноцветных искр перед глазами, и сквозь собственный стон я уловил тихий, явно не предназначавшийся для моих ушей, выдох и горячее касание дрожащих губ на обнаженной коже живота. Надеюсь, что это все же не было полусонным бредом, потому что я тут же впал в забытье, ощущая лишь прохладу вокруг горящего тела. Кажется, были еще поспешно удаляющиеся шаги и громкий стук двери. Но это уж точно могло мне присниться.
Вынырнул я из давящего полусна, расталкиваемый бесцеремонной рукой.
– Это все очень серьезно, Гарри, – сказал он мне, напоив очередным безвкусным, похожим на жабью слизь, зельем и удобно усадив, подпихнув под спину огромную подушку.
– Куда уж серьезней, – откликнулся я тихо и мрачно. – Я все больше и больше в тебя влюбляюсь. Тут и свихнуться недолго, если я все еще не…
– Давай сменим тему, – поморщившись, словно от зубной боли, сказал он. – Я вообще-то подразумевал события, некоторые детали которых уловил в твоих воспоминаниях.
– Да к боггартам события! – вскричал я и дернулся было встать, но рука Снейпа вдавила меня в подушку.
– Боггартам начихать, – спокойно сказал он, что никак не вязалось с порывистостью движения. – Боггарты, в отличие от нас с вами, бессмертны.
Снейп распахнул створку широкого окна, выходящего в сад, и, нервно пошарив по карманам, извлек пачку сигарет. Прикурив, уселся на подоконник, словно школьник в факультетской спальне, вытянув одну ногу, и опираясь локтем на согнутое колено другой. Он молча выдыхал облачка дыма и преувеличенно внимательно разглядывал что-то в саду.
– Впервые в жизни, – наконец сказал он безэмоциональным голосом, – впервые в жизни я свободен. Никому ничего не должен, и никто не должен мне. Частично твоими стараниями, Поттер, так что можешь считать это благодарностью.
Я хрюкнул, слабо пошевелился, но счел уместным промолчать.
– Человеку не под силу все время жить на войне. Я жил ею задолго до твоего рождения и много лет после, – он говорил, словно обращаясь к воображаемому собеседнику, не отрывая глаз от пейзажа за окном. – Едва очухался от первой, похоронил свою память, наладил жизнь и даже начал получать удовольствие от новой, как в нее без спросу ворвался ты. Во второй мне, по крайней мере, нечего было терять, кроме самого себя. И я не рассчитывал на благополучный исход. Но так случилось. Если сейчас разразится следующая война, я предпочту наглотаться яду, лишь бы вновь не выбирать сторону.
Снейп замолчал, прикрыв глаза и откинув голову, сигарета тлела между пальцев, роняя столбики пепла на подоконник. Он казался уставшим и внезапно постаревшим со вчерашнего вечера, словно провел не одну бессонную ночь. Я боялся вздохнуть. Мерлин, кажется, я действительно люблю его! Именно вот такого: внезапно уставшего, непривычно грустного, не желающего сражаться.
Очень осторожно, стараясь не застонать, я поднялся, завернувшись в халат, и медленно подошел к нему. Стоять было тяжело, так что я просто сполз вдоль стены у подоконника и аккуратно взял его безвольно свесившуюся руку своей. Он не открыл глаза и даже не пошевелился, только беззлобно прошептал:
– Какого черта ты встал с постели?
Что бы я ни сказал, все было бы сейчас лишним. Даже если бы я сказал, что понимаю его. Даже если бы сказал, что он мне нужен. Так сильно нужен, как никто и никогда. Даже если бы поклялся лично выбить у него из рук любую склянку, показавшуюся мне подозрительной. Поэтому я просто прижался щекой к его узкой ладони и, вздохнув, прикрыл глаза. Если бы можно было вот так сидеть, прижимаясь к нему, и внезапно – это даже больше, чем счастье! – почувствовать как другая рука опускается на мою макушку, перебирая спутавшиеся пряди: неуверенно, нежно, осторожно. Если бы можно было просидеть так все оставшееся мне время, я бы без сомнений согласился. Я чувствовал что-то такое, чего никогда бы не смог высказать словами. Чего не читал ни в одной, самой умной книжке. Это было как… ну словно весь мир для меня – лишь две его руки, и убери их – не станет мира. И больше ничего не нужно – ни слов, ни ласк, ни глупых вопросов. Просто две руки и чувствовать, как подрагивают кончики пальцев под моей щекой. Казалось, мы просидели так много часов. За окном свистела назойливая птица, и легкий сквознячок из окна помогал Снейпу перебирать мои волосы.
– Ubi nil vales, ibi nil velis*,– прошептал он и выпрямился.
Я недовольно застонал, изо всех сил цепляясь за его ладонь.
– Давай же, Гарри, возвращайся в кровать, – тихо, но твердо сказал он.
Я выпустил руку, пытаясь встать, но тут же перед глазами поплыли алые пятна и я зашатался, пытаясь удержаться на ногах. Тогда он стремительно подхватил меня, и, крепко прижав к себе, поволок к постели.
– Не оставляй меня, бога ради, – прошептал я ему в самое ухо.
– Где-то я уже это слышал. Или видел, – раздался мне в ответ голос с привычной ехидцей.
Он аккуратно уложил меня и добавил: – Постарайся не заснуть, я вернусь через пять минут.
Я услышал шум сдвигаемой панели, открывающей вход в лабораторию.
– Ты всегда требуешь от меня того, что выше моих сил, – простонал я, усиленно стараясь не закрыть слипающиеся веки.
***
Пока я боролся со сном, внезапная догадка пришла мне в голову. Я понял! Клянусь, я понял, в чем дело. Все эти размышления вслух, слова в никуда, неудавшиеся попытки начать разговор – все это было так непохоже на Северуса Снейпа, что прятаться за внезапной неуверенностью и задумчивостью могло только одно. Что ж, если он не может этого сказать, я облегчу ему задачу.
– Северус, – ринулся я в атаку, едва он появился на пороге лаборатории – Я все понял! Ты только скажи, сколько мне осталось. Раз уж даже ты не можешь мне помочь… Я привык умирать. Это совсем не страшно.
Он посмотрел на меня так, словно на лбу у меня выросла пара дополнительных ушей. Или крыльев, или чего-то там еще. И сунул прямо в руки дымящуюся чашку с лазурно-синей жидкостью.
– Пей, пока не остыло! Скорее! – скомандовал он.
Пока я судорожно глотал шипящее зелье, обжигая горло, он собрался с духом и спокойно заговорил:
– Предсказуемая храбрость, Гарри, и настолько же предсказуемая глупость. С чего ты взял, что я не могу тебе помочь?
– Ты так говорил… Ну, словно жалел меня, словно не мог подобрать слов. Я никогда тебя таким не видел. И я подумал…
– И как обычно ошибся, – прервал он мои сбивчивые объяснения. – Я могу и даже, как бы ты ни удивлялся, хочу помочь. Вся горькая ирония в том, – печально добавил он, – что заодно с тобой вновь придется помогать всему миру. А с миром, в отличие от тебя, у меня гораздо более сложные отношения.
– Ты сказал что-то такое, смысл чего до меня не доходит, – напряг я обожженное горло, горевшее так, словно я наглотался горячих углей. Но мутный туман в голове и перед глазами исчез без следа.
Снейп улыбнулся привычно-ядовитой улыбкой, в которой явно читалось: «Какой же ты недоумок, Гарри Поттер». Потом осторожно положил пальцы мне на запястье, проверяя пульс, зачем-то оттянул левое веко вниз, пристально изучая белок глаза, напоследок больно нажал какую-то точку под челюстью и пару раз провел палочкой вдоль моего тела.
– Тебе нужно поесть, – заявил он после всех манипуляций.
– В искусстве увиливания от ответов я брал уроки у лучших, – я повысил голос, что еще раз стоило мне саднящей боли в горле. – Говори. Иначе, обещаю, я сдохну посреди твоей драгоценной гостиной или сделаю еще что похуже.
– За последние сутки ты продемонстрировал весь арсенал своих способностей, – холодно заметил Снейп. – Кажется, ни одна из них меня не впечатлила.
– Кажется, у меня другое мнение.
– И вновь неверное, – отрезал Снейп и перебрался с края кровати в одно из кресел, развернув его в мою сторону. Вытянул ноги, сцепил пальцы и вновь надолго замолчал. На сей раз я не собирался щадить его чувства.
– Да говори уже! – изо всех сил заорал я. – Сколько можно жилы из меня тянуть, бездушный ублюдок!
– Вот так-то лучше, Поттер, – неожиданно похвалил меня он. – А то любовь, страсть, пылкие признания – все это, знаешь ли, очень усложняет дело.
И пока я замешкался, подбирая достойный ответ, он заговорил хорошо известным мне тоном, словно читал лекцию невнимательному классу.
– Как я уже упоминал, помочь я тебе могу. И, более того, уже начал это, не знаю уж насколько благодарное, дело. Зелья, которые ты принимаешь, помогут продержаться до того, как основное противоядие будет изготовлено. Завтра тебе станет намного лучше. И будет не хуже при постоянном их приеме. По моим расчетам, готовый антидот ты должен принять не позже, чем через четыре недели. Лучше раньше, но этого я обещать не могу. Срок созревания зелья до добавки в него последнего ингредиента не менее десяти дней. Некоторое время понадобится на поиск ингредиентов и изготовление основы.
Я облегченно вздохнул. Четыре недели. Целых четыре! Почти месяц. Это двадцать восемь дней или хрен знает сколько часов, минут и секунд. Четыре недели рядом с ним, если, конечно, он не решил прямо сегодня выставить меня под надзор Гермионы, или, что еще хуже, под заботливое крылышко миссис Уизли. Четыре недели почти счастья в этом спокойном, окруженном цветущим садом, доме.
Должно быть, на моем лице расплылась улыбка, потому что Снейп с присущей ему тактичностью горного тролля, окатил меня ледяным потоком слов:
– Ты вновь не видишь ничего дальше кончика собственного носа, Поттер. Или члена, если тебе угодно. А между тем твои друзья, даже – вот уж неожиданный сюрприз! – недоучка Уизли, куда как более дальновидны.
Если бы я не был так слаб, то заткнул бы прямо сию секунду этот язвительный рот. Благо, подушка была под рукой. Или я мог бы придумать пару более приятных для меня способов.
– Возвращаясь к нашей теме, – академическим голосом продолжил Снейп и вовсе не по-учительски прищелкнул пальцами, привлекая мое внимание. – Должно быть, у аудитории возникают вопросы. Учитывая уровень слушателя, я готов ответить на них по мере возникновения. Таким образом, мистер Поттер, вы не узнаете ничего, что было бы вам неинтересно, а я не скажу больше, чем вам следует знать.
– И после этого вы говорите, что терпеть не можете преподавать, профессор Снейп, – я постарался быть язвительным настолько, насколько это было возможно.
– В определенных ситуациях стереотипы работают лучше. Вряд ли бы ты смог сосредоточиться, если бы я, к примеру, отсосал тебе.
И, видя ошеломленное выражение моего лица, на котором, похоже, смешалось согласие (да, я был бы совсем не против, учитывая утренние события!) и легкий шок от того, что Снейп без смущения может отпустить в мой адрес пошлую шуточку, он довольно заулыбался.
– Вот видишь, Гарри, это наглядный пример того, о чем я говорил. Ну же, спрашивай, а то мы до заката не закончим.
– Значит, ты знаешь противоядие? – тупо спросил я. Умение задавать правильные вопросы – не моя сильная сторона, чего скрывать, – Но Гермиона сказала, что это очень редкое проклятие.
– Безусловно. И ты можешь быть благодарен мисс Грейнджер за ее прекрасную память. Это сэкономило нам несколько дней.
– Я благодарен, – прошептал я. – Но Гермиона так и не нашла других упоминаний о нем.
– Хвала Мерлину, – фыркнул Снейп, – твоя подруга все еще не пополнила своей персоной ряды Гильдии Зельеваров. Там и без нее зануд предостаточно.
– И вовсе она не зануда, – заступился я за Гермиону. – Она добрая, веселая и…
– Ладно, – решительным жестом Снейп пресек мою речь. – Тут моя заслуга невелика. Настоящие ученые, а не шарлатаны с дырявым котлом, всегда ведут записи. Дневники Клеопатры Алхимистки хранятся в библиотеке гильдии на почетном месте. Как работы Основателей в Хогвартсе, – пояснил он. – Так что найти в них упоминание о столь оригинальном случае не составило труда.
– И ты можешь повторить ее зелье?
Снейп закатил глаза.
– А что я должен был еще спросить?! – разозлившись, выкрикнул я.
– Ты спросил то, что спросить хотел, – устало ответил Снейп. – Заметь, мистера Уизли интересовало нечто другое. Меня же волнует то, о чем ты вовсе не удосужился подумать.
– А именно? – полюбопытствовал я, ерзая от нетерпения.
– Как некто овладел техникой древнего проклятия, о котором никому не было известно много сотен лет. И вновь, спасибо, мисс Грейнджер, – он шутливо склонил голову в сторону воображаемой Гермионы, – что натолкнула меня на мысли о дементорах.
– Вообще-то это была моя идея, – обиженно возразил я.
– Ты почувствовал. Она же подумала. В этом вся разница, мистер Поттер. Чувства никогда не вносят в нашу жизнь рационального зерна. Не возражай! – пресек он окриком мою попытку заговорить. – Проклятие ледяного крыла, созданное безымянным магом, стало отправной точкой в опытах Экриздиса. Печальный результат их тебе известен не понаслышке. Да, это дементоры, – подтвердил он, увидев мои округлившиеся от ужаса глаза. – На твое счастье, тот, то применил его к тебе, или его наниматель, не учли главного. Вот почему я считаю, что тебе вновь несказанно повезло.
– Экриздис ставил опыты на моряках. Дементоры живут на острове. Несчастная девушка принимала ванну. Проклятие действует через воду, – догадался я, вспомнив древний текст. – А я, я же стоял в камине!
– Десять баллов Гриффиндору! – усмехнулся Снейп. – Огонь частично нейтрализовал действие.
На его лице мелькнуло нерешительное выражение, словно он колебался, раздумывая, следует ли мне знать то, что он хочет сказать. В конце концов, он проговорил:
– В последний раз я видел труды Экриздиса, когда учился на седьмом курсе. Не представляю, как их возможно было раздобыть сейчас. Место хранения защищено надежней, чем все сейфы Гринготтса.
– Библиотека Блэков! – ахнул я, и Снейп кивнул утвердительно.
– Мы с Регулусом были очень близки в школе, – просто объяснил он.
И тут я понял, что в общем-то ни хрена не знаю о том, кого хочу и, может быть, даже люблю. Кто он? Что было в его жизни, кроме тех воспоминаний, по большей части неприятных, которые он позволил увидеть мне? Был ли он влюблен? Желал ли кого-то? Предпочитал ли шлюх с Ноктюрн Аллеи или чистокровных дам из общества, как говорил Том? О ком фантазировал, лежа под пологом спальни? Какие книги читал? Каким шуткам улыбался? Выбирал стейк или курицу на пирах в Большом Зале? Уезжал ли домой на Рождество? В скольких смертях был виноват, а в скольких нет? Что чувствовал? Что пил? Где покупал одежду? Я мог бы задать ему миллион вопросов, на которые вместо ответа получил бы только презрительную улыбку и в лучшем случае: «Не ваше дело, мистер Поттер». Я сидел и неотрывно смотрел в одну точку – куда-то поверх его головы, когда моих ушей достиг его голос. Судя по всему, он говорил уже некоторое время.
