Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
– Думал? – возмутился я. – Уж чья бы корова… Очень-то ты умная, когда дело касается других. А сама-то…
– Я всегда думаю, Гарри. И принимаю правильные решения.
– Ага. Ты сдала Ж.А.Б.А. потому, что это правильно. Учишься дальше потому, что это правильно.
– А ты бесишься потому, что не можешь придумать себе дела.
– Все-то ты про всех знаешь! Про себя тоже? Да ты все еще с Роном потому, что считаешь, что так «правильно». Хотя я вижу – не спорь! – что тебе это тяжело. А лучше, – я опрокинул остатки пунша из стакана и громко глотнул, – верни память своим родителям и спроси, согласны ли они были на тихую безоблачную жизнь в Австралии, в то время как их ребенок ежедневно рисковал жизнью тут. Ты вынудила их бросить тебя, даже не удосужившись спросить. И посчитала, что это будет правильным для всех.
Эти был запрещенный прием, и я знал это. Не понимаю сам, почему я это сказал. Может быть для того, чтобы пробить вечную рассудительность своей подруги. Чтобы увидеть две дорожки слез, медленно сползающих из уголков карих глаз. Чтобы не мне одному было так ужасно больно за потери. Чтобы, черт возьми, увидеть, как кто-то тоже сожалеет о минувшем.
Гермиона часто заморгала и вокруг ее глаз появились смешные черные ореолы, как у игрушки в маггловском кукольном театре.
– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, – прошептала она, приложив к губам руку, подавляя всхлип. – Это мое решение. И оно очень правильное.
Подруга засуетилась, порылась в сумке, вытащив пару мятых купюр швырнула их на стол, и, расталкивая плечом посетителей, заспешила к выходу.
Я знал, что так будет. И знал, что был неправ. Гермиона кинулась разыскивать своих родителей через несколько дней после победы, всеми правдами и неправдами выпросив у МакГонагалл трансконтинентальный портключ. Вернулась из Австралии пришибленная, очень тихая и тут же, не сказав и пары слов, отправилась в свой маггловский дом, где на третий день Рон разыскал ее на ковре у разожженного в мае камина в компании бутылки вина и маггловской детской книжки с картинками.
Так рассказала мне Джинни, и с тех пор мы предпочитали молчать. Это было самое страшное табу, самая запретная из тем наших разговоров. И вот сейчас я вдруг, по страшной, свойственной только мне глупости, ударил подругу самым сокрушающим оружием, которое только мог отыскать в своем арсенале, ее личным Круцио.
Мистер и миссис Уилкинс, лишившись большой части воспоминаний, недолго пробыли вместе. Мы еще не отыскали способа уничтожить второй крестраж, а миссис Уилкинс уже стала миссис Вендлер и в апреле девяносто восьмого обзавелась малышкой Делайлой, черноволосой и черноглазой. Мистер Уилкинс подарил придуманную Гермионой фамилию своей старшей медсестре, усыновив двух ее близнецов. Обрати Гермиона свои чары вспять, даже при условии, что у нее получится идеально, она сделала бы несчастными семерых людей. Она решила то, что решила, и сделала то, что сделала. И я, конечно, не имел права ее осуждать.
Ох, какой же я дурак! Мерлин побери мой длинный язык, который бежит впереди мыслей! Бедной Герм сейчас очень больно.
Я со стоном опустил голову на скрещенные руки, и проклятая горячая жидкость наконец-то потекла из-под моих век, не даря ожидаемого облегчения. Я дурак, кретин, и если я сам не могу разобраться со своей жизнью, то какое право имею портить ее другим? Самым близким. Как будто мало было вокруг меня смертей и боли, за которые я в ответе. Как будто мне нужно еще…
========== Глава 5 ==========
– Сколько бы ни было вокруг смертей, все они не на твоей совести, малыш, – низкий хриплый басок над моим ухом пророкотал эти слова, и на мое плечо опустилась тяжелая широкая ладонь.
– Я сказал это вслух? – не поднимая головы, произнес я.
Голос был незнакомым, но мне чертовски не хотелось быть узнанным даже в таком месте, где вероятность встречи с магом, знающим, кто такой Гарри Поттер почти равна нулю.
– Да, сказал. А не хотел? – поинтересовался тот же голос, и рука сильней стиснула мое плечо.
Я слегка приподнял голову и скосил один глаз, стараясь через завесу спутавшихся прядей разглядеть неожиданного собеседника. Но не увидел ничего, кроме тени, отбрасываемой им на стол.
– Не хотел, – признался я. – Это никому не интересно.
– Ну почему же, – ответил незримый собеседник, – допустим, это интересно мне.
– Хотелось бы знать с какой стати? – проворчал я, поводя плечом в надежде сбросить руку или хотя бы ослабить тяжелую хватку.
– Может быть потому, что ничто не ново под луной? – тихо хохотнул басок. – Или потому, что я сам забивал голову такими же глупостями.
Рука исчезла с моего плеча, и ее обладатель тяжело плюхнулся рядом со мной на место Гермионы. Краем глаза я заметил широкое загорелое предплечье, покрытое редкими светлыми волосками и крепкую ладонь с узловатыми пальцами, потянувшуюся за черпачком в котле, а потом услышал смачный глоток. Похоже, прямо из стакана Гермионы.
– Вот только такой гадости я никогда не пил, – фыркнув, сказал незнакомец. – Предпочитал то, что сразу воспламеняется.
– Если тщательно поджечь, загорится и это, – пробурчал я себе под нос.
– Не уверен, – хмыкнул голос. – Впрочем, почему бы не попробовать?
Еще чуток приподняв голову и сильнее скосив глаза, я наблюдал, как та же уверенная рука набирает полный черпак пунша и тщательно выливает его ровной дорожкой от котла до края стола. Потом услышал звонкий щелчок и характерный для маггловских зажигалок треск проворачиваемого колесика. Язычок пламени лизнул бордовую дорожку жидкости и зашипел.
Я прыснул и еще чуть повернул голову.
– Я же говорю: отвратительное сладкое пойло, – улыбнулся мне крепкий коротко стриженный блондин.
– Не умеешь – не берись, – я наконец-то оторвал голову от скрещенных рук.
– Покажи класс, – в его серых глазах сверкнула насмешка и вызов.
Он протянул мне на раскрытой ладони металлический прямоугольник зажигалки и, поколебавшись секунду, я схватил ее. Щелкнул, полюбовался пламенем и, поднеся сине-оранжевый огонек к краю растекшейся лужицы, послал невербальное Инсендио. Огонь длинной цепочкой побежал по жидкости, а мой случайный собеседник сориентировался моментально: резким жестом он перевернул на наш импровизированный костер пустую тарелку.
– Один-ноль, – рассмеялся он и протянул мне так хорошо мной рассмотренную широкую ладонь. – Я Джесс.
– Гарри, – кивнул я, чувствуя, как пальцы тонут в жестком захвате. Сожми он ладонь еще чуть-чуть и переломает их напрочь.
– Мы все еще будем пить эту дрянь, Гарри, или закажем чего покрепче?
– Кажется, мне нужно в туалет, – пробормотал я, выскальзывая из-за стола.
– Ну так я закажу на свой вкус, – в спину мне прокричал Джесс.
Я успел бросить на него всего лишь один пристальный взгляд и простенькое опознавательное заклинание. Стопроцентный маггл, ни капли магии, не такой уж высокий и крупный, как мне показалось поначалу. Не больше, чем на десять лет старше меня. Рыжеватый ежик волос открывал мощную шею, покрытую таким же легким загаром, как предплечья. Крепко сбитая фигура, обтянутый голубыми джинсами зад на деревянной лавке. Слегка склонившись над столом, он выстукивал рукой какой-то мотивчик. Определенно мы не встречались раньше. Не прошло и нескольких секунд, как он нервно повел плечами, ощутив чужое внимание. Тут же повернулся и, отыскав меня глазами, призывно взмахнул рукой.
– Давай сюда, приятель!
Я пробрался к столу и неловко плюхнулся рядом. Между нами уже стояла зеленая бутылка и два чистых стакана. Он плеснул совсем немного – не больше, чем на два пальца – янтарной жидкости, высоко поднял свой стакан и провозгласил: – Ну, за знакомство.
Я храбро – а почему я должен бояться случайного знакомого, так щедро подаренного мне судьбой в предрождественский вечер? – встретился со взглядом его серых глаз и, опустив их чуть ниже, вдруг заметил кое-что интересное. Крупные шарики, соединенные в цепочку убегали под вырез тонкого серого пуловера, под тканью вырисовывался четкий контур подвески. Я много раз видел такие в кино.
– Ты солдат? – с удивлением спросил я.
– «Who Dares Wins!» – «Кто рискует – побеждает!», – улыбнувшись, кивнул он.
Я не совсем понял, но посчитал ответ утвердительным.
– Бывший, – уточнил он, слегка склонив голову в знак подтверждения.
Мы звякнули стаканами и выпили. Я залпом, слегка поморщившись от крепости, а он лишь слегка пригубив отличный скотч.
– Для солдата ты маловато пьешь, – дерзко сказал я.
– Свою цистерну в этом году я уже выпил, – спокойно ответил он, пристально изучая меня взглядом.
Я поежился, ощутив себя неуютно, а цепкие серые глаза ощупали мою растрепанную гриву, задержались на лице, разглядывая глаза за стеклами очков в мутных разводах, медленно скользнули вдоль торса, скрытого толстым свитером, задержались на запястье, обвитом медной змейкой, и сосредоточились на руке, все еще держащей пустой стакан.
– Чего пялишься? – грубо спросил я, грохнув злосчастную посуду на стол.
– Почему ты прогнал свою девушку? – не заметив моего вызова, поинтересовался он.
– Она не моя… Какая на хер тебе разница?
– А сначала ты поссорился с другом.
– Тебе какое дело? Ты что, следишь за мной, что ли? Я тебе понравился? Я не ищу случайного траха в ма… в маленьких барах, – хохотнул я.
– Ты НЕ понравился мне.
– Тогда почему?
Вместо ответа он плеснул мне еще чуток и, кивнув, молча предложил выпить. Я выпил, он пригубил.
Он помолчал немного и спросил:
– Парень, что с тобой случилось?
Между нами опять повисло молчание. Прикрыв глаза, я прикидывал, как ответить на его вопрос. Ответить ли вообще? Или сразу послать туда, где Мерлин фестралов не пас? Но это был первый человек в этом мире, который за последние пять месяцев спросил меня, что у меня происходит. Не что я думаю делать дальше, не как я себя чувствую, не как мои дела, а что СО МНОЙ случилось. Потому что в моем мире все знали, ЧТО случилось, но никто не постарался задать вопрос, что случилось именно со мной.
Я все еще перебирал в мозгу слова и фразы, которые я мог бы сказать без особого напряга, но Джесс – он же назвался Джессом, да? Наверное, в школе его дразнили Джессикой,и поэтому он так раскачался, чтобы не быть похожим на девчонку – заговорил первым.
– Когда теряешь кого-то, кого-то важного, нужного, близкого, ты словно теряешь часть себя. Когда ты вошел в бар, я увидел что-то знакомое в твоем взгляде. И потом, когда я начал наблюдать за тобой, я понял, где я все это видел. В своем зеркале по утрам. Я сомневался ровно до того момента, пока ты не прогнал друга и не обидел свою девушку. А потом ты очень сожалел и пытался плакать. Плечи… они так подрагивали, очень по-особенному. И пальцы дрожали… И лицо… Словно ты специально хотел сделать себе больно. Как будто режешь сам себя ножом, чтобы понять, что ты еще способен испытывать боль. Я вел себя точно так же, когда…
– Она не моя девушка, – выдавил я из себя. – И я, правда, поступил очень плохо.
– А потом я подошел к тебе и услышал, что ты сказал. Я говорил то же самое.
Он опять пригубил свой стакан, проигнорировав мой призывный взгляд, обращенный к бутылке.
– Хм, не твоя девушка… Интересно, а кто же она?
– Сестра. Не по крови. Боевая подруга, если тебе так проще понять. Товарищ по оружию.
В меня вперился слегка ироничный взгляд серых глаз.
– Может быть, она даже покруче, чем ты.
Джесс прыснул, ударил себя ладонью по лбу и рассмеялся.
– В какой компьютерной игрушке?
– Что? – не понял я.
– Ох, пацан, если сейчас окажется, что все твои смерти – кучка потерянных пикселей на мониторе, произошедшие на виртуальном фронте в эпической битве средневековых магов с войском орков, я заставлю тебя заплатить за выпивку. Да еще и по шее накостыляю.
Из всей его тирады сначала я понял только про выпивку и про шею.
Потом, мотнув пару раз головой для упорядочения мыслей, вспомнил Дадли, который с упоением водил в бой отряды на игровой приставке, воображая себя то Наполеоном, то предводителем диких кочевников. До меня дошел смысл сказанного.
Я снял очки, медленно протер их краем свитера и спросил:
– Ты думаешь, кто-то способен переживать из-за неудачно нажатой кнопки и смерти нарисованного отряда?
– По всему выходит, что так, – развел руками он. – Ты же переживаешь. Да еще так, как будто потерял реальных людей.
Я почувствовал, как во мне поднимается волна злости. Какого черта я должен оправдываться перед этим магглом? Горький комок подкатился к горлу. Не ожидая предложения чужака, я схватил бутылку и налив себе, опять залпом выпил. Обжигающая горечь, как обычно, слегка загасила горечь внутри.
– Это. Не. Так. – Медленно и очень четко сказал я. – Ты ошибаешься. Ты – солдат. Я тоже.
И резко встал, намереваясь уйти из этого отвратительного места.
========== Глава 6 ==========
Он сжал мое запястье, впечатав жесткой ладонью Селесту в кожу, и силой заставил опуститься обратно на деревянную скамью.
Я дошел до последней степени кипения и даже, кажется, крепко сжал зубы, чтобы унять дрожь. Я так надеялся, что этот вечер закончится хоть чем-то новым, что вернувшись на Гримаулд в тихие, пахнущие свежестью ремонта, сверкающие чистотой и новизной комнаты, к неизменно ласковой до приторности Джинни, запаху хвои из гостиной и чертовой череде рождественских украшений и мишуры – все мишура, в моей жизни сейчас все мишура, я обвешан ею по самые уши! – я буду вспоминать хоть что-нибудь, кроме того, как обидел Рона и Гермиону. Все боги мира, мне так хотелось, мне просто очень, очень нужно было поговорить хоть с кем-нибудь посторонним!
Он отпустил мое злосчастное запястье и Селеста, казалось, испустила вздох облегчения. Потом протянул руку и очень осторожно отвел от моего лица свисавшие лохмы. Я молчал, кусая губы и, честно говоря, ожидал удара. Но вместо этого он резким движением снял с меня очки и долго всматривался в мои глаза, как будто в них черт знает что интересное написано.
– Тебе сколько лет, парень? – наконец спросил он.
– Восемнадцать. С половиной. Почти, – зачем-то уточнил я.
– И на шестнадцать-то с трудом тянешь, – покачал он головой. – А глаза…
И все полетело к чертям собачьим. Мерлин всемогущий! Сейчас я опять услышу «мамины» и выяснится, что он был, знал, слышал, помнит, рос рядом, бросится с расспросами, расцелует руки, захочет придушить, боггарт знает, что еще… Я зажмурился, потому что из этих самых вечно поминаемых маминых глаз почти брызнули слезы. Ну давай же… мамины…
—… потухшие, как у старика.
Кажется, я выдохнул с облегчением, а он лишь хмыкнул и тихо рассмеялся.
– Был у нас один такой, – проговорил он, неаккуратно возвращая очки мне на нос.
Я открыл глаза и увидел, что он больше не изучает мое лицо, а глядит куда-то прямо перед собой в пространство.
– Вроде тебя. Патлатый, не по уставу совсем. Худой, как бродячий кот, и тоже в очках. Вечно то пуговица отлетит, то ботинки натрут, то ногой за что зацепится. Ботан одним словом. Но с техникой на «ты». Бог, компьютерный гений и звезда слежения. На зубах связь вытаскивал в любой дыре. С пятнадцати на военное ведомство работал. Что забыл с нами в пустыне, так и не знаю. Ты тоже из них? Юный гений, кибер-боец?
– Н-нет, – промямлил я. Но разговор завершать не хотелось, поэтому я добавил. – Что-то типа того. Сложно объяснить.
– А кому это легко? Вот меня спроси, я тоже замнусь. Но в двух словах могу. SAS, двадцать второй полк.
Я вперился в него непонимающим взглядом. Он уставился на меня так же непонимающе.
– Силы специального назначения. Ты с луны упал, что ли?
– Типа того, – опять сказал я. – У меня тоже очень специальная специализация.
Он пожал плечами.
– Не хочешь – не говори. Не можешь – так и скажи «секретно». У меня 6 лет жизни «секретно». Только пару лет как могу рассказать, где я провел прошлый уик-энд.
– Это секретно, – сказал я и развел руками. – Всё.
Он помолчал, потом налил нам по половине стакана и я подумал, что впервые в жизни мне кажется, что в меня уже не полезет эта янтарная жидкость. На нетвердых ногах я поднялся и кивнул в сторону туалета:
– Мне опять… Я вернусь.
Закрывшись в кабинке и привалившись спиной к прохладному пластику двери, я прошептал отрезвляющее заклятие. Ну да, вышло не очень. Оно почти не действует, когда пытается колдовать сам пьяный маг. Но, кажется, в голове чуточку прояснилось. Я сосчитал до шестидесяти и, сосредоточившись, повторил. Немного полегчало. Выйдя из кабинки, я ополоснул лицо холодной водой, и мне стало почти хорошо. Я собирался с ним поговорить. Правда. Я хотел рассказать этому странному незнакомцу с серыми глазами все, все-все, как будто меня внезапно напоили Веритасерумом, и правда жгла мне язык. Я несколько раз вдохнул-выдохнул и распахнул дверь в зал. Только сейчас я заметил, что помещение бара почти пусто, музыкантов давно нет, а Джесс разговаривает с крайне недовольным официантом, указывающим ему на испорченную огнем столешницу. Я подлетел к ним, на ходу выгребая из кармана тугой ролик маггловских цветных купюр, и услышал обрывок фразы:
–… не менее ста двадцати фунтов.
Вытащив из свертка четыре крайних банкноты с изображением чудака в длинном кудрявом парике, я молча протянул их официанту.
– Спасибо за все, рады видеть вас снова, счастливого Рождества, – пробормотал он, удаляясь резвым галопом.
– Зажигаешь, – усмехнулся Джесс, заворачивая недопитую бутылку в бумажный пакет.
– Только это и умею, – буркнул я и потянулся за курткой.
Мне не хотелось уходить. Я готов был сидеть тут с Джессом до утра, до утра следующего Рождества, и Мерлин знает до какого еще утра, даже просто пытаясь ему что-то рассказать. Но он уже тянул меня за локоть к выходу.
– Пойдем проветримся, – сказал он, и я послушно поплелся следом.
На редкость мерзкое выдалось в этом году Рождество. С неба моросил легкий дождичек, и даже уличная иллюминация казалась не праздничной, а призрачно-сумрачной, как будто в Большом зале Хогвартса погасили разом половину свечей. Хогвартс, Святочный бал, шумные праздники в Норе, трепетное ожидание чуда в Рождественскую ночь – все это осталось в прошлой жизни, которую я оставил в Запретном Лесу.
– …, но не приобрел ничего взамен.
– Что? – встрепенулся вышагивающий рядом Джесс.
– Я опять что-то сказал вслух?
– Ага. И давно это с тобой?
– Похоже, всю жизнь, – рассмеялся я и потянулся к пакету, крепко удерживаемому широкой ладонью.
Он поднял руку высоко над головой и я, подхватив игру, подпрыгнул, пытаясь дотянуться.
– Э-э, нет, парень. Так не пойдет. Предлагаю обмен. Ты расскажешь мне что-то о себе, а я тебе разрешу хлебнуть этой адской смеси.
– Подходит, – кивнул я. Все равно я собирался это сделать.
– Слушаю внимательно, – шутливо склонил голову Джесс и даже приложил руку к уху.
– Привет, меня зовут Гарри и я во… вообще-то я обычный, – выдал я фразу, которую слышал, уже не помню где.
– Привет, Гарри, – узнав интонацию, в тон откликнулся собеседник. – Расскажи нам немного о себе.
========== Глава 7 ==========
Мы шли по почти безлюдной улице, сверху накрапывал легкий дождик, а перед нашим носом по очереди захлопывались двери баров. Сочельник, все расходятся по домам.
– Я… э-э-э… мне исполнилось одиннадцать, когда я узнал… ну я… я получил… ну как получил… из Хо…хорошей школы… специальной такой школы, приехал… э-э-э … человек и сказал, что у меня… э-э-э… способности, и теперь я буду учиться у них, – наконец я выдавил из себя первую фразу.
К моему удивлению Джесс серьезно кивнул и протянул мне пакет с бутылкой, отвинтив жестяную крышечку.
– Как в том кино, – сказал он. – Всегда знал, что подобные проекты существуют. Том попал в их поле зрения в тринадцать. Правда, он послал рождественскую открытку на личный компьютер главы МИ-6, – криво ухмыльнулся Джесс.
– Том?! – вскинулся я.
– Ботан, помнишь, я говорил. Такой, в очках, – Джесс отобрал у меня пакет и сам плотно приложился к горлышку.
– Не люблю это имя.
– Я тоже, малыш, я тоже, – кивнул он. – А что потом?
– Ну, я начал учиться, а что мне оставалось? – развел я руками.
– А что твои родители? Рады были, небось? Или наоборот, возражали?
– Они погибли, – совершенно спокойно сказал я. Неужели привык? – Я жил в семье тетки.
– Сочувствую.
– Да ладно, – махнул я рукой, – дело прошлое. В жизни бывают вещи похуже тупых родственников. Мои мама и папа, они… тоже были… Ну, воевали. Их убил враг.
– Ого, так у тебя семейная традиция.
Я кивнул. Что я еще мог сказать?
– Вот, значит, мне было одиннадцать, и это был девяносто первый год и мой первый год в… школе.
– Девяносто первый? – Джесс помрачнел. – Значит уже после. Предполагал, что они придумают что-то эдакое. Школа молодых гениев. Ну надо же! Способных, головастых, живущих в своем закрытом мире и совершенно не приспособленных к реальности. Живое пушечное мясо с гениальными мозгами, искаженным восприятием мира и вывихнутым чувством справедливости, – он со злостью пнул гидрант на обочине.
– Похоже, – согласился я.
Он вновь протянул мне пакет с бутылкой, но я отхлебнул совсем маленький глоток. Я вдруг почувствовал, что не нуждаюсь больше в стимуляторе для продолжения этого разговора. Сам собеседник, по непонятной причине так хорошо меня понимающий, и туманил, и прочищал мозги не хуже виски.
– Ну, мы, значит, учились, учились. И Гермиона, и Рон – ты видел их сегодня. Гермиона была самой лучшей из нас. Да и она сейчас лучшая во всем. Что касается учебы, конечно. И храбрости. Она…когда мы были в плену… – я увидел, как расширились серые глаза Джесса, но закончил, – ее пытали. Страшно так, очень больно, я знаю. Но она молодец.
И она его девушка, а не моя. – Тут же перевел я разговор, боясь, что Джесс начнет задавать вопросы, на которые я не смогу ответить.
– У нас с ней просто был общий… проект… задание… после шестого курса. И он всегда ревновал ее ко мне. И сейчас ревнует. А мы просто оба… э-э-э… из одних социальных слоев – так правильно сказать, да? Она меня понимает. А я ее. Не всегда. Иногда совсем не понимаю. Но она … кхм, она очень умная… ну, как мисс Марпл из книжки.
– Аналитик?
– Угу, – кивнул я. – И раздаватель пенделей. А я встречаюсь с сестрой Рона.
– Серьезно встречаешься?
– Куда уж серьезней, – вдруг погрустнев, сказал я.
Не знаю, зачем я это ляпнул. Джинни, и то, что она ждет меня дома, а время уже, наверняка близится к полуночи, было последним, о чем мне хотелось вспоминать именно сейчас.
– Она живет у меня.
– Что-то ты не очень счастливо вещаешь, – ехидно прищурившись, Джесс посмотрел на меня.
– А и ладно. Дом большой. Мы можем неделями не пересекаться, если захочется.
И, чтобы замять эту тему, я продолжил:
– Когда я был на третьем курсе, мой крестный…э-эм…сб…освободился из тюрьмы, и я хотел жить с ним. Но не получилось, ему пришлось срочно уехать. Он был осужден по ложному обвинению, – почему-то поспешил добавить я. – Военная неразбериха в министерстве.
Джесс понимающе кивнул.
– Он тоже погиб, позже – сказал я. – Во время боевой операции. Он защищал меня и погиб. Мы так мало провели времени вместе.
– Святые небеса, – выдохнул Джесс и посмотрел на меня с жалостью. – Хоть кто-то из близких у тебя остался, Гарри?
Я немного подумал. Потом подумал еще раз. И еще раз.
– По всему выходит, что нет, – констатировал я. – Я и сам не думал, что выживу. И вот теперь… – я развел руками.
– Ты многих похоронил?
– Даже слишком, – сказал я грустно.
– Назови их по именам. Вспомни каждого, тебе станет легче, я знаю.
Мы дошли до сквера и сели на скамеечку под все еще моросящим дождем. Мои ботинки были перемазаны грязью, но я уселся, скрестив по-турецки ноги и сложив ладони перед собой.
Джесс сидел вполоборота ко мне, и его любопытный взгляд буравил меня насквозь.
– Ремус, – начал перечислять я. – Он был другом моего отца и крестного. И моим учителем. Он был… он такой спокойный, справедливый. И умный. Он научил меня… показал один очень важный прием, защиту. Это не раз спасало меня и других тоже. У него… он был болен. Раз в месяц у него случались ужасные приступы. Если не было лекарства он… он просто зверел, – я сам улыбнулся так удачно придуманной формулировке. – И его жена, Тонкс.
– Странное имя.
– Это не имя, а фамилия. У нее было дурацкое имя, как из древних книжек. Тонкс его терпеть не могла. Она всегда была веселая, даже в самые сложные времена. И чуточку неуклюжая. Но очень храбрая. Любила менять внешность, я ни разу не видел ее с одним и тем же цветом волос.
– Настоящая женщина, – хихикнул Джесс.
– Они погибли вместе, сражаясь. И лежали рядом, даже после смерти, – я сглотнул комок, и перед моими глазами возникло горлышко бутылки.
– За Ремуса и Тонкс! – сказал Джесс.
– За них! – отпил я микроскопический глоток и проследил за тем, чтобы он тоже выпил.
– У них остался маленький сынишка. Совсем малыш. Он с бабушкой, а я, наверное, стану его крестным.
– Тоже дело, – важно кивнул Джесс.
– Еще раньше, за год до этого, погиб мой… командир… Он много сделал для меня, но после его смерти нам пришлось завершать задание самим. Он был… непростым человеком. Очень сильным во… воином. И он всегда имел план и всегда умел заставить меня следовать ему. Не только меня. Всех.
– Майор O’Салливан.
– А?
– У нас был майор О’Салливан. Такая же заноза в заднице. Наверное, все командиры одинаковы.
– Мой был, скорее, генералом, – улыбнулся я. – Он даже свою смерть ухитрился вплести в разветвленный многоходовый план.
– Стратег, – хохотнул Джесс.
– Манипулятор высшего уровня. И обожал лимонные дольки.
– За… – Джесс вопросительно приподнял пакет с бутылкой.
– Альбуса.
– За Альбуса! – провозгласил он. – Это же не настоящие имена, да?
– Конечно, нет, – улыбнулся я, – это же секретно. Но я и вправду Гарри.
– Хвала небесам! Не хотелось, чтобы ты на самом деле оказался, к примеру, Бонифацием. А какое у тебя было кодовое имя?
– А у тебя?
– Корвин.
– Ворон?
– По-латыни так. Но вообще-то это принц, маг и воин из фантастической книжки.
– Не читал, прости.
– Какие твои годы, наверстаешь. Я совсем на него не похож.
– Ну и ладно. Не очень-то люблю магов и воинов в одной обертке. Тем более, если они еще и принцы. А меня все звали «Мальчик».
– Не удивительно. Ты и выглядишь, как пацан, сбежавший с уроков в парк.
– Поверь мне, это слегка не так. Я даже занятия никогда не прогуливал без причины. Разве что в больничном крыле отлеживался.
– Ты был ранен?
– В основном спортивные травмы.
Джесс скептически окинул взглядом мою съежившуюся фигуру. Видимо, ничего особо спортивного он в ней не заметил.
– Шахматы очень травматичный спорт, – рассмеялся он.
– Я плохо играю в шахматы. Я играл в… э-э-э на регби и баскетбол чем-то похоже. Только правила другие.
– Засекреченный спорт, – заржал Джесс. – Ну ты и гонишь.
– Не хочешь – не верь, – пожал я плечами.
– Верю-верю, – успокоил меня он. – Наши тупоумные штабные еще не то способны придумать.
– А в шахматы Рон хорошо играет. Я ни разу у него не выиграл. Кстати, – я вцепился в бутылку, стоящую между нами, – за Фреда.
– За Фреда, – кивнул Джесс, пригубив горлышко. – А кто это?
– Брат Рона. Погиб вместе Ремусом и Тонкс.
– У вас что там – семейный бизнес? Кого не возьми, все родственники, – глуповато хихикнул он.
– Так получилось, – пожал плечами я. – Информацию стараются не выносить из круга посвященных. Но, например, родители Гермионы, они ма… мало об этом знают, – вывернулся я из очередной оговорки. – Они сейчас живут на другом континенте под чужими именами.
– Программа защиты свидетелей, – кивнул понимающе Джесс.
– Вроде того, – в очередной раз сказал я.
Мы немного помолчали, я пытался разглядеть звезды сквозь непроницаемые облака и ежился, когда капельки попадали мне за воротник.
– Еще один друг. Вот тут мне сложно объяснить. Поверь, он сделал для нас, для меня лично, очень много. И глупо погиб, так глупо, обидно, мы уже были почти в безопасности, секунды не хватило. Его звали Добби.
Джесс угрюмо молчал и думал о чем-то своем.
– Это все? – наконец спросил он.
– Это самые близкие. Еще ученики школы, которых я хорошо знал. Смешной такой мальчик, все носился с фотоаппаратом. Колин. Годом раньше один из самых почетных … гм… ветеранов, опытный ма… мастер. Но не повезло во время операции. Он хорошо ко мне относился. И – да! – мой профессор. Я ненавидел его. Все шесть лет ненавидел. А он ненавидел меня. И только после его смерти я узнал, он был… как это сказать… двойным агентом, да? Поставлял нам информацию, а П… противнику дезинформацию. Наши глаза и уши, так Альбус говорил. И защищал нас. Меня защищал все эти годы. Наверное, любил меня как-то очень по-своему, только ему одному понятно было. Никто не понимал. И я не понимал тоже. Такой противный был, ты не представляешь. Нос вот такенный, глаза как темные тоннели, чернючие, всегда в черное одевался. Патлы вечно грязные, длинные – хуже, чем у меня даже, и прилизанные. Бледный, тощий.
– Как ты?
– Нет, хуже смерти страшный. Все ученики боялись. Змеем называли, ублюдком. А он… Ну приложит пару раз кого-то крепким словом или подзатыльник даст. Но сейчас понимаю – за дело и от нервов. С нас не убыло. Попробуй полжизни на два фронта работать. И к врагу ходить по первому вызову. Я бы параноиком стал. Он был очень умным. Сильным вол… волевым. Сила воли, в смысле, была у него. А ведь у него тоже кое-кого убили. А потом его убили. Страшно, жестоко. Все равно, что тиграм кинули на завтрак. Я видел. И не спас. Мог бы, наверное, но не подумал, не рискнул. Бой был. А он успел передать мне … информацию. И это помогло мне выжить. И победить тогда. Самая важная победа. Больше всего жалею, что не знал ничего о нем. А когда узнал, какой он на самом деле и сколько сделал – поздно было уже. Я никогда бы так не смог, как он, никогда, никогда.
Слезы сами хлынули из моих глаз, заливая стекла очков и без того заляпанные дождем. Через двойную призму воды, искаженный огнями фонарей и вывесок мир окончательно потерял очертания, и лицо Снейпа поплыло перед моим взором. Я увидел вновь, как из разорванного горла хлещет кровь, и нити его воспоминаний стекаются в тонкий флакон.
Я рыдал и завывал как Плакса Миртл, слегка раскачиваясь и цепляясь за собственные колени.
– Как его звали, Гарри?
– Северус. Вот такое странное имя. Северус.
– Давай, за Северуса. Он, похоже, был парнем что надо, – сказал Джесс и сунул пакет с бутылкой мне в руки. – И погиб как настоящий солдат.
– Угу. За Северуса, – сказал я, и, отсалютовав бутылкой призрачному остроносому профилю, перевернул ее в рот.
Из бутылки не вылилось ни капли. Она была безнадежно пуста. Я вытащил ее из пакета и рассмотрел на свет. Ни следа жидкости. Мы прикончили всё.
– Он никогда не любил находиться в компании. Даже на собственных поминках, – криво усмехнулся я и с размаху запустил бутылку в ближайшее дерево. С громким звоном она разлетелась, укрыв мелкими, сверкающими в лучах фонарей осколками, мощеную дорожку.
