Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Решил сперва. Но кое-что о Нарцисе я сегодня понял.
– Хорошо, – одобрил Северус. – Ты это хотел мне рассказать? Или то, что встречался с Гермионой?
– Откуда…
– У тебя на губах был карамельный ликер. Замечательный вкус. Вряд ли ты пил его с мистером Уизли.
– У меня есть более забавная история.
– Давай-ка разберемся с покупками, а свою историю расскажешь за едой.
Я потащил мешочек на кухню. Северус критично оглядел продукты. Видимо, нашел их удовлетворительными, раз не отпустил язвительного замечания.
– Это для тебя, – протянул я упаковку.
Он улыбнулся, переложил спелые плоды на тарелку и отодвинул в сторону.
– Ты не любишь персики? – разочарованно спросил я.
– Люблю. Я люблю персики. Оставим на десерт.
Дойдя до пакета из лавки Элоиза, Северус оживился, внимательно осмотрел, ощупал и даже обнюхал каждый из флаконов, пучков и свертков. Содержимое некоторых выглядело отвратительно. Сграбастав все в охапку, он отправился в лабораторию и не вынырнул оттуда пока я, стоя на верхней ступеньке, не начал настойчиво звать его обратно.
Пакет с моим зельем расположился в центре письменного стола.
– Понятия не имею, – вздохнул Северус, – куда поставить, чтобы ты не забывал регулярно его принимать.
– Попробуй положить в свою постель, – посоветовал я, демонстративно проглатывая вторую за день порцию.
– Нисса всегда была сильна в зельях, – сказал Северус. – Драко унаследовал способности матери. Не говори ему, – шутливо подмигнул он, – а то еще начнет практиковаться.
– Кстати о Драко. Пойдем ужинать.
Каким образом Северус приготовил еду, если еще два дня назад я не нашел в доме чего-либо годного в пищу, осталось для меня очередной загадкой. Пирог с ревенем получился даже вкуснее, чем у миссис Уизли. Уплетая его, я успел рассказать всё, что (и кого, главное, кого!) я увидел в охотничьем домике. Разумеется, без подробностей.
Почему-то Северус удивился не так сильно, как я.
– Должно быть, обучение дает такой необычный ментальный эффект, – хмыкнул он, разливая по бокалам сладкое и вязкое красное вино.
– Что?
– Драко неплохо владеет окклюменцией. Следовательно, Белла была гораздо лучшим учителем, чем я.
– Или не имела необходимости так тщательно скрывать свои мысли от ученика.
– Видимо, взаимная окклюменция и легилименция устанавливают прочную связь между учителем и учеником. Я раньше не задумывался об этом, – продолжал размышлять вслух Северус.
– Какую-то очень четко направленную связь, – хихикнул я. – Я бы даже сказал сексуальную. Ты не чувствовал странных желаний по отношению к Дамблдору?
– Нет, – отрезал Северус. – Но ты прав. Меня учил Регулус. Только это было уже после того, как я… как мы… После. А его, очевидно, Гриндевальд. Альбус только помог мне отточить некоторые навыки.
– И ты не удивлен тому, что Белла…
– Будь у меня прядь из твоей шевелюры, я бы мог иметь десяток собственных, на все согласных Гарри одновременно. Обошлось бы недешево, но стоило бы каждого потраченного кната. Для того, кто не имеет возможности получить желаемое, даже такой выход порой кажется наилучшим.
– Понимаю. Суррогат, – кивнул я.
– Зато теперь мы, возможно, имеем представление об истинной цели Драко. Зная Беллу, не удивлюсь, если у нее тоже припрятан хоркрукс. Или что похлеще. Не будь она столь безумна и столь влюблена, без труда затмила бы Темного Лорда. Она была сильнейшей из ведьм своего поколения.
Слушая, я машинально потянулся к персикам, и Северус перехватил мою руку.
– Хочешь понять, что я чувствую, целуя тебя? – спросил он с придыханием, от которого мурашки пробежали от корней волос до самой поясницы.
Я кивнул.
– Закрой глаза.
Я послушно повиновался и почувствовал, как бархатистый бок персика коснулся моих губ. Покрытая легким пушком кожица прижалась чуть плотнее, размыкая их.
– Мягко, – прошептал я, скользя влажными губами. Персик переместился, нежно потерся о щеку и вернулся обратно. Я постепенно раскрывал губы, захватывая тонкую пушистую шкурку по малюсенькому кусочку. Это действительно было похоже на поцелуй. Нежный, ласковый, распаляющий внутри жаркий огонь. Я коснулся фрукта самым кончиком языка, а затем прикусил кожицу.
– Сильнее! – обжег мне ухо Северус.
Я впился зубами, и сладкий сок залил губы, стекая по подбородку. Северус порывисто вдохнул и накинулся на меня, жадно размазывая остатки сока по губам, вылизывая кожу.
– Это правда так сладко? – спросил я, почти не отрывая губ.
– Даже лучше, – заверил меня он, и я вдруг сообразил, что уже сижу на краю кухонного стола, обвивая Северуса ногами и непристойно подаваясь вперед, чтобы потереться вставшим членом о любую часть его тела, оказавшуюся поблизости.
– Я хочу… – мой голос сорвался. – Хочу с тобой всего. Но я хочу у камина.
– Что ж, пойдем, – согласился Северус и потащил меня, так и не открывшего глаза, за собой.
До всего нам было еще слишком далеко.
Но и того, что я, склонившись над лежащим Северусом, впервые взял в рот его крупную головку, обводя языком, втягивая и посасывая так, как он проделывал это со мной, мне хватило с лихвой.
Привстав на колени, я всего лишь соединил два члена вместе в своем кулаке. Его был чуть длиннее, зато мой толще. От этого касания Северус глухо застонал, и меня ударило сразу с трех сторон: по ушам, вдоль соприкоснувшихся органов и откуда-то изнутри по мышцам живота. Я с недоумением рассматривал свою руку и белые капли на черной дорожке волос его живота.
***
– Хороший повод переместиться в спальню, – подбодрил меня Северус.
Идея и вправду была неплоха. Особенно если немного расширить узкую кровать. Пожалуй, я слегка перестарался. Северус с трудом протиснулся к столу и начал с что-то искать в ящиках.
– Если ты не передумал, – сказал он, – то рекомендую применить очищающее заклинание. Сам я, извини… ну ты понял…
Вот тут я растерялся. Не то, чтобы совсем, но… Я был готов, я хотел этого. И все равно мне стало слегка не по себе. Да и не случалось как-то до сегодняшнего дня чистить себя… хм-м… изнутри.
– Просто подумай о конкретном месте, – посоветовал Северус, выбираясь из-за стола с небольшим флаконом в руках.
Я подумал и почувствовал легкую, довольно приятную щекотку в… хм-м…
Северус подошел сзади и обнял меня, потершись слегка напряженным членом о ягодицу.
– Тебе не о чем беспокоиться, Гарри. Прямо сейчас ничего не будет. И вообще не будет, пока сам не попросишь.
– Я попрошу, Северус. Только сейчас очень неловко.
– Давай, ложись.
Он осторожно подтолкнул меня к краю… м-да, я действительно перестарался с размером.
– На живот, – попросил Северус, – и не думай всяких глупостей.
– Об Англии можно думать?– сдуру ляпнул я, а он только фыркнул в ответ и запустил обе руки в мои волосы.
Будь я анимагом, точно был бы каким-нибудь кошачьим. Наверное, львом с большой гривой. Уж очень приятно было чувствовать его пальцы в своих волосах. Даже хотелось замурлыкать и потянуться.
Руки Северуса скользили по моему телу, разминая и поглаживая. Не очень-то похоже на восстановительный массаж после тренировки. Скорее на то, как нежишься в теплой ванне, и легкая рябь на воде ласкает кожу. Пахло тоже замечательно: смесью трав и чуть горчащего миндаля, а не шибающим в нос эвкалиптовым маслом, как в лечебных мазях. Я расплавился, растекся в лужицу, исчез под его ласкающими руками. Это было не желание, а какая-то невыносимая, жгучая нежность, обволакивающая и утягивающая слишком глубоко, туда, где невозможно дать ей имя. Но чего-то не хватало.
– Поцелуй меня, Северус.
Он вцепился мне в плечи и рывком поднял на колени, прижимая влажной спиной к своему телу. Я повернул голову и наши губы встретились. Неудобно, но – о-о-о – что это был за поцелуй! Сильный, властный, жадный, не дающий вздохнуть и не оставляющий места сомнениям. Я сумел только издать странный всхлипывающий звук, когда его пальцы сомкнулись вокруг моего члена и левого соска. Как он успел понять, что именно левый? Северус ласкал меня, все еще крепко прижимая к себе и, – драклову пасть раздери! – его член ухитрился проникнуть меж моих сомкнутых бедер и медленно скользил там, упираясь в яйца сзади.
Я непроизвольно выпячивал задницу и, сам от себя не ожидая подобного, покручивал бедрами, стараясь не выпускать его член.
– Кажется, я уже готов, – простонал я, добираясь руками до бедер Северуса и изо всех сил вжимая его в себя.
– Я вижу, – ответил он хрипло и тихо. – Но хочу услышать.
И, нагнувшись, он слегка прикусил мою шею. Словно кошка, тащащая в укромное место своего детеныша. Я взвыл:
– Хочу, хочу тебя. Никогда никого не… Я готов, правда.
– Еще не совсем, – прошептал он, уверенной рукой пригибая мои плечи вниз.
«Наверное, именно сейчас я в наиглупейшем виде за всю свою жизнь, с выставленным кверху задом и торчащим членом». Это была последняя связная мысль, мелькнувшая у меня в голове, потому что губы Северуса, пробежавшись вдоль позвоночника, спустились ниже и коснулись… хм-м…
Пальцем было приятно. Языком приятнее в миллион миллионов раз. Это длилось так долго и было так сладко, словно рот Северуса был заполнен медом, и он выпускал его туда струю за струей. Мед затекал все глубже и становился все горячей, уже ритмично касаясь внутри точки, от которой расходились по всему телу волны, заставляя комкать в кулаках простыню и издавать странные звуки. Мозг в процессе не участвовал совсем.
– Северус, умоляю! Не могу больше терпеть. Войди, возьми, трахни, выеби меня! Назови это как хочешь, только сделай уже. Ну как тебя еще попросить, чтобы ты понял?!
Его пальцы – пальцы?!– выскользнули, и я услышал прямо у своего уха:
– Да, Гарри, да.
И кое-что посущественней пальцев раздвинуло колечко мышц и проникло внутрь. «Больно, должно быть больно», – подсказал встрепенувшийся мозг. Но разве это можно назвать болью?
Это словно летишь среди вспышек фейерверка и падающих звезд, и просто невозможно удержаться, чтобы не шевельнуться и не узнать насколько глубоко может проникнуть жаркий огонь.
– Двигайся, прошу тебя, – застонал я и сам, покачиваясь, подался назад. Я услышал только громкий низкий стон, в мои бедра вцепились пальцы и он протолкнулся глубже, а затем обратно, разрывая меня на части и сплавляя с собой в одно целое. Какая на фиг боль? Я в жизни не чувствовал ничего более правильного и нужного.
Больно стало тогда, когда он внезапно остановился и вышел из меня. Больно где-то в горле и в голове.
– Это же не всё? – простонал я, оборачиваясь.
– Я хочу… хочу видеть твое лицо, – голос был таким, словно Северус только что пробежал двести миль и, остановившись, хватил стакан ледяной воды.
Я оторвался от постели и жадно набросился на него, целуя как придется и куда придется, увлекая за собой обратно на смятые простыни.
– Может быть немного неудобно, – предупредил он, нависая сверху, жестко прижимая колени и заламывая меня в пояснице, словно акробатку из китайского цирка.
Я даже не успел додумать, насколько странна эта поза, потому что его член, все же причинив мимолетную боль, ворвался в меня. Северус как-то по-особому крутанул бедрами, и головка ткнулась в ту самую, пульсирующую внутри точку.
– Так… ещё… – простонал я, вцепляясь в его бедра.
– Да…
И сладкий, бьющийся толчками вокруг туман уволок мое сознание в самый далекий и темный уголок мира. Сквозь ресницы я видел лицо Северуса таким, каким представлял его в самых безумных своих фантазиях. С липнущей ко взмокшему лбу длинной черной прядью, лихорадочными пятнами румянца на скулах и закушенной нижней губой. Оно было прекрасно. Даже лучше. Это была чистая страсть, ее можно было закупорить во флаконы и продавать жаждущим на Ноктюрн аллее. Вместе с низкими стонами и горячими сбивчивыми словами, из которых я улавливал только «да», «Мерлин», «такой» и изредка свое имя. Пожалуй, я слышал пару раз «нет». В те моменты Северус резко припечатывал к постели мои кисти, когда я пытался коснуться сам себя.
Горячий клубок развернулся в моих яйцах, став огненной стрелой, и я с удивлением распахнул глаза, осознав, что кончил без единого прикосновения к члену, а Северус все еще движется во мне, резко и рвано дыша, безотрывно глядя мне в лицо. Мне захотелось спрятаться в подушку и прижаться к нему всем телом одновременно.
– Я тоже сейчас… Гарри, – выдохнул он. – Скажи, если не хочешь.
Твою мать, ну как этого можно не хотеть? Я только кивнул и сам двинулся, насаживаясь поглубже и сжимая мышцы. Если кто-нибудь когда-нибудь захочет услышать, как кричит Северус Снейп, то я рекомендовал бы явно не пытки. Он закинул голову, задрожал всем телом и резко остановился, а меня ударили тугие капли. Словно дождь, барабанящий по подставленной ладони. Только изнутри.
Северус сделал еще несколько медленных движений и обессилено рухнул рядом, прижимая мою голову к влажному плечу. Его пальцы, губы и даже нос забрались в мои волосы.
– Это стоило каждого дня ожидания, – прошептал он очень тихо. Наверное, он просто подумал вслух, не требуя ответа.
– Меня нет, Северус, – простонал я. – Ты что-то сделал со мной, это какая-то очень темная магия. Меня не существует без тебя.
Я прижался покрепче.
– Стало быть, тебе понравилось? – в его голосе засквозили привычные и любимые нотки.
– А сам ты не заметил? – пробормотал я и провалился в сон.
Очнувшись от нежных касаний, я сквозь ресницы наблюдал, как он обтирает меня чем-то влажным, а потом укутывает пледом и гладит по волосам. У него было такое лицо, словно… не знаю… словно ему было очень больно и очень счастливо разом. И глаза его не полыхали, а блестели влажно, как ягоды черники после дождя. Губы беззвучно шевелились, что-то шепча, но я уловил только прерывистое дыхание.
Я не посмел открыть глаза.
***
Второе февраля я запомню надолго. Должно быть, это был самый счастливый день в моей жизни. Я так и написал в его настольном календаре. Да еще и пририсовал глупое маленькое сердечко снизу на странице, удостоившись взгляда, который в любой другой день я назвал бы убийственно саркастичным. Но сегодня мне было все равно.
Даже если ты просыпаешься один в огромной кровати и обнаруживаешь, что каждый позвонок ломит от боли, задница горит огнем, а тихие ругательства напоминают шипение на парселтанге из-за надсаженных связок. А ты улыбаешься как последний придурок на Земле, потому что виновник всего этого безобразия, моментально оценив ущерб, возвращается с кучей флаконов и пытается собственноручно втереть мазь в самые пострадавшие места, а дикую горечь полоскания для горла подсластить долгим поцелуем. Определенно такой день нельзя назвать неудачным.
Северус следовал за мной повсюду, словно я ненароком применил заклятие приклеивания. Будь его воля, он бы потащился за мной в душ и туалет, ни на секунду не отпуская от себя, норовя то коснуться, то сжать покрепче и заглянуть в глаза, задерживая взгляд как можно дольше. Это было чертовски приятно, но все же немного странно.
– Что-то не так, Северус? – с опаской спросил я.
Мы обедали в саду под широкими листьями дерева, названия которого я не знал. Идея устроить пикник принадлежала мне, но Северус даже не подумал возражать.
– Что заставляет тебя так думать, Гарри? – спросил он и провел пальцем вдоль моей стопы. Я зажмурился от удовольствия и попытался объяснить:
– Не знаю… Все как-то… слишком хорошо…
– Не допускаешь, что мы этого заслужили? Оба? – поинтересовался он, ввинчивая штопор в жесткую пробку. В том, как уголки его губ дернулись в разные стороны – один вверх, другой вниз – мелькнуло что-то неуловимо-странное, чему я не мог подобрать слова.
Я придвинулся ближе, протянул руки и наконец-то сделал то, чего давно хотел: сорвал ленту, стягивающую его гладко зачесанные волосы, и превратил аккуратную прическу в форменный хаос. Пряди были тяжелые, плотные, словно в хвосте у гиппогрифа, и прохладные на ощупь. Его губы замерли на моей шее.
– Мерлин… Я действительно люблю тебя, Северус, – прошептал я.
– Вино льется, – тихо ответил он, и я почувствовал, что стою коленями в луже. Горлышко бутылки давно выскользнуло из его пальцев.
Пришлось отвлечься на призыв новой бутылки и экстренную сушку штанов и пледа.
– Я хотел бы сказать, Гарри, – продолжил Северус, когда новая бутылка была откупорена, и мы по очереди поднесли ее к губам, не утруждая себя разливанием по бокалам, – что в жизни не испытывал подобных чувств. Хочешь, чтобы я соврал тебе?
– Не нужно. Я привык радоваться тому, что имею. Не важно, как ты это назовешь. Не важно даже, если не назовешь вовсе. Я просто хочу, чтобы всё продолжалось как можно дольше.
Вместо ответа он прильнул губами к горлышку бутылки.
– Ну уж нет, – возмутился я. – Пить в одиночку – худшее из всех зол мира.
Я отобрал у него бутылку и,обведя языком плотный зеленый выступ, слегка втянул горлышко в рот.
– Вот это называется провокацией, – усмехнулся он.
Не опуская взгляда, я продолжал обводить языком узкое горлышко, позволяя ему скользить в губах. На щеках Северуса выступили едва заметные розовые пятна.
– Бутылке, несомненно, приятно, – сказал он так, словно сдерживался из последних сил.
Я постарался приподнять левую бровь. Потом хлебнул вина и, оторвав горлышко от губ, рискнул просунуть в него кончик языка и слегка подвигать там.
– Ты сам понимаешь, что делаешь? – спросил Северус.
– Ничего такого, что ты бы не проделывал со мной прошлой ночью, – ответил я, улыбаясь.
И тут же на меня накинулся умопомрачительный вихрь губ и рук. Едва початая вторая бутылка с жалобным звоном отлетела прочь. Куда-то в ее сторону последовала и наша одежда.
– Я тоже хочу видеть тебя, Северус, – шептал я, исследуя губами и языком каждую отметину на его коже. Кое-где шрамы едва проступали, и только губами можно было почувствовать уплотнения. Слева под ребрами красовался заметный след, не лучше чем на шее.
– Это твоя жизнь, – глупо уговаривал его я, – это ты. Дай мне узнать тебя получше.
А он и не думал сопротивляться, размякая от моих неумелых ласк как сургуч, которым капают на свиток прежде, чем скрепить печатью. Лишь слегка выгибался и поворачивался, если я попадал губами в особо неприятное место. Я бы оставил на нем тысячи своих печатей, если бы после каждой он так стонал и подавался всем телом мне навстречу.
– Можно я… – я захлебнулся словами, но успел произнести очищающее заклинание. – Хотя бы вот так…
Стон, который я услышал, коснувшись пальцем его сжатого входа, никак не мог быть запретом.
Под рукой не было ничего, что сошло бы за смазку, поэтому я очень старался достать поглубже языком, увлажнить как можно больше, прежде чем проникнуть в него хотя бы одним пальцем. Там было узко настолько, что я едва смог протиснуться чуть вглубь, чтобы нащупать нужное место. Когда я несколько раз осторожно погладил округлый набухающий бугорок, Северус надрывно выдохнул и, вцепившись мне в волосы, пригнул мою голову к своему члену.
Я понял и приложил все усилия, чтобы не сбиться с ритма. Выходило на три четверти, вперед-пауза-назад, словно вальс, увеличивающий темп к финалу. Я почувствовал, как он напрягся и обеими руками крепко прижал мою голову, проникая в горло на всю длину. Гортань инстинктивно сжалась, я хватанул воздух носом, в горло потекла горячая жидкость, а в ушах завибрировал стон.
– Сделаешь мне так же? – спросил я, размазывая языком остатки спермы по его головке.
– Сделаю еще лучше, – потянувшись к моим губам, ответил Северус. – Но слишком многого не требуй. Лучше немного подождать, чтобы воспаление полностью прошло.
– Так уж и быть, – ворчливо ответил я, изображая недовольство.
Он притянул меня к себе и усадил прямо на грудь. Мой член раскачивался над его губами, и это была самая потрясающая из виденных мной поз.
Конечно, он сделал все намного лучше. Вот только вина ни в одной из бутылок почти не осталось. Мы лежали, тесно обнявшись, и не хотелось даже шевелиться, чтобы призвать стакан воды.
Мы почти не разговаривали весь этот долгий день. В те редкие моменты, когда я считал нужным что-то сказать, с языка слетала вздорная чушь, от которой лицо Северуса становилось немного грустным, и он всякий раз тянулся ко мне с поцелуем. Да и зачем говорить? Можно просто обняться, застонать, закусив губу, или не отрываясь смотреть в глаза друг другу, и тогда все понятно без слов.
Правда, я очень удачно ввернул то, что мне было необходимо.
– Северус, я завтра обещал помочь Гермионе. Ей… э-э… вещи на чердаке разобрать нужно.
– Конечно, иди, – без паузы ответил он, и даже не съязвил по поводу моей очевидной лжи. – Только к вечеру вернись, у нас планы.
– Такие? – я одним движением вновь оказался у него на коленях. – Или такие? – Один долгий поцелуй и много-много мелких вокруг губ и вниз по шее.
– Менее приятные, – с сожалением ответил он. – А эти планы на сегодня.
И мы стремились осуществить все запланированное в полной мере. Даже чуточку больше, потому что кое-куда меня не заводили даже самые жаркие фантазии. Принимать его в себя мне нравилось больше. Северус взял мое лицо в ладони и исступленно набросился на губы в ответ на это признание. Но я-то точно знаю, что дело в опыте. Просто у Северуса его больше. Хотя, кажется, я неплохо учусь.
========== Глава 54 ==========
– Это же просто неприлично! – воскликнула Гермиона, стоя на пороге.
– Прости, что в такую рань, – пробормотал я, – хотел застать тебя дома.
– Нужно законодательно запретить шляться по улицам с таким неприлично счастливым лицом, – рассмеялась подруга и потащила меня в комнату.
– Слишком заметно? – смущенно спросил я.
– Ты просто не представляешь, насколько. Можешь хоть чуточку меньше светиться? Мне аж не по себе.
– Я постараюсь.
Она посмотрела с сомнением и ткнула мне под нос листок бумаги.
– Начинаем с камина в «Дырявом котле». Всего два транзитных пункта: Портсмут, Реймс и сразу Флоренция.
Я во все глаза смотрел на подругу. Давненько я не видел ее такой оживленной и деятельной, а ведь речь шла всего лишь о небольшом путешествии.
– Может тебе и вправду уехать куда-нибудь, попутешествовать по миру? Мне кажется, это пойдет тебе на пользу. Не все же зависать по аудиториям и библиотекам.
– Дорога без цели всегда ведет в тупик, – сказала она. – А вот что приведет нас прямо к цели.
И помахала передо мной украшенным завитушками пергаментом. Снизу красовалась витиеватая подпись профессора Слагхорна.
– Магический пропуск на двоих, – гордо сказала она. – Или ты надеялся пролезть туда через дымоход?
– Все планы у нас строишь ты.
– Ну и прекрасненько! Кстати, я видела Джинни.
– Как она?
– Великолепно, судя по колдографии в кабинете Слагхорна. Наверное, подает большие надежды.
– Пойдем уже, Герм, – поторопил я. – Я обещал к вечеру быть дома.
Подруга хихикнула и накинула легкий плащ. Взявшись за руки, мы аппарировали в «Дырявый котел». Как в старые добрые времена. «Котел» ничуть не изменился с тех пор, как мы проскакивали через него в последний раз. Кажется, один из столов поменяли, а бармен прикупил себе новую мантию, не такую облезлую. Мы без слов прошмыгнули к камину и быстро отправились в «У Бессонного Джека», шумный большой паб в Портсмуте.
– Ты что-то ел? – заботливо спросила Гермиона.
– Меня до сих пор немного мутит при любых перемещениях, – честно признался я.
– Тогда давай без остановок. Но учти, чашка итальянского кофе – это то, от чего ты не сможешь отвертеться.
Я был на все согласен, лишь бы череда полетов по каминной сети закончилась поскорее.
«Локон вейлы» оказался ничем не примечательной миниатюрной кофейней на три столика. Мы, покачиваясь, вылезли из камина. Дремлющая за стойкой древняя ведьма с неопрятными космами подняла на нас тусклые покрасневшие глаза.
– Скузи, сеньора, – пролепетала Гермиона, и мы выскочили на мощенную бурым кирпичом улочку.
– А говорят, что вейлы в любом возрасте прекрасны, – удивился я.
– Они не прекрасны, они умеют очаровывать, – серьезно ответила подруга. – Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, что это разные вещи.
– Думать – это то, чего мне сейчас хочется меньше всего.
Так, болтая ни о чем, мы свернули за угол и оказались у неприметного дома. С фасада на нас пялилась голова толстощекого тритона, грызущая птичье крыло.
Гермиона сверилась со своими записями.
– Должно быть здесь, – растерянно сказала она. – Не понимаю… Во Флоренции столько величественных зданий и, между прочим, прекрасная старинная библиотека – Лауренциана. Зачем размещать книги в таком убогом месте?
– Да кто ж их, зельеваров, поймет, – улыбнулся я. – Написано здесь – значит здесь.
Я решительно распахнул низкую дверь, не обращая внимания на хищно щерящегося тритона. Конечно, здесь. Где ж еще может вонять как в классе после взрыва котла с антирвотным зельем?
– Сеньорита?
Из темноты к Гермионе подлетел невысокий пухлый волшебник в странной мантии грязно-малинового цвета, украшенной пожухлыми листьями. Спереди она была короче, чем сзади.
Гермиона вежливо поздоровалась и протянула приглашение. Толстяк вынул пенсне, внимательно изучил бумагу и провел над ней палочкой, удостоверяясь в подлинности. Удовлетворенно кивнув, он хлопнул в ладоши, и помещение осветилось неярким светом свечей. Впереди виднелись резные ворота, размером побольше хогвартских дверей.
– Добро пожьальовать, – произнес толстяк, тщательно выговаривая слова. – Пьригльашение действиттельно ровно двенадцать часов.
Створка ворот подозрительно легко открылась, пропуская нас внутрь.
– Ведитте себя приличчно, мольодые льюди, – вслед нам весело завопил швейцар. – Все личчные отношения только в предельах пристойности. Знаю я вас, мольодых вольшебников.
– Не очень-то он похож на зельевара, – проворчал я.
Гермиона молчала, как вкопанная остановившись у порога.
Видал я в жизни пару библиотек. Но эта… Библиотека Гильдии зельеваров была большой. Нет, не так. Она была огромной. В ней с успехом мог разместиться весь Хогвартс и кусочек Запретного леса в придачу. Тесные ряды полок уходили вверх и в глубину, сколько хватало глаза. Потолок, если и существовал, то терялся в глубокой черноте, вместе с верхушками узких витражных окон, бросающих на мрамор пола цветные блики. Места для читателей были отгорожены, каждое за своей высокой стенкой, снабженной пюпитром и откидным рабочим столиком. Я представил Северуса, склонившегося здесь над бумагами, и понял, о чем предупреждал нас странный швейцар. Место для «непристойных отношений» было самое что ни на есть идеальное.
– Давай искать книгу, – поторопил я Гермиону, пока мысли не завели меня слишком далеко. – Должна быть где-то на видном месте. Так Северус говорил.
– Клеопатра Алхимистка, – сказала Гермиона, всматриваясь в зал.
– Там, – указал я на замерцавший вдали зеленый огонек.
Добирались мы до него довольно долго. Я даже был бы не против остановиться и что-нибудь перекусить по пути. Издали казавшееся зеленым огоньком, оказалось здоровенным книжным шкафом.
Гермиона тихо выругалась.
– Рабочие дневники Клеопатры Алхимистки, – припомнив очень давний разговор с Северусом, скомандовал я.
Три полки погасли.
– Кажется, мы застряли надолго, – с отчаянием сказала Гермиона.
– Тётка жила почти тысячу лет, – ничуть не успокоил я подругу. – Ты не знаешь, что ли, какой именно дневник нам нужен?
– Понятия не имею, – пожала плечами она. – Я даже не знала, где он находится. Просто предложила тебе почитать. Для общего развития и чтобы прекратил изводить меня дурацкими вопросами.
Я вспоминал наш с Северусом самый первый внезапный поцелуй. Мог до мельчайших подробностей восстановить в памяти, как его пальцы скользили по моей щеке, как горели мои губы и как где-то внутри оборвался и ухнул в гулкую пустоту ледяной комок, когда он оттолкнул меня. До этого он что-то говорил. Про забытые рецепты, кажется.
– Там был морщерогий жалохвост. Или вислоногий брюховоз… Да ну, Герм, не так уж и хочется мне читать эту рукопись. Северус точно знает, что делает.
– И тебе ни капли не интересно? – удивилась она. – Как говоришь, слепоухий рогопёс?
– Нет… какая-то хрень, живущая исключительно в непроветриваемых домах. В Африке, – зачем-то уточнил я.
– Может быть, клешнеус? – неуверенно спросила Гермиона.
– Точно! Какой-то клешнеус и способ его выведения!
Шкаф погас. Зеленые огоньки цепочкой забегали по одному потертому корешку.
– Оно! – подпрыгнул я, дотягиваясь до полки. Раскрыл, заглянул и понял, что ничего не понял. Рукопись была на совершенно незнакомом языке.
– Ты знаешь что это, Герм?
– Греческий, – уверенно сказала подруга.
– Читай вслух! – скомандовал я, подсовывая пухлую пачку бумаг ей под нос.
– Э-э-э… я не знаю греческого… Планирую, конечно, выучить, но всё времени не хватает.
– Всё ясно, – резко сказал я. – Нам пора возвращаться.
Взгляд у подруги стал таким растерянным и печальным, словно я внезапно отвесил ей пару пощечин. Она медленно отступала назад, пока не оказалась за одной из перегородок, прятавших читателей от зала. Могу поклясться, в ее глазах стояли слезы.
– Гарри, – проговорила она вполголоса. – Мы в уникальном месте. Сюда непросто попасть даже студентам Университета. И мы во Флоренции. В другой стране, Гарри! Дай мне хотя бы полчаса. Я набросала небольшой список книг, которые хотела просмотреть.
Покопавшись в сумке, она достала блокнот, по виду напоминавший увесистый кирпич.
Мне стало стыдно. Кто я такой, чтобы лишать подругу невинного удовольствия? Тем более, что ради нее все и затевалось. Не мог же я предполагать, в самом деле, что к этому моменту у меня появится множество интересных и неотложных дел дома.
– Послушай, Гермиона, – твердо сказал я, присаживаясь на скамью. – Послушай и не вздумай возражать или отказываться.
Она как-то странно дернула левым глазом.
– Вот, – я порылся в карманах и высыпал на откидной столик кучку монет и купюр, – возьми их и останься. На несколько дней тебе должно хватить. Сними номер в отеле, погуляй по городу, развейся. Я слышал, здесь красиво и музеи всякие. Делай то, что тебе нужно. А мне, правда, нужно возвращаться. Мне хочется туда. Ты понимаешь?
Она кивнула, посмотрела на деньги и пролепетала:
– Спасибо, Гарри. Я…
Я успел накрыть ее губы ладонью.
– Ты забыл вернуть книгу на место, – напомнила она, когда я уже было собрался уходить. Действительно, дневник Клеопатры в потертой обложке до сих пор был крепко зажат у меня подмышкой.
– И это говорит мне та, которая все еще таскает в сумке половину хогвартской библиотеки? Есть у меня одна идея, – подмигнул я ей.
Мне вдруг показалось, что записи древней алхимистки могут стать вполне приличным подарком Северусу. Ведь где-то в них должен быть рецепт Универсальной основы, мимо которого все ходили столетьями, не удосужившись прочитать. А раз так, то пусть Северусу и принадлежит честь его открытия. Вот только бы трюк удался.
