Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)
========== Пролог ==========
За эти месяцы мир изменился так, как не изменился за годы войны. Истерично, словно пытаясь скорее забыть весь ужас, живые строили свою жизнь. Заколоченные витрины магазинов Диагон аллеи осветились огнями на следующий же день, разрушения были восстановлены мановением волшебных палочек. Победители торжественно награждены, а побежденные слишком быстро наказаны. И весь волшебный мир, как безумный, принялся упиваться мирной жизнью, воплощать все несбывшееся и намечтанное темными, полными ужаса, ночами. Упоминание о войне стало чем-то сродни неприличным разговорам, которые можно вести шепотом в близкой компании, да и то не со всеми. Будто случайным словом, напоминанием о прошлом, о смерти и страхе, можно обидеть или оскорбить собеседника. Все эти Ты-знаешь-когда и В-то-самое-время-когда или просто Тогда, как бетонной стеной разделили время на «до» и «после».
Только я этого не помню.
========== Глава 1 ==========
Я очнулся в Мунго, и колдомедики удивленно переглянулись. На моей тумбочке, между склянками с зельями, коробкой с засохшим печеньем и вазой с подвявшей розой – кто ее принес? До сих пор не знаю, – не обнаружилось ничего интересного, кроме очков в облезшей оправе. Свитка с указом о награждении меня Орденом Мерлина тоже не наблюдалось. Если бы мне было до этого дело, я бы непременно поинтересовался его судьбой. А если бы умер, его точно поместили в какой-нибудь музей. Или еще что-то сделали. Неважно. Но я очнулся, и еще не старый, но с поседевшими висками, колдомедик удивленно присвистнул:
– Ну ты даешь, парень. С возвращением. Надеюсь, ты когда-нибудь расскажешь нам, что случилось.
– Почти три месяца проваляться после магического истощения, это тебе не мантикору за хвост оттаскать, – весело добавил второй, высокий и молодой, с волосами, стянутыми в каштановый хвост.
Миловидная черноглазая колдоведьма звонко хихикнула. Я помрачнел. Они погибли: Фред, Тонкс, Снейп… список получился слишком длинным. А я выжил. И очнулся. И даже руки-ноги все на месте. Я просто опять выжил. Да чтоб меня…
– Ты в порядке, Гарри?
– У тебя все нормально?
– С тобой все хорошо?
Киваю, очки съезжают набок. Да, да, все хорошо, все нормально, все просто замечательно, спасибоспасибо-спасибо.
– Если тебе что-то нужно, Гарри…
– Мы всегда рады…
– Обращайся без проблем…
– В любой момент…
Колени все еще подгибаются от слабости, в глаза лезет взмокшая челка. Да, да, непременно, обязательно, спасибоспасибоспасибо.
Все довольны, вся небольшая делегация в приемном покое Мунго счастливо улыбается и быстренько аппарирует кто куда. У всех свои неотложные дела и планы.
И когда я остаюсь в белом холле за руку с Джинни, мне даже в голову не приходит, что сейчас я тоже могу быть чьим-то планом.
– Идем домой, Гарри.
Джинни обнимает меня, и после легкой встряски аппарации я открываю глаза на Гримаулд плэйс. Мой дом, фестрал раздери.
***
Как она могла забыть это все? Как их всех могли не тревожить призраки мертвых друзей, сидящих за грубым деревянным столом на кухне? Такое ощущение, что, пока я валялся без сознания, весь волшебный мир полностью слетел с катушек, потеряв счет времени. Или это потому, что для меня эти три месяца пролетели как одна ночь, и я помнил все так, словно это было вчера? А для меня и было вчера. С того конца стола Ремус протянул мне чашку, а Тонкс, хихикнув, опять изменила цвет волос. Я хотел умереть, чтобы они жили. Я умер за них в Запретном Лесу. Я убил за них, за весь мир – маггловский и волшебный, не за себя. Ведь я умер. Это кто-то другой сидит сейчас за столом, накрытым кружевной скатертью, в кухне, освещенной яркими огнями (тот, другой, помнит ее мрачной и полутемной) и давится фруктовым пирогом. Руку другого накрывают теплые пальцы Джинни. А я слышу, как наверху хохочет Фред. Наверняка, задумали c Джорджем очередную шутку. А из темного угла мой затылок буравит взглядом профессор Снейп, привычно сложивший руки на груди.
Джинни целует меня, медленно, очень целомудренно.
– Я ждала тебя очень долго, Гарри. Я еще подожду.
Она выскальзывает за дверь и оставляет меня в старой спальне Сириуса.
Проходит две недели. Так сказала Джинни. Я верю ей. Две недели я ем, сплю и слоняюсь вверх-вниз по бесконечным лестницам. Я распахиваю пустые шкафы, перебираю, не читая (мне ведь совсем неинтересно) чужие письма, раскладывая их то по почерку автора, то по датам, то по оттенку бумаги. Все адресаты давно мертвы. Машинально жую печенье, подсунутое незаметным Кричером. Спускаюсь к ужину. Наверное, даже причесываюсь и принимаю душ. Наверное. Не помню. Краем уха слышу печальный голос Джинни, жалующейся кому-то в гостиный камин: – Всё так же, всё тот же.
И ее печальный вздох.
30 июля Джинни входит в мою – Сириуса! – спальню, завернутая в целую тонну кружев и полупрозрачной черной ткани, и, глубоко глотнув воздуха, как пловец перед нырком, откидывает мое одеяло. Я замираю, не шевелясь, но в изножье нашей кровати мне озорно подмигивает Фред, Ремус горячо целует Тонкс в полумраке у зеленой портьеры, а Снейп, как обычно, в самом дальнем и темном углу, подергивает уголком рта так, что я почти слышу:
– Спаситель магического мира боится рыжей девчонки Уизли?
И я сдаюсь, закрываю глаза и позволяю Джинни делать все то, о чем она так долго мечтала. И, клянусь чем угодно, она знает, что делает. Ровно в полночь, когда часы в старом кабинете – завтра я испепелю их, или нет – разрублю топором на мелкие щепки! – заходятся в истерическом бое, она шепчет:
– С днем рожденья, Гарри!
И продолжает двигаться, оседлав мои бедра, так, что стук маятника тонет в моем стоне, а я сам, проваливаясь в темную, вязкую пустоту, успеваю увидеть, как Фред с усмешкой выбрасывает вверх большой палец: все отлично, Гарри!
Следующим вечером я напиваюсь так, что засыпаю прямо за праздничным столом. Не то чтобы мне для этого требуется слишком много усилий.
Еще через неделю, когда Джинни отлучается по «очень важным» делам, в нашу дверь вваливается некто с кучей бумажек, непременно требующих моей подписи. Разрешения на перепланировку, сметы, эскизы, планы, целый ворох банковских бумажек. Да-да, на все согласен. Только оставьте в покое.
========== Глава 2 ==========
А еще через неделю я отчаянно шепчу в камин:
– Гермиона! Пожалуйста, Гермиона!
Она появляется в пламени, поправляя на носу очки в пластиковой прямоугольной оправе. Неожиданно повзрослевшая, но по-прежнему растрепанная, как веревочная швабра нерадивой маггловской домохозяйки.
– Мне очень нужно с кем-то поговорить, – почти рыдаю я. И она, отложив книгу, в уютном спортивном костюме, лишь слегка зацепившись носком тапочки за решетку, выступает из моего камина.
– Кентавра Мерлину под хвост, Гарри, – пораженно шепчет она, оглядывая мою – нашу, нашу с Джинни! – новую гостиную.
Я и мои два полных стакана виски с утра начинаем ржать, представив всю непристойность картинки и хвост Мерлина, такой белый, пушистый, развевающийся на ветру.
– Ну вот… – я и два виски разводим руками, – как тебе?
– Хвосторогу за ногу! Это же херова куча галлеонов!
– Немного не то, что имела в виду Молли, когда говорила «здесь слегка мрачновато, надо бы добавить света», да?
Я вижу, как моя подруга давится следующим ругательством. Она шумно сглатывает и проводит рукой по столику, на который я водрузил обе ноги.
– Ценные породы: эбен, красное дерево, мозаика, лак, инкрустация – перламутр и сердолик, не позже конца восемнадцатого века, похоже, итальянский мастер. Маггловский, а это еще дороже.
– Ой-ой-ой, – ухмыляюсь я, – давно ли мы стали ценителями антиквариата?
– С тех пор, как поняли, что «завтра» состоит из «вчера» и «позавчера», – парирует подруга и пристально смотрит мне в глаза.
– Спросишь, как я – огребешь с ходу в ухо.
– А зачем мне спрашивать? – новым для меня движением она поднимает очки на лоб. – Я вижу. Все настолько плохо?
– Даже хуже. Но…
– Ага. Ты выживешь, – не улыбка, а ухмылка.
– Куда я денусь, – печально констатирую я. – Видимо, это единственное, что мне на самом деле удается.
Мы бродим по всем пяти этажам в поисках местечка, где можно приткнуться и поговорить.
Дом Блэков – мой дом, наш с Джинни дом, так быстро ставший не домом Джинни и моим, а домом Джинни, – встречает на нас то неприветливой темнотой старых комнат, то запахом свежих досок и непросохшей краски, пока наконец-то мы не находим приют в чьей-то старой спальне. В ней нет ничего от прежнего хозяина (или хозяйки), но есть милый сердцу полумрак и тяжелые портьеры, и бархатный уют старых кресел у камина. Я прошу у Кричера чего-то спиртного, но не крепкого, и он приносит синеватый напиток с приторным запахом и горьковатым вкусом, от которого становится легко в голове и весело на сердце. И маленькие пузатые рюмочки, размером чуть больше наперстка, которые так неудобно держать между пальцев. Но от того, как Гермиона пытается сжать этот небольшой сосуд в горсти, меня разбирает безудержный смех. Так странно видеть давнюю подругу не в мантии, и даже не в вечных джинсах, а в стареньком сером спортивном костюме с мятым капюшоном и потертой белой надписью на левом бедре, с очками, поднятыми почти на затылок, пытающуюся манерно отводить мизинчик.
Мы киваем друг другу, пьем, вновь наливаем и вновь киваем, и долго молчим.
– Если ты сейчас спросишь, что я собираюсь делать дальше….
– Опять по уху? – смеется Гермиона.
– Туда тоже можно, но вообще-то предполагался подзатыльник.
– Гарри Джеймс Поттер, – она изо всех сил пытается сохранить серьезность, но в голосе звенит едва сдерживаемый смех, – пора бы тебе рассказать, что еще можно делать с девчонками.
– Спасибо, мамочка, меня уже просветили, – хихикаю я как третьекурсник.
Я наливаю еще по стаканчику вязкой синеватой жидкости, салютую наперстком Гермионе и вливаю в себя странный напиток.
– Впрочем, я был бы не против знать, кто так просветил ее. Ты, случайно, не в курсе?
Она округляет глаза. Я киваю, прикрыв веки. «Да, все именно так, как ты поняла». Она пожимает плечами. Я легкомысленно взмахиваю рукой.
– А и ладно. Какая разница…
Но Гермиона встревожена:
– Ты хотел поговорить. Ты звал меня за этим?
– Герм, поверь, если бы мне действительно важно было бы это все, ты бы узнала на следующий день. Проблема совсем в другом.
И вдруг я понимаю, что мне нечего ей сказать. Просто потому, что со мной ничего не происходит. Ровным счетом ничего. Я даже не понимаю, для чего позвал ее.
– Ты знаешь, что в доме есть библиотека? – спрашиваю я, чтобы увести разговор в другую сторону.
И я вижу, как при слове «библиотека» в глазах моей подруги полыхает безумный огонек.
***
Три дня спустя мы вчетвером, во главе с хмурящейся Гермионой, стоим с палочками наизготовку у высоченной резной двери библиотеки и пытаемся, пытаемся, пытаемся… хотя бы поцарапать полированную поверхность. Если не заклинанием, то хоть карманным ножом Рона.
Джинни недовольна: через полчаса у нее назначена очередная «очень важная» встреча.
Гермиона недовольна: охранные чары выглядят вполне обычными, и взломать их нам вдвоем было бы проще простого. Но нам не удается и вчетвером.
Рон недоволен: он терпеть не может двери без ручек и замков. За ними всегда столько проблем.
Доволен только я: хоть какое-то развлечение.
Джинни с отвращением разглядывает резной растительный орнамент и вдруг дергает меня за рукав.
– Гляди, Гарри, – она указывает кончиком палочки на сложный узор из стеблей и листьев и, приглядевшись, я вижу среди них тонкую длинную змейку, покачивающую плоской головкой под моим удивленным взглядом.
– Ты охраняешь дверь? – шиплю я ей. Звуки парселтанга сами срываются с моего языка.
Змейка очень удивляется. Настолько, насколько может удивиться медная змейка. Но отрицательно машет головой.
– Нет.
– А что ты здесь делаешь?
Если бы она могла, она бы пожала плечами.
– Я здесь живу.
– Я – Гарри. У тебя есть имя?
– Смешной мальчик… Я просто узор на двери. Украшение.
– И ты не знаешь, как открыть дверь?
– Чары.
– Знаешь какие?
– Охрана.
– Какие именно?
– Я змея, мальчик, а не ведьма. Спроси у своих ведьм.
– Все равно спасибо, рад был познакомиться. Тебе нравится имя Селеста? – шиплю я и вижу, как змейка шустро скрывается под резным листом.
Не получилось. Что ж, попытаться стоило.
А Гермиона хмурится все сильней и тщательно водит палочкой по линиям охранных чар, морща от усилия нос.
– Вот здесь, вот здесь, – шепчет она тихо.
– Что там, что? – нетерпеливо спрашивает Рон.
– Не знаю, – признается подруга, со вздохом опустив палочку. – Никогда с таким не встречалась.
– Ну если даже ты-ы-ы, – тянет Джинни.– Может, в другой раз? Меня ждут у Эйба Чарминга.
– Так поторопись, – огрызается Рон, – а то, глядишь, все обойдутся без тебя.
Джинни вспыхивает, клюет меня в щеку, мурлычет:
– Я скоро вернусь, Гарри, не забудь предложить гостям чаю, – и улетучивается.
– Она, конечно, всегда мечтала о красивом доме, – бормочет Рон, – но «Магические интерьеры Эйба Чарминга» это уж как-то слишком.
– Попробуй еще раз, Гарри, – выныривает из раздумий Гермиона.
Я уже делал это сам неделю назад, до прихода Гермионы. Но Гермиона тоже не заметила ничего в прошлый раз. Поэтому я внимательно, по миллиметру, исследую нити охранных чар, опутывающие непокорную дверь. И почти сразу замечаю их – три маленьких серебряных ленты, вплетенные в сети обычных заклинаний.
– Здесь, здесь и здесь – показываю я друзьям.
– И что это? – хором спрашивают они.
– Понятия не имею.
– Круг замкнулся – прыснул Рон. – Идемте пить. Если у тебя, конечно, есть что-то кроме чая. И зачем тебе вообще сдалась эта библиотека?
Гермиона смотрит на него, как на умалишенного.
– Книжку хотел почитать, – отвечаю я. Ну да, а что ж еще можно искать в библиотеке?
– Так можно было эльфа в магазин отпра… Погоди, а у эльфа своего ты спрашивал про дверь?
Я выразительно бью себя рукой по лбу. Ну и болван!
– Кричер!
Передо мной возникает мое домашнее чудовище, перепачканное мукой.
– Хозяин Поттер, чего ты хотел?
– Я хотел, чтобы ты называл меня Гарри!
– Да, хозяин Поттер. Гарри. Кричер помнит.
– Кричер, ты знаешь, как открыть эту дверь? – не выдерживает Гермиона.
– Кричер знает, что никто посторонний не должен входить в библиотеку семейства Блэк.
Неудобно согнувшись, я заглядываю прямо ему в глаза.
– Кричер, скажи, пожалуйста, ты знаешь, как открыть эту дверь?
– Нужно снять охранные чары, хозяин По…
– Ты знаешь, что за чары, Кричер?
– Кричер не знает. Кричер будет очень страдать, что не смог помочь хозяину, – впрочем, сильного страдания на его сморщенном личике не отражается.
– А кто накладывал чары? – опять вмешивается подруга.
Высокомерный взгляд и упорное молчание.
– Ответь ей, Кричер.
– Хозяин Регулус делал это, хозяин Гарри.
– Регулус был очень сильным магом, – Гермиона, как обычно, соображает быстрей всех, – и это родовой дом.
– Ты права, – важно кивает эльф.
– Скажи, Кричер, – подает голос Рон, и эльф задирает ушастую голову, чтобы посмотреть на моего друга, – а после Регулуса кто-то входил в библиотеку?
– Отвечай!
– Никто не входил в библиотеку после любимого хозяина Регулуса. Даже Кричер не может попасть туда.
– А кто-то пытался открыть эту дверь после смерти Регулуса?
– Директор Хогвартса хотел ее открыть. Профессор из Хогвартса хотел ее открыть. Хозяин Регулус был очень умным и очень хитрым. Посторонний не может входить в библиотеку.
– Дамблдор и… профессор Снейп? А Сириус? – мне нужно знать.
– Хозяин Сириус не хотел открыть библиотеку. Хозяину Сириусу не нужны были книги. Но двое других – да.
– Но у них не вышло?
– Посторонний не может входить в библиотеку.
– Спасибо, Кричер, ты очень нам помог. – И Кричер бесшумно исчезает.
– Нифига он не помог, – вздыхает Рон. – Пойдемте отсюда.
========== Глава 3 ==========
– Мы ее откроем, Гарри, – уверенно сказала Гермиона. – Нужно просто немного информации.
– Было бы зачем возиться, – хмыкнул Рон, придирчиво разглядывая обстановку обновленной кухни.
– Не прикидывайся идиотом, – мгновенно сорвалась Гермиона. – Это же библиотека Блэков! Думаешь, зря Дамблдор и Снейп хотели ее открыть? Думаю, там есть кое-что покруче, чем в Запретной Секции. Сведения по Темной магии на дороге не валяются.
– А по мне бы и валялись, не подобрал бы, – буркнул под нос я, потянувшись за тонкими бокалами, свисавшими вниз, как сушащиеся бутоны цветов.
– Так что, тебе так не терпится туда попасть? – парировал Рон.
– Ну, надо ж чем-то заниматься. Не все же время крутить старое колдорадио.
– Ты мог бы готовиться к Ж.А.Б.А. Ты же думаешь продолжать учебу, Гарри? – вкрадчиво поинтересовалась Гермиона. – Учебники и план я могу тебе прислать.
Я мысленно сосчитал от нуля до десяти. Потом от десяти до нуля наоборот и повернулся к друзьям.
– Предупреждаю, – заявил я. Слышал бы меня сейчас Снейп, он бы поаплодировал за смесь яда и меда в моем голосе. – Предупреждаю, – повторил я.– Первый, кто спросит меня о планах на будущее, рискует влететь в камин вперед головой и никогда сюда не вернуться. Понятно?
Я и сам не заметил, как тонкий бокал хрустнул в руке, впиваясь осколками в ладонь. Красные капли сочно шмякнулись на белый мраморный пол.
Все же бывают ситуации, в которых мои друзья действуют до смешного противоположно. Рон скукожился за столом, пытаясь спрятать глаза и руки. Он рассматривал узор мраморной столешницы с таким интересом, словно там были вырезаны результаты всех квиддичных матчей на десять лет вперед. Гермиона кинулась ко мне, одновременно бормоча Скурджифай и Эпискеи, из-за чего получился какой-то неловкий то ли Сруджикеи, то ли Эписфай, оставивший на ладонях заметные царапины, а на полу россыпь бурых пятен. Остановившись в шаге от меня, она взяла себя в руки и спокойно произнесла:
– Если хочешь, пришлю тебе каких-нибудь маггловских книг. Детективов. Или ты предпочитаешь любовные романы?
– Мерлиновы уши, только не в стихах, – криво усмехнулся я, потянувшись за новым бокалом.
***
– Хватит с нас, – заплетающимся языком произнесла Гермиона, когда я пытался жестом призвать очередную бутылку вина из энотеки – да, спасибо, Джинни, теперь я знаю это слово! – семьи Блэк.
– Нам пора, – засуетился Рон, пытаясь одновременно приподнять меня и придержать за талию покачивающуюся Гермиону. – И, кстати, куда пропала Джинни?
– Возможно, берет очередной урок сексуального мастерства, – зло отозвался я. – Мастер-класс «Как ублажить бывшего героя магического мира». Увидишь ее – поинтересуйся у кого. А то мне как-то не с руки.
Рыжие ресницы Рона пьяно захлопали, и он уставился на меня помутневшим взглядом.
– Нам действительно пора, – спохватилась Гермиона и потащила Рона за руку в сторону гостиной. Я увязался следом, как приличный хозяин. Нужно же убедиться, что гости и в правду ушли, а не заплутали в этом бесконечном лабиринте комнат и лестниц.
Рон протянул мне на прощание руку, пробормотав: – Видно, нам нужно о многом поговорить, друг. Я жду тебя, Гермиона, – и шагнул в камин.
– Иду, – Гермиона порывисто обняла меня, прошептав на ухо. – Не будь один. В любой момент просто позови.
Схватив в горсть дымолетного пороха, она вошла в камин и, обняв Рона, неразборчиво назвала адрес.
Я остался один посреди гостиной в стиле ампир – спасибо, Джинни, еще раз! – со стойким ощущением незавершенности этого вечера. Столько было не сказано, еще больше не договорено, а еще больше не будет сказано никогда. Под запретом слишком много тем.
Оглядевшись, я призвал со столика бутылку маггловского огненного пойла и, смачно глотнув прямо из горла, отправился к единственному возможному собеседнику.
Утро я встретил лежа ничком на жестких занозистых досках у двери библиотеки. Голова гудела, а во рту всю ночь резвилась стая книзлов. Я был готов убить еще одного Волдеморта ради маленького флакона антипохмельного зелья. Даже ради самого малюсенького. Нащупав очки, я поднялся, очень медленно я вполз на пятый этаж и рухнул на постель в своей спальне, натянув на лицо одеяло. Что-то мешало подтянуть его повыше. Вокруг моего правого запястья обвилась медная змейка, запутавшись кончиком хвоста в моей нечесаной копне волос. Я прошептал ей: – Привет! – и отключился.
***
– Как ты можешь обвинять меня? – воскликнула Джинни. – Как будто вы с Гермионой не…
– Мы с Гермионой не. Независимо от того, что наговорил тебе Рон. Знаешь ли, как-то не до этого было. Нам грозила опасность каждый день.
– Нам тоже. Любой в Хогвартсе мог умереть каждый день. Я даже не знала, жив ты или нет. И, между прочим, ты сам бросил меня. Под весьма благовидным предлогом, если помнишь. Спасение мира, всё такое… Я каждый день мечтала, как мы будем жить, когда война закончится. Я представляла, как у нас будет дом, где все будет устроено по нашему вкусу. Только наш дом, Гарри. Чтобы никакой суеты, никаких шумных толп на кухне по вечерам, только ты и я. И как мы будем принимать гостей или сидеть, обнявшись, по вечерам перед камином.
– Днем, значит, мечтала, а по ночам воплощала мечты с кем-то еще. Меня воображала? Или думала, как многие, что я уже умер? А я по странной случайности выжил. Как неудачно получилось.
– Гарри, – всхлипнула она. – Кто же хочет умереть девственником? Не узнав, как это бывает.
– Я умер им, Джи. И, поверь, это было предпоследним, о чем я думал в тот момент. Но я вернулся, в том числе и к тебе. Зачем-то вернулся, – я развел руками. – И я не строил планов на «после войны». Никогда.
– Может, пора начинать? Мы все помним, что было Тогда, Гарри. Но все стремимся это забыть и двигаться дальше.
– Я не могу забыть. Я всегда буду помнить.
– Не можешь или не хочешь?
– И то, и другое, Джи. И то, и другое.
– Ты не любишь меня, Гарри?
– Я никогда никого не любил кроме тебя. Я не знаю, как бывает иначе. Знаешь ли, у меня не было возможности разнообразить свои вечера. В отличие от тебя. Я вернулся, чтобы быть с тобой. Жаль, что ты …
Джинни опять всхлипнула.
– Я не хочу продолжать, Джинни.
– Продолжать что именно? Этот разговор или вообще?
Вместо ответа я отвернулся к ней спиной и натянул на голову одеяло.
========== Глава 4 ==========
– Как жизнь? – поинтересовалась Гермиона после бурных приветствий.
– Тройной скотч, – ответил я официанту, но при этом выразительно глянул на подругу.
– Это ответ?
– Это состояние души, – буркнул я, глядя вслед официанту, лавировавшему между столиками шумного маггловского бара.
– Мы так рады, что ты пришел, дружище, – гаркнул Рон, перекрикивая музыку. На импровизированной сцене в углу парочка, гитара и саксофон, пытались выдавить из себя звуки рождественской песенки.
– Я сбежал бы в Арктику к пингвинам, знай заранее, какой «сюрприз» ожидает меня все эти дни.
Гермиона упала лицом на сложенные руки и простонала:
– В Антарктиду, Гарри. Пингвины живут в Антарктиде.
– Да хоть в Мордоре, какая разница.
Гермиона прыснула и, протянув руку, запустила ее в мою шевелюру.
– Так ты прочел? – уточнила она, потрепав меня излюбленным жестом.
– Всё, что ты прислала. Спасибо, подруга. Магглы умеют сочинять истории, особенно про магов. Это помогло мне не сойти с ума.
– Или те, кто их пишет, не совсем магглы. Я всегда думала – вот напиши мы нашу историю, книга была бы бестселлером.
Рон посмотрел на нас странным взглядом, но тут же решил не вникать и принести реальную пользу, помогая официанту разгрузить тяжелый поднос.
Гермиона пододвинула поближе орешки, отставив оливки, а мы с Роном, дурачась, долго перетягивали между собой блюдо с мясными закусками. Рон победил и, придвинув тарелку поближе, легко поднял двухпинтовую кружку пива одной рукой.
– Счастливого Рождества! – проорал он на весь бар.
Взгляды всех посетителей обратились к нам, какая-до девушка громко хихикнула, саксофон выпустил пронзительную трель, и в один миг все посетители загалдели, зашумели и захлопали друг друга по плечам, поздравляя с наступающим праздником.
«Я мог бы проводить здесь каждый день, – подумал я, залпом осушив половину тройной порции терпкого крепчайшего напитка, —, а вместо этого пять месяцев сидел взаперти в доме, который я терпеть не могу, в компании женщины, которую я, как мне кажется, должен любить».
– Ты знаешь, что в доме на Гримаулд пять гостиных и две оранжереи? – спросил я Рона, печально усмехнувшись. – И, кстати, еще два бассейна.
Ужас и неверие, отразившиеся на лице друга, заставили меня звонко рассмеяться. Совсем, как раньше. Почти как раньше.
***
–… а позавчера, – продолжал жаловаться я, – их набежало больше, чем родственников Арагога.
Рон вновь округлил глаза.
– Ага, тебе бы понравилось, гарантирую. Снуют по дому туда-сюда, в каждой руке по десятку объективов да штативов, лезут во все комнаты, светят в глаза. Стекляшки круглые, блестящие, палки длинные. Ну чисто пауки. Так и тянет чем-то запустить. Да еще и художники эти, Бартолли и Крейгер.
Гермиона пискнула от удивления.
– Ага, именно они. Говорят, знаменитости какие-то. Уже неделю почти живут: присядьте тут мисс Джинни, ах, какая бездна вкуса, мисс Джинни, добавьте страсти, мисс Джинни… Джи умеет выбирать самое лучшее. Жаль, что это не касается меня.
– Гарри, Гарри, – покачала головой подруга, – почему ты считаешь, что ты не самое лучшее, что она могла выбрать в жизни?
– И потом этот дурацкий конкурс… Ты понимаешь, как это важно для нее? Она так хотела выиграть, – добавил Рон.
– Важно! – взвился я.– Важно?! Послушай, друг мой, что ей действительно важно. То, что у нее есть место, где никто не будет указывать, в какой именно угол нужно поставить антикварную кушетку. Где можно иметь двадцать комнат. Пустых! В которых никогда не будет шума, суеты и толпы людей. Важно, что она Джинни, а не… – я обозначил пальцами кавычки, – «младшая и единственная дочь семьи Уизли». Важно не готовить еду и не гладить на целую ораву старших братьев. Пожалуй, еще немного денег, чтобы позволить себе купить ту самую кушетку и очередной маггловский подсвечник шестнадцатого века, сделанный без капли магии, и от этого в три раза дороже. А то, что к этому прилагается бывший герой со стаей мозгошмыгов в голове… ну надо же чем-то жертвовать, да? – выплюнул я окончание фразы.
За время моей экспрессивной речи Гермиона трижды пронесла мимо рта зажаренный орешек фундука.
– Тебе не кажется, что ты слегка пережимаешь, друг? – спокойно спросил Рон.
– Это я еще не дотягиваю, – в тон ему ответил я. – В конце концов, есть вещи, которыми я не готов делиться даже с тобой.
– Но с радостью поделишься с ней, не так ли? – Рон взмахнул рукой, с трудом удерживая бывшие две пинты. Остатки плеснувшей через край жидкости смачным плевком приземлились на джинсы Гермионы.
– Возможно, – тихо сказал я. – Просто она единственная, кто может понять.
– Ах-ах-ах, – саркастично покачал головой Рон. – Умница Гермиона, всегда знает, что нужно несчастным и угнетенным! Когда наорать, а когда приласкать, да? Всегда готова протянуть руку помощи, – раскрасневшийся Рон весьма однозначно крутанул кулаком в районе паха, сопроводив непристойный жест движением бедер. И тут же на его щеке заалел след от пощечины, хлестко выданной Гермионой.
– Я должен еще и тебе сказать, что мы никогда… – пробормотал я, уставившись в пустой стакан.
Рон перегнулся через голову присевшей обратно Гермионы так, словно на ней была надета мания-невидимка.
– Гарри Поттер, – зло процедил он, – вернись с войны. И, в конце концов, реши, что тебе нужно. И кто тебе нужен. Может быть, я пойму. Потому что тот Гарри, которого я знал, куда-то задевался. А другого так и не появилось. Как появится – пусть сообщит. Может, мы с ним заново подружимся.
Рон швырнул почти пустую кружку на стол и быстрым твердым шагом вышел из бара.
– Так и есть, Рональд, так и есть, – прошептал я, прикрыв глаза.
Я услышал вздох Гермионы:
– Он просто не знает, как сказать иначе, Гарри.
– Я понимаю, – кивнул я и жестом подозвал официанта.
Мы, не сговариваясь, заказали большую чашу рождественского пунша – сладкого, пряного и крепкого. Пить его после скотча мне, конечно, не следовало бы. Но уж слишком емкость на соседнем столе напоминала серебряный котел № 4, все шесть лет простоявший в кабинете зельеварения на второй сверху полке за левым плечом Снейпа. И от того, как сосредоточенно закусив губу Гермиона разливала напиток маленьким черпачком в низкие широкие стаканы, стараясь не пролить ни капли, словно он мог прожечь дыру насквозь в нашем столе, мне стало очень горячо внутри и ужасно защипало в глазах. Но я не смел даже сдвинуть очки, чтобы смахнуть с ресниц неприятную влагу. Мы молча пили – завязка разговора никогда не была нашей сильной стороной – пока молчание не стало совсем гнетущим.
– Он мне так и не поверил, – выдохнула Гермиона, когда молчать стало уж совсем невмочь.
– Джинни мне тоже, – мрачно кивнул я.
– Но почему? Я не понимаю, не понимаю, – подруга в замешательстве потерла висок.
– Может потому, что каждый судит по себе? Возможно, нам давно нужно было сделать то, в чем нас так упорно обвиняют. Я хотя бы не чувствовал себя таким идиотом.
– Что бы ты там ни думал, я столько не выпью, – рассмеялась Гермиона и тут же очень серьезно подняла на меня глаза. – Ты мой друг, Гарри. Единственный. А друга, в отличие от любовника, найти не так-то просто.
– Где ты это вычитала? Или уже собственный опыт? – язвительно полюбопытствовал я.
Гермиона кивнула и прикрыла глаза, идеально повторив мое давнее движение. «Да, все именно так, как ты подумал».
– Герм… – ахнул я.
– Чему ты удивляешься, Гарри? Любовь на войне не живет долго. Если, конечно, в живых остаются оба. В мирной жизни ей не хватает…
– Цели? Адреналина?
– Точек совпадения. У нас с тобой их больше, чем кажется.
– Да я вообще-то недальновидный тупой урод.
– Ты просто глупый мальчишка, – сказала Гермиона и, накрутив прядь моих волос на палец, с силой потянула мою голову ближе. – Мальчишка, который удосужился умереть, но так и не смог повзрослеть. И которому срочно нужно чем-то себя занять.
– Ах, простите, тетенька Гермиона, – издевательски залепетал я, – завтра я устроюсь на работу в аврорат и стану главным аврором, заведу себе двух, нет, трех любовниц и по утрам буду совершать пробежки вокруг озера в Гайд-парке.
– Ты бы хоть жрать начал, – саркастически сказала Гермиона, выпустив мою злосчастную прядь, – одни кости торчат. И пить бы стал поменьше.
– Валяй, мамочка Грейнджер, учи меня жизни, – я потянулся за черпачком и налил еще пряной жидкости в наши стаканы. На столе расплылась лужица. Конечно, я слегка промахнулся.
– Кое-кого неплохо бы и подучить, – заметила подруга, моментально промакивая лужу салфеткой.
– Жаль, учителей достойных не осталось.
– Чем могу… – развела руками Гермиона. – Тебе бы еще порку профилактическую, чтобы думал, что говоришь и делаешь.
