Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– За Северуса Снейпа, – пробормотал я и опустил голову на плечо своего спутника.
Он придерживал меня за плечи теплой рукой, а я, кажется, пропитал своими слезами и соплями всю его куртку. Когда я сам перестал напоминать себе Плаксу Миртл и смог наконец-то дышать не так рвано, он убрал руку и слегка отстранился, внимательно глядя на меня. Я засуетился под его пристальным взглядом, захлопал себя по карманам в поисках чего-то, чем можно стереть разводы со стекол очков. Не найдя даже завалящего платка, я задрал свитер и потянув из-под ремня край футболки начал сосредоточенно протирать очки.
И вдруг он сказал:
– А меня в школе дразнили Джессикой. С первого дня.
И тут я заржал. Я хохотал, переломившись пополам и стуча рукой по краю скамьи. Остатками разума я понимал, что это опять истерика, но остановиться не мог. Даже вспорхнувшая стая мелких птичек, переполошенная шумом, вызвала во мне очередной приступ смеха. Он немного помедлил и врезал мне кулаком аккурат в левую скулу. Мои зубы лязгнули, я захлебнулся, и в голове просветлело.
– Пойдем, найдем такси. Тебе пора домой, – спокойно сказал Джесс.
– Спасибо, – совершенно искренне сказал я, потирая щеку.
– Дома лед приложишь, – посоветовал он.
– А как твое полное имя? – поинтересовался я.
– Джастин. С Джессом мама постаралась.
– А я все еще Гарри, – сказал я, вставая.
– Вот и славно, – кивнул он, и мы направились к дороге.
Не пройдя и десяти шагов, он остановился и с сомнением произнес: – Не хочу опять дергать… Мне просто интересно. Какая же у тебя такая специальная специализация?
Я слегка подумал, подбирая слова:
– Скажем так: специалист по обнаружению и устранению особо опасного преступника. Одного конкретного врага. Меня с детства готовили, чтобы убить именно его. И я не должен был выжить. Но вот так получилось.
Джесс присвистнул, хмыкнул, и стал всматриваться в почти пустую дорогу, в надежде увидеть такси.
– И я тебя спрошу, не возражаешь?
– Куда уж…
– Ты сказал, что тоже так говорил. Ну, раньше сказал, когда подошел ко мне. Что не на моей совести всё. Кого ты потерял?
Возле нас со свистом притормозило такси. Джесс распахнул дверь, на секунду повернувшись ко мне спиной и помедлив с ответом:
– Любимого человека.
Он повернулся и подцепил пальцем цепочку на своей шее.
– Это его жетон. Садись.
Я нехотя полез в машину.
– Я очень рад, что мы встретились сегодня, Джесс. Надеюсь, не последний раз.
– Взаимно, Гарри, – и он протянул мне крепкую ладонь для рукопожатья.
– Как его звали? Ну, твоего любимого.
– Тебе не понравится, малыш. Тебе не понравится, – ответил он и с силой захлопнул дверцу. Шофер, нетерпеливо ожидавший все это время, сразу тронулся.
– Гримаулд плейс, 13, – сказал я. И только потом вспомнил, что не попросил у нового знакомого ни адреса, ни телефона. Но, резко обернувшись, я увидел через заднее стекло только пустую темную улицу.
Я вздохнул и, кажется, отрубился.
========== Глава 8 ==========
Таксист растолкал меня у названного дома. Не глядя сунув ему одну из купюр, я повернулся и, пройдя несколько шагов до крыльца дома номер двенадцать, тупо уставился на широкую деревянную дверь, отделанную металлическими завитушками – красное дерево и позолота. Рождественский венок, перевитый чем-то алым и золотым, покачивался на дверном молотке. Я отступил на пару шагов и внимательно осмотрелся вокруг. Куда это меня завезли? Гримаулд плейс в размытом свете неярких фонарей была такой же, как в тот день, когда меня впервые привел сюда Грозный Глаз. И только дом между одиннадцатым и тринадцатым был мне незнаком.
Я аккуратно проверил защитные чары – никаких враждебных сил, чары пропускали меня совершенно спокойно. Достав палочку, прошептал: – Алохомора, – и услышал скрип и шорох открываемых замков. Дверь гостеприимно распахнулась. Чертов холл встретил меня стерильностью, изысканным стилем и обилием позолоты. И совершенно нежилым гостиничным уютом, в котором каждой вещи предназначено свое место, четкое, выверенное и навсегда закрепленное за нею. Пошатываясь, я вошел и очень аккуратно, стараясь ничего не задеть, дошел до лестницы. На месте портрета Вальбурги красовалась ниша со странным пейзажем в желто-коричневых тонах. Вот тут, на месте высокой, в мой рост, лампы, стояла памятная подставка для зонтов из троллевой ноги. И вот что странно, мысль о Тонкс сейчас не резанула меня болью в сердце и голове, а легкой волной скользнула и исчезла.
Я медленно потащился вверх по лестнице, надеясь добраться до своей – Сириуса! – ну ладно, своей – спальни и рухнуть головой на подушку. Я был не пьян, голова звенела пустотой, а во всем теле чувствовалась слабость и усталость, или даже, как пишут в маггловских книжках, «блаженная истома как после хорошего секса». Мне сложно оценить хорош или плох секс. Джинни дарила мне много приятных моментов, и всяко это было лучше, чем терзать член собственной рукой – жарко, влажно и приятно. После секса с Джинни я никогда не испытывал эйфории или чувства особого единения, или чего-то такого невероятного, о чем я читал или слышал. Но Джинни так стонала и так старалась сделать мне приятно, что я стонал и выгибался ей в ответ. Пожалуй, она была слишком инициативна. Даже агрессивна, но старательна и упорна в своих стремлениях завершить начатое. Чаще всего секс с ней напоминал квиддичную тренировку голяком. За исключением того, что полет на метле не прилагался. Размышляя об этом, я поднялся на два этажа и увидел пробивающуюся из приоткрытой двери полоску мягкого света. Кажется, это была малая гостиная. Или гостевая столовая. Или салон для вечернего чая. Или как там ее еще. Я тихонько потянул за массивную створку и прошмыгнул в комнату. В свете двух десятков свечей в огромном канделябре, переливалась яркими искрами елка. Третья из тех, которые я уже встречал в доме. У небольшого еще не прогоревшего камина сверкал белизной, позолотой и хрусталем посуды небольшой столик. А в одном из двух кресел, неудобно поджав ноги в серебряных туфельках и склонив голову, спала Джинни.
Она была очень красива, моя Джинни, в зеленом вечернем платье с открытыми плечами. Волосы, видимо тщательно уложенные, растрепались и несколько мягких огненных прядей сползли на плечи. И только едва заметные мозоли на ладошке левой руки, сползшей с подлокотника и неестественно вывернутой, выдавали квиддичного игрока. Я пялился на изгиб ее шеи, приоткрытые розовые губки, блестевшие от помады, высокую грудь под зеленым кружевом, и вдруг совершенно отчетливо понял: я ее не люблю. Вот так просто. Такую красивую, такую сочувствующую, ждавшую меня сегодня вечером, да так и заснувшую в кресле. Просто не люблю.
Я знаю ее сто лет. Она выросла на моих глазах, превращаясь из смешной малышки в смущающегося, угловатого и дерзкого подростка, затем в симпатичную, смелую и бойкую девушку, с которой равно приятно идти в бой плечом к плечу и целоваться в темном уголке школы. И вот сейчас она – красивая юная женщина, хозяйка этого большого дома, где каждая вещь знает свое место и для каждого напитка есть свой бокал, а для каждого вида цветов своя ваза, а шторы – непременно, ты просто не понимаешь, Гарри! – подобраны в тон или в контраст интерьеру каждой комнаты.
Она была моим огоньком, собственным делюминатором, который изредка освещал мне путь в мрачные времена. Война закончилась, и огонек, оказавшись пламенем, стал обжигать и причинять боль, а не светить и вести. Война закончилась, и любовь – а была ли она? – осталась на войне.
– Прости, Джинни. Мы обязательно об этом поговорим. Но не сегодня, – прошептал я и выскользнул из… как, к боггартам, все же называется эта комната? – аккуратно притворив дверь.
Я взобрался на последний этаж и полностью претворил в жизнь намеченный план – рухнул в постель, успев на ходу только скинуть ботинки.
– Спокойной ночи, Гарри – прошипела Селеста, шевельнув хвостиком. Я хотел было ей ответить, но, похоже, так и не успел.
***
И мы с ней поговорили. Следующим утром, когда она растолкала меня и проорала прямо в левое ухо все, что думает обо мне, о вчерашнем вечере и о том, как на самом деле следовало бы его провести. Надеюсь, спросонья я не услышал и половины.
А потом я ухватил ее за плечи, перевернул с силой, вжав всем телом в матрас. Ее глаза широко распахнулись и язычок, мелькнув на мгновенье, легко облизал губы.
– Отпусти меня, – скомандовала она. – Немедленно.
Ее тело, тренированное, гибкое, извивалось подо мной, стараясь сбросить, освободиться, перехватить инициативу. Она плотно сжимала ноги, укутанные полами тонкого халата, дергала головой и, перекатываясь из стороны в сторону, пыталась высвободиться из моего захвата.
Нелюбовь нелюбовью, а физиологию восемнадцатилетнего не в силах отменить даже магия. Я чувствовал, как она бьется подо мной, осыпая отборной бранью, и с удивлением отметил, что у меня встал. Да так сильно и быстро, как редко случалось в наши самые жаркие моменты.
И тут ее бедренная косточка, острая и выпуклая, прошлась вверх-вниз вдоль моего члена. Невольно я тихо застонал, а она, видимо, приняв это за знак одобрения, еще раз крутанула бедрами, скользя шелком по плотной ткани. Я отпрянул, словно меня облили кипятком, так загорелось в паху. Джинни, почувствовав свободу, быстро выскользнула из-под меня, но на секунду замешкалась, и я впечатался в ее спину, резким толчком вжимая, вдавливая ее лицом прямо в подушку. Она застыла на мгновенье, но тут же начала трепыхаться, совершая руками и ногами нелепые движения, словно пловец на мелководье. Я схватил ее за запястья – хрупкие, тонкие, явно недостаточно сильные для хорошего ловца – навалился всем телом, сдерживая ее движения. Грубо припечатал ее ногу своим коленом к кровати, а второе просунул между бедер, насильно разводя их, не давая возможности двигаться. Блядь, у меня стоял до темноты в глазах! Когда член уперся в ложбинку между ее ягодиц, я закусил губу и стиснул посильней ее запястья, только бы не застонать и не начать двигаться вдоль этой узкой впадинки, рельефно ощущающейся под тканью халатика. Я прижимал ее к кровати всю целиком, она крутила головой в попытке освободить хотя бы кончик носа, чтобы глотнуть воздуха. Я чуть приподнял голову, давая ей вдохнуть и, приблизив губы к ее уху, – Мерлин, как, наверное, от меня несет после вчерашнего! – прошептал:
– Уходи, Джи! Уходи прямо сейчас. Каждому из нас нужно хорошенько подумать.
И, быстро откатившись в сторону, толкнул ее с кровати прямо на пол.
Нет, все же ей никогда не стать профессиональным игроком! Она упала, даже не успев сгруппироваться и, кажется, сильно приложилась коленкой и подбородком. Я увидел, как она закусывает нижнюю губу и вслед за этим услышал привычный звук аппарации. Джинни исчезла из спальни и, я очень надеялся на это, из дома.
– С Рождеством, твою мать! – мрачно процедил я сквозь зубы.
– С Рождеством, – тихо откликнулась Селеста, описав круг вокруг моего запястья.
– Тебя еще не хватало, – рыкнул я, и моя змейка, кажется, обиделась, потому что немедленно накрыла голову хвостом.
Я повернулся на бок, намереваясь еще немного поспать, но тут же взвыл от боли. Все еще стоящий член ткнулся тонкой кожицей головки в натянутую грубую ткань и послал разряд в каждый нерв от кончиков пальцев до корней волос.Пару раз вдохнув и выдохнув, я перевернулся на спину. Легче не стало. Давление не ослабло. Ничего, блядь, лучше нет, чем лежать в рождественское утро в развороченной постели и яростно дрочить после ссоры с девушкой. А ведь придется. «Ну и ладно», – сказал я сам себе и быстро расстегнул пуговицу на штанах. Мой член, который, в отличие от меня не испытывал ни раздражения, ни угрызений совести, выскользнул из трусов, подрагивая в ожидании прикосновения.Я покатал в пересохшем рту несколько капель слюны – а откуда ей взяться, если просыпаешься утром после пьянки? – и сплюнул небольшую лужицу на ладонь.
– Ты хотел, – зло сказал я ему. – Получай.
И в несколько десятков судорожных рывков, причиняя себе боль почти сухой ладонью, довел себя до разрядки, забрызгав спермой свитер и кровать. В последний момент перед оргазмом мне представилось, как я, намотав на руку длинный хвост ярко-рыжих волос, с яростью вколачиваюсь сзади в Джинни, покорно стоящую на четвереньках.
========== Глава 9 ==========
А потом мы поговорили еще раз. Через два дня после того утра, когда я, забывшийся ненадолго сном, очнулся от отвратительного прикосновения скомканных влажных простыней к своему лицу и пулей вылетел в большую гостиную, чтобы заблокировать камин. Примерно через 30 часов после того как Кричер, ввалившись в ту же гостиную с нагруженным подносом и тихим шепотом «С Рождеством, хозяин Гарри!», чуть не наступил на меня, лежащего на ковре у камина, оторвав от увлекательных поисков сокровищ в компании благородных джентльменов и бывших пиратов. И тут же получил от меня в качестве ответа подзатыльник диванной подушкой (шелк, кружева, вышивка ришелье позолоченной нитью, 20 на 30 дюймов, «Торговый дом Уайтберри»). Через 10 минут после того, как Джинни метким броском запустила куском гравия прямо в освещенное окно, устав стучать в дверь.
И это был самый нелепый и самый странный разговор из всех, что у меня случались.
– Я решила не возвращаться в Хогвартс после каникул, – сказала Джинни.
– Как там Джордж? – спросил я.
– «Пэнтс и Букс» предложили мне контракт, – ответила она.
– С ним все в порядке?
– А причем тут Джордж? – удивилась Джинни. – Мама еще не знает. Ей я скажу в последнюю очередь.
– Я… я думал, что Джорджу сейчас нелегко. Ну, знаешь, после того, как Фред… как Фреда не стало.
Джинни привычно наморщила нос.
– Фреда? А, ну да, Фред… Фред не хочет с нами общаться, – печально вздохнула она. – Не знаю уж, что там у них произошло, но с тех пор как он уехал, он не давал о себе знать ни нам, ни Джорджу.
– ЧТО?!!!
– А чему ты удивляешься? Наша семейка может надоесть хуже тыквенной каши на завтрак. Особенно если объединяется в едином порыве любви и заботы. Тебе ли не знать.
Я тихонько сполз с кресла на ковер и завертел головой.
– Фред жив?
Джинни уставилась на меня.
– А почему он не должен быть жив? – совершенно искренне удивилась она. – Ты что-то о нем знаешь? Он написал тебе?
Я предпочел прикусить до крови язык, но промолчать.
***
Глотая крепчайший кофе, принесенный Кричером по просьбе Джинни, слегка морщась и хрустя печеньем, подсунутым эльфом по личной инициативе, я пытался привести мысли в порядок.
«Фред жив. Фред жив! Фред жив?!» – на разные лады повторял я про себя. Я видел, как губы Джинни шевелятся. Она что-то взахлеб говорила, но я не слышал. Ее лицо расплылось, и я увидел Большой зал Хогвартса.
До мелочей помню, как я шел по залу сквозь слепящие лучи солнца, и вокруг стоял шум и крики, слезы и смех. Заплаканное лицо Молли и почти неживое Джорджа. Я помнил это, знал так ясно, как-то, что меня зовут Гарри. Тут я почувствовал, что Джинни трясет меня за плечо.
– Проверка связи! Как слышимость?
– Слышу отлично, – машинально отозвался я на привычную шутку.
– Так ты согласен?
– Да-да, конечно, – автоматически кивнул я.
Лицо Джинни просияло, и она бросилась мне на шею.
– Спасибо, Гарри. Я не буду тебе слишком надоедать. Если, конечно, ты сам не захочешь, – кокетливо мурлыкнула она и, как большой котенок, игриво потерлась о мою щеку своей. Я обнял ее, притянув ближе, и коснулся губами волос.
Так мы и сидели рядышком, не разрывая объятий – впрочем, совсем не страстных – до тех пор, пока в моей голове не осталась одна мысль. Четкая, бьющая изнутри прямо в висок и отдающаяся болью в шраме. «Мне нужно поговорить с Гермионой. Мне нужно, нужно, нужно, нужно с ней поговорить». И ясно услышал уверенный голос подруги: «Ты съехал с катушек, Гарри Поттер. Ты решительно сошел с ума».
Я выпустил Джинни из кольца своих рук, и она, счастливая и очень довольная, чмокнув меня в нос и проворковав: – До завтра, Гарри! – в два счета разблокировала камин и скрылась в зеленом пламени.
Я откинулся назад и пару раз сознательно и ощутимо приложился затылком к резной ножке кресла. Не то, чтобы сильно помогло, но часть мыслей улеглась на какие-то лично для них предназначенные полочки.
– Кричер! – громко позвал я.
***
Спустя полчаса я, нагруженный плотным бумажным пакетом, от которого шел вызывающий слюну аромат, и вдбавок торчала длинная шея игрушечного гиппогрифа, вступил в камин и нетерпеливо проорал: «Дом Андромеды Тонкс!»
Вывалившись из небольшого камина в пустой столовой, я чудом ухитрился перевернуться на спину, сохранив нетронутым блюдо с рождественским пирогом на дне пакета.
– Гарри, как замечательно, что ты навестил нас, – радостно улыбнулась стремительно влетевшая в комнату Андромеда, на ходу цепляясь носком домашней туфли за угол ковра.
– Твой будущий крестник сегодня сделал три шага, – гордо похвасталась она.
– С Рождеством, – заулыбался я ей в ответ. – Могу я увидеть Тедди?
– Он сейчас спит. Давай-ка пить чай.
Кухня их дома больше походила на маггловскую, чем все виданные мной за последние годы. Если бы не парящие над столом чайник с молочником, ловко разливающие жидкость по чашкам в нужной пропорции, я бы поклялся, что нахожусь в доме мисс Фригг, только более уютном и прибранном. И, конечно же, тут не воняло кошками.
– Что нового, Гарри? Как ты себя чувствуешь?
Я неопределенно пожал плечами:
– Как будто очнулся в новом мире.
– Так бывает, – кивнула Андромеда, разрезая пирог на три равных части. – У меня каждый день открытия. Позавчера Тедди трансформировал одно ухо в эльфийское. Только одно, представляешь. А неделю назад совершенно четко сказал «Акцио». Берти, наша няня, говорит, что он очень быстро растет. Представь, как удивятся Дора и Ремус, когда вернутся. Ведь он был совсем крошкой, когда они видели его в последний раз.
Кусок изумительного пирога встал у меня поперек горла. Я закашлялся, хлебнул обжигающего чая и снова закашлялся. Андромеда засуетилась вокруг как миниатюрное торнадо, подсовывая то салфетку, то стакан холодной воды, роняя со стола приборы и пытаясь постучать меня по спине.
– А где они сейчас? – очень осторожно спросил я, прокашлявшись. – Они что-нибудь писали, связывались с вами?
– Очень давно, – вздохнула Андромеда. – Я уже начала беспокоиться. Но я уверена, что с ними все в порядке. Я чувствую. Мне все время кажется, что они рядом с Тедди, не забывают о нем ни на минуту.
– Когда они… гм… уехали?
– Постой-ка, – она прикрыла глаза, вспоминая. – В самом начале мая. Как раз после Белтайна. Ремус еще так долго носил малыша на руках, пока Дора не напомнила ему, что им предстоит очень важное дело. Да, с тех пор я их не видела.
– Спасибо, Андромеда. Я, пожалуй, пойду, – выдавил из себя я и, пошатываясь, поднялся.
– Жаль, что малыш спит.
– Да, но я зайду в другой раз. Как-нибудь. Когда будет свободное время, – быстро сказал я, заскакивая в камин.
========== Глава 10 ==========
Я с трудом сконцентрировался, представляя пригород Лондона, где находился дом родителей Гермионы. Теперь уже ее дом, конечно. И, понадеявшись, что быстро найду однажды виденное издали здание, с усилием аппарировал. Память не подвела. Я приземлился задницей на чей-то газон и, повертевшись, увидел дом Гермионы с приметным почтовым ящиком в форме кошки с поднятым хвостом у дороги. Долетел до крыльца в считанные секунды и нажал кнопку домофона.
– Кто? – отозвался в динамике недовольный и сонный – за своими переживаниями я и не заметил, что недавно перевалило за полночь – голос подруги.
– Герм, это я, Гарри.
– Пошел вон! – проворчала она и отключилась.
Я неистово вдавливал кнопку и слышал, как сигнал гулко разносится по дому. Но подруга не реагировала. Я заколотил в дверь руками, ногами и даже головой, намереваясь достучаться, даже если разобью в кровь все, что можно разбить. А в крайнем случае влезть в окно второго этажа, не закрытое ставнями.
– Герм, Гермиона, открой! Это очень, очень важно. Пожалуйста!
Я успел измазать кровью из разбитого кулака дверь, когда рама верхнего этажа поднялась, и Гермиона высунула в щель растрепанную голову.
– Убирайся, Гарри Джеймс Поттер! Если я не вызову полицию, это сделают соседи.
– Гермиона, пожалуйста, прошу, прости меня! – я отбежал от крыльца, чтобы увидеть подругу, маячившую в темном окне. И даже бухнулся на колени в лужу липкой холодной грязи, в летнее время, похоже, бывшую цветочной клумбой.
– Я идиот. Я последний дурак. Может быть, я самый последний человек в обоих мирах, которого ты хочешь видеть. Прости меня, прошу! Что-то очень странное происходит. Мне просто необходимо тебе рассказать. Умоляю, впусти! Иначе я подниму на ноги весь… как, к черту, называется это место?
Я завывал, как кентавр в брачный сезон, и, кажется, пытался удариться головой о ближайший камень.
– Хрен с тобой, входи, – вздохнула она, заправляя за ухо растрепанный клок волос. – Только заткнись.
Я услышал зуммер открывающегося замка и рванул к крыльцу.
***
– Эм… тебе не кажется, что здесь несколько…эм-м… неухожено, – протянул я, пробравшись через темноту небольшой прихожей в то, что Гермиона называла гостиной.
– Тебе не кажется, что твой вид как нельзя более соответствует?
Гермиона критически оглядела мои измазанные бурой жижей джинсы, слипшиеся от грязи волосы и неровные подтеки, струящиеся по лицу. Картину довершали сбитые костяшки пальцев и отошедшая в пылу сражения с дверью подошва ботинка.
– Ну…– я оглядел заваленный ворохом чего-то бумажного письменный стол, явно перекочевавший сюда из рабочего кабинета, и вплотную придвинутый к дивану, заваленному подушками и пледами. На столе красовалась батарея разнокалиберных чашек. В одной из них, судя по виду и запаху, должны были уже гнездиться докси. Посреди стола возвышался огромный, как скала, монитор компьютера.
Встрепанная и заспанная подруга в широкой, явно мужской, футболке, доходящей ей почти до колен, идеально вписывалась в окружающую обстановку.
– Джинни велела тебе срочно дать мне несколько уроков по искусству дизайна? – саркастично поинтересовалась Гермиона. – Или имеется что-то поважнее?
– Важное. Странное. Хочу тебе рассказать.
– Тогда, валяй, смени штаны, – скомандовала она и, порывшись в пестрой куче тряпья, сваленного на кресле, достала скрученный комком махровый халат. Серый в зеленую полоску.
– Тут, конечно, не то, что у тебя, – язвительно добавила она. – Стерильностью не блещет. Но и домовиков не водится. Я в двух университетах учусь, между прочим, в отличие от некоторых, блуждающих по ночам. Не то, что на уборку – на сон времени не остается.
– Прости еще раз, – пробормотал я.
– Бросишь джинсы в стиралку, она в ванной. Дверь слева. Кстати, вода там же. Умойся. Оттирать пятна грязи с дивана я не готова. Я пока налью…чаю? Или чего покрепче?
– Спасибо, добрая душа, – слегка язвительно отозвался я, но тут же одернул себя, боясь обидеть подругу вновь. – Я бы предпочел что-то, не содержащее спирта. Знаешь ли…
– Знаю, – отрезала Гермиона и удалилась в одну из дверей. Я подхватил халат и отправился в противоположную.
– Чая нет! – заорала Гермиона из кухни после долгого громыхания дверцами и жестянками, когда я, уютно укутавшись в халат, устраивался с ногами на диване среди россыпи подушек и пледов.
– Чая нет, – повторила она. – Кофе сойдет?
– Да что угодно! – отозвался я, сдвигая на дальний конец стола грязные чашки, упаковки от печенья, тетради, книги и ручки, освобождая место хотя бы для пары новых чашек.
Из кухни донеслось бульканье кофеварки, и чуть погодя подруга появилась в дверном проеме, держа в руках две больших чашки – широкую синюю в нелепый оранжевый цветочек и белую с надписью «Доброе утро».
– Уж прости, не фарфор, как ты привык, – ядовито сказала она.
– Да и вообще не кофейные.
Я поднял глаза на нее. Она, не отрываясь, смотрела на меня. Зависнув на некоторое время безмолвно, переводя взгляд с непарных чашек друг на друга, мы неожиданно оба заулыбались. Гермиона устроилась с ногами на диване, подоткнув под спину подушку и отхлебнув кофе.
– Ну? – вопросительно уставилась она на меня.
– Это… – протянул я и понял, что не знаю как начать.
– Начни с начала, а? – сказала она.
– Ты, блин, уроки легилименции брала, что ли?
Она фыркнула.
– С тобой и легилименции не нужно. Видел бы ты себя в зеркале.
Я пригубил некрепкую жидкость, имеющую слабый запах кофе, и выдохнул:
– Фред жив. И Тонкс с Ремусом тоже.
Гермиона обеспокоенно посмотрела на меня, а я быстро закивал в подтверждение своих слов.
– Сколько пальцев, Гарри? – она помахала перед моим носом рукой.
– Шесть, – отшутился я. – Я в норме.
– Пил давно?
– С тобой в Сочельник. Да я не…
– Хм… три дня прошло.
– Герм, я серьезно. Вот послушай.
И я рассказал ей о разговоре с Джинни – по крайней мере, о том, что я запомнил из него, и о своем визите в дом Андромеды.
– Это просто бред, – кратко резюмировала Гермиона, хлопая глазами от удивления.
– Еще какой, – кивнул я.
Подруга надолго задумалась, накручивая на палец прядь каштановых волос и изредка поднося к губам чашку с уже остывшим подобием кофе.
– Знаешь, за это время я ни разу не говорила с Роном о Фреде, – задумчиво произнесла она. – И с Джорджем. И даже с Молли. Я думала… думала, что так им легче… наверное. Придется поговорить.
– Я хотел тебе предложить поговорить с матерью Колина. Или еще с кем-нибудь. Не знаю… с родителями Пэрис Миддлборн. Та хаффлпаффка, с длинной белой косой, помнишь? Она же тоже погибла. Я видел. Мерлин свидетель, мне очень не хочется, чтобы это все оказалось моей личной галлюцинацией.
Гермиона понимающе кивнула.
– Герм, а ты вообще помнишь, что было ПОТОМ? То есть сразу после битвы. А то я, знаешь ли, почти три месяца без сознания провалялся. А после… ну, я не спрашивал, а мне никто не говорил… как будто все боятся, не хотят этого вспоминать. Просто не помнят. Но ты же помнишь? Ты помнишь похороны Фреда?
– М-м-м… – замялась Гермиона.
– Что?
– Я не была на его похоронах.
– ЧТО?!
– Так получилось, Гарри, – пожала плечами подруга.
– Но он умер! – я рванулся к ней и, схватив за плечи, затряс. – Скажи мне, что он умер! Скажи мне, что он лежал в Большом зале, и Молли плакала, целуя его мертвое лицо. Скажи мне, скажи, что я не сошел с ума!
– Он умер, Гарри, – спокойно сказала Гермиона. – Я помню это так же ясно, как и ты. Он лежал в Большом зале, и вся семья собралась вокруг. Потом я увела оттуда Рона. И Колин, и те девочки с Рэйвенкло. И Ремус с Тонкс. Они лежали рядом, рука к руке. Я видела их всех. Если тебе так легче, то ты не один свихнулся.
– Вдвоем с тобой это намного веселей, – печально усмехнулся я. – Так почему ты не была на похоронах?
Уголки ее губ съехали вниз, и лицо превратилось в печальную маску.
– Это не тот опыт, о котором я предпочла бы вспоминать.
– Брось, Герм, – я погладил ее по руке. – Кому ж еще расскажешь, как не мне?
Она вздохнула и собралась с духом.
– В общем, дело было так… Мы втроем были в директорском кабинете – это ты помнишь?
Я кивнул, устраиваясь поудобней рядом с ней, и обнимая одну из подушек.
– Ты пробормотал, что больше всего на свете хочешь спать и прямо сейчас отправляешься в спальню. А мы с Роном… – она замялась, подбирая слова. – Эйфория, победа и все такое… Мы хотели остаться в кабинете. Но портрет Найджелуса начал отпускать двусмысленные шуточки, и мы решили подняться на Астрономическую башню. Лестница была завалена, и когда мы наконец-то туда добрались, то… Место было занято, короче. Но Рон был так настойчив. Не помню, чтобы он когда-либо так себя вел. По правде говоря, он достаточно консервативен. Даже сейчас, когда мы уже давно не школьники, он предпочитает постель всем остальным местам.
Подруга слегка покраснела, как будто рассказывала мне действительно что-то очень непристойное.
– Ты ничем не можешь шокировать меня, поверь, – я успокоительно похлопал ее по руке. – Но если не хочешь – не нужно подробностей.
– Он был словно одержимый. Я никогда не видела его таким. Он затащил меня в какую-то нишу на обратном пути. И… и в самый ненужный момент мне на голову упала деревянная балка, – выпалила Гермиона.
Я закусил губу, чтобы не рассмеяться, но все же фыркнул, и звук не укрылся от ее внимания.
– Тебе смешно, а я два дня провалялась в Норе. Сначала без сознания, потом просто спала. Нервное истощение, перевозбуждение, стресс, одно на другое… Больничное крыло было переполнено, да еще и полуразрушено. И Рон аппарировал меня домой.
– Представляю эту картину, – я очень старался не смеяться.
– Даже не пытайся, все было намного хуже. Он даже не смог толком натянуть на меня джинсы. Потом сказал, что не понимает, как я их надеваю без масла.
Я поднес к губам чашку с остатками кофе, но не выдержал и прыснул туда, давясь смехом. Гермиона укоризненно глянула и ткнула меня в плечо кулаком. Но потом, не выдержав, сама захихикала.
– Ты прав, это смешно. Особенно было бы смешно, если бы случилось не со мной. Но похороны Фреда я пропустила.
Я погладил ее по голове и сладко зевнул: – Бедняжка. Надеюсь, ты не вспоминаешь это каждый раз, когда оказываешься с Роном в постели.
Она закашлялась и тихо сказала: – Давай-ка спать, Гарри. Утром час за два вечерних. Поговорим завтра.
– Уже завтра, – сказал я, устраиваясь клубочком среди подушек и пледов.
– Спи уже, несчастье, – ласково сказала Гермиона, накрывая меня с головой чем-то теплым и шерстяным.
– Спи, Гарри, – прошептала прямо в ухо Селеста, когда я опустил голову на ладонь.
========== Глава 11 ==========
Утро началось слегка не так, как я рассчитывал. Мне снился сон – тягучий и вязкий, как тесто в непропеченных эклерах тетки. Я болтался в густом тумане по Запретному лесу и никак не мог понять, что именно в нем ищу. Из белесого тумана выступали очертания странных домов, выпархивали, мягко хлопая крыльями, гигантские темные птицы, и корни растений, до ужаса напоминающие дьявольские силки, выползали из клубящегося в ногах мутного пара, обвивались вокруг щиколоток и настойчиво скользили вверх по ногам, сковывая движения, норовя опрокинуть лицом в жидкую грязь. Один из самых нахальных стеблей скользнул выше по бедрам, осторожно прошелся по заднице и нежно пополз вдоль спины, вызывая одновременно холодок и сладкую дрожь. Обвившись вокруг плеча, он дополз до самого уха, защекотал мочку и, обдавая горячим дыханием, сладко зашептал: «Не просыпайся. Я прилягу рядом». Большая теплая волна накрыла меня сзади, пристраиваясь плотно, изгиб к изгибу и настойчивая рука – рука?! – оплелась вокруг талии, прижимая посильней. Ощущение было приятным, но настолько реальным, что моментально рассеяло все наваждение дурного сна.
