Текст книги "Дурные привычки и прочие неприятности (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
– Какого хрена! – завопил я, вскакивая и сдергивая с головы одеяло, намереваясь выставить нахалку Джинни, опять тайком пробравшуюся в мою постель. Сто раз ей говорил, чтобы не будила меня внезапно среди ночи, иначе я за себя не ручаюсь.
– Какого… Гарри?!
– Блядь, Рон! Тебе ли не знать, что подкрадываться ко мне спящему грозит неприятностями? – спросонья напустился я на друга. – Какого хера ты здесь делаешь?!
– Какого хера здесь делаешь ТЫ? – ничуть не тише заорал в ответ он, и его уши заметно заалели в полумраке комнаты. – Это дом МОЕЙ девушки.
– Сплю, не видишь, что ли, – ответил я, демонстративно зевнув и пытаясь вновь свернуться на мягких подушках калачиком. Хорошее настроение с утра – не мой конек. Особенно, когда кто-либо насильно пытается вырвать меня из предутренней дремы.
– Если хочешь, ложись рядом, – похлопал я рукой по дивану. – Ты, кажется, хотел прилечь.
– Где Гермиона? – опять заорал он, и мне стало смешно.
– Не знаю, – пожал я плечами. – В душе, наверное.
Я кивнул в сторону ванной и потянулся, изображая на лице крайнюю степень удовлетворения: – Это была долгая ночь.
И с удовольствием заметил, как лицо Рона сравнялось цветом с волосами, а ладони непроизвольно сжались в кулаки.
– Кто ж знал, что ты появишься так внезапно? – добавил я. – Чему ты удивляешься? Ты же всегда был уверен, что мы с ней…
Договорить я не успел. Его мощный кулак нашел мою челюсть, и на секунду я увидел яркую вспышку света перед глазами.
– Ты идиот, Рон, – успел пробормотать я.
– А ты последняя сука на свете! – заорал он, замахиваясь второй раз. Я успел броситься и захватить его запястье. Мощный удар, которого уж точно не выдержали бы мои зубы, пришелся на столешницу. Чашки печально звякнули, и пара из них свалились с края на пол, довершив изысканный дизайн гостиной Гермионы бурыми лужами и грудой разноцветных осколков на полу.
– Какого хрена? – раздался заспанный голос Гермионы сверху.
Подруга появилась на лестнице в той же длиннющей футболке, со спутанными волосами, потирая левый глаз, никак не желавший открываться.
– Что он здесь делает?
– Что ты здесь делаешь?
Два голоса прозвучали одновременно.
Гермиона вертела головой, спускаясь по ступенькам, стряхивая с себя остатки недолгого сна и пытаясь вникнуть в ситуацию.
– Он приставал ко мне, Герм, – плаксиво пожаловался я.
– Я думал, ты опять уснула на диване, – смущенно пояснил Рон.
– Какая жалость, что я опять спала в своей постели. Знала бы, что ты заявишься так рано, осталась бы с ним. Мы бы позаботились о том, чтобы принять самую компрометирующую позу. Только для тебя. Правда, Гарри?
– Всенепременно, красотка, – я подмигнул ей и вальяжно развалился среди подушек, намеренно выставляя из длинного халата голое колено.
Рон переводил очумевший взгляд с меня на нее, а Гермиона тем временем низко нагнулась над креслом с грудой вещей, открывая нашему взору полоску голубой ткани под краем футболки. Уизли проследил мой взгляд и залился краской еще сильнее. Она порылась в куче и вытащила уже знакомые мне спортивные брюки с полустертой надписью на бедре.
– Нет ничего лучше кофе в такую рань, – зевнув, сказала она и многозначительно посмотрела на меня.
– Я сварю, – нехотя расставшись с ворохом теплой постели и запахивая халат на груди, я отправился на кухню. – Все равно, то, что варишь ты, кофе назвать нельзя, – пробормотал я себе под нос на ходу.
– Я все слышала, – закричала вдогонку Гермиона.
– Не сомневаюсь. У тебя слух как у летучей мыши.
Пока я возился на маленькой кухне, отыскивая чистые чашки, джезву и сахар, они вполголоса ругались за прикрытой дверью. Могу поспорить, я расслышал звук пощечины, приглушенную гневную тираду Гермионы, а вслед за ней звук поцелуя.
Когда я появился в гостиной, нагруженный подносом с тремя чашками, сахарницей и тарелкой какого-то незнакомого и по виду опасного для здоровья печенья, Рон и Гермиона сидели в разных концах дивана, как две нахохлившихся совы, и выжидающе смотрели на кухонную дверь.
Я грохнул поднос на свободный угол стола и жестом предложил друзьям угощаться. Сам схватил самую маленькую чашку и примостился на подлокотнике кресла, подальше от эпицентра возможного скандала.
– М-м-м, и правда, гораздо лучше, чем у меня, – промурлыкала Гермиона, принюхиваясь к дымящейся жидкости. – Рональд, ты, кажется, хотел что-то сказать.
– Прошу прощения, Гарри, – промямлил Рон, уткнувшись в чашку.
– Не слышу, – убийственно-нежным голосом произнесла она.
– Извини меня, Гарри, – повторил друг, подняв голову и глядя мне в глаза. – Я должен был верить вам.
Я встретил его взгляд и кивнул.
– В любом случае, что бы между нами ни происходило – не ты тому причиной. Да? – очень неуверенно полувопросительно закончил Рон.
– Да, – широко улыбаясь, ответил я и встал, протягивая руку. Он пожал ее и притянул меня в объятия. – И что бы ни происходило между мной и Джинни, это тоже никогда не встанет между нами, – прошептал я ему. – Обещаешь?
– Да, – чуть помедлив, кивнул он. – Но ты поступил благородно. Я бы так не смог. Наверное.
Я удивился, но промолчал. Что, черт возьми, я наобещал Джинни?
– Надеюсь, ты хоть изредка не будешь такой задницей, как в последнее время, – громко добавил Рон, отталкивая меня от себя.
– Если только ты прекратишь меня лапать, – рассмеялся я и с облегчением вернулся на подлокотник. Буря прошла, и среди туч вновь засияло солнце. Мы снова вместе, снова втроем. «Э-э-э, нет, – шепнул мне мерзкий внутренний голосок, – ОНИ вдвоем, а ты с ними». Мне не хотелось вступать в бесполезный спор с самим собой. Кофе в этот раз удался просто идеально.
***
Мы прихлебывали кофе, Рон упоенно хрустел печеньем, к которому я притронулся бы только в случае надвигающейся голодной смерти, а с его лица потихоньку сползала мрачная мина. Гермиона смешно хмурилась и иногда встряхивала головой. Я смотрел на них и думал, что все же между этими двоими существует нечто, недоступное моему пониманию. Но не успел понять, рад я этому или огорчен, как подруга, окончательно проснувшись, решительно сказала:
– Отправляйся-ка домой, мистер Поттер.
И, метнувшись в ванную, сунула мне в руки джинсы и куртку. Я шарил глазами в поисках ботинок, но она настойчиво подталкивала меня к камину, почти насильно запихивая внутрь, и сама протянула шкатулку с дымолетным порохом.
– Давай, давай. Я свяжусь с тобой вечером. Нужно очень хорошо подумать прежде, чем делать выводы.
Я кивнул и крикнув: «До встречи, Рон!», сыпанул горсть пороха – опять слишком большую – и так и вывалился из камина в гостиной дома на Гримаулд – босой, в полураспахнутом халате, прижимая к груди чистую одежду. И чуть не сбил с ног Джинни, не успевшую отступить от каминной решетки.
– Вот так так, Гарри, – язвительно заметила она. – Мы даже толком не успели расстаться, а ты уже проводишь ночи Мерлин знает с кем.
Она критически оглядела меня с ног до головы.
– Да еще и имеешь наглость заявляться в таком виде. В мужском халате с чужого плеча, да к тому же, – она принюхалась, сморщив нос, – воняющем маггловским табаком. И это после того, как мы договорились… как я сказала, что все еще люблю тебя. Что, быстро нашел мне замену? Видимо, твоя новая любовь не слишком-то требовательна. Или выставила из постели раньше, чем заснула под тобой от скуки?
Она уперла руки в бока, моментально напомнив Молли, только похудевшую на пять размеров и помолодевшую на пару десятков лет.
– Иди в жопу, Джи, – проворчал я, перешагивая через упавшие вещи, и направляясь к двери. – Идите вы все со своей любовью и выяснениями отношений.
– Гарри, Гарри, – засуетилась она, цепляясь за мою руку, —, но я же не… я…
– Потом, Джинни, всё потом, – ответил я, захлопывая дверь.
– У нас сегодня гости, – прокричала она мне вслед. – В восемь в китайском салоне.
– У тебя гости, – проорал я из центра коридора. – Сама и принимай.
– К ужину подадут свинину в кисло-сладком соусе, – крикнула она.
– Отвяжись!
Я добрался до спальни, путаясь в чужом халате, и тяжело опустился на край кровати.
– И чего они все так носятся с этой любовью? – зло спросил я Селесту.
– Не з-з-знаю, – ответила мне змейка, приподняв голову так, чтобы взглянуть мне в лицо. – Я всего лишь украшение на старой двери.
– Змеи никого не любят? – удивился я.
– Не знаю, – прошелестела Селеста. – Я же не настоящая змея.
– Я никого не люблю, – вздохнул я. – И меня никто не любит. По-настоящему не любит. Все только говорят, но это не так. У каждого свои дела, другие заботы. Даже ты, хоть и перебралась на мое запястье.
– Ты призвал меня. Это не любовь, это приказ. Магия.
– Тебе со мной плохо? – я ласково погладил плоскую медную головку.
– Нет. Ты просто с-с-странный, – серьезно ответила она. – Я никогда не жила с людьми.
– Я очень странный, – кивнул я. – И поэтому мне никто не нужен.
– Всем нужна пара.
– Мне нет. От этого столько проблем.
– Нет проблем – нет жизни, – философски изрекла Селеста. – Ты же человек, люди любят страдать.
Я саркастически хмыкнул.
– Ты крас-с-сивый. Ты найдешь себе пару.
– Крас-с-с-ивый, – передразнил я. – Откуда тебе знать?
Клянусь, моя змейка засмущалась.
– Я смотрела на тебя. Много раз, когда ты спал, и читал, и в душе… и еще, когда ты делаешь… – она запнулась, подбирая слово, явно отсутствующее в парселтанге. – Я видела разных людей. Ты красивый.
Я поперхнулся, представив, как я выгляжу со стороны, дрочащим поутру в постели, да еще и с точки зрения змеи.
– А что еще ты видела? – поинтересовался я.
Селеста не ответила, накрыв голову хвостом.
– Фу-ты ну-ты, какие мы обидчивые, – проворчал я. И, скидывая надоевший халат, отправился в тот самый душ.
========== Глава 12 ==========
Весь день я слонялся по дому, размешивая и взбалтывая в голове обрывки разных мыслей. По большей части мрачных. Когда они стали вязкими, как брюквенное пюре, я решил, что окончательно запутался. За здравым смыслом это вообще не ко мне. Это второе имя моей подруги. Гермиона разберется. Она расставит все на свои места. Нет ничего, что она не смогла бы выкопать в глубинах своей памяти и множестве магических и маггловских книг. Гермиона все объяснит.
Я даже обрадовался, когда понял, что ноги сами занесли меня в нишу под лестницей, откуда начинался витой коридор, упирающийся в долбаную дверь библиотеки. Три месяца прошло, а Гермиона так и не решила эту задачку. «Да просто забыла о ней», – уверил я себя. Вздохнув, я вытащил палочку и проверил охранные чары. Ничего не изменилось. Странные серебряные нити все так же переплетались с охранными чарами, и их происхождение я не мог ни почувствовать, ни понять. Селеста на моем запястье оживилась и сделала несколько волнообразных движений.
– Что, соскучилась? Хочешь домой? – спросил я ее.
– Ссспасибо, нет, – отозвалась моя змейка. – Я просто посмотрю. Я жила здесь триста лет. Очень скучно. С тобой интересно. Здесь нечасто бывали люди. Особенно в последние годы.
– Скажи, Селеста, – я поднес запястье к лицу, чтобы взглянуть прямо в ее изумрудные глаза, – а ты видела, как Регулус зачаровывал дверь?
Змейка кивнула.
– А что именно он делал?
Селеста качнулась из стороны в сторону, что, видимо, было равноценно человеческому пожатию плечами.
– Колдовал, – ответила она предсказуемо.
– Это ясно. А как именно, не помнишь? Что он делал?
– Не знаю. Я ничего не понимаю в магии. Я всего лишь…
– Помню, помню, украшение на двери. Не вздумай обижаться, – сердито сказал я. – Ты не так глупа, как хочешь показаться.
– С ним был старик. Старый маг. Не тогда, когда он колдовал. Раньше. Старик ходил с ним в библиотеку. Только он и старик. Много раз. А потом молодой хозяин заколдовал дверь.
– Старик? Длинная белая борода, седые длинные волосы и такие очки, как половинки моих?
– Нет. Высокий, седой тоже, красивый. Без очков.
– А имя ты не слышала?
– Не знаю. Никто не имеет привычки представляться дверным украшениям. Старик в очках тоже был.
– Я знаю, он пытался открыть дверь. Кричер говорил.
– Два раза был. Он шептал себе под нос: «Дом слабеет. Дом проиграет войну. Сила дома удерживает чары». Он дал приказ очистить дом. Чары ослабнут со смертью дома, так сказал старик в очках. Но после он тоже не смог открыть дверь.
– А такой… – я помедлил, вызывая в памяти образ, – с большим носом, черные глаза, черные волосы, черная одежда.
Селеста кивнула, понимая.
– Черный человек… Очень черный. Злой.
– Он не злой, – возмутился я. – Тебе просто так показалось.
– Злой. Он говорил старику в очках, что не знает, как открыть дверь. Его сила сделала двери больно. И мне. – Селеста всхлипнула, и я успокаивающе погладил пальцем металлическое тельце змейки.
– Он не хотел причинить тебе боль.
– Очень сильный. Змеиное имя.
– Северус, – улыбнулся я почти нежно. Селеста кивнула.
– Не смог открыть. Три раза тогда приходил. Сказал старику, пусть останется запертой. Никто не сможет открыть. Так лучше для всех.
– На самом деле не такой уж злой.
– Злой.
Мне показалось смешным и глупым спорить с медным дверным украшением, поэтому я просто промолчал. Конечно, Снейп не самая приятная личность из тех, с кем может свести судьба.
– Черный сказал белому старику, что нужно время подумать. Старик спорил. Времени нет, сказал.
При слове «время» я хлопнул себя по лбу, вспомнив, что Гермиона обещала связаться со мной вечером.
– Пойдем-ка, Селеста, – скомандовал я и со всех ног бросился в большую гостиную. Только на полпути я вспомнил, что Джинни говорила о вечерних гостях.
Чужие люди в моем – моем ли? – доме никогда не радовали. Особенно сегодня, когда, может быть, впервые за долгое время, я ждал, на самом деле ждал, что кто-то свяжется со мной через камин. Поэтому, взлетев на пару лестничных пролетов вверх и пошарив в ящиках старого стола Сириуса, я вытащил небольшой сверток с мантией-невидимкой. Я нежно коснулся рукой полупрозрачной материи. Моя собственность. Только моя. Самая ценная из трех вещей, которые мне торжественно вручили на выходе из Мунго, за исключением потертых джинсов, вытянутого свитера и растоптанных в хлам ботинок, в которых я провел весь последний год. Даже альбом с родительскими колдографиями пропал в бесконечных перемещениях.
Первой была, разумеется, остролистовая палочка. А третьим памятным сувениром – монета в пятьдесят пенни, присланная семейкой Дарсли на первое мое Рождество в Хогвартсе. Нам с Роном тогда показалось очень смешным превратить неровную монетку с профилем королевы в брелок, продырявив обычным маггловским гвоздем, найденным у Хагрида. Ключей от чего бы то ни было у меня сроду не водилось, и все эти годы пятидесятипенсовик кочевал по моим карманам, цепляясь металлическим кольцом то за подкладку, то за петлю, а то и вовсе за пуговицу, словно напоминая о том, что кроме магического, существует и другой мир, с которым я связан. Гарри Поттер – Мальчик-Без-Прошлого. Звучит не так уж плохо, честно говоря. И даже куда лучше, чем Мальчик-Не-Знающий-Что-Делать-В-Будущем. Дорого бы я дал, чтобы избавиться от воспоминаний с такой же легкостью, как избавляюсь от вещей.
Я тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, завернулся в мантию и, подхватив книжку о приключениях находчивого американца в средневековой Англии, отправился в большую гостиную. Там умостился в дальнем углу под разлапистой рождественской елкой, намереваясь невидимым для прибывающих гостей дождаться вызова Гермионы.
***
Она вышла в большую гостиную ровно без пяти восемь в коротком наглухо застегнутом платьице. Из огненных, высоко собранных волос торчали две длинных мерцающих зеленым заколки, по виду и длине напоминающих палочки восточных колдуний. Нервно потоптавшись у камина, она наконец-то выбрала позу, натянула на лицо фальшивую вовсе-не-джиннину улыбку и принялась ждать гостей.
Я с любопытством наблюдал за «своей девушкой» со стороны. Что, к мерлиновой матери, со мной не так? Красавица, каких поискать. Кто бы ни были эти Пэнтс и Букс, и чем бы они ни занимались, заполучив стройную, большегрудую умницу Джинни, они не прогадают. Но почему я, видя эту роскошную рыжеволосую девушку, соблазнительно опершуюся о каминную доску, вспоминаю не наши с ней ночи, и даже не жаркие поцелуи в хогвартских коридорах, а вспыхивающую при каждом взгляде на меня фирменным уизлиевским румянцем, заикающуюся, не умеющую выговорить «Гарри» без трех запинок в пяти звуках школьницу? В эту ли кареглазую красавицу я был влюблен все эти годы? Хотя, надо признаться, именно она доставила мне множество приятных мгновений, не особо настаивая на ответной инициативе.
– М-да, партнер в постели из меня, скорее всего, не самый лучший, – чуть слышно пробормотал я. «Да что там, прямо сказать, хреновый», – саркастически добавил писклявый внутренний голосок.
Самоуничижительный монолог прервался появлением первых гостей. Из позеленевшего каминного пламени выступила несколько странная пара – девушка, синеве волос которой в лучшие времена позавидовала бы Тонкс, в расшитом золотыми драконами длинном кимоно и ее спутник – высокий худой блондин в съезжающих ниже бедренных косточек бесформенных джинсах и яркой футболке. На шее гостя, стуча друг о друга, красовались несколько рядов цветных стеклянных бус.
Моя-не моя Джинни взвизгнула в лучших традициях незабвенной Лаванды Браун и кинулась на шею гостье.
– Аманда, милая, как я рада видеть тебя, – залепетала она, приникая фальшивым поцелуем к щечке синеволосой.
– Джинни, да ты красотка. Зеленый, безусловно, твой цвет, – вскричала гостья преувеличенно радостно и представила своего спутника.
– Теренс Барнаби.
– Мы знакомы, – широко улыбнулся парень.
– Как я могу забыть? Ты гений колдокамеры! Моя победа – только твоя заслуга, – воскликнула Джинни и заключила гостя в объятия. – Позвольте, я покажу вам мой дом, – защебетала она кокетливо.
– С удовольствием, если он так же прекрасен, как и эта гостиная, – с наигранным энтузиазмом отозвалась Аманда.
– Конечно, кое-что еще нуждается в доработке. Есть еще места, где требуется работа профессионалов. Но их я вам не покажу, – лукаво улыбнулась Джинни. – Кричер!
Домовой эльф, наряженный по случаю приема в накрахмаленную белую набедренную повязку, явился пред светлые очи хозяйки.
– Кричер, всем прибывающим аперитивы и закуски в эту гостиную!
– Да, хозяйка Джинни! – Кричер склонился в поклоне, сложив ладони у груди. Репетировала она с ним, что ли?
Гости прибывали один за другим, на втором десятке я сбился со счета. Я не увидел ни одного знакомого лица, но сплошь и рядом это были забавные персонажи, словно прибывшие в наш дом из какого-то другого мира.
Радостно щебечущая Джинни удалялась по коридору с очередными гостями, когда пламя в камине вновь позеленело, и из него появилась смутно знакомая мне фигура в сопровождении высокой, очень худой дамы, коротко стриженной, в очках и с таким носом, что я готов был под присягой засвидетельствовать ее родство с неким покойным профессором зельеварения.
—… не наилучший вариант, – договаривая фразу, длинная фигура переступила каминную решетку.
– Ах, брось, Изи, – отозвалась ее спутница, придерживая край тонкого одеяния, расшитого яркими перьями. Сто против одного – на плече красовалось перо феникса. – Он был весьма популярен долгое время.
Та, что звалась Изи, скривилась и пристально оглядела комнату. Из воздуха возник Кричер и рассыпался в любезностях, чего ранее за ним не замечалось.
– Дорогие гости хозяйки Джинни, соблаговолите подождать хозяйку в ее большой гостиной. Кричер рад служить гостям чистокровной хозяйки дома. Аперитив? Закуски? Кричер выполнит любую вашу просьбу.
Он указал на столик с тарелками и бокалами, сервированный чуть поодаль камина.
– Не требуется, эльф. Всего достаточно, – Изи резким жестом отмахнулась от него, и Кричер, кажется слегка обиженный, исчез.
– Не слабо, – присвистнула одетая в перья, оглядывая гостиную. Она вращала головой туда-сюда, оглядывая гостиную и даже наклонилась обнюхать столик. Когда она повернулась ко мне лицом, я узнал Пэнси Паркинсон – повзрослевшую, похорошевшую, но не утратившую черт лица, придававших ей сходство с короткомордой собачкой.
– Какой бы замечательной ни была та, ради которой ты притащила меня сюда, я ее уже ненавижу, – прошипела Изи сквозь зубы. – Паршивка, угробить такой интерьер!
– Ты что, уже бывала здесь раньше?
– Очень давно. В школе я дружила с Нарциссой Блэк. Недолго, она была годом старше. Однажды мы были приглашены на прием по случаю Хэллоуина. Теперь Нарцисса дружит со мной. Как все изменилось, – недобро хохотнула Изи. – Я хорошо помню этот дом. Слегка старомодный, но такой интересный. Старинный, с историей. Можно было конфетку сделать. А вместо этого, – скривив недовольную мину, она поцарапала ногтем подлокотник кресла у камина, – дорогущий маггловский новодел. Весьма естественно для гриффиндорки.
– Весьма недешево для Уизли, – рассмеялась Пэнси. – У тебя еще остались вопросы по поводу мотивов?
– Он настолько богат?
– Ну, он не беден, это точно. Если память мне не изменяет, был довольно симпатичным курсе на шестом. Глуповат, конечно, как все гриффиндорцы, и падок на дешевую популярность. Но в квиддич играл здорово.
– Все равно странно. Какой-то Поттер, – стриженная выплюнула мое имя так, как будто оно застряло у нее между зубов. – Сегодня она могла бы получить любого. А после «Пэнтс и Букс» у ее дверей будут стоять очереди самых богатых и чистокровных женихов мира. Пэксы славятся умением пристраивать своих девочек в хорошие руки.
– Надо же с чего-то начинать, – пожала плечами Пэнси и потянулась за малюсеньким пирожным на столике. – Тем более, что они не женаты.
– Девочка безусловно талантлива. Кое в чем, – хмыкнула Изи, и, взяв длинными пальцами со стола бокал, задумалась, поджав губы.
Определенно, она мне понравилась. Пожалуй, Рон нашел бы ее слишком худой. И, если бы мы разговаривали под пару кружек крепкого эля, даже слишком старой. По маггловским меркам я бы дал ей чуть больше сорока. Будь она соседкой Дарсли, у нее мог быть сын моего возраста. Но в волшебном мире ей с равным успехом могло быть и тридцать, и восемьдесят лет. Поэтому я решил не заморачиваться с этой загадкой и просто разглядывал ее во все глаза, пользуясь преимуществом мантии.
В контраст разряженной Пэнси, на Изи были свободные белые брюки и такая же белая рубашка, легко спадающая поверх брюк. Завернутые манжеты открывали легкие, тонкие запястья, на одном из которых красовалась блестящая серебряная цепочка. Похожая свисала с шеи, ныряя вглубь расстегнутого на несколько пуговиц ворота.Черные волосы короткой стрижки торчали во все стороны, но, в отличие от Гермионы, чья прическа случайно принимала форму вороньего гнезда, здесь чувствовалась намеренность, искусственно созданный беспорядок. И вообще во всем ее виде царил оттенок легкой небрежности, случайной асимметрии линий и форм, словно ее отвлекли от какого-то ужасно интересного дела, и она так и явилась на прием, не удосужившись взглянуть в зеркало. И вся она была такая… такая… летящая, легкая, длинноногая, узкобедрая, с совсем небольшой грудью и трогательными позвонками, выпирающими на длинной шее. Если бы Рон выпил еще немного, он определенно назвал бы ее некрасивой. Каждая часть ее лица по отдельности не казалась привлекательной. Высокие скулы, острый подбородок, неестественно изогнутая горбинка тонкого носа, тонкие губы, чуть тронутые какой-то светлой помадой. И внимательный, пристальный взгляд темно-карих глаза за прямоугольными стеклами очков. Но все вместе эти несочетаемые черты сливались в единый образ, который и захочешь – не забудешь.
– И, кстати, о нем еще много писали, когда он выиграл Турнир Трех Волшебников, четыре года назад. Неужели ты не помнишь? – голос Пэнси оторвал меня от беззастенчивого разглядывания. Кажется, разговор все еще шел обо мне.
– Нет, – пожала узкими плечами Изи. – Уже много лет, как новости из Хогвартса меня не интересуют. Примерно с тех пор, как его двери захлопнулись за мной. Особенно меня не интересуют имена его временных кумиров.
– А ты права. После шестого курса никто слыхом не слыхивал о Гарри Поттере. Поговаривали, что он давно прописался в Святого Мунго в палате с мягкими стенами и блокирующими заклятиями на двери.
– Я вообще не понимаю, о ком ты говоришь, – пробормотала Изи, опять поднося к тонким губам бокал.
Я не успел ни удивиться, ни восхититься, потому, что в комнату влетела Джинни с сияющей улыбкой на лице и кинулась на шею к Пэнси с очередным лавандобрауновским визгом.
– Пэнси, как хорошо, что ты смогла выбраться!
– Джинни, как я рада тебя видеть, наслышана о твоих успехах! Великолепная гостиная, надеюсь, весь дом не хуже?
– Ой, я обязательно тебе все покажу!
Я только подумал о том, что надо бы уточнить у Джинни, с каких пор гриффиндорки так радостно вешаются на шею слизеринкам, как услышал язвительный голос Изи. Она стояла, привалившись спиной к каминной доске, скрестив на груди руки, но не выпуская из длинных пальцев ножку бокала.
– Так-так-так, а вот и наша новая знаменитость!
Клянусь, моя челюсть упала на пол с грохотом.
Джинни вскинула глаза, словно только что заметив новую гостью.
– Пэнси, ты представишь меня? – спросила она у новоявленной подруги.
– Мисс Джинни Уизли – леди Изабель Стоктон, моя тетя.
Джинни кинулась к ней с явным намерением обнять или хотя бы пожать руку, но леди не изменила позы, и Джинни словно на скалу напоролась, замерев в нескольких сантиметрах от нее.
Изи с любопытством ощупывала взглядом стоящую напротив девушку, но на ее лице не было ни лучика притворной радости.
– Поздравляю Пэксов, удачное приобретение, – наконец процедила она.
Мне показалось, что Джинни попыталась сделать книксен. Но она просто переминалась с ноги на ногу, не зная, что сказать.
– Тебе уже есть шестнадцать? – любезно поинтересовалась Изи.
– Летом мне исполнилось семнадцать, – заикаясь под ее пристальным взглядом, пролепетала Джинни.
– Чудесно, – расцвела в фальшивой улыбке Изи и, отлепившись, наконец, от камина, плавно обошла стоящую Джинни по кругу, как скульптуру в музее. – Пэнси сказала, что вы вместе учились.
– Не на одном факультете и на разных курсах, – сказала Джинни.
– Но ты же из чистокровной семьи, – удивилась женщина, остановившись прямо перед ней.
– Не все чистокровки попадают в Слизерин, – слегка взвизгнула Джинни.
– Твоя правда, милочка,– успокаивающе покачала головой Изи. – Я могла что-то слышать о твоей семье?
– Мой папа работает в Министерстве Магии. Он первый советник господина Шеклболта.
– Тогда я точно о нем не слышала. Дела в министерстве меня не интересуют до тех пор, пока его сотрудники исправно оплачивают счета своих жен, дочерей и любовниц, которые высылает им мой бухгалтер. Но наверняка я знаю твою мать. Как ее имя?
Даже издали я заметил, как шея Джинни покраснела от края волос до самого воротника.
– Молли Уизли, – прошептала она.
– Нет, тоже не слышала. Странно, – пожала плечами Изи и саркастично изогнула уголок губы. – Действительно странно. У кого она одевается?
– Я хотела бы показать вам дом, – быстро сказала Джинни.
– Раз уж Пэнси была так настойчива, что вытащила меня из дома в единственный свободный вечер среди праздников, – медленно и очень ядовито начала Изи, глядя Джинни прямо в глаза, – я надеюсь, что ты окажешь мне любезность и избавишь от долгих хождений по столовым и оранжереям. Как и от занимательных застольных бесед. Я предпочла бы провести вечер в дальнем углу твоего… как его… – она прищелкнула пальцами, словно припоминая, —… ах да, китайского салона, в компании бутылки кьянти. Есть у тебя кьянти?
– Конечно, конечно, – быстро закивала Джинни.
– И будь добра, организуй мне какое-нибудь кресло из старой обстановки дома. У меня аллергия на современную обивку. Это не превышает уровня твоих способностей? – и белая молния стремительно вылетела в дверь мимо обескураженной Джинни.
– Конечно, леди Стоктон, – прокричала она вслед.
– Изи, просто Изи, детка, – донеслось из коридора.
Пэнси поспешила за тетей, и Джинни, решительно выдохнув, направилась следом.
Моя челюсть так и осталась лежать на полу. Я был восхищен и разозлен одновременно. Какова!
***
Я вздрогнул от легкого холодка на коже. Селеста переползла вверх по моему предплечью и заворочалась, устраиваясь где-то на сгибе локтя.
– Ты хочешь ее. Она тебе понравилась, – зашипела змейка.
Я удивился, но кивнул.
– Твоя кровь. Ссстучит. Она делает мне больно.
Знала бы ты, как мне больно в узких джинсах! И в голове тоже. Я разрывался между двумя желаниями: первым и самым ярким из них было подрочить прямо здесь, под рождественской елкой, укрывшись мантией и воображая, как я медленно, одну за одной, расстегиваю пуговицы легкой рубашки и трусь всей длинной члена о цепочку, убегающую вниз между небольших грудей. В моем воображении она не носила лифчика. И, насколько я успел рассмотреть один, левый, выступающий под тканью белой рубашки крупный сосок – реальность ушла недалеко от фантазий.
Я со стоном нашарил выпуклость на брюках, но тут же отдернул руку, вспомнив о чуткой Селесте, чье тело скользило вдоль моей правой руки, выбирая место, в котором не пульсирует огонь желания. Наивная маленькая змейка! Да я весь был одной сплошной эрекцией!
Я выпустил воображение на волю, представляя как эта леди – конечно, она леди, другим словом я не мог назвать ее даже в мыслях – сидит в старом кресле Вальбурги. Том самом, с серебряно-черной обивкой и отполированными до блеска черными подлокотниками – эбеновое дерево, еще раз спасибо Джинни и счету от реставратора. Положив щиколотку левой ноги на колено правой, она удерживает на весу изящными пальцами высокий, похожий на бутон весеннего цветка, бокал. И, откинув на спинку голову, сквозь полуопущенные веки разглядывает толпу разношерстных гостей. Вот почему я точно знаю, что губы ее в этот момент будет ломать кривоватая усмешка? Правая верхняя половинка вместе с уголком рта медленно поползет вверх, а нижняя, чуть припухшая посередине, подрагивая, сожмется в тонкую линию. И тогда я, невидимый, немного полюбовавшись, нагнусь над креслом и легко трону своими губами эти губы. Ну ладно, пусть не легко. Пусть вопьюсь, прикушу до боли, до крови, чтобы увидеть в глазах испуг и – или! – ответную страсть.
«Мечтай, мечтай, – шепнул мерзкий внутренний голосок. – Я точно знаю – пойди ты за ней и проведешь весь вечер, кутаясь в мантию и пялясь из противоположного угла комнаты. Да ты и подойти к ней не сможешь, так же как и…»
Мысли разлетелись, как кусочки стекла из разбитого калейдоскопа, и только тут я заметил, что из пламени камина высовывается голова моей подруги, обшаривающая взглядом гостиную.
